Текст книги "Между Призраком и Зверем (СИ)"

Автор книги: Марьяна Сурикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Если от чужого взгляда могут подгибаться колени и холодеть затылок, то не стоит рисковать и оборачиваться. Я рассудила так: раз теперь все равно казнят, лучше держаться за императорского родственника, и вцепилась в Кериаса. Кажется, от испуга не рассчитала сил и слишком сильно вдавила ногти в его кожу, оставив на ней красные полукружия следов, которые заметила позже.

– Я бы имел честь пригласить императора разделить с нами скромную трапезу, но еду никак не доставят. Наверное, этому мешают те шестеро громил, что торчат за дверью моего дома.

– В наши намерения не входило задерживаться.

С этими словами, подразумевая под «наши» себя сиятельного, император величественно прошествовал мимо и устроился во главе длинного стола, заняв место дознавателя. Ухватил кончиками пальцев одну из бумаг, поднял, бегло просмотрел и бросил обратно на стол.

– Садитесь, – дозволил он.

Усомнившись в том, что Зверь не сел бы без разрешения, я тем не менее опасалась проявлять инициативу, пока Кериас не утянул на стул.

Мы сели. Точнее, дознаватель сел, а меня усадил к себе на колени. Скажу честно, к этому моменту я была уверена, что ничему уже не удивлюсь, но уверенность оказалась преждевременной.

– Интересно, – изрек император, подперев подбородок рукой и внимательно глядя в нашу сторону, в то время, как я пыталась не встретиться с ним глазами.

– Она меня успокаивает, – заявил Зверь и провел широкой ладонью по моим волосам, словно я была любимым питомцем, уютно примостившимся на руках хозяина. Но чего бы мужчина ни делал, лучшим казалось молчать.

– Пускай, – дал высочайшее дозволение император, явно привыкший к странностям своего родственника. – Как настроения в Снежном княжестве?

Если судить лишь по его тону, могло сложиться впечатление, что два хороших друга расположились в гостиной, чтобы мирно поболтать.

– Волнения, как обычно.

– Принимаешь меры?

Фраза прозвучала спокойно, но с необычными требовательными нотками, словно обсуждалась не политическая ситуация в целом, а нечто другое, понятное им двоим. Я принялась судорожно перебирать в уме названия княжеств нашей бескрайней империи, пытаясь вспомнить уже упомянутое, а попутно прислушивалась к беседе.

– Люди стали больше читать, а новые знания ведут к новым взглядам, – продолжил император.

– Чтение не запретишь, – ответил на это дознаватель, – можно взять под контроль, чтобы свободомыслие не распространялось дальше очерченного круга.

Я все же решилась посмотреть на владыку, а он в этот миг бросил задумчивый взгляд на меня. Быстро опустив глаза, продолжила перебирать в уме княжества.

– Контроль – это хорошо. Как раз твой круг обязанностей. Разберешься с тем, что вызывает большее беспокойство?

– Как всегда, – с ленцой протянул Зверь и с намеком добавил, – стоило ли озарять сиятельным присутствием такое скромное и заброшенное жилище?

– Стоило, – коротко ответил император и поднялся, – не провожай, лучше потрать время, чтобы снять, наконец, эту защиту.

Он величественно покинул комнату, а затем и дом своего кузена, оставив в моей душе трепет, рожденный его появлением.

Стих гул захлопнувшейся двери, а мы еще не обменялись ни единым словом. Я приходила в себя, а Зверь… Он просто сидел, молчал и гладил мои волосы. Ладонь поднималась вверх, подхватывала густую прядь и сжималась в кулак, чтобы медленно поскользить вниз, потом снова вверх, пальцы распрямлялись и проходили сквозь волосы, разделяя их ровными бороздками, затем опять вверх.

– О какой защите он говорил? – не выдержала я этой тишины.

Его взгляд медленно сфокусировался на моем лице, затем скользнул ниже, к губам, и Кериас ответил:

– О той, что внутри дома, – он указал рукой в сторону, точно демонстрируя, вон же она – защита, и улыбнулся, вымолвив, – как странно.

– Что странно? – я попыталась слезть с его колен, но ощутила ту самую невидимую ленту, которая крепко привязала меня к мужчине. – Отпустите, больше нет надобности держать.

Его улыбка стала дразнящей, навевая мысли о чем-то тягучем, сладком, и снова вспомнился шоколад.

– Что это первое, о чем ты спросила – о защите. И так всегда, Мышка. Молчишь, думаешь о своем, не досаждаешь пустой болтовней и не смотришь на императора, который смотрит на тебя. Ты странная.

– Я странная?!

– Беда красивой женщины в чем, Мышка?

Он меня с ума сведет своей манерой разговора.

– В ней самой, – ответил дознаватель, – со скромной неприметной библиотекаршей другие мужчины не хотят сделать вот этого:

Резкий рывок и я уже лежу на столе, а сыщик нависает надо мной.

И слова не успела вымолвить, как он остервенело впился в мои губы, бешеным, жадным, почти грубым поцелуем.

Я задыхалась, упиралась ладонями в его грудь, пальцы соскальзывали с напряженных мышц, впивались в широкие плечи, путались в распущенных черных волосах, и оттолкнуть не выходило.

Сумасшедший, совершенно сумасшедший и поцелуй, и он сам!

Освободил он меня также неожиданно, отстранился, облокотился ладонями о столешницу, тяжело дыша и опустив голову.

– Если вы повторите такое, – сложно было говорить, отдышаться не получалось, а досказать мысль не вышло – горячая ладонь накрыла мой рот и заставила замолчать.

– Как я и думал, – произнес Кериас, пристально посмотрев на мою правую руку, а на губах появилась невеселая усмешка, – феникс, Мышка, – он очертил костяшками пальцев мое плечо.

Я столкнула его ладонь, закрывшую рот, и села на столе. Одернула подол платья и пригладила волосы, только после этого попыталась рассмотреть плечо, на котором золотистой канвой проступал неприметный рисунок.

– Ты знакома с символикой императорского дома? – спросил Кериас и, не дожидаясь ответа, сам пояснил, – это знак императора.

– Еще одна метка? – мне хотелось убить кого-нибудь в этой комнате. – У вас это тоже семейное, метить что попало? Попало плечо, отметили, попало бедро, тоже метку поставили? Мы договаривались, что вы обойдетесь без физического контакта, кроме случаев, когда это необходимо.

– А это необходимо, Мышка. Иначе такой рисунок не проявился бы. Теперь у нас месяц.

– Месяц до чего? Договаривайте фразы до конца, если беретесь что-то объяснять. Не сводите меня с ума!

Я разозлилась и расстроилась, хотя пока не понимала отчего конкретно.

– Ты понравилась императору, а отбор фавориток через месяц. Если за это время Призрак не объявится, правитель не будет спрашивать ничьего разрешения, он просто заберет тебя во дворец.

– Когда он вам сказал?

– Мы обсудили ситуацию при тебе.

– Ах, вот что. Все же использовали шифр? А я голову сломала, припоминая Снежное княжество. Зачем только себя утруждали?

– Привычка, Мышка.

– То есть император понимает, что я приманка?

Зверь просто кивнул.

– А это зачем? – я показала на свое плечо.

– Проверка. Кузен привык не доверять никому на слово, ему самому нужно было разобраться, что у нас за отношения. Обнимаю ли я тебя только на людях или целую даже тогда, когда императора здесь нет. Открыл ли я дом для приманки или для интересной мне женщины.

– И что?

– А то, что ему теперь нет до всего этого дела. Я уже сказал, ты ему понравилась, и у нас на работу месяц. Если Призраку нужна невинная Мышка, ему стоит поспешить и явиться за тобой до отбора.

В некоторых ситуациях мои руки жили собственной жизнью, то есть могли вдруг размахнуться, чтобы отвесить хлесткую пощечину стоявшему напротив мужчине, который так спокойно рассуждал об убийце и желал его скорейшего появления.

Он перехватил руку за запястье, крепко сжал и стащил меня со стола. Блокировал возможность двигаться, прижав локоть к своей груди и ухватив меня за талию.

– Все из-за вас, – мой голос напоминал шипение рассерженной кошки, а в конце фразы сорвался на крик, – вы потащили меня к Амели!

– Спокойно, Мышка, – он держал, не позволяя вырваться, – Амели рассудила, что на работу над твоей внешностью потребуется много сил, и в итоге переусердствовала. Теперь ничего не исправить, но если поймаем Призрака, сможем.

– Я не хочу быть приманкой Призрака, любовницей Зверя и куколкой императора! И отпустите меня, наконец!

Он выпустил, отступил на шаг, а потом отвернулся и направился к двери, бросив на ходу:

– Придется.

ГЛАВА 5

Все, кого мадам Амели наняла по просьбе Кериаса, явились на удивление быстро. Они пришли почти сразу после ухода императора и приступили к выполнению своих обязанностей. Я к тому моменту была так раздосадована разговором с дознавателем, что в воздухе ощущалось приближение грозы и могла вспыхнуть грандиозная ссора, и кто бы вышел из нее победителем, гадать не приходилось.

Когда Зверь покинул комнату, я бросилась следом. Хотелось вцепиться в его плечи, развернуть, заставить посмотреть мне в глаза и потребовать: «Вы втравили меня в это, решите вопрос с императором», – но требования не были озвучены. Когда я выбежала в холл, Кериас стоял посередине, закрыв глаза и разведя руки в стороны.

Сперва я замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, потерев глаза и приняв происходящее за обман зрения. Окружающее пространство пошло рябью, заколыхалось, как тюль на ветру, и стало распадаться мелкими каплями, которые вспархивали в воздух белым туманом и медленно таяли. То одна поверхность проявлялась под прежде белоснежным покрытием, то другая. Дом обретал краски, мебель обретала очертания. То, что я приняла за чехлы, оказалось магической накидкой. Позже довелось узнать, что она защищала вещи от старения, пыли и грязи, а вот паркет нарочно не был закрыт, чтобы на нем отпечатались следы тех, кто задумал бы пробраться в пустовавший дом без ведома хозяина.

Волна побежала дальше, пройдя мимо меня дуновением ветра, я обернулась, следя за медленным преображением пространства вокруг, а когда повернулась к Кериасу, он уже опустил руки, устало тряхнул головой, и по холлу разнесся громкий стук.

– Теперь точно завтрак, – не повернув головы, бросил дознаватель и ушел. Быстрым шагом пересек холл, открыл дверь, за которую еще не довелось заглянуть, и исчез. И позже, когда принимала разносчиков еды, и спустя минут десять, когда в двери постучала нанятая мадам Амели прислуга, Кериас не показывался. А, возможно, он и вовсе покинул наполнившийся людскими голосами и обычной суетой особняк или уехал в Дом имперского сыска.

Я не видела его до вечера. И устав от изматывающего полного событий дня, от собственных домыслов и опасений, вернулась в ту комнату, где проснулась утром, оглядела преобразившуюся уютную спальню и собралась уже стянуть с себя платье мадам Амели, как за дверью спальни раздался тонкий голосок:

– Леди, откройте, я пришла помочь.

Я подошла к двери, распахнула ее и увидела на пороге миниатюрную девушку. Она присела, склонив голову, но тут же шустро выпрямилась и скороговоркой произнесла: «Я помогу вам приготовиться ко сну». Попытка отказаться от такой помощи привела лишь к тому, что девушка ухватила меня за руку и повела к туалетному столику, уставленному множеством баночек, быстро лепеча на ходу:

– Меня прислала лично мадам Амели, она дала указания относительно того, как следует за вами ухаживать. Изменения во внешности были столь стремительны, что необходим особо бережный уход, иначе могут проявиться неприятные последствия: сыпь, зуд и жжение, местами кожа может потемнеть, и появятся пятна, точно у леопарда, волосы после окрашивания требуют тщательного мытья с закрепителем, иначе цвет изменится, а еще могут просто клочьями полезть. Вы ведь не хотите остаться наполовину лысой?

Я не то чтобы не хотела, это ведь могло оттолкнуть императора, но вот зуд и жжение пугали, а еще те самые неприятные последствия, упомянутые девушкой. Вдруг отполированные гладкие ноготки тоже вылезут? А ослепнуть не доведется? Мадам Амели применила суровые методы, стремясь исполнить желание клиента, она точно не размышляла на тему: «А вдруг приведенная библиотечная мышка не так плоха, как кажется на первый взгляд», – иначе ослабила бы напор и воспользовалась более мягкими средствами наведения красоты.

Вот так я и позволила незнакомой служанке заняться моей внешностью, покорно села на мягкую банкетку и посмотрела в зеркало.

В первый момент равнодушно разглядывала незнакомку с выразительными ореховыми глазами под сенью густых ресниц, а потом медленно раскрыла рот и подалась вперед, ойкнув, когда слишком сильно натянула прядь волос, в которую девушка втирала розовую пенку. Что это? Кто это? Это я?

Кожа изумительная, она и правда словно светилась, перламутрово-белая, нежная, даже на вид бархатистая. Ровный тон, гладкая текстура. Да от одного созерцания такого идеала можно было зайтись завистливым: «Бывает же!» И это если не рассматривать дальше, упустить из внимания шелковый каскад блестящих густых волос. Мадам не обманула, их цвет великолепно оттенял нежную белизну тела, изумительный, теплый и насыщенный оттенок густого растопленного в белоснежной миске шоколада. Он струился вдоль овала нежного личика, падал на покатые плечи, свешивался до самой талии, маня прикоснуться и на ощупь прочувствовать его мягкость и гладкость.

Сейчас я без сомнений приняла тот факт, что Амели и правда волшебница. Так умело подчеркнуть все совершенства, усилить и оттенить природные достоинства и скрыть недостатки. Ведь мои глаза никогда прежде не вызывали особого восторга и желания восхититься ими, заглянуть в манящую глубину, полюбоваться трепетной тенью длинных ресниц, ложившейся на нежный румянец щек. Мадам провела сравнение с бархатистым взглядом пугливой лани, и я даже не могла его оспорить.

Они сияли, как могут сиять глаза счастливой женщины, и это высшее мастерство – добиться подобного эффекта, чтобы взгляд блестел хрусталиками непролитых слез, словно я вот-вот расплачусь от счастья, и навевал мысли о драгоценных камнях. Удивительно, что теперь они не только казались больше, но и природный цвет стал глубже, даже зелень вокруг радужки приобрела насыщенность, точно древесный листок с кофейными прожилками и крапинками, подсвеченный солнечными лучами. Красивый сочный оттенок плавно перетекал в цвет иссушенной коры коричного дерева.

Ореховый цвет – это ведь даже не небесно-голубой, не изумрудно-зеленый, не загадочно черный, а выглядел он теперь самым необычным, загадочным и манящим. Светлый по контуру, глубокий, таинственный ближе к зрачку.

Я прежде не могла похвастать идеальными чертами лица, но теперь оно смотрелось чудесно милым, с розовеющими щечками, высокими скулами, чуть вздернутым носиком и яркими пухлыми губками с четко очерченным контуром.

– Куколка, – именно так я и прошептала, касаясь лица кончиками пальцев.

Мадам – умелица, а ее девочки – профессионалки высочайшего класса. Это была натуральная косметика с магическими компонентами, проникшая в клетки кожи, ставшая ее составляющей. Ведь подходящую косметику не только нужно подобрать, но, что гораздо сложнее, нанести правильным образом, чтобы смотрелось естественно, а недостатки внешности не замечались, скрытые подчеркнутыми достоинствами.

– Волшебница, – повторила я, опуская глаза на темно-зеленый лиф платья, видневшуюся в вырезе высокую мраморную грудь и тонкую талию, подчеркнутую шелковой лентой.

Девочки Амели и над телом немало потрудились. Я думала они только волоски удаляют и убирают верхние ороговевшие клетки, а оказалось, что все эти притирки и снадобья призваны были оказать и иной эффект. Когда служанка стянула с меня платье, и я осталась в чулках и полупрозрачной сорочке, смогла убедиться, что тело выглядело удивительно подтянутым, точно моим излюбленным времяпрепровождением были верховая езда и различные спортивные упражнения. Грудь поднялась, ягодицы тоже, талия казалась тоньше, а ножки, несмотря на мой невысокий рост, стройными и изящными.

Интересно, будь я от природы этакой упитанной, пухленькой девушкой, мадам добилась бы подобного эффекта даже с магическими средствами? Словно весь жир в ненужных местах попросту сгорел. Может, от этого мне было так больно? Это ведь практически операция без инструментов, одними только препаратами.

– Вот вам и мир без магии, – пробурчала себе под нос, а служанка уже выкатывала из-за невысокой расписной ширмы в углу маленькую кушетку.

– Ложитесь. Необходимо сделать профилактический массаж.

Мне казалось, что засну я быстро, только положу голову на подушку, как окажусь в стране сновидений, а в итоге вертелась с бока на бок не менее получаса. Измучившись, откинула в сторону одеяло и подошла к окну, отодвинула занавеску и выглянула в сад. Не видавший ножниц садовника, он был в самом запущенном состоянии, почти как лес, а не парк при доме. Он простирался далеко, с моего окошка даже не видно было ограждающего забора. Захотелось выбраться на улицу и погулять под развесистыми кронами и навесами переплетшихся древесных лиан, пробраться по высокой траве в какой-нибудь укромный уголок.

Сад оказался старее дома, я узнала это из разговоров слуг. Много лет назад случился обвал старого перекрытия. Тогда особняк насчитывал несколько веков, и для предотвращения подобных происшествий его решили снести. Не знаю, действительно ли это требовалось, ведь если дом был старым, то должны были сохраниться изумительные архитектурные элементы, которые слишком жалко уничтожать. В конце концов, существовали различные способы реставрации, дабы отстроить нечто новое, не разрушая старого. А дом снесли и возвели снова. Закончили строительство и закрыли особняк на много лет, вот до этого самого дня.

– Как же странно, – вздохнула я, – сколько вокруг загадок. И хозяин этого места – одна сплошная загадка.

Только произнесла, как тут же заметила самого хозяина. Я не видела его весь день, а теперь разглядела в саду. Он шел по заросшей тропинке, засунув руки в карманы, на плечах черная куртка, взгляд устремлен под ноги, а потом остановился, словно размышляя над чем-то. Не успела даже задуматься, делаю ли что-то неправильное, наблюдая за Кериасом, как он вскинул голову и, кажется, заметил меня.

Прежде я бы настояла, что невозможно разглядеть кого-то за темным стеклом и занавеской с расстояния, отделявшего второй этаж дома от тропинки заброшенного сада, но с Кериасом нельзя было утверждать наверняка. Я не могла разглядеть его лица и глаз не видела, только чувствовала, вопреки логике, что он смотрит на меня. Призрак вот также смотрел прямо сквозь дерево. А потом дознаватель вдруг резко отвернулся и быстро, в свойственной ему стремительной манере, прошел по дорожке и исчез за углом дома.

Я отступила от окна и лишь сейчас почувствовала, как колотится сердце. Поспешно забралась под одеяло, натянула его до подбородка и облокотилась на спинку кровати, не понимая, отчего пришла в такое волнение. Наверное, это было предчувствие. Предчувствие того, что спустя минут пять раздастся решительный стук в дверь.

Я еще размышляла, стоит ли отворять, а замок уже щелкнул, и дверь раскрылась сама. Сжав сильнее край одеяла, наблюдала, как в комнату, освещенную рассеянным лунным светом, проникает темная тень, как на секунду задерживается на пороге, а потом приближается к кровати, замирает совсем рядом и наклоняется ко мне.

Я зажмурилась, сжалась и попыталась мысленно вознести молитву о защите, о помощи и успела припомнить только несколько вступительных слов, как широкая ладонь накрыла мою и сжала.

– Снова дрожишь, Мышка, – сказал Кериас.

Меньше всего я способна была сейчас ответить ему в грубой или же насмешливой манере.

Он потянул меня за руку, стянул с кровати, а мужская рука обхватила за талию, помогая устоять на ногах.

– Не дрожи, Миланта. Это глупо.

Кериас отпустил меня и отступил на шаг, чтобы отдать совсем уж невероятный приказ.

– Раздевайся.

Что за невыносимый человек? Возмущение встряхнуло и дало сил ответить соответственно ситуации.

– Вы серьезно ждете, будто сейчас возьму и разденусь?

– Жду.

– Даже не подумаю! И в комнату вас не впускала, нечестно открывать замок магией.

– Не хочешь как хочешь, – и он развернулся и пошел.

Уже у самой двери я его окликнула, когда невероятным усилием воли подавила собственное раздражение.

– Вы только за этим приходили?

– Нет.

Хотелось запустить в него чем-то тяжелым.

– Так зачем?

– Выжечь метку императора и поставить защиту против подобных ей.

Это кардинально меняло ситуацию. Неужели нельзя начинать вот с таких простых пояснений, вводить в курс дела, а потом переходить к действиям?

– Сразу вы не могли объяснить?

– Не мог.

– Ну почему? Неужели сложно вести себя нормально или хотя бы вежливо, раз посреди ночи вламываетесь в комнату, куда вас не приглашали?

– Сложно.

Кажется, Зверь пребывал в самом отвратительном настроении и совершенно серьезно собирался уйти. Потом не предложит защиты, он ведь такой.

– Ну стойте же! – задержала его, когда ладонь дознавателя уже повернула дверную ручку. – Вы убедили меня раздеться. И стоило с этого начать, к чему вы постоянно все усложняете?

– Я упрощаю, Мышка, ты усложняешь.

Он слегка задержался у двери, а потом уперся кулаком в стену, оттолкнулся от нее и, наконец, отошел, чтобы вернуться ко мне.

Остановился рядом, ожидая моих действий, и тут совершенно некстати накатили робость и смущение. Пальцы больше комкали ткань сорочки, чем поднимали, и стягивалась она медленно. Я даже успела подумать, что вся беда в неудобстве фасона, попадаешь в подобное одеяние, как в силок, а выбраться не можешь. Только, словно в насмешку над моими неумелыми попытками, Зверь повернул спиной к себе и потянул за ленту. Ткань упала к ногам, а я растерянно прижала руки к груди. После опомнилась и попыталась прикрыться распущенными волосами. Их я отрастила до бедер, хотя и привыкла носить забранными в высокий пучок на затылке. Тогда и пришло понимание, что у мадам Амели не бывает непродуманных нарядов.

– Теперь стой и не двигайся. Выжигать больно, терпи. Защита не болезненна, но занимает больше времени.

Смущенная, растерянная, пыталась не шевелиться, благо разворачивать лицом к себе Зверь не спешил, а я попробовала уверовать в то, что в темноте ему не видно деталей, лишь очертания, и действует мужчина больше на ощупь.

Его ладонь легла на плечо, украшенное золотистой меткой, которая теперь вновь проступила и ярко засветилась. Контур мерцал, а кожу щипало и с каждым мигом все сильнее. Я зажмурилась и от сдерживаемого стона желваки заходили на скулах. Хотелось, очень хотелось сбросить его руку, но ведь императорская метка – не пустой рисунок, не красивая татуировка, а способ контроля и клеймо принадлежности. Захоти император, и во время последнего поцелуя с Кериасом я могла бы испытать невыносимую боль. Просто так, потому что владыке не нравится, когда его выбор пытаются оспорить. Хорошо, что в тот миг у него были иные цели, ну а дальше?

А дальше не смогла сдержать стона, слезы выступили на глазах, и я все же вцепилась в ладонь дознавателя и попыталась увернуться, убежать от физической боли, но Кериас прижал к себе, крепко перехватив поперек груди свободной рукой. Сейчас мне было не до смущения, стыд смыло новой мучительной волной, а затем самая яркая вспышка, и боль пошла на убыль, медленно затихая. Я еще могла ее чувствовать, но по сравнению с предыдущими ощущениями, она не казалась столь оглушительной и невыносимой.

Мужчина скользнул ладонью по предплечью и смягчил хватку, чтобы сперва выпустить, а потом сжать руками оба плеча. Теперь он держал не так крепко, а стоило моему дыханию выровняться, а темноте перед глазами уступить место сумрачным краскам ночи, Кериас и вовсе ослабил захват. Он не опустил рук, просто перестал касаться всей ладонью, а дотронулся кончиками пальцев.

Первое прикосновение досталось плечам, показалось чуточку щекотно. Мужчина легко и неспешно провел до шеи и вернулся обратно, чтобы закончить движение на выпирающих косточках ключиц. Затем пальцы снова пробежались к рукам, коснулись локтей мягкими, чуть поглаживающими движениями и спустились до запястий. Больше не было щекотно, но ощущались легкое тепло и покалывание, и мурашки, но их я чувствовала не в местах прикосновений, а в груди. Хотелось дернуть плечами, отойти и немного перевести дух, прежде чем позволить ему продолжать, но Кериас свое разрешение уже получил и прерываться не собирался.

Мужские руки снова вернулись к шее, чтобы потом спуститься до самой поясницы и подняться на уровень лопаток. Отсюда движения расходились легкими поглаживаниями вдоль ребер: очертили первые, вернулись, прошлись вдоль вторых и обратно, снова к бокам, к позвоночнику, ниже. На талии пальцы замерли, а потом быстро провели вверх, до подмышек, и в другой раз я бы не сдержала смешок, а сейчас, напротив, закусила губу, потому что смеяться не хотелось.

Странная защита. И не в том смысле, что Зверь мог использовать ее как предлог, а в том, что его движения напоминали плетение звеньев разного размера и формы, но они точно пересекались и соединялись друг с другом. Я попробовала сосредоточиться именно на этой мысли и сделала попытку отслеживать и даже считать звенья, но сбилась и отвлеклась, когда дознаватель встал ближе, чтобы переместить руки со спины на живот.

«Хорошо, что только пальцы, а не губы», – эта мысль мелькнула в сознании, а очень яркая картинка тут же сменила ее, дав насладиться иным способом наложения защиты. Я вспыхнула от смущения, и именно в этот миг мужские пальцы мягко очертили полушария грудей. И совсем не двигаться стало трудно.

В другой ситуации я бы уже извелась, потопталась на месте, переступила с ноги на ногу, начала вертеть головой, сцеплять пальцы, водить плечами, как-то еще отвлекать тело от точечных иголочек и колючих разрядов, не болезненных, в чем-то щекотных и тягуче приятных. А двигаться было нельзя, оттого проблема ощущалась острей. Проблема именно неподвижности, мне очень хотелось отступить на несколько шагов, тряхнуть головой, проясняя мысли, и накинуть сверху что-нибудь плотное и длинное, желательно до самых пят, а можно было лишь вздохнуть, закрыть глаза и «терпеть» дальше. Назойливые мурашки появлялись то на руке, то бежали по ногам или вдоль позвоночника, а теплое мужское дыхание опаляло обнаженное кожу.

Когда он уже закончит? Хотелось развернуться и задать этот вопрос, но я не посмела, потому что Кериас, очертив бедра, перешел к ногам, коснулся ягодиц. Звенья выплетались, покрывая невидимым рисунком тело, а я кусала губы, но молчала, дознаватель тоже молчал: ни приказов, ни шуточек, ни намеков, тихое быстрое дыхание и равномерные прикосновения.

Момент, когда он выпрямился и отстранился, ускользнул от внимания, хотя именно его я и ждала, зато быстрый, резкий и чересчур громкий хлопок в ладоши заставил вздрогнуть и вновь скрестить на груди руки. По широкому магическому браслету поползли красные змеи, отблески выхватили из мрака лицо дознавателя, сосредоточенное, с прищуренными глазами и твердой линией сжатых губ.

Хлопок запустил какой-то процесс, а потом я увидела замерцавшие звенья. Мое тело засветилось мягким голубоватым светом, каждая черточка, каждая деталь и изгиб отчетливо проступили в темноте. Волосы немного прикрывали наготу, как и скрещенные на груди руки, но это не остудило охватившего меня жара смущения. И я еще переживала это острое чувство, когда мягкая тьма снова опустилась легким покрывалом, кожа перестала светиться, а Кериас произнес:

– Все. Теперь любая метка сползет с тебя, точно краска, смытая водой.

– Даже ваша? – не удержалась я, а вопрос прозвучал язвительно. Может потому, что все еще стояла голая, пыталась разглядеть под ногами упавшую ночную рубашку и никак не могла найти.

– Некуда ставить, – удостоил коротким ответом Зверь, проигнорировав издевку.

И когда я уже надумала удивиться отсутствию сарказма, добавил:

– Кроме одного места.

Вот тут уж мое любопытство запылало ярким пламенем.

– Какого? – уточнила осторожно.

– Такого.

– А подробней?

– Потом, Мышка, я устал. Ты меня не поцелуешь?

Опять этот резкий переход, уже начинала привыкать.

– В благодарность?

– Можешь и в благодарность.

– Могу сказать вам большое спасибо в благодарность. Вы устали, а я замерзла и хочу одеться.

– Зачем одеваться, если будешь меня целовать?

А вот это уже был привычный намек, который и додумывать не нужно.

– Не буду я вас целовать! Даже из благодарности. – Топнула ногой и зацепила кончиками пальцев рубашку. Склонилась подхватить спасительную ткань, а когда выпрямилась, прижав ее к себе, точно тонкий батистовый заслон, успела увидеть темную фигуру Зверя на фоне распахнутой двери. Он вышел и захлопнул створку за собой, а замок отчетливо щелкнул в повисшей тишине. А еще показалось, будто дознаватель покачнулся.

– Удивительно легко избавилась на этот раз, – пробурчала себе под нос и поскорее натянула сорочку, чтобы скользнуть под одеяло и закутаться в мягкий теплый кокон, а через секунду уже провалиться в сон.

Я не привыкла, чтобы меня будили словами: «Пора вставать. Стоит нанести утреннюю маску», – потому подняла голову с подушки и удивленно посмотрела на вчерашнюю служанку.

– Завтрак уже на столе, вот здесь, у окна.

– Что? – спросонья плохо соображалось, особенно момент с завтраком вызывал растерянность.

Мне подали еду? А теперь еще начнут ухаживать за моей внешностью, как вчера? Я думала – это разовая мера, без которой нельзя обойтись, но служанку определенно приставили не на один день.

– А теперь всегда нужно что-то втирать, иначе пойду пятнами и случится непоправимое?

– Только неделю, а после поддерживающий уход.

Фух! Камень с души упал. Я даже не стала спорить, когда служанка усадила меня на банкетку прямо в сорочке и накрыла плечи тонкой хлопковой тканью, чтобы не испачкать кожу светло-розовой пенкой для волос.

И только она начала наносить снадобье мадам Амели, как в дверь постучали. Я бы не удивилась, явись ко мне Зверь со словами: «Ты достаточно отдохнула, Мышка, чтобы оплатить мой вчерашний подвиг с удалением метки и установкой защиты?» – удивление вызвал бы иной факт – вежливый стук. Ведь мужчина обычно входил, куда хотел, не усложняя, как он выразился, весь процесс.

Я все еще раздумывала, звать ли визитера в комнату или отослать, пока не переоденусь во что-то более приличное, а за меня уже решила служанка, громко крикнув: «Не беспокойте госпожу, она занята».

– Но это срочно, – раздалось из-за двери.

– Мы здесь тоже не праздным делом заняты.

– Так только спросить.

– Пф-ф, – издала девушка, со всем усердием продолжая втирать пенку. Показалось, она надумала продолжить спор, а потому я громко уточнила: «О чем спросить?»

Неужели и правда все здесь держат меня за хозяйку? Ответ не заставил себя ждать.

– Госпожа, – раздалось по ту сторону двери, – вы дайте указание, за доктором посылать или нет?