Текст книги "Сага о снежных барсах Гиллиана Крайта. Начало (СИ)"

Автор книги: Марьян Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Королевская семья вышла на прогулку.

Отчасти венценосный Ляшер V играл с огнем, так бесстрашно отправляясь по улицам своего мятежного города. В столице и её пригородах было неспокойно. Многие жители были за свержение власти Среброглазого тирана и коронацию его дяди-миротворца Миуриса Грумма. Ляшер же, наплевав на увещевания советников, приказал подать роскошную открытую карету для всего семейства, чтобы всем было видно его красавицу-жену Присциллу Грейс, двух погодок принцев-альф Льюса и Муара, десяти и восьми лет и крошечную киску-альфу Шерлину, копошащуюся на маминых руках. Последним в экипаж сел худенький гибкий подросток, выглядевший лет на шестнадцать. Прелестный большеглазый мальчик был омегой и нелюбимым старшим ребёнком короля. Об этом знала вся придворная свита и прислуга. Когда первым в королевской семье родился омега, Ляшер проклинал небеса, но, взяв сына на руки, остыл:

– Сначала родили разменную монету, теперь можно и о наследниках подумать!

Король назвал омегу Риммуасом. Римм был единственным в семье, кто унаследовал редкий отцовский цвет глаз, цвет серебра, чарующий и блестящий, и белоснежные волосы королевы Присциллы. Все маленькие альфы в семье были шатенами, как отец, и зеленоглазыми в красавицу-мать. Когда родились долгожданные малыши, про Риммуаса словно забыл весь двор. Хоть и раньше его особо не пестовали, но теперь мальчик и вовсе стал невидимкой. Его даже забывали позвать к трапезе. Римм часто ел на кухне, под добрым присмотром единственной любящей его души – главной кухарки двора Минны, пожилой и очень мудрой беты. Женщина, как могла, баловала отверженного принца и не давала совсем упасть духом. Но внутренний стержень Римма был покрепче, чем у многих альф. Мальчик не только не сломался, замкнувшись в себе, но нашел сил продолжать обучение, быть вежливым в моменты общения с семьёй и знатью двора.

Риммуаса воспринимали, как редкий сорняк, ценность которого была в политической игре Ляшера. Король уже спланировал будущее омежки, сговорившись о его браке по достижению совершеннолетия с правителем Седых Гор мрачным барсом Гиллом Крайтом. Поддержка этого сильного клана была необходима Ляшеру. Гилл лишь мельком взглянул на котёнка, жавшегося к ноге воспитателя, коротко кивнул. О жестокости барсов ходили легенды, но отверженный принц ждал того дня, когда молчаливый, покрытый шрамами муж увезёт его в горы. Риммуас отчаянно хотел собственного ребёнка, чтобы наполнить жизнь хоть каким-то смыслом.

Тем временем о красоте омеги заговорили. Сначала это был робкий шёпоток, так раздражавший Ляшера, но потом дела стали набирать скверный оборот. На Римма все чаще смотрели с плохо скрываемым вожделением, слуги старались облапать при любом возможном случае, вельможи незаметно подсовывали подарочки и записки о свиданиях. На всё это мальчик реагировал с прямо-таки королевским равнодушием, словно не боялся быть очернённым ещё больше. Королевское терпение лопнуло, когда Ляшер перехватил одно весьма трепетное и нескромное письмецо, в котором секретарь канцлера расточал Римму дифирамбы и уверения в искренности своих чувств. Все шишки обрушились на мальчика, который в глазах отца был кокетливой шлюшкой без совести и гордости. Полными глазами слёз Риммуас смотрел на досадующего родителя, даже не пытаясь что-то молвить в свою защиту. Его заперли в верхних покоях, чтобы не провоцировать поклонников на более решительные действия. Три года маленький затворник гулял лишь по ночам и то, выпускаемый добросердечной Минной. Римм подрос, стал грациозным и гибким, как лоза. Черты его лица утратили детскую округлость, а огромные грустные глаза смотрели слишком осмысленно для мальчика лишь подходящего к порогу взросления. Отец отменил заключение, узнав о благоразумном поведении и успехах омежки в науках, и Риммуасу великодушно было позволено следовать за семьёй. Принц наконец-то смог поиграть с младшими братьями и увидеть новорожденную сестрёнку. Сквозь дымку слёз, серебряные глаза мальчика смотрели, как мама и отец нежат любовью своих детей. Любовью неведомой и неиспробованной. Присцилла застала первенца, вынимающего из кроватки орущую малышку, и переполошила весь двор. Мать испугалась, что мальчик задумал что-то плохое. Занесённую для удара руку взбешенного отца удержал не кто иной, как барс Гилл. Ляшер потемневшим взором окинул белое, как мел, личико омежки и остыл. Ненужный сынок и впрямь был слишком красив даже для омеги. Барс увёл мальчишку в сад, а королевская чета лишь переглянулась:

– Скорее бы он исчез из дворца! – шепнула Присси. – Я не могу смотреть ему в глаза. Я испытываю стыд, что родила Вам омегу, дорогой супруг!

– Не кори себя, моя любовь! Ты отплатила сторицей! Я не сержусь на тебя. Ты подарила мне прекрасных детей, которые прославят мой род. А Риммуас, несчастный омежка, поможет мне решить проблему с Правителем Седых Гор. Этот грубый молчаливый зверь, похоже, очень хочет мальчишку и считает дни до его совершеннолетия, – Ляшер ухмыльнулся, что греха таить, не будь Римм его плотью и кровью, давно был бы попользован его королевской милостью.

***

Гилл поднял мрачные золотые глаза на притихшего рядом мальчика. Они укрылись от любопытных придворных в тенистой беседке, увитой виноградом. Риммуас уже не первый раз оставался с Правителем наедине и знал, что будет делать Гилл. Огромный скалистый барс сгрёб омежку одним движением руки себе на колени, с горловым глубоким рычанием обнюхал тонкую нежную шейку, лизнул за ушком, вгоняя в краску, и глухо спросил:

– Зачем ты подходишь к их детям, Малыш? Ты знаешь, какова будет их реакция.

– Она так плакала, ей было одиноко, что все оставили её.

– Она – любимый избалованный ребёнок. Ну, повопила бы немного! Ты получил бы знатную оплеуху, если бы я не оказался рядом, мой котёнок. Не считаешь, что я заслужил награду? – барс прищурил янтарный глаз.

Римм сжался, зажмурился и наугад лизнул великана в уголок большого жестокого рта. Его губы тут же жадно пленили, а нежный язычок вовлекли в сладкую игру. Гилл таял рядом с этим снежным котиком, таким недолюбленным и печальным, что хотелось сунуть его за пазуху и утащить в горы немедленно. Но Ляшер выжидал, держа его, Гилла-Крушителя на коротком поводке. Ради Риммуаса Крайт терпел выходки Ляшера, его высокомерный тон и некоторое превосходство, с коим король вёл себя с Правителем Седых Гор. Ляшер милостиво позволял будущим супругам оставаться наедине, и тогда Гилл с вожделением набрасывался на малыша.

– Ну же, нежный мой, снежный! – рычал барс над маленьким ушком. – Не бойся! Ты – мой! И скоро ты получишь настоящий дом и семью.

Мужчина жадно оглаживал тонкое гибкое тельце, сглатывая желание единым вздохом, не позволяя себе ранить или испугать котёнка. Римм покорно сидел на каменных коленях, вздрагивая всем телом от грубоватых нетерпеливых ласк. Сегодня ладонь барса пробралась ниже: под край рубашки мальчика и начала блуждать по длинной тонкой спинке Римма, опускаясь все ниже, пока пальцы не скользнули под пояс штанов. Котик сжался и спрятал личико на груди взрослого.

– Я не сделаю ничего плохого, Малыш! – произнёс Гилл. – Так или иначе близость между нами будет! А я слишком голоден, чтобы теперь довольствоваться лишь поцелуями твоего сладкого рта.

Большая ладонь сильно сжала половинку маленького зада, погладила.

– Тебя совсем, что ли, не кормят? Одни косточки! – барс погладил пальцами жаркую расщелинку, добираясь до мускульного сжатого колечка. – Сейчас ты сухой и узенький, но придёт время, и тут всё будет мокрым и пульсирующим. И я… м-м-м-р-р-р… – заурчал Гилл, – с великой радостью проведу тебя через твою первую течку.

Римм ткнулся кончиком носа в литые ключицы альфы, вдыхая глубокий мускусный запах возбуждённого самца и вдруг ощутил острую, как стилет, тоску. Нет выбора! Нет права на желание! Нет дозволения полюбить и выбрать себе пару! Острые зубы мрачного барса прокусят его кожу чуть ниже выступающего шейного позвонка, и Риммуас станет собственностью Правителя Седых Гор. Но руки Гилла оставались нежны, хоть и были сильны неимоверно, и за всё время их встреч огромный зверь не пугал мальчика.

– Заберите меня… поскорее… увезите отсюда… – зашептал несчастный котёнок, и из его серебряных глаз хлынули хрустальные слёзы.

У Гилла мгновенно сорвало крышу от этой беспомощной нежности невинного создания. Барс зарычал и начал осыпать поцелуями лицо, шейку, плечи мальчика, сдирая с них шёлк сорочки. Собственная плоть Крушителя каменела, натягивая гульфик кожаных штанов.

– Почему тебе так мало лет, Праматерь Кошка?! Как бы я хотел разложить тебя сейчас на этой скамье, мой снежный! – взвыл Гилл и выпустил тонкое истерзанное тело.

Римм соскользнул на землю, сжимая порванную рубашку на груди. Барс, не мигая, смотрел на омежку. Ждать надо было ещё пять лет! Мучительные правила знати! Простого партнёра он затащил бы в постель уже года через два и спровоцировал бы начало течки, но только не Риммуаса. Этого котика он не мог обидеть!

– Ко мне! – властно поманил Гилл.

Римм подошёл, его погладили по щеке и спинке и снова грубо и напористо расцеловали.

– Решено! Я заполучу тебя много раньше. Королю ты, как кость поперёк глотки! Он с радостью расстанется с неугодным отпрыском! Кому какое дело, когда ты потеряешь девственность, если я и так беру тебя в Младшие? Эй?!

Губы Риммуаса задрожали, прекрасные глаза остекленели от ужаса и тоски, Гилл понял, что неосторожно озвучил самое больное, что таил в сердечке его мальчик. Омежка отшатнулся от мужчины, рвано вздохнул и бросился бежать.

– Стой! – запоздало рявкнул барс, но Римм уже был далеко. Гилл с досады влепил кулаком в скамью.

– К чертям в самое пекло! Он – мой! Пусть сейчас бежит! Потом одену алмазный ошейник и привяжу к постели! Нашпигую семенем так, что родит до совершеннолетия! – прошипел Гилл.

После случившегося барс отправился к королю Ляшеру. Тот недобро хмыкнул, крепко же Правитель подсел на хорошенького омежку.

– Хочешь увезти Риммуаса раньше срока? На правах кого? Хоть он и омега, но царской крови. Он – не дешёвая подстилка!

– На правах гостя, разумеется, и моего будущего младшего. Пусть погостит с год, развеется и окрепнет.

– А ты тем временем его…

– Я подожду ещё два года. Риммуасу будет семнадцать.

– И вся страна заговорит, что я позволяю растлевать несовершеннолетнего сына! – фыркнул король.

– Тебе же на него наплевать, ваше величество! – усмехнулся барс недобро.

– На него – да, но не на честь царствующей семьи! Римм покинет дом не ранее, чем ему будет восемнадцать.

– Если раньше не бросится с башни вниз головой, – глухо рыкнул Гилл. – Я не прощу, если не убережёшь мальчишку до свадьбы.

– И что же ты сделаешь, друг мой? – почти промурчал Ляшер. – Угрожаешь королю в его же доме? Я могу и разорвать с тобой договор, и прекратить торговлю с твоими…

– Довольно! Я виноват в своей несдержанности, сир! – барс уже склонял голову. Ляшер довольно оскалил зубы.

– Не хочу ставить на кон добрые отношения, Крайт! – смилостивился король, Гилл напрягся. – Когда мальчишке исполнится шестнадцать, позволю его взять, но на своей территории.

– Сир! – взрыкнул барс, плохо скрывая радость. – Это обещание?

– Никогда не бросаю слов на ветер! – лениво ответил король. – Малыш, чудо, как хорош! Я понимаю твоё желание, Гилл. Если мой омежка родит тебе альфу, будешь должен.

– Десять шкур серебристого медведя с когтями, самоцветы и соль.

– Хорошее обещание, Повелитель Крайт! Люблю роскошь!

Мужчины ударили по рукам.

***

Сегодня Риммуасу исполнялось шестнадцать. Но никто его не поспешил поздравить с днём рождения. Только Минна утром поцеловала гладкий белый лоб мальчика и испекла сладкую ватрушку. Римм с наслаждением съел угощение и получил приказ от отца через лакея с масляным взглядом. Королевская семья отправляется на прогулку по столице. Он должен присутствовать. Кроме всего прочего, перед выездом отец сообщил о том, что сегодня прибудет Правитель Крайт. У Риммуаса заныл низ живота в предчувствии этой долгожданной встречи. Великан Седых Гор не показывался ведь почти целый год. Мальчик провел узкой ладонью по лицу.

– Тебе нездоровится? – вдруг спросил король, низко склоняясь к омежке.

Римм вскинул на отца оторопелый взгляд: Ляшер беспокоится о состоянии первенца?!

– Нет, Ваше величество… Я здоров.

– Плохо спал? – не унимался король, ещё сильнее выбивая почву из-под ног сына.

– Д-да… Я думал о дне рождения… – всё происходящее казалось невозможным.

– Какой ты хочешь подарок?

– А? – глаза Римма едва ли не заволокло слезами. – Я… могу… попросить Вас?!

Король и королева переглянулись: что-то похожее на чувство вины промелькнуло в глазах родителей.

– Да, Риммуас, можешь, – мягко подтвердил Ляшер. Присцилла подарила первенцу светлую улыбку. Римм, не выдерживая таких поворотов, схватился за сердце. Король нахмурился.

– По прибытию я всё же велю лекарю тебя осмотреть, сын.

Слово «сын» сорвалось с губ Ляшера как само собой разумеющееся. Омега пошатнулся и сел на обитое алым бархатом сидение экипажа. Может… боги наконец-то смилостивились над ним?

– Я могу подумать, отец? – робко спросил мальчик и вскинул взгляд дивных глаз на Ляшера.

– Конечно же! – голос короля не изменился ни на йоту.

В этот момент готовилась к отправке и королевская охрана. Двое статных молодых гвардейцев негромко переговаривалась между собой.

– Гилл Крайт опять приезжает, а правда, что Правитель Седых Гор твой дядя, Лив?

– Да, – просто отозвался огромный загорелый молодой человек с золотыми глазами и волосами цвета воронова крыла. – Только сводный. Он – сводный брат моей матушки. В обители Крайта всё просто без помпезности.

– Так чего ты тут горбатишься?! – выдохнул веснушчатый гвардеец. – Неужели у дядюшки во дворце тебе дела бы не нашлось?

– Сам не захотел, Фьякр! Я поехал повидать мир, сошёл с гор, и земля мне понравилась. Тут девицы добрее и омеги нежнее.

– Ага! Потискать бы ту лапочку! – Фьякр заговорщически скосил взгляд на принца Риммуаса, садящегося в экипаж. – Маленький, правда, котёнок, но такой сладкий, аж губы сводит.

Лив посмотрел, куда указывал приятель и невольно пропустил сердечный удар: красивее этого мальчика было трудно кого-то представить. Тоненький, изящный, снежноволосый, с глазами полными блеска серебристо-пепельного топаза, с пухлыми влажными губами и высокими скулами омега был просто вожделением, но таким недосягаемым. Даже погладить мальчика по щеке – уже казалось мечтой. Конечно, это не согласные на всё миленькие шлюшки салона Дирри!

– Кто ж тебе даст коснуться такого сокровища? – глухо выговорил Лив.

– Хочешь, скажу чего? По секрету? Поговаривают, король стыдится мальчика. Первым родился, да ещё и омежкой, – Фьякр подмигнул другу. – Не сокровище он, а разменная монета короля. Кстати, дядя твой к нему приезжает!

– Не знал! – выдавил Лив. – Гилл решил взять в семью Младшего мужа? Интересный поворот! Он омег-то и за людей не считает! Подстилками. А тут!

– Не находишь, что подстилочка-то знатная?

– Красивый нежный мальчик, – задумчиво произнёс Лив. – Только очень печальный, словно нет в его жизни ни лучика света.

– Скоро свезут его в Седые Горы и…

Громкий окрик капитана заставил молодых гвардейцев прекратить трёп и взяться за поводья жеребцов. Кортеж выдвигался на прогулку. Лив твёрдой рукой велел своему скакуну встроиться в клин гвардейцев и… оказался рядом с юным принцем. Мальчик испуганно вскинул на мужчину чудесные глаза, но тот мягко улыбнулся и учтиво поклонился. Золотые глаза альфы были полны доброго тёплого света. Но принц отогнал ненужные мысли, он не имел право ни на кого смотреть, кроме Гилла Крайта.

Гилл! Риммуас прикрыл рот ладонью. Огромный, грубый, тёмный от горного загара, лишающий воли, ЕГО мужчина. И сегодня Гилл Крайт оценит, как за два неполных года повзрослел омежка.

Лив видел задумчивое лицо принца и ясно ощущал запах Гилла на его коже. Гвардеец понимал, что похож на дядю статью и цветом глаз, это и смутило принца. Но как красив был малыш! И нежный аромат мальчика только расцветал, набирая интимно-спелые ноты, сводящие с ума и наполняющие жаром пах.

Королевская карета выехала на площадь. Ноздри Лива дрогнули, в тяжёлом знойном воздухе повисло гнетущее напряжение. Так звучала опасность! Горец прислушался к каждой мышце своего тела: сейчас он как никогда был в великолепной форме.

– Если хочешь жить, не двигайся! – грубо пробасил сзади голос одного из недавних сослуживцев и приятелей, с которыми немало было выпито вина.

В этот момент король Ляшер сверкнул топазами глаз.

– Присси, оборачивайся!!! – взревел он, но красавица жена не успела…

Меткий стрелок одной тяжёлой стрелой убил и мать, и дочь, укрытую на её груди. Тоскливый рёв оборотня накрыл площадь. Римм схватил восьмилетнего Муара и выскочил из экипажа. Хватило же сил поднять плотненького маленького альфу! Муар отчаянно закричал, он осознал, что мама, бездыханная, оседает на дно кареты.

– О, тише, братец! Нас найдут! – омега сдирал с бьющегося в истерике ребёнка камзольчик с золотыми нашивками королевской семьи.

Ляшер, тем временем, в полном великолепии боевой трансформации пантеры закрыл собой икающего от ужаса Льюса.

– Трусы! Подлые ублюдки! Детоубийцы! – рычал свергаемый король, с тоскою глядя, как тела жены и дочурки стаскивают на пыль мостовой.

– Мр-рр-ра-ау-у-у! – прокатилось над площадью.

Могучий тяжёлый барс, с тёмно-серыми подпалинами на белой шкуре прыгнул в экипаж, отбрасывая чудовищным ударом лапы человек пять нападающих.

– Это Лив Крайт! Плохи дела! – проорал капитан охраны. – Не вздумайте испортить его шкуру! Он родственник Повелителя Седых Гор!

– Я помогу вам уйти, мой кор-роль! – рыкнул зверь Ляшеру.

– Дети! Спаси моих сыновей! – крикнул король, но не успел гвардеец двинуться, как позади жалобно вскрикнул Льюс и захрипел со стрелой в тонком горле.

Барс тут же молнией метнулся в толпу, в разные стороны полетела окровавленная плоть мятежников. Он быстро отыскал стрелка, расправившегося с маленьким принцем, и вырвал убийце глотку. Король с пятью стрелами в груди уже падал на землю, пытаясь отыскать стекленеющим взглядом Римма и Муара. Чудовищными когтями он, умирая, снёс несколько голов своих противников. Тем временем, Риммуаса и вцепившегося в него братца выволокли из-под кареты.

– Бога ради, помогите! – надрывно закричал принц, хлестнув по ноздрям убийц своим влекущим запахом.

Мужчины осклабились и… на них тут же обрушилась смертельная живая лавина. Лив разметал нападающих, как мешки с пухом, перекидываясь в боевую форму, подхватил Муара на плечо, а омегу крепко взял за руку.

– Принцы под защитой Скалистых Барсов! – прорычал Крайт. – Этот омега – избранный Повелителя Гилла! Это я говорю тем, у кого нос заложило! На мальце запах Крушителя, и кому не терпится на тот свет, прошу ко мне!

Риммуас едва стоял на ногах, он дрожал, кожей ощущая ненависть смотрящих на них людей. Он и не подозревал, насколько подданные хотели смерти короля и его семьи.

– Держись, малыш! Свою смелость ты уже доказал! – Лив притянул мальчика к груди.

– Пусть уходят! – прокричал капитан охраны, кусая губы. – Не хватало нам ещё конфликта с Барсами Крайта! Король и королева мертвы, наследник Льюс тоже!

В полусознании Римм понял, что его подхватывают и несут куда-то… Потом мир провалился в холодную тёмную пустоту.

***

Риммуас приоткрыл тяжёлые веки, облизал пересохшие губы и резко сел на постели, охнув от боли в верхней части бедра. В небольшой комнате огромный полуголый альфа растапливал камин.

– Очнулся? Как себя чувствуешь? – Лив осёкся, вспоминая, с кем ведёт разговор.

– Нога-а-а… Стрела… – проскулил Римм.

– Да. Хреново дело. Скажу сразу. Ваш брат умер. Сердечко не выдержало. – отрывисто проговорил альфа, и на его скулах заиграли желваки.

– А?! – Римуас задохнулся от рыданий, сжавших горло в тиски. – Как?! ПОЧЕМУ?! НЕ-Е-ЕТ!

– Тише, малыш! – Лив уже неотвратимо нависал над раздавленным горем омежкой. – Жив ты!

– Я?! Зачем?! Моя семья! Я… хочу… вернуться к ним… разделить их судьбу…

– Не будь глупцом! Ты спасся чудом! Ты молод, и твоя регенерация пока слаба. Попади стрела сантиметром выше, пробила бы артерию, – Лив осторожно обломал наконечник стрелы. – Потерпи, я помогу!

Он рванул за тонкое древко, из раны хлынула кровь. Лив сдёрнул штаны с изящных бёдер принца и ловко перетянул ногу выше повреждения поясом. Римм, ощутив слабость и приступ дурноты, вцепился в каменные плечи гвардейца. Крик застыл в горле и прекрасных глазах омеги.

– Молодчина, малыш! – рыкнул Лив. – Ох! – и подхватил тонкое оседающее в обмороке тело, невольно млея от этой сатиновой нежности.

На омежке оставалась лишь короткая шёлковая рубашка. Крайт не спеша, со вкусом рассмотрел всё от розового естества до пальчиков на божественно стройных длинных ногах, медленно вылизал рану. Его глаза запечатлели каждый изгиб и впадинку, а губы заныли от желания обласкать поцелуями всего беспомощного мальчика. Лив лежал рядом, тяжело дыша и борясь с альфовой сущностью покорителя. Пах взрывался от напряжения, рот то пересыхал, то наполнялся слюной. Молодой барс прижал к себе Римма, оглаживая горячей ладонью опаловое бедро и попку, ткнулся губами в изгиб плеча, рыкнув от перевозбуждения и… отдёрнулся от котёнка. Как во сне, Лив отпер дверь и впустил огромного взбешённого дядю.

– Жив, Слава Праматери Кошки! – взревел Гилл, бросаясь к кровати и обнюхивая мальчика. – Хорошо, что ты сдержал себя в руках, парень!

Лив мрачно зыркнул на дядю.

– Я забираю в горы вас обоих без возражений! Эта страна сошла с ума, раз перевороты сопровождаются убийствами женщин и детей! – Крайт осмотрел рану омежки, поцеловал впалый животик, потом обе половинки маленького зада. – Мое снежное сокровище! Мой котёночек! Живой! Лив, я оценю твою услугу по-королевски. Ты сберёг моего Римма!

Лив подошёл к доминирующему самцу, натянутый, как стрела.

– Ты… его любишь, Повелитель?

– Что за вопрос, Мелкий? – Гилл прищурился, здесь в тесной комнате теперь без пафоса говорили просто родственники. – Матушка, разве, не учила тебя, что зависть – пустое чувство, и что зариться на чужое – это плохо? Ты славно подрос, заматерел и раздался в плечах, но ума так и не прибавилось. Любовь? Он – мой, и я его хочу! До одури! С того момента, как увидел пятилетним малышом с бездонными фианитовыми глазами и белыми кудряшками на голове – я болен! Я горю от страсти! Мне не милы прежние любовники!

– Ты хотел сказать… подстилки? – глухо рыкнул молодой барс.

– Пусть и так!

– Он – не подстилка! – золотые глаза Лива полыхнули пламенем гнева. – Не смей обидеть его!

– Указываешь мега-альфе, что делать с омежкой? Когда он успел тебе так приглянуться? Когда ты пускал над ним слюну на этой постели? Сколько в ней побывало неприхотливых, на всё согласных шлюх? Я чую их вонь! Ты брал их без особой брезгливости! А теперь тебе понравился серебряный принц. Лакомый кусочек, не правда ли? Нежный и невинный прелестник, не испытавший ни одного оргазма. Изысканное блюдо для того, кто будет Его Первым. Мне его предложил король Ляшер, и я не отказался. Я не принуждал мальчика сидеть на моих коленях – он всегда мог убежать прочь. Так в чём моя вина? Ты опоздал лет на десять, Мелкий! Тут тебе не светит ничего, Лив! Не трать гнев и силы. Мальчик – мой!

– Я понял, дядя. Прости, – сердце истекало кровью, пульсировало болью, всё ещё не верило.

– Прощаю, – рыкнул Гилл, вытягиваясь на кровати рядом с омегой. – Он так красив, что у любого бы крышу сорвало, – взгляд Повелителя Седых Гор плотоядно скользнул по ножкам Римма.

Ресницы мальчика затрепетали, точёные крылья маленького носа дрогнули, глаза распахнулись:

– Ги-и-и-ил-л!!! О, Боги! Ты пришёл! Гилл! – малыш повис на шее великана, вынимая из него душу горестными всхлипами.

Крайт стиснул нежное тело, дрожа от страсти и нетерпения.

– Что, моё сокровище? Ну, тише! Я рядом!

– Научи меня, Гилл! Научи… убивать! – чудесные очи омеги сияли безумным огнём. – Я, как трус, мог лишь смотреть на их нелепую смерть! Что я могу?! Научи! – истерика накрыла Римма неотвратимой волной.

Крайт сгрёб драгоценный шёлк волос мальчишки на затылке, запрокинул ему голову и всосался в нежный стонущий рот. Рядом утробно зарычал возбуждённый молодой барс.

Риммуас выгнулся дугой, бесстыдно обхватывая каменный торс Гилла длинными ножками.

– Сейчас, мой маленький, потерпи! – Крайт дернул пояс кожаных штанов.

– Остановись, дядя! Не на этой грязной постели, где я брал дешёвых шлюх! Не пачкай его этой грязью! – отчаянно проревел Лив, не в силах больше смотреть на эту прекрасную картину.

– Ты… прав! – судорожно выдохнул Гилл и оставил алый засос на опаловой шейке невменяемого от горя мальчика. – Теперь я могу не бояться его потерять. Собирайся, Лив! Уходим в горы и ждём вестей от нового короля. Главное, чтобы у малыша не начался жар.

– Я… облизал… рану…

– И ты снова прощён!

Лив опустил голову, сразу все решая для себя:

– Отдай мне его, Повелитель, просто отдай малыша мне.

– Неважная шутка, – мрачно ответил Крайт.

– Я не шучу, я предельно честен, что бы ты потом не упрекнул меня в вероломстве, дядя. Я ощущаю Римма в своём сердце каждую секунду. Его запах возбуждает и заставляет говорить и делать безумства. Я не отступлю, Повелитель! Прости! Я нашёл свою пару и буду отвоевывать её, пусть даже и у тебя, мега-альфа.

– Глупец! – рыкнул Гилл. – Ты видел, как мальчик реагирует на меня? Со мною он чувствует себя защищённым. А глядя на тебя, будет лишь вспоминать гибель семьи. – барс расчётливо бил по самому больному.

Лив нахмурился, против дяди в словесных дуэлях он проигрывал всегда. Римм пошевелился на постели и вжался в большое горячее тело Гилла. Крайт широко улыбнулся.

– Так вот, Мелкий! Тебе ещё лет двадцать надо, чтобы омежки рядом с тобой вот так уютно и спокойно засыпали.

– Хочешь проверить? – с вызовом рыкнул Лив. – Я докажу тебе, что мы с принцем -пара.

Гилл скрестил руки на груди:

– Это ничего не значит, Мелкий. Даже если…

– Он тебя не любит! Он хочет покоя и только!

– Любовь мне не нужна! Его гибкое нежное тело, выгибающееся в экстазе подо мной – вот чего я хочу! Я давно перестал искать омежью любовь!

– А зря, дядя! Я его люблю так сильно, что перестаю дышать от тоски!

– Уймись, малолетний романтик! И опусти нос под хвост, пока я не озверел окончательно! Что ты делаешь?!

Лив уже склонялся над юным принцем.

– Римм, – промурчал молодой барс, – скажи, чего ты хочешь, малыш? Я сделаю всё для того, чтобы слёзы никогда не касались твоих прекрасных глаз!

Мальчик тихо вздохнул, не размыкая тяжелых влажных век в бахроме непостижимо длинных ресниц.

– Он глубоко спит! – с досадой начал Крайт.

– Я хочу… любви, которой я не знал никогда! – шепнули алые губки. – Попроси Гилла, чтобы он хоть немного… меня… – дальше лишь был бессвязный шелест.

Повелитель Седых Гор поиграл желваками на скулах.

– Котёнок, я тебя не обижу, не бойся! – он погладил Римма по светлой голове. – Лив, не вздумай более говорить мальчику о своих чувствах, иначе я не позволю вам встречаться. Мне его смятение ни к чему.

Молодой барс побледнел.

– Я найду определение своим желаниям, обещаю, Лив! Но не вставай на моём пути, слышишь? – произнес Гилл тяжелым тоном. – Я ненароком могу и забыть, как нянчил тебя на руках!

Лив тяжело рухнул на грубый табурет.

– Мы запечатлились с Риммом. Понимаешь, что это значит? Мы истаем оба, изведёмся от любви. Мальчик скоро поймёт…

– Мальчик скоро станет моим Младшим! А любовник я хороший! Он не станет думать о том, почему болит его сердечко, Лив, если будет наслаждаться маленький зад. Ты же вполне утешишься каким-нибудь милым омежкой клана. Найду тебе самого невинного и красивого. Можешь даже обзавестись Младшим, не достигая шестидесяти лет, я разрешаю.

– Не пытайся управлять моей жизнью, дядя!

– Уж, извини, Мелкий, я дал тебе волю, пока ты молод, но когда позовёт долг перед кланом, ты не отвертишься. Вообще-то ты тоже Крайт, мальчик.

– Что будет, когда ты насытишься Риммуасом? Не за горами твой брак с Левонией Занс. Какая роль отведётся малышу?

– Младший муж никуда не денется. К тому времени он уже кого-нибудь мне родит! Забота о котёнке – хорошее подспорье лет на пять-шесть. Римм не простой омега, я возжелал его очень давно. И я очень долго ждал, когда малыш окажется в моих руках.

– Если я вызову тебя на бой за… его сердце…

– Не дури, парень! Или забыл, какова моя сила? Повторяю в последний раз: не пытайся его получить. Смирись!

Пока Лив собирал вещи, бросая взгляды на мундир гвардейца королевской охраны, Гилл на постели оглаживал тонкое тельце вожделенного омежки. Римм, измученный событиями тяжёлого дня, спал, как убитый, не реагируя на ласки мужчины. На них реагировал Лив, у которого медленно срывало крышу. Такое с ним случилось впервые в жизни. Он полюбил и проникся искренностью своих первых чувств. Он был готов раствориться в своём мальчике, отдать всего без остатка, нежить его каждую секунду, чтобы стереть все горести и печали маленького сердца.

Но Гилл тоже вёл себя странно. Он не отходил от омежки ни на шаг, всматриваясь в его личико, любуясь и тревожась. Римм часто вздрагивал во сне, подтягивая коленки к груди, потом судорожно вздыхал, приоткрывая влажные горячие губы, и Крайт тут же склонялся к ним, чтобы сорвать поцелуй.

Ливу стало совсем дурно. Он собрался, а всё валилось из его рук. Бывший гвардеец нашёл мальчику мало-мальски подходящие штаны, хоть и больше на пару размеров. Гилл приподнял бровь: любовник у племянника всё же какое-то время жил.

Римм был тихим и рассеянным, Крайт не отпускал его от себя ни на шаг.

***

На последней заставе их чуть не задержали. Гиллу пришлось перекинуться для пущей убедительности. Когда огромный барс с кинжалами когтей вдруг вырос перед Риммом, котёнок судорожно вжался в Лива, вызывая у него практически приступ желания. Гилл мрачно зыркнул на племянника и зарычал. Но Лив сильнее обнял мальчика, смазывая нежным поцелуем висок. Римм вскинул на молодого барса ошеломлённый взгляд и вдруг утонул в нескончаемой нежности золотых глаз. Гилл не смотрел так, хоть и был добр. А Лив… в его взоре была тоска, надежда и что-то настолько тёплое, что котёнок растерялся и растаял без остатка. Гилл почувствовал это немедленно. На первой же стоянке он отволок племянника за дерево и, впечатав его в шершавый ствол, мрачно посоветовал попридержать свои феромоны. Теперь Риммуас смотрел на Лива, прислушиваясь к себе. Молодой барс то и дело неконтролируемо бросал на омежку обжигающие взгляды, шумно выдыхивал, прятал тоскующие глаза и сжимал кулаки. Гилл злился, понимая, что природу этого влечения зуботычинами не побороть.