Текст книги "Интервью с дроу (СИ)"

Автор книги: Марья Трау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Трау Марья
Интервью с дроу

Видно, дьявол тебя целовал

В красный рот, тихо плавясь от зноя,

И лица беспокойный овал

Гладил бархатной темной рукою.

(Пикник, «Фиолетово-черный»)

Он появляется в комнате бесшумно и сразу. Никаких порталов, хлопков, прочей дребедени. Всклокоченный, дышит тяжело. В правой руке узкий недлинный меч, второй в ножнах. Левая ладонь выставлена вперед, готовая швырнуть какую-нибудь смертельную магическую пакость. Черная кожаная броня забрызгана кровью, но сам он явно не ранен. Зол, немного растерян. Стреляет красными раскосыми глазищами по сторонам. Тонкие ноздри прямого носа чутко шевелятся, уши – в невероятном количестве сережек – и те умудряются торчать настороженно. Гость напряженно щурится на свет маленького диодного светильника на столе. Знаю, ему эта единственная лампочка кажется слишком яркой. Меня он за ней не видит. Но слышит, конечно. И выжидает, что я стану делать.

А я что? Я разглядываю. Красавец же. Одна шевелюра – сплошная зависть. Прямые белые волосы убраны в косу длиной по самую задницу. Всегда хотела такие отрастить! Белые брови хищной галочкой сходятся к переносице. Идеально ровные, блин. Нечестно. Мужик – а с такими бровями. А мне, значит, ровняй, выщипывай, и вообще... Тьфу. Ладно, сама эльфа заказывала. Ну вот он. Темный и опасный, как подворотня в нехорошем районе поздним вечером. Одним словом, дроу.

Письменный стол – так себе защита, но выходить из-за него все равно страшновато. Даже несмотря на факт, что мой сегодняшний гость не причинит мне вреда. Не сможет.

"Не причинит вреда. Не сможет", – дописываю в блокноте. В магию бумажного листа верится сильнее, чем в легко стираемые электронные значки в "ворде". На всякий случай добавляю "прикоснуться ко мне без разрешения тоже нельзя".

– Привет! – говорю я. Надеюсь, прозвучало бодро.

– Где я? – голос низкий, чуть хриплый. Да-да, такой и нужен, прекрасно.

– В гостях у... меня.

Ну, стесняюсь я звать себя демиургом!

– Содержательно, – тонкие темные губы разъезжаются в ехидную улыбочку. Клычки... Ох-х, какие клычки...

Он немного расслабляется. Чувствует мою неуверенность, зараза.

– А ты, собственно, кто?

– Эээ... Ладно. Я автор. Творец твоей будущей судьбы, вот кто.

– Творец моей судьбы – я сам. И воля Богини.

– Так. Хорошо. Не будем о сложном, – пробегаюсь глазами по списку заготовленных вопросов. – Тебя зовут Дагирраен До'ррет, верно?

– Откуда знаешь? – он хмурится.

– Оружейник Пятого Дома Мензоберранзана. Грех не знать такую примечательную личность, – добиваю его своей информированностью.

– Ты же хуманка. И я в жизни не видел ни тебя, ни этого места, – подозрительно оглядывает комнату уже в сотый раз, указывает мечом на открытый ноутбук, – вот это что? И зачем я здесь? Я умер?

– Это ты мне скажи. Тебя убили или как? Ты только что из боя, правильно?

– Вроде не убили...

Эльф ощупывает себя, хлопает по броне. По правилам нормального попаданчества мог и умереть. Леший его знает, как они нам достаются. Просто – щелк! – и появляются. Обычно ночью. И ты знакомишься с кем-нибудь, вроде Дагирраена. Даже знаешь, что сотворишь с ним в ближайшее время. Эх-х! Прям так и хочется злодейски потереть ручки.

– Сейчас ты в другом мире, – поясняю я. – Мы поговорим, и если ты мне понравишься, твоя жизнь продолжится в новом месте. Там, куда я тебя отправлю. Такие дела.

– А если не понравлюсь? – усмехается криво и неверяще.

– Канешь в небытие, – пафосно возвещаю я.

– Если ты наделена такой силой, верни меня назад! – он встряхивает рукой.

Знаю-знаю, пытается вызвать пучок ледяных стрел. Их можно красивым воротничком развесить вокруг шеи оппонента, чтоб стал покладистей. Да щас. Нельзя тебе тут колдовать, милый.

– Не верну. Ты мне уже нравишься. А навредить не сможешь.

Движение заметить не успеваю. На стол падает метательный нож. Хе-хе.

Дроу взрыкивает от досады.

– Да не нервничай ты так, – разглядываю лезвие ножа из странного темного металла. Тонкое, острое до жути, в руки брать страшно. – Тебе здесь ничего не грозит.

– Последний раз я поверил этим словам в пять лет. И очень пожалел.

– Ну и ладно, дело твое. Просто ответь на пару вопросов. Например, какой твой любимый цвет?

Пишу в блокноте: "отвечает честно, промолчать или что-то скрыть не может".

– Зеленый, – выдает мой будущий герой. Удивленно поднимает брови. – Почему я это сказал? Не собирался же!

– Надо, чтоб ты был со мной откровенен. Здесь ты выполняешь мои желания.

– М-м-м, великолепно, – он закатывает глаза, взмахивает свободной рукой. – То есть, ты очередная женщина, которая может делать со мной что угодно, а я с ней – только дозволенное. Тьма! Могло хоть это поменяться, если уж я в другом мире?!

– Поменяется. Дальше все будет зависеть от тебя, – обещаю я. – Можешь присесть.

Указываю на просторное мягкое кресло в углу под торшером, укрытое лохматым черным пледом.

– А прилечь не надо? – фыркает он, раздраженно шагает к креслу.

Внимательно разглядывает, принюхивается. Сбрасывает кончиком меча мои вещи со спинки простого деревянного стула, стоящего по другую сторону от торшера. Джинсы звякают пуговицей о ламинат, блузку теперь точно в стирку – сейчас вся шерсть Мурзиллы будет на ней. Кот, кстати, затихарился на шкафу и делает вид, что его не существует. Дроу накидывает на стул собственный плащ, вбрасывает меч в ножны и только тогда садится, широко расставив ноги.

– Это мои вещи, между прочим! – возмущаюсь, обретя дар речи.

– Знаю, – ехидно щерится дроу. – Значит, яда на стуле нет.

Да ну! А по-моему, это был повод мне хоть капельку подгадить.

– Почему не кресло?

– Мягкое. Вдруг там скрытые лезвия? Как сяду, так останусь без чего-нибудь важного, – усмехается он. – Или наоборот, лишнее в кишках появится. Вообще я не против насаживания кого-нибудь на посторонние предметы, но желательно, чтобы этим кем-то был не я.

– Убедил, – вздыхаю. – Продолжим. Сколько тебе лет?

– Двести двадцать четыре.

– Как у вас там отмечают День Рожденья?

– Чего отмечают?

– Проехали. Кто твои родители?

– Высшая жрица Клеа Эвертраэль, принятая под покровительство матроны Дома До'ррет, и Релонтар, бывший оружейник Дома. Оба мертвы.

– Ты причастен к смерти кого-то из них?

– Да. Я же занял место отца.

– Ты грохнул собственного папашу?!

– Ну да. А что? – смотрит недоуменно. Белыми ресничками хлоп-хлоп. Мило, аж жуть.

– Действительно, у кого я спрашиваю. И все-таки. Есть для тебя что-то неприемлемое? То, чего бы ты никогда не сделал?

– Неприемлемое? – задумывается ненадолго, чешет когтем висок. – Ходить без оружия, недооценивать противника. Переспать с дворфом, – дроу начинает хихикать, расплываясь в озорной ухмылке, – залезть голым на Нарбондель и спеть гимн Ллос.

– Да уж. В последнем случае ты бы просто не долез, – стараюсь сильно не таращить глаза на этот генератор извращенных фантазий.

– Ага, – радостно кивает он, – но умер бы далеко не сразу. Жил бы и жил, долго и мучительно.

– Значит, медленная смерть – то, чего ты боишься.

– А ты – нет? – хмыкает пренебрежительно.

– Я вообще стараюсь о таком не задумываться. Что еще тебя пугает?

– Гнев матроны. Изгнание на Поверхность, – он пожимает плечами. – Не знаю. Умереть не хотелось бы, а в остальном...

Упс. Ну извини, чувак. На Поверхности тебе придется жить долго и счастливо. И, конечно же, прямо сейчас я тебе этого не скажу.

– Глобальные страхи – это понятно, – киваю с умным видом, пишу в блокнот, – а что-нибудь такое, несерьезное, но досадное? Например, большинство людей боится пауков, мышей, змей. Кто-то терпеть не может щекотку, а кто-то закрытые помещения. А ты?

– Плавать не люблю, – он морщится, чуть прикрывает глаза. – Зачем ты заставляешь меня говорить все это?

Ага, значит, показаться слабым ты тоже боишься. Ничего-ничего, быть идеальным и безукоризненным скучно.

– В каком смысле плавать? На корабле или сам по себе?

– Сам по себе. На корабле я никогда не был.

– А почему не любишь? Не умеешь?

– Умею, – рычит дроу, – просто это... неправильное занятие! Я же не рыба! И не водяной червь!

– Хорошо-хорошо. Поняла.

– Я не боюсь, – хмурится, сверлит меня фосфоресцирующим взглядом. – Сейчас понаделаешь тут выводов. Просто если плыть долго, кажется, что не доплыву. В итоге начинаю захлебываться не потому, что устал, а...

Дроу замолкает, трет лоб и явно злится, оттого что вынужден раскрывать душу. Да еще какой-то хуманке!

– Извини, что спрашиваю такое, мне нужно знать о тебе все. Давай пока сменим тему. Твоя любимая еда?

– Внезапно, – он усмехается. – Но вообще, это единственное, ради чего я даже не против ходить на Поверхность. Жаркое из кролика! Знаешь, такое в горшочке, под сырной корочкой, – почти с нежностью изображает руками форму горшочка, щурится мечтательно. – Всегда нахожу, где его поесть. Правда, в тавернах такой переполох каждый раз, когда меня видят. Эти вопли, летящие топоры... А я же просто покушать заглянул. Приходится предупреждать, что особо пугливых и тех, кто попытается покинуть таверну до моего ухода, я убью. А то чего доброго стражу позовут, и вместо жаркого у меня будет незапланированная драка. Досадно же.

– Да ты прям гурман! Хочешь, сделаю? У меня как раз кролик в морозилке, – ни с того, ни с сего предлагаю я.

Блин, откуда этот альтруизм? Готовить-то не люблю! А кролика на днюху себе хотела сваять, девчонки пришли бы, заценили.

– Сделаешь? – счастливая улыбка во все клыки решает судьбу кролика окончательно.

Ничего, разморозить в микроволновке недолго, да и вообще, чего сложного?

– Ага. Идем на кухню, там будем разговаривать.

Дроу встает, бесшумно проходит за мной по коридору. В кухне зажигаю только освещение над плитой. Мой темнолюбивый красавчик все равно шипит и ругается почем зря, но, кажется, согласен терпеть. Кролик же.

– А самая противная еда? – я строгаю морковку, иногда оглядываюсь на дроу.

Эльф, сидя на подоконнике, придирчиво наблюдает исподлобья. Глаза слезятся, он их трет. Но смотрит. Следит, чтоб яду не подбросила? Хех.

– Студень из личинок. И соленый мох! Ффээээ... – он корчит рожу, смешно высовывает язык. – Студнем в Академии постоянно кормили. Полезный, сытный, все такое. Меня с него первое время тошнило ужасно. А мох жутко воняет, терпеть его не могу.

Представить ни то, ни другое мне не удается. Наверное, к лучшему. Если уж самое привычное ко всему на свете существо называет что-то отъявленной дрянью, так оно и есть. Блокнота под рукой больше нет, есть сыр и терка. Сырные червячки сыплются в глубокую тарелку. Так-с, какие там еще были вопросы?

"Сможет ли Ваш герой совершить убийство? И если да, то при каких обстоятельствах?"

Пфф. При любых и с удовольствием.

О, вспомнила интересное.

– Слушай... А если б ты мог превращаться в животное, кем бы ты становился?

– Драконом, естественно! Каким конкретно, надо подумать, у каждого свои плюсы. Есть гигантские ледяные и огненные, есть маленькие, которые кислотой плюются, и вообще ядовитые со всех сторон. Я потом скажу.

– Договорились.

Нет, драконом я тебя не представляю, прелесть моя ушастая. Ты – большой кот. Огромный черный котище. Когтистый, красноглазый, вечно настороженный. Злой и долго битый жизнью.

– Чего улыбаешься? – он вглядывается мне в лицо, как будто там сейчас запустится бегущая строка с ответом.

– Да так. Ни фига ты не дракон.

– А кто? – физиономия дроу разочарованно вытягивается.

– Кот. Большой и жутко злобный.

– Нет. Но ты хочешь так думать, потому что любишь котов, – он ехидно лыбится и нагло, паскудно хихикает. – Я тебе нра-а-авлюсь!

– Нравишься, нравишься. Смотри не зазнавайся.

– Кто? Я? Зазнаюсь? Просто ценю себя по достоинству.

– Котяра, – хихикаю я точно так же, как он.

Кот, и никто иной. Только эти шерстяные падлы способны вызывать умиление своей агрессией, высокомерием и пофигизмом.

Дагирраен закатывает глаза, вздыхает показательно тяжко.

– А чем тебе не нравится быть котом? Говорят, у кошек девять жизней. Вот если б ты стал бессмертным, обрадовался бы? – я принимаюсь резать лук.

– А-а-апчхи! – эльф чуть не падает с подоконника, затыкает нос. – Ффууу, а я дубал, соледый бох плохо пахдет! Ты это туда положишь?!

– Не боись, все по рецепту. Тебе понравится. Так что насчет бессмертия?

– Пчх-хи! Ну, если я бессмертный, но не всесильный, то это – пчх-хи! – неудобно. Потому что меня можно захватить и страшно пытать, не боясь, что сдохну. Пчхи! Дерьмо слизнячье, сколько можно! Бессмертие без особого могущества – лишняя проблема. С могуществом давай, согласен! АААЧХХИ!

– Я подумаю, – ржу сквозь луковые слезы, вытираю их рукавом.

Ох, хорошо, не накрасилась, сейчас бы тушь потекла. Радует, что появление таких гостей предчувствуешь, можно привести себя в приличный вид. Не то чтобы я сильно заморачивалась, но как минимум надела симпатичное трикотажное платьице, а не вырвиглазной расцветки леггинсы и безразмерную футболку. Представьте, у меня тут такой мужчина, а я не пойми в чем. Провал.

Хотя какая разница. Я, как говорится, хуманка, и это мой главный недостаток. Ну и фиг с тобой, золотая рыбка. Продолжим.

– Тебе снятся сны?

– Ну да.

– Каких больше, страшных или хороших?

– Не считал.

– Ну-ка, твой самый лучший сон?

– О, там я был архимагом, меня даже жрицы боялись, – эльф мечтательно запрокидывает голову, прислоняется затылком к стеклу.

– А самый страшный кошмар?

– Зачем тебе это? – он страдальчески морщится, изо всех сил пытаясь промолчать.

– Я любопытная.

– М-м-м, какая странная магия, – дроу сжимает челюсти, встряхивает головой. – А, неважно. Я же мертв. Кошмар, говоришь... – голос эльфа становится глухим. – Этот сон повторяется иногда по несколько раз за ночь. На меня надвигается гигантский паук. Я стою и не могу шевельнуться. Ни убежать, ни закричать. Ничего не могу. Только смотреть, как вокруг меня свивается кокон из жирной белой паутины. Тесный, липкий. Обкручивает и обкручивает. Я кричу без единого звука, умоляю Ллос пощадить меня. Но паутина заклеивает мне рот, глаза, нос... Долго, бесконечно долго. Обычно я просыпаюсь от удушья.

– Бр-р-р... Неудивительно, когда кругом пауки!

– Да так-то я нормально к ним отношусь.

– А твое подсознание – нет! – авторитетно заявляю я с видом профессора психологии.

Вода, паутина... Он боится беспомощности. Больше всего на свете не любит терять контроль.

Обжариваю кусочки злосчастного кролика, морковку, лук, шампиньоны. Пока овощи покрываются золотистой корочкой, замешиваю сливочный соус. Все. Разложить по двум глиняным горшочкам (не обделять же себя любимую!). Сыр, духовка. Ждем-с.

Хоть поем в кои-то веки не бутербродов, а по-человечески. Сажусь на табуретку. Где-то тут яблочный сок оставался. О, вот он. В этом пакете еще есть, круто.

– Последний вопрос, и отстану. Жалеешь о чем-нибудь? О чем угодно, сделанном или несделанном?

– Что не прихлопнул этих двоих из Хельви'тлар, которые меня сюда закинули, – эльф коротко и криво улыбается. Смотрит на мой стакан с соком. – А мне попить дозволено?

Бедный, точно, из драки же. Наверняка давно мучается.

– Конечно!

Тянусь за вторым стаканом, первый тут же исчезает со стола.

– Ах да, я попробовала и не отравилась, – киваю со смешком.

– Именно, – дроу салютует мне отобранным соком.

Пока духовка делает свое дело, открываю бутылочку белого полусладкого. Гулять так гулять! Общество приятное, еда щас будет шикарная, ночь почти романтическая.

Кстати, насчет... Он что, так и будет у меня за столом в кровавых доспехах? Не-е, не годится. По доброй воле не снимет, естественно. Блокнотик, где ты, родной? Ща-а-ас.

Дроу медленно, как во сне, расстегивает боковые пряжки. На пол с грохотом падает броня. Видимо, не такая уж она легкая. Следом сыплются шипастые наручи. Под всем этим оказывается свободная черная рубашка со шнуровкой на вороте.

– Так, – мрачно вздыхает эльф, когда оцепенение отступает. – То есть, я разденусь и не замечу. Прекрасно! Потом наверное привяжу себя к чему-нибудь... Ну-ну.

– Не, с этим погоди, – хихикаю я. Винцо на голодный желудок – дело такое. – Руки сначала вымой. Вон там.

Он видел, как я пользовалась краном. Повторяет без проблем. Разглядывает мыльную пену на когтях, потом смывает. А подоконник ему, кажись, понравился, потому что возвращается дроу именно туда.

– Вот скажи, ты же вроде официального любовника у вашей матроны, да? – нет, не отстану я от него, хоть и обещала.

– Угу, – он все еще мрачен.

– Общие дети есть?

– Две дочери. Обе уже в Академии. Ильмиара точно станет Высшей жрицей, она способная, – гордо сообщает эльф.

– А... ты матрону хоть немножечко любишь?

– Чего? – вытаращивается на меня дроу.

– Ну, Мать, как ее там...

– Ксан'реену?! Зачем? Причем тут вообще любовь? – он скептически фыркает, секунды три взирает, будто сомневается в моей адекватности.

– Э-э... Было бы проще, разве нет?

– Что именно?

– Ну, того... Быть с ней.

– А, ты про постель! – доходит до него наконец. Клыкастая ухмылочка возвращается на свое законное. – Не понимаю, как это связано. Я даже с тобой могу, если понадобится.

– Вот спасибо!

Чувствую, как начинают гореть уши. Может он, видите ли! Щас как напишу, останешься у меня импотентом!

– Эй, ты что там калякаешь? – дроу соскакивает с подоконника, нависает надо мной, заглядывает в блокнот. Прочесть у него не получится при всем желании, хе-хекс. – Не мог не заметить, всякая ерунда со мной творится, когда... О... Ты случайно не обиделась?

Алые глазищи забавно округляются, оба клыка закусывают нижнюю губу. Что, прелесть моя ушастая, осознал масштаб катастрофы?

– Я не то хотел... В смысле... – он опасливо присаживается на вторую табуретку, старается поймать мой взгляд. – Что со мной будет?

– Попадешь в лапы к особо злостным извращенцам, и тебе все отрежут, – мстительно припечатываю я, – а потом продадут в бордель, где каждую ночь будут...

– Не надо! – он издает такой горестный стон, что обида куда-то улетучивается. Продолжаю делать страшно оскорбленный вид, подливаю себе винишка.

– Чем я могу заслужить прощение? – темная изящная кисть тянется к моей руке. Замирает сантиметрах в пятнадцати. – Хм... И притрагиваться нельзя?

– Ага. Прощение будешь зарабатывать потом и кровью!

– Ну конечно, чуть что, сразу кровью. Все бабы одинаковые, – бурчит он, мученически воздевая очи к потолку. – Ты ж вроде человек!

– И что?

– Должна быть... э... человечнее.

– Глянь ты, слово какое вспомнил. А то хуманс, хуманс.

– Ну хочешь, не буду есть кролика? – надрыв в голосе достоин "Оскара".

Огромные печальные глазищи косят в сторону духовки. От аромата из нее даже я жрать хочу, как будто неделю в тайге без еды пробегала. Разумеется, эльф просек, что я толком и не обиделась. Паясничает, засранец.

– Будешь смотреть, как я ем, и рыдать? – снимаю с крючка прихватки.

Вилки давно на столе, бокалов я тоже на автомате достала два. Интересно, вино этот артист пьет или где?

Духовка обдает жаром. Сырная корочка подрумянилась, как надо, под ней тихонько шкворчит. Пора вынимать, а то пригорит еще. Запах просто сумасшедший, пока до стола донесу, слюной бы не захлебнуться. Эх, Маруся, чаще готовить надо, чаще!

– Боги... Кажется, рыдать я буду по-настоящему, – дроу провожает горшочек взглядом оооооочень голодного котенка.

Моргает. С белых ресниц срывается слеза.

– Ты че, серьезно?! – я чуть не роняю второй горшок.

– Да... – котенок явно из Освенцима, и плакать натренировался там же.

– Ладно-ладно, я ж не зверь какой. Ешь давай, – подвигаю к нему пахнущую елкой от нагрева подставку с горшком.

Дроу прикрывает глаза ладонью и тихо, ехидно ржет. Вытирает крокодильи слезы, хлопает себя по коленке, гогочет уже в голос.

– Чего веселимся? Бордель и работорговцев никто не отменял.

– Пфф, да не ври, – лыбится, сияет клычками, – ты не сможешь обречь меня на подобное. Ты жалостливая.

– Поспорим?

– Нет уж, спасибо. Не знала, что мне на такое горячее смотреть трудно?

– А, жеваный крот! Точно, забыла. У вас же зрение тепловое.

– Ага.

Он цапает мой бокал, принюхивается к вину, потом все-таки берет пустой и наливает себе.

– За что выпьем? – спрашиваю.

– За тебя. Ты самая забавная ху... человеческая девушка из всех, что я встречал!

Сомнительный комплимент. Но, так и быть, придираться не стану.

Молчим, обжигаемся, синхронно дуем на вилки, жуем. Вкусно, блин.

– Все, – счастливый дроу запивает последний кусочек яблочным соком, – теперь я готов зарабатывать твое прощение.

– Я еще не придумала, как именно, – стараюсь улыбнуться не менее ядовито, чем эльф. – Вот ты сказал, что можешь, гм, с кем угодно. А с мужиками у тебя было?

– Только не говори, что сейчас достанешь мне мужика! – дроу аж подскакивает на табуретке.

– Подумаю. Так было?

– Ну, было, – он даже не смущается. – Если Высшая жрица захочет на такое полюбоваться, ты выполнишь. Без единого вопроса. Велит улыбаться и насвистывать в процессе, будешь улыбаться и насвистывать.

– Серьезно?!

Он опять паскудно ржет.

– Про свист – нет. Остальное – правда.

– Жесть.

Сгружаю посуду в раковину, заливаю водой, чтоб не присохло. Неужели у них настолько все сурово? Не хотела бы я родиться мужчиной-дроу. Да и женщиной, откровенно говоря. Им не менее весело. Тысячелетия заговоров, интриг и кровавых ритуалов. Ни минуты спокойного сна. И неотступное дыхание смерти в затылок.

Дагирраен в одно неуловимое движение оказывается у меня за спиной, вплотную к невидимой границе. Подает мне блокнот с ручкой, пристегнутой к пружинке корешка.

– Может, отменишь запрет на прикосновения?

Оборачиваюсь. Забираю блокнот. А дроу высокий. Смотрю ему куда-то в шею, чувствую идущее от него тепло и дыхание совсем рядом.

– Зачем?

– Ты интересная. Обладаешь странной силой. Это привлекает.

Верно. Ты ведь всегда имел дело с женщинами сильными и властными. Но моя власть над тобой совсем иной природы, я не похожа на всех, кого ты знал.

Он ведет рукой по воздуху, будто очерчивает контур моей щеки. Плечо, грудь, талия... Ловлю себя на том, что задерживаю дыхание. Больше всего на свете хочется сказать "можно!"

Ну нет. Нет! Я и без того уже слишком предвзята.

– Тебе пора, – говорю шепотом.

Отцепляю ручку от корешка. Исписанный лист хрустко переворачивается через пружинку.

– Одевайся. Не забудь плащ из комнаты.

– Жаль, – пожимает плечами эльф.

Через три минуты он полностью собран.

– Еще увидимся? – спрашивает с легкой улыбкой.

– Возможно.

– Звучит как твердое "нет", – хмыкает он. – Почему?

– Не люблю гадать наперед, – отмахиваюсь я.

– Тогда до встречи! – он вынимает меч, салютует мне.

– Пока.

Конечно, до встречи. Через пару часов вертолет ФБР доставит тебя в одну секретную лабораторию. Так начнется твой путь. И ты справишься, иначе нельзя, родной. А я буду ждать тебя здесь, на другом континенте.

Сажусь за стол, оживляю заснувший ноут. Первая строка так и просится под курсор:

"Вообще я не против насаживания кого-нибудь на посторонние предметы, но желательно, чтобы этим кем-то был не я".