Текст книги "Черные минуты"

Автор книги: Мартин Соларес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Понимаешь, Винсенте, у нас очень трудная работа. Бывает так, что ты выполняешь свой долг, но твои благие намерения… создают тебе одни проблемы. Представь, что ты стреляешь в стену и пули бумерангом возвращаются обратно.

В один из дней, во время визита клетчатого, шеф вызвал Ранхеля к себе.

– Ранхель, это конгрессмен Тобиас Волфер. Неизвестный преступник угрожает похитить его дочь. Необходимо предотвратить похищение. Сеньор Волфер хороший достойный человек, спонсор профсоюза учителей. Бросай все дела (а Ранхель как раз был не занят), передай их ребятам, и сам поезжай к его дому и установи там наблюдение.

Затем он обратился к конгрессмену.

– Ранхель – один из наших лучших сотрудников. Это он раскрыл недавнее похищение в Тантойуке, штат Веракрус.

Пусть шеф преувеличивал его заслуги, возражать Ранхель не стал, поскольку они были не одни. Перед просителями шеф играл роль справедливого пастыря, хотя они приходили совсем не за духовной помощью и хорошо понимали, что он не святой. Но обращение к нему было, например, единственным легальным способом завести телохранителя. Интересно, почему шеф поручил это Ранхелю, а не своим дружкам Траволте или Крузу Тревино? Не то чтобы эта компания не уважала Ранхеля, но для них он был чужой, и не в последнюю очередь благодаря родству с Мигелем Риверой, известным своей принципиальностью и независимостью. Раскрыв дело, этот брезговал, не снимал сливки, как делали прочие.

Поскольку Ранхель был уже не новичок, он понимал, что конгрессмен Волфер что-то скрывает. Скорее всего, никаких угроз он не получал. Если он хочет установить наблюдение за домом, то это может означать, что ему нужен коп, чтобы следил, не ходит ли кто к его жене. Наверное, у него есть подозрения, что жена ему изменяет.

Все оказалось не так, как он ожидал. На следующий день без десяти семь Ранхель был на месте. Волфер ждал его.

– В последнее время моя дочь взяла за моду пропускать школу, – сказал он. – Отвезите ее на занятия и следите, чтобы она не сбежала. – Он протянул Ранхелю ключи от голубого внедорожника.

Из дома вышла смуглая девочка, шестиклассница частной школы при католическом монастыре. Несмотря на жару, она была одета в водолазку с длинными рукавами и явно обливалась потом.

– Включить кондиционер? – спросил Ранхель, когда они сели в машину.

Девочка не ответила. Ранхель взглянул на ее руки и увидел темное пятно пониже левого рукава, будто кто-то с силой сжимал ей запястье. Второе такое же пятно было на шее. Ранхель все понял: и водолазка, и распущенные длинные волосы призваны скрыть следы избиений. Неудивительно, что она не любит своего отца.

Так продолжалось восемь дней.

– Как моя маленькая негодница? – поинтересовался Волфер в следующую пятницу. – Она не доставляет вам хлопот?

– Нет, – ответил Ранхель. – Но она, наверное, упала, потому что у нее руки в синяках. Может быть, отвезти ее в больницу?

Конгрессмен покраснел.

– Спасибо, не нужно, я ее уже возил. На сегодня вы свободны.

Ужасным потрясением стала для Ранхеля смерть дяди. Он настолько расстроился, что хотел бросить работу. Он остался один, без защиты, без опоры, и коллеги немедленно принялись строить разные каверзы, наперебой стараясь сделать его жизнь невыносимой – особенно Траволта и Чавез. А однажды они подрались с Вонгом. Удивительно, но даже получив мощный прямой удар в лицо, Ранхель не отступил, а смог уклониться от его следующего выпада, и затем так отделал коллегу, что прочие, видя это, предпочли оставить его в покое.

Больше всего Ранхель жалел о том, что дядя не успел обучить его профессии. Ривера был не только его наставник, но и единственный из копов, кому можно было доверять. Теперь Ранхель окончательно понял, что он музыкант, который делает вид, что он полицейский. Поэтому он хотел уволиться. Или просто перестать ходить на работу. И каждый раз, столкнувшись с трудной задачей, он мысленно спрашивал совета у дяди, и ему казалось, что тот отвечает: «Фактор неожиданности, не забывай об этом, племянник» или: «Поставь себя на место преступника, влезь ему под кожу, и ты поймешь его мотивы». А самый запоминающийся совет был таков: «Первое впечатление самое важное. Помнишь, как я принял тебя на работу?»

Звонок раздался в полночь. Ранхель сразу догадался, что это Траволта, потому что Круз Тревино, который снял трубку, шептал что-то, прикрывшись ладонью. Ранхель прислушался.

– Где тебя черти носят? – спрашивал Тревино. – У нас еще один детский труп… Да, как на Эль-Пальмар… Это ты должен расследовать, за был, что ли? Шеф с четырех часов о тебе спрашивает… Нет, я не шучу… Это ты так думаешь… Я бы на твоем месте поторапливался…

Траволта приехал полчаса спустя. В дверях его встретил Толстый Волк и вкратце доложил о том, что происходит. Пока он говорил, Траволта молча исподлобья глядел на Ранхеля, как ни в чем не бывало болтавшего с Лолитой.

– Ну вот, ты допрыгался, приятель, – буркнул Тревино.

Лолита обернулась, увидела Траволту, вскочила и быстро засеменила в кабинет шефа, стуча каблуками. Губы Траволты беззвучно шевелились, точно он подыскивал самые страшные проклятия, чтобы обрушить их на голову врага. Не спуская глаз с Ранхеля, он шагнул вперед – и опрокинул металлическую этажерку, которая с грохотом упала на пол. Гордо попробовал удержать Траволту за локоть, но тот даже не обратил внимания. Ранхель вскочил, схватив первое, что подвернулось под руку, – а это была телефонная трубка. Тут из кабинета шефа раздалось: «Табоада!» – и из двери высунулась его голова.

Рано Круз Тревино посчитал, что он отстоится в стороне, потому что плевать в потолок, когда шеф смотрит, как Ранхель и Траволта убивают друг друга, значило впасть в немилость. И он вынужден был вмешаться, за что немедленно поплатился – Траволта влепил ему в глаз правой. Однако Тревино изловчился и схватил его за руки, пока шеф орал:

– Прекратить, Табоада! Ты что себе позволяешь?

Толстяк остановился. Лолита выглядывала из-за спины шефа с выражением ужаса на лице. Круз долго не отпускал руки Траволты – ждал, пока тот остынет. Затем Траволта скрылся в кабинете шефа.

Десять минут из кабинета доносились рев и вопли, эхом разлетавшиеся по всему зданию. Никто еще не получал от шефа такой головомойки, как Табоада.

– Кем ты себя возомнил? Да кто ты такой? В следующий раз, если такое повторится, сядешь в тюрьму на месяц, ты понял?

Потом он понизил голос, и слов стало не разобрать. Неизвестно, о чем они говорили, но только Траволта вышел тише воды ниже травы и даже не посмотрел в сторону Ранхеля. Он сел рядом с Крузом Тревино и притворился, что изучает отчет о вскрытии. Работать он не мог, потому что был пьян как сапожник. Просидев в отделе полчаса, Траволта снова смотался, а перед уходом Лолита вынесла ему от шефа запечатанный конверт. Ранхель подумал, что все закончилось, но, проходя мимо, Траволта остановился и зло прошептал:

– Берегись, cabrón, я уж тебя проучу.

Ранхель ничего ему не ответил, лишь подумал: «Что толку? Иначе и быть не могло, ибо это судьба». Когда он уходил, ладони зудели. Нет, ну почему, почему все начинается снова? Неужели шеф не может прекратить вражду, раздирающую их отдел?

В ту ночь Ранхель вернулся домой почти под утро, когда времени оставалось разве что переодеться, но не выспаться. Место для парковки он с трудом отыскал на набережной, рядом с паромным причалом. Парома сквозь туман было не разглядеть, но наверняка он ночевал на другом берегу. Ранхель уныло побрел в бар «Лас Лупитас», который работал всю ночь. Тускло горели светильники. Единственный посетитель, болтавший с двумя трансвеститами – владельцами бара, при виде Ранхеля вскочил:

– Черт, снова этот коп!

Он хотел шмыгнуть в дверь, но Ранхель схватил его за руку и потащил на берег. Это был рыбак Лобина, плохой парень, имевший несколько приводов в полицию. Ранхель знал, что Лобина приторговывает травкой, но ждал, пока тот запалится на крупной партии, чтобы арестовать его. И дабы Лобина не вздумал сопротивляться, Ранхель заранее крепко двинул его в спину.

– Что ты дерешься, сукин сын, – заныл Лобина.

Ранхель падал с ног от усталости, и ему было недосуг объяснять свои действия какому-то мерзавцу вроде Лобины.

– Стой! Моя сандалия! Сандаль потерял! Я не могу идти босым! – кричал несчастный Лобина, но Ранхель и не думал останавливаться. Лобина, кажется, догадался, что происходит. – Эй, ребята, – крикнул он своим знакомым, – поднимите мою туфлю, я скоро!

На берегу Ранхель толкнул своего пленника в лодку и прыгнул следом.

– Заводи!

– Что, опять паром проспал, – пробурчал тот, но повиновался. Двигатель заработал, и вскоре они уже причаливали на другой стороне. – Приехали, босс.

Ранхель, бормоча что-то неразборчивое, побрел к дому. Он принял холодный душ, достал из шкафа свежую рубашку и брюки, оделся и вышел в гостиную. На столе стояла почти пустая бутылка виски. Ранхель рухнул в кресло и подумал: «Надо допить, раз я здесь». Он лишь на миг закрыл глаза, сидя в кресле с бокалом виски. Играл диск Стэна Гетца. Потом вдруг зазвучала труба. «Как странно, – подумал Ранхель, – я ведь гитарист».

Но снилось ему, что он играет на трубе, он первый трубач в своем бэнде и у него настоящий джазовый гибкий и мягкий звук, как у Стэна Гетца. Он делает с музыкой что хочет, и остальные свободно подхватывают его импровизацию. Потрясающий бэнд – Жоао Жилберто, Аструд и Антониу Карлош Жобин. «Зачем нам этот Гетц, – говорит Ранхель, – сейчас я сыграю вам такое соло, которого вы никогда не слышали». Он встает и дует изо всех сил, а красотка Аструд смотрит на него с обожанием. Она, конечно, бросит своего дружка ради него. Последняя нота – и вдруг раздается голос дяди: «Чем ты занят, племянничек?» И он киксует. Он хочет повторить, но труба не издает ни звука, внутри ее черная пустота. Рядом стоит Ривера в неизменной белой рубашке и в заплечной кобуре. «Что ты делаешь? – говорит он. – Да ты никак уснул? Проснись, пора на работу».

Ранхель вздрогнул и проснулся. Часы показывали пятнадцать минут шестого. Черт подери, он опаздывает.

Часть вторая

Глава 5

Гарсиа назначил совещание в ресторане «Фламингос» за автостанцией. Шефу нравилось это место с кондиционером, ненавязчивыми официантками и кофе в любых количествах. Пользуясь тем, что ресторан работает круглые сутки, полицейские съехались сюда в начале седьмого утра. Их компания устроилась в самом дальнем углу, а Круз Тревино и Гордо, он же Толстый Волк, следили, чтобы соседние столики никто не занимал.

Все были в сборе: Проф, Вонг, Бедуино, Евангелист, Тиролоко, или Бешеный Пес, Толстый Волк, Траволта и Чавез. Когда они пришли, их уже ждали. В розовом зале сидели двенадцать журналистов, вооруженных блокнотами, диктофонами, а один даже прибыл с телекамерой. Ранхель узнал местного газетчика, остальных он видел впервые в жизни. Наверное, приезжие из Монтеррея, Мехико или Сан-Луис-Потоси. При появлении Ранхеля один из них, наименее сонный, толкнул локтем коллегу-фотографа:

– Снимай его.

– Кого?

– Да вот того, с шевелюрой, как у «Битлз».

«Проклятье, – подумал Ранхель, – чего им от меня надо? Почему они так мной заинтересовались?» Поспав всего полчаса, он чувствовал себя совершенно разбитым. Ему срочно требовалось сесть и выпить кофе. Но не успел он опуститься на стул, как услышал, что Бешеный Пес бормочет: «Mamacita!»[10]10
  Мамочка (исп.).


[Закрыть] Это относилось к Чиланье, которая, против своего обыкновения, была не в мешковатых штанах, а джинсах клеш и узкой рубашке.

Увидев ее тонкую талию и выдающуюся грудь, Ранхель ощутил прилив бодрости. Он беззастенчиво разглядывал ее и не сразу заметил, что рядом крутится какой-то мажор – волосатик с начесом, будто из группы «Джексон Файв». А это еще кто такой? «Джексон Файв» схватил Чиланью за руку и потащил к столику для прессы. Ранхель гадал, какое отношение он имеет к Чиланье, когда появился шеф – мрачный и надутый. Следом цокала каблуками Лолита. Наверное, что-то случилось.

Когда он вошел, все замолчали. По залу прокатилась душная горячая волна, словно помогая всем присутствующим ощутить, что шеф не в духе. Гарсия огляделся и недовольно проговорил:

– Что тут за сброд? Чтоб никакой прессы!

И журналисты потянулись к выходу, а тех, кто задерживался, Толстый Волк выпроваживал силой. Вообще, он был спокойный, вечно потный жирдяй четыре сотни фунтов весом, под шесть футов ростом. На его лысой голове торчал единственный клочок черных волос, который он постоянно норовил пригладить. Когда что-то было ему не по нраву, он не тратил времени на объяснения, решая все вопросы при помощи кулаков. Ему обыкновенно поручали выгонять любопытных и докучливых. «Как они только разнюхали, что у нас тут совещание?» – недоумевал Ранхель.

– Шакалы, сволочи, фашисты! У нас есть право на информацию! – кричала Чиланья, которую Гордо выводил последней, пока все копы выворачивали шеи, глядя на ее грудь.

Прежде чем начать, шеф вперил сердитый взгляд в Траволту. Тот сразу все понял и подал знак Чавезу. Бедняга встал и вышел. В последнее время ходили слухи, что Чавеза вот-вот примут в штат, он получит полицейский жетон и все права детектива, но не тут-то было. Шеф ясно давал понять, что испытательный срок Чавеза, запятнавшего себя судимостью, еще не завершился и завершится нескоро. «Ничего не поделаешь, такова жизнь, дружище», – думал Ранхель, наблюдая, как несчастный Чавез тащится к выходу.

Шеф сел в самом углу, спиной к стене – привычка, приобретенная за тридцать лет службы в полиции и просмотра бесчисленных боевиков. На обычном совещании они докладывали шефу о всех делах, об успехах, неудачах и трудностях в работе. Он, в свою очередь, советовал, назначал сроки в расследовании и раздавал новые поручения – кому-то доставалось покушение на убийство или насильственная смерть, а кто-то должен был, сидя в машине, сторожить дверь нефтеперегонного завода или «Рефрескос де Кола». Но никто, конечно, не жаловался, даже если шеф приказывал изменить направление того или иного расследования, что сулило много лишней работы.

Обыкновенно их собрания проходили мирно. Но в тот день, 18 марта, было не совсем обычное собрание. «Что стряслось?» – мысленно гадал Ранхель. Вначале ему подумалось, что шеф злится из-за критической статьи в газете, где действия полиции называли «некомпетентными». Потом он отбросил эту мысль. Пустяки. Шефу доводилось выслушивать в свой адрес гораздо более обидные слова, но он никогда не принимал их близко к сердцу.

Может быть, виной всему мэр Торрес Сабинас? Их стычки происходили чуть ли не каждую неделю. Торрес Сабинас был молодой политик, враждующий с губернатором Пепе Топете, и с шефом у него тоже не сложилось с самого первого дня. Говорили, что в мэры он пролез благодаря покровительству президента Эчеверриа. Как знать, возможно, мэр позвонил и потребовал отчета, а шефу это не понравилось. Ни один, ни второй не отличались дипломатичностью.

Когда официантка принесла восемь чашек кофе и колу, шеф показал им цветную фотографию: школа «Фробель», 2-й «А» класс. Девочка лет восьми – белая кожа, черные волосы, одета в школьную форму.

– Смотрите, – прорычал он, – Лусия Эрнандес Кампилло. Согласно заявлению матери, исчезла пятнадцатого января. Кто брал у нее показания?

Все посмотрели на Вонга, но тот умоляюще загородился ладонями – не он, мол, понятия не имею, о чем вы говорите. Остальные начали в недоумении переглядываться, и никто не хотел взять на себя ответственность. Шеф аж запыхтел от злости. Тогда Траволта поднял мясистую руку.

– Ах, это ты. Почему у тебя висяк?

Тот, кому доводилось бывать в подобной ситуации, знал, что вопрос риторический, что ответа на него не существует. Однако представить шефу отчет Траволта был обязан, и его отсутствие могло быть вызвано двумя причинами: халатностью или соучастием, и обе они заслуживали наказания.

– Почему ты замял это дело? Нарочно?

– Нет, сеньор, у меня было много другой работы, и эта папка затерялась среди прочих у меня на столе.

– Два месяца прошло, – покачал головой Гарсиа, – а ты даже не упомянул об этом. Сегодня в три ночи мне позвонил помощник губернатора, от него-то я и узнал.

Шеф имел в виду сеньора Хуана Хосе Чурруку, недостойного человека, члена мафии в правящей партии, настоящего змея среди змей. Прозвище его было Уррака – Сорока – из-за его длинного носа и любви к деньгам. «А Чуррука какое имеет к этому отношение?» – недоумевал про себя Ранхель.

Шеф бросил фотографию Траволте:

– Свяжись с родителями сегодня же. Чтоб в два часа отчет был у меня.

– Есть, сеньор.

Когда Траволта наклонился, Ранхель заметил, что он лысеет – на макушке уже образовалась плешь. Стало даже жаль его. А шеф тем временем закурил свою первую за день «Рейли», глубоко затянулся и выпустил густое белое кольцо дыма, опоясавшее их, как гирлянда. Когда дым немного рассеялся, он заговорил:

– Есть у нас еще дела об убитых детях, о которых мне ничего не известно?

Шеф оглядел каждого по очереди. Все молчали. Потом он долго стряхивал пепел с сигареты.

– Лолита, раздай папки.

Когда детективы начали открывать папки, послышался громкий шепот удивления. Ранхелю не терпелось узнать, что там внутри, но папки ему не досталось. Пришлось спрашивать у Евангелиста, сидевшего рядом. Евангелист открыл свою папку и сделал вид, что читает:

– Покайтесь, ибо конец света близок. Покайтесь и уверуйте в Евангелие.

– Перестань, придурок. – Ранхель вырвал у него папку. С тех пор как Евангелист стал мормоном, он все время говорил о религии, не понимая, что страшно бесит коллег.

Сверху лежал доклад Ранхеля, а под ним – такой же по размеру журнал модного дизайна, отпечатанный желтым шрифтом.

– Это доставили мне в губернаторском самолете, – объяснил шеф, – полчаса назад. Журнал «Просеко». Там пишут о нас.

Когда центральная газета или журнал критически отзывались о событиях, происходящих в штате, губернатор заботился о том, чтобы этот выпуск не попал в продажу. Он посылал людей скупить весь тираж, и таким образом местное население оставалось в неведении относительно безобразий, которые допускают их власти.

Итак, на тридцатой странице был опубликован материал о Паракуане. «Маньяк продолжает убивать, пользуясь некомпетентностью полиции». Там же была помещена фотография, сделанная Чиланьей через окно туалета – Ранхель и доктор Ридуара заглядывают в кабинку, где находится труп.

– Ранхель, да ты становишься знаменит, – шепнул Проф, наклоняясь к нему.

Статья была редакционная, «по репортажу Джонни Гурреро». «Чтоб он сдох, этот Джонни, – мысленно возмутился Ранхель, – он делает карьеру за мой счет».

Пока он рассматривал снимок, шеф показал им первую полосу «Ла Нотисии»: «Жуткая находка в центре города». Эти напечатали шесть фотографий из туалета, и на трех был Ранхель. «Ну попал я, – думал он, – теперь они меня заклюют, эти стервятники».

Подняв голову, он поймал на себе взгляд Траволты. Сукин сын просто умирал от зависти. Траволта обожал фотографироваться, а Ранхель, вслед за дядей, считал, что полиция должна работать незаметно. Будь его воля, он запретил бы все эти пресс-конференции и пресс-релизы, создающие шумиху вокруг расследования.

– Но это еще не все, – продолжал шеф. – Чуррука сказал мне, что сюда едут журналисты из «Аларма Ройя»!

«Аларма Ройя» – популярнейший «желтый» еженедельник страны, известный своими сенсационными репортажами – «с мачете, застрявшим в голове, он набросился на мать; почтенная сеньора задержана за торговлю марихуаной» – и все в таком роде.

Министерство внутренних дел не раз закрывало газету, но «Аларма Ройя», сменив название и дизайн, всякий раз возрождалась.

– Если кто-то из вас допустит утечку информации, – Гарсиа выпустил новое облако густого дыма, – то вам в полиции больше не работать. Такому умнику придется бежать за границу, а вначале он посидит в камере.

Камерой они называли каморку в подвале, без окон, электричества и вентиляции, где проходили допросы наиболее упрямых заключенных.

– Зарубите себе на носу: общаться с прессой могу только я. Эта мера необходима во избежание утечки информации. Понятно?

Шеф по очереди взглянул в глаза каждому, и все кивали.

– Так, парни, что мы имеем на настоящий момент? – И шеф сделал глоток из пустой чашки.

Поскольку Траволта был не в курсе дела, докладывать стал Ранхель. Привыкнув к недомолвкам Траволты, все были удивлены четкой, выдержанной, продуманной речью Ранхеля. Он сделал краткий обзор всего, что удалось выяснить, указал все неувязки и противоречия. Если Траволта из-за своей небрежности часто упускал важные детали и улики, Ранхель сумел найти сразу несколько зацепок: на задворках бара он поднял окурок от сигареты «Рейли», а впоследствии, разбирая мусор с острова Эль-Пальмар, нашел и второй – с таким же пожеванным фильтром и с отпечатком острого, точно собачий клык, зуба.

– Зная, что в обоих случаях преступник использовал охотничий нож, можно предположить, что это один и тот же человек.

Ранхель закончил и поглядел на сослуживцев. Многие заметно нервничали. С самого начала работы в порту они привыкли вести расследование по схеме, подразумевающей нарушение закона, ибо, как говорил Траволта, для полицейского все средства хороши. Когда имеешь дело с грабителями, пьяными матросами и террористами, то о каких правилах может идти речь?

Проще всего арестовать подозреваемого, даже если против него нет улик, а потом уже разбираться. Все копы практиковали именно этот способ. А если задержанный доказывал свою невиновность, ему приносили извинения, и дело с концом. Так, если случалось убийство, забирали всех, кто был замечен в компании убитого в предшествующие дни. Всех подвергали допросу, а тех, о ком было известно, что они недолюбливали покойника, Траволта допрашивал с особым пристрастием.

Если в какой-нибудь конторе исчезали деньги, брали главного бухгалтера или другого материально ответственного – и в тюрьме виновный всегда признавался.

Пару раз в год происходили похищения бизнесменов. Допросив всех членов семьи и слуг в доме – обыкновенно впустую, если только среди них не попадалось человека с судимостью, – полицейские отправлялись в доки, в трущобы на окраине города, подобные пресловутому району Коралилло, где укрывались всяческие проходимцы, обращались за помощью к информаторам и даже криминальным авторитетам. Но сейчас они не знали, откуда начинать, где искать Шакала.

– Девочка училась в школе номер пять – до бара оттуда рукой подать, – продолжал Ранхель. – Это значит, что ее поймали на улице, завезли куда-то, где убили, но не оставили тело на месте преступления, а подбросили в бар. Пока нам не удалось выяснить, чем руководствовался преступник. Возможно, он хотел бросить тень на менеджера бара. Ни мотивов преступления, ни свидетелей, ничего у нас нет.

Послышалось озабоченное ворчание.

– Шеф, – сказал Проф, – разрешите мне кое-что добавить.

– Только покороче, – буркнул шеф – своим прозвищем Проф был обязан привычке изъясняться долго и замысловато.

– Я беседовал с доктором Гаской, психиатром. Ее поразил тот факт, что в убийце сочетается звериная жестокость и способность методично заметать следы, как будто это не один, а два разных человека. Один психопат, а второй прагматик.

– Он прав, – поддержал Профа Бешеный Пес. – Тут неувязочка выходит. Может быть, преступников даже не двое, а целая группа.

– Ага, – поддакнул Траволта, – иначе трудно объяснить, как тело могло оказаться в баре.

– Пока давайте сосредоточимся на имеющихся у нас уликах, – напомнил Ранхель. – У нас есть два окурка и тот факт, что убийца орудует охотничьим ножом.

– Еще мы с уверенностью можем предположить, что это моряк или водитель-дальнобойщик, который после очередного похищения исчезает из города, – сказал Траволта.

– Возможно, – кивнул Ранхель и обратился к Евангелисту, который должен был изучить отпечатки пальцев, снятые в баре: – У тебя есть что-нибудь?

– Нет. Я проверял по архивам – ранее пальчики нигде не засветились.

– Доктор Гаска ознакомила меня с отчетом из полиции Лос-Анджелеса, – сказал Проф, – и там написано, что поведение маньяка шизоидного типа зависит от фазы Луны. И они… – Проф полистал свой блокнот, – активизируются при нарастании Луны и становятся особенно опасны при полной Луне. Да и общий уровень преступности повышается в это время на двадцать процентов. Луна, как мы знаем, влияет на приливы и отливы, на женщин, на людей неуравновешенных, а особенно на душевнобольных.

Услыхав это, шеф заерзал на стуле.

– Когда же будет полная Луна?

– Послезавтра.

Желудок шефа громко заурчал, как обычно в минуты волнения или растерянности.

– Ладно, – кивнул он, – с сегодняшнего дня мы должны обеспечить наблюдение за всеми школами – по схеме, которую применяли, когда пасли страховщиков. Мы должны приезжать к началу занятий, то есть к восьми, и в час-два, когда занятия заканчиваются. Список адресов и назначений я передал Лолите. Не забудьте, приехав в школу, представиться директору. Они должны знать, что вы за люди, потому что родительские комитеты страшно обеспокоены. Все понятно? Вопросов нет?

Ранхель надеялся, что Вонг не забудет упомянуть о щекотливом дельце, которое как раз и обошли вниманием, однако тот либо и вправду забыл, либо делал вид, что забыл. Ничего не оставалось, как спросить самому.

– Шеф…

– Да?

– А как насчет Джека Уильямса?

Шеф вытаращил глаза.

– Не вздумай его трогать! Я с ним уже поговорил – он ничего не знает.

– А чем он так долго занимался в туалете, сеньор?

– Повторяю: я с ним разговаривал, и он ничего не знает. Не указывай мне, что я должен делать, Ранхель! – И его желудок яростно заклекотал в наступившей тишине, а Лолита воспользовалась паузой, чтобы раздать им последний выпуск «Меркурио». – Ах да, совсем забыл!

В журнале было помещено анонимное объявление, автор которого обещал двадцать пять тысяч долларов тому, кто поможет полиции задержать преступника.

– Двадцать пять тысяч! Повезет же кому-то!

– Ну и деньжищи, – с завистью простонал Вонг.

– Вот вам и дополнительный стимул, – заметил шеф, – идите работать и помните, что я вам говорил. Надеюсь, вопросов больше нет?

– А на бензин вы нам не подкинете? – спросил Вонг, гонявший на мотоцикле с восьмицилиндровым двигателем.

– Денег нет, – отрезал шеф. – Ранхель, ты хочешь что-нибудь добавить?

– Нет.

– Есть, но он предпочитает отмалчиваться, – пошутил Траволта.

– Который час? – спросил шеф у Лолиты.

– Шесть сорок пять.

Он затушил окурок и сказал:

– Начиная с сегодняшнего дня мы работаем по сорок восемь часов с перерывом в двенадцать часов. Харкуэль и Салим, – он указал на Профа и Бедуино, – отправляйтесь навестить наших друзей в психиатрической лечебнице. – Шеф имел в виду сексуальных преступников, проходящих там освидетельствование. – Побеседуйте с врачами, сестрами, охранниками и узнайте, не отпускали ли кого и не ворует ли кто медицинские препараты. Узнайте все, что может вывести нас на нашего психопата. Затем поезжайте к доктору Гаске и попросите ее составить психологический профиль убийцы. Круз, займись торговцами в районе, где исчезла девочка. Опроси всех – от ювелиров до продавцов мороженого в радиусе не менее четырех кварталов от школы. Чем бы они ни торговали – хоть Библией. Не забудь также почтальонов. Мена и Хосе тебе помогут. – Это были Толстый Волк и Бешеный Пес. – Табоада и Ранхель, поищите в архиве отчеты по схожим преступлениям, а ты, Вонг, оставь список постоянных посетителей бара «Леон». Потом надо будет сверить его со списком Харкуэля. Пока все.

Ранхель и Табоада переглянулись, а Круз Тревино, подняв руку, спросил:

– Сеньор, а кто отвечает за расследование?

– Кто у нас заведует сексуальными маньяками, тот и отвечает, – нахмурился шеф. – Поторапливайтесь. В три часа жду вас с новостями в офисе. Лолита?

– Да, сеньор?

– Если репортеры еще не разбежались, пусть войдут. А вы, парни, принимайтесь за работу, мне нужны результаты.