Текст книги "Не надо, дядя Андрей! (СИ)"

Автор книги: Марта Зверева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ЛИЗА

1.

Я не успела ничего понять, просто растерялась.

Сначала была так зла, что у меня просто выключились мозги, осталась только какая-то истеричная эта злость, бесстрашная, я даже не успела подумать, что Андрей взбесится опять. Если бы успела, наверное, все равно бы это сделала. Хотя нет, испугалась бы. Если б знала, что он сделает, что он дернет меня за волосы так, что я упала на колени и мои ноги разъехались на скользкой плитке холла и постоянно разъезжались и дальше. Андрей намотал мои волосы на кулак, а когда я вскрикнула, воспользовался случаем, чтобы толкнуться между губ своим огромным напряженным членом. Гладкой головкой, налитой кровью, почти красной. Это было бы почти приятно, если бы она сразу не ворвалась в мой рот, заполняя его весь.

Я вцепилась пальцами в мускулистое мужское бедро, чтобы не упасть, потому что колени продолжали ерзать по полу, и мне было почему-то страшно упасть еще ниже, а его елда уже входила, скользила по языку все глубже.

Меня чуть не стошнило, когда я почувствовала вкус чужой помады на жилистом, обвитом венами стволе. Эта сучка только что облизывала его агрегат, а теперь он сует мне его в горло!

Но моя злость быстро забылась, отошла на второй план, мне было не до того уже, потому что он начал таранить мой рот так же как трахал ее, как будто даже не заметил замены одной женщины на другую. Он вбивался тугим напряженным членом, звенящим от наполнившей крови мне между губ, плотно входил почти до самого горла, как будто я такая же шлюха как она и могу принять…

Я же…

Никогда не держала член даже в руках, а тем более не касалась его губами, и вдруг сразу должна взять его до упора как рабыни в порнухе.

Я попыталась отодвинуться, отстраниться, выпустить его распирающий ствол, но Андрей не дал мне шанса, качнув бедрами вперед, загоняя его обратно на все отвоеванные сантиметры и не давая мне даже времени на вдох. Я только и успела, что уцепиться за его бедра руками как утопающая, но его ладонь властно легла мне на затылок и нажала, требуя взять еще глубже. Головка уперлась в щеку изнутри, он хлопнул меня по щеке и она скользнула дальше, вынудив меня захрипеть, когда она перекрыла горло. Он качнулся обратно, дав мне крошечный глоток воздуха и снова вогнал между губ твердый хер. И еще раз, и еще. И еще. Я почувствовала рвотные позывы, но он снова вынул его из меня, но едва судорога прошла, вдолбил обратно. И без остановки, положив обе руки мне на голову, не давая отстраниться, продолжал скользить налитым стволом между губ до самого горла.

Я то хрипела, то извивалась на полу от судорог, прокатывающихся по всему телу, пыталась удержаться и случайно мои зубы царапнули нежную кожицу ствола. Я вся сжалась от первобытного ужаса, от предчувствия, что сейчас Андрей мне вломит за покушение на самое дорогое, но он только зашипел:

– Бери же, шлюха малолетняя, глубже бери!

Так он понимает, что это я! Та блядина никак не тянула на малолетнюю.

Он тряханул меня за волосы, дернул и прижал затылком к косяку двери, так что голову больше нельзя было отклонить чисто физически и просто принялся долбить меня в рот своим болтом, вгоняя все глубже и глубже, в самое горло. Я извивалась, давилась и почти теряла сознание, но ему было похуй. Теперь, когда мне некуда было деться, он просто вколачивал свой твердый конец в мое горло и приговаривал:

– Давай же, девочка, давай! Отсоси мне! Дай мне свой рот, дай мне продолбить твое горло, грязная мелкая шлюшка!

Его руки придерживали мою голову, чтобы не болталась и я не могла отвернуться.

Горячий темный член входил на всю длину, проникая в самое горло, вдавливал в косяк, вдалбливал в него, вонзался до предела, а дядя Андрей все выплевывал и выплевывал грязные словечки:

– Я вытрахаю из тебя все мозги, дрянь! Открой пошире ротик, ну же!

Он говорил словно в трансе, а я задыхалась в истерике, уже не воспринимая ничего вокруг. Его конец был таким большим, что мне приходилось растягивать губы до предела, так что они почти рвались в уголках, но ему было все мало.

Он ебал меня, трахал в горло до выпученных глаз, до спазмов и судорог. Иногда он отстранялся, позволяя мне откашляться и тогда за членом тянулись нити слюны, падали мне на футболку, я была уже вся мокрая от своей слюны. Он бил меня своим хреном по лицу, а потом вгонял обратно, не давая даже шанса что-то вякнуть. И снова долбил, как машина, только затылок бился о дерево. Мои глаза закатывались под веки, я почти теряла сознание, слюни стекали по подбородку, а ему было все мало. Прошло, наверное, не меньше получаса в этом аду, когда он начал дышать быстрее и ускорять движения, а рука его судорожно дергала меня за волосы. Все глубже, глубже, почти нечем дышать, и наконец он вогнал свою елду до предела, и мой нос уперся в бритый лобок. Я попыталась вдохнуть, закашлялась и почувствовала, как внутри разливается густая горячая жидкость, сразу попадая в горло.

Андрей зарычал в полный голос, встряхивая мою голову, словно пытался добавить себе еще ощущений, а потом резко выдернул член из моего рта.

Я поперхнулась своей слюной и спермой, закашлялась, выплевывая белые сгустки, а он стоял надо мной, размазывая головкой это все у меня по лицу и шипел:

– Кайф, сука… кайф…

Но тут же вновь намотал волосы на кулак, шлепнул меня по щеке и ткнул лицом в свои яйца с приказом:

– Вылизывай!

АНДРЕЙ

1.

Нежный язычок обрабатывал меня со всех сторон неумело, но старательно, тщательно собирая все, что пролилось мимо или чем было испачкано в процессе. Опустошенные яйца блаженно ныли, хуй постепенно опадал, все же подергиваясь, когда влажный язык касался его. Так долго не удавалось кончить, что в голове до сих пор звенело от оргазма. Сука, это было охуительно настолько, что аж больно.

Но теперь мозг прояснялся и очищался от ударившей в него спермы и мутного алкоголя, и я постепенно понимал, что под моей рукой на коленях возится облизывая мою мошонку… Лиза.

Моя почти племянница.

Падчерица моего брата.

Я отдолбил ее горло. Выебал в рот. Оттрахал эти маленькие опухшие губы своим хуем и в процессе у меня, блядь, ничего не екнуло!

Это ж надо так ужраться… и так взбеситься. И настолько…

Ладно, похуй.

– Встань.

Она замерла и медленно подняла на меня глаза. Только полное отсутствие совести, которую, по словам Виталика, я в детстве на жвачку поменял, позволило мне встреть ее взгляд.

Так же медленно она оперлась на пол, а потом попыталась повиснуть на моих джинсах. Я сделал шаг назад.

– Быстро! – рявкнул и сам скривился от звона в голове.

Стремительное протрезвление не пошло на пользу.

Она завозилась на полу и кое-как приподнялась на подгибающихся ногах. Волосы были растрепаны, губы потрескались и на подбородке остались следы спермы, которые она не заметила. Не говоря уж о заплаканной мордочке от рефлексов при глубоком горле. Я быстро упаковал своего друга-предателя обратно в штаны, чтобы не дергался на эту картину так показательно. Сейчас она меня не бесила, сейчас возбуждала.

Но все изменилось очень быстро.

– Дядя… Андрей? – просипела Лиза. – Вы меня…?

– Пошла вон отсюда! – Гаркнул я, пока она не закончила свою фразу.

Да, блядь, изнасиловал! Восемнадцатилетнюю мелкую дрянь! Хуже того – мне понравилось.

И в этот момент от самого себя было мерзко, но каяться я не собирался. Все. Просто все.

Забыли.

Придумаю что-нибудь, чтобы не вестись на нее. Прикую, сука, к батарее, чтобы не шлялась не вовремя!

Воображение подкинуло картинку прикованной к батарее голой Лизы в кружевных трусиках и туфлях на шпильке. С раскинутыми руками, так что ее грудь бойко целится в меня розовыми сосками и с раздвинутыми ногами, между которых, под кружевом, угадываются ее пухлые половые губки…

– Ну! Какого хера ты еще здесь? Ждешь, что заплачу, шлюшка? – прорычал я, потому что Лиза, кажется, не планировала уходить, а мне надо было… успокоиться. – Деньги в следующий раз бери вперед, мой тебе совет.

Ее губы задрожали, щеки вспыхнули и она резко развернулась и затопала в сторону лестницы. Но не успел я выдохнуть, как она развернулась обратно и подошла вплотную ко мне.

Лиза тяжело дышала, и теперь я видел, что от злости.

– Вы! – ткнула она в меня пальцем. – Ты! Мудак!

– Так вы или ты? – усмехнулся я. – И про мудака я уже слышал не раз. Хочешь еще раз схлопотать?

– Я ухожу! Ясно? Отдай ключи от моей квартиры, ты, ублюдок!

– Иди, – я пожал плечами. Интересно, далеко ли ты уйдешь отсюда пешком. Телефона у тебя нет, денег нет и квартиры, кстати, тоже нет.

Она распахнула рот так широко, что, пожалуй, я бы…

Нет, уже наделал дел.

Никуда она не денется, конечно. А утром мы все протрезвеем и придумаем, что с этим делать.

Я так мечтал дожить до утра, как будто ко мне явятся гномики с решением всех проблем.

– Это моя квартира! – взвизгнула Лиза.

– С хуя ли? – поинтересовался я. – Твоя мама написала завещание на моего брата. Мой брат на нее, но она была уже мертва к моменту его смерти и единственный наследник я. Значит и квартира моя. А ты иди, иди, девочка.

– Но вы же… ты же… – она растерянно смотрела на меня, видимо, пытаясь сообразить, как так вышло. Щеки ее пылали с каждой секундой все сильнее. – У тебя же машина… дом, ты не… не бедный! Зачем?

– Не бедный, – согласился я. – Но не понимаю, с чего вдруг я должен делить свое имущество с посторонней мне взрослой женщиной.

– Я… ты же. Опекун? – она не понимала. Маленькая наивная дурочка.

Виталик сделал умную вещь, конечно. Так бы я реально забрал все имущество и срать бы мне было на эту ебнутую малолетку. Но данное обещание привязало меня к ней на следующие пять лет. Или я решу проблему или ебну ее и сяду.

– Опекун это для недееспособных и несовершеннолетних, – пояснил я. – Я добровольный опекун. Все, что я должен тебе, есть в законе. Отдавать свое имущество не должен.

– Ты… – она стояла красная как рак и слезы лились из глаз сплошным потоком. – Ты подлец!

– Надо же, какое слово выучила. Раньше только материться умела и насильником звать… – широко улыбнулся я. – Все-таки есть в тебе задатки нормального человека, хоть и ведешь себя как блядь.

– Да пошел ты!

И она с рыданиями бросилась к лестнице, стуча босыми пятками по плитке.

Вот так, Лизонька. Вот так.

ЛИЗА

1.

Терпко-горьковатый вязкий вкус все стоял во рту, сколько бы я ни чистила зубы. Я глотала зубную пасту, но мой рот был по-прежнему словно заполнен спермой дяди Андрея. Ее было так много! Часть я проглотила, когда она изверглась в горло, но часть осталась во рту и пролилась, и мне пришлось…

Я зажала рот ладонью. Кажется, я навсегда избавилась от рвотных позывов. Хуже того, что он делал, со мной еще не случалось. Это… отвратительно. Мерзко. Больно, страшно, противно, ужасно неприятно. Кто может делать это для удовольствия, кроме тех извращенок-мазохисток?

Когда его упругий ствол разрывал мои губы, я думала, что задохнусь… Он был таким грубым, таким жестоким, словно ему вообще было насрать, что я там чувствую. Неужели его женщинам это нравится? Или ему тоже насрать? Тогда почему они возвращаются? Делать эти отвратительные вещи… подчиняться ему. Когда он оттягивал мне голову за волосы, у меня искры летели из глаз.

Что-то в Андрее было такое опасное, что сейчас мне и вправду казалось, что злить его не надо. Но не зайдет же он слишком далеко?

И еще…

Я сглотнула, вновь ощутив этот вкус, вспомнив, как туго входил в мое горло вибрирующий от напряжения член.

Мне…

Было бы…

Любопытно…

Как-то потрогать или попробовать его на вкус… самой. Без насильного насаживания горлом на стояк, без долбежки затылком о косяк и льющихся из глаз слез. Облизнуть эту… стальную твердость под мягкой кожей. Самой.

Но…

Не так.

Я скривилась, снова собираясь заплакать.

В дверь раздался стук. Ну не совсем стук. Небрежный, символический бряк костяшками о дерево, словно случайно. И спустя секунду она начала открываться. Я подобрала под себя ноги, закуталась в одеяло и отползла в угол кровати. Андрей вошел и его взгляд сразу метнулся к моему рту. Я сжала губы, вновь ощутив снующий между ними ствол.

Но он тут же перевел взгляд на какую-то точку за моей головой. И дальше обращался только к этому участку стены. Я даже проверила – там ничего не было. Обои, краска. Все.

Андрей был в майке без рукавов, и было видно как струятся по его рукам татуировки: черный стилизованный огонь, острые язычки, извивающиеся от плечей до запястий.

Когда он поднимал руку, чтобы почесать отросшую щетину, огонь становился живым и страшным.

– Ну что ж, Лиза, поговорим откровенно… – сказал он спокойно. Он больше не орал, не рычал, не шипел. И это спокойствие напугало меня куда сильнее.

– Хорошо, – кивнула я.

Он не посмотрел на меня. Еще раз потер подбородок и сказал:

– Ты уже убедилась, что я мудак. Ты убедилась, что в полицию идти бесполезно.

Я втянула в себя воздух. Надеялась все-таки найти отделение, где нет его друзей.

– Можем повторить с любым полицейским, на которого ты покажешь, – оскалился Андрей, бросив на меня короткий взгляд и снова глядя мимо. – Уверяю тебя…

– Я поняла, – кивнула я, оставшись при своем. – Но… Можно я просто уйду?

– Куда? – как-то ядовито поинтересовался он, вновь пробежавшись по мне быстрым взглядом. – Твой паспорт у меня. Телефон тоже. Денег у тебя нет. Квартиры нет. Куда ты собралась идти?

Я упрямо мотнула головой. Неужели мне никто не поверит? Но он словно ответил на мои мысли:

– Ты соплюшка с неадекватным поведением. А я известный врач, кандидат в депутаты, уважаемый человек. Просто не советую проверять, поверь мне, тебе же будет хуже.

– Что… ты хочешь от меня? – спросила я тихо.

Мне было непонятно.

– Я хочу, чтобы ты стала нормальным человеком. Отучилась в своем сраном вузе. И свалила нахуй. Моя ответственность, чтобы ты не опустилась и не превратилась в шлюху. Ради памяти моего брата. И я выполню это любой ценой. Дотерпишь до выпуска, будешь свободна. Хоть весь город тогда обслуживай.

– Пять лет? – тихо спросила я. Хотелось выть. Неужели нет вариантов освободиться от него? Я не выдержу и месяца!

– Пять лет. Жить вместе нам будет тяжело, но выбора нет. Я тебе не доверяю и буду контролировать. Завтра придут рабочие, сделают тебе нормальную комнату с ванной и замком. Будешь сидеть там. Будешь хорошо себя вести, начнешь выходить гулять. Плохо…

Я уже была на грани истерики. Тюрьма! Хуже тюрьмы! Там и то больше свободы! ЗА ЧТО?!

– А если плохо, то что? – Спросила звонко сквозь слезы в голосе. – Опять меня выебешь?

– Да. – Спокойно согласился он. – Я тебя опять выебу. И тебе не понравится.

ЧТО????????

Я была в шоке. Как он… так… Как он мог говорить так спокойно? Такие дикие, невозможные, чудовищные вещи обещать?

Я была в шоке.

Но Андрей не шевелил и бровью. Стоял, повернувшись боком, молчал. Только зубы сжимал и стискивал кулаки скрещенных на груди рук.

– Что ты так удивляешься? – В чайных глазах полыхнула ярость, но была тут же подавлена. – Диктофона у тебя нет, меня не привлечь. А так, я подумал, что хорошая же мотивация вести себя прилично, Лизонька. Подумай.

– Ты… – я задыхалась от слез в горле.

– Мудак и насильник, – закончил за меня Андрей. – Зачем я буду с этим спорить, да? Я лучше подтвержу эту репутацию. Все. Чем ты меня назовешь, получишь в ответку. Чтобы не зря называла.

И он вышел, оставив меня в шоке.

Так себя не ведут! Так не делают! Как так можно?!

АНДРЕЙ

1.

Это помогло.

Бог видит, я… не знаю, чего я хотел. Но это помогло.

Лиза ходила тише воды, ниже травы. Сидела целыми днями в своей комнате, а когда пришли рабочие переместилась в сад. Купалась в бассейне только вечером, когда уходили пациенты, а я оставался доделывать дела в клинике. Как только темнело, поднималась наверх и смотрела телевизор или тупила в интернете.

Я принес ей ноутбук и телефон, она поблагодарила тихим голосом и отменно проходила ежедневные проверки, так что я сократил их до раз в три дня. Думал перевести на раз в неделю.

Ее телефон так и не смогли взломать. Но наказывать ее за упорный отказ сказать пароль было бы несправедливо. Закон обратной силы не имеет.

Она молча ела свою еду три раза в день, не поднимая на меня глаз.

Один-единственный раз я наорал на нее, когда она вышла в сад в слишком коротких шортах, а я там беседовал с поставщиком стоматологического оборудования, неприятным типом, который провожал ее сальным взглядом, забыв о чем мы вообще говорим. До той поры я и не замечал, насколько у него мерзкое розовое лицо и заплывшие глазки.

– Лиза! – рявкнул я. – Переоденься!

– Да что такое… – заныла она в ответ. – Жарко же, нормально…

Жара реально стояла по-настоящему летняя, но меня взбесило то, что она огрызается. Я с намеком положил пальцы на пряжку ремня и то, как расширились от ужаса ее глаза, одновременно взбесило меня и наполнило холодным сладким удовлетворением.

Действует! Работает, значит!

Но взгляд, который поставщик бросил на ее задницу, когда она убегала в дом, мне не понравился совсем.

Быстро закончив с ним все дела, я поднялся к Лизе в комнату. Рабочие огородили часть коридора и теперь у нее была своя отдельная треть этажа. На здоровье, лишь бы ко мне не лезла. Я толкнул дверь, но она оказалась запертой. Стукнул раз, два, три… И только тогда недовольный голос со следами слез поинтересовался у меня:

– Ну что еще? Я вообще ушла!

– Открой.

– Не хочу! – прорезалась дерзость. – Ты сказал, это будет моя комната.

– Блядь… – я стукнул кулаком в стену. – Значит так. Новое правило. Когда у меня гости, ты сидишь в комнате и не высовываешь нос вообще. Ясно тебе?

Молчание было мне ответом.

– Лиза! – рявкнул я. – Еще раз! Ясно?!

– Ясно… донеслось оттуда тихое.

Все вроде было как надо, но что-то в этой ее чумной покорности меня выводило. Радоваться бы надо, что проблема решилась. До конца лета мы еще успеем установить оставшиеся правила, а когда начнется учеба менять их будет гораздо проще, когда она привыкнет, что должна вести себя скромно. Но свербело. Хер знает что. Не бывает, что бешеная кобылица вдруг угомонилась.

Готовит что-то?

Но день за днем она ходила, опустив глаза, в штанах и длинных юбках, перестала даже плавать, кроме как по воскресеньям. Я не обострял ситуацию, трахая своих любовниц за пределами дома.

Так прошло две недели.

2.

В тот вечер я закончил прием раньше. Обычно я не торопился, но в этот день у нас с мужиками были договорены посиделки. Давно уже ничего не устраивал, но они все понимали. Все-таки не каждый день брата хоронишь. Но пришла пора вернуться к старым традициям. Я расчехлил баню на участке. Ну как, баню… финскую аккуратненькую сауну, не нормальную русскую парилку. Но нам просто посидеть, за паром мы ездили в Березняки.

Олег с Глебом приехали первые, потрындели во дворе, искупнулись в бассейне, я проследил, чтобы Лиза не высовывалась. Не хватало еще палить, что у меня живет псевдо-племянница. Но все прошло отлично, и мы дождались остальных. Они привезли бухло, закуску и банщицу. Знатную деваху лет тридцати пяти, сочную и мясистую, с хорошо налитыми буферами и всю целиком ладную и гладкую.

Трахать ее никто не собирался, у нас было что-то вроде мальчишника, но взбодрить кровь, поглядывая, как она в одном фартучке на поясе нагибается над камнями, поливая их ароматной водичкой, как перекатываются ее округлые ягодицы, когда она переходит к скамьям, чтобы постелить на них полотенца и расставить ведра с вениками, было приятно. Сразу начинал действовать и жар.

При ней и байки травить было приятнее. Как бы не строила из себя прожженную бабу, а когда при тебе мужики в подробностях рассказывают, как ебали по кругу шлюху, засовывая в нее по два хуя в жопу одновременно, все равно нет-нет да полыхнет на лице румянец.

Но скоро выгнали и ее. Дальше уже и сами могли, а расслабиться женские ушки мешали. Она, конечно, отсосала Евгену в предбанничке, но это их дела. Нам было и вовсе не до того.

Ее машина уехала, я вернулся в баню, даже как-то вовсе забыв о Лизке.

Жар потихоньку уходил, зато приходило опьянение. Водка лилась рекой, забыт был уже и коньяк, и моднявый виски, парни расслабились по максимуму. Делились уже не про шлюх, а так, по жизни.

– Я, короче, ей и говорю: не хочешь, чтобы вскрыл целочку твоей сестренки, будешь ко мне приходить каждый вечер. Понравишься если, будешь как сыр в масле кататься. Старайся!

– А она чо?

– Да оказалось, цену себе набивала! Такая прожженная проблядь оказалась! За первый раз в жопу тачку захотела! Ну я купил, на себя, конечно, но ей же водить. Так она теперь просто так не дает, подарочки требует каждый раз, как булки ей встряхиваю!

– Все бабы – бляди, дело лишь в цене.

– Давай за это!

Я обычно байками своими не делился. Среди парней только Олег бывал со мной в клубе, да и то его там сморило. Стоило увидеть, как хлещут простеньким флогером нежную девочку, как сразу засобирался домой. Девочки-ломаки, которые отсасывают за цацки у меня через неделю ползали на коленях, умоляя их отодрать.

– Слышьте, знаете, как молодежь нынче изнасилование называет?

– Как?

– Да «износ»! Прикинь!

– Бгыгыгыгыгы!

– Ага, «естественный износ».

– Не, ну а чо, все верно. Ты ее просто оттарабанил, а орет, как будто порвал на британский флаг, как будто сотрется у нее там.

Водочка шла хорошо. Лихо шла. Давно мне так не было спокойно. Да и давно я так не надирался, с тех пор, как выебал Лизоньку в рот. Сторонился, боялся потерять контроль. Но Лизонька высоко и далеко, за дверями и лестницами, тут только свои, вот и расслабился.

Хлопнул Леху по спине:

– А ты чо молчишь, дружище?! Молодая жена ведь! Скажи-ка нам, старым холостякам, как там, после загса? Как после смерти, мутно и серо?

– Вот что я тебе скажу, Андрюха… – Леха уже был хорош. Ужравшийся в хлам. – Не женись! Никогда не женись!

– Никакой конкретики… – пробормотал я. – Так, мужики, сигары на очереди. Айда к бассейну, сейчас коньячку нарою и коробочку домининканских принесу.

Мы выползли в сад, где уже зажглись в траве фонари, которые привели нас к бассейну. А в нем, подсвеченная голубыми отсветами, как ни в чем не бывало, плескалась Лизонька! Причем, сука драная, в самом своем крошечном купальничке! Она, блядь, нарочно?!

Услышав шум, Лиза подняла глаза и, узрев десяток мужиков, почти никто из которых не озаботился прикрыться даже полотенцем, завизжала на ультразвуке.