Текст книги "Цицерон: В поисках правды"

Автор книги: Марсель Македонский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Марсель Македонский
Цицерон: В поисках правды

Глава 1

–Так, парни, крови этот Цицерон попортил столько, что никакого снисхождения. Будет сопротивляться, сразу в челюсть. Не будет – тоже в челюсть. Потом напишем, что сопротивлялся. И ни в коем случае не слушайте его. Даже не так – ни за что не давайте ему сказать ни слова. Всем всё ясно?

–Так точно. А почему не давать говорить?

–Он вас зачарует.

Кто-то из группы захвата улыбнулся, кто-то негромко хмыкнул, но хмурый взгляд Детектива заставил всех отказаться от дальнейших расспросов и язвительного развития темы.

Детектив взглянул на часы и сказал негромко «Давай»…

Дверь в квартиру оказалась на деле не очень прочной и после одного внушительного удара слетела с петель и грохнулась на пол. Первые двое «парней» на секунду замерли в замешательстве. Они словно попали в огромную библиотеку – от двери в комнату шёл коридор, от пола до потолка заполненный книгами. Посреди комнаты (которая также была полна книг) лицом к двери стоял на коленях обнажённый мужчина средних лет. Как только они ворвались, он быстро (но без суеты) лёг лицом в пол и завёл руки за спину.

–Что вы стоите? В наручники его! – крикнул Детектив и крайне раздосадованный тем, что теперь-то удар в челюсть будет совсем не к месту, добавил – и… и кляп ему в рот какой-нибудь затолкайте.

«Парни» оперативно заковали и увели Цицерона, оставив Детектива одного. Он решил лично проверить обитель того, за кем гонялся уже несколько месяцев. Одно не давало ему покоя: всё прошло слишком гладко. Цицерон определённо знал о том, что к нему придёт группа захвата, иначе не ждал бы их с распростёртыми объятиями. Но почему же он не ушёл? Может, не было нужного количества времени? Или же была веская причина остаться? И именно её Детектив решил отыскать. Являясь ответственным человеком и высококлассным профессионалом, он принялся методично изучать содержимое квартиры и книг, пытаясь найти нужную информацию. Он догадывался, что эти поиски могут занять неопределённое количество времени, но дал себе слово не упустить ни мельчайшей детали.

Тогда Детектив ещё не знал, почему Цицерон так спокойно себя вёл во время захвата и что он планирует для своего преследователя…

Глава 2

До слушания дела Детектив несколько раз навещал Цицерона в следственном изоляторе, пытаясь понять причину спокойствия обвиняемого. То он молчал и вглядывался в его безразличное лицо, то приходил с толстой папкой, в которой находились свидетельские показания против удивительного дара Цицерона, то начинал намекать, что обязательно найдёт то, что спрятано в квартире-библиотеке. Бесполезно. Цицерон сохранял непроницаемое безразличие. Казалось, он совсем не интересуется происходящим. Лишь один раз его взгляд стал осмысленным – когда он взял ручку с бумагой и написал, что отказывается от услуг адвоката. Детектив больше всего не хотел такого поворота событий, но бюрократия связывала ему руки. Однако он использовал весь свой авторитет, наработанный за блестящую многолетнюю службу в правоохранительных органах, чтобы к делу подключились высококвалифицированные юристы, один из которых (школьный друг Детектива) согласился быть Прокурором на этом процессе. Он также добился назначения на это дело бескомпромиссного Судьи, у которого любимой была фраза «Закон – суров, на то он и закон». И главное, Детектив лично отбирал Присяжных. Он изучал биографию каждого, вёл с ними долгие беседы, проводил тесты на устойчивость психики к разного рода воздействиям (включая гипноз). Спустя четыре месяца у него была не только небольшая армия Свидетелей, но и Присяжные, которые если ещё и не знали любимого выражения Судьи, уже заочно были с ней полностью согласны. Словом, Детектив постарался как следует. Однако иногда «вербуя» очередного Присяжного, одержимого наказанием, или перечитывая одно из показаний (которые он давно уже знал наизусть), в нём зарождалось сомнение. Сомнение в своих силах и в силах всех этих людей против одного (но зато какого) умения Цицерона. Правда, Детектив сразу всячески старался оградиться от сомнения, напоминал себе, что у него множество свидетельств злодеяний этого мошенника, и против таких обвинений никакие слова не помогут. Но сомнение не исчезало: судя по тем же свидетельским показаниям слишком уж невероятные вещи творил Цицерон своим Словом… И это вкупе с загадочным спокойствием заключенного выводило Детектива из себя: он плохо спал по ночам, еда казалась подозрительной, а в любом сказанном слове он искал скрытый смысл. За свою карьеру он насмотрелся всякого, но на этот раз даже его нервы стали сдавать…

Глава 3

Завтра наступит день, который расставит все точки над «и» – завтра должен состояться Суд над Цицероном. Один только этот факт привёл Детектива в трепет. Он знал, что завтра должен быть внимательным и собранным, поэтому провёл весь день, стараясь не думать о предстоящем событии, а любой тревожный позыв запивал валиумом. В десять часов вечера он для большей уверенности выпил снотворного и отправился на боковую. Пилюля мгновенно подействовала, и уже через пять минут Детектив провалился в глубокий сон.

Проснулся он свежим, отдохнувшим и полным сил – даже оставалось несколько минут до будильника. Позавтракав на скорую руку, Детектив отправился в Суд. Первая часть процесса была спокойной – Свидетели выступали один за другим. Все как один обвиняли Цицерона в мошенничестве самой разной степени. И с каждым очередным Свидетелем в Детективе крепла уверенность в том, что все его страхи были напрасными, даже Цицерон ничего не сможет поделать с таким количеством обвинений. Более того, процесс освещается телевидением, значит, не будет никаких подтасовок – всё-таки общественный резонанс в демократичном обществе не просто фраза. Детектив частенько поглядывал на Цицерона, и тот выглядел уже не таким спокойным, даже волновался. Так, во всяком случае, казалось Детективу. Но когда Судья (наконец-то!) объявил, что предоставляет слово подсудимому, у Детектива ёкнуло сердце. Он посмотрел в сторону Цицерона, но не увидел его на месте. Более того, все сидящие рядом с Детективом стали поворачиваться к нему. Судья в третий раз вызвал подсудимого, и тут внутри у Детектива похолодело: он понял, что в судейской мантии сидит не кто иной, как Цицерон, а подсудимым является он – Детектив. Усилием воли он заставил себя встать и пойти, но ноги его отказали и он рухнул на пол, не пройдя и пары шагов…

Он проснулся на полу весь мокрый от пота. Его била мелкая дрожь. Часы показывали начало третьего ночи. Значит, до будильника ещё почти пять часов, а весь Суд был просто сном. Кошмарным и фантастически реальным. Но всё-таки сном. Нельзя позволять эмоциям брать верх. На подгибающихся ногах Детектив дошёл до кухни и принял лошадиную дозу снотворного. Лишь проглотив пятую пилюлю, понял, что натворил. Словно пьяный, он набрал на телефоне номер Прокурора и попытался добраться до туалета, чтобы не дать пилюлям начать действовать. Поздно…

Через полчаса к нему приехал встревоженный Прокурор, а ещё через двадцать минут «скорая» везла Детектива в ближайшую больницу – его жизнь висела на волоске. В это же самое время Цицерон улыбнулся во сне…

Глава 4

Настал день Суда.

Как только Репортёры, Свидетели, Присяжные, Приставы, и Судья заняли свои места, Прокурор попросил слова. Он сразу взял ситуацию под свой контроль, обвинив Цицерона в том, что Детектива из-за этого дела увезли на «скорой». И сумел доказать, что теперь оно стало очень личным для всех присутствующих в зале. После этого он нарочито вежливо предложил подсудимому последний шанс признать свою вину. Цицерон в ответ только улыбнулся и покачал головой. Прокурору не понравилась улыбка, но он был счастлив от той мысли, что сможет запереть этого мошенника на несколько пожизненных. Он вызвал первого Свидетеля…

Процесс шёл, Свидетели сменяли друг друга, Прокурор делал всё, чтобы вина подсудимого была ясна и понятна даже тем, кто до этого сомневался…

«Да, он молодец, – подумал про себя Цицерон, – умеет расположить к себе. Будь он телеведущим, рейтинги канала взлетели бы вверх, а стал бы политиком, многие бы отдали за него свои голоса». Действительно, Прокурор был хорош. Но он не знал Слова Цицерона. А значит, битву он проиграл в тот самый момент, когда Детектив попросил его взяться за это дело.

Когда было сделано два перерыва, Прокурор осушил три литра воды, а поток Свидетелей иссяк, зал Суда просто кипел негодованием. Все находившиеся в нём смотрели на Цицерона глазами разъяренных животных, готовые его растерзать на части, потом воскресить и снова растерзать. У Судьи даже руки чесались ударить молотком по столу и сказать «Виновен!», смакуя каждую букву. Но профессионализм взял верх над эмоциями и он нехотя объявил, что слово предоставляется обвиняемому.

Цицерон встал, не поднимая головы, прошёл через пылающий гневом зал и занял место возле Судьи. Ещё некоторое время приставы сдерживали бушующую публику, но вскоре в зале воцарилась абсолютная тишина – казалось, сам воздух пронизан ожиданием и нетерпением.

Цицерон поднял голову, окинул взором зал и заговорил…

Глава 5

Детектива начали откачивать ещё в «скорой», а по прибытии в больницу в приёмной уже находился дежурный Врач и ассистенты. Спустя пару часов усердия и высокого профессионализма уровень опасности для жизни Детектива существенно снизился. Уже под утро служители клятве Гиппократа, вымотанные беспокойным ночным дежурством, разошлись, оставив пациента одного. Так им, во всяком случае, казалось…

Но Детектив был не один. Уже несколько месяцев наяву и во сне (причём, второе случалось даже чаще) его неотступно преследовал образ хитрого и изворотливого мошенника – Цицерона. То ему снились кошмары, похожие на тот, из-за которого он наглотался снотворного, то бесконечные допросы Свидетелей, которые пострадали от Слова Цицерона. Но чаще всего он видел во сне их первую встречу. Он мог детально описать время и место, рассказать о том, какая была погода, чем пахло из ближайшего ресторана и что было надето на всех окружающих в радиусе двадцати метров. Единственное, чего он не мог вспомнить, как ни пытался (а пытался он множество раз), – самого разговора с Цицероном. Он пробовал построить логическую цепочку, основываясь на словах сотрудников службы наружного наблюдения, которые из своих укрытий всё видели (правда, ничего не слышали). Они описывали то, как у Детектива во время разговора с Цицероном выражение лица менялось несколько раз: то оно становилось радостным, то задумчивым, то живо заинтересованным. Но Детектив просто не мог вспомнить, что ему говорил этот человек.

Он помнил, как выследил его: Цицерон сидел в парке на скамейке и кормил голубей. Детектив приказал сотрудникам из «наружки» рассредоточиться по парку и ждать его сигнала, а сам решил подсесть к подозреваемому. В свидетельских показаниях говорилось о том, что Цицерон умеет прекрасно убеждать собеседника в своей правоте, о чём бы разговор ни шёл. Так что Детектив решил начать с вопроса что называется в лоб «Какая прекрасная погода для ареста, да?». Но внезапно его внимание привлёк голубь, который держался чуть в стороне от остальных. Небольшая белая полоска на голове была похожа на стрелку, которая при каждом повороте головы словно указывала туда, куда смотрит её владелец. Более того, голубь был полностью сизым, а левое крыло – пёстрым. Создавалось ощущение, что оно ему было пересажено от пёстрого собрата. Но внимание Детектива привлек не внешний вид голубя, а его поведение. Он не лез через головы своих товарищей, умело орудуя клювом и крыльями, в надежде схватить лишнюю семечку. Он наблюдал. А двигался лишь в том случае, когда одна из семечек падала в непосредственной близости от него.

«Смотри, Детектив, голубь – птица мира. Не предавай этот символ» – эти строчки вертелись у Детектива в голове, когда он, наконец, решил отвлечься от голубей и приступить к разговору с Цицероном. Но, как оказалось, Цицерон уже несколько минут как ушёл, а Детектив всё это время очень внимательно следил за голубем. В своём рапорте он потом упомянёт, что упустил подозреваемого, потому что находился под действием гипноза. И ему поверят. Но сам-то он знал, что гипнозу подвержены лишь двадцать процентов населения. И каких только тестов ни проходил Детектив впоследствии – все они подтверждали одно: он как раз входит в оставшиеся восемьдесят…

Глава 6

–Я приветствую всех собравшихся на слушание этого дела, – голос Цицерона не был громким, но благодаря образовавшейся тишине все слышали его прекрасно. -Благодарю вас за то, что пришли. Однако, как верно заметил Прокурор, сегодня тут не присутствует тот, кто имеет на это полное право – Детектив. С нашей стороны было бы абсолютной бестактностью завершить то, над чем он столько трудился, без его непосредственного участия. Давайте дождёмся его выздоровления. Предлагаю перенести слушание.

Казалось, само время замерло, не понимая, что произошло. Фраза «Перенести слушание» повисла в воздухе. Люди старались за неё ухватиться, пытались осознать, что они только что услышали.

«Перенести слушание». Присутствующие недоуменно смотрели друг на друга, получая в ответ точно такие же растерянные взгляды. Телезрители десятка каналов, освещающих процесс, заворожено сидели у экранов – так их не приковывали даже самые рейтинговые шоу.

«Перенести слушание». Присяжные сконфуженно чесали затылки, не решаясь посмотреть на Цицерона. Происходящее в зале напоминало картину художника-сюрреалиста: отдельные детали могут не иметь значения, но полотно приковывает внимание и несёт глубокий смысл, если смотреть на него целиком.

«Перенести слушание». Прокурор в течение долгих часов так старался доказать вину Цицерона, что все были уверены в одном: он сразу во всём сознается или будет выкручиваться всеми возможными способами. Все свято верили, что на ноль делить нельзя. Оказалось, что можно. Просто в остатке будет бесконечность. Этим Цицерон и воспользовался.

У людей во взглядах замелькали оттенки сомнения, смущения и даже стыда – всего несколькими фразами Цицерон практически обвинил их в предательстве. Ведь каждый из них знал, что Детектив просто одержим этим делом. Что касается Прокурора, он чувствовал себя настолько гадко, что чуть не потерял сознание. Ему казалось, что его окунули в липкое и зловонное нечто. И сколько потом ни мыться, это чувство уже не исчезнет.

Внезапно Цицерон негласно стал обвинителем, Детектив пострадавшим, а все остальные – подсудимыми. Мир, который ещё несколько мгновений назад был кристально ясным, внезапно резко обернулся вокруг своей оси, оставаясь при этом недвижимым.

Судья, как и остальные, выглядел крайне озадаченным, от непонимания постукивая судейским молотком. «Перенести слушание»? Из-за того что Детектив в больнице? С одной стороны, весь состав дела – вот он: Прокурор – есть, свидетельства – есть, Присяжные – тоже есть. Значит, упрятать этого выскочку можно уже сегодня. «Перенести слушание» – зачем ему это? Закон – суров, на то он и закон. Подсудимый будет снова отправлен в камеру, где будет ожидать того дня, когда Детектив сможет лично присутствовать на слушании. Обычно преступники хотят как можно скорее распрощаться с нашими апартаментами. А этот даже и не думает о том, чтобы доказывать свою невиновность, словно старается нас в чём-то убедить. «Перенести слушание» – может, он хочет ввести нас в заблуждение и, сидя в камере, будет выстраивать свою линию защиты?.. «Перенести слушание» – внезапно Судья осознал, что сказал это вслух. И словно в подтверждение его слов рука с молотком ударила немного сильнее…

Глава 7

«Перенести слушание до выздоровления Детектива – такое неожиданное постановление было вынесено по делу Цицерона. Когда все Свидетели выступили с показаниями, а Прокурор сделал всё от него зависящее, обвиняемый предложил дождаться выздоровления одного из главных участников процесса. Напомним, Детектив был экстренно госпитализирован в ночь перед процессом с острым отравлением. Комментарии, как говорится, излишни…» – Детектив выключил новости и уставился в давно не беленый потолок палаты.

– Что же ты за чёрт изворотливый? Почему ты так поступил? Зачем тебе я на процессе? Чего пытаешься добиться? Это новая уловка? Ты же прекрасно знаешь, что обвинительный приговор – всего лишь дело времени. Или не знаешь? Или уверен в обратном? Хочешь меня в этом убедить? Тогда тебе придётся постараться. И не волнуйся, я буду на процессе. И я стану свидетелем правосудия.

– Не гони коней, Детектив. Ты переоцениваешь тех людей, которые ещё неделю назад били себя в грудь и кричали, что они на твоей стороне. Всего лишь несколько простых предложений (элементарная логика и никакого особенного Дара), и они уже не испытывают ко мне ненависти. Им становится стыдно. Но не из-за того, что они начали процесс без тебя. А из-за того, что им об этом напомнил я. С их точки зрения я тебя уважаю больше, чем они. К какому выводу они придут относительно своих моральных ценностей? Им так хотелось растерзать добычу, что они позабыли про раненого товарища. Это уже не люди, а одичавшие псы. И на чьей стороне будет закон? На стороне человека или стаи зверей?

– Складно говоришь, Цицерон. Только не забывай одной простой вещи. Люди знают, что ты мастер слова. Они читали свидетельские показания. Они в курсе, что ты попытаешься извратить любые произнесённые слова, чтобы выставить их своей правдой.

– Нет моей правды, Детектив. Как нет твоей, прокурорской, судейской и прочих. Есть только одна Правда. Только одна.

– Может, тебе тогда в пророки записаться? апостолами обзавестись? священную книгу выпустить?

– К Правде это не имеет никакого отношения. Но ты слишком… ммм…

– По-твоему, я глуп?

– Нет. Такое определение было бы неправдой. Ты ограничен социальными, гуманистическими и моральными рамками. Тебе не понять Правды.

– Да-да, конечно… Зачем я тебя вообще слушаю?! Ты всего лишь плод моего воображения. Я тебя смоделировал для того чтобы знать, чего ожидать в дальнейшем. Так что сейчас заткнись.

– Ты правда считаешь, что на основании свидетельских показаний, своих снов и наблюдений сможешь предугадать моё поведение? Я замолчу только тогда, когда посчитаю нужным. А ты, друг мой, продолжай говорить со мной вслух, и скоро тебя переведут в другую палату. С мягкими стенами. Без окон и дверей.

Внезапно Детектив понял, что он находится в северной части здания, а его палата расположена в южной. Более того, видимо, он и на самом деле говорил вслух, поскольку немногочисленные пациенты посматривали в его сторону с явным интересом.

– Убедился? Вот и подумай, какую я имею силу на самом деле, если даже моя жалкая копия, которую создало твоё небогатое воображение, заставила тебя выйти из палаты и пройти в другое крыло больницы. А сейчас обрати внимание на звонок… Думаю, там что-то важное…

Только теперь Детектив осознал, что в кармане его халата настойчиво вибрирует мобильный телефон. На экране высветилось имя – Цицерон…

Глава 8

– Ну как ты, дружище? – спросил знакомый голос, не дожидаясь, когда Детектив скажет «Алло».

Детектив зажмурил глаза, а когда снова посмотрел на экран телефона, там светились буквы – Прокурор.

Показалось! – пронеслось в голове. Детектив облегченно вздохнул.

Показалось? – ехидно спросило подсознание. Детектив снова напрягся.

– Прокурор, это ты?

– Я, конечно. Это пока ещё мой номер. Как самочувствие-то?

– Да так, глюки ещё случаются, но в целом нормально всё. Откачали. Иду на поправку. Только что я… – и осёкся. Нужно ли говорить, куда его только что завело воображение?

Нужно. Он же друг. А с друзьями надо делиться своими проблемами. На то они и друзья.

Не нужно. Он же ещё и Прокурор. Если он решит, что у Детектива не все дома, процессу это явно не поможет.

В голове пронеслись слова Цицерона о Правде.

– Алло! Ты тут? Что ты только что?

– Да здесь я. Только что новости смотрел, узнал о сегодняшнем процессе. Как же так получилось? Ты же профессионал.

– Я поэтому и звоню, – Детектив как будто почувствовал на плечах тяжесть каждой буквы, произносимой Прокурором. – Извиниться хочу…

– Извинениями тут не поможешь. Все мы ошибки совершаем, идеальных нет. Главное, продолжать двигаться дальше, учитывая опыт прошлых неудач. – Детектив постарался стряхнуть с плеч слова, которые стали прижимать его к полу.

– Ты не понял, – каждое слово Прокурора теперь весило не меньше пудовой гири. – Я хочу извиниться, потому что отказываюсь от ведения этого дела.

У Детектива перехватило дыхание – тяжесть сказанного перекрыла кислород и собиралась ударить по голове, чтобы лишить его сознания.

– Как же так, дружище? – выдавил он, удивляясь, как его самого ещё не расплющило.

И тут Прокурора прорвало. Он бросился описывать Детективу сам процесс, припомнил то, как Цицерон улыбнулся, рассказал во всех красках о том, какой эффект произвели на собравшихся слова «перенести слушание». В выражениях Прокурор не стеснялся, в метафорах тоже. Он разразился в свой адрес страшными проклятиями за то, что дал словам Цицерона повлиять на расстановку сил и течение процесса. А затем перешёл к неутешительному выводу: если Цицерон сумел заронить сомнение, когда абсолютно все были настроены против него, ничего ему теперь не помешает внести в их ряды хаос и смятение. Свидетели начнут отказываться от своих показаний, видя их тщетность, а Присяжные один за другим начнут склоняться к тому, что весь процесс – всего лишь фикция…

Детектив слушал своего друга и не узнавал его. Где тот самоуверенный Прокурор, который ничего не боялся и всегда шёл до самого конца? Сейчас в его словах нет стройности, мысли спутаны, логика сильно исковеркана. Неужели Слово Цицерона и впрямь настолько сильно и влиятельно? Или это всего лишь реакция человека на поражение – человека, который всё время побеждал? Вторая формулировка устроила Детектива больше. Он решил во что бы то ни стало убедить Прокурора не только остаться на этом процессе, но и продемонстрировать Цицерону, что они сплочены и уверены в том, что поступают верно.

– Дерзай! – подбодрил его внутренний голос.

– Эх, Детектив, не видать тебе Правды, когда действуешь такими методами, – отозвался эхом в голове голос Цицерона.

Но на этот раз Детектив сумел подавить в себе воображаемого собеседника. Усилием воли он сбросил с себя оцепенение, вызванное словами Прокурора, и бросился с жаром убеждать своего друга в том, во что верил (или отчаянно хотел верить) сам…

Глава 9

Больше часа ушло на то, чтобы развеять сомнения Прокурора. В итоге он свёл всё к тому, что Цицерон просто воспользовался ситуацией. Более того, это была его отчаянная попытка напустить таинственности на свою якобы (на это слово он делал особый упор) загадочную личность. Мол, больше ему ничего не оставалось. Наполеон тоже, вернувшись в Париж в сопровождении русских гвардейцев, соврал своим землякам, что это его пленники (а на самом деле Наполеон на тот момент сам уже являлся пленником русских). Учитывая то, что на этот раз Детектив будет присутствовать на процессе, Цицерон окажется в безвыходной ситуации. Когда Детектив закончил говорить, Прокурор извинился за «минутную слабость» и пообещал сражаться против Цицерона до конца. Более того, закончив беседовать с Детективом, Прокурор обзвонил всех Свидетелей и Присяжных. Он убеждал их, чтобы стояли на своём, что больше такого балагана не повториться, и параллельно аккуратными намёками пытался узнать, какое действие возымели слова Цицерона. В голосе каждого он услышал лёгкую нотку сомнения и неуверенности, но в душе порадовался хотя бы тому, что никто не отказался от участия в деле.

Через два дня Детектива выписали из больницы, и они вместе с Прокурором принялись разрабатывать план. Они старались просчитать все варианты того, что будет говорить Цицерон в ответ на каждое свидетельское показание и обвинительные речи Прокурора. Детектива смущал лишь один нюанс, о котором он не говорил своему другу: они просчитали все варианты того, как бы вёл себя обычный преступник. Но Цицерон уже доказал, что кем-кем, а обычным он точно не является. Перед сном Детектив вызывал у себя в воображении копию Цицерона, однако она сначала просто над ним посмеивалась, а потом и вообще перестала появляться. Детектив (в очередной раз подавив сомнения) заставил себя поверить, что ей просто нечего возразить на его железобетонные доказательства. И с этими же мыслями в назначенный день он вошёл в зал суда…

Глава 10

После того как зал суда заполнился, Судья велел ввести обвиняемого. Взгляды всех присутствующих (а также объективы телекамер) оказались прикованы к двери. Однако прошло десять секунд, пятнадцать, тридцать, а конвой всё не появлялся. Детектив почувствовал неладное, Прокурор посмотрел на окружающих и увидел на их лицах то, чего меньше всего хотел увидеть: нарастающий с каждой секундой страх. Это был страх перед неизвестным…

Пошла уже вторая минута, Судья подозвал одного из охранников и приказал пойти проверить, не случилось ли чего.

В этот момент дверь открылась, и… вошёл Цицерон в сопровождении конвоя. Как ни в чём не бывало. Всего лишь опоздание на одну минуту. Со всяким может произойти. Но Детективу одного взгляда на Цицерона хватило, чтобы понять: эта задержка не была случайной. Цицерон рассчитал всё, включая своё прибытие. Всего одна минута, а зал уже заволновался и был близок к состоянию паники. Как можно такое предугадать? Заглянув в глаза Прокурора, Детектив увидел девятибальный шторм, бушующий в его душе. Увидел отчётливо. Разглядел каждую каплю. И этот шторм кричал о том, что всё предрешено… Процесс превратился в самую настоящую пытку: запуганные Свидетели, неуверенный Прокурор, вымученный приговор «Невиновен»… За каждой волной бури открывалась зияющая бездна – пасть рычащего животного. Детектив это понимал. И Прокурор это понимал. И самое страшное, что лучше всех это понимал Цицерон.

Как только Цицерон вошёл, ручка напряжения оказалась вывернута на максимум. Казалось, ещё немного, и в зале начнут сверкать молнии. Никто бы не удивился, если бы молнии полетели из глаз Цицерона: настолько холодной была его улыбка, и настолько пронзительным – его взгляд. Он шёл в сопровождении четырёх конвоиров, но в каждом его шаге было больше уверенности, чем во всех сидящих в зале вместе взятых. Даже Судья, которому было не занимать самообладания, понимал, что не он сейчас хозяин положения. Может быть, поэтому ему и не показалось странным, что обвиняемого не повели к клетке, а остановили прямо посреди зала.

Цицерон взглянул Судье в глаза и громко произнёс: – Задавайте ваш вопрос, Судья!

Волна высотой с десятиэтажный дом нависла над залом.

– Подсудимый, займите своё место, – Судья постарался сесть прямо и напомнить Цицерону, кто здесь главный.

– Задавайте ваш вопрос, Судья! – взгляд Цицерона пригвоздил Судью к месту, не давая подняться.

Корабль зала суда взлетел на самый гребень волны, откуда с ужасом смотрел вниз – туда, где разверзлась бездна.

– Конвой, проводите обвиняемого на место, – тон у Судьи стал не приказным, а просящим.

Конвой даже не шелохнулся.

– Задавайте ваш вопрос, Судья! – Цицерон был неумолим.

Корабль заскользил по водной глади вниз, теряя пассажиров.

Судья весь съёжился. Казалось, он уменьшился в размерах.

– Вы признаёте себя виновным? – голос Судьи был почти умоляющим.

– Да! – прогремел раскатом грома голос Цицерона.

Бездна раскрыла пасть…

Глава 11

Цицерон сидел на берегу реки, потирал рукой синяк на щеке и размышлял. Ему было девять лет. Он отпросился с последнего урока не потому, что ему было стыдно за приобретённый «фонарь», а потому, что он пытался понять причину его получения. Одноклассница, с которой он дружил, украдкой пробовала курить. Цицерон знал об этом, но она просила не говорить никому – друзья хранят Тайны друг друга. Однако девочка была неосторожна, и сегодня её заметила учительница. Она сообщила об этом старшему брату девочки, а тот, не особо церемонясь, ударил Цицерона по лицу и сказал, что настоящие друзья должны не только хранить Тайны, но и заботиться друг о друге. Ведь его подруге грозила опасность. Учительница отругала брата за драку, но согласилась в том, что стоило сказать взрослым Правду.

И вот Цицерон сидел и пытался сложить в голове несколько версий Правды…

Первая правда: друзья должны хранить Тайны друг друга. Для этого нужно доверие. Доверие – залог дружбы.

Вторая правда: о друзьях нужно заботиться. Особенно, в тех случаях, когда им угрожает опасность.

Третья правда: если ты хранишь Тайну друга, тебя могут побить. Дружбе может сопутствовать Страдание.

Четвёртая правда: если ты ударил того, кто младше и слабее тебя, тебя отругают за это, даже если ты отстаивал свою Правду.

Первый вывод, который сделал маленький Цицерон был простым: Тайны друзей нужно хранить, но говорить взрослым, если занятие их ребёнка вредит его здоровью.

Второй вывод был менее логичным: тебя отругают, если ты (борясь за свою Правду) ударил того, кто младше и слабее тебя, за то, что он следовал своей Правде (хранил дружескую Тайну).

Третий вывод навсегда изменил его жизнь: в сложившейся ситуации он увидел четыре версии Правды. А сколько их может быть всего? И есть ли одна Правда – общая для всех? Эта мысль его захватила. На память сразу пришла ситуация: папа с мамой смотрели новости по телевизору, потом выключали его и обсуждали, что в новостях все врут. Значит, в новостях была одна Правда, а у родителей другая. Иногда мнения папы и мамы разделялись, и тогда версий Правды становилось больше. А ведь, подумал Цицерон, телевизор смотрит много народу, значит, есть и другие версии Правды. В этот момент он решил посвятить свою жизнь поискам Правды. Эта мысль успокоила его окончательно. Ведь когда у него будет общая Правда, которой он в любой момент сможет поделиться с окружающими, больше не будет непонимания между людьми. Он даже засмеялся от радости. Затем встал и, довольный своими умозаключениями, отправился домой.

По дороге он немного иначе взглянул на сложившуюся ситуацию и понял: если бы его подруга не курила, тогда ему бы не пришлось за неё получать. Значит, нужно заводить таких друзей, из-за которых ты не сможешь пострадать. Кто бы мог стать ему таким другом? Сначала он перебирал в уме ребят из своего класса, затем – из двора. Никого. Потом постарался придумать, каким в идеале должен быть друг, который никогда не станет причиной физической или душевной боли. Не смог. Его изворотливый ум придумывал десятки ситуаций, в которых боль, причинённая дружбой, имела место быть. Затем Цицерон понял. Он даже резко остановился, как будто на всём ходу врезался в невидимую стену. Он понял ещё одну Правду – по сравнению с ней другие версии, которые он обдумывал сегодня, были намного добрее и мягче. На этот раз он осознал Правду холодную, жестокую и неумолимую… Постояв не шевелясь минут десять, он медленно, словно каждый его шаг пронизывала боль, двинулся дальше…