Текст книги "Концерт Патриции Каас. 5. Жизнь продолжается. Недалеко от Москвы, продолжение"

Автор книги: Марк Вевиоровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Постеснялись бы … Он же человек …

– Спасибо, Витя.

– Ты, Тонечка, не обижайся. Наука – она вообще штука бесчеловечная. А мы тебя все любим …

– Можно ли через столько лет обнаружить остаточное излучение аннигиляционного взрыва?

– Если только раскопать место взрыва …

– Но какую связь ты усматриваешь между теми событиями и твоим … раздвоением?

– Не исключено, что они вплотную приблизились к границе между этой реальностью и параллельными мирами. Или даже перешли эту границу …

Долгое молчание было ответом Свиридову. Но не мысленное.

– Слышали бы вы, что они вопят мысленно! – повернулся Свиридов к Тоне и Виктору. – Если кратко, то такой гвалт стоит … Но ничего стоящего, поэтому вы ничего не потеряли.

Громкий смех «мысленно вопящих» был ему ответом …

ПЕРЕРЫВ

– Толя, объяви перерыв. Нужно хоть немного отключиться и осмыслить.

– Перерыв. В соседней комнате есть кофеварка, кофе, печенье и даже коньячок.

– Коньячок – это самое оно, да с кофейком! А то и свихнуться недолго с этим Свиридовым!

– Я пошел варить кофе. Саша, рюмки в том шкафчике. – и Свиридов первым поднялся из-за стола.

Виктор предложил Тоне руку и так под руку они вышли из зала.

Соседняя комната была комнатой отдыха – между важными заседаниями здесь в мягких креслах можно было расслабиться и выпить чашечку кофе или рюмочку ликера.

Аромат свежемолотого кофе смешался с ароматом коньяка и никто и не подумал покидать уютные кресла и диван и уходить отсюда. Постепенно обмен мнениями возобновился.

– Толя, так что из сказанного тобой имеет отношение к твоему двойнику?

– Параллельные измерения существуют. Я там уже побывал. Но их, скорее всего, несколько, и они разные. Пока толком ничего сказать не могу …

Он помолчал.

– Попадая в другое измерение я получаю следующие возможности … Или способности, пока не ясно. Во-первых, наблюдать за событиями в том измерении, которое я покинул. Как говориться он лайн, то есть в обычном режиме, в режим реального времени. Во-вторых там, в другом измерении я получаю возможность двигаться по оси времени. Как – тоже пока не понял, но могу. И остановившись, точнее уравняв течение времени с соседним измерением, получаю возможность наблюдать за событиями в том измерении. Но только в прошлом. В-третьих, создавать в другом измерении своего двойника пока еще с неизвестными возможностями …

– То есть твое присутствие виртуальное и присутствие физическое – вещи разные?

– Совершено разные!

– Разве ты был в других измерениях?

– Это пока тоже не совсем понятно – могу ли я создавать своего двойника прямо тут, находясь с ним в одном измерении. Мой двойник, которого вы видели, был создан в другом измерении и оттуда перемещен в это измерение. Таким образом параллельное измерение как бы поддерживает способность создания двойника.

– А твои способности к телекинезу и телетранспортировке предметов?

– Леночка, все это пока неясно. И что реально может двойник – тоже непонятно. Но …

– Поскольку я сам не понимаю слишком многое из того, что произошло, вряд ли я смогу вам ответить на некоторые вопросы. Но в то время, когда я лежал в медсанчасти, мое сознание питалось сведениями из непонятного мне источника …

– Межгалактическое информационное поле …

– Ноосфера …

– Не исключено, если такое есть. Но кто-то или что-то познакомило меня с некоторыми правилами и ограничениями, которые я должен неукоснительно выполнять. Там был запрет на приближение к своему двойнику. Там был запрет – не запрет для меня, а запрет принципиального характера – на наблюдение за нашим будущим в нашем измерении. О будущем я могу узнавать только в самых общих чертах по принципиальным вопросам. Как я понял, принципиальным для общества, а не для меня самого.

– Количество правил весьма значительно, но доступными для меня они становятся только при практическом обращении к каким-то конкретным … обстоятельствам или процессам.

– Пока я попробовал перемещался назад всего на сутки, и это перемещение само по себе не занимает времени. Может быть, пока из-за малости дистанции. Сложная система управления временем, система координат и многое другое …

– А энергетические затраты?

– Пока неясно. Но для двойника потребовались значительные усилия …

– А информационный обмен с объектами в других временных условиях?

– Пока не проверял. Думаешь, похоже на Николу Тесла?

– Почему бы и нет?

– Твои прогнозы по поводу сокращения штатов и финансирования – оттуда?

– Да. И общая информация о других существенных изменениях в нашей жизни в нашем измерении.

– Ты можешь возвращаться в то состояние, в котором лежал в медсанчасти?

– Да. И углублять свою информацию о своих возможностях.

– Меня очень интересует, почему молчит Олег. Мальчик, ты почему такой тихий?

– Потому, что мне очень жаль дядю Толю. И тетю Тоню тоже. И они это понимают, и мама понимает. И вы тоже поймете …

– Правила поведения в другом измерении, в путешествиях во времени … Очень похоже на Бредбери, помните? Одна бабочка, погибшая во время путешествия в прошлое, кардинально поменяла будущее … А каково наказание за невыполнение правил?

– Неясно. Хотя я для себя чувствую, что кто-то – или что-то – выбирая меня учитывали какие-то особенности моего характера.

– Толя, а что там, в другом измерении? Как там?

– Это не тот свет, не царство мертвых?

– А информационное поле умерших тебе недоступно?

– А в прошлом ты можешь появиться среди людей, наяву?

– И каковы при этом будут условия общения? Контакты с тамошними жителями?

– Я бы и сам не прочь узнать обо всем этом побольше …

– Интересно, но ведь это – энергия … А если померить?

– Или, что важнее, индикатор на наличие границы с другим измерением, на наличие … фантома в этом измерении … Нет?

– Да, Толя. И это очень важно, очень интересно и скорее всего не так просто.

– Займемся?

– Толя, мы сейчас вряд ли что-нибудь путное спросим – уж очень все необычно. Надо будет еще собираться … Но что ты хотел, для чего нас собрал?

– Ну, Полина! Зачем собрал …

– Нет, вопрос поставлен правильно. Именно – какую цель я поставил. Целей несколько. Первое – поделиться с вами, с моими самыми близкими и посвященными друзьями. Второе – поставить в известность людей, причастных к этим вещам, с которыми обязательно необходимо делиться информацией, и взаимно.

– Третье. – раздалось из-под стола, – Оказывать всемерную помощь дяде Толе в его нелегкой судьбе. Во всем без исключения.

– Правильно, мальчик. И все это абсолютно секретно, иначе …

– Иначе дяде Толе грозит много всяких неприятностей.

– И, пожалуй, четвертое, но далеко не последнее … Мне понадобиться ваша помощь для того, чтобы разобраться с моими новыми возможностями и обсуждать их практическое приложение …

Они еще долго сидели, потягивая коньяк и кофе. Потом все уходили поодиночке, как с конспиративной встречи – жали руки, обнимались и уходили.

Последним остались Свиридов, Тоня и Виктор Скворцов.

– Хорошо сказал Мальчик – жаль тебя. За что тебе такая ноша? Можешь на меня рассчитывать, и на Виолу тоже. Не возражаешь? Я ей всего рассказывать не буду, но она – человек умный и надежный. Будь! Давай, целуй жену. Тонечка – я тебя люблю. Любая помощь в любой момент …

– Пойдем, милый? Ты очень устал … Идем, я устрою тебе такой массаж, что ты будешь спать как младенец …

Я ХОЧУ РАССКАЗАТЬ ТЕБЕ

– Что ты меня вытащил в лес на ночь глядя?

– Подышать захотелось … Да и на руках ты у меня теперь так редко сидишь … И поговорить…

– Так хорошо … Только ты ручками–то … не очень, а то я ничего понять не смогу!

– Как ты хорошо пахнешь …

– А ты такой вкусный …

– Я хочу рассказать тебе, – через некоторое время сказал Свиридов, – О результатах некоторых моих экспериментов.

– Почему мне одной?

– Ты – самый близкий мне человек. А результаты пока промежуточные. Тебе знать лучше все так, как оно есть на самом деле. Итоги – потом, на Малом Совнаркоме …

– Первое касается границ того другого измерения, в которое я попадаю. Назовем наше обычное измерение, в котором мы существуем, реальным, а другое, параллельное – виртуальным. Чтобы не запутаться. Кстати, у меня впечатление, что виртуальное измерение у меня персональное, только для меня предназначенное. Или их несколько. Никого там не видел, и оно совершенно пустое …

– Но оно имеет границу с реальным измерением, и свойства этой границы оказались довольно интересными. Во-первых, эта граница непроницаема с внешней стороны – со стороны реальности. Но не для света – я все вокруг вижу. Это свойство управляемо. И чтобы слышать, что снаружи делается, мне нужно дать определенную команду …

– Далее. С внешней стороны внутрь ничего попасть не может, даже пуля – проверял, а вот изнутри … Пуля наружу изнутри проходит, но без звука выстрела, даже глушитель не требуется. Могу высунуть руку, и тогда взятое в руку можно перенести из реального измерения в виртуальное. Пробовал бумаги, книги, портфели, рюкзаки. Очень крупные предметы не пробовал. Предмет, изъятый из реальности, через виртуальность можно перенести в реальность другую.

– Как это?

– В ту реальность, в которой находится мое физическое тело, где я. А вот оставить в виртуальности, видимо, нельзя – предмет там существует столько времени, сколько я нахожусь там, а потом куда-то исчезает. Куда – пока неизвестно …

– Все это проверено на соприкосновении реальности и виртуальности в реальном времени. При перемещении во времени возможно будет не так. Может быть нельзя будет изымать оттуда предметы. Да и стрелять туда тоже нельзя – нельзя вмешиваться в ту реальность …

– А в будущее действительно нельзя перемещаться?

– Да, это под запретом. Возможно, временно, но …

– Но чьим запретом?

– Кабы знать! Может со временем станет понятнее, а пока …

– Но из виртуальности ты можешь переходить в реальность? Как тогда?

– Могу. Но тут еще очень много непонятного, я еще даже не разбирался. Помнишь моего двойника на совещании?

– И ты можешь даже взаимодействовать сам с собой?!

– Да, ты же видела нас двоих тогда на совещании. Я видел своего двойника, и видел всех – и себя тоже – глазами двойника. Мы оба могли действовать независимо. Но это делать трудно и я толком еще не умею всем этим управлять …

– Но есть что-то самое главное, что ты узнал? Самое важное в применении, что ли …

– Есть. И самое странное, интересное, загадочное, невероятное – называй как хочешь …

– Не пугай!

– Сам боюсь! Я могу существовать там, в виртуальности в двух видах – в форме физической, то есть человека, который из виртуальности может перелезть в реальность …

– Как ты сделал тогда, да?

– Да. И в форме бестелесной …

Тоня даже отстранилась.

– Это как это!?

– А вот так – вроде я есть, но не видно. Все можно делать, а ничего не видно. Причем предметы, которые у меня в руках, тоже невидимы – но это пока не точно. И в форме бестелесной я чувствую себя точно так же, как и в форме телесной, только рук своих не вижу – представляешь?

– Бр-р! Страсть какая! А переходить из одной формы в другую?..

Они еще долго сидели на лавочке – сидел на лавочке Свиридов, а Тоня сидела у него на коленях, прижавшись к мужу и положив голову ему на плечо и укрытая полой его куртки…

ПРЕДШЕСТВЕННИКИ

– Мне надо слетать в «Солнечный», – сказал за ужином Свиридов. – На пару дней, поэтому с собой я никого не возьму. Поскучайте тут без меня.

– Зачем ты летишь? – спросила Тоня, когда все улеглись спать.

– Я хочу попробовать разобраться с причиной того, первого взрыва установки, когда погибли очень … хорошие люди. Взять пробы грунта для анализа.

– Будешь перемещаться в прошлое?

– Возможно. Хотя я побаиваюсь этого, и сам не знаю почему. Увидеть там тех людей …

– Ты знал их?

– Нет, я туда прилетал уже после этого.

– Будь осторожен … для нас. Мы без тебя не сможем жить …

– Тонечка, милая, не плачь! Я буду осторожен и осмотрителен, я постоянно думаю о вас и люблю вас …

На аэродроме Свиридова встречали Шабалдин и его секретарша Галина.

С обоими Свиридов обнялся, а Галина не удержалась и поцеловала его.

– Рад вас видеть, ребята! Даже не думал, что этот так … так приятно!

По тому, как козыряли встречные, Свиридов понял – его здесь не забыли.

Навстречу ему в приемной поднялась Маргарита Эдуардовна, обняла его и даже прослезилась.

В кабинете было прибрано, и в их с Тоней и Гришей жилище – тоже.

И кормила его та же добродушная Архиповна, которая тоже прослезилась, рассказывая о сыне, который уже вырос …

Свиридов поужинал в обществе Шабалдина и Галины – официально о его прилете сведений не было, а слухи, что его видели, распространялись не столь быстро. Поэтому объятия обрушились на него на следующее утро, и только после обеда он попросил Галину достать ему несколько пластиковых баночек с плотно закрывающимися крышками и детский совочек.

– Я собираюсь взять пробы грунта с места первой взорвавшейся установки, – ответил он на немой вопрос Галины. – И произвести анализы этого грунта.

– Там все заметено снегом …

Свиридов промолчал.

– Командир! Я могу помочь вам?

– Не надо, Галочка, это может быть опасно.

– Думаю, не опаснее, чем работать с вами … Прошу прощения.

– Объясни.

– Я так привыкла работать с вами, так … привязалась, что места себе не находила первое время. Так и рвалась на работу, а вас уже не было …

ЧТО Я УЗНАЛ ТАМ

Шабалдин проводил Свиридова к месту, где когда-то находилась лаборатория.

Круглая поляна, по краям которой стояли остовы деревьев без ветвей и кое-где болтались обрывки ограждавшей ленты. И след лисицы, свернувшей и обошедшей поляну.

– Как бы здорово поговорить с этой лисицей. И Сандал в Москве …

– Ты думаешь, что животные что-то чувствуют?

– Наверняка. Ты подготовил мне все документы по взрыву? Пошли, я читать буду.

Ночью на двери комнаты Свиридова появилась картонка «Прошу не беспокоить».

А Свиридов в коконе виртуальной реальности уже наблюдал за работой установки – приборы были другие, но он сразу понял, что производилась настройка излучателя и просто прогон режимов.

«Как бы мне замедлить время» подумал Свиридов и все движения сотрудников на установке стали замедляться. «Стоп. Вот так достаточно» вновь подумал Свиридов.

Все движения стали плавными, но теперь он не слышал слов.

Видимо, начальник установки давал какие-то команды, потому что женщина за пультом записывала что-то в тетрадь, а на пульте переключали тумблеры, поворачивали верньеры.

«Жаль, что приборы другие и не понять, что же они меряют» подумал Свиридов.

Тут что-то вызвало озабоченность начальника и он повернулся и позвал наладчика из соседнего помещения. Свиридов знал весь состав бригады, и мог легко ориентироваться.

Наладчик открыл металлическую створку и полез внутрь, к излучателю. Он почти целиком скрылся внутри. Там засверкали вспышки.

«Вспышки очень короткие» сориентировался Свиридов. «С учетом замедления времени совсем короткие, но мощные».

И тут … Из соседней комнаты вышел наладчик и направился к открытой створке шкафа излучателя. Свиридов не сразу понял, что это – дубликат того наладчика, что копается в шкафу, но начальник установки, видимо, это понял. Он пытался что-то крикнуть, вытянул руку. Но наладчик – тот, второй, видимо его не понял, или понял наоборот, что мол скорее, – и протянул руку, чтобы отодвинуть того, что почти полностью скрылся внутри шкафа.

И между протянутой рукой и телом того, скрытого наладчика, начало возникать свечение – чем меньше оставалось до соприкосновения, тем светлее становилось свечение.

Первым отреагировал на это начальник установки – он повернулся к женщине с тетрадкой, обхватил ее и повалил на пол, прикрывая своим телом.

Закрывая глаза Свиридов мысленно приказал «Вспышку пропустить!». На мгновение он потерял всякую ориентировку, и ощутил только, что кругом потемнело. Он открыл глаза.

Глубокая воронка освещалась только горящими ветвями стоящих вокруг деревьев, а в воронке ничего не было – ни следов установки, ни останков людей, ничего. И судя по цвету почвы вокруг стенки воронки были холодными.

Свиридов опустился на дно воронки – ему даже не пришлось ничего приказывать, высунул руку через границу виртуальности, коснулся почвы. Она действительно была чуть-чуть теплой.

Свиридов быстро совком наполнил принесенные емкости, отбирая пробы с разных мест дна воронки и ее стенок, и старался уловить хоть какие-нибудь признаки излучения.

Но все кругом было тихо, если не считать потрескивания горящих веток деревьев.

И вдруг он что-то почувствовал, какое-то внешнее воздействие. Это воздействие было настолько необъяснимы и мощным, что он счел за благо сразу перенестись к себе в комнату.

Выставляя банки с пробами на стол Свиридов протянул руку, взял диктофон и включил его.

ПРОБЫ

Утром пробы уже анализировали в лаборатории, пленку с диктофона слушал Шабалдин, а Свиридов на своем рабочем столе раскладывал фотографии всех членов бригады, работавшей на той установке. Большинство фотографий было из личных дел – невыразительные и маленькие. А он несколько часов назад видел некоторых из них живыми …

Весь день в кабинете Свиридова провели Иванищева и Умаров. Сперва Иванищева отчитывалась о проделанной работе и о тех направлениях, которые по ее мнению вырисовываются в дальнейшем, а затем вместе с Умаровым и Свиридовым обсуждали это.

Во второй половине дня пришел начальник аналитической службы и положил на стол Свиридову результаты анализов. Руки у начальника вздрагивали, он пытался что-то сказать, но Свиридов остановил его.

– Я все понял. А почему вы так взволнованы?

– Материал проб позволяет оценить время, прошедшее между взрывом и анализом пробы. Это время …

Начальник стал беззвучно открывать рот и помогать себе руками.

– Это время исчисляется несколькими минутами и меняется со временем проведения анализов…

– Успокойтесь, ничего страшного, – и Свиридову пришлось чуть-чуть вмешаться в психику взволнованного аналитика. – Вы посидите, отдышитесь. Галя, еще чайку нам, пожалуйста.

А вечером, собираясь на аэродром, Свиридов испытал нечеловеческую усталость. Он сказал об этом Умарову по дороге на аэродром.

– А ты думал, что все эти путешествия достаются даром? Надо понаблюдать за твоим состоянием и придумать систему восстановления. Пока поспишь в самолете, а дома я за тебя возьмусь …

ВЕРОЧКА РОДИЛАСЬ

Гриша выводил гулять Улю каждый день, хотя иногда это был вечер.

Но каждый день они медленно, под руку прогуливались либо по дорожкам города, либо уходили в лес.

Живот у Ули стал совсем большой, ей уже было тяжело носить его, но прогулки по свежем воздухе не прекращались.

А вечером, когда она снимала бандаж, Гриша разговаривал с дочкой, и она узнавала его и радовалась, толкая его в положенные на живот Ули руки.

Уля хорошо переносила беременность. Она ела много фруктов, занималась всеми упражнениями, которые ей рекомендовал врач. Все было так хорошо, что иногда даже становилось тревожно. В родильном отделении больницы она уже познакомилась с врачом, который будет принимать у нее роды, пообщалась с медперсоналом.

Свиридов не предпринимал каких-либо мер для того, чтобы Улю выделили из общего числа рожениц, и лишь только Дементьев в беседе с главврачом упомянул про Улю.

А кругом вовсю бушевала весна, и когда Уля с Гришей уходили в лес, то голову им кружил пьянящий запах свежей листвы.

– Верочка, мы сейчас с твоей мамой в лесу, – говорил Гриша, поглаживая живот Ули. – Тут так красиво, листочки распускаются, травка зеленеет … Уже скоро ты сама сможешь все это увидеть!

И девочка начинала толкаться.

Когда забегала Елка, то Уля показывала ей, как девочка толкается и на поверхности обнаженного живота видно волны от ее перемещения.

– Когда вы с Костей решитесь? – спрашивала Уля.

– Мы хотим, чтобы рожать как ты, весной, – отвечала Елка. – И постараемся подгадать …

Каждый день забегал Боря и прикладывал руку к Улиному животу.

– Знаешь, уже скоро, – говорил он, – Я тебя предупрежу, когда уже будет пора …

Однажды вечером он задумался и сказал.

– Все, ребята, завтра уже нужно отправляться в роддом.

На следующий день у Ули появились схватки, вызвали машину и ее отвезли в родильное отделение.

– Ну, как, ты разрешишь мне быть с тобой?

– Гриша, неужели я могу что-то тебе не разрешить? Если ты хочешь, то я … то мне … то нам будет очень приятно, что ты будешь рядом!

– Ты учти, что за стенкой будет еще целая куча народу – и отец с мамой, и Елка с Костей, и Майка с девочками, и Олег и Боря с мальчишками … Думаю, дядя Саша Баранов с Леной Карцевой, Полина Ерлыкина …

На ночь в больнице остался только Гриша, а около подъезда дома в городе дежурил микроавтобус.

И этот автобус помчался к заводу, как только Улю повезли в родовую.

Гриша в белом халате и шапочке держал Улю за руку и не обращал внимания на все приготовления медперсонала.

– Отец мне передает, что они все уже приехали, они здесь, – шепнул он Уле, – Будь спокойна, я с тобой и я очень люблю тебя.

Уля отвечала ему только пожатием руки – она кусала губы от боли, но молчала.

– Ты не терпи, ты покричи! Давай дышать! Теперь тужься! – командовала ей медсестра.

Уля послушно дышала и тужилась, и чувствовала кроме руки Гриши еще чье-то ласковое прикосновение.

– Улечка, ты молодец! – это явно был дядя Толя. Только он умел так ласково говорить с ней, кроме Гриши.

Детский крик совпал с облегченным выдохом Ули и она расслабилась.

– Ну-ка, папаша, подвинься! Мамаша, принимай дочку! Богатырь!

И Уле на грудь осторожно положили красного сморщенного младенца.

Девочка повозилась, устраиваясь поудобнее.

– Верочка, это твоя мама!

– А это твой папа! А почему она затихла?

– Ей тепло и хорошо. Сейчас мы ее вымоем, взвесим и измерим. Она немного покричит, не волнуйтесь.

В коридоре и в соседней комнате громко закричали «ура!», а Гриша осторожно поцеловал Улю в искусанные губы.

– Спасибо тебе, моя дорогая Улечка! Теперь нас стало трое!

Запеленатую девочку положили рядом с Улей, и та мгновенно замолкла, почувствовав тепло. В коридоре против всяких правил шеренгой стояли люди и негромко, чтобы не испугать девочку, приветствовали Улю и Верочку. А заодно и Гришу.

В светлом боксе Уля самостоятельно перебралась с каталки на кровать, а Верочку уложили рядом в прозрачную колыбельку.

– Спи, – целуя ее сказал Гриша. – Если что-нибудь будет нужно – звони.

Его обнимали и поздравляли.

– Я тоже так хочу …

– Обязательно! Через год я привезу тебя сюда и ты родишь нам сына. Договорились?

– А когда можно будет пообщаться с девочкой?

– Что вы имеете в виду, молодой человек?

– Поговорить с ней, погладить ее.

– Она вряд ли вас услышит.

Гриша еще побывал у девочек в палате несколько раз, покормил Улю, поговорил с дочкой. Казалось, девочка с интересом слушала его, и довольно попискивала, когда он поглаживал ее спеленатое тело. У Ули еще не было молока, но девочка уже искала сосок и присасывалась.

Это было так прекрасно, что Гриша не удержался и прямо в коридоре нарисовал Улю с дочкой.

А в их комнате уже ставили детскую кроватку, и не было отбоя от опытных специалистов – в обустройстве комнаты принимали участие все недавние мамы – и Лена Долгополова, и Виолетта Ерцкая, и Полина Ерлыкина, и Даша Огородникова, и все названные сестры Свиридова.

Натащили столько игрушек, что пришлось большую часть убрать в шкаф.

У Ули появилось молоко и девочка с удовольствием сосала, а потом сонно отваливалась.

И спокойно спала, и начинала попискивать только к следующему кормлению.

В бокс пустили Борю. Уля с удивлением наблюдала, как дочка открыла мутные еще глазки и внимательно посмотрела на Борю. А тот говорил ей какую-то ерунду про глазки, ручки, ножки … Но Верочка все это слушала очень внимательно.

Она стала улыбаться матери и отцу, внимательно разглядывала деда и бабку и с удовольствием занималась гимнастикой. Голову ей держать еще не удавалось, но все равно врачи говорили о быстром росте девочки.

Сошедшего с автобуса Гришу перехватила Оля Петрова.

– Гришка, я тебя поздравляю! – она расцеловал Гришу. – Я так рада за вас!

– Спасибо, Оля. Ты знаешь, такая чудесная девчонка эта Верочка … Мне очень жаль …

– Ну, что ты … Ты меня знаешь даже лучше Володи … Не обижай жену – сейчас для нее главное дочка, а ты уже на втором месте …

– Как можно обижать ее – она же мне дочку родила!

ДОМОЙ

Забирать Улю с дочкой приехала целая делегация, причем кроме друзей и знакомых Свиридовых было очень много интернатовских. Все тащили цветы и двор перед крыльцом больницы стал похож на оранжерею.

Когда на крыльце показался Гриша с дочкой на руках и счастливая Уля, держащая Гришу под руку, то все собравшиеся дружно закричали и захлопали. От желающих отвернуть край конверта и взглянуть на девочку не было отбоя, а Верочка спокойно посапывала и причмокивала во сне.

Вся кавалькада машин медленно двинулась в город, причем цветами заняли целую машину. Как-то так получилось, что Елка с Костей оказались ближе всех и Елка даже немного подержала Верочку, а Костя помог Грише донести узел с вещами, которыми уже обросла новорожденная.

– Пойдешь ко мне в крестные? – спросила Уля Елочку.

– С удовольствием! А потом вы к нам!

Из комнаты быстро выгнали всех приехавших, и Верочка устроилась в своей первой кроватке. А Уля облегченно опустилась на диван.

– Как ты? Очень устала?

– Ничего, Гриша. Это наша дочка, ты понимаешь?!

– Милая моя Улечка! Это наша дочка, и это твоя заслуга!

Уля прижалась к мужу, положила голову ему на грудь.

– А ты уж будто бы и ни при чем …

Верочка проснулась и заявила об этом.

Перепеленывали ее вместе Уля и Гриша, а дочка улыбалась им.

– Ну, нас-то пустите! – поскреблись Тоня и Толя.

Верочка поулыбалась и деду с бабкой.

Когда девочка уснула дед с бабкой и молодые собрались за столом.

– Давайте в узком семейном кругу … Потом гости набегут …

– Мы поздравляем нашу дорогую Уленьку и папу Гришу с рождением дочки и желаем всем им здоровья …

– А мы поздравляем дедушку и бабушку с внучкой!

РЕЖИМ ДНЯ

Когда ночью Верочка подавала голос и требовала сухие пеленки, то к ней вставал Гриша и еще не очень ловко перепеленывал дочку под бдительным взглядом жены. Потом Уля подкатывалась к Грише под бочок, устраивалась поудобнее и засыпала до кормления.

Следующие дни не было отбоя от гостей, а потом Уля с дочкой выехали на улицу. Верочка внимательно разглядывала окружающий мир, а затем засыпала в коляске, не обращая внимания на любопытствующих зрителей.

Устанавливался новый режим дня всей семьи.

В середине дня у Верочки был мертвый час, который она проводила на улице, в беседке за кустами. С ней в беседке сидела и читала книжку Уля, иногда Гриша, но бывало и Тоня. А в субботу и в воскресение с внучкой сидел Свиридов, реже – Тоня, а родителей отпускали погулять. Но не надолго – к кормлению Уля всегда возвращалась и Верочка с аппетитом сосала маму.

И росла, и прибавляла в весе.

Гриша снова стал делить новый кабинет с отцом.

Там у него был свой стол около окна, и свой большой шкаф для папок с рисунками.

В будние дни Гриша работал в кабинете в одиночестве и очень редко к нему приходили те, кого он рисовал.

Чаще всего это была Уля, иногда с дочкой …

С ЗАКАЗЧИКАМИ ПО ИНТЕРНЕТУ

В субботние и воскресные дни кабинет чаще бывал пуст – Свиридов-старший и Свиридов-младший редко работали в выходные. Но тем не менее у отца там был свой большой письменный стол, свой шкаф и даже свой сейф.

И прямой телефон из кабинета на пульт диспетчерской службы института.

Уля расцвела и Гриша часто любовался ею и снова и снова рисовал жену и жену с дочкой, и дочку отдельно.

Через один из компьютеров Владика, который был подключен к Интернету, он получал факсы из Австрии, и даже установил прямой телефонный контакт с Дрейзером.

Дрейзеру Гриша рассказал, что пользуется компьютером своего друга, и что на этот почтовый ящик можно для него посылать все материалы.

С этого же компьютерного адреса он отправлял свои работы заказчикам и вскоре Владик шутливо пожаловался Нике, что корреспонденция Гриши и для Гриши составляет основную массу информации на этом компьютере. Компьютер был связан с сервером через эфирную станцию космической телеметрии, и определить его истинное местоположение не представлялось возможным. По этому каналу к Интернету были подключены и другие компьютеры в городе. Мощный брандмауэр стоял на входе всех подключенных каналов, что не исключало установку соответствующей защиты на каждом компьютере.

Гриша послал Дрейзеру рисунок улыбающейся Верочки, и от того пришел восторженный ответ, предложение пристроить рисунок и еще через несколько дней проект контракта на дюжину подобных рисунков.

Молодые Свиридовы посоветовались, потом поговорили со старшими Свиридовыми, и Гриша послал в ответ предложение о серии из 24 рисунков под названием «Я расту».

Ответ пришел немедленно с заверенной электронной подписью и соответственно увеличенной суммой гонорара, которую Уля все еще никак не могла воспринимать всерьез.

А через месяц в бандероли из Австрии кроме экземпляров рекламного журнала с рисунком Гриши пришел дамский журнал с портретом Верочки. Журнал для молодых мам выходил два раза в месяц, и каждый месяц в нем появлялось по два новых портрета неизвестной девочки под именем Vera.

Но в домашней галерее рисунков было намного больше и Гриша отбирал рисунки для отправки в Австрию. На пробу Гриша послал рисунок Ули, кормящей дочку. Дрейзер прислал хвалебные отзывы и предложил придержать рисунок до открытия выставки молодых художников, где обязательным условием было представление не выставлявшихся и еще неопубликованных работ.

УЛЯ ПОХОРОШЕЛА

Уля невиданно похорошела.

Когда она переодевалась Гриша любовался ее прекрасным телом, полным радости материнства, и ловил несколько встревоженный взгляд жены.

– Гришенька, ты прости меня, – ночью шептала Уля, обнимая мужа. – Я по прежнему люблю тебя, только Верочка … Говорят, что мне еще нельзя … Ну, сам понимаешь … Ты не думай …

– Что ты, милая моя Улечка! Я очень люблю тебя, ты стала еще прекраснее … С тебя только мадонну писать … А с этим мы подождем …

– Как раньше, да? Чувствуешь, какая я колючая? Но это отрастет …

– Конечно. И не считай себя виноватой …

Грише стоило большого труда уговорить Улю кормить Верочку совсем без одежды. Но зато как это было здорово – два прекрасных обнаженных женских тела. Казалось, вся радость материнства собралась в одном месте, и так хотелось ласкать и целовать этих родных женщин!

Уля склонялась над дочкой и Гриша рискнул показать родителям один из таких рисунков.

– Гриша, это прелестно! – заявила Тоня. – Это можно выставлять в картинной галерее!

– Да, Гриша. Ты растешь. А что сказал твой профессор?

– Профессор поперхнулся и долго мочал. А потом сказал, что зачтет мне эту работу за семестр. И показал своим студентам.