Текст книги "Острословы"

Автор книги: Марк Вайсборд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

«Библиотека Крокодила» – это серия брошюр, подготовленных редакцией известного сатирического журнала «Крокодил». Каждый выпуск серии, за исключением немногих, представляет собой авторский сборник, содержащий сатирические и юмористические произведения: стихи, рассказы, очерки, фельетоны и т. д.

booktracker.org

Пир остроумия

ОСТРОСЛОВЫ

РЕМБРАНДТ, РУБЕНС И БРОДАТЫ

ЗНАКОМЫЕ ВСЕ ЛИЦА

ДРАМА С СОБАЧКОЙ

ВОКРУГ ЕЛКИ

НЕОЖИДАННЫЙ ЗВОНОК

ВОТ ЭТО РАЗМАХ!

В РАМКАХ ПРАВИЛ

КРОКОДИЛ И ПТИЧКА

СОБКОР

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ

ПРОТИВ ПОДЖИГАТЕЛЕЙ

СКВОЗЬ ДРЕМУ

ВМЕСТЕ С ЧИТАТЕЛЯМИ

КРАТКО О КРОТКОМ

ЖДИ МЕНЯ…

СТАРАЯ ГВАРДИЯ

ЗА КРУГЛЫМ СТОЛОМ

КАК ЧАСЫ

СЛОВО ИМЕЕТ

ПОЧЕТНЕЕ…

И ВОТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

ВОПРОСОМ НА ВОПРОС

ЛЕОНИД УТЕСОВ В «КРОКОДИЛЕ

ВЗИРАЯ НА ЛИЦА

ЭХ РАЗ, ЕЩЕ РАЗ…

ОХ, УЖ ЭТИ ЖЕНЫ!

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ

ПРОСТАЯ АРИФМЕТИКА

ИСТОРИЯ С БОРОДОЙ

ДВОЙНИК

ЭКСПРОМТ

РЕПЛИКА АРДОВА

ЗА И ПРОТИВ

ТЕМИСТ

КАЛАМБУР КАЛАМБУРИСТА

МИМОХОДОМ

Более подробно о серии

INFO

notes

1

2

МАРК ВАЙСБОРД

ОСТРОСЛОВЫ

[Из крокодильских мемуаров]

*

Рисунки автора

Шаржи из архива КРОКОДИЛА

© Издательство «Правда».

Библиотека Крокодила. 1982.

АВТОШАРЖ

Тридцать пять лет тому назад я пришел впервые в «Крокодил» как темист.

Теперь я темист-ветеран.

Позже начал рисовать карикатуры.

Считаюсь художником среднего поколения.

Совсем недавно на страницах журнала появились мои литературные заметки.

Хожу в молодых авторах.

Так что все еще впереди…

Пир остроумия

Именно так когда-то назвал тематические совещания в – «Крокодиле» Лебедев-Кумач, бывший одно время ответственным секретарем журнала.

В самом деле, если кому-то из читателей захочется посетить темное совещание, проходящее обычно в Продолговатом зале редакции, его непременно поразят раскаты смеха, реплики, шутки, остроумная перепалка. Наверно, такого не бывает ни в одном журнале, даже ни на одном эстрадном представлении.

Причем обычно смеются не над остроумно решенными темами, а наоборот… над незадачливым автором рисунка или темы. Все небольшое пространство зала как бы пронизало короткими молниями острого слова.

Но после грозы обычно ничего не остается вещественного, кроме лишь озона, да и тот быстро улетучивается. Расходятся темисты, художники, литераторы, и их охватывает обычная мирская суета, не всегда, к сожалению, связанная с весельем. Шутки, репризы уходят в небытие.

Уходили бы, если бы не скромный, молчаливый человек, сидящий в самой гуще людей (я подозреваю, что он выбрал именно это место, чтобы лучше слышать).

Это всевидящий, всеслышащий и записывающий все достойное внимания Истории Марк Вайсборд, или проще – Крокодильский Нестор.

Когда все расходятся, Марк Вайсборд достает потрепанную книжечку и незаметно вносит туда несколько лишь ему понятных иероглифов.

Из этих иероглифов и родилась лежащая перед вами уникальная книжка.

Надо сказать, что сам Крокодильский Нестор – великолепный каламбурист, репризист, перефразист, афорист и пр. и пр.

Но это уже другая история. Может, когда-нибудь кто-нибудь напишет другую, еще более любопытную книжку «Жизнь и производственная деятельность Марка Вайсборда, художника, темиста, летописца «Крокодила».

А сейчас читайте «Острословов» и убедитесь, что крокодильцы шутят не только на страницах журнала, а и, так сказать, в житейской повседневности.

Е. ДУБРОВИН, главный редактор журнала «Крокодил»

ОСТРОСЛОВЫ

РЕМБРАНДТ, РУБЕНС И БРОДАТЫ

Л. Бродаты

Где-то после войны в Донбасс была послана выставка московских художников-карикатуристов. Возглавила ее молодой и симпатичный искусствовед Ксана. Через некоторое время в «Крокодил» пришло от нее письмо, где она слезно просила прощения у Льва Григорьевича Бродаты с выставки пропала одна его работа. Письмо это показали маститому художнику, и реакция его была самая неожиданная (хотя от Бродаты всегда можно было ожидать неожиданной реакции).

Лев Григорьевич радовался, как младенец, он был буквально на седьмом небе.

– Ну вот! Я же говорил, что Бродаты – это художник! И Бродаты чего-то стоит! Рембрандта крали, Рубенса крали, теперь за Бродаты взялись!

Но спустя несколько дней от Ксаны пришло новое письмо, где она с радостью сообщала, что утащили только раму со стеклом (Донбасс восстанавливался после военной разрухи, и стекла там были в цене). А рисунок цел и невредим. Это сообщение огорчило Бродаты, он не на шутку расстроился. Долго молчал. Вышагивал из угла в угол, видимо, не находя слов. Затем остановился и, махнув рукой, сказал:

– Да, далеко нам еще до великих!..

БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЙ

Случилось это на всесоюзном совещании сатириков и юмористов. На одном из семинаров обсуждались крокодильские рисунки.

Было много замечаний, и деловых и наивных, далеко не все оказались знатоками карикатуры.

Один из выступавших обвинил Льва Григорьевича Бродаты в плохом знании зарубежной военной техники и показал на танк в одном его рисунке:

– Таких танков теперь нигде в мире нет.

– Со всеми претензиями по этому вопросу обратитесь к Борису Ефимову, – сказал Бродаты.

– Но при чем же тут Ефимов? Рисунок же ваш!

– Да, мой? Но технику я всегда рисую по-ефимовски, и не моя вина, что он выпускает в свет устаревшие модели. В данном случае танк…

ВЕЛИКИЙ АККУРАТИСТ

Художники-крокодильцы обычно работают на дому. И редко кому удается наблюдать за их кухней (я имею в виду, конечно, творческую кухню). Но одному счастливчику удалось застать за работой Льва Григорьевича Бродаты. Вот что он рассказал.

Лев Григорьевич что-то рисовал и все приговаривал:

– Вы знаете, я в работе большой аккуратист! Терпеть не могу грязи! Ничего лишнего, ничего, что мешает, что не относится к работе! Я могу рисовать в смокинге, в кремовом костюме, в белых брюках! И не боюсь, что поставлю пятно на пиджаке, капну на брюки или вымажу галстук. Да, я аккуратист!

И знаете, чем это кончилось? Великий аккуратист, окончив рисовать, сел… на палитру!

ВОТ КАК НАДО!

Лев Григорьевич Бродаты любил всех учить.

Если вам надо было заклеить что-то на рисунке, Бродаты был тут как тут. Если надо чисто, без подтеков перекрыть большую плоскость на рисунке, он давал единственно правильный совет. Написать шрифт – в этом он был просто бог. Вычертить рамку – лучше его это никто не сделает.

Причем учил он и давал советы, касающиеся не только рисования, но и житейских премудростей (тут он был взрослый ребенок).

Однажды, когда он неловко поскользнулся и упал, то и тут остался верен себе.

Поднимаясь с чьей-то любезной помощью, он произнес:

– Вот как надо падать! А то некоторые…

ЗНАКОМЫЕ ВСЕ ЛИЦА

Л. Соболев

Это началось с легкой руки писателя Леонида Сергеевича Соболева в бытность его членом редколлегии «Крокодила».

Когда редколлегия обсуждала новые рисунки, замечания Леонида Сергеевича обычно сводились к одному:

– Все бы ничего, но лицо надо исправить!

– Почему?

– Похоже на Веру Инбер…

Или:

– Я не возражаю, но очки надо убрать, а то бюрократ (или хапуга, грубиян и т. п.) похож на Бабеля…

Или:

– Лицо надо изменить, этот тип напоминает мне Алексея Толстого…

После этого все начали угадывать кого-нибудь в персонажах показываемых рисунков.

Семен Нариньяни всегда находил сходство с любимыми футболистами (этот – двойник Якушина, этот – Боброва, а вот «вылитый» Хомич).

Виктору Коновалову чудились черты известных художников («типичный» Герасимов или «как две капли воды» Дейнека). А Давид Заславский обнаруживал в каждом персонаже что-то от представителей мирового империализма: то уши Даллеса, то нос Аденауэра.

Попытки Кукрыниксов остановить эту игру воображения не всегда приводили к успеху.

Так продолжалось довольно долгое время, пока в игру не включился Иван Афанасьевич Рябов. Обычно молчаливый и застенчивый, он вдруг однажды прямо-таки ультимативным тоном заявил:

– Лицо, мне кажется, надо перерисовать. Обязательно! Оно мне напоминает…

– Кого? Кого напоминает? – нервно вскинулся художник.

– Леонида Соболева!

…На очередном заседании редколлегии Леонид Сергеевич Соболев, как обычно, начал было свое: «А лицо-то надо исправить…», но, взглянув на Ивана Рябова, улыбнулся и умолк.

ДРАМА С СОБАЧКОЙ

В. Карбовская

Среди крокодильцев нынешнего состава много женщин, но раньше «крокодилицы» были редкостью.

Вспоминается Варвара Андреевна Карбовская, автор множества юмористических рассказов, фельетонов, сценок и даже одной темы для рисунка, родившейся прямо на темном совещании и нарисованной самим Леонидом Сойфертисом:

«– Зачем вы брали с собой ребенка на лекцию? Ведь он вам мешал.

– Нет, что вы! Ребенок тоже уснул…»

Варвара Андреевна жила интересами редакции, всегда была готова выполнить любое задание: часто ездила в командировки, и одна и с художниками журнала. Так было…

Но вот у писательницы появилась собачонка Степка, сразу же став причиной многочисленных острот коллег по перу (тут было и «собачья жизнь», и «как кошка с собакой», и, конечно же, «дама с собачкой»).

Но остроты остротами, а жизнь для Варвары Андреевны несколько усложнилась. «Друг человека требовал постоянного внимания, в результате резко снизилось число командировок, которые вскоре совсем прекратились.

Сергей Александрович Швецов, редактор «Крокодила» тех лет, как-то предложил ей короткую и близкую командировку, на что Варвара Андреевна возразила:

– Ах, что вы! Это никак невозможно! Я ведь теперь на привязи…

Стало меньше фельетонов В. Карбовской, зато возросло количество рассказов. Этому «друг человека» Степка помешать не смог.

ВОКРУГ ЕЛКИ

Г. Рыклин

Специальные номера «Крокодила» обычно пользовались успехом у читателей.

Их с удовольствием делали и сотрудники журнала.

Но запомнились, конечно, не все. Запомнились особо оригинальные, сделанные с выдумкой.

Удачными были номера, посвященные Н. Гоголю, А. Пушкину, М. Салтыкову-Щедрину, В. Маяковскому, «классический», специальный ко Дню Победы, фестивальный, а также многие первомайские, новогодние (особенно журнал-календарь). Кстати, о новогодних номерах.

Над ними всегда работают с увлечением, ибо сама тема дает простор для фантазии литераторам и художникам.

Они как бы заранее переживают все перипетии наступающего праздника и делают все возможное, чтобы это же почувствовал читатель, получив журнал к новогоднему столу.

Однажды был задуман номер, в котором обыгрывались только елки: в рассказах, стихах, рисунках и других жанрах. Более того, решили вовлечь в это все страны и континенты.

Но кто-то вдруг усомнился (сомневающиеся всегда находятся!), а как быть с субтропиками! Есть елки в субтропиках?

– Есть? Конечно, есть? – успокоил всех Григорий Ефимович Рыклин. – Только там они называются пальмами?

НЕОЖИДАННЫЙ ЗВОНОК

Б. Пророков

Была пора летних отпусков. И ряды сотрудников редакции, естественно, значительно поредели: кто Подался на южное побережье, а кто предпочел Подмосковье. Последние жили, так сказать, на два дома.

Наступило относительное затишье и в коридорах редакции.

Но на темных совещаниях страсти, как всегда, бушевали, работа кипела, шум стоял невообразимый (впрочем, вполне вообразимый, если учесть, что происходило это в «Крокодиле»!).

И вот среди этого шума раздался голос секретарши, вошедшей как-то незаметно:

– Григорий Ефимович, вас спрашивают.

– Где?

– По телефону!

– Откуда?

– Говорят, из дома!

– Из какого?

– Из Белого, – прервал этот диалог Борис Иванович Пророков, намекая на то, что Г. Е. Рыклин был в это время шефом иностранного отдела «Крокодила».

ВОТ ЭТО РАЗМАХ!

Д. Заславский

Шла очередная летучка – обсуждение последних номеров журнала, как обычно, критиковали задиристо, но весело.

Если бы только читатель знал, как умеют у нас разделывать «под орех» его любимый журнал!

И то плохо и это не хорошо, а вот тут не остроумно, а тут просто глупо…

Договорились до того, что однажды кто-то в пылу полемики воскликнул:

– Да это не журнал, а какая-то стенгазета!

– Не какая-то, а всесоюзная! – спокойно и уверенно парировал Д. Заславский.

И добавил:

– Думаю, что нам всем будет почетно считать себя ее авторами. Я лично этим только горжусь…

В РАМКАХ ПРАВИЛ

К. Елисеев

Удивительный народ крокодильские художники! Ничем их не проймешь. Подтрунивают друг над другом и так кольнут и сяк. А все же всегда остаются в рамках допустимого, остаются друзьями – соратниками по борьбе. Особенно это заметно, когда собираются все вместе, а бывает это чаще всего на редколлегиях по рисунку. Каждый показывает «товар лицом», и, что приятно, так это всеобщая заинтересованность в главном: чтобы был в журнале хороший рисунок.

Сегодня ты заслужил аплодисменты? Ничего, завтра я буду на коне.

На одну из редколлегий Аминадав Моисеевич Каневский, один из плеяды выдающихся крокодильцев, принес рисунок да так оформил его, что все ахнули: к этому в журнале не привыкли, так как обычно рисунок подается на листе малого или большого формата. И все. А тут гигантский лист, на паспарту из плотного картона да еще какого-то замысловатого цвета – чудо да и только. И это не осталось без внимания.

Константин Степанович Елисеев, человек острый на язык, да еще только что пострадавший (его рисунок не был принят, предложили сделать поправки!), не удержался:

– Ну что ж! В следующий раз я буду умнее! Принесу рисунок в золоченой раме, с инкрустацией! Попробуйте тогда не взять!

КРОКОДИЛ И ПТИЧКА

В. Драгунский

Виктор Драгунский пришел в «Крокодил», будучи уже известным эстрадным автором и исполнителем, руководителем великолепного ансамбля (или, как он его сам называл, театра пародии) «Синяя птичка».

Ансамбль был очень популярен. Стоило только появиться афише с изображением «Синей птички», как сразу же выстраивались очереди за билетами и полузабытая теперь фраза «Нет ли лишнего билетика?» сопровождала все его выступления.

Авторами были известные сатирики-крокодильцы (и не только крокодильцы) В. Ардов, Вл. Поляков, Л. Давидович, Эмиль Кроткий и др. Композитор О. Фельцман. Художники-крокодильцы Г. Вальк, Ю. Федоров, В. Соловьев.

А какое созвездие (тогда еще молодых!) актеров: Л. Сухаревская, Б. Тенин, В. Санаев, В. Орлова, О. Понсова, Р. Быков, всех не перечесть. Сам же Виктор Юзефович делал для этого театра все: писал скетчи, песни, репризы, режиссировал, искал сценические площадки, «выбивал» средства (финансовые) и т. д. и т. п.

И так продолжалось десять лет!

Но писательский труд все более и более требовал отдачи. Ансамбль отходил на второй план… В это время В. Драгунский много работал для «Крокодила», писал фельетоны, рассказы, часто бывал в редакции. Журнал явно перетягивал его на свою сторону.

– Виктор, а как же «Синяя птичка»?

– С этим делом все! «Крокодил» проглотил «птичку»-..

СОБКОР

Л. Генч

Когда художник Леон Георгиевич Генч, добрейший и милейший человек, собрался в отпуск, его кто-то серьезно предупредил, что редактор (а редактором «Крокодила» был тогда Г. Е. Рыклин) любит получать весточки от тех, кто долго отсутствует в редакции.

Это была, конечно, шутка, рассчитанная на наивного и доверчивого Генча. И он на нее клюнул. Через два дня после отъезда художника Г. Е. Рыклин получил открытку с описанием всех дорожных происшествий. Еще через день – открытку, что, мол, устроился хорошо.

Открытки с видом на море и подробным описанием каждодневного отдыха следовали одна за другой.

И вдруг перерыв.

Генчу срочно телеграфируют: «Редактор обеспокоен молчанием».

И снова открытка за открыткой. Г. Е. Рыклин был взбешен и буквально вздрагивал при получении очередной почты. Но Генч вошел во вкус и не унимался, все подробнее и подробнее описывал свою довольно-таки скучную жизнь на юге.

И вдруг снова молчание. Ни строчки.

Теперь уже забеспокоился Рыклии, который привык к своему «собственному корреспонденту». Не случилось ли чего с Генчем?

Но все обошлось… Леон Георгиевич, загорелый и довольный, с мягкой улыбкой на добром лице, предстал перед редактором.

Отпуск закончился…

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ

С. Швецов

Если художник Л. Генч «бомбардировал» открытками с юга главного редактора «Крокодила» Г. Рыклина, то несколькими годами позже тогдашний главный редактор Сергей Александрович Швецов, будучи в отпуске, «бомбардировал» посланиями коллектив журнала.

Сергей Александрович, добрый и милый человек, любил подтрунивать (а кто в «Крокодиле» этого не любит?) над коллегами по работе: писал на них эпиграммы, сочинял каламбуры, обыгрывая имена, фамилии, наделял различными шуточными прозвищами.

Так было в редакции.

И на отдыхе не порывал с коллективом связь, на этот раз почтовую, присылал множество веселых посланий и пожеланий то одному, то другому из сотрудников.

Вот открытка, которую он прислал на темное совещание:

«Я забрался на Эльбрус,

А Эльбрус не дует в ус,

И не выдоили б все мы

Из него хорошей темы!»

В этот день на совещании «выдоили» немало хороших тем, так сказать, в честь отсутствующего руководителя. Но С. Швецов оказался прав: Эльбрус в темах не фигурировал.

ПРОТИВ ПОДЖИГАТЕЛЕЙ

В. Горяев

Международные связи «Крокодила» из года в год расширяются…

В редакции часто гостят сатирики и юмористы со всех концов света (художники, писатели, издатели).

В начале пятидесятых годов редакцию посетила группа американских журналистов, среди которых был один художник-карикатурист. Сопровождать его поручили Виталию Николаевичу Горяеву.

Он познакомил американца с нашими художниками, с работой отдела оформления. Особое внимание гостя привлекли настенные рисунки художников Кукрыниксов, Бродаты, Ротова и др. Затем американец обратил внимание на предмет, висевший на стене.

– А что это такое?

– Огнетушитель! – сказал Виталий Горяев. – Мы его держим специально для борьбы с поджигателями войны…

СКВОЗЬ ДРЕМУ

А. Баженов

На темных совещаниях в «Крокодиле» Александр Владимирович Баженов был фигурой заметной. И не потому, что он был разговорчив, шумлив (это-то было делом обычным), а пожалуй, наоборот: на совещании, глубоко усевшись в кресло, он, не выпуская изо рта сигареты, весь обсыпанный пеплом, дремал. Но дремал как-то особенно, чутко, не пропуская ничего, что происходило на совещании. Так было и на этот раз.

Редактор предложил сделать рисунок на тему о том, что во франкистской Испании (а это было где-то в пятидесятых годах) многие тюрьмы временно закрыли – поставили на ремонт.

Только мы начали думать, как раздался категоричный голос Александра Владимировича (он всегда был категоричен):

– Надо сделать так!

– Как?

И, стряхивая на себя (и соседа) очередную порцию пепла, он быстро изобразил на клочке бумаги решение темы:

«Один тюремщик (другому):

– А где же арестованные?

– Мы их временно расстреляли!»

С профессиональной точки зрения это было сделано превосходно, но все посмеялись, а Баженов вновь как ни в чем не бывало закурил и задремал.

ВМЕСТЕ С ЧИТАТЕЛЯМИ

Ю. Ганф

Сейчас «Крокодил» издается почти шестимиллионным тиражом. Успешно расходится по всей стране и за рубежом.

Дважды в день почтальон приносит мешки с письмами читателей.

Теперь в «Крокодиле» солидный штат сотрудников, шесть отделов. Редакция располагает целым этажом в новом здании издательства «Правда» (и все равно тесновато!)

А когда-то…

И тут начинаются воспоминания…

– Когда я впервые пришел в редакцию, не было и половины нынешнего состава, – говорит один.

– А я помню один-два отдела – и все, – говорит другой.

– На моей памяти все, включая главного редактора, умещались в трех комнатушках, – говорит третий.

– Это что! – вспомнил Юлий Ганф. – Когда я впервые принес свой рисунок в «Крокодил», тут было всего десять человек вместе… с читателями.

О МОДЕ

В большом зале, что размещался на пятом этаже издательства «Правда», где раньше была редакция журнала «Крокодил», всегда было людно и весело. Тут можно было увидеть М. М. Зощенко, только что приехавшего из Ленинграда и рассказывающего В. Ардову что-то интересное (неинтересного от него, наверное, никто не слышал) или Степана Олейника из Киева среди поэтов-москвичей.

Когда в редакцию приходил Ю. Ганф, его сразу окружало несколько человек. Дело в том, что Ганф был блестящий рассказчик. Десятки всевозможных историй о себе, о друзьях-сатириках, и все с юмором, с мягким, добрым ганфовским юмором. А его шуткам завидовали даже фельетонисты.

Вот зашел разговор о модах: о джинсах, женских брюках, бородах, бакенбардах, «рубахах-газетах».

– А вы знаете, – улыбнулся Ю. Ганф, – я ведь тоже в молодости был модником. И еще каким! Ведь это я впервые в Москве (а было это еще в 1927 году) начал носить радикулит!

СИЛЬНЫЙ ДУЭТ

«Пир остроумия!» – так назвал темные совещания известный поэт Василий Лебедев-Кумач, в прошлом ответственный секретарь «Крокодила» и сам блестящий темист.

Темы делались и в одиночку и коллективно. Часто присутствовали на этих совещаниях как люди, связанные с журналом по работе (Ю. Ганф, Б. Пророков, К. Елисеев, И. Семенов, Л. Ленч, В. Карбовская, М. Пустынин, Э. Кроткий), так и дружившие с редакцией конферансье Мих. Гаркави, артистка Рина Зеленая, композитор Н. Богословский.

Если теперь все темы для рисунков зачитывает художественный редактор, то раньше это делали их авторы.

У одних получалось четко и вразумительно, другие, стесняясь, мямлили.

И эффект, конечно, был разный: другой раз слабая, но хорошо поданная тема проходила чуть не на ура, а бывало, хорошая, остроумная тема проваливалась из-за плохого ее прочтения.

– Как было бы хорошо, – сказал как-то Борис Иванович Пророков, – если бы темы зачитывал Хенкин!^[1]

– Да, – тут же подхватил Ю. Ганф, – и защищал их Брауде!^[2]

КРАТКО О КРОТКОМ

Э. Кроткий

Неповторимым и удивительным мастером экспромта был Эмиль Яковлевич Кроткий.

Он что называется на ходу мог сочинить стихотворную подпись к плакату Кукрыниксов («Иностранцы? Иностранки? Нет, от пяток до бровей это местные поганки, доморощенный «бродвей»), написать эпиграмму о роли сатиры («Бойтесь кричащих: «Сатиру долой!» – мусор всегда недоволен метлой») или прямо на темном совещании придумать тему («Вы думаете, что вы сами думаете, а я знаю, кто за вас думает»).

Беспокойно ерзая на стуле и вычерчивая каких-то только ему одному ведомых то ли зверей, то ли птиц (и всегда одних и тех же!), беспрерывно обращаясь то к соседу слева, то справа, он все время высыпал только что пришедшие в голову каламбуры или реплики по ходу совещания.

На обсуждении очередных номеров «Крокодила» разговор зашел о фельетонах Михаила Львовича Штих (Мих. Львов), много писавшего в то время и в «Правде» и в «Крокодиле».

Суждения были различные.

А Эмиль Яковлевич, в очередной раз нагнувшись к соседу, полушепотом, но так, чтобы его услышали все, сказал:

– Это не фельетоны! Это штихотворения в прозе!

– Вот так-то! – заметил М. Штих своему критику и шутливо приосанился.

ЖДИ МЕНЯ…

Б. Ефимов

Обычно за две-три минуты до начала какого-либо совещания в «Крокодиле» за столом появлялся старейшина советских карикатуристов, аккуратный, подтянутый, всегда доброжелательный Михаил Михайлович Черемных. Это служило как бы сигналом: пора начинать! К столу подсаживались Юлий Ганф, Иван Семенов, Генрих Вальк, Мих. Пустынин, Леонид Ленч и др. Но, разумеется, не все были такие точные. Опаздывали обычно молодые (а куда им спешить?) и, конечно, Лев Бродаты, который мог прийти и на следующий день…

К этому привыкли и начинали без них. На этот раз открытие задерживалось. Как выяснилось, позвонил Борис Ефимович Ефимов, человек обязательный и точный (основной докладчик на совещании) и попросил его извинить: он задерживается у врача и вот-вот придет, так как стоит в очереди на прием вторым.

Ефимов не приходил… время шло.

Были решены второстепенные вопросы. Желающих выступать становилось меньше.

Ефимов не приходил…

Пошли в ход шутки, реплики, розыгрыши, обычные для таких собраний.

Ефимов не… и тут дверь распахнулась.

На пороге стоял Ефимов, явно огорченный случившимся.

– Борис Ефимович, как же так получилось? Ведь вы сообщили, что стоите в очереди вторым.

– Действительно, я был вторым, но передо мной стояли Кукрыниксы…

СТАРАЯ ГВАРДИЯ

М. Пустынин

Михаил Пустынин был фигурой колоритной и в прямом смысле и в переносном. Во-первых, крокодильские художники зачастую использовали его как типаж в своих рисунках (особенно часто его рисовал К. Ротов в своих массовых сценах).

Во-вторых, он был ветераном не только «Крокодила», но и дореволюционного «Сатирикона». Именно в «Сатириконе», который редактировал знаменитый Аркадий Аверченко, вступил на сатирическую стезю Михаил Пустынин. За многие десятилетия он написал огромное количество фельетонов, юморесок, эстрадно-цирковых текстов. Собранные вместе, они составили бы не один толстый том. Вообще у сатириков более или менее регулярно выходят сборники их лучших произведений. Но уже где-то на пороге восьмидесятилетия Михаила Пустынина вдруг выяснилось, что у него почти ничего не издавалось отдельными книгами.

– Как же это получилось? – спросили у Михаила Яковлевича.

– А так, – ответил старейшина сатирического цеха и добавил, перефразировав известное изречение: – Старая гвардия умирает, но не издается!

ЗА КРУГЛЫМ СТОЛОМ

Д. Беляев

Стиляги… Слово, которое теперь стало нарицательным, вошло в обиход в конце сороковых годов и впервые появилось на страницах «Крокодила» как заголовок фельетона Д. Беляева, фельетониста, только что ставшего главным редактором «Крокодила».

Дмитрий Герасимович Беляев, небольшого роста, худощавый, с маленькими колючими глазками на узком лице, всегда с огромной палкой в руках, вошел в коллектив как-то незаметно, но быстро освоился со своими нелегкими редакторскими обязанностями.

В те времена все совещания в журнале (будь то редколлегия, темное, летучка и т. п.) проходили в кабинете главного редактора Дмитрий Герасимович обычно восседал на своем (не за своим, а на своем!) огромном столе, который еще больше подчеркивал его небольшой рост.

Но ему это, очевидно, нравилось, и, облюбовав однажды это место, ему уже не изменял. Остальные рассаживались за еще большим круглым столом, и начиналось… Кипели споры, накалялись страсти, сшибались мнения, взлетали колкости, остроты.

Кто-то даже назвал этот круглый стол столом с острыми углами, на что Беляев со своего насиженного места заметил:

– С остроумными!

КАК ЧАСЫ

В. Васильев

Война разбросала крокодильцев по разным фронтам Отечественной войны, и, надо сказать, это испытание они выдержали с честью.

С Виктором Георгиевичем Васильевым я познакомился на Северо-Западном фронте, в поезде редакции фронтовой газеты, где он был художником.

Это был второй крокодилец, которого я увидал воочию (первым мне повстречался на Сталинградском фронте Н. Лисогорский). Следующая встреча с Виктором Васильевым произошла уже после войны, в редакции «Крокодила», где он, уже признанный мастер, встретил меня так же радушно, как и на Валдае.

Доброжелательный, но не добренький, принципиальный, требовательный (и прежде всего к себе). Один из немногих художников, кто рисовал по своим темам и давал темы другим.

Война подорвала и без того не богатырское здоровье Виктора Георгиевича. Последнее время (а было это в начале пятидесятых годов) он часто болел, жаловался на сердце (а оно, видимо, было недовольно им). Работать не бросал, но в редакции появлялся реже.

– Как дела? Как сердечко? – спросил я его однажды.

– Как часы! – и, отдышавшись, добавил;—…которые надо заво дить каждые полчаса…

Крокодилец остался крокодильцем!

СЛОВО ИМЕЕТ

А. Васильев

Был период, когда в «Крокодиле» одновременно работали несколько пар поэтов-сатириков. Это были маленькие творческие коллективы, верой и правдой служившие сатире и юмору. Каждая пара писала стихотворные фельетоны, эстрадные скетчи, репризы и даже комедии, либретто оперетт, тексты песен.

Было ли парное соавторство данью моде? Да нет, пожалуй. Так уж распорядилась муза, воля которой порой бывает неисповедима. Представители старшего поколения Вл. Масс и Мих. Червинский, среднего – Вл. Дыховичный и М. Слободской и совсем еще молодые Вл. Баханов и Я. Костюковский так парами, словно привязанные друг к другу невидимой ниточкой, и появлялись в редакции Забавно, но даже гриппом соавторы заболевали одновременно, что, впрочем, неудивительно, поскольку, как утверждают некоторые санитарные бюллетени, присылаемые для раздела «Нарочно не придумаешь», «грипп – болезнь заразительная». Но случалось по какой-нибудь сугубо бытовой причине (например, ожидание дома слесаря-сантехника), приходил только один из соавторов.

Это и послужило поводом ведущему собрание писателю Аркадию Николаевичу Васильеву объявить:

– Слово от имени Масса имеет Червинский!

ПОЧЕТНЕЕ…

Ю. Федоров

Я знал несколько человек, которые как бы специально родились для «Крокодила». В другом качестве их и представить было трудно.

Одним из них был мой большой друг, рано ушедший из жизни, Юрий Николаевич Федоров, или просто Юра, как его все звали до последних дней.

Весельчак, выдумщик, мастер на все руки и, конечно, острослов. Скромный по натуре человек, он всегда держался в тени, не лез в передовые, хотя имел на это неоспоримое право, и не любил, когда это делали другие.

Художник-юморист он был первоклассный и, что самое главное, не жил чужим умом (то есть чужими темами для рисунков), а был сам веселый придумщик. Но, к сожалению, кроме «Крокодила» и «Веселых картинок», редко где печатался в последнее время, хотя где только не предлагали ему сотрудничать.

Но как-то он сделал несколько веселых рисунков для одной центральной газеты. Публикация задерживалась. Другая газета попросила передать рисунки ей.

Юра ответил.

– Знаете, я не хочу обидеть вашу газету, но гораздо почетнее быть ненапечатанным у них, чем у вас.

В этой газете рисунки тоже залеживались.

БЕЗ ИЛЛЮЗИИ

Однажды в ЦДРИ была встреча крокодильцев с работниками искусств, в которой участвовал знаменитый иллюзионист Эмиль Теодорович Кио.

Когда расходились, увидели, что Кио звонит по телефону-автомату. Несколько раз он набирал номер и вешал трубку. Затем, обращаясь к небольшой очереди, собравшейся у автомата, он предложил:

– Пока у меня занято, позвоните кто-нибудь!

– Ну, уж если великий иллюзионист не получил ответа, – сказал художник Юрий Федоров, – то кто же ответит нам?

АРТИСТ-ХУДОЖНИК

Кафе «Националь» часто посещали мастера искусств, литераторы, спортсмены. Бывали там и крокодильцы.

Впервые в это кафе меня привел художник Иосиф Игин.

Мы попали за «столик Олеши». Это был центр всех собиравшихся в то время.

Но сейчас о другом.

За соседним столиком сидел Борис Николаевич Ливанов, известный актер МХАТа и талантливый шаржист: несколько его рисунков было напечатано в «Крокодиле», вышли они и отдельным изданием (но это уже позже). Борис Николаевич был один, к нему и направился Иосиф Игин, который был тут, как у себя дома (правда, «дома» у него тогда еще не было). Чуть позже к ним переселился и художник Юрий Федоров. Скромный и стеснительный, он долго молчал, попивая кофе, вставляя изредка какие-то слова, фразы. О чем там был разговор, неизвестно, но только через некоторое время раздался громоподобный бас Ливанова: