Текст книги "Рубиновый Капкан. Игры кукловодов"

Автор книги: Марк Шо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Офис ЦРУ в Ташкенте. Узбекистан, 7.3.2010

Через 48 часов после совещания в Лэнгли ташкентский офис ЦРУ по внутренней связи получил шифровку. Она придавала рубиновому делу прерогативу, означавшую максимум внимания и приоритетность связанных с ним действий. Стив, как всегда, немного опоздал, и, войдя в офис, вновь обнаружил в нем малопригодную, но приятную деталь интерьера – симпатягу Лауру Томпсон. Они оба знали о содержании шифровки.

– Ну-с, какие новости по нашему Максу? – спросил Стив.

– Все, что у нас есть на него, у тебя на столе, я положила еще 3 дня назад. В нашей картотеке не числится. Обычный иммигрант, каких десятки тысяч.

– Это понятно. Я имею в виду, какие еще на него есть новости?

Она удивленно приподняла брови, её невероятно красивые глаза с голубым оттенком холодно впились в Стива, после чего она произнесла на выдохе:

– Я не получала таких указаний.

– Ну да, да. Тебе все ещё кажется, что я должен тебе всё по многу раз объяснять. Агент Томпсон, учитывая ситуацию, нам придется проявлять инициативу, так как мы находимся в непосредственной близости от объекта, я имею в виду месторождение, и вовлеченной узбекской стороны. Раз они его, отмечу, нашего гражданина, вытащили из Нью-Йорка, то мы имеем полное право его защищать и опекать. Ты установила за ним наружку?

– Пока нет. Сделаю.

– Имей в виду, у нас есть ресурс, задействуй его на полную катушку. Оперативные сведения сообщай мне сразу по мере их поступления. Установи прослушку по его сотовому телефону. Заодно определим, кто еще это делает: передай распоряжение в отдел радиоперехвата, – Стив поправил чуб, спадавший на его правильной формы лоб, и продолжил:

– Как ты думаешь, Лаура, если мы свяжемся с узбеками по обоим каналам: официальному и неформальному, из этого может получиться толк? – не дождавшись ответа, он произнес: – Сама знаешь, они его ведут, так или иначе. Важно не допустить утечки нашей информации. Я же тебя попрошу о другом пикантном деле: Макс холост, разведен, ты не могла бы организовать, чтобы он «влюбился» в красотку? Желательно из наших.

– Стив, так вот сразу не получится. Неделю на подбор кандидатуры, и сутки для введения в курс агента.

– Кто? – он многозначительно посмотрел на неё сверху донизу.

– Я?! Да ни за что! Я кадровый сотрудник отдела, да и нельзя мне это – привлеку к себе внимание.

– Окей. Но было бы здорово, если у твоей кандидатуры была бы твоя внешность и еще немного мозгов, – и, меняя тему разговора, продолжил: – Давай теперь подумаем, кто еще в игре. Узбеки, таджики, Моссад, наши: об их участии мы знаем точно. Русские, уверен, также скоро появятся на сцене.

Российские спецслужбы не раз донимали Стива за время его работы в ЦРУ, убедив относиться к потенциальному противнику с уважением и осторожностью. Всякий раз, когда до цели оставался лишь один шаг, их люди вырастали словно из-под земли. Директора компаний, ученые-интеллектуалы, подданные различных государств, чаще среднего, иногда высшего ранга, обычно же таксисты, уборщицы, официанты и многие другие лица, всегда находившиеся в движении и контакте с приезжими – все это продолжало работать на Россию еще с советских времен.

– Они будут в непосредственной близости от Макса, пытаясь делать то же самое, что и мы – зацепить его за что-то, а затем перевербовать. Поэтому нам придется «флиртовать» с зарубежными коллегами, т. к. наше присутствие здесь оправданно, будет явным и должно быть упреждающим.

Его речь все больше походила на мысли вслух, и Лаура, молчавшая все это время, выбрав момент, уточнила:

– Стив, я могу идти?

– Конечно… Пять человек придаются в твое распоряжение, включая одного сотрудника из отдела радиоперехвата. Да, установи маяки на его электронные адреса. Он часто заходит в Интернет-кафе. Поинтересуйся, чем он там занимается. Свободна.

Офис Шломи. Лондон, 8.3.2010.

Леон Шломи, имевший сильные позиции в России в течение почти 40 лет, год назад провел встречи с рядом действительных членов Лондонской бриллиантовой биржи, надоумивших его выйти на таджикские рубины.

После иммиграции из СССР он начал работу огранщиком на ювелирном заводе, затем открыл собственное дело. В начале 1970-х годов, став сайт-холдером компании Де Бирс, он представлял её в СССР. Невероятно редкая и удачная должность – представление интересов по тем временам монополиста на мировом рынке алмазов в огромной стране с плановой экономикой – открывала ему широкий простор для установления контактов в СССР: в Москве и на ряде месторождений, во время отборки и при огранке алмазов, а также при экспорте бриллиантов.

Многие годы ему претила, более того, была ненавистна политика Де Бирс, при покупке алмазного сырья заставлявшая всех без исключения сайтхолдеров брать ровно то, что им предлагали: они не имели права на выборку товара. Любой мало-мальски опытный ювелир мог сказать, сколько и каких бриллиантов может получиться из алмазов, цена на которые была фиксированной. Достаточно было определить чистоту камня и просмотреть еженедельный вестник американской компании «Rapaport». В зависимости от чистоты и размеров цены отличались друг от друга в десятки и сотни раз: 3,000 или 300,000 долларов за карат – это была огромная разница.

Многочисленные геммологические лаборатории, разбросанные по всему миру, весьма точно могли определить, какого качества и размеров получились бы готовые изделия из конкретного сырья, предоставляя возможность выбора: покупать или отказаться от сырья. Как раз это не устраивало Де Бирс, диктовавшую вплоть до середины 1980-х годов цены на алмазы. Никто, кроме Шломи, так и не решился выступить против монополиста.

С приходом Горбачева к власти в СССР, где имелись месторождения якутских алмазов, появилась реальная возможность проводить сделки по алмазному сырью. Воспользовавшись положением, Шломи стал предлагать на мировом рынке независимый от Де Бирс товар, чаще он гранил сырье на собственных заводах. Психологический эффект на рынке не заставил себя ждать: с ним начали считаться и уважать во всем мире, он же стал расширяться в России за счет открытия все новых ювелирных предприятий, постепенно укрупнявших алмазный синдикат братьев Шломи.

Ему, конечно, было бы гораздо труднее, если бы не поддержка его бизнеса на высоком политическом уровне и вмешательство израильской разведки Моссад, предотвратившей несколько попыток его устранения спецслужбами ряда стран. Когда в Москве ему была навязана торговля тем, что было невостребовано внутри разваливающегося СССР, начиная от вертолетов и трансформаторов до продуктов питания, он начал сбывать советскую продукцию в ходе многосторонних бартерных сделок со странами, имевшими алмазные копи, в том числе в Южной и Юго-Западной Африке.

Его усилия не пропали даром, он нажил капитал в несколько миллиардов. Будучи выдающимся представителем общины бухарских евреев, преданным своему народу, он стал строить школы, музеи, направленные на то, чтобы сохранить свой немногочисленный народ в бушующем котле мирового капитализма. Испытав серьезное давление на фондовом рынке в начале мирового кризиса 2008 года, его компании к 2010 году восстановились и представляли собой грозную силу: семейный конгломерат ювелирного бизнеса и связей по всему миру, имеющий непререкаемую деловую основу в США, Великобритании, Японии, Израиле и России.

Его поездка в Таджикистан оказалась успешной: переговоры завершились подписанием протокола об организации совместного таджикско-израильского предприятия. Не теряя времени, его компания выкупила здание в Душанбе за 5 миллионов долларов. Речь теперь шла о поставке оборудования в штольни, ограждении территории и выселении живших там памирцев как минимум на расстояние в 2 км от месторождения.

По правде говоря, Шломи не был здесь первопроходцем: в таджикской части Горного Бадахшана в течение нескольких лет уже работало несколько компаний, в том числе с участием китайцев. Но ни одна из них не представляла собой тех знаний и опыта ювелирного бизнеса, какая была у синдиката Шломи.

Он осознавал, что нужно сделать нечто, что хотя бы временно перекроет либо серьезно затормозит доступ других компаний к рубиновому сырью. Таджикские власти ждали от него крупных инвестиций в инфраструктуру страны, особенно её горной части, где пролегала трасса Е008 [14]14
  В советской классификации М41 от Мазари-Шарифа до Оша.


[Закрыть], соединявшая немноголюдные кишлаки и поселки.

Таджикистан, который говорил с ним на родном фарси, а также русском языке, был для него удобным и выгодным. Он мог перекачать небольшую часть своих активов сюда, набрать достаточное количество сырья и убраться восвояси. Русские, так или иначе – а он как никто другой, ясно представлял это – вернутся сюда, на шахты, разведанные и открытые с участием российских специалистов, и охраняемые с юга Таджикистана не кем-то, а российской дивизией, гарантом стабильности страны.

В его руках оставался лишь фактор времени, и он старался его эффективно использовать. Синдикат Шломи был первой крупной компанией, прибывшей на рубиновый «клондайк» Таджикистана. Задачей компании Шломи было застолбить за собой места, имевшие высокий выход рубинов, в т. ч. за счет использования новейших методов добычи. В Таджикистане рубины, залегавшие в мраморных породах, добывались взрывным методом, и качество, то самое качество камней, которое ценилось в мире превыше всего, резко ухудшалось, так как камни покрывались трещинами, и добыча теряла всякий смысл.

Воевать с русскими Шломи не собирался, в геополитику старался не вмешиваться: то был удел неблагодарный и еще более опасный, чем ювелирный бизнес. Тем более, что по этой стране пролегал северный путь поставки наркотиков, выращенных в Афганистане. Обычное «ну и что», которое он часто повторял своим подчиненным, жаловавшимся на серьезные проблемы при поставках алмазного сырья из Африканских стран, здесь он не употреблял. Трудности были намного серьезней, и успех, если говорить от чистого сердца, на промышленном уровне не был гарантирован на все 100. Те, кто был близок к нему, знали об этом, но на публике, во время переговоров и за пределами Израиля, тем более будучи в Таджикистане никто в успехе не сомневался.

Гарантии, предоставленные ему законом, обещания государственной защиты инвестиций со стороны правящей таджикской элиты, которые пришлось серьезно задобрить, и долевое участие, где на самом деле ему принадлежал лишь 51 % пакета СП, обнадеживали. Но таджики и предполагать не могли, что львиную долю доходов Шломи получит на своих заводах при огранке, и это многократно – в десятки раз – перекрывало доходы от поставок необработанных рубинов на мировые рынки, и делиться этим он, конечно, ни с кем в Таджикистане не собирался.

По оценкам своих консультантов, его рубиновый доход в ближайшие 2–3 года мог принести ему десятки миллиардов долларов прибыли. И уж если к тому времени ему суждено было потерять этот лакомый кусок, пусть так и будет: что ж, он не жадный. С другой стороны, у него с такими средствами кому бы то ни было отнять этот бизнес будет совсем-совсем не просто. Лишь политическая перетряска, нестабильность в Таджикистане или что-то вроде этого могли помешать осуществлению его планов.

Как следствие своих высоких ожиданий, Шломи посетил Ташкент, где он на высоком уровне пообещал многомиллиардные инвестиции в ряд проектов на территории Узбекистана. Тем не менее, Шломи не покидало ощущение, что кто-то дышит ему в спину, и скоро ему предстоит выдержать первый серьезный бой, чтобы удержаться на новых позициях. С какой стороны и кто это будет, он мог лишь догадываться, но то, что американцы на его стороне – об этом сообщил генерал в Тель-Авиве – его вполне устраивало, при условии, что часть сырья должна была обрабатываться и оседать в Штатах.

Оставшуюся часть он мог бы продавать в Лондоне, также делясь с местными дилерами по цене, превышающей ту, по которой ему отписывало его же таджикско-израильское СП, но меньшей, чем бирманское сырье. «Хочешь – не хочешь, а лавировать придется!» – подумал Леон и стал звонить в Россию, переключившись на алмазную часть своих дел.

Ресторан «Бригантина». Ташкент, 8.3.2010

Алекс припарковал семерку БМВ возле собственного ресторана, имевшего не столько и не только романтичное название «Бригантина». Его юность была тесно связана с бригадой одного из крестных, с кем он тогда вынужден был контактировать, чтобы сохранять и развивать свой бизнес. Не здороваясь с многочисленными работниками и секретаршей, он прошел прямо к себе в кабинет. На двери висела золоченая табличка «Алекс Фонштейн, директор». В приемной он лишь коротко поздоровался со своим телохранителем Камилом, щуплым и немного сутуловатым парнем, «смотрящим», который за свои 36 лет уже успел отсидеть 6 из них за убийство. Сила, как говорится, уважала только силу.

Несколько крупных сделок Алекса за последние 2 месяца сорвались. Он ощущал откровенное невезение, которое никогда прежде так долго у него не продолжалось, даже в те далекие 1990-е. Алекс ожидал получить 300,000 долларов по сделкам с недвижимостью. В самый последний момент, когда клиент должен был приехать с деньгами или авансом, все куда-то исчезли и растворились.

Продать свой огромный завод в Коканде он также не смог. Там развернулась судебная тяжба: прокурор в ультимативной потребовал, чтобы Алекс заплатил НДС [15]15
  Налог на добавленную стоимость.


[Закрыть]за предыдущие годы работы объекта, что он, да и любой адвокат понимал как откровенное рейдерство и попытку захвата завода, принадлежащего ему на законных основаниях. Он и так уже заплатил около 100 тысяч долларов, но они требовали еще и еще. Теперь он пытался понять, что дешевле: расплатиться, как того требует прокурор, или же отдать все наверх, чтобы убрать несговорчивого представителя закона с должности.

Такая череда неудач и неприятностей, больших и малых, лет десять назад привели бы его в бешенство. Он просто уехал бы из страны в США или Израиль, где у него была куча знакомых, или в ту же Европу. Но сейчас, здесь у него были дети, родители, с которыми он жил и за которых отвечал. Подобные мысли все чаще навещали его, и он никак не мог понять, что это:

– происки врагов, немногочисленных, но имеющихся у любого мало-мальски удачливого коммерсанта,

– очередной период в жизни, когда не идут дела, за которым приходит всплеск, и они сами собой склеиваются, либо

– нечто фатальное для всей страны, когда надо уезжать, несмотря ни на что.

Алекс чувствовал неладное, интуитивно понимая, что ничего не может поделать с обстоятельствами, взявшими его дела в тиски. Ему приходилось непросто также потому, что его в оборот взяла группа Алимова, от успеха операции которой зависело теперь спокойствие и мирное процветание страны, а по большому счету и всего региона. Поэтому то, что было связано с её деятельностью, было строго засекречено, оставаясь недоступным для Алекса и его знакомых.

Многочисленные связи, в том числе в спецслужбах, ничего путного не могли ему подсказать, у многих других коммерсантов тоже не все было в порядке. Постепенно Алекс приходил к мысли о том, что нужно временно выехать либо навсегда покинуть Узбекистан. По крайней мере, почву под это он стал готовить основательно, скрытно и не спеша финансируя свои коммерческие наработки.

Алекс сидел у себя в директорской, когда к нему в комнату ввалился Олег, его грузный однокашник. Алекс, конечно, понятия не имел, что у Олега была двухчасовая беседа, и ему как товарищу Алекса, предложили обсудить с его другом выгодное предложение. Но Олег, этот простой рубаха-парень, не совсем доверчивый и сдержанный, не знал, что за этим предложением стоит группа Алимова. Сюда его привело обычное желание обсудить нечто: это Алекс интуитивно почувствовал, вот только что на этот раз?

– Привет, – произнес Олег, впихивая свое тело в кабинет друга. По обыкновению, Алекс сидел молча, не вставая при виде своих близких и друзей, которых он знал до потрохов.

– А, привет, – только и произнес он, протягивая руку. – Что нового?

– Братан, тут ко мне клеились пару человек, сватаются к твоей дочке. Ты уж прости, я сказал, что тебе передам, – произнес Олег. Он работал директором бензоколонки, имея ровный достаток, чтобы успешно вырастить своих сыновей. Но его природные данные, слишком крупные габариты на фоне прекрасного телосложения и финансового могущества друга невольно делали Олега ущемленным, тем более что над ним его друзья время от времени подтрунивали, называя «маленькой горошиной». Алекс, помолчав, коротко спросил:

– Кто? – и отвернулся к окну.

– Один из директоров твоей любимой сотовой компании.

– Да ну. Брось, на-фига я ему сдался.

– Не знаю, может, уже пора и тебе задуматься об этом. Дочери-то сколько лет?

– Старшей 18. Она же пацанка.

– Ну, я не знаю, сам думай. А чего ты такой невеселый, хмурый которую неделю? Может, в шахматы поиграем?

– Серьезно? – усмехнувшись, спросил он. С друзьями можно было говорить искренне, все остальные от него ждали либо решений, либо денег, и он сказал: – Какая-то страшная невезуха… Олега, браток, хочу уехать отсюда.

– Да? Так ты опять начал свое? А что отец твой скажет?

– Не знаю… Опостылело всё как-то.

– Слушай. Тут мне ребята сообщили, твой как его, ну этот, профессор, прикол твой родственный, здесь оказывается. Вчера мужики в пивной видели.

– Макс, что ли?! Не может быть. Он же в Штатах третий год.

– Точно говорю тебе. Может, найдешь его, раз свалить хочешь?

Цель благодаря действиям, предпринятым Наташей, была достигнута: появление в городе Макса рано или поздно должно было вывести его на контакт с Алексом. Её второй задачей было аккуратно прижать его дела, чтобы Алексу даже дышать было сложно. А сделать это было ой как непросто. Ей противодействовала существенная часть её же собственной конторы, сотрудники которой, порой обязанные Алексу, сообщали ему о тех или иных течениях в обществе, закрытых событиях и решениях, что могло свести на нет начатую Алимовым комбинацию.

Попив кофе, Олег ушел, а Алекс решил найти брата. Делал он это эффективно и быстро через звонок знакомому в спецслужбе. Тот сообщил сотовый Макса, предусмотрительно зарегистрированный Наташей на имя Макса Вольфа, а также адрес снимаемой им квартиры.

Ночной клуб «Опера». Ташкент, 8.3.2010

Макс проснулся, и, открыв глаза, не сразу понял, где он находится. Медленно опершись на подушку, он улыбнулся событиям вчерашнего вечера: у него появился инстинкт преодоления негативных ситуаций, то, что так упорно прививали ему «учителя» от узбекской разведки. Странно, но тут зазвонил телефон. «Сволочи, они и здесь поставили прослушку», – в сердцах подумал он: стоило ему шевельнуться, они тут же начинали звонить. Ожидая услышать голос Наташи, Макс глухо произнес:

– Да.

– Привет, старик. Не узнаешь?

– По правде говоря, нет. Кто это?

– Ну ты даешь, братан…

– Так кто это? – все еще сурово спросил Макс.

– Ты что, спишь, что ли? Это же я, Алекс.

– Не может быть! Привет… А как ты меня нашел?

– Спускайся, пойдем, позавтракаем. 10 минут хватит?

– Хорошо. Ты бы поднялся, а? Слушай, а может, вечером? – они поняли друг друга без слов. Один не хотел, чтобы его ждали, другой не желал стеснять своим присутствием.

– Хорошо, заеду в 9 вечера, без созвона спускайся к подъезду.

– Ок.

Макс умывался, а сам был мыслями с кузеном, с кем они росли, мальчишками собирая вишню в огороде бабы Марии. Та укладывала их в своей комнате, когда её дети, а их у нее было десять, приезжали навестить её и некоторые оставались ночевать. Алекс никогда прежде особо тепло не относился к Максу, характер у него был независимый. Баба Мария ему еще в детстве привила набожность, веру в то, что если оставить на ночь булку с хлебом на столе и водой в стакане, то Бог, который живой, может отведать и то, и другое. Макс никак не мог в это поверить и часто смеялся над братцем. Ну а тому было все равно.

Алекс был заводилой, особого внимания на Макса не обращал, а после того, как им стукнуло по 18, их дороги окончательно разошлись: Макса со студенческой скамьи призвали в армию. Алекс решил откупиться, имея к тому времени собственный капитал (чем он только не торговал: джинсы, майки, часы из воющего Афганистана: все само просилось ему в руки). Очевидно, бессмысленное времяпровождение в армии было не для него, а характер его воспитывала улица.

Коммерция и наука, стези, по которым шли двоюродные братья – вещи совершенно разные по сути. Тем не менее, осенью 1992 года братья оказались в Нью-Йорке, где оба вместе пытались застолбить кусок обетованной для иммигрантов земли. Отец Алекса, прилетевший туда, чтобы благословить их, как этого хотел Алекс, сделал ровным счетом наоборот – уговорил обоих вернуться. В 1992 году они отправили пять машин из Нью-Йорка в Ташкент, неплохо на этом заработали. Те полтора месяца, пока братья были в США, они гостили в Ланкастере, штат Пенсильвания, в доме четы Эплеров, находившемся прямо в лесу. Прекрасные люди, дружные супруги Эплеры вложили несколько сот тысяч долларов в строительство домов в Атлантик-Сити, но им не повезло, они обанкротились и стали искать альтернативу. А тут эти ребята, странные, веселые братья из бывшего СССР!

Вечером братья наконец встретились и обнялись, гораздо теплее, чем этого ожидал Макс.

– Что-то ты не ровно дышишь по отношению ко мне, – произнес Макс, удобно устроившись на переднем сиденье. – Давненько так не было. Как дела?

– Ничего, нормально, – ровно ответил Алекс. – Как там в Нью-Йорке?

– Здорово, – сказал Макс, показав большой палец правой руки.

– А что приехал? Ты же вроде работал там, в университете… – Алекс говорил, с большим трудом скрывая внутреннее напряжение: в его словах было одновременно и любопытство, и изучение того, насколько основательно Макс освоился в США.

– Так мы едем? – прямо глядя в лобовое окно, ответил Макс.

– Да, – произнес Алекс, не ожидавший такого ответа от обычно податливого брата, и завел мотор. Минут через 10 они подъехали к ночному клубу «Опера»: двадцать красавиц по очереди извивались на маленькой сцене. Было шумно и накурено – здесь звучала громкая музыка, как раз то, что способствовало откровенному разговору двух зрелых мужчин и мешало записи их разговора.

Они уединились в отдельной комнате, открытые проемы дверей были зашторены, но в целях безопасности девушек никогда не запирались. Немногим из его знакомых могла в голову прийти мысль появиться здесь, еще меньше – тем, кто постоянно за ними следил: здесь работали представители отделов, следивших за порядком в обществе, проституцией и наркоторговлей, но не контрразведка. На столе быстро появились мясная закуска, свежее ассорти из фруктов и два крепких свежезаваренных кофе. Макс объяснил ему ситуацию, начав с неожиданного появления Аскара в его кабинете, опустив из разговора лишь «уроки выживания».

– Так что они хотят, чтобы я вел себя как коммерсант, который должен вытащить рубины из Таджикистана, а потом они от меня отстанут. – Эмоции Макс не сдерживал, много курил. Входивших к ним полураздетых девушек Алекс быстро отвел в сторону, заплатив 100 баксов завзалу, так что теперь им никто не мешал.

Алекс в течение получаса, почти не мигая, молча и внимательно слушал, прямо уставившись в Макса: его история разворачивалось рядом с ним вот уже в течение месяца, а ему, с его-то связями, ничего, совершенно ничего не было об этом известно! Теперь он пытался понять, какое к нему имеет отношение свистопляска спецслужб вокруг Макса, намеренно ли проваливались его дела, и кто дирижирует за сценой.

– Что собираешься делать? – спросил он.

– Я искал встречи с кем-то из своих, кто бы помог мне в этом. Я же совершенно ничего не смыслю в камнях, – ответил Макс. – Поможешь?

Алекс пригубил кофе и произнес:

– Надо подумать… Вику, без слов, надо вызволять оттуда, но лапы у них крепкие, поверь мне. Если все так, как ты говоришь, а я ничего не знаю об этом, то дело действительно исключительной важности. – Он рассуждал вслух, озвучивая свои мысли. Было видно, что он ещё не пришел к какому-то решению. Рубины, нет слов, были ему интересны, но, как учил его отец, «прежде чем войти, подумай, как выйти». С другой стороны, Макс мог просто преувеличить или приукрасить факты, хотя от состояния аффекта, если оно имело место, тот вроде бы отошел. Очевидно, что игра, куда привлекли Макса, имела под собой другую цель: им совершенно было наплевать, разбогатеет Макс или нет. Но он упомянул о войне, о возможной войне, которая стучалась к ним на порог, а в Ташкенте об этом пока вообще мало кто думал. Жизнь текла своим чередом, не так, конечно, просто, но с другой стороны, где в мире сейчас было просто?

Дождавшись, когда Макс выговорится, Алекс заказал напитки и стал расспрашивать его о жизни в Штатах, еще минут пятнадцать размышляя, стоит ли ему вмешиваться. Однозначно было то, что Макс мог оказать ему услугу в Нью-Йорке, куда Алекс решил ехать вместе с семьей. Услышанное еще более укрепило его в этой мысли. Теперь все надо было перепроверить.

– Мне надо подумать. Не отчаивайся. Созвонимся.

Они тепло попрощались. Алекс решил помочь Максу при условии, что это ему будет выгодно. А камни и знание Максом английского могли ему пригодиться: оставалось уговорить его участвовать в проектах, которые он сам готовил для работы в Нью-Йорке. Столица американского капитала могла незаметно и быстро проглотить те несколько миллионов, что были у Алекса. Подниматься там, среди акул мирового бизнеса, было непросто по той причине, что все, что можно было придумать и осуществить, в США уже имелось.

Нужно было найти что-то свое, а здесь Макс мог оказать ему неоценимую услугу. «Вряд ли он откажется, сколько он там имеет? Так…, надо бы уточнить, сколько имеет профессор американского университета, предложу чуть больше, без проблем. Да и когда такое было, чтобы отказывались от денег, приличных денег?» – размышлял Алекс. Практик до мозга костей, даже будучи загнанным обстоятельствами в угол, он думал только о деньгах и о том, как бы их преувеличить.