Текст книги "Цитадель Огня"

Автор книги: Марк Энтони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА 48

На следующий день хор не состоялся. Мастер Эрион сказал, что прежде чем начинать обсуждение ряда вопросов, необходимо провести исследования. Однако Тревис понимал истинную причину отмены хора. После эпизода с рунным камнем многие поддержали мастера Ларада, который считал, что Тревису не следовало разрешать его касаться. Слишком непредсказуемыми могли оказаться последствия. Если бы хор собрался, голоса этих мастеров прозвучали бы особенно настойчиво. Отменив его, Орагиен решил еще одну проблему: избежал споров или даже мятежа.

Близился закат, когда Эмпирей принес в келью поднос с легким ужином для Тревиса.

– Спасибо, – сказал Тревис.

На подносе лежали хлеб и мягкий сыр и стоял глиняный горшок с овощным супом.

Эмпирей улыбнулся и слегка поклонился. Всегда рад помочь.

Симпатичный юноша повернулся, чтобы уйти, но Тревис спросил:

– Как ты считаешь, Эмпирей, если ты можешь что-то сделать, обязан ли ты довести дело до конца?

Тревис поморщился, он и сам не понимал, что заставило его задать свой вопрос Эмпирею. Может быть, причина заключалась в спокойствии немого юноши. Тревис ему завидовал.

– Я вот о чем хотел спросить… если у тебя есть сила что-то сделать, правильно ли этого не делать?

Эмпирей не пошевелился, и Тревис даже испугался, что обидел его. Или юноша не понял его слов. Затем он шагнул вперед, поднял одну руку к горлу, а другую поднес к губам, его глаза широко раскрылись, словно он только что совершил неожиданное открытие. Слегка приоткрыв рот, юноша замахал руками. Потом он опустил руки и серьезно посмотрел на Тревиса. Мысль была очевидна: будь у меня голос, я бы пел.

На щеках Тревиса проступила краска стыда. Все совсем не так просто, хотелось ему сказать Эмпирею. Пение не может причинить людям вред. Однако Эмпирей уже выскользнул из кельи.

К тому моменту, когда Тревис закончил ужин, в окошко просочились сумерки, и келью залил серебристый свет, похожий на сияние рунного камня. Тревис выглянул в окно. До полнолуния оставалось совсем немного.

Неожиданно его охватило беспокойство. Хора сегодня не будет, но это вовсе не значит, что он должен сидеть в своей келье. Он вышел в коридор и вскоре оказался на большой спиральной лестнице. Ноги сами понесли его наверх.

Сначала он проходил мимо келий, где жили толкователи рун. Некоторые двери оставались приоткрытыми, и из них доносились обрывки разговоров. Однажды он услышал чей-то громкий голос:

– … невозможно. За долгие столетия мы многое забыли. Слишком многое. Нам не следует…

Тревис ускорил шаг, и сердитый голос остался далеко за спиной.

Постепенно в башне становилось все тише. Тревис поднялся выше уровня келий, где жили толкователи рун. Он проходил мимо дверей, перед которыми собрались холмики пыли. Сколько лет прошло с тех пор, как их в последний раз открывали? Годы? Десятилетия? Наверное, много больше.

Тревис остановился перед одной из таких дверей. Она ничем не отличалась от других – обычное серое дерево, без единой надписи или руны. Он взялся за бронзовую ручку, дверь была не заперта. Тревисом овладело любопытство, смешанное со стыдом. Он бросил смущенный взгляд на лестницу – пусто.

Любопытство победило.

Тогда Тревис толкнул дверь и вошел в келью. И сразу же задохнулся, нос и легкие мгновенно наполнила вековая пыль. Он заморгал, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте, но ничего не произошло. Даже если в комнате и имелось окно – а Тревис ничего не мог утверждать с определенностью, – ночь уже вступила в свои права, и снаружи свет не проникал в любом случае. Он собрался повернуться и уйти, но в последний момент передумал и тихо произнес одно слово:

– Лир.

Возникло мягкое свечение, источник которого находился над головой у Тревиса, и тени сразу отступили к углам клинообразной комнаты. Какая-то часть его сознания содрогнулась от такого проявления могущества. Однако из всех рун, которые ему когда-либо приходилось произносить, руна света считалась самой слабой и страшно ему нравилась. К тому же, в келье никого не было – значит никто не мог пострадать.

Теперь, когда в келье стало светло, он принялся ее разглядывать, однако не нашел ничего заслуживающего внимания – пустая койка и трехногий стул. Со вздохом он шагнул в коридор.

Тревис знал, что ему пора возвращаться в свою келью. Но скука, как это часто бывает, победила здравый смысл. Он поднялся еще на несколько ступенек вверх по лестнице и распахнул другую дверь. На сей раз он оказался в абсолютно пустом помещении, где мебели вообще не было – как и в трех следующих кельях.

Тревис прикрыл очередную дверь и оперся о нее спиной. Его охватило неожиданное разочарование. Что он надеялся найти в пустых заброшенных комнатах? Пожав плечами, Тревис стал спускаться к своей келье.

И вдруг остановился. Если бы не бледный свет, парящий у него над головой – который он забыл погасить, – Тревис ничего бы не заметил. Слабая тень, трещина в стене.

Но в этих стенах не бывает трещин, Тревис.

Он провел ладонью по гладкому камню. Пальцы приближались к тени – но коснулись лишь пустоты. Тревис стоял возле прохода в стене, вроде той арки, которая вела в зал с рунным камнем. Ему захотелось осмотреть арку, понять, как оптическая иллюзия скрывает ее, но в следующее мгновение он вошел внутрь и оказался в новом помещении.

Здесь нужды в свете не было, и Тревис погасил бледный мерцающий шар у себя над головой. Призрачное сияние озаряло комнату размером с три кельи. Как и во многих других помещениях башни, здесь царило запустение – пол покрывал густой слой пыли, со стен свисала паутина.

Тревис опустился на колени, чтобы осмотреть устилающие пол обломки камней. Сначала он решил, что осколки падали сверху, но, подняв голову, увидел такой же безупречный потолок, как и во всех остальных кельях башни. Так откуда же появился весь этот мусор?

Он поднял один из обломков и внимательно его оглядел. На его ладони лежала каменная рука, отбитая у кисти, больше его собственной, но хороших пропорций. Он перевернул каменную руку и почувствовал, как его охватывает трепет. На ладони кто-то вырезал символ. Нет, не символ. Руну, состоящую из трех пересекающихся линий.

Тревис хорошо знал эту руну. Зеркальное отображение той, что временами мерцала на его правой ладони. Руна рун. Символ повелителя рун.

Быстрый осмотр комнаты подтвердил его подозрения. Камни оказались осколками скульптуры. Когда-то здесь стояла статуя мужчины в развевающихся одеяниях. Черты его лица были четкими и суровыми, но в уголках рта таилась знающая улыбка, смягчившая жесткое выражение. Больше ничего особенного Тревис не заметил, если не считать, что он обнаружил все детали статуи – два глаза, два уха и две ноги. Однако чуть позже он сообразил, что нет второй руки. Возможно, исчезли и другие осколки.

Чепуха, Тревис. Конечно, все здесь. И тебе прекрасно известно, кто перед тобой.

Тревис поморщился, когда в его сознании вновь прозвучал голос Джека.

Кто скормил свою руку дракону, чтобы похитить тайну рун?

Тревис не уставал поражаться той легкости, с которой Джек продолжал поносить его, хотя сам он давно исчез. Но Джек не ошибся – Тревис знал, кого изображала статуя. В некотором смысле этого человека можно было назвать первым повелителем рун. Олриг, Старый Бог, получивший прозвище Похититель Знаний и укравший тайну рунного волшебства у драконов, а потом передавший его людям.

Но только не женщинам. Во всяком случае, Тревису не доводилось видеть женщин среди толкователей рун. А вот колдуний он знал. Почему? Быть может, у женщин больше здравого смысла.

Он вздохнул и посмотрел на свою руку.

– Возможно, тебе следовало сохранить свое знание в секрете, – пробормотал Тревис.

– Скажи мне, мастер Уайлдер, ты часто разговариваешь с разбитыми статуями?

Тревис резко обернулся, продолжая сжимать каменную руку. Горло перехватило, ноги налились свинцом.

– Мастер Ларад, я тебя не заметил. Извини. Наверное, мне не следовало сюда приходить, но…

Ларад вошел в комнату, и бледный свет упал на сеть шрамов, покрывавших его лицо.

– Значит, ты можешь восстановить статую?

Тревис вытаращил глаза. О чем Ларад говорит? Темноволосый толкователь рун показал на каменную руку и остальные осколки.

– Я имею в виду кусочки статуи нашего повелителя Олрига. Ты можешь восстановить разбитую статую?

В голосе Ларада слышалась горечь, которая, как показалось Тревису, к нему не относилась. Тем не менее интуиция подсказывала ему, что этот человек очень опасен. Тревис заговорил, тщательно подбирая слова.

– Пожалуй, я мог бы попытаться. Только нужны инструменты.

Ларад насмешливо фыркнул.

– Уверяю тебя, мастер Уайлдер, от них я бы такого не услышал. За все прошедшие годы никому из них ничего подобного даже в голову не пришло. – Ларад сделал несколько осторожных шагов, стараясь не наступать на осколки, а потом бросил на Тревиса пронзительный взгляд. – Скажи мне, мастер Уайлдер, ты знаешь, что человека может мучить скупость – когда речь идет о знаниях?

– В каком смысле? – поспешно спросил Тревис, но слова толкователя рун его заинтриговали и удивили.

– Ты, наверное, не поверишь, но так бывает. – Ларад наклонился, провел ладонью по каменной руке, а потом выпрямился и отряхнул пыль. – Многие Гроссмейстеры прошлого слишком любили накопленные ими знания. Они тщательно скрывали свои тайны, а потом умирали, не успев передать их ученикам и продолжая цепляться за свои открытия даже перед лицом смерти.

Он указал на осколки.

– На статую наложено заклятие, которое мне очень хотелось бы разгадать. Пять веков назад даже начинающий толкователь рун мог в одиночку решить столь простую задачу. Теперь она не под силу ни одному из мастеров башни. Впрочем, никто из них даже не пытался. – Он посмотрел в глаза Тревису. – Ты понимаешь, что я хочу сказать, мастер Уайлдер?

Как ни странно, Тревису показалось, что он понял.

– Толкователи рун сдались, они считают, что у них ничего не выйдет. Вообще.

– Да! Они похожи на человека, который умирает от жажды, пытаясь удержать в ладонях капли убегающей воды, когда рядом полный колодец – нужно только его выкопать.

– Так вот почему меня сюда призвали, не так ли? – осмелился спросить Тревис. – Чтобы я сделал то, на что они сами не осмеливаются?

Молчание Ларада послужило вполне убедительным ответом. Тревис посмотрел на руку Олрига. Ларад только что сообщил ему важную информацию, только Тревис не знал, как ею воспользоваться. Он провел пальцем левой руки по руне рун, начертанной на ладони статуи.

– Зачем ты пришел в Серую Башню, мастер Ларад? – неожиданно спросил Тревис.

Лицо толкователя рун замкнулось. Сначала Тревису показалось, что на нем промелькнул гнев, но потом он понял, что за этим стоит нечто большее.

– Мне исполнилось двенадцать зим, когда толкователи рун пришли в мою деревню. – По губам Ларада скользнула невеселая улыбка. – В те дни к нашим собратьям относились с должным почтением, и никто не пытался забрасывать их камнями. Но и встречали без особой радости. И все же нескольких мальчиков подвергли испытанию, чтобы выяснить, нет ли у них таланта толкователя рун. Моя мать послала меня, поскольку продолжала чтить прежние обычаи – впрочем, отцу она ничего не сказала.

– И толкователи рун тебя выбрали, – негромко проговорил Тревис.

Ларад кивнул.

– Из всей деревни талант обнаружился только у меня. Моя мать была довольна, когда я показал ей знак, который толкователь рун написал чернилами у меня на руке. Но когда его увидел отец, им овладела ярость. Схватив нож, он закричал, что вырежет мне язык, чтобы я не мог произносить руны. Но мне не хотелось потерять язык, и тогда я получил это. – Ларад показал на многочисленные шрамы, покрывающие его лицо. – Ночью, после того как мать перевязала мои раны, я сбежал из дому. Кровь заливала глаза, я едва видел, куда иду, однако мне удалось отыскать лагерь, который толкователи рун разбили на окраине деревни. Один из них произнес руну исцеления и отвел меня в башню. С тех пор я здесь.

Пока Ларад вел свой рассказ, Тревис все крепче сжимал каменную руку. Он с трудом заставил себя разжать пальцы и наклонился, чтобы положить ее на пол, рядом с другими фрагментами статуи.

– А если бы ты скрыл свои способности? – спросил Тревис. – Если бы никто не узнал о них, и ты никогда бы их не использовал?

Ларад приподнял бровь:

– Разве это не привело бы меня к гибели? И разве подобная опасность не страшнее отцовского ножа?

Толкователь рун не стал дожидаться ответа. Он подошел к арке, которая была отчетливо видна из комнаты. Тревис шагнул вслед за Ларадом.

– Подожди, – попросил он, сам удивленный своим порывом. – Как ты узнал, что я здесь?

Ларад остановился и посмотрел на Тревиса непроницаемыми глазами.

– А я этого не знал, мастер Уайлдер.

А потом толкователь рун стремительно зашагал по ступенькам лестницы, и Тревис остался один, рядом с обломками каменной статуи почти забытого бога.

Несколько минут Тревис стоял неподвижно, а потом частицы головоломки сложились: теперь он знал, что ему следует делать, хотя даже мысль об этом ужасала. Орагиен вызвал его для того, чтобы он помог толкователям рун. Существовал только один путь. Он быстро покинул тайную комнату и начал спускаться по лестнице.

Тревис даже обрадовался бы, если бы кто-нибудь из толкователей рун столкнулся с ним на ступеньках, схватил за руку и спросил, что он тут делает, приказал бы вернуться, – но все мастера сидели в своих кельях. Тревис спустился до самого низа и довольно быстро нашел скрытую арку. Через несколько секунд он уже шагал по другой лестнице.

Ступеньки кончились. Тревис вошел в пещеру с шершавыми стенами, которая находилась под Серой Башней. Тусклый свет струился с потолка, озаряя парящий над полом камень.

Тревис решительно направился к рунному камню. Во рту пересохло, его трясло, но страх не остановил Тревиса. Воздух дрожал, казалось, сердце гулко колотилось в груди. Он остановился возле камня, и его взгляд пробежал по бесчисленным рунам, начертанным на поверхности. Какие знания, какое могущество они могли бы ему передать, если бы заговорили с ним?

Нет, Тревис. Эти знания тебе не нужны. Они необходимы толкователям рун. Они должны узнать их сами. Другого пути нет.

Он поднял обе руки, и после коротких колебаний опустил их на камень. Совсем нетрудно. Потом Тревис открыл свое сознание и, как по водоводу, позволил силе хлынуть в него, когда он произнес одно слово:

– Рет.

Противоестественная тишина, повисшая в воздухе, поглотила его голос. Гудение стихло, Тревис сделал вдох и почувствовал… ничего. Значит, у него нет никакой силы. Он повернулся, собираясь отойти от камня.

Послышался оглушительный треск.

Тревису показалось, что в его сознании прогремел удар грома. Он прижал руки к ушам, но его плоть была подобна папиросной бумаге. Вся поверхность рунного камня озарилась сине-серебристым сиянием, свет зазмеился по бороздам рун.

– Мастер Уайлдер! Нет!

Голос потонул в реве. Тревис отскочил назад, рунный камень вспыхнул, а затем потемнел. Через мгновение на пол посыпались осколки. Прошло несколько секунд, и все стихло. Тревис ощутил, как серые тени метнулись вперед. Перед ним возникла белая рука и сверкающие голубые глаза.

– Что ты сделал? Клянусь Олригом, что ты сделал?

Я только что всех спас, хотел сказать Тревис. Однако он даже не успел открыть рот, когда грубые руки схватили его и потащили прочь из пещеры, подальше от осколков рунного камня.

ГЛАВА 49

Грейс стояла на небольшом холме, под которым они разбили лагерь прошлой ночью, и наблюдала, как рассветные лучи солнца озаряют бескрайние равнины северной Толории. Горячие пальцы восточного ветра перебирали ее пепельные волосы. За спиной Грейс, у западного горизонта, на самом краю неба, сияла почти полная луна. Один день. У них остался всего один день.

Она услышала, как шуршит под сапогами сухая трава, и обернулась.

– Леди Грейс, что вы здесь делаете? Мне наконец удалось уговорить Даржа прилечь – он бодрствовал всю ночь. Если сейчас он проснется и увидит, что вас нет, то больше не заснет.

Грейс улыбнулась высокому светловолосому рыцарю, а потом ее взгляд вновь обратился на север.

– Я знаю, Бельтан. Мне нужно вернуться. Но мне хотелось проверить, видно ли отсюда Серую Башню.

Грейс услышала, как Бельтан подошел и остановился у нее за спиной.

– И вам удалось ее увидеть?

– Нет, пока нет, – со вздохом ответила она. Сильная рука легла ей на плечо.

– Мы его спасем, леди Грейс.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что мы должны.

Не поворачиваясь, Грейс кивнула, продолжая смотреть на угрюмые серые тени, парящие у северной линии горизонта точно грозовые тучи.

Когда они спустились с холма, оказалось, что Лирит, Эйрин и Тира уже встали. Женщины тихонько разговаривали, Лирит готовила завтрак, а Эйрин помогала Тире одевать куклу. Из-под одеяла раздавался храп. Грейс приложила палец к губам, и остальные улыбнулись в ответ. Потом она на цыпочках подошла к спящему Даржу и опустилась рядом с ним на колени.

– Сэр рыцарь, – тихонько позвала она, – пора вставать.

Грейс едва успела отпрянуть в сторону, когда Дарж резко сел, глядя на мир широко раскрытыми карими глазами. Он спал в доспехах, а его рука искала рукоять лежащего рядом меча.

– Что случилось, миледи? Разбойники? Дикий кабан? Драконы?

– Завтрак, – с усмешкой ответила Грейс. Дарж заморгал и вздохнул.

– Ах вот оно что, – пробормотал он.

– Пойдем, сэр рыцарь. Сюда.

Грейс взяла его за руку и помогла рыцарю встать – для этого ей пришлось приложить немало усилий. Дарж был плотным.

– Можешь не брать с собой меч. Им не слишком удобно намазывать масло на хлеб. Пусть уж лучше этим займется Лирит.

– Наверное, я стал совсем старым рыцарем, если мне необходима благородная леди, чтобы намазать маслом мой хлеб.

Теперь заморгала Грейс. Ворчание Даржа можно было принять за шутку. Однако резкие черты его лица оставались совершенно серьезными. Грейс прикрыла ладошкой рот, но не смогла удержаться от смеха. Остальные присоединились к ней, и даже на губах Тиры промелькнула короткая улыбка. Дарж лишь тяжело вздохнул.

Они даже рискнули разжечь небольшой костер, чтобы приготовить мэддок. Грейс с удовольствием потягивала горячую сладкую жидкость и чувствовала, как в нее вливается энергия. Теперь у нее хватит сил прожить этот долгий, последний перед полнолунием день.

Они не стали останавливаться в Ар-Толоре. На следующее утро после того, как отряд перешел Димдуорн, впереди возникли семь высоких башен, украшенных яркими знаменами: желтое на зеленом. Дарж и Бельтан направили своих коней к замку, но Грейс остановила их.

Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы объяснить, почему им не следует заезжать в замок. Во-первых, нельзя терять времени. Дни проходили быстро, до полнолуния осталось совсем немного. Однако имелись и другие причины.

– Лучше королеве Иволейне не знать, куда мы направляемся, – в конце концов заявила Грейс. – Да и наши мотивы я бы предпочла сохранить в тайне.

Грейс чувствовала, что темные глаза Лирит внимательно наблюдают за ней. Она еще не забыла, что именно Лирит подтвердила подозрения Грейс – колдуньи боятся Тревиса, которого они называли разбивателем рун.

Грейс облизнула губы.

– Уверена, что если кто-нибудь из вас захочет остановиться в Ар-Толоре, королева вас с удовольствием примет.

– Совершенно верно, – кивнула Лирит, усаживаясь в седло. Грейс облегченно вздохнула. Она была рада, что колдунья остается с ними. И постаралась не думать о том, что ей, возможно, придется приглядывать за Лирит.

В лиге от замка они наткнулись на одного из рыцарей Иволейны, и Грейс попросила его передать своей госпоже просьбу разрешить им проехать через ее владения. После этого Грейс ожидала, что их в любой момент остановят и препроводят в Ар-Толор. Однако им встречались лишь крестьяне, а вскоре после того, как замок исчез из виду, дорога и вовсе опустела.

Отряд без задержек продвигался по Толории, хотя и не так быстро, как хотелось бы Грейс. Лошади не машины – на них невозможно ехать день и ночь без отдыха и кормежки. Кроме того, Дарж и Бельтан тщательно выбирали маршрут, стараясь не попадать в такие места, где их могли окружить враги, как на Таррасском мосту.

Они не говорили о том, что произошло на мосту. Может быть, просто не возникало необходимости. Все видели ужасную смерть Меридара в опаляющих объятиях крондрима. А потом беспомощно наблюдали, как Дейнен принес свою жизнь в жертву ради спасения Тиры, с улыбкой на лице шагая по раскаленному камню.

Грейс часто прижимала к себе хрупкое тело девочки, когда они скакали по узким дорогам.

Вам удалось спасти Тиру. Ты знаешь, что предпочла бы такой исход общей гибели. В госпитале ты назвала бы подобный исход ничейным, и продолжала бы жить дальше.

По ночам Грейс лежала на спине и смотрела на низкую алую звезду, пульсирующую в небе у нее над головой, и мечтала оплакать Дейнена. Но слез не было, и она успела забыть, как выглядел мальчик.

Хотя они не теряли бдительности, им больше ни разу не довелось увидеть крондримов. Отряд углублялся на территорию Толории, а разведка доносила, что огневики стараются держаться поближе к переправам и горам.

– Или к границам, – сказал однажды вечером Бельтан, когда они разбили лагерь на берегу ручья.

– В каком смысле? – проворчал Дарж.

– Я и сам не очень понимаю. У меня возникло предположение, что крондримы что-то ищут. Или кого-то. И то, что они ищут, постоянно перемещается.

– Конечно, – сказала Эйрин, оторвавшись от починки своего платья. – Они выбрали самую простую тактику. Если ты хочешь найти то, что может оказаться где угодно и скорее всего перемещается, то лучше всего наблюдать за границами между владениями.

Разинув рот, Грейс уставилась на баронессу.

– Откуда ты знаешь, Эйрин?

Молодая женщина пожала плечами.

– Я воспитанница короля, Грейс. И я всегда обращала внимание на то, что происходило вокруг меня.

– Возможно, нам открылась тайна их перемещений, – задумчиво проговорила Лирит, глядя в пламя костра. – Однако мы не знаем, что они ищут.

Наступило молчание. Ни у кого не нашлось теории, которая объясняла бы происходящее.

Когда они вновь отправились в путь, Грейс стала наблюдать за Эйрин. Молодой женщине пришлось многое пережить за те месяцы, что прошли после Дня Среднезимья. Сначала она призвала на помощь Дух Природы, чтобы убить Леотана. Потом у нее на глазах погиб влюбленный в нее Гарф. Наконец, смерть настигла Меридара – и последним словом, слетевшим с его губ, было ее имя. В госпитале Грейс не раз видела, как впадали в ступор люди, пережившие гораздо меньше.

Но чем внимательнее присматривалась Грейс к баронессе, тем очевиднее становилось, что Эйрин сумела справиться со своими проблемами. Временами она казалась печальной и задумчивой, а иногда даже счастливой. В ней появилось спокойствие и достоинство, без самолюбования и заносчивости. Застенчивая и скрытная девушка, которая отправилась в трудное путешествие, осталась на восточном берегу Димдуорна. С моста сошла сильная и благородная молодая женщина.

Однажды вечером Грейс набралась смелости и спросила у Эйрин, что она думает о Меридаре.

Эйрин склонила голову, но потом подняла взгляд, и в ее сапфировых глазах отразился свет уходящего дня.

– Он умер за меня, Грейс. Я ни о чем его не просила и не хотела, чтобы он пожертвовал собой. Однако он погиб, и я уже не в силах что-либо изменить. Поэтому я должна быть сильной. Ради него. А если я не сумею, то какой смысл в его жертве?

Грейс попыталась что-то сказать, но поняла, что Эйрин совершенно права. Девушка повзрослела. Однако ей еще предстояло пройти долгий и трудный путь. Грейс вздохнула и обняла подругу. Да, лучшую подругу – в этом мире или на Земле. Эйрин обняла ее в ответ.

– Я люблю тебя, Грейс, я так тебя люблю.

Я тоже тебя люблю, хотелось сказать Грейс. Но у нее не хватило сил, поэтому она еще сильнее прижала к себе Эйрин.

Только на четвертый день после того, как пересекли Димдуорн, Лирит заговорила о том, что Грейс сделала на мосту.

Женщина из Толории заявила без всяких предисловий:

– Еще никто и никогда не использовал Дух Природы для плетений, подобных тому, что создала ты, сестра.

От неожиданности Грейс уронила нож, которым нарезала хлеб, и посмотрела на Лирит. Колдунья внимательно наблюдала за ней. Эйрин собирала цветы вместе с Тирой и, казалось, ничего не слышала.

– Ты о чем? – спокойно спросила Грейс.

Дарж и Бельтан отошли за хворостом для костра, и ветер мог донести до них лишь обрывки разговора.

Лицо Лирит оставалось невозмутимым, однако в ней чувствовалось напряжение.

– Лучшие из нас – и таких совсем немного – умеют взять несколько нитей Духа Природы и свить из них нечто новое. Это огромный талант, однако наши возможности ограничены. Мы можем заставить человека увидеть тень, которой не существует, или услышать голос, неуловимый для других. Все это полезные вещи, иногда они дают нужный результат, но речь идет лишь об иллюзиях.

Эйрин перестала рвать цветы – она внимательно слушала Лирит. Грейс застыла на месте, не в силах пошевелиться, словно высеченная из камня статуя. Тира беззвучно кружилась среди высокой травы.

– Я не понимаю, – наконец пробормотала Грейс. Губ Лирит коснулась быстрая улыбка.

– И я тоже. То, что ты сделала у реки, не было иллюзией, Грейс. Все получилось по-настоящему. Ты не пыталась плести нити, более того, едва их касалась. Тебе удалось создать нечто вроде сосуда, потом ты пропустила могущество реки через себя и направила воду на огневиков.

Грейс сжала рукоять ножа. Может быть, для Лирит такой способ кажется странным, но у нее не было другого выхода. Она не могла плести нити, поскольку нить ее собственной жизни, связанная с Духом Природы, уходила в тень. Чтобы добраться до Духа Природы, ей пришлось бы сначала пройти через тень.

В ее сознании пульсировало черное пятно, постоянно меняющее форму: мерцающие в темном пламени стены, зазубренные купола, пустые глаза окон, глядящие на нее с горных вершин. Нет – она не пойдет туда, куда тянется ее нить. Однажды ей удалось уцелеть; второй раз она не спасется.

– Вы мне помогли. – Грейс поняла, что произнесла эти слова только после того, как увидела удивленное выражение на лице Лирит. – Ты и Эйрин. Без вас… у меня бы ничего не получилось.

Лирит закрыла глаза, и выражение удивления исчезло.

– Да, источник силы находился не только в реке.

Грейс перевела взгляд на Эйрин, которая смотрела на них, забыв о цветах.

– У тебя кровь, Грейс. Ты порезалась, – сказала Эйрин. Грейс подняла руку. Лезвие задело палец, кровь текла тоненькой алой струйкой.

– Я принесу чистую тряпицу, – сказала Лирит. Больше о том, что произошло на берегу Димдуорна, они не разговаривали.

Три дня спустя – шесть после событий у моста – они завтракали у подножия холма. Светало, и маленький отряд приготовился продолжить путешествие.

Сложив остатки продуктов в седельные сумки Шандис, Грейс взяла пару фляжек и направилась к ручью. Над прозрачной водой склонились ветви ивы.

В тот момент, когда Грейс поняла, что у воды кто-то есть, было уже поздно. Человек мгновенно вскочил на ноги, в руке его сверкнул меч.

– Грейс!

Бельтан опустил клинок. Вода стекала с его светлых волос на обнаженные плечи.

Грейс поднесла руку к груди. Будь она грабителем, ее уже настигла бы смерть. Полезное напоминание. Бельтан добрый и благородный человек, и она успела забыть, что перед ней приверженец Ватриса, воин. Многочисленные шрамы на бледной коже напоминали о жестоких сражениях, в которых он принимал участие. Самым заметным из них был багровый рубец на боку – эту рану он получил во время Дня Среднезимья. Рана плохо зарубцевалась.

Грейс сообразила, что молчание затянулось.

– Извини, Бельтан. Я не хотела тебя напугать.

– Все в порядке. Вы были в тени, и я вас не заметил. – Он отвел влажные волосы со лба и наклонился, чтобы убрать меч в ножны.

Грейс нахмурилась. Испуг прошел, но ее продолжало что-то беспокоить. Бельтан вопросительно взглянул на нее.

– Что-то случилось?

Некоторое время она молча смотрела на него, а потом поняла. Ее имя. Дело в том, как он его произнес.

Грейс!

В видении, когда перед ее мысленным взором возник привязанный к камню возле Серой Башни Тревис, он повернулся и с тем же удивлением произнес ее имя. Грейс полагала, что Тревис не мог ее видеть и просто отчаянно звал на помощь. А что, если она ошиблась? И он действительно ее разглядел?

Вы были в тени, и я вас не заметил…

Больше Грейс не сомневалась. Да, все правильно – Тревис произнес ее имя, потому что увидел ее. Значит, остается только один вариант.

– Ты была там, Грейс, – пробормотала она. – Точнее, ты там будешь. Вот как он тебя увидел.

Бельтан с опаской посмотрел на нее.

– Леди Грейс, с вами все в порядке?

Она улыбнулась рыцарю.

– Мы успеем, Бельтан. Теперь я уверена. Я была там, возле камня. То есть, я там буду. И сумею помочь Тревису.

Бельтан улыбнулся в ответ.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Но если вы так считаете, значит, так тому и быть.

Впервые после событий возле моста у Грейс появилась надежда – настоящая надежда. Она со смехом обхватила широкие, мокрые плечи Бельтана, еще сильнее удивив рыцаря.