Текст книги "Тайны старого Петербурга"

Автор книги: Мария Жукова-Гладкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Мы обошли всю деревню, держась в зарослях. Мы с Васей были вооружены, Женя шел с пустыми руками и что-то непрерывно бормотал себе под нос.

Наконец мы оказались в кустах прямо напротив интересующего нас дома, примерно на расстоянии ста пятидесяти метров от него. Очертания строения и соседних с ним вырисовывались в полутьме темными громадами. Вася осветил землю у нас под ногами и кусты вокруг – и мы одновременно заметили синий лоскуток с мелкими оранжевыми цветочками, зацепившийся за одну из веток.

– Ольга Николаевна, – прошептала я.

Ваучская сегодня с утра надела ситцевый костюм именно такой расцветки – сарафан с накидкой.

Мы внимательно осмотрели землю: похоже, что Ольга Николаевна провела некоторое время в засаде. Но что случилось потом?!

– Ладно, я схожу к дому, – предложил Вася, – а вы отсюда прикрывайте. Марина, нож дай на всякий пожарный.

Жене стало еще хуже, когда он увидел, как мы ловко управляемся с оружием. Я осталась с автоматом. Пистолет был у Васи.

Вася двинулся к дому. Я поднесла к глазам бинокль и очень пожалела, что он – не ночного видения. Я могла лишь разглядеть темные очертания Васиной сутуловатой фигуры.

Наконец он открыл дверь и вошел в дом. Я видела в окнах свет фонарика. Наконец Вася вышел и направился к нам. Неожиданно остановился и махнул рукой, подзывая нас. Мы вышли из укрытия и присоединились к нему.

– Ну что? – спросила я.

– Пошли, сама посмотришь. Ничего. И дом не заперт.

На сдаче бутылок, хранящихся на этой даче, наверное, можно было бы сделать целое состояние. На столе стояли грязные тарелки и чашки. Пыли было много, но на полу – множество следов. Всяких и разных.

Мы прошлись по всем комнатам и не нашли ничего интересного. Мы даже не могли определить, возвращался ли сюда Андрей после их с Васей вылазки в город, во время которой Васю подстрелили.

– Что теперь? – спросил Женя.

– Эх, позвонить бы… – протянул Вася. – Может, они уже дома?

Женя опять заорал, что он из-за нас, идиотов, мотается неизвестно куда среди ночи. Мы что, до утра не могли подождать? Может, наши дед с бабкой просто подзадержались? Погода хорошая, погуляли, воздухом подышали. А мы: поехали, поехали!

Внезапно бывший осекся. Мы тоже насторожились. И услышали урчание мотора в темноте. Свет мощных фар прорезал тьму.

– Уходим! Быстро! – скомандовал Вася.

Машина уже поворачивала к крыльцу – через входную дверь не ускользнуть. Мы ринулись в дальнюю комнату, Вася рванул на себя раму, и она тут же поддалась. Мы выпрыгнули в огород. Женя, правда, взвыл у меня за спиной, неудачно приземлившись, я на него цыкнула, и мы понеслись к соседнему дому.

Участки разделяла живая изгородь. Кустики, правда, были невысокие; мы без труда пробрались между ними и залегли неподалеку от дома.

Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди: от страха, от прыжков, бега с препятствиями, хотя мы преодолели не больше пятидесяти метров. Мужчины лежали на земле по обеим сторонам от меня и также тяжело дышали. Женя еще и тихонечко поскуливал. Я испугалась, что его могут услышать в доме, где уже зажегся свет, правда, не в той комнате, через которую мы убегали. А окно-то за собой мы забыли прикрыть…

Я сказала об этом Васе. Художник ответил, мол, никто не догадается, что из дома кто-то только что спасался бегством. Помолчав, он добавил, что, наверное, следовало как-то укрыться в доме, чтобы послушать, о чем говорят. А может, нам как-нибудь обойти дом с другой стороны?

Женя молча замахал руками. Он был нам не товарищ.

– Иди к машине, – сказала я. – И жди нас там.

Бывший опять сказал, что я – сумасшедшая и он не понимает, как мог прожить со мной три года. Я тоже не понимала, как выдержала три года с ним. Но я его уже не слушала, направляясь вслед за Васей вдоль живой изгороди. Бывший сделал несколько шагов вслед за нами, потом махнул рукой и, чуть прихрамывая, пошел в другую сторону. Мы с Васей остались вдвоем, но, откровенно говоря, так мне было спокойнее.

К нашему великому сожалению, изгородь быстро закончилась. Следовало сделать выбор: или сидеть за самым ее краем и видеть лишь свет в окнах, или попытаться перебежками подобраться к дому и сесть под окном. Вася сказал, что он пойдет к дому и чтобы я его прикрывала – на всякий случай. Нам обоим туда соваться не стоит.

Из дома донесся трехэтажный мат.

– Сколько их там? – прошептала я.

Мы стали считать голоса и решили, что противников – четверо. Ерунда, если учесть, что мы неплохо вооружены.

– Я пошел, – сказал Вася и крепко поцеловал меня в губы, словно уходил на фронт.

Я осталась за кустами.

Я видела, как Вася сидит под окном, не прикрытый ничем, и прислушивается. Предполагаю, что слышал он немного, – следовало передислоцироваться к той части дома, где находилась дверь. Ночные посетители перебрались в какое-то помещение рядом с крыльцом. Вася уже собрался сделать именно то, что на его месте сделала бы я, но тут мы оба услышали еще одну приближающуюся машину.

Вася остался на месте. Бросил взгляд в мою сторону и пожал плечами. Я его отчетливо видела, он же меня – нет.

Как я поняла, из дома на крыльцо вышли те, кто только что заходил туда. Вновь прибывшие увидеть их здесь не ожидали. Беседу вели на повышенных тонах; в ночной тишине до меня долетало каждое слово, почти все – непечатные, так что особого смысла я не улавливала. Поняла я лишь одно: и те, и другие считали, что собеседникам в доме не место.

Вася решился все-таки выглянуть из-за угла, чтобы посмотреть, кто ведет эту милую беседу. Выглянув, он вернулся в исходное положение. Еще немного послушал. Затем снова выглянул и, подобно горному козлу, прыгающему по скалам, перелетел через грядки и снова оказался рядом со мной, за живой изгородью. Беседа у крыльца продолжалась. Страсти накалялись.

– Ну? – прошептала я.

– Ругаются, – пожал плечами Вася.

– Что не поделили? – спросила я.

Вася пожал плечами и вместо ответа спросил:

– Что будем делать?

Я предложила еще немного подождать: может, что и проясним для себя.

Ждать пришлось недолго. Вновь прибывшие, пожалуй, поняли, что не правы – хотя бы потому, что кто-то успел занять дом до них. Они загрузились в свою машину и отбыли. Четверо первых (или вторых, если считать нас первыми) вернулись с гоготом в дом. У кого-то из них затренькал сотовый телефон.

Мужчина с сотовым отчитывался о только что состоявшейся встрече. Разговаривая, он приблизился к окну, под которым только что сидел Вася. Как хорошо, что художник вовремя покинул свой пост! По словам молодца, приезжали люди Могильщика. Мы с Васей переглянулись. Мы не знали клички Валерия Павловича, между собой называли его Боровичком, но он вполне мог подойти под это «погоняло».

Зачем Валерий Павлович посылал сюда своих людей? За художником Андреем? Ведь мы же сами (вернее, Вася) сказали ему, что Андрей должен находиться в этом доме. Значит, его уже увезли другие? Кстати, а не замешан ли во всем этом Костя? С какой это радости дюжие молодцы, род деятельности которых сомнений не вызывает, занимают его дачу?

Василий принялся защищать друга, правда, на этот раз говорил менее уверенно, чем раньше.

Отчитавшись, молодец с сотовым отошел от окна, и его место тотчас же занял другой – тот тоже стал отчитываться о произошедшем. У них что, разные боссы? Странно как-то. Два отчета об одном и том же. Или работают на двух хозяев одновременно?

Потом один из четверки покинул дом – это мы поняли по скрипу входной двери – и направился к дощатому туалету, возвышавшемуся недалеко от того места, где расположились мы. Ах, какой культурный. Не желает под кустик. Переглянувшись, мы с Васей стали потихонечку отходить подальше от дома – чем черт не шутит. Вдруг захочется мужику заглянуть за живую изгородь? Я бросила взгляд на часы – без одной минуты двенадцать.

Когда молодой человек открывал дверь туалета уже изнутри, вдалеке вновь послышался шум мотора. Парень застыл на месте, прислушиваясь. Мы, конечно, тоже. Фары опять приближались к дому. Молодец выругался. Судя по всему, ему очень хотелось узнать, кого это еще черти несут. Нам тоже хотелось бы это знать. Я молила бога, чтобы только не Женя, – может, решил поинтересоваться, что с нами. Маловероятно, конечно, но вдруг?

Парень, стоявший у раскрытой двери дощатого домика, решил на всякий случай в него вернуться. Он стал наблюдать за домом сквозь щелочку. Мы же сидели, как две полевые мышки, стараясь даже не дышать.

Мы не могли определить, что за машина приехала на этот раз. Вася успел только прошептать:

– Нет, не «девятка». Джип скорее всего.

В следующее мгновение из дома вышли трое ребят. И тут прогремел взрыв. Я не успела ничего сообразить. Вася рухнул на меня, закрывая своим телом. Вокруг нас взлетали комья земли и какие-то камешки; в ушах гремело и грохотало.

Потом я почувствовала жар.

Дом превратился в столб пламени.

Где-то в деревне раздались крики выбежавших на улицу людей. Вася, лежавший на мне, зашевелился и спросил, как я. Я поинтересовалась, в порядке ли он сам.

– Да вроде живой, – ответил художник, стряхивая с себя комья земли. – Давай сматываться.

Мы уже встали, чтобы двинуться к лесу, по краю которого собирались добраться до Жениной машины, но тут услышали стон, доносившийся из-под обломков сортира. Переглянувшись, мы направились на помощь раненому парню.

Со стороны деревни никто к нам не бежал. Наверное, хозяева домов, стоявших в центре, решили, что огонь до них не дойдет, – если и распространится, то на пустые дома рядом с пылающим.

Искры и горящие доски разлетались во все стороны. Огонь вполне мог захватить и остатки туалета.

– Марина, сиди тут! – крикнул Вася и бросился к куче пока еще не загоревшихся досок, под которыми шевелился человек.

Вася принялся разбирать доски, но я видела, что он находится в опасной близости от огня, а ведь в него недавно стреляли, и рана его еще не зажила. Ой! Горящая щепка чуть не упала ему на спину. Я бросилась на помощь.

В общем, с парнем ничего страшного не случилось. Просто все доски разом рухнули на него. Испуг, шок, но никаких серьезных телесных повреждений, только царапины и занозы.

На пару с Васей мы справились довольно быстро. Подхватив парня под руки, мы потащили его за собой, в направлении леса. Он стонал и что-то бормотал, потом вспомнил Славку, Серегу и громко заплакал. Вася остановился и врезал молодцу по физиономии. Это немного помогло. Плакать он стал потише, а ногами передвигать побыстрее.

Тут нас наконец заметили. Перед нами стоял мужик с поленом в руке. Он хотел что-то сказать, но, увидев висевший у меня на шее автомат и нож в Васиной руке, промолчал и побежал к горящему дому, то и дело оглядываясь на нас.

Затем встретилась женщина с ведром. Завидев нас, она принялась усиленно креститься. Шагов через двадцать мы уже завернули в лес и скрылись среди густых зарослей. Тут мы немного перевели дух. Немного отдышавшись, подняли головы и посмотрели в сторону пожарища. Дом догорал, огонь на соседние не перекинулся: было безветренно, да и строения все-таки располагались довольно далеко одно от другого. Это не дачный кооператив, где у каждого по шесть соток, а деревня с обширными участками рядом с каждым домом. В зареве пожарища можно было различить некоторые лица. Народ что-то бурно обсуждал, не предпринимая никаких решительных действий.

– Слушай, а машина та отъехала? – неожиданно спросил Вася.

– Наверное, – пожала я плечами. – Не идиоты же они.

– А ты слышала, как отъезжали?

Мне, естественно, было не до того.

Парень, лежавший между нами, теперь поминал мамочку. И тут у него на боку запищал сотовый телефон. Парень никак не отреагировал, зато оживились мы с Васей. Художник снял трубку с ремня молодца. Писк прекратился.

Вася попросил молодого человека соединить его с нашей квартирой. Продолжая всхлипывать, парень объяснил, на что следует нажимать.

Ольга Николаевна домой вернулась. Ивана Петровича взяли в плен. Нас просили больше нигде не задерживаться. О деталях – дома.

Легко сказать.

Мы с Васей снова подхватили так окончательно и не пришедшего в себя парня и стали пробираться по лесу к тому месту на противоположной стороне деревни, где мы оставили машину и где нас должен был ждать Женя. Парень по-прежнему что-то бормотал. Теперь его поддерживал только Вася. Я несла снаряжение – автомат на шее, рядом с биноклем, пистолет за поясом. У Васи оставался лишь нож.

Наконец мы добрались до тех кустов, за которыми нас должен был ждать Женя. Машины на месте не оказалось.

– Ты уверен, что это здесь? – спросила я у Васи.

Он кивнул, указывая на две молоденькие березки, служившие ему ориентиром. Я их тоже вспомнила. И вот как раз те кусты. К сожалению, фонарик мы потеряли.

Словно в помощь нам из-за туч выплыла полная луна и осветила местность. Следы шин отчетливо виднелись на примятой траве.

– Ну и сволочь же твой бывший, – заметил Вася. – Не понимаю, Маринка, как такая баба, как ты, за этого козла могла замуж выйти?

Теперь я тоже это не совсем понимала (можно было и другого подыскать, чтобы избавиться от родительской опеки), как не понимала и того, как мы теперь доберемся до дома. Следующая электричка – только утром.

Мы снова опустились на траву. Радовало только то, что спасенный парень понемногу приходил в себя. Вася дружески похлопал молодца по спине и спросил, как его зовут.

– Алик, – ответил тот.

– А меня – Вася. А это – Марина Сергеевна.

Представление по имени-отчеству в той обстановке, в которой мы знакомились, показалось мне нелепым, и я расхохоталась. Смеялась я так заразительно, что вскоре мы все трое с хохотом катались по траве.

Когда мы наконец пришли в себя, Алик поинтересовался, кто мы такие.

– Да вот, просто проходили мимо, – неопределенно ответил Вася. – Увидели, как тебя завалило, решили помочь. Ведь ближнему помогать надо, так?

– Так, – сказал Алик, внимательно нас разглядывая.

Наверное, ему не каждый день приходилось видеть проходящих мимо женщин с автоматами на шее.

– Вы на машине? – спросил Алик.

– Были на машине, – ответил Вася. – Видишь следы? Но машина тю-тю.

– А… – протянул наш новый знакомый. – А наша, наверное, вместе с домом взорвалась.

– Наверное, – кивнул Вася.

Послушал бы кто наши разговоры при полной луне.

– Какие будут предложения? – спросил Вася.

– Может, позаимствуем у кого тачку? – предложил Алик. – При виде нас, то есть вас… – Он кивнул на висящий у меня на шее автомат.

– Не годится, – покачал головой Вася. – Мы люди законопослушные.

Алик расхохотался, услышав Васин ответ. Прислушался. Опять несло какую-то машину. Не сговариваясь, мы нырнули в ближайшие кусты.

Вглядываясь в темноту, Вася шепотом сообщил, что, пожалуй, это «девятка». Алик с ним согласился.

– Твоего совесть замучила? – прошипел Вася.

Алик спросил, о чем речь. Вася вкратце обрисовал ситуацию.

Фары осветили местность. Вася первым поднялся из кустов и пошел навстречу машине; он во всю глотку орал, что Женя сволочь и мерзавец. И тут из Жениной машины вылезли двое незнакомых мужчин со стволами наперевес и дали очередь по безоружному Васе. Художник рухнул на землю.

Я раньше не знала, что во мне живет зверь. Издав воинственный клич, подобный тому, который издает рысь, бросаясь в атаку, я сорвала с шеи оружие. Я палила до тех пор, пока не кончились патроны. Потом воцарилась мертвая тишина, от которой звенело в ушах.

Затем до меня донеслись крики людей, но они кричали в деревне. Где-то вдалеке промелькнул голубой огонек милицейской мигалки.

А дальше уже действовал Алик. Он до сих пор тихо сидел в кустах, а тут вскочил, схватил меня за руку и потащил к машине. Закинув меня, точно мешок, на заднее сиденье, Алик прыгнул за руль и подал назад. Резко развернулся и погнал, не разбирая дороги.

Я не знаю, была ли за нами погоня. Впрочем, кто мог за нами гнаться? Менты, пожалуй, не успели сообразить, куда мы умчались. Да и какая техника у сельских стражей порядка?

Значит, в деревне есть телефон, значит, их кто-то вызвал? Но станут ли менты гоняться за вооруженными преступниками, каковыми нас, наверное, считают? Я надеялась, что они ограничатся расследованием причин пожара.

– Ты как, Марина? – спросил Алик, выжимавший из «девятки» все, на что та была способна.

Я заметила дырки в лобовом стекле, потом осознала, что до сих пор сжимаю в руках автомат. И тут до меня дошло, что Васи больше нет…

Я зарыдала и никак не могла успокоиться.

Теперь пришел черед Алика приводить меня в чувство. Он свернул на какую-то проселочную дорогу и остановился. Перебрался на заднее сиденье, обнял меня и прижал к груди. Алик пытался объяснить, что Васе все равно уже ничем не помочь и что сам Вася хотел бы, чтобы спаслась я, но я все равно рыдала.

Потом мы снова тронулись в путь. Перед этим Алик куда-то выбросил мой автомат. Наконец потом мы остановились и вылезли из машины, прихватив с собой сумку с термосом, из которого Алик поил меня горячим чаем. Несколько минут спустя Алик каким-то образом отключил сигнализацию «Жигулей», стоявших у какого-то пятиэтажного дома. Миновав несколько улиц, Алик снова остановился и спросил, где я живу. Бросив машину в одном из старых дворов на Петроградской, он повел меня к нашему дому. Я поняла, что мой спутник неплохо знает район.

И вот мы наконец звоним в нашу квартиру.

Анна Николаевна и Ольга Николаевна еще не ложились. Сережку сморило, но сейчас он поднялся и, увидев меня, раскрыл рот. Кот вышел, лениво потягиваясь. Ольга Николаевна помогла мне раздеться, потом уговорила принять душ. Алик же спросил, нет ли у нас чего-нибудь выпить.

Анна Николаевна налила чего-то крепкого ему, а потом мне. Я ничего не соображала, продолжала рыдать и вспоминать Васю. Алик что-то говорил старушкам Ваучским и Сережке, но я не разбирала слов. Ольга Николаевна довела меня до кровати и укрыла, как ребенка.

Я мгновенно провалилась в сон.

Глава 11

4 июля, суббота

Всю ночь мне снились кошмары, я даже вскрикивала. Кто-то меня укрывал и гладил по волосам. Я рыдала и снова засыпала. И снова меня преследовали во сне какие-то чудовища, которые гнались за мной по пятам, а я отстреливалась, отстреливалась, пока не кончились патроны. Я должна была спасать Сережку, Васю, Ивана Петровича, Ольгу Николаевну и Анну Николаевну… Они все почему-то стояли за моей спиной, безоружные и неспособные защищаться. А я орала: «Убью вас всех, гадов!» – и вдруг у меня в руках появился новый автомат, и я снова стреляла, пока не кончились патроны. А потом мы убегали от этих чудовищ по каким-то ухабинам и лабиринтам, меняли машины, и я сама сидела за рулем, мигом научилась водить машину. А затем мы, наконец, убежали от врагов – и я погрузилась в глубокий сон. Но это было уже утром.

Я проснулась. Меня трясли за плечи Ольга Николаевна и Сережка.

– Мама, вставай!

– Мариночка, уже первый час! Тебе же на работу сегодня.

Голова раскалывалась. Подушка была еще влажной от слез. Ночная рубашка и волосы взмокли от пота. Простыня сбилась в какой-то ком, наверное, я металась во сне. Я провела ладонью по глазам и села на кровати. Откинула со лба мокрые растрепанные волосы.

Сережка смотрел на меня с беспокойством. Кот прыгнул на постель, прошелся вокруг меня и удалился. Ольга Николаевна покачала головой. Потом сказала, что пойдет сварит мне кофе, а я должна была побыстрее привести себя в порядок. Легко сказать – в порядок! До порядка было очень и очень далеко, и я сомневалась, что смогу когда-нибудь оправиться после событий прошедшей ночи. Я никогда не стреляла в людей. Вообще никогда не стреляла ни во что живое. Только в тире. А вчера…

И тут я вспомнила Васю и зарыдала. Сережка обнял меня своими худыми ручонками и покрепче прижался ко мне.

В комнате появилась Анна Николаевна. Увидев эту сцену, она тяжело опустилась рядом с нами на кровать.

– Ты все сделала правильно, Марина, – сказала она. – Ты молодец. Не переживай так. Инстинкт самосохранения – один из человеческих инстинктов. И не только человеческих.

О чем она говорит? Откуда она может знать, что случилось вчера в той проклятой деревне? Ведь Ольги же Николаевны с нами не было. И тут я вспомнила про Алика. И поинтересовалась, где он.

Анна Николаевна сказала, что молодой человек уже уехал, но оставил свои телефоны и просил меня с ним связаться, когда буду в состоянии. Сегодня утром, когда сестры Ваучские кормили его завтраком и поили кофе, он вкратце рассказал о том, что случилось ночью. Рассказал про взрыв, про то, как мы с Васей спасли его, про бегство моего бывшего, про приезд каких-то бандитов, убийство Васи, про то, как я расстреляла негодяев, и про гонку по пересеченной местности. Алик восторгался моим мужеством, но просил обязательно мне передать, чтобы я молчала о случившемся.

– Но Вася… – пролепетала я.

– Васе мы уже ничем не поможем, – вздохнула Анна Николаевна. – Этот Алик прав. Нужно было спасать себя. Забудь про Васю, Марина. Царство ему небесное. – Анна Николаевна опять вздохнула и перекрестилась. – Свечку за упокой его души потом сходим поставим. Он ведь сам туда поехал. Его интересовала судьба товарища.

– Но… – открыла рот я.

Мне популярно объяснили, что следует думать о сыне и о себе, – я еще молодая и мне жить и жить. А если те мерзавцы, что взорвали дом с живыми людьми и стреляли в идущего им навстречу безоружного Васю, прознают про то, что именно я была в той деревне ночью, видела их, пристрелила их товарищей, мне не поздоровится. Как может не поздоровиться и моему сыну, и соседям. Так что мне следовало забыть о случившемся, по крайней мере помалкивать.

И тут я вспомнила про Ивана Петровича. Где он и что с ним?

Ольга Николаевна зашла в нашу с Сережкой комнату с подносом и положила его мне на колени. «Дожили, Марина Сергеевна, – подумала я, – завтрак в постель подают». Только не совсем при тех обстоятельствах, при которых хотелось бы его таким образом получить.

Ольга Николаевна уселась на стул и рассказала о своих вчерашних похождениях.

Они с Иваном Петровичем, как заправские разведчики, для начала обошли деревню кругом, потом по нарисованному Васей плану вычислили дом. Мы прошедшей ночью правильно определили место, где находилась Ольга Николаевна: именно из тех кустов они с Иваном Петровичем наблюдали за домом.

Вначале в доме были трое парней. Минут через десять после того, как Иван Петрович и Ольга Николаевна заняли свой пост в кустах, к дому подъехала еще одна машина и из нее вышла вторая троица. Судя по разговору на повышенных тонах, ни те, ни другие не ожидали этой встречи, но знакомы были. Потом все стали названивать по сотовым телефонам. После чего двое парней куда-то уехали (из какой группировки, Ольга Николаевна сказать не могла) и вскоре вернулись, груженные авоськами, в которых что-то позвякивало.

Перед выездом в деревню Ольга Николаевна с Иваном Петровичем тщательно изучили сделанные Васей копии рисунков, переданных Валерию Павловичу, – «портреты» тех орлов, которые забрали у них с Андреем гробы. Вернувшись домой, младшая Ваучская еще раз с ними сверилась. Днем в доме находился один из тех, что заходили в мансарду за гробами, правда, из какой он троицы, Ольга Николаевна тоже сказать не могла, но ей показалось, что он из тех, что подъехали позже.

Старики задумались: что делать? Иван Петрович предложил сбегать в сельмаг, прикупить бутылочку какой-нибудь бормотухи и представиться местным алкашом (дядя Ваня эту роль мог сыграть великолепно), забежавшим в гости к художнику, с которым он на днях познакомился. Ольга Николаевна махнула рукой, разрешая соседу действовать на его усмотрение. Они решили, что Ольга Николаевна останется в кустах – наблюдать за развитием событий. Окончательное место встречи назначили на автобусной остановке, откуда ехать к железнодорожной станции.

Иван Петрович быстренько сбегал за бутылочкой и двинулся к нужному дому со стороны деревни, чтобы не вызывать ни у кого подозрений. Выглядел он достойно: поношенные штаны, рубаха расстегнута до середины груди, взъерошенные седые волосы, на ногах – войлочные домашние тапочки. Именно в них дядя Ваня отправился за город. Ноги у него давно болели, мог он носить далеко не всякую обувь.

Деда приняли в доме и долго оттуда не выпускали. Ольга Николаевна уже подумывала, не сыграть ли роль разгневанной жены, пришедшей за пьяницей-мужем с намерением вернуть его в семью? Но тут дверь распахнулась, и появились двое молодых соколов, подпиравших Ивана Петровича с обеих сторон. Дядя Ваня с трудом передвигал ноги. Ольга Николаевна не смогла определить, то ли он был пьян, то ли еще что с ним случилось, но какой-то он был не такой, заторможенный, вялый… Его повели к одной из двух машин и затолкали внутрь. Потом эта машина уехала. Вторая осталась.

Я спросила, что за машина и сумела ли Ольга Николаевна запомнить номера. Она рассмотрела только цифры уехавшей, а марку, конечно, определить не смогла.

– Иностранная, – заявила Ольга Николаевна. – Точно не наша. Большая такая. Больше обычной. И расписана по бокам. Ну там, то ли цветочки, то ли еще что…

– Джип, – подал голос Сережка. – Баба Оля, давайте вечером к «Жар-птице» сходим? С другой стороны, где стоянка. Вы эту машину узнаете? Ну… или похожую?

– Узнаю, – кивнула Ольга Николаевна.

На том и порешили. Оставалось только определиться, к кому мы будем обращаться за помощью в поисках Ивана Петровича.

По-моему, ответ был однозначным: к Алику, хотя Ольга Николаевна его днем в доме не видела. Скорее всего он знает, где сейчас находится наш сосед. Или в состоянии это выяснить – по идее, это его приятели увезли дядю Ваню в неизвестном направлении. Все-таки мы прошедшей ночью такое пережили… Мы с Васей спасли Алика, а он меня вывез с поля боя… Обращаться к Валерию Павловичу не очень хотелось. Странный тип. Своих собственных охранников велел выбросить, а в чужих так просто стреляет: я не сомневалась, что приятелей Алика убили люди Валерия Павловича. Приехали в деревню (за Андреем – ведь мы же сами сообщили Боровичку, где жил художник), а тут неизвестные (вернее, им известные) дом заняли. И художника нет. Пока Алик и его компания перед своими боссами отчитывались, люди Валерия Павловича шефу позвонили и получили вполне определенный приказ. Алику крупно повезло, и он должен быть благодарен мне за спасение живота своего.

К тому же судьба художника Андрея нам неизвестна. Как раз узнаем у Алика. И хорошо бы каким-то образом прощупать почву и на предмет третьего художника, Кости. Он пригласил к себе пожить эти бандитские рожи? Или они без спросу? Хотя, с другой стороны, зачем нам проявлять лишнюю инициативу? Любопытство может быть наказуемо… И что нам даст эта информация? Васю-то ведь все равно не вернешь…

Я спросила у старушек Ваучских, говорили ли они Алику, зачем мы с Васей отправились в деревню. Старушки кивнули. Алик как раз спрашивал.

– Влезла ты, мама, в войну бандитских группировок, – неожиданно заявил мой сын.

Ребенок, похоже, лучше нас всех разобрался в ситуации и разложил все по полочкам. По мнению моего сына, нам следовало в первую очередь выяснить, под кем ходит Алик. И от этого плясать. Ведь шеф Алика явно воюет с Валерием Павловичем. Дом взорвали люди Валерия Павловича, папу, кстати, тоже они могли забрать. А Иван Петрович – у врагов Валерия Павловича, которые и свистнули гробы с оружием из мансарды.

Как сказал мой сын, следовало определиться, с кем мы – с Валерием Павловичем или с его врагами, представителем которых являлся Алик. И вообще, должны ли мы брать чью-то сторону? Мне, например, хотелось просто схватиться за голову. И в любом случае не хотелось связываться с Валерием Павловичем. Ведь он, несомненно, собирался использовать нас в своих корыстных интересах. Как я предполагала, он хотел найти своих «обидчиков», отомстить им и остаться на занимаемой им раньше территории. Станет он за нас заступаться? Больно мы ему нужны. Но Алик и компания – тоже не подарки…

– Вообще лучше бы этих бандитов никогда в жизни не видеть, – заявила Ольга Николаевна. – Но нам нужно вернуть Ивана Петровича. Ну и твоего папу тоже, наверное. – Она посмотрела на Сережку. – Давайте думать – как.

– Но они же у разных группировок! – заорал ребенок.

Мне хотелось стукнуться лбом о стену и отключиться.

Но я предложила позвонить Жене. Что там с ним в самом деле? Может, он давно вернулся, а мы зря кипятимся. Я чувствовала себя виноватой, потому что вытащила его из дома на ночь глядя. И его машину мы где-то бросили. Я только не помнила, где именно. Надо будет спросить у Алика. А пока выяснить, как там Женя.

Сережка пошел звонить. Папы дома не оказалось. На работе – тоже.

Самую мудрую мысль высказала Анна Николаевна – наверное, как самая старшая в нашей квартире. Она сказала:

– Пусть эти бандиты воюют между собой и хоть все друг друга перестреляют. А мы – сами по себе. И действуем только в своих интересах. Примыкаем к тому, кто может быть выгоден нам на данном этапе. В дальнейшем можем сменить цвета. Мариночка сегодня вечером, как вернется с работы, позвонит этому Алику, которому она жизнь спасла, и скажет, чтобы помог найти соседа. В крайнем случае в милицию обратимся – к этому отцу твоего ученика, Марина. А Валерию Павловичу скажем, что Сережкин папа пропал. Пусть его возвращает, хотя бы в качестве компенсации за моральный ущерб, понесенный нами от его молодцев. Я тебя правильно поняла, Сережа? Дядя Ваня – у дяди Алика и группы товарищей, а папа – у Валерия Павловича?

Сережка кивнул и добавил, что «группа товарищей», судя по рассказу Ольги Николаевны, тоже не едина – она, похоже, состоит из представителей двух дружественных (или относительно дружественных) кланов. Я подумала, что этих бандитов сам черт не разберет.

– А нам вообще-то клады искать надо, – как ни в чем не бывало продолжала Анна Николаевна. – Нам не до бандитских войн.

При упоминании о кладах я посмотрела на печь в углу и на зияющий тайник и снова заревела, вспомнив Васю. Сережка куда-то убежал и тут же вернулся с расписанной плиткой – по типу тех, которыми была выложена печь.

Вот она, память о Васе. Он все-таки успел расписать одну плитку. Теперь я всегда буду смотреть на нее и думать о нем… Ну почему, ну почему все хорошие мужики гибнут, а сволочи остаются?

– Марина, тебе собираться пора, – напомнила Ольга Николаевна. – Машина за тобой во сколько придет? В три, если не ошибаюсь?

Я кивнула. Самолет компании «Эйр Франс» из Парижа прилетает в половине четвертого. Именно на нем должен прибыть француз, собирающийся то ли покупать, то ли арендовать живой товар у Стрельцова. С этим месье Боку я должна буду работать в ближайшие дни. Стрельцов сказал, что встречать месье поеду я и какой-то представитель «Жар-птицы», а хозяева познакомятся с дорогим гостем уже вечером.