Текст книги "Принц с опасной родословной"

Автор книги: Мария Жукова-Гладкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 10

– Кого еще черти несут? – спросила Татьяна.

– У тебя не дом, а проходной двор, – заметил Стас.

– Юля, мне пойти с тобой? – предложил Гриша.

– Сидите все здесь, причем тихо, – велела я и отправилась открывать.

В глазок увидела совершенно незнакомого молодого человека в бейсболке с длинным козырьком – хотя до лета еще далеко и она явно не по погоде. На бейсболке выделялись буквы «LUCK».[8]8
  Удача(англ.) (прим. автора).


[Закрыть]

– Кто? – спросила.

– Курьерская служба «Удача», – ответил приятный молодой голос. – Пакет для Смирновой Юлии Владиславовны.

Дверь я открыла. Молодой человек с милой улыбкой протянул мне большой полиэтиленовый пакет из какого-то магазина, верх которого был заклеен липучкой так, что внутрь не заглянуть, ее не отлепив. «Но по весу – не бомба, – подумала я. – На ощупь – не бумаги, не кассеты, не дискеты, не диски».

– Распишитесь, пожалуйста. – Парень сунул мне бланк.

Я расписалась. Он пожелал мне удачи от фирмы и от себя лично и быстро побежал вниз по лестнице. Я закрыла дверь и с несколько обалделым видом вернулась в комнату.

– Ну открывай же быстрее, – поторопила меня Татьяна. Интересно же, что тебе прислали. – Мои гости слышали все, что говорили мы с курьером.

Я отлепила липучку и сунула нос в пакет. Я ожидала увидеть все, что угодно, но только не женское нижнее белье.

В пакете лежало два гарнитура – черный и белый, причем совершенно разные. Белый ассоциировался с невинностью: наденешь – и все, что следует закрыть, будет закрыто. Никаких «завлекушек», ничего «этакого». Черный же, наоборот, подходил для куртизанки или этакой стервозной, все видевшей опытной женщины, причем любящей в сексе изюминку. М-да.

В пакете также лежала визитка, выполненная типографским способом. Надпись на ней, сделанная красивым «рукописным» шрифтом, гласила: «На память о нашей незабываемой встрече. Благодарю за доставленное удовольствие». Подписи не было, вместо нее на визитке была изображена ящерица.

Пока я приходила в себя, Татьяна, быстро взглянув на текст визитки и хмыкнув, забрала у меня из рук белье и стала рассматривать.

– Похоже, и размер твой, – сказала она через пару минут. Мужчины за все время не проронили ни звука, тут впервые рот открыл Стас.

– Юль, примерь, а мы с Гришей оценим.

Гриша кашлянул.

– Неужели ты увидишь что-нибудь новое? – удивленно повернулся к нему Стас.

– Он после четырех лет воздержания, – напомнила я. Пахоменко покраснел и стал собираться домой, несмотря на наши с Татьяной уговоры остаться. Он нам все рассказал, если узнает что-то еще, позвонит.

– Вот, смутил мужика, – сказала Татьяна соседу, когда я закрыла за Гришей дверь.

– А что такого? – удивился он.

– Приятно, что в наших рядах еще остались приличные мужчины, которые не могут себе позволить смотреть на полуобнаженную малознакомую женщину, – вздохнула Татьяна. – Может, все-таки заняться им? Как считаешь, Юля?

– Этот мужчина явно никогда не дарил женщинам нижнее белье, – заметил Стас. – Значит, не понимает всей прелести прелюдии… Таня, ищи другого.

– Ты что этим хочешь сказать? – Мы с Татьяной одновременно повернулись к соседу.

– Белье женщине должен покупать мужчина. Кого что больше возбуждает, – продолжал Стас.

Он, как я понимаю, из нас был самым опытным в любовных делах. И вообще это его профессия, у нас же с Татьяной – хобби. И то только по взаимному согласию и только с вполне определенными партнерами. С теми, кто нравится. Хотя если вспомнить мой последний сексуальный опыт…

Стас сообщил, что получает большое удовольствие от покупки белья, причем для каждой женщины – своего. И представляет, как она в нем будет выглядеть…

– Женщина должна по подарку понять, что мужчина от нее хочет, – разглагольствовал продвинутый Стас, просвещая нас, несколько отставших от жизни. – Это же так интересно! Может, человек чего-то хочет – на подсознательном уровне, и не может это выразить словами, а покупая белье – своим выбором говорит об этом. Приходишь к женщине с таким вот гарнитурчиком – и она сразу же твоя. Все мои бабы таяли, когда я им бельишко дарил.

– Ты не забывай, сколько твоим бабам лет, – заметила я.

– А тебе сколько лет? Не четырнадцать же. И какое значение тут имеет возраст? А ну живо примерь подарочки. Как раз и сообразим, что от тебя мужик хочет и что он о тебе думает.

Я решила, что мне лучше все-таки удалиться и в самом деле примерить гарнитурчики. Стаса я как мужика не воспринимаю, он мне вроде брата. Что его стесняться? И просто хотелось их примерить…

Когда вернулась в комнату в беленьком, Стас с Татьяной уже орали друг на друга, вот только из-за чего спорили, я понять не смогла. Или это Стас Татьяну воспитывает?

При виде меня оба умолкли.

– Ты знаешь, Юля… – первым открыл рот Стас. – Этот мужчина считает тебя невинной…

– И размер точно твой, – опять удивилась Татьяна. – Сидит как влитой.

– Чего ты удивляешься? – повернулся к ней Стас. – Если знаешь тело – с размером белья не ошибешься. Джинсы я бы бабе покупать не стал. А вот бельишко… тут прикидываешь, вспоминаешь… ну и… Ни разу не ошибся.

Выслушав Стаса, я погрузилась в глубокие размышления и снова оставила компанию, чтобы теперь уже переодеться в черное. Хорошо. Я согласна со Стасом: белье женщине должен покупать мужчина, но как его выбирал Ящер? В «Крестах» есть тюремный магазин, но в нем торгуют продуктами, может, и предлагаются какие-то промтовары, но уж точно не женское белье. И навряд ли он мог вызвать представителя магазина с товаром для выбора – даже с его связями. Тем более его самого никто бы не стал вывозить в магазин. Поручил кому-то? Но кто мог знать мой размер?!

Или это не Ящер? Но тогда кто? Кто под него косит?

Когда я вошла в большую комнату в черном, Стас заявил, что в нем я ему нравлюсь гораздо больше и этот гарнитурчик больше соответствует моей сути. Татьяна с соседом согласилась и велела мне на встречи с мужчинами надевать именно черное.

– Юлька, а тебе это один человек прислал? – Стас кивнул на пустой пакет, валяющийся в комнате.

– Вроде да.

– Странно. Или он в тебе не разобрался… – сказала Татьяна.

– Или считает Юлю невинно-порочной. Или нежно-развратной.

– Как такое может быть? – удивилась я.

– А вот такое у него о тебе сложилось впечатление. С одной стороны, ты – девочка-ромашка, а с другой – этакая оторва… А вообще-то правильно. В тебе как раз сочетаются белое и черное, причем очень удачно.

– Спасибо, дорогой сосед.

– Это ты не меня благодари. А мужику ты определенно понравилась. И он, я бы тебе сказал… все-таки в тебе разобрался. Ладно, дамы, пошел я к своему постояльцу, – Стас со вздохом поднялся. – Сейчас дам ему пару рыбок, чтобы ночью спал, и сам на боковую.

Услышав про рыбок, мой кот издал вопль, требуя своего очередного ужина, по-моему, пятого за сегодняшний вечер.

* * *

Когда я уже собиралась спать – где-то в половине второго ночи, – раздался телефонный звонок. АОН номер не определил. Кто-то по сотовому?

– Алло! – сказала я слегка настороженно.

– Не спишь еще? – промурлыкал тихий мужской голос в трубку.

– Я – человек творческий, ложусь поздно, – ответила я. Сердце почему-то начало судорожно биться в груди. Голос я этот по телефону слышала впервые, но легкая хрипотца показалась знакомой…

– Меня ты, конечно, не узнала, – продолжал он.

Теперь я была просто уверена, кто звонит.

– Догадалась, – ответила я. – Спасибо за подарки. Размер точно подошел.

На другом конце усмехнулись.

– Что тебе больше понравилось? – спросил Ящер. – Белый или черный?

– Оба. А, по твоему мнению, который мне больше подойдет?

– Оба, – хохотнул Ящер на другом конце. – Буду рад видеть тебя и в том, и в другом. Не желаешь ли меня навестить?

– Если пригласишь…

– Я приглашаю, – серьезно сказал он. – У тебя есть такая возможность? Я имею в виду прийти ночью – так, как ты приходила.

Вот об этом-то я и не подумала… Но прошла один раз, пройду и второй.

– Постараюсь найти, – сказала я Ящеру.

– Так это был не твой «канал»? Ты не свои связи использовала?

– Нет, для меня организовали эту… этот поход.

– Ты можешь снова обратиться к тому человеку?

– Для организации встречи с тобой? Нет. – Я представила выражение лица Ивана Захаровича, если скажу ему, что хочу теперь на свидание к Ящеру…

– Почему? – спросил Астахов.

– Встречу мне организовывал Сухоруков. Как мне стало известно, вы с ним… как бы поточнее выразиться…

– Не надо выражаться. Я лучше тебя знаю, как мы друг к другу относимся, – голос Ящера стал резким, тон изменился. – Так, я больше не могу с тобой разговаривать. Пока.

Я не успела ничего сказать: он отключил связь. Опять какой-нибудь ночной шмон? Или… он звонил узнать, на кого я работаю? Ведь в ту ночь хотели убить его… Кто-то пронес в тюрьму пистолет… И я – подруга Сергея, пусть и бывшая, но Ящер-то вполне может считать, что у нас с ним – любовь-морковь… И мог выяснить, как я пробивалась к Сереге… А Серега пристрелил человека Ящера или, по крайней мере, того, кто чем-то обязан Ящеру… Я хвалебные передачи об инициативах Сухорукова снимаю, а за освобождение Астахова не борюсь. Во влипла. И ведь на этот раз к Ивану Захаровичу за помощью не побежишь.

* * *

Но это оказался не последний звонок в ту ночь. Только я опустила голову на подушку, прикидывая, как скоро мне удастся заснуть и не поработать ли с часок, пока глаза не станут слипаться, как телефон зазвонил опять и опять АОН не определил номер. Я была уверена, что это Ящер. Наверное, тогда он в самом деле не мог больше разговаривать – ведь не из дома же звонил. И его резкий тон был совсем не связан со мной и моими словами…

Я радостно бросилась к аппарату и с улыбкой в голосе проворковала:

– Да? Я еще не сплю…

– Я помню, что ты поздно ложишься, – сказал Сергей.

С трудом сдержалась, чтобы не пройтись по его матушке, – только из уважения к Анне Павловне. Она не виновата, что у нее получился такой урод.

– Чего надо? – рявкнула.

– Значит, ждала кого-то другого? Быстро же ты, Юленька.

– Ты, недоносок… Да я из-за тебя…

– Юля, я звоню извиниться, – он, видимо, взял себя в руки. – Я не мог поступить иначе.

– Что ты имеешь в виду? – решила я уточнить.

– Все. Меня заставили так поступить. Обещали освобождение.

– Ты – идиот, ты хоть понимаешь, что наделал?! Если раньше у тебя был хоть какой-то шанс получить оправдательный приговор, теперь его нет вообще! Пойдешь на строгача и без вариантов. Я что, зря тут пороги все обивала, Сухорукову на мозги капала? Еще бы чуть-чуть – и ты бы вышел! А ты…

– Юля, послушай меня, у меня больше не будет возможности позвонить. Ты не знаешь, какие мне пришлось приложить усилия…

– Давай к делу. Не трать время. Кто тебя заставил? И что именно сделать?

– Подставить тебя. Юля, я поэтому тебе звоню! Юля, прости меня, но я не мог поступить иначе. Юлька, будь осторожна! Никуда не лезь! Подключи всех своих знакомых из органов, из ГУИНа. Они тебе поверят. Всем говори, что тебя не было в «Крестах» и быть не могло. Контролеры подтвердят, что не было. Они же тогда сами подставятся. Ну ты понимаешь. Юлька, я… Юля, я очень виноват!

– Кто тебя заставил? – повторила я, делая ударения на каждом слове.

– Юля, я не могу тебе все объяснить. Я… Мне нужно заканчивать разговор. Юленька, я тебя очень люблю! Юленька, дорогая моя! Не думай обо мне плохо!

И этот тоже отключил связь.

Я опустилась на пуфик в коридоре почти что в состоянии прострации. Что произошло в ту злосчастную ночь? Как завязаны Сухоруков, Ящер и Серега? Почему Сухоруков организовал мне это свидание или, скажем, посещение «Крестов» в ту ночь? Ведь раньше он не оказывал мне содействия в этом плане, а ведь знал, как я пробивалась к Сергею. Связь с сотрудником, как я поняла, у него давно. Тот числится на работе в ГУИНе, а на самом деле трудится на Сухорукова. Мог провести меня и месяц назад, и два, но Сухоруков послал меня именно в эту ночь… Какую гадость Иван Захарович замыслил на этот раз?

И что мне делать теперь? Ясно одно: нужно каким-то образом снова пройти в «Кресты» ночью и поговорить с Сергеем и Ящером. Получить как можно больше информации. Ради спасения собственной шкуры, которая у меня одна. И, если быть честной самой с собой, мне снова хотелось отдаться Ящеру…

Отто Дитрих фон Винклер-Линзенхофф вспоминал, как занимался любовью с русскими женщинами. Ни одна немка с ними не сравнится. И почему-то у них у всех – или встречавшихся на пути барона – желание возникало в самых неожиданных местах.

С Тамарой он новыми глазами посмотрел на свой родовой замок под Мангеймом, и на дом под Мюнхеном, и на свой головной офис в Мюнхене, и на эту маленькую аптеку из принадлежащей ему сети… Какие желания возникали у Тамары при виде подземелья, винного погреба, искусственной лианы – бредовой идеи дизайнера, как барон считал раньше, – и интимного закутка! Без Тамары он никогда бы и не заглянул туда… Тамара только касалась его – и Отто Дитрих был в экстазе. Такого у него никогда не случалось с немками.

Знала бы мама… Но мама и так называла всех русских проститутками.

Последней была Светлана. Ее мама никогда не видела. И со Светланой – деловые отношения. Но…

Как она прыгнула на стиральную машину! Он никогда не занимался любовью на стиральной машине, даже с прислугой. А в России… Светлане захотелось – и все тут. Немедленно! Она сорвала с себя одежду, потом с него… А как это возбуждало! Какой темперамент!

А потом она спокойно говорила о деле – будто бы ничего и не произошло между ними. И они поехали решать общий вопрос. Чтобы разойтись по разным партнерам.

Но ведь сейчас Светлана свободна? Хотя эти русские женщины любят ездить за мужчинами на каторгу. Если, конечно, этого мужчину отправят на каторгу… У них в России вообще все непонятно с преступностью. Раньше барон считал, что за железным занавесом по улицам бродят медведи, теперь ряд западных средств массовой информации утверждает, что медведей заменили киллеры. Они бродят. Отто Дитрих медведя видел – на Дворцовой площади, дал ему на мед. Киллеров не видел – или они не представлялись. Видел только труп.

Зачем он отпустил Тамару? Почему позволил себя уговорить?! И вот ее больше нет…

Но есть Светлана. И есть Юлия. С Юлией, правда, еще предстоит познакомиться.

Глава 11

Поскольку заснуть все равно не удавалось, а снотворное я не принимаю принципиально, села за компьютер и часика два потрудилась. Это никогда не помешает. Будильник поставила в кастрюлю на одиннадцать: так он звонит громче, да и кот к одиннадцати уже явно проголодается. Тем более для него звонок будильника – сигнал к выделению желудочного сока. Как все-таки хорошо, что мне не надо на работу к девяти! Вот только завтра, то есть сегодня, день сдачи статьи в «Невские новости», правда, это нужно сделать до двух. Если встану в одиннадцать, успею в редакцию. А до вечера мы с Пашкой какой-нибудь сюжетец снимем. Чтоб в нашем городе да без убийства?

Утром встала с больной головой, быстро перекусила, накормила кота до отвала (он добровольно ушел с кухни, хотя мясо еще оставалось) и поехала в здание, где располагаются офисы нашего холдинга.

Охранник, как и принято у охранников, разгадывал кроссворд. На очереди лежал сборник анекдотов.

– Привет, Юля! – поздоровался он и сообщил, что меня с самого утра домогается некая активная дамочка, которая, поняв, что я должна появиться «где-то до двух», как ей неопределенно заявили в офисе, сказала, что будет ждать меня в ближайшем пивбаре, куда и просила меня прибыть, как только появлюсь.

Большая часть таких домогающихся, как я поняла уже после первых месяцев журналистской работы, нуждается в помощи психиатра (как и звонящих в милицию), хотя, признаю, иногда встречаются очень ценные информаторы. Работа журналиста, как я давно решила, напоминает работу золотоискателя. Нужно промыть огромное количество песка, чтобы выбрать оттуда золотые крупинки.

Охранник же, сообщив про дамочку, которая, как выяснилось, произвела на него большое впечатление (а он, сидя у нас на вахте, уже многого насмотрелся, и его трудно чем-то удивить), поинтересовался, как я насчет спутников Нептуна. Могу проконсультировать или как?

– А что, приходили еще и их ищущие? – уточнила я. – Или прилетевшие оттуда?

Оказалось, нужно для кроссворда. У меня с ними тоже было не очень, а вот со змеями (которые охранника также интересовали) полный порядок. Сказывалось проживание по соседству. Я тут же назвала ему ядовитую из пяти букв, четвертая «з» (гюрза). Охранник с большим удивлением узнал от меня, что среди змей встречаются и живородящие. Раньше он всегда думал, что все змеи только яйцекладущие. Я, правда, тоже так думала, пока не познакомилась с определенными особями лично. Но я не стала объяснять охраннику, что на моей лестничной площадке обитают даже две особи, вывоз которых запрещен из тех стран, где они встречаются. Таких красавиц можно вывезти только через обмен с зоопарком или каким-нибудь научно-исследовательским институтом, специализирующимся по этой теме. Но нашего человека такой ерундой не остановишь. Таня, обожающая путешествия (и тратящая на них большую часть своих доходов), привезла. Как – вопрос другой. Но не она первая, не она последняя. Если на рынке есть спрос – наши талантливые челноки доставят кого угодно. Немецкому барону, наверное, было бы интересно и, главное, познавательно сопроводить наших людей в разные страны. Даже если он в них раньше и бывал, посмотрел бы другими глазами, под новым углом зрения. А потом описал бы в своем очередном шедевре.

Про пингвина тоже рассказывать не стала. Ему еще целый день дежурить. В смысле охраннику, хотя Хрюша у нас на вахте смотрелся бы неплохо. По крайней мере, оригинально.

Вместо этого я решила поподробнее расспросить охранника о женщине.

– Сколько ей лет? – уточнила я.

– Где-то двадцать пять, – пожал плечами охранник. – Узнаешь ее сразу: внешность суки. И еще – ярко-рыжая. Юль, ты лучше встреться с ней…

– Так плохо было?

– Хуже, чем ты думаешь, – вздохнул мужчина. – Эта, по-моему, не успокоится, пока до тебя не доберется.

– Ничего, я ее успокою.

«Если бы это была единственная сука, встретившаяся на моем тернистом журналистском пути», – вздохнула я про себя.

Сдала Виктории Семеновне текст, получила ЦУ, а также сообщение о том, что Пашка дожидается меня в пивбаре. Значит, мне в любом случае туда.

Я поняла, что охранник был прав, как только вошла в питейное заведение. Некая рыжая бестия читала воспитательную речь бармену. Отчитывала его за недолив и показывала, как надо наливать пиво в кружку. По-моему, бармен был уже готов совершить над рыжей насилие, причем этой самой кружкой, или утопить в пиве. Меня он встретил как блудную дочь, наконец вернувшуюся в лоно семьи.

– Юля, тут к тебе люди пришли! Давно тебя дожидаются! – закричал он не своим голосом. Потом обратился непосредственно к рыжей: – Дама, вот – Юлия Смирнова. Вам к ней.

Пашка, завидев меня, извлек телекамеру из чехла и вопросительно на меня посмотрел. Я кивнула. Судя по первому впечатлению и уже услышанному, съемка может понадобиться как доказательство в суде.

«Даме» в самом деле на вид было не больше двадцати пяти. Ярко-рыжие волосы дополнялись веснушками по всему лицу и глазами какого-то странного цвета – карими с желтизной. Или это волосы с веснушками отсвечивают? Одета она была во все зеленое. Правда, рыжим зеленый цвет обычно идет, но тут, по-моему, неправильно был подобран оттенок. Следовало бы потемнее, в особенности если учесть пышные формы красотки.

Рыжая одним прыжком пересекла расстояние от стойки бара до входа, у которого застыла я, и вцепилась мне в руку мертвой хваткой.

– Вы обязательно должны написать о том, как тут обманывают клиентов! – завопила она. Бармен закатил глаза. – Я обращусь в Общество защиты прав потребителей! Я буду жаловаться! Я буду судиться! Я выведу вас всех на чистую воду! Так! – вдруг прищурилась рыжая и вперила руки в боки. – Это же ваш охранник меня сюда направил? Когда я спросила, где тут поблизости можно выпить. Вы с ними заодно? Вы тоже обманываете простых граждан? А я-то, дура, думала: пойду к журналистам, расскажу им все, как есть. Они помогут мне защитить мои права. А вы, оказывается…

– Насчет защиты прав следует обращаться к юристам, – сказала я невозмутимо. Меня всегда поражает особенность наших людей: часто по вопросам, с которыми во всех цивилизованных странах люди идут к юристам, у нас идут к журналистам. Конечно, я по мере возможности стараюсь помочь, но возможно-то далеко не всегда, да и таким сукам не хочется. Кроме них, есть масса граждан, не способных пробить лбом стену. Рыжая же, по-моему, могла где угодно пройтись подобно урагану. – Кратко изложите суть проблемы, которая вас ко мне привела.

Я подхватила рыжую под локоток и вывела ее на солнечный свет, там, пока она еще не совсем очухалась от моего ровного тона (он обычно хорошо действует на вопящих дамочек), я подтащила ее к ближайшей скамейке, усадила и приказала:

– Начинайте!

Пашка, как я заметила, выполз следом и пристроился неподалеку. Рыжая его вроде бы не замечала. Или только пока? Такие могут и камеру разбить. Незаметно для рыжей я включила диктофон в сумочке.

– Вы должны… – открыла рот рыжая.

– У вас кого-то убили, а милиция не желает искать убийц?

– Нет.

– У вас что-то украли, а милиция не ищет украденное?

– Нет.

– Требуют взятку?

– Нет. Наоборот.

Я уставилась на рыжую большими круглыми глазами.

– Они вам сами хотят заплатить? – спросила я и подумала: «Хотя это неудивительно».

– Они все сделали правильно, – пояснила рыжая мне. – Ему место только в тюрьме. И я хочу, чтобы его не выпускали. Я готова им заплатить, чтобы они этого не делали. И хочу, чтобы вы выступили посредницей. Я должна уже сегодня побеспокоиться о своем будущем. Он должен сидеть в тюрьме!

Я сказала себе: «Юля, возьми себя в руки» – и приказала себе продолжать говорить ровным тоном – следовало помнить: рядом со мной неуравновешенный человек, чтобы не сказать хуже.

– Вы вообще кто? – спросила я.

– Света, – сказала рыжая.

Я попросила назвать имя, фамилию и отчество. На всякий случай. Она оказалась Светланой Александровной Ковальчук. «Фамилия знакомая», – подумала я, правда, Свету раньше никогда не встречала. Ее забыть невозможно.

– А посадили кого? – задала я следующий вопрос.

– Мужа, – ответила рыжая.

– Вашего?

Рыжая задумалась.

– Не совсем, – выдала наконец.

– Человек или женат на вас, или не женат, – сказала я ровным тоном. – Третьего варианта быть не может.

– Ну как же? – искренне удивилась Света. – Он ни на ком не женат.

«После общения с тобой это неудивительно», – опять подумала я, но вслух ничего комментировать не стала. А Света продолжала пояснения. Оказалось, мужчина, о котором идет речь, завлек бедную Светочку ложными обещаниями, она вступила с ним в интимные отношения, потому что он обещал на ней жениться, но обманул. Светочка страдает. Мужчине была выдана весьма колоритная и, главное, разнообразная характеристика: мерзавец, подонок, негодяй, сволочь, развратник, хам, грубиян, пьяница.

– И как я могла с ним связаться? – сокрушалась рыжая. – Это же такой позор на нашу семью! У нас семья интеллигентная – и этот мужлан! Мама говорила мне: ты только посмотри на его бандитскую рожу! Ему же с кистенем под забором стоять! И где были мои глаза? Где они были?!

– Он осужден? – вклинилась я в поток речей интеллигентки, использующей в описании слова, которые приличной женщине (даже не интеллигентке) знать не положено. Их я опускаю – редактор все равно вычеркнет.

– Нет еще! Нет! Я ходила к следователю! Я ходила в милицию! Сколько раз я была в районном отделении! И в своем, и у этого негодяя! Сколько раз я была в прокуратуре! Я объясняла им, как они могут скоординировать свою работу, чтобы воздействовать на этого негодяя большими силами! Но участковый ничего не делает. Вы представляете, как безобразно работает наша милиция? Вы знаете, о чем думают эти участковые?

Я догадывалась, что о чем угодно, но только не о рыжей и ее мужике (или он даже не ее? И что с ним делать-то? Может, он решил в тюрьме от нее спрятаться?), но свое мнение вслух высказывать не стала. Более того, я подозревала, что несчастные участковые теперь специально не будут появляться в свои часы приема и предпочтут лучше пачками строчить объяснительные, чем встречаться с рыжей.

– Я требовала дать ему максимальный срок! – продолжала Светка. – Чтобы он никогда не смог обмануть ни одну другую женщину! Как жаль, что у нас отменили смертную казнь! Я даже написала в Совет Европы и в Международный суд ООН. Почему Совет Европы суется в дела нашей страны? У нас свои традиции, а эти европейцы и тем более американцы вечно лезут куда их не просят.

Я не стала пояснить, что смертная казнь у нас, в общем-то, не отменена, просто на нее наложен мораторий. Да мне пока и не давали вставить ни слова. Рыжая в мельчайших подробностях поведала, как высказала свое мнение о деятельности Совета Европы самому Совету Европы в письменном виде. Нечего унифицировать законодательства разных стран. Разные страны – разные порядки. У них – Запад, у нас – Восток. И вообще у нас давно пора в Уголовный кодекс включить статью о принудительной кастрации. Я хотела вклиниться в поток речи, но у меня опять ничего не получилось. Рыжая вспомнила папу (своего), который поведал ей про «экспертизу уровня защиты прав личности», которую Совет Европы проводил у нас. И кто их только сюда пустил? Сидели бы в своем Страсбурге или хотя бы шлялись по своим Европам, а то полезли туда, где их не ждали. Но рыжая это дело просто так не оставит. Она намерена бороться не только за свои права, но и за всех несчастных женщин, совратителям которых место только у расстрельной стенки.

Наконец мне все-таки удалось вклиниться в поток возмущений и дальнейших планов, и я уточнила, получила ли рыжая ответы на свои послания. Мне было просто любопытно – во-первых; во-вторых, я подумала, что неплохо будет дать сюжетец об инициативах рыжей. Народу может понравиться. И народ вполне может пойти по ее стопам. Интересно будет узнать реакцию международных организаций на поток писем от наших людей. МВФ не даст очередной кредит? Или, наоборот, даст? И не кредит, а просто бабки, чтобы такие Светочки оставили ООН в покое.

– Пока нет, – гневно ответила дама. – Копаются они что-то долго.

Но она обещала написать им снова. Закидать их письмами!

«Так что они пришлют киллера, чтобы убить тебя, – подумала я, – несмотря на все моратории».

– Кстати, а на каком языке вы им пишете? – уточнила на всякий случай.

– На русском, конечно! Они обязаны учить русский язык. Вы знаете, сколько человек в мире говорят на русском? Пусть учат. Вон турки – заговорили по-русски. Я была прошлым летом в Турции. Все говорят. А эти в своем Страсбурге? Я и в Гаагу писала, я успела вам сказать? Международный суд в Гааге находится. Что такое Голландия? Тьфу! По сравнению с Россией. Кто они такие? А замашки… Нам тут свои порядки устанавливать вздумали, а русский учить не хотят. Я им Маяковского процитировала. Вы любите Маяковского? Настоящий революционный поэт.

– Это в смысле «Я русский бы выучил только за то…»? – уточнила я, тихо шизея.

– Да.

– Вы уверены, что они знают, кто такой Ленин? Сейчас ведь даже наши школьники не все знают.

– Мой сын знает, – объявила рыжая. – У нас дедушка – твердокаменный ленинец. И я – член КПРФ. И мой мальчик будет вступать в октябрята и пионеры, а не болтаться по улицам с наркоманами и рецидивистами.

– Мысль вообще-то мудрая, – вынуждена была признать я. Когда росла я, девочки, сидя за школьной партой, не мечтали стать женами олигархов или просто моделями.

Я спросила даму, не осталось ли у нее дома копий писем в Совет Европы и Международный суд ООН.

– Остались, – заявила рыжая и добавила: – Теперь подумываю написать в Совет Безопасности ООН, Конгресс США и лично президенту.

– Президенту США? – уточнила я. Рыжая кивнула.

– Что именно вы от них от всех хотите? – уточнила я, уже потеряв нить ее рассказа.

– Ну от кого что, – отчеканила рыжая и уже собралась мне это объяснять, но я решила вернуться к мужчине, с которого все началось.

И тут рыжая Светка, можно сказать, убила меня наповал.

– Я у вас вот что хотела спросить: можно ли привлечь его за изнасилование, если он обещал на мне жениться, но обманул?

– Нет. Это не образует состава преступления изнасилования. Как и вступление в половое сношение путем ложного обещания оказать какую-либо услугу, например…

– В милиции мне то же самое сказали, – вздохнула Светка. – И в прокуратуре. А что такое «сексуальное мошенничество»?

Я не была уверена, что в наших кодексах есть точное определение, и дала его своими словами: ложное обещание предоставить какие-либо выгоды за вступление в половое сношение. Но в любом случае сексуальное мошенничество опять же не образует состава преступления изнасилования.

– Но, если я вас правильно поняла, он уже сидит? – уточнила я у рыжей.

– Да, за убийство, – кивнула она. – Но это он правильно ее убил. По той шалаве петля давно плакала.

– Он задушил женщину?

– Нет, он ее ножом, – небрежно сказала рыжая. – И недавно. Вначале она его у меня увела. Причем хорошего мужчину бросила. Мужчина ко мне приходил, мы вместе думали, как нам вернуть свое. Мужчина и посоветовал мне обратиться в международные инстанции. И адреса дал. Я написала, мы стали ждать ответов. Но тут Славка ее ножом пырнул.

Сочетание состава преступления и имени навело меня кое на какие мысли. Да и кто мог дать адреса международных инстанций и посоветовать в них обратиться, кроме как чокнутый немецкий барон, Отто Дитрих как-там-его, вылечившийся от аэрофобии в нашем поезде?

– Как зовут мужчину, о котором идет речь?

Мое предположение оказалось верным: Ящер променял рыжую Светку на модель Тамару. Более того, Светка каким-то образом успела познакомиться с немецким бароном, как выяснилось, приезжавшим в Россию, чтобы вырвать Тамару из цепких объятий Ящера. Но Тамара не пожелала из них вырываться.

– Дура! Вот дура! – сокрушалась рыжая. – Уехала бы с немцем – осталась бы жива. Такой мужчина! Баронессой бы стала, ненормальная! И Славка бы ко мне вернулся – и ни в какие «Кресты» его бы не упекли.

Мне было бы просто интересно узнать у Ящера, что он предпочел бы. Может, как-нибудь спрошу при встрече. Если моя встреча с ним состоится.

– А почему вы не занялись бароном? – полюбопытствовала я.

– Я чужих мужчин не увожу, – с гордостью заявила рыжая.

– Но он же вроде сейчас ничей. Можно брать.

– У меня высокие нравственные принципы, – отчеканила рыжая.

Я подумала, что ее разговор со мной можно демонстрировать в передаче, посвященной тяжелому журналистскому труду. Смотрите, уважаемые зрители и читатели, кто шляется по редакциям и с кем приходится общаться журналистам.