Текст книги "Легенда о втором отражении"

Автор книги: Мария Жукова-Гладкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Мария Жукова-Гладкова
Легенда о втором отражении

Автор предупреждает, что все герои этого произведения вымышлены и сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.

Глава 1

Первый месяц летних каникул Костик провел у моей тетки, сестры отца, в Новгородской области. На остальные два его хотели взять мои родители, проживавшие с апреля по октябрь на даче в Белоострове, под Петербургом.

С одной стороны, мне будет намного удобнее ездить на дачу родителей, чем мотаться из Питера на Новгородчину, но с другой… Каждая моя встреча с отцом и матерью заканчивается грандиозным скандалом. По их мнению, я все делаю не так. А по-моему – они. Сейчас мне гораздо легче выдерживать их натиск и отражать удары, не то что в детстве, которое я вспоминаю, словно кошмарный сон. Нет, меня не били, почти не наказывали, только бесконечно «воспитывали». Как я их ненавидела временами… И дала себе слово: когда у меня появятся дети, я все буду делать с точностью до наоборот. И делаю. Я не хочу, чтобы у Костика сформировались какие-то комплексы, я стараюсь, чтобы его детство было по возможности веселым и беззаботным и он никогда в жизни не узнал, что такое домострой.

Два года назад мы с сыном перебрались в квартиру моей теперь уже покойной бабушки. Бабушку парализовало после смерти деда. Родители настаивали на том, чтобы отдать ее в дом престарелых, я же заявила, что буду за ней ухаживать, – и мы с сыном переехали в ее двухкомнатную «хрущобу» со смежными комнатами. Признаюсь откровенно, я в первую очередь преследовала корыстную цель – наконец-то съехать от своих. Лежачая больная в доме была для меня предпочтительнее постоянных воплей. Более того, я наконец смогла жить в квартире, где нет радио, а телевизор никогда не включается. Он и сейчас у меня стоит в уголочке, прикрытый салфеткой. Я наслаждаюсь тишиной.

Мало того, что в доме родителей мне приходилось терпеть постоянные скандалы, так еще и в комнате и на кухне непрерывно работали два телевизора – мать заглатывала все примитивные до омерзения сериалы про мексикано-аргентино-бразильскую любовь, а отец старался пребывать в курсе всех политических событий, переключаясь с одной программы новостей на другую. В обоих телевизорах звук врубался на полную мощность. Слава богу, собственная политическая активность отца быстро сошла на нет – на первом же митинге, который он посетил лично, ему сломали руку и поставили хороший фингал под глазом, так что желание принимать личное участие у него было отбито в прямом и переносном смыслах, поэтому он «политизировался» дома у ящика или приемника. Но мне от этого было не легче.

После первых двух недель пребывания у бабушки мы с сыном вошли в ритм новой жизни и даже притерпелись к неприятному запаху. С бабушкой не требовалось разговаривать, ее не нужно было развлекать, она не смотрела телевизор и не слушала радио – ее не только парализовало, она постоянно пребывала в своем сказочном мире грез.

Я ухаживала за ней, кормила с ложечки, выносила «утку». Нанимать сиделку не требовалось – я работаю дома: расписываю деревянных матрешек, яйца, колокольчики и наперстки, пользующиеся большим успехом у иностранцев. Запах моих красок в какой-то степени перебивал запах лежачей больной.

В этом январе бабушка умерла.

Квартиру они приватизировали еще вместе с дедом и завещали мне, как единственной внучке. Я быстро сделала ремонт, и с тех пор Костик занимает меньшую комнату, а большая одновременно служит моей спальней, мастерской и гостиной. Теперь родители не предпринимают попыток вернуть нас с сыном под свои зоркие очи, правда, регулярно наведываются в гости с ценными указаниями по поводу того, как нам жить и что делать. Дача ценных указаний, как я уже говорила, всегда заканчивается грандиозным скандалом, потому что мы не желаем принимать эти ЦУ к сведению, а также не позволяем включать телевизор. Родители же еще умудряются поругаться, спорят, кому что смотреть по моему ящику – новости или латиноамериканскую любовь (и это после того, как я один раз при них демонстративно развернула телевизор экраном к стенке!).

Но на каникулы сына следовало отправлять за город.

Я с радостью отдала бы его тете Кате на все лето, но она через три дня собирается на Урал к родственникам своего погибшего мужа. Поэтому придется отвезти сына в Белоостров. Все-таки он целый день будет на воздухе, да его и не воспитывают с такой назойливостью, как меня. А я стану наведываться пару раз в неделю без ночевки – и тоже не сидеть в доме, а вывозить Костика к воде. И до Курорта, и до Солнечного, где весьма неплохие пляжи, от дачи родителей на машине недалеко. А без меня Костик сам будет ходить с ребятишками на Сестру, протекающую поблизости от их дома.

В общем, в эту субботу я везла сына назад в Питер на старенькой «Ладе», доставшейся мне от деда. Он сам ездил на ней много лет, а пять последних ее использовала я, влившись в ряды автолюбителей, когда дед решил, что уже стар сидеть за рулем. Да и куда ему было ездить? Они с бабулей безвылазно жили в своей «хрущобе», не желая проводить лето на даче моих родителей. А тетя Катя не была их прямой родственницей.

– Мам, а что, если я недельку с тобой поживу? – спросил Костик. – А потом съездим к бабушке на пробу. Или я недельку буду с тобой в городе, а недельку – на даче. Ну пожалуйста?

– В такую жару сидеть в Питере! – возразила я. – У бабушки речка, лес недалеко…

– Но еще телевизор и радио, – добавил сын.

Мы дружно рассмеялись. Представляю, как прямо сейчас мама с отцом тщетно пытаются разделить этот несчастный ящик. Или уже перевезли на дачу и второй? Хотя кто бы им его повез, кроме меня?

– Посмотрим, – сказала я Костику.

Мне тоже не хотелось отпускать его от себя, но сейчас стоит такая погода… Мне же некогда каждый день водить его по пляжам. Лето – наплыв туристов в наш центр мировой культуры. Спрос на сувениры огромный. Приходится работать с утра до вечера.

Я специально решила вернуться в Питер в субботу, зная, какие пробки могут образоваться на дорогах в воскресенье, когда дачники возвращаются в город. Сейчас дорога была относительно свободна, во всяком случае, мы нигде не стояли.

– Ой, мам, смотри, какой медведь! – крикнул Костик, вытягивая вперед ручонку с заднего сиденья.

Да, этого огромного деревянного мишки раньше тут не было. Установили только что – за те два дня, которые я провела у тетки. Медведь стоял у ответвления дороги, приглашая посетить ресторанчик «У Миши», и показывал лапой, по всей вероятности, в направлении этого самого ресторанчика.

Я притормозила. Костик выскочил из машины, я последовала за ним. На небольшом щите, установленном рядом, расписывалось, что именно могут попробовать усталые автомобилисты у гостеприимного Миши.

– Мам, давай по мороженому, а? – заканючил Костик. – И колы.

– Кола в багажнике, – заметила я.

– Она там теплая, – возразил Костик. – Мам, ну пожалуйста!

Желание единственного ребенка для меня – свято. Может, я и не права, но мне постоянно хочется чем-то его побаловать – как не баловали меня мои твердокаменные предки. Я посмотрела в направлении, куда указывала лапа медведя. В отдалении вытянулось деревянное строение, перед которым было припарковано несколько машин. Пока я его разглядывала, к ресторану завернула «Нива», в которой сидели молодые мужчина и женщина вполне приличного вида. То есть вроде бы не бандитское гнездо?

– Поехали, – сказала я, возвращаясь к «Ладе».

– Ура! – Костик прыгал рядом.

На стоянке перед вотчиной некоего Миши обнаружились как машины отечественного производства, так и несколько иномарок, причем и навороченные, и, так сказать, среднего класса. В общем, Миша привлекал разных клиентов. Ну что ж, взглянем на цены.

Цены приятно удивили.

Нас с Костиком проводили в один из залов, отделанных в русском национальном стиле. Не могу сказать, сколько там было помещений, но, возможно, два молодца на входе быстро оценивали материальный достаток клиентов (судя по машинам, на которых те приезжали) и в зависимости от этого провожали в тот или иной зал? Не исключено, что одни и те же блюда в разных залах стоили по-разному. Парочка из «Нивы» оказалась в том же зале, что и мы с Костиком.

Сын изъявил желание отведать чего-нибудь существенного. Дома приходится прилагать немалые усилия, чтобы в него что-то впихнуть, а вот в гостях или какой-нибудь кафешке – это пожалуйста, уплетает за обе щеки.

Мясо в горшочке оказалось великолепным. После него мы съели клубничное мороженое, я выпила кофе, а сын – свою любимую колу.

Но во время поглощения десерта ситуация в ресторане начала нравиться мне все меньше и меньше…

Через наш зал четыре раза продефилировали два бритоголовых типа, род деятельности которых не оставлял сомнений. Эти дюжие молодцы совершенно не обращали внимания на пару из «Нивы», но пялились на нас с сыном, вернее, на меня. Мужское внимание вообще-то всегда приятно, но только не от подобных личностей, не в таком количестве и не в таком, стоящем в удалении от населенных мест, заведении… Других посетителей, кроме пары, не видно и не слышно. Да и станет ли кто-то за нас вступаться, если что? Себе дороже.

Супермоделью меня не назовешь, буду откровенна, правда, натуральная блондинка, сейчас загорелая, а загар мне здорово к лицу. Серые глаза, рост средний, скорее худощавая, чем пухленькая. Без ложной скромности – симпатичная, но чтобы все мужики тут же бросались… Да и нет во мне ничего такого, чтобы вот так пялиться. Грабить, по большому счету, тоже нечего – если даже учитывать все добро, собственницей которого я являюсь.

Костик их пока не видел – он сидел спиной к залу, я же пару раз встречалась с холодными взглядами амбалов, от которых становилось не по себе… Или они на всех так смотрят? Если хотят ограбить, то будут страшно разочарованы – у меня в кошельке тысяча рублей, из которых большая часть уйдет на оплату ужина. На мне только маленькие золотые серьги, колец не терплю – они действуют мне на нервы, в особенности когда работаю. Моя «Лада» таким молодцам тоже не нужна, как я понимаю. Тогда почему они так глазеют? Было бы мне хоть двадцать… Но мне тридцать два… Самим орлам я не дала бы больше двадцати пяти.

Я расплатилась с официантом в вышитой крестиком косоворотке, и мы с сыном отправились к нашей машине. Бритоголовых молодцев видно не было. Я завела мотор и тронулась с места.

Уже подъезжая к основной дороге, я заметила, что за нами, не приближаясь и не удаляясь, движется «Паджеро» с тонированными стеклами.

«Кому ты нужна? – сказала я себя. – Не паникуй раньше времени. Подумаешь – «Паджеро». Хозяева тоже закончили ужин и едут домой».

Мы выехали на шоссе. «Паджеро» не отставал. Внезапно я заметила, что перед нами на той же скорости, что и я, движется белый «Форд Скорпио». Этот-то откуда взялся? Сколько в нем сидит народу, рассмотреть было невозможно: стекла такие же, как в «Паджеро», тонированные. Правда, насчет джипа я могла сказать, что там по крайней мере двое – водитель и пассажир на переднем месте.

Я решила немного увеличить скорость. Потом снизила ее. Все мои действия повторял почетный кортеж. Костик тоже его заметил, но ему было страшно интересно. Он высказал несколько предположений, ни с одним из которых я не согласилась. Я вообще терялась в догадках, в очередной раз задавая себе вопрос: кому мы нужны?!

Километра через четыре на встречной полосе показалась «БМВ». Стекло у водительского места было приспущено. Поравнявшись с «Фордом», «БМВ» сбавила скорость, из окна высунулась коротко стриженная голова на толстой шее, что-то прокричала людям в «Форде», затем немецкая машина вообще встала, пропуская нас троих. С «Паджеро» они тоже обменялись какими-то репликами. Я посмотрела в зеркало заднего вида. «БМВ» разворачивалась.

А затем началось светопреставление.

«БМВ» догнала нас с Костиком, и все три машины сопровождения взяли мою несчастную «Ладу» в «коробочку», прижимая ее к обочине. Скорость все время падала. Мне ничего не оставалось делать, как остановиться.

Из всех трех машин тут же высыпали дюжие молодцы, выведенные, должно быть, в одном инкубаторе, и лихо распахнули дверцу рядом со мной и заднюю.

– Вылезайте! – вместо приветствия заявил огромный бандерлог со сбитым на сторону носом.

– У меня только двести пятьдесят два рубля, – сказала я, не найдя реплики лучше.

– Вылазь, тебе говорят! – бандерлог начинал злиться.

Второй молодец тем временем выволок Костика с заднего сиденья. Ребенок заревел и заявил, что без телефона он никуда не поедет.

Мой багажник открыли без помощи ключей, схватили сумку с вещами и потащили ее в «Форд». Нас с Костиком бесцеремонно усадили в «Паджеро», подперев с двух сторон собственными торсами. Свою сумочку я прижимала к груди – там лежали ключи от дома и документы.

Как только все расселись по машинам, молодчики тут же сорвались с места, развив скорость, на которую я сама никогда бы не решилась. Моя незапертая «Лада» сиротливо осталась стоять на обочине.

* * *

Мы сделали несколько поворотов, я совсем запуталась, но вопросов не задавала. Костик пару раз открывал рот, но его попытки что-то разузнать были грубо пресечены. Я обнимала ребенка за плечи и прижимала к себе. Наконец мы притормозили перед каким-то строением, изрядно напоминающим средневековый замок. Не хватало только рва вокруг и подъемного моста. Правда, бетонный забор вокруг был весьма внушительным. Как я подозреваю, чтобы через него перебраться, потребовалось бы альпинистское снаряжение. Нельзя было исключать, что поверху пущен электрический ток. Я успела заметить какие-то провода.

Когда мы въехали во двор, залаяли собаки. К счастью, они были где-то заперты. М-да, отсюда так просто не убежишь…

Нас не очень вежливо вытолкали из машины, завели в дом и проводили в просторную комнату на третьем этаже одной из башенок.

На окнах были решетки, правда, фигурные, но сквозь них пролезть не смог бы даже Костик, не говоря уже обо мне. Да и как бы мы спустились на землю по гладкой кирпичной стене, не располагая никакими специальными приспособлениями? В комнате стояли две полуторные кровати, имелся большой стенной шкаф, два кресла, трюмо, журнальный столик, посередине которого красовалась огромная ваза с фруктами, холодильник, заполненный безалкогольными напитками и пивом, а также совмещенный санузел с импортной сантехникой. В общем, комната напоминала номер в дорогой гостинице – судя по качеству мебели, общему офомлению интерьера и всему, что предстало нашим взорам.

Костик тут же отправился в ванную и принялся изучать выставленные там бутылки с шампунем. Он терпеть не может мыть голову и всегда орет, что ему щиплет глаза, так что мы пользуемся только «Чебурашкой», на которую он соизволил согласиться. Тут, правда, именно этого шампуня не оказалось.

– Мы здесь надолго, мам? – поинтересовался Костик.

– Спроси что-нибудь полегче, – ответила я, не зная, распаковывать вещи или нет.

Барахла у Костика было предостаточно, я же брала себе только смену белья, майку, купальник, длинную футболку и спортивную олимпийку на тот случай, если вечером станет холодно. В общем, придется мне довольствоваться джинсовой юбкой и менять футболку, что была на мне сейчас, на майку, валявшуюся в сумке.

«Э, что это ты, милашка? – одернула я себя. – Нас что, тут всю жизнь держать собираются?»

Я подошла к двери, ведущей в коридор, и дернула ее. Она была заперта снаружи. Как, впрочем, и следовало ожидать. Правда, практически сразу же после того, как я ее дернула, ключ в замке повернулся, дверь распахнулась, и на пороге появился верзила в майке-тельняшке, подчеркивающей мощнейший торс. На правом бицепсе выделялась татуировка – якорь с надписью «Северный флот».

– Чего? – вопросительно уставился на меня моряк.

– «Чебурашки» нет, – встрял Костик.

– Чего? – повторил моряк, переводя взгляд на моего сына.

– Где «Чебурашка»? – спросил Костик. – Почему нет «Чебурашки»?

Я молчала, не принимая участия в этой высокоинтеллектуальной беседе.

– Сейчас узнаю, – заявил моряк, закрыл дверь, повернул ключ в замке и удалился.

– Ты уверен, что он тебя понял? – обратилась я к сыну.

Костик ехидненько захихикал и ответил:

– А мы сейчас посмотрим. Как настоящие герои поступают с террористами?

Я не представляла, что с ними делают и ненастоящие, а главное – простые российские граждане, каковыми являлись мы с сыном.

– Они их ней-ней… нейтрализуют! – наконец выдал Костик. – Надо осмотреть нашу темницу. Какие тут есть средства борьбы с врагом? Нужно использовать все, что тут отыщется и что враг нам оставил.

И Костик принялся за дальнейшее исследование нашей «темницы». Правда, предоставленную нам комнату так назвать я бы не решилась: из трех окон, хоть и небольшого размера и закрытых решетками, света внутрь попадало достаточно. Мы вполне могли насладиться окрестным пейзажем – лесом, полем и дорогой, заканчивающейся у особняка. Других домов, насколько я помнила, вокруг не было, из окна тоже ничего похожего на человеческое жилище не просматривалось. Если и удастся отсюда сбежать, то не знаешь, куда выйдешь, если двинешься по этой дороге… Не в лес же углубляться? С другой стороны, только в лесу и можно скрыться. В поле и на дороге сразу же заметят.

Пока мы ехали сюда, машины здорово петляли – наверное, чтобы запутать меня. Глаза-то нам с сыном не завязывали. Вначале стояли какие-то дома, я что-то пыталась запомнить, потом бросила это занятие – и вдруг мы оказались на пустынной дороге, по обе стороны которой вдаль уходили поля. И затормозили у этого средневекового замка. Что было перед поворотом? Нет, не вспомню. Я тогда уже запуталась. Да и местность эту совсем не знаю. Знаю только дорогу к тетке, а что по ее сторонам… И как отсюда убежишь? С охраной из таких головорезов?

«Главное, – решила я для себя, – выяснить, что похитителям от нас надо. В общем-то, разместили, как дорогих гостей, если не считать решеток на окнах».

Моряк все не возвращался. Костик осмотр комнаты закончил, взял из холодильника банку колы, вытащил из сумки книжку русских народных сказок и углубился в чтение. Я решила выстирать майку и белье, чтобы иметь смену.

Когда я их уже вешала на леске, державшей непромокаемую занавеску перед ванной, дверь в нашу комнату открылась и на пороге возник моряк в сопровождении невежливого бандерлога, ультимативно потребовавшего на шоссе, чтобы я вылезала из машины.

– Принесли? – невозмутимо спросил Костик, устроившийся в кресле.

Молодцы ему не ответили, вместо этого заглянули в ванную, увидели меня, развешивающую белье, выпучились, я же невозмутимо отвернулась и принялась расчесываться, наблюдая за тюремщиками в зеркало. Молодцы хмыкнули.

Костик поднялся с кресла и дернул моряка за штаны. Уж если моему ребенку чего захотелось, то так просто от него не отделаешься. Тюремщики, правда, об этом пока не знали.

– Дядя, ты принес мне «Чебурашку»? – снова спросил Костик у моряка.

– Чего? – опять удивился тот.

Мне хотелось поинтересоваться, знает ли представитель Северного флота еще какие-то слова, но я решила пока поумерить свое любопытство.

– Зачем он тебе? – спросил второй.

– Мама собиралась сегодня меня мыть, – ответил Костик.

– Чего? – снова выпучился на сына моряк.

– Не понял, – признался бандерлог.

– Чего тут непонятного? – спросил мой сын.

– Все, – сказал бандерлог.

По крайней мере, этот – человек честный, порадовалась я. Не понимает – и смело признается в этом. Пытается докопаться до сути. Похвально. Но как бы нам побыстрее избавиться от общества обоих и продолжить свой путь домой?

– Ребенок, объясни подробно, – попросил бандерлог, устраиваясь на кровати. Кровать скрипнула.

Моряк занял одно из кресел. Я решила, что мне тоже следует поприсутствовать при беседе, и устроилась на подоконнике, предполагая, что следующие полчаса должны пройти очень интересно. Хоть развеем рутину привычных будней.

– Мама собиралась меня сегодня мыть, – начал Костик свои объяснения, – потому что в понедельник отключают горячую воду, а раз в понедельник, то ее может не быть уже в воскресенье вечером, и завтра все станут мыться, и напор будет плохой, потому что мы живем на последнем этаже.

– Вода будет все время, – заявил бандерлог. – На всех этажах. Можете не беспокоиться.

– Не будет, – настаивал Костик. – Если объявление повесили, что отключат, то отключат. А мыться к бабушке я не поеду.

– Помоешься здесь, – бандерлог, кажется, начинал что-то понимать.

– Здесь нет «Чебурашки», – покачал головой мой сын.

Молодцы решили обратиться за объяснениями ко мне. Но я не стала просвещать их по поводу наших семейных привычек, вместо этого поинтересовавшись, долго ли господа собираются нас здесь держать. Я предпочту погреть воду у себя на плите, чтобы вымыть сына в своей старой чугунной ванне, чем плавать в дорогой пене под сводами темницы. Сколько мне еще терпеть это заточение в четырех стенах? Правда, насчет стен я малость загнула – башня-то круглая.

– Пока твой папаша тебя не выкупит, – ответили мне.

– Чего? – на этот раз тупо удивилась я.

– А во сколько вы оценили маму? – встрял Костик.

– Миллион баксов, – небрежно сообщил бандерлог.

Я тут же посмотрела на себя в зеркало и заметно приподнялась в собственных глазах. Приятно было услышать свою оценочную стоимость, выраженную в твердой валюте. Только вот откуда родитель возьмет такие деньги? Но это было уже второй мыслью, немного омрачавшей радость от первой.

– И дите обойдется ему во столько же, – добавили молодцы. – Вот уж не гадали, что у Чапая внук есть. Скрывал ото всех. Старый прохиндей. Ты где его прятала?

Я удивленно посмотрела на молодцев. Какой Чапай? Мой родитель никоим образом не походил на легендарного героя, а все мои знакомые знали, что Костик имеет место быть.

С каждой минутой я убеждалась в том, что меня с кем-то перепутали. Вот только что они с нами сделают, когда об этом узнают? Развеивать ли заблуждение тюремщиков, или пусть пока пребывают в неведении?

– Ну, не хочешь говорить – не надо, – тем временем заявил бандерлог. – Приедет Артем – ему все равно все выложишь. Он с тебя три шкуры спустит за Сашку. Как раз на днях собирался.

– Кто такой Сашка? – встрял Костик.

– Один бывший мамин знакомый, – пояснили ребенку.

– Никакого Сашки не было, – заявил мой сын. – Моего папу зовут Андрей. Потом был дядя Леша.

– Был еще и дядя Саша, – упрямо твердил бандерлог.

– Не было, – настаивал Костик.

– Саши не было, – подтвердила я, возмущенная тем, в каком неблаговидном свете меня представляют перед собственным ребенком. Можно подумать, я каждый день меняю мужиков. Я если и завожу отношения с мужчиной, то только с глубоко положительным и сразу же представляю его ребенку. Я считаю, что с сыном нужно быть честной. И объясняю, что мне нужно устраивать свою личную жизнь. Причем Костик твердо знает, что я никогда не выйду замуж за человека, который будет к нему плохо относиться.

– А кто из-за тебя, из-за маньячки, свихнулся?! – заорал моряк.

Я порадовалась тому, что он знает еще несколько слов русского языка, но тут же забеспокоилась о возможных последствиях неблаговидного поступка некой личности, которую мои тюремщики считали… не совсем здоровой. Следовало вытянуть из них как можно больше информации.

Но сын меня опередил, попросив пояснить, кто же все-таки такой этот Саша.

Оказалось, что дядя Саша – это друг и соратник дяди Артема, спутавшийся с мамой Костика, хотя его и предупреждали, что делать этого не следует. Но он никого не слушал, а мама тем временем крутила им как хотела, свела с ума, а потом бросила, найдя себе другую жертву. Дядя Артем, единственный, смог найти в себе силы первым порвать со мной отношения, чем меня сильно разозлил. Я и решила отыграться на его соратниках. Тут-то в мои сети и попался дядя Саша. Несмотря на лечение у каких-то модных сексопатолога и психоаналитика, дядя Саша с тех пор ходит сам не свой и постоянно бредит. Работать не может, делать ничего не хочет, вообще стал похож на животное.

Я не решилась высказывать свое мнение о том, на кого похожи наши тюремщики, хотя и ощущала себя, словно в загоне рядом с братьями нашими меньшими, только очень крупных размеров.

Вместо этого я попробовала выяснить, кто же такой Артем.

– Не придуривайся, – ответили мне.

– Кто такой Артем? – тогда спросил Костик.

– Дедушкин конкурент, – ответили ему.

– Он из другой партии? – на полном серьезе уставился на тюремщиков Костик.

Они тоже на него вылупились.

– А к какой партии принадлежит дедушка, ты знаешь? – спросили у ребенка, также посматривая и на меня.

– Он коммунист, – без запинки ответил Костик. – Он требовал, чтобы я вступил в октябрята. У них там была какая-то торжественная церемония для внуков и детей членов партии. А у нас в классе никто про таких не слышал. И даже кто такой Ленин, не все знают. А я знаю, потому что мой дедушка мне много всего про этого Ленина рассказывал. Но мама была против – не хотела, чтобы я вступал в октябрята, – и меня отбила. Дедушка не сдается и хочет, чтобы я потом вступил в пионеры. Но мама тоже против. А я еще не решил. Но у меня есть время подумать.

Взгляды у молодцев стали какими-то осоловевшими, они их постоянно переводили с Костика на меня и обратно.

– Чапай – коммунист?! – наконец натужно родил моряк.

– Дедушка Чапай? – тут же переспросил Костик, наслушавшийся от моего родителя сказочек про легендарного героя, кстати, одного из любимых литературных персонажей папаши. – А как же. Вы что, не знали?

– Не знали, – процедили молодцы и опять переглянулись.

– А вы что думали? – поинтересовался Костик.

По-моему, с этим процессом у молодцев было не очень, но они явно не предполагали, что некий ныне здравствующий Чапай поддерживает партию Зюганова. Выяснить бы, чем он вообще занимается. Кто такой и с чем его едят?

Внезапно на боку у бандерлога запищала рация. Молодец послушал, что ему сообщили, сказал: «О’кей», отключил рацию и встал.

– Артем подъезжает, – сообщил он нам с Костиком. – Готовьтесь.

С этими словами моряк с бандерлогом покинули нашу комнату, закрыв дверь и повернув ключ в замке.

– Что будем делать? – посмотрел на меня сын.

– Готовиться, – ответила я, решив подправить макияж, чтобы предстать перед неизвестным мне пока Артемом в апогее своей формы. Уж если меня оценили в миллион долларов, то нужно не ударить в грязь лицом и постараться соответствовать оценочной стоимости. Хотя бы на одну…дцатую часть.

Я удалилась в ванную, оставив дверь открытой, а Костик устроился на подоконнике, чтобы наблюдать за развитием событий во дворе и комментировать происходящее.

Через несколько минут ворота отворились и на территорию замка въехал очередной навороченный джип с тонированными стеклами. Модель машины мой ребенок определить не смог. Из джипа выбрались четыре человека.

– Два монстра, два нормальных! – крикнул сын.

«И какими, интересно, окажутся эти «нормальные»?» – подумала я.

Теперь во дворе стояло уже четыре машины иностранного производства. Я же с ностальгической грустью подумала о своей «копейке». Где-то сейчас моя девочка? Стоит небось брошенная на обочине. Если еще не угнали. Неужели теперь останусь без машины? «С головой бы остаться», – тут же одернула я себя.

Минут через двадцать после прибытия в замок новой партии людей наша дверь распахнулась, на пороге возник моряк и произнес одно слово:

– Пошли.

Я хотела взять свою сумку, а Костик – тамагочи, но моряк велел:

– Все оставить здесь.

Мы оставили и тронулись вниз по лестнице. Моряк замыкал шествие. У нижней ступеньки нас уже ждал бандерлог, и мы вчетвером пошли в конец коридора первого этажа, где остановились у предпоследней двери. Бандерлог ее распахнул и приказал нам заходить.

Мы с сыном оказались в большой гостиной с камином, перед которым стоял обтянутый зеленым сукном стол с четырьмя креслами вокруг. Два были заняты. У каждого из двух окон находилось по молодцу, еще несколько личностей (все из того же инкубатора) прогуливались по коврам.

При нашем появлении все застыли на местах. Дверь за нашими спинами закрылась, и бандерлог с моряком вытянулись по стойке «смирно» справа и слева от нас с сыном. Я держала Костика за руку.

На несколько секунд в гостиной воцарилась мертвая тишина. Я чувствовала себя несчастной зверюшкой в зоопарке, на которую приходят посмотреть всякие идиоты, ожидающие увидеть что-нибудь «эдакое».

Что я сделала бы на месте такого зверя?

Я высунула язык и показала его мужчине лет тридцати пяти – довольно привлекательному кареглазому шатену, восседавшему в одном из кресел с сигаретой в руке. Мне показалось, что он тут главный.

Желание показать язык возникло не только у меня – у Костика оно появилось одновременно со мной. Вообще-то мы – мать с сыном, можем же мы думать одинаково? Особенно в критических ситуациях?

Мужик с сигаретой вскочил с кресла так, словно его в мягкое место только что ужалила пчела, и заорал благим матом:

– Кого, мать вашу, вы сюда привезли?!

Я быстро закрыла ребенку уши, чтобы он не слышал всех произносимых дядей колоритных выражений, адресованных нашим похитителям.

Если за миг до этого в гостиной стояла мертвая тишина, то теперь все собравшиеся в комнате орали как резаные. Сигарета у мужика в руке догорела до фильтра, он обжегся, в очередной раз выругался, бросил ее на ковер, прожег в ковре дырку, опять выругался, а потом в бессилии плюхнулся в кресло.

Крики стали понемногу стихать, и тут Костик заявил, что он хочет пить. Все смолкли.

– Принесите, пожалуйста, ребенку попить, – очень вежливо сказала я, подумывая, не попросить ли еще разрешения сесть. Стоять перед этой оравой мне порядком надоело.

– Принеси, – кивнул шатен моряку.

– Колы, – добавил Костик.

Моряк удалился.

– Садитесь, – устало сказал шатен нам с сыном, указывая на два свободных кресла.

Мы сели. Появился моряк с банкой колы.

– А стакан? – спросил ребенок. – Мама мне всегда говорит, чтобы я не пил из банки. На ней микробы.

Из бара, находящегося в комнате, тут же извлекли несколько бокалов и поставили их на зеленое сукно.

– А что будете вы? – спросили у меня.

– Виски. Без содовой, – ответила я, полагая, что сегодня за руль мне садиться уже не придется, да и, откровенно говоря, выпить хотелось здорово, причем чего-то покрепче. Я понимала, что в сложившейся ситуации без полбутылки не разберешься.

Когда мы все устроились со стаканчиками, а те, кому не хватило сидячих мест, подперли спинами стены, старший снова очень внимательно посмотрел на меня и заявил:

– Но похожа, черт побери…

– На кого я похожа? – решила выяснить я.

– На Анку, – пояснил старший.

Можно подумать, я знаю, кто такая Анка. Я как раз поинтересовалась об этом. Старший усмехнулся и наконец спросил, как меня зовут.