Текст книги "И.о. поместного чародея-2 (СИ)"

Автор книги: Мария Заболотская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Слушая демона и мысленно с ним соглашаясь, я чуть было не пропустила момент, когда магистр Леопольд, выразительно расправив плечи, шагнул вперед, явно направляясь к гостинице.

–Стойте! – я вцепилась в его плащ. – Вы помните, о чем я говорила? Нам нельзя расплачиваться нашими деньгами, чтобы не вызвать подозрений!..

–Чушь! – отмахнулся чародей. – И сто лет назад, и двести, серебро было серебром, золото – золотом, и как, скажите на милость, что-то может здесь измениться? Хозяева же постоялых дворов во все времена обязаны быть смышлеными людьми, которые не отказываются от денег, даже если они выглядят так, словно их вытащили из гробницы древнего короля.

Я поняла, что препятствовать воссоединению магистра Леопольда и доброй бутылки вина, ждущей его в гостинице, все равно, что останавливать решетом вышедшую из берегов реку. Оставив Гонория у коновязи, так как на подворье не нашлось ни единого человека, предложившего бы нам свои услуги, мы прошли мимо увлеченного рассветом господина, вошли внутрь и уселись за столом. Из-за раннего часа здесь было совершенно безлюдно, лишь с кухни доносились голоса. Тревога наша возрастала. Выручил нас все тот же господин в коричневом, чье доброжелательное отношение, по-видимому, распространялось не только на рассветы, но и на случайных людей. Он уселся за соседним столом и с улыбкой пожелал нам добрейшего утра.

–Он говорит на нашем языке! – с восхищением прошептал Мелихаро, после того, как мы дружно поздоровались с милейшим господином.

–Но это еще ничего не значит, – строго ответила я. – Надо узнать у него, что это за город и какой на дворе нынче год, да так, чтоб он не принял нас за безумцев.

Магистр Леопольд, поразмышляв некоторое время, обратился к нашему соседу:

–Почтенный, не сочтите за наглость, но далеко ли отсюда до столицы? Мы немного заплутали и сбились с дороги.

–Подать рукой! – охотно отозвался господин в коричневом. – Полдня пути на север, и вы в Изгарде.

Не знаю, заметил ли он, какой радостью при этих словах озарились наши лица, но продолжил нам радушно улыбаться, так что магистр Леопольд, которого я незаметно толкнула в бок локтем,продолжил свои расспросы:

–Наш путь настолько нас утомил, что мы окончательно сбились со счету. Давно ли было осеннее равноденствие?

–Сегодня день святой Эмильды и четырех благих отшельников во пещерах Ийских, – сообщил нам господин, явно посчитав, что тем самым объяснил все исчерпывающим образом.

–Что за Эмильда? Какие еще пещеры? – в растерянности вопросил Мелихаро у меня, но я была не сильна в святцах и лишь беспомощно развела руками, при этом вновь пихнув локтем Леопольда.

–Наш путь, – вновь начал тот, – был настолько долгим и тягостным, что мы давно уж не получали известий из столицы. Не скажете ли, любезный, не сменилась ли власть за то время, что мы скитались?

–Что вы! Милостью божией наш всемилостивейший князь Йорик правит нами столь же мудро, как и ранее, – отвечал господин.

–Йорик! – воскликнул вполголоса Мелихаро. – Это наше время!

–Не торопитесь, отца Йорика звали Йориком, да и дед его тоже носил то же имя. Иными словами, во все времена князьями Эпфельредда были и будут Йориками. Что уж тут можно понять! – покачала я головой и склонилась к Леопольду, прошептав ему пару слов насчет того, что бы следовало спросить далее.

–Наш путь, – маг не утруждал себя излишним изобретательством, – был не только долог, но и начинался в местности, куда новости доходят редко. Скажите, князь все еще бездетен, несмотря на преклонный возраст?

Надо сказать, что отсутствие наследника в княжеском роду уже долгое время смущало умы всех жителей Эпфельредда. Я не припоминала, чтоб у какого-либо другого князя, упоминаемого в исторических хрониках, не имелось бы выводка детей, которым полагалось после смерти отца устроить кровавую свару из-за прав на престол. Если бы господин в коричневом подтвердил бы, что ныне Эпфельреддом правит старый и бездетный Йорик, то это стало бы весомым доказательством в пользу того, что мы вернулись в наш мир приблизительно в те же времена, что и покинули его. Но господин воссиял лицом и торжественно произнес:

–Никак нет, уважаемые! Спешу сообщить вам радостнейшую из вестей! У светлейшего князя на этой неделе родился наследник, по поводу чего в столице нынче затеваются празднества, ярмарки и торжественные шествия всех гильдий! Собственно, я и сам еду в Изгард, чтобы посмотреть на все эти чудесные события, ставшие свидетельством благословения господнего.

–Дьявольщина! – пробормотал Леопольд. – То ли мы и впрямь порядочно задержались в тех проклятых лесах, то ли недостаточно интересовались событиями в мире. Первый раз слышу о том, что княгиня Хайда была на сносях. Спрошу-ка я этого господина всезнайку на всякий случай, кто нынче заправляет в Лиге Чародеев.

Но этот вопрос произвел неожиданное воздействие. Сладчайшая улыбка нашего доброго соседа вдруг приобрела оттенок злорадства и он произнес:

–Кто бы ее не возглавлял – этому сборищу мерзких колдунов вскоре придет конец. Ясные глаза нашего князя теперь не застит ложь чародеев, и вскоре он воздаст по заслугам алчным чернокнижникам. Столько лет они убеждали его, что лишь чары помогут обзавестись ему наследником, раз за разом ввергая его в отчаяние, но теперь всем стало ясно, что колдуны лгали, пытаясь увеличить свое влияние на ход государственных дел. Лишь Всевышний способен помочь честному человеку, лишь к нему нужно обращать свои помыслы. Стоило только князю прислушаться к словам своей богобоязненной жены и отправиться в паломничество к храму, что расположен в Эзре, как тут же пришла благая весть: княгиня понесла.

Мы переглянулись, окончательно убедившись, что речь идет о том самом князе Йорике, чьи портреты висели на стене моего кабинета. Его последняя, четвертая жена была родом из Эзрингена и относилась к знатному герцогскому роду, известному своей приверженностью вере.

–Стало быть, молодая княгиня Хайда стала тяжела после того, как побывала в родных краях, – уточнил Леопольд, и лишь хорошо его зная, можно было уловить в его голосе оттенок скепсиса. – И мудрейший наш князь решил, что это свидетельство величия бога, после чего магия попала у него в немилость?

–Именно так.

Леопольд скроил крайне благостную физиономию, поднял глаза к потолку и что-то беззвучно пробормотал, отчего у господина в коричневом, склонного видеть в людях хорошее, могло создаться ошибочное впечатление, что чародей вознес хвалу господу.

–Ну, кто еще сомневается, что речь идет о нашем князе? – мрачно спросил он, понизив голос и склонив голову. – Во всем мире не найдется второго такого идиота.

Заметив, что наш собеседник за время разговора сдвигался понемногу в сторону нашего стола вместе со стулом, на котором он сидел, я в очередной раз толкнула магистра локтем и приподняла брови, покосившись в сторону господина в коричневом. Чародей верно истолковал мои знаки и предложил любезному господину присоединиться к нашей компании, раз уж нам посчастливилось встретить друг друга в столь раннюю пору. Тот весьма сердечно поблагодарил Леопольда и немедленно уселся к нам, явно желая продолжить беседу. Наконец-то дело дошло до знакомства: так мы узнали, что почерпнутыми сведениями обязаны Барнабе Силумну, торговцу скобяными изделиями из городка Фиве, что лежал в двух днях пути к югу от столицы. Магистр, на ногу которого я то и дело наступала, представил нас господину Силумну достаточно изящно, и я в который раз убедилась, что ленивый ум чародея в вопросах мошенничества и обмана приобретает неожиданную гибкость. Едва я подумала, что нашему новому знакомцу может показаться странным то, что господин, имеющий в услужении секретаря, не побрезговал остановиться в столь жалком заведении, не говоря уж о том, что слуга сидит за столом рядом со своим хозяином, как Леопольд, словно заслышав мои мысли, назвал меня и Мелихаро своими племянниками. К этому он присовокупил рассуждение о том, как важно молодым людям повидать мир, и как душеполезно проделывать это под присмотром старшего родственника, чем окончательно расположил к себе господина Силумна, немедленно сообщившего, что его собственные племянники – те еще вертопрахи и транжиры.

Видимо, наш облик вызвал доверие у господина Барнабы – и то верно сказать: мы отправились в дорогу, одевшись в лучшее, что водилось в наших платяных шкафах. В моей памяти еще были живы те невзгоды, что я претерпевала на пути к Эсворду, облаченная в обноски, своим видом немедленно сообщающие добрым жителям княжества, что им следует усиленно беречь домашнюю птицу и пожитки, пока я околачиваюсь поблизости. Хоть я нисколько не ценила красоту платья и не умела искусно сочетать между собой детали своего наряда, нынче мои стеганая куртка, плащ и сапоги производили впечатление добротности, хоть и подчеркивали мое сутулое нескладное телосложение, свойственное обычно подросткам.

Мелихаро всегда был записным франтом, что в сочетании с любовью к рукоделию и большим количеством свободного времени, обеспечило его множеством вещей, способных вызвать у окружающих нечто среднее между недоумением и восхищением – если бы демон имел возможность демонстрировать свои наряды кому-то, кроме меня, разумеется. Собираясь в путь, бедняга испытывал настоящие муки, и в результате остановил свой выбор на тех предметах одежды, что стоили ему самых больших трудов – иначе говоря, на самых вычурных.

Магистр Леопольд, не обладая талантами демона к шитью и кройке, давно уж сделал выбор в пользу опрятной скромности, предпочитая традиционные одеяния темных тонов, придающие ему обманчиво добропорядочный вид. В них он ничем не отличался от писца или же стряпчего средних лет.

Иными словами, мы не походили на бродяг или преступников и вполне могли сойти за семейство мелких землевладельцев, проживающих в глуши за счет ренты и имеющих возможность раз в пару лет выбраться в Изгард, чтобы потом с особым достоинством упоминать об этой поездке в беседах с соседями. Конечно же, мы являлись идеальными слушателями для разговорчивого господина Силумна, получавшего истинное удовольствие от изумления, читавшегося на наших простодушных провинциальных лицах.

-5-

Вначале он заново пересказал нам историю обретения князем Йориком наследника, теперь уж перечислив все святые места, куда наведались князь с женой по пути на родину последней. Затем, еще более восторженным тоном, он описал, как велика была благодарность князя богу и как воспрянули духом все добрые люди, заметив, что светлейший Йорик охладел к чародеям. Конечно же, я допускала, что господин Силумн преувеличивает масштаб изменений в устройстве нашего княжества, выдавая желаемое за действительное, но по всему выходило, что и впрямь для Лиги в Эпфельредде наступили не самые светлые времена.

–Он сияет, как новехонькая медная кастрюля! – пробурчал мне на ухо Мелихаро. – Даже если поделить все его слова на десять, все равно выходит, что чародеи опростоволосились.

–Чтоб Лига так просто уступила? – я скривилась. – В любом случае, вряд ли временная опала всерьез повлияет на жизнь Академии, а большего нам и не надобно.

В это время господин Барнаба Силумн наконец-то спохватился, что ничего о нас не знает, и по его лицу пробежала тень запоздалого раскаяния, свойственного болтунам, корящим себя за очередной приступ несдержанности. Однако, я готова была поклясться, что еще больше господин Силумн мысленно порицал себя не за то, что уже произнес, а за то, что чуть было не слетело с его языка и оттого становилось ясно, что у собеседника нашего водятся за душой кое-какие тайны.

–Позвольте! – воскликнул он, с подозрением воззрившись на Леопольда. – Вы, часом, не имеете ли отношения к чародейскому сословию?

Магистр отнюдь не был глуп и оттого решительно отверг это предположение, но далее возникла заминка, и я поспешно пришла на помощь:

–О, не огорчайтесь так, дядюшка! – воскликнула я участливо и тут же, повернувшись к господину Силумну, пояснила:

–Дядюшка с трудом переносит, когда при нем упоминают чародеев. Он немало пострадал из-за этого гнусного племени. Всего несколько лет назад эти мошенники, воспользовавшись его отъездом, разрушили до основания дом дядюшки!

–Мерзавцы! – вскричал господин Силумн. – И, наверняка, даже не подумали выплатить компенсацию!

–Да, от них такого не дождешься, – мрачно подтвердил магистр.

Тут к нам подошла служанка и спросила, желаем ли мы позавтракать. В тоне ее слышалось явное неодобрение и я без труда прочитала ее мысли, касающиеся путников, появляющихся в гостинице ни свет, ни заря.

–Подайте мне то же самое, что и вчера! – ответил господин Барнаба с лучезарной улыбкой, и я, повинуясь неясному предчувствию, не дала молвить магистру Леопольду ни слова:

–И нам ровно то же самое, что и этому господину! – сказала я.

В выражении сонного лица служанки появилось нечто, что я бы назвала разновидностью жалости, свойственной изредка даже малосострадательным людям.

–Но этот господин держит суровый пост! – предостерегающе молвила она.

–И мы тоже! – твердо ответила я, решив, что нам следует укреплять дружбу с новым знакомцем, раз уж он осведомлен о происходящем в столице получше нас, да к тому же явно о чем-то недоговаривает.

–Что вы наделали? – вопросил меня вполголоса магистр Леопольд, когда перед его носом возникла тарелка, где в мутной жидкости плавало несколько вялых веточек зелени, напоминавшей морковную ботву.

–Я нашла нам компанию, присоединившись к которой мы въедем в столицу, не вызвав даже тени подозрений, – ответила я, и заботливо придвинула тарелку поближе к магистру.

Конечно, то нельзя было назвать настоящим везением, но губы мои складывались в бледную улыбку, когда я мысленно перечисляла в полудреме все выгоды, извлеченные из последних событий.

Во-первых, мы смогли прибиться к немногочисленной группе торговцев из Фиве, являвшихся воплощением степенности и добропорядочности как вместе, так и по отдельности. Господин Силумн представил нас всем своим спутникам, как только они спустились к завтраку из своей комнаты, и те с важностью кивнули в ответ на нашу просьбу продолжить путь в столицу вместе. Вид магистра Леопольда, с отсутствующим выражением лица пережевывающего жесткий стебель зелени, в то время, как с кухни доносились манящие ароматы жареного мяса, зарекомендовал нас как нельзя лучше и подтвердил слова господина Барнабы, называвшего нас не иначе как "скромным и благочестивым семейством". Чинная беседа, которую маг поддерживал с постным и трагичным выражением лица, расположила к нам фивейцев окончательно.

Во-вторых, почтенные торговцы путешествовали в повозках, где нашлось место для того, чтобы мы смогли передохнуть после долгой бессонной ночи. Нам не пришлось брести под моросящим дождем, ведя в поводу коня, на которого никто из нас не желал взбираться, и большую часть пути мы продремали бок-о-бок, завернувшись в плащи. Гонорий был отдан на попечение слугам, сопровождавшим фивейцев. Из-за дождей, размывших тракт, повозки передвигались медленно, и не приходилось опасаться, что наш конь падет от чрезмерной усталости.

В-третьих, благодаря Темной Дороге мы очутились почти рядом со столицей, благополучно миновав все поселки и города, где нам могли повстречаться недруги, о которых мы все еще ничего не знали, в то время, как они наверняка имели при себе точнейшие предписания, позволяющие опознать нас с первого же взгляда. Тревожило меня только то, что я все еще не могла высчитать, сколько же времени минуло в нашем мире, пока мы бродили по лесам короля Ринеке – Изгард располагался южнее, чем Эсворд и осень сюда приходила позднее на неделю, если не более, что, например, можно было определить по срокам листопада. Но в пору, когда идут затяжные дожди, все выглядит одинаково мрачным и серым, особенно для человека голодного и уставшего.

В-четвертых – но как я не внушала я себе, что речь идет о преимуществе, на душе от этой мысли становилось тоскливо – я оставила свое кольцо в мире духов и никто не смог бы отследить теперь мои перемещения. Каспар не говорил, что может определить мое местонахождение благодаря кольцу, но этого нельзя было исключать, и то, что я не расставалась с его подарком, могло сослужить мне дурную службу в бдущем. Разум говорил, что кольцо следовало выбросить, едва мы только сделали шаг за порог дома, но тут же я вспоминала, как Каспар единственный раз поцеловал меня, и сердце ныло, словно разлука наша стала окончательной, после того, как я сняла кольцо. "Удостоверюсь, что Леопольд и Мелихаро надежно спрятаны, разузнаю, что поговаривают об Каспаре другие чародеи, и тут же отправлюсь в Эзринген, если мне покажется, что он и впрямь в беде", – говорила я себе. Конечно, демону и чародею не стоило знать, что я собираюсь оставить их вскоре после прибытия в Изгард, но именно так я собиралась поступить изначально, как бы глупо это не выглядело.

Колеса повозки поскрипывали, натужно катясь по вязкой грязи, тихий шелест дождя убаюкивал, а под боком у Мелихаро дремать было тепло и уютно. Демон со свистом посапывал, что свидетельствовало о крепком и мирном сне, но, сколько я не сбрасывала со своего плеча его руку, оказавшуюся там якобы случайно, она вновь возвращалась на прежнее место, стоило мне только уступить дремоте. Отодвинуться от него я не могла, поскольку все оставшееся свободное место занял магистр Леопольд, подергивающийся в такт своим похрапываниям. Хоть на душе у меня скребли кошки, а страх перед будущим то и дело накатывал муторной волной, странное чувство согревало мою душу, когда я приоткрывала глаза, чтоб сонно покоситься по очереди на спящих спутников.

С некоторым сожалением я услыхала сквозь сон, что шум ветра в листве сменился отдаленным лаем собак, ревом домашней скотины и звонким стуком топора – кто-то без устали рубил дрова, готовясь к холодам. Зевая, я высунула голову наружу и убедилась, что мы въезжаем в предместье столицы, запахи и звуки которой я уже успела подзабыть, теперь заново открывая для себя их богатство и силу.

Конечно, в мире существовали города и побольше Изгарда, но я, с отвращением оглядывая чудовищное – на мой взгляд – скопление домов и людей, подумала, что для меня и этого хватит с головой. Сонный маленький Эсворд, к которому я привыкла за последние годы, казался деревушкой даже в сравнении с околицей столицы. Не успели мы добраться до городских ворот, как я испытала тоску, которой не знавала уже больше десяти лет – так же подавленно и ничтожно я чувствовала себя в тот раз, когда увидела этот город впервые. Но тогда моя детская душа все еще была любознательна и открыта, и это помогло побороть отчаяние, сковавшее меня по рукам и ногам при виде лабиринтов тесных улиц и бесконечной череды домов, лепившихся друг к другу, как поганки на старом пне. Удивительно, но дети подчас более стойки, чем взрослые люди – сейчас я не сразу сумела совладать с приступом страха, охватившим меня при мысли, что сейчас этот огромный город поглотит нас без остатка, как прожорливейший монстр с бездонным брюхом.

Мои спутники, напротив, воспряли духом при виде городских стен – Леопольд с воодушевлением предположил, что здесь на каждом шагу имеются харчевни, что по его мнению приравнивало это место к райским кущам, а Мелихаро заявил, что хоть и отвык от светской жизни, однако в былые времена его персона считалась украшением многих дамских салонов в иных столицах.

Пока я с неприязнью глазела на окраинные столичные пейзажи, тщетно борясь с ужасом, который они мне невольно внушали, повозки приблизились к городским воротам. Несмотря на послеобеденное время, проезд был перекрыт множеством колымаг разного пошиба. Обычно подобное столпотворение у городских ворот наблюдалось поутру, когда крестьяне и монахи, приторговывающие плодами трудов своих, торопились на городские рынки. Но причины удивительной толчеи быстро объяснились. Не успели мы выбраться из повозки, кряхтя и зевая, как милейший господин Силумн очутился поблизости и, понизив голос, сообщил с заговорщицким видом:

–Придется обождать. Из-за готовящихся празднеств в столицу съехалось множество народу, желающего поглазеть на представления. Торговцы из окрестных городов решили, что их здесь ждут крупные барыши и прибыли сюда с товарами, но местный торговый люд воспротивился, не желая терпеть убытки из-за конкуренции. Изгардские купцы сговорились с городскими властями и стража не пропускает в город повозки, груженые товарами, если у их хозяина нет при себе особого разрешения, которое не так-то просто раздобыть.

–Так вас могут и не впустить в столицу? – встревожился магистр Леопольд, бросив на меня недобрый взгляд.

Лицо господина Силумна просветлело, и он с многозначительной улыбкой заверил нас, что его приятелям-фивейцам беспокоиться нечего. Вновь я почувствовала, что господин Барнаба умалчивает о чем-то, чем очень хотел бы похвастаться.

Шаг за шагом вереница фивейских повозок продвигалась к воротам, с трудом протискиваясь между такими же гружеными колымагами, чьи хозяева не скрывали своей досады – то были торговцы, которых не впустили в город."Соседями будете", – читалось на их кислых лицах при виде нашего каравана. Я не слишком беспокоилась из-за этой проволочки, ведь мы могли пройти в город сами по себе, но меня одолевало любопытство, отчего наши новые знакомцы так уверены в успешном исходе своего дела.

С удвоенным вниманием я следила за фивейцами и держала ухо востро, не отставая от господина Силумна ни на шаг, жестами призывая чародея и демона следовать моему примеру. Мне не удалось бы внятно объяснить причины моего интереса к делам случайных попутчиков, однако я была уверена, что эту тайну нужно разгадать как можно точнее.

Стражники, порядком подуставшие от ругани с расстроенными гостями столицы, вначале одарили торговцев из Фиве неприязненными взглядами. Но как только господин Барнаба, бывший негласным предводителем своего отряда, подал капитану стражи свои бумаги, тот сразу же подобрел, едва ли не по-родственному улыбнулся фивейцам и произнес:

–Подпись самого предстоятеля храма Святой Лукреции! Приветствую вас, добрые братья. Пусть бог ниспошлет вам удачу в торговых делах!

И он сопроводил эти слова улыбкой, не уступающей по многозначительности тем, что освещали лица фивейцев. Несомненно, тут было над чем поразмыслить, и относись я к Лиге Чародеев чуть лояльнее, то немедленно бы известила ее представителей о том, что в город прибыли люди, за которыми нужен глаз да глаз.

Но у меня хватало и собственных неприятностей, и посему я всего лишь подумала, что осторожность в речах нынче должна быть двойной, а недоверие следует питать не к одним лишь чародеям.

Капитан стражи, будучи, несомненно, человеком опытным, задержал свой цепкий взгляд на магистре Леопольде и с подозрением произнес:

–Этот господин не слишком-то похож на торговца... Он ваш спутник?

Барнаба Силумн тут же заверил капитана в том, что магистр Леопольд – достойнейший представитель провинциальных рантье, прибывший в столицу с богоугодными намерениями.

–И с какими же? – поинтересовался капитан, выразительно осматривая магистра с головы до ног, отчего у меня немедленно екнуло сердце. Излишнее внимание могло оказаться для нас губительным, и я запоздало пожалела о своем решении присоединиться к торговцам – видимо, несмотря на все усилия сойти за добропорядочных провинциалов, наш внешний вид слишком разнился с обликом фивейцев, заставляя любого мало-мальски наблюдательного человека задаться вопросом, что же мы делаем в компании друг друга.

Как я уже говорила, магистра Леопольда можно было назвать ленивым, безответственным и даже нерасторопным, когда дело касалось выполнения им должностных обязанностей, но стоило ему только почуять настоящую опасность, как чародей становился изворотливей ужа.

–Я дал обет совершить паломничество к храмам Изгарда, – с достоинством ответил он, – в благодарность богу за спасение от козней чародеев, которые употребили множество усилий, чтобы погубить мою жизнь.

Господин Барнаба, услышав это, сделал жест, означавший: "Я же говорил, что это славный человек!", но этого, вопреки моим ожиданиям, оказалось недостаточно.

–И к какому храму вы собираетесь отправиться в первую очередь? – капитан был на редлкость дотошным типом.

–К храму святого Изга, – не моргнув глазом, ответил Леопольд, который всегда обретал лихую наглость, будучи загнанным в тупик.

–Не слыхал о таком, – подозрительность капитана усилилась. – Где он расположен?

–Вверх по главной улице от городского рынка, – не сдавался маг, правильно рассудив, что в каждом городе есть главная улица, ведущая к рынку.

Капитан наморщил лоб и некоторое время напряженно размышлял.

–Но там же одни развалины! – наконец, воскликнул он, и вперил в чародея недобрый взгляд.

–Проклятые чародеи! – истошно взвопил Леопольд, воздев руки к небу. – Руины вместо молелен! Храмы пребывают в запустении, на святой земле растет терновник да полынь, и все из-за них! Будь проклято это племя, ведущее свое начало от ехидн и василисков! Горе и скорбь повсеместная в нашем княжестве, богохульство и осквернение... нищета... голод!.. Ядовитое семя!.. Аспиды!..

Усердие его было так велико, что даже я спустя пару минут начала словно невзначай ковыряться пальцем в ухе, а Мелихаро попросту натянул свой берет едва ли не до плеч. Однако и капитан, и фивейцы слушали эти вопли, напоминавшие кошачий ор по весне, с заметно усиливающимся почтением.

–Потише, господин, – капитан приложил палец к губам с тревогой осмотрелся. – Все же нынче еще не те времена, чтобы говорить правду открыто, не опасаясь ушей доносчиков. Простите, что усомнился в вас, храбрый человек.

Леопольд, запыхавшийся и багровый, умолк на полуслове, а господин Барнаба с сочувствием похлопал его по плечу.

–Мужайтесь, мой друг, – сказал он тихонько. – Времена переменятся, верьте!

И мы въехали в Изгард.

Когда пришло время прощаться с фивейцами, теперь взирающими на магистра с неподдельным уважением, господин Силумн, словно решившись, подозвал нас к себе и произнес:

–Я вижу, что вы славное семейство, изведавшее немало горя. Не могу открыть вам всего, однако знайте, что даже после самой долгой и темной ночи наступает рассвет. Запомните слово, которое я скажу вам сейчас – оно поможет вам отличить друзей от врагов в смутное время. Это слово – "арборе". И да благословит вас бог!

После этого он сердечно обнял нас по очереди, и мы, помахав вслед фивейским повозкам, скрывшимся за углом, наконец-то дружно вздохнули с облегчением.

–Въедем в город, не вызвав подозрений! Почтенная компания! – прохрипел Леопольд, сорвавший голос. – Все ваши планы оборачиваются неприятностями и каждый раз мне приходится кричать все громче, чтобы выпутаться из них!

–Странные люди эти фивейцы, – задумчиво протянул Мелихаро. – Негоже торговцам быть такими таинственными и дружелюбными – это им не по чину.

–Что же в их повозках?.. – бормотала я, не слушая ни одного, ни другого. – Оружие? Листовки? Положительно, я поторопилась, когда решила, что в стенах Академии мы будем в безопасности до весны. Хоть бы мы продержались до конца осени...

Небо над Изгардом то и дело покрывалось низкими свинцовыми тучами, но иногда луч осеннего солнца пробивался в просвет между ними и ни одному волшебнику не удалось бы повторить то чудо, что он совершал. Мрачный город, возведенный из серого камня, становился приветливым и веселым, и даже я, занятая своими тягостными и беспокойными размышлениями, отметила, что к празднику его украсили с необычайной пышностью. Двери и окна даже самых скромных домов их жители убрали последними осенними цветами, гирляндами из ярких осенних листьев и венками из вечнозеленой омелы. Чем ближе к главной площади мы подходили – тем больше замечали свежевыкрашенных вывесок, новехоньких флагов и ярких разноцветных лент.

На каждом более-менее значительном перекрестке слышен был стук молотка и визг пилы – спешно возводились помосты для представлений, а рядом с горами ароматных свежих досок, не дожидаясь завершения работы плотников, дурачились заезжие комедианты в пестрых одеждах, использовавшие любую возможность, чтобы выманить у прохожих пару монет.

Иногда порыв ветра приносил с запада особо зловредное черно-сизое облако, после чего крупные капли дождя заставляли и строителей, и актеров, и зрителей с проклятиями разбегаться. Но даже непогода не могла испортить праздничное настроение изгардцев. Тем более, что причину этого досадного недочета горожане давно уж определили и, как оно водится, переносить тяготы стало чуть легче – ведь можно было от души клясть виновников:

–Негодные чародеи! – то и дело слышала я. – В столь радостный день не соизволили разогнать тучи!

–Вот так они радеют за нашего князя! Ишь как встало им поперек горла рождение наследника! Поди, нарочно творят заклинания, чтоб дождь не унимался.

–Ну все, закончилась их вольница. Пусть еще пару раз покажут свой норов, и светлейший Йорик убедится, какое ядовитое гнездо умостилось под его боком!

И Леопольд, и Мелихаро внимательно прислушивались к доносящимся отовсюду разговорам подобного толка, поэтому ни один из них не задал мне вопрос, отчего мы битый час плутаем по улицам, вместо того, чтобы спросить у случайного прохожего, как пройти к Академии Магии. Чародеев никогда не любили в Изгарде за спесь и склонность к интригам, но сейчас уж больно громко звучали обвинения. Быть может, мы просто не привыкли к столичным обычаям, но некое чутье подсказывало мне, что не стоит нынче лишний раз обозначать свою принадлежность к чародейскому племени.

Спустя пару часов, потраченных на блуждания по бесконечным узким переулкам, я, наконец, припомнила одну из улиц и сообразила, в какую сторону нам следует идти. Так как об этом я заявляла уже не в первый раз, Мелихаро и Леопольд лишь хмыкнули с кислым выражением лица. Но на этот раз я не ошиблась – в просветах между крышами домов виднелась темная зубчатая стена, от вида которой у меня неожиданно перехватило дыхание. Сколько я не повторяла, что никогда больше чародеям не запугать меня, но сейчас мне вновь довелось почувствовать себя той беспомощной и глупой девчонкой, которую магистр Каспар когда-то оставил в стенах Академии, понадеявшись, что у нее хватит смекалки не пропасть в этом безумном незнакомом мире.

Но даже оживший застарелый страх не помешал мне заметить любопытную особенность – чем ближе мы подходили к Академии, тем меньше флагов, лент и гирлянд украшало дома, какими бы богатыми они не выглядели. Разумеется, у господина, что сумел найти деньги на лучшую черепицу и кованую ограду, нашлась бы пригоршня медяков и для покупки пары пучков лент, так что подобная сдержанность происходила явно не от бедности. Истина заключалась в том, что поблизости от Академии всегда селились господа, на протяжении многих лет имеющие дела с чародеями. Если уж ты сделал ставку на проигравшего, то нет смысла изображать, будто вовсе не участвовал в игре. Противники чародеев сегодня торжествовали, сторонники почли за лучшее сохранить лицо и вежливо отдать должное государственному празднику – не более того.