Текст книги "Саганы второго Солнца. Огни Ринеля"

Автор книги: Мария Версон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– А? Просто прикоснись к двери. – Наконец ответил, но увидев тень нерешительности в глазах девушки, поспешно пояснил. – Дверь не откроется, но вы сможете пройти сквозь неё. Только живые могут пройти сквозь эту печать.

– Значит вы не решали это уравнение, а просто прикоснулись к двери! – Забурчала магесса Тверди.

– Видите ли, до меня сюда приходил один мой товарищ, и, не зная решения этой задачки, ему не помогло одно прикосновение, то есть…

– То есть нужно знать, зачем ты касаешься этой стены. – Закончила за него Амельера, но когда она потянула руку ко вратам, Стижиан её остановил.

– Это все-таки склеп, там может быть опасно. Жду вас там. – Сказал он, и проскользнул сквозь стену.

После первого же дня испытаний пять человек из девяти попали в стижиановский негласный список идиотов. Он окрестил их таковыми не потому, что они глупы или бездарны, напротив, все ребята, не смотря на первое впечатление о них, хорошо владели силами своей стихии и весьма неплохо соображали. Дело было в том, что они отказывались слушаться Стижиана.

Этой показухой у входа, а ведь у посоха наахт была возможность уничтожить всех скелетов на входе одним ударом, Стижиан лишь хотел доказать магам что он – действительно монах, а не послушник, и чтобы те восприняли его всерьез. Но магов, по-видимому, показухой не возьмешь.

Огневики, полностью игнорируя указания монаха, лезли на рожон, пытаясь прочистить себе проход до винтовой лестницы, ведущей вниз на первый подземный уровень, и уже через час у одного было две колотые раны, другой отравился "вечной" пылью, вызывавшую болезнь вроде простуды, только с жаром и лихорадкой, да такой, что даже маг огня мог сойти сума, ведь жар тела – это вам не магическое пламя. Ещё одним "идиотом" оказался маг ветра, который вместо того, чтобы раскалывать молниями тело скелета, электризовал его, из-за чего нежить начинала двигаться ещё быстрее. Ещё двое, это были маг тверди в паре с магом ветра, заставили монаха смеяться чуть ли не в полный голос, когда сообразительный маг Тверди замуровал с десяток недовольно клацающих челюстями скелетов в пол, а маг ветра пытался использовать камень как проводник электричества… Но это было списано на волнение и непривычную рабочую обстановку. Более-менее неплохо справлялись оставшиеся трое, два мага Тверди и один ветреник, им практически не нужна была помощь Стижиана, в отличие от предыдущих пятерых. Что до ледовички… Про неё Стижиан и вовсе забыл вплоть до трех часов, когда понял, что для первого дня будет достаточно.

И так две недели…

Не смотря на то, что монах был готов водить их по первому уровню склепа хоть сутки напролет, маги выдерживали не больше шести часов. Пусть и не большой, но прогресс все же был, и каждый день монах отмечал у себя в блокноте кто как преуспел, стараясь быть максимально лояльным (ведь эти люди подарили ему столько часов смеха!), однако к концу второй недели произошло нечто никак не связанное с обучением.

Магов поселили в из лучшей гостинице города. Они хорошо питались, по вечерам хорошо гуляли, а потом, утром, магичка льда будила их, посылая из ванны струйки холодной воды прямо им в постель, что действовало лучше чашки горячего кофе: будило, бодрило и тонизировало одновременно.

К середине второй недели Амельера выкинула шутку, к которой Стижиан не был готов: она предложила прогуляться. Это было днем, около пяти, когда Стижиан валялся в гостиной на первом этаже на диване и листал одну из двух десятков книг, купленных им на прошлой неделе. Книжка оказалась неинтересной и даже глупой, но зато картинки, нарисованные маслом и тонкой кистью, вполне оправдывали цену, в двенадцать золотых то. Честно признаться, до того момента, как тем днем Амельера спустилась вниз и заявила следующее, Стижиан никогда бы не мог подумать, что выглядит настолько вызывающе:

– Знаешь, Стижиан, – они с магами перешли на "ты" уже на второй день, – я не понимаю как можно запрещать вам, монахам, иметь отношения с женщинами, и при этом заставлять так одеваться… – Она усмехнулась и присела на краешек дивана, вынудив монаха тут же убрать ноги и задуматься – она вообще о чем? И он спросил:

– О чем ты, о пречудный маг льда? – Стижиан отложил книгу и уставился на безбожно красивую в его глазах магичку. О да, она была невероятно красива, несмотря на то, что если рассматривать отдельные детали её внешности, то в них ничего привлекательного не было: худая, костлявая, с тонкими ручками, чуть ли не просвечивающейся шеей и тощими ногами. Абсолютно плоская, как сверху, так и снизу, с тонкими чертами лица, огромными синими глазами, чей цвет делал её ещё более неземной и сказочно сочетался с её голубо-белой кожей. Но было в ней нечто чарующее, эдакое обаяние, затмевающее её внешние недостатки.  – Эй? О чем ты?

– Я говорю о том, что ты очень хорошо выглядишь. Пошли гулять!

Ну разве ж может благородный монах отказать прелестной даме? Они и пошли гулять, вернувшись поздно вечером, и так каждый день, вплоть до конца месяца, когда в Ормарту приехал довольный, загорелый (сразу видно, что был в отпуске), и даже слегка располневший (ну максимум на полкило) мастер Тео. Он приехал ранним утром, будучи уверенным, что его ученик не спит, и действительно застал его на том же диване в гостиной.

Стижиан не ожидал увидеть отца, поскольку тот не предупредил, что явится лично, и потому валялся на диване в легкой белой рубашке и свободных штанах, что никак не было похоже на монашескую форму:

– Последний день, – сказал мастер Тео за завтраком, – сегодня я им устрою нечто вроде зачетной работы, напишу коротенько характеристику их навыка и мы поедем в Монтэру.

– Зачем в Монтэру? – Стижиан, не отставая от учителя, уплетал все сырые овощи, что были на столе: мастер Тео их не любил и не ел, а Стижиан забыл деньги в плаще.

– Ну, вообще-т,о положено было сначала принять гостей в монастыре, а потом уже везти сюда. Но я решил, что это займет слишком много времени и сократит их тренировки на несколько дней, а тебе ли не знать как важны могут быть эти мимолетные дни. – Тео доел своё мясное блюдо, а спустя пару минут, в полной тишине, положил вилку на край тарелки и поднял глаза на ученика: он засмотрелся на что-то, что было за спиной мастера. – Стижиан, ты не натворил глупостей, пока обучал этих магов?

– О чем вы? – Он оторвал взгляд он синих волос своей новой подруги, сидевшей за соседним столом, и выглядел немного растеряно: он сам не знал – не натворил ли чего?

– Женщины, Стижиан, я про женщин.

– Нет, мастер, что вы. Мне чуть больше месяца осталось томиться в монастыре, а потом – свобода телу. – Он растерянно улыбнулся.

Тео ещё несколько секунд смотрел в глаза сыну, приложив руки к губам, а потом, встав из-за стола, хлопнул его по плечу и велел собирать своих "учеников".

То ли осчастливленные мыслями о том, что дни тренировок в этом мерзком сыром месте, где маги были практически бессильны, подошли к концу, то ли маги наконец (уж месяц то спустя!) перестали вредничать и все же прислушались к советам монаха, то ли Стижиан так засмотрелся на Амельеру, что не замечал чем в обще заняты остальные маги, но он не заметил приближающейся опасности, когда к часу дня мастер Тео очень внезапно появился на ступенях лестницы, идущей сверху, с очень разгневанным лицом и руками, напряженно потирающими друг друга.

До того дня мастер Тео думал, что водить магов (тем более недоучек) на второй уровень Склепа Трёх Королей примерно равносильно запуску десятка детей в логово льва. Поняв, что на наземном никого нет, Тео поспешил к лестнице, уже будучи готовым с разбега зарядить сыну мощный отцовский подзатыльник, но увидел, что сам Стижиан стоит у лестницы, по которой спускался мастер, и любуется ледовичкой, собравшей волосы в хвост и позволявшей всем желающим наслаждаться видом её тощих ног, выглядывающих из-под длинной юбки с несколькими высокими разрезами. В то же время, остальные маги добивали последних (их можно было пересчитать по пальцам на одной руке) полусгнивших неупокоенных (это были практически те же скелеты что и на наземном уровне, только на их телах кое-где ещё болтались куски мертвой плоти, и, что тоже было необъяснимо, они были в несколько раз сильнее), а некоторые маги уже отдыхали или же разглядывали врата на второй подземный уровень. Мастер Тео, глядя на все это, смирился с тем, что повода для подзатыльника и вовсе нет:

– Стижиан… – На одной ноте, полушепотом произнес Тео, и ровно через мгновение близнецы огневики накрыли последнюю пару неупокоенных огненной паутиной, лишающей этих несчастных возможности двигаться. – Ну вы даёте, оранцы! – Последовали восклицание и несколько хлопков в ладоши, что заставило Стижиана резко перевести взгляд на учителя, но уже было поздно: учитель… нет, в том взгляде отец уловил похотливые искорки, которыми Стижиан окружил мага льда. Тео усмехнулся, покачав головой из стороны в сторону, и, сжав кулак, так, чтобы этого не заметили другие присутствующие, пригрозил им ученику: тот и без слов всё понял.

– Вы мастер Тео? – Спросила маг тверди Фицу Мросс: она стояла ближе всех к лестнице, и, едва Тео опустил на неё взгляд, она согнулась в легком реверансе.

– Верно… – Он задумчиво осматривал запечатанные, замурованные и замороженные останки неупокоенных и снова хлопнул в ладоши, – я-то думал устроить вам зачетную работу, но… честно признаться впервые наш монах додумался вести магов на второй уровень… Думаю, вы все тут заслужили хороший отзыв. Так ведь, Стижиан?

– Угу. – Промычал он, щурясь и пытаясь понять, что рядом с дверью на третий уровень делает один из магов. – Луожи! – Крикнул Стижиан, отталкиваясь от перил. – Эй! Не прикасайся!

Но Луожи оказался хорошим теоретиком, и меньше чем за пятнадцать минут, с момента, как он обезвредил последнего неупокоенного в своем квадрате, на которые они поделили помещение, сумел разгадать загадку, запечатывающую спуск на третий уровень.

Он достал из-за пазухи четырнадцати конечную звезду, символ храма Сияния, маленькую серебряную безделушку, которую ему подарила мать перед отъездом в Оранскую академию, как для него врата превратились в бесчисленное множество темных песчинок, целиком поглотивших перепуганного мага ветра, оставив саму дверь по-прежнему каменной, плотной и непрошибаемой. Стижиан подбежал к двери и прикоснулся к холодному камню, с мелкими, редкими рунами на нем.

– Проклятье! – Зашипели почти одновременно оба монаха и тут же переглянулись.

– Уводите их отсюда, мастер. – Обернулся Стижиан к учителю. – Я найду Луожи, а этих уведите.

– Что произошло? – Подбежал к молодому монаху огневик. – Эти врата срабатывают, как и первые? Ведут на третий уровень?

– Да, угадал, только на третьем у Луожи шансов выжить очень мало… Да и… – Стижиан замялся, боясь запугать магов, и потому не знал, что именно говорить, но его мысль донёс Тео:

– Эти врата работают не по прямому каналу, там есть ответвление… ведущее вниз. То есть вашего сокурсника могло кинуть даже не на третий, а на четвертый уровень… – Тео медленно спустился с лестницы и подошел к Стижиану.

– Но если мы смогли без особых трудностей тренироваться здесь, на втором, то значит у него на третьем будет хотя бы шанс! Мы должны ему помочь! – Раздался голос Амельеры, но по взгляду, с которым монахи смотрели друг на друга, она поняла, что не все так просто.

– Не спроста первый и второй уровни соединяет обычная лестница, а второй и третий – барьерного типа врата. – Стал пояснять Стижиан, – на третьем и четвертом этажах спрятаны все артефакты, собранные на территории поместья где жил тот безумный маг, названный Тремя Королями, а он унаследовал очень многое…

– Не углубляйся в историю, Стижиан. – Тео поднял руку. – На третьем уровне могут выжить только              монахи-мастера, на четвертом… считанные из нас смогли попасть на четвертый уровень, а обойти его и вернуться не удавалось никому.

– Значит, за Луожи пойдёте вы? – Спросил огневик у мастера.

– Нет, – покачал головой мастер Тео, и повернулся к сыну. – Справишься?

Стижиан очень невесело усмехнулся, приложив рисунок четырнадцати конечной звезды, что была изображена на рукаве мантии, к рисунку на вратах, и исчез.

Стижиан был готов поклясться в двух вещах: во-первых в том, что раньше, когда он почти пять лет назад по глупости и наивности своей сюда полез, противники были значительно слабее, их было куда больше… и с тех пор они явно прибавили в объеме и росте. Во-вторых – не было этого лабиринта: в нём трудно заблудиться, стены местами обвалены, ловушки смешные и примитивные, но их было столько, что они попросту раздражали.

Первого же противника Стижиан встретил, едва поднял голову после падения с потолка (врата почему-то телепортировали гостей на высоту пары-тройки метров). Больно не было, но внезапно стало страшно за судьбу несчастного мага: существа, в которых мутировали бывшие обитатели третьего уровня, достигали трех метров в высоту и еще двух в ширину. Они были похожи на оживших статуй: серые, медленные, с них во все стороны летела пыль (на самом деле это была косная мука, осыпающаяся из-за трения тяжелых и плотно прижатых друг к другу костей). Эти создания пугали не только своими размерами, но звуками: низкий щелкающий хруст, сопровождающий каждое их движение.

Эти твари, пусть немногочисленные, оказались единственным классом обитателей третьего уровня. Это были селе – средний класс нежити, формирующийся из облаков и считающийся самым опасным видом, поскольку высшую нежить никто не видел уже много столетий. Селе то ли орали от боли, то ли стонали, или же это был боевой кличь, что бы там ни было, эти звуки могли заставить уши кровоточить, но Стижиан видал и слышал и не такое. Кличь был громкий, от него дрожали стены и пол, но Стижиану потребовалось меньше пяти секунд чтобы встать с пола, выбрать нужную стойку и атаковать противника, с учетом его размеров и скорости. Это было не сложно: прыжок на стену, отталкивание, приземление на грудь или плечо мутанта и тяжелый удар прямо в лицо, где, чаще всего, находилось нечто вроде сердца, от которого энергия разливалась по телу. Совершив удар, монах оттолкнулся от медленного падающего вниз тела неупокоенного и только тогда понял, что ошибся.

То, что увидел монах, осмотрев осколки своего противника, объяснило и то, почему он стал таким большим, и то, почему их стало так мало: слияние. Тело, которое только что монах попытался обездвижить, состояло не из одного, а из четырех разных тел, и, следовательно, сердцевина была не одна – их было тоже четыре: в голове, в груди, в запястье левой руки и в левой ноге. И пока обезглавленная нежить нового поколения пыталась встать, Стижиан нанес удары сначала в кисть, потом в грудь, а затем с размаху добил ногу.

Монах убрал посох за спину, с невероятным усилием закатал по локоть плотную кожу рукавов плаща и, оставляя мелкие метки с вкраплениями сияния на разных стенах, старался найти пропавшего мага по его линии жизни, по следу духа или по каким-то иным признакам. Что бы там маги из себя не строили, и какими бы бестолочами не считал их Стижиан, они всё же умны, так что Луожи должен был догадаться оставлять за собой следы. Треклятые стены, выросшие из пола за минувшие пять лет, не пропускали тонкие силовые волны, ослепляя и монаха, и мага, если он был здесь, и если он был жив, так что пришлось ходить кругами в поисках каких-либо признаков недавнего присутствия.

Ориентируясь на свои пометки (а это были просто прикосновения с легким выплеском силы), Стижиан оббежал несколько раз третий уровень подземелья, но не смог найти ни мага, ни его следов. Завершив очередной круг, попутно стряхивая с себя костную пыль, монах остановился у дверей на четвертый уровень, куда подойти на расстояние меньше пяти метров было проблемой.

Сравнить ощущение, которые ты чувствуешь стоя у двери на четвертый уровень, можно только с ванной, где вода содержит очень много соли, и когда пытаешься залезть в эту ванну целиком – тебя выталкивает, так вот здесь было то же самое. Пытаться подойти к двери сравни ходьбе по дну реки против течения. Сходство ощущений было бы невероятно верным, как если бы в тот раз, когда Стижиана уже почти уговорил себя пойти против течения реки и спасти тонущую девочку, мимо не проезжал маг воды.

– Люблю магов воды. – Прошептал Стижиан, вспомнив того старца, что спас девчонку, и Амельеру, которая, наверное, волнуется где-то там наверху.

Один за другим, мелкими шажками, монах приближался к двери. Чем ближе его вытянутая рука оказывалась к черному камню перехода, тем сильнее ему казалось, что этот поток негатива может поглотить не один густонаселенный город. И как только стены склепа выдерживают такое? В истории говорится о запечатывании склепа, но не говорится кем, и чем пожертвовали те гении, чтобы сдерживать эту буйствующую стихию. Не обладай Стижиан способностью вырабатывать огромные объемы сияния, его сосуд бы уже окрасился, и монах уже превратился бы в нежить.

Он тянулся все дальше и дальше, и когда кончик среднего пальца смог коснуться поверхности черной двери Стижиан обнаружил, что стоит на стене. Снова шутки с телепортацией под потолок? Это он понял потому, что рядом (там, где должен быть пол) лежит (или все-таки висит?) картина с обнаженной девицей и пара светильников, незамедлительно сменившими свой окрас с желтого на зелёный, стоило монаху здесь появиться. А внизу (где только что была дверь) стоял стол, заваленный свитками и старыми толстыми книгами. Стол стоял у огромного витража из черных, красных и сиреневых стёклышек, сливающихся в огромную розу. Напротив неё горел камин, чьи алые языки постепенно переходили в кристальный изумрудный цвет, а между ним и столом расстилалась слишком большая (для натуральной) шкура белого медведя.

И все это Стижиан заметил за одно мгновение, прежде чем рухнуть вниз.

– Я надеюсь, вы не ушиблись, господин монах? – Раздался тонкий голос мальчишки, которому с виду было лет десять. – Гости в нашем доме – редкость, и посему хозяин часто меняет угол своего кабинета. – Мальчик, стоящий у единственной в комнате двери, что с лева от камина, улыбнулся. – Я думаю, хозяин будет раз вас видеть. Стол накрыт, наложницы уже созваны, вы чудесно проведете время!

– Погоди-погоди, малыш, – Стижиан поправил ремень, бляха съехала куда-то вбок, и ещё раз оглянулся. Он хотел было расспросить ребенка, который скорее всего был маревом, эхом прошлого или попросту очередной нежитью, что это за место и что за хозяин. Негатива здесь было столько, что монах не мог понять.  Но Стижиан помотал головой из стороны в сторону и, натужно отталкивая от себя бесконечный поток, таки вспомнил, зачем он в обще сюда шёл. – Сюда не попадал молодой мужчина? Примерно моего возраста, чуть выше ростом, с белым плащом?

– Господин Луожи в почивальне, он утомлен, и, боюсь, ему отсюда уже не выбраться, а у вас, господин, шанс есть, пусть и маленький. – Невозмутимо сказал мальчик, протягивая монаху руку, но тут же опустил, прочитав в черных глазах Стижиана готовность развеять его в пепел. – Господин монах, ваши волосы белеют, времени не так много, прошу, пойдёмте со мной.

"Белеют?!" – подумал монах, проведя рукой по волосам и выдернув пару: действительно, на пол сантиметра от корней волосы стали белыми, а это значило, что что-то здесь выкачивало силу из монаха. Если это что-то выкачает всю, Стижиан либо умрет, либо перестанет зваться монахом, лишившись всей силы… и тоже умрёт, неспособный защитить за себя.

– Верно мыслите, господин, пойдёмте. – Мальчик развернулся и открыл дверь, монах пошел за ним.

Ребенок провел Стижиана по тёмному узкому коридору, и вышли они сквозь книжную полку. Они шли дальше, и когда преодолели ещё несколько коридоров и с десяток поворотов, Стижиан начал слышать музыку, чувствовать аппетитный запах и уже вскоре мальчик вывел его в зал, где не было ни музыкантов, ни наложниц, ни яств, не было освещения, были лишь руины некогда красивого зала, от которого остались лишь некоторые формы и голый серый камень. Где-то за спиной Стижиан чувствовал водопад сил: значит, там был выход.

В центре комнаты лежал без сознаний Луожи: его волосы полностью окрасились белым, а над ним стояло ещё одно существо, чей силуэт мог бы напомнить человеческий только тому, чье воображение заслуживает похвал.

             Существо не было высоким, в основном потому, что сгибало спину кривой дугой и там уже давно образовался горб, прикрытый синими тряпками. Кожи как таковой на теле не было, вместо неё по телу передвигались сотни или тысячи маленьких черных и зеленоватых змеек, покрывающих каждую клеточку тела. Змеи свисали с волос, передвигались вдоль и поперек головы и тела, образуя живой мерзкий рой. Существо смотрело на обездвиженного мага и шептало что-то, хотя это могло быть просто шипение змей. Стижиан уточнять не стал, а просто взял в обе руки посох и с разбегу ударил им не успевшего среагировать противника.

Стижиан знал, что его удар бесполезен против нечисти, поскольку это существо уже не было неупокоенным, это был демон – могущественный полноценный демон, со своими сюрпризами и уловками. Монахи бессильны против демонов, истребление их рода всегда было работой магов, и всё, что монах сейчас мог сделать – это попытаться отвлечь его внимание, чтобы забрать Луожи и удрать отсюда.

Стижиан был уверен в том, что ответ на его выпад последует незамедлительно, но древний посох Наахт решил иначе, разрубив неполноценное тело демона пополам, обращая змеек, бывших защитой для хрупкой оболочки, в прах и пепел, горсткой свалившийся на землю и похоронивший под собой некий металлический звон. Теперь монах знал, что это оружие обладает едва ли не интеллектом и способно само определять класс противника, раз удар, в который Стижиан вкладывал сияние, смог разрубить демона.

Стижиан ногой раскидал пыль и увидел большой, размером с его ладонь, серебряный четырехгранный крест. Монах долго думать не стал и поднял его, хотя подумать-то стоило бы: любой здешний артефакт мог обладать непредсказуемыми свойствами и убить при прикосновении. Но Стижиану повезло, и едва оказавшись в руках нового хозяина, от одного из концов креста поплелись две тонкие серебряные нити, в два круга обвившие запястье Стижиана, тем самым дав ему понять, что крест принадлежит теперь ему.

– Ладно. – Нахмурил он брови, поднимая на руки несчастного ветренника: тот делал редкие и слабые вдохи, но все же делал, сердце билось. Монах успел.

Луожи был без сознания ещё больше суток: пока Стижиан на своем горбе вытаскивал умника из склепа, потом пока восемь его сокурсников бегали и прыгали вокруг него, делая вид, что волнуются, а затем пока вся эта свита, в том числе и два монаха, ехали поездом в Монтэру. И когда Актомири, монастырский целитель, увидел белые волосы мага, он сказал, что уже не является таковым, что демон высосал из него всё то, что позволяло ему так себя называть, и что теперь это просто человек.

В вечер, когда Луожи наконец открыл глаза, Актомири, по просьбе Стижиана, зачитал бывшему магу длинную лекцию, в ходе которой тот узнал кто он есть, что о нем тут думают, точнее, что о нём думает именно Стижиан, что несчастный должен сделать со своей любознательностью и что, плачь ты хоть днями напролет, сила не вернется. Наверняка мастер-целитель говорил это куда более мягко и старался утешить мага, на какой-то миг, тот даже понадеялся, что есть ещё надежда на возрождение связи его с духом, но тогда пришла мастер Млинес и объяснила, что это не так.

У любого в этом мире существа есть та или иная сила, конечно, далеко не все даже высококвалифицированные маги могут прочесть тусклый ореол каждого живого создания, но всё же он есть. Существуют такие создания, чей ореол столь яркий, что его тоже не видно – у читающего не хватает сил, чтобы его узреть. Две крайности с одним вытекающим. Но сосуд, источающий видное магам свечение, есть у любого живого существа, и по сути, силён не только тот, кто умеет плести более сложные заклятья или побратался со своей стихией, нет, важен также и резерв.

Некий сосуд (образно принято считать, что этим сосудом является душа) наполненный энергией, которую маг преобразует в силу для контроля своей стихии. При рождении сосуда достаточно большого объема, есть шанс того, что к сосуду примкнёт свободный дух одной из четырёх стихий, и тогда носитель этого духа становится магом. Что до монахов – монахи не носят в своих сосудах духов. Душа монаха – чистый сосуд, и подобно душе  любого человека (и только человека), она вырабатывает сияние. Монахов учат работе с пустой душой и поддержанию своего сосуда в чистоте для выработки наибольшего объема сияния.

Теорий, связанных с этими резервами и сосудами, построено великое множество. Каждый маг-мыслитель, в основном это те, кому не удалось обуздать своего духа, придумывал свои теории и их интерпретации.  Среди них была одна, которую сначала назвали абсурдной и нелепой, но она имела разумные закономерности и давала верные показания, и в итоге ученые были вынуждены её принять – теория о том, что резерв мага, он же – максимальный объем его сосуда, связан с длиной его волос, и что чем больше резерв, тем длиннее волосы. Конечно, их можно было стричь и делать с ними всё что угодно, но дальше определённой длины волосы носителей не росли. Поэтому большая часть монахов и магов не стриглись, демонстрируя знатокам этой теории свою силу и потенциальные возможности. Эта теория подтверждалась и тем фактом, что когда маг (или монах, или любое иное существо) находились на пределе энергий сосуда, то его волосы окрашивались белым, не седым, не серебряным, а белым, молочным, и если потерять весь цвет, то есть шанс того что духу станет нечем дышать внутри сосуда и он освободится, потеряв статус мага. Что и случилось с Луожи.

Вспоминая эту теорию, Стижиан задавался вопросом – как её вообще одобрили? Он не верил в такую ерунду и никакой статистикой и подтверждениями убедить его не удавалось. Хотя Стижиан не единожды доводил себя до белизны тогда практически терял контроль над сиянием.

В тот вечер, когда Луожи открыл глаза, он снова сомкнул их, впился руками в одеяло, подождал пока тактичный Актомири выйдет из комнаты, и заплакал, лишившись того единственного, что он так любил – магии, и самым горьким для него было то, что он понимал – винить ему некого. Его предупреждали об опасностях, но он всё же сунулся куда не следовало.

И в тот же вечер монтэрский монастырь принимал гостей: накрыли столы (которые от обычных, где монахи принимают пищу, отличались лишь тем, что кое-где поставили вазы с цветами), достали вино, треклятый виноград, заказали великое множество булочек, плюшек и тортов, которые любил кто-то из мастеров и точно любили маги, а монахам всё казалось вкусным. Помимо этого, в тот день на кухне готовили не юные послушники, на которых вечно вешают всю работу, а старшие, умевшие готовить не хуже шеф-поваров.

Вечером, когда уже стемнело, Амельера ходила по широким коридорам монастыря и среди всех его обитателей искала одного человека. Её приятно удивило, что монтэрские ученики, в отличие от учеников пятой школы инквизиции, где ледовичке так же удалось побывать, дебоширить и пьянствовать не стали: они не больше часа шумели в столовой, опробовали все вина и торты, что стояли на столах, и разбрелись каждый по своим делам.

Маги не были довольны: измученные тренировками со Стижианом и восхищенные его поступком и способностями, они всё пытались выведать у обитателей монастыря что-нибудь о уже известном на всю Орану монахе, но к своему неудовольствию, никто не мог рассказать им ничего интересного, лишь уже известное: он силён, он зазнаётся, слова никому не даёт сказать, любимчик мастеров и прогульщик общих занятий.

– Мастер Тео! – Крикнула ему вслед уже порядком уставшая Амельера, когда тот одной ногой ступил на лестницу, ведущую в подземелье. – Добрый вечер! Я ищу…

– Стижиана? – Тео понял о чем она и чего хочет, и ему это не нравилось.

– Да! Я весь вечер пытаюсь его найти, он, наверное, устал и ему нужен отдых, но…

– Видите ли, митта Арьеннет, Стижиана не очень-то здесь любят. – Развел руками мастер, наблюдая за тем, как улыбка, мгновение назад сиявшая на лице мага, меркнет в непонимании. – И поэтому он старается и не появляться в монастыре в свободное время. Хотя его частое отсутствие это скорее причина, нежели следствие…

– Так где я могу его найти?

– Скорее всего, он… А зачем вам? – Тео нахмурил брови и наклонился чуть вперед, хотя знал ответ и видел желание в глазах девушки.

– Мы же завтра уезжаем рано утром, – моментально придумала Амельера, – и мне бы хотелось попрощаться. – Но эти слова явно не убедили мудрого мастера, но он, вспоминая годы своей юности, попросту не имел права вмешиваться во взаимоотношения его сына и этой девушки.

– Если выйдите из этой двери, – Тео махнул рукой направо, – то попадете на улицу. Вам надо идти вперед, мимо фонтана, через сад, и там вы увидите огромное дерево с очень пышной кроной. Я уверен, что Стижиан там.

– Спасибо! – Амельера поклонилась мастеру, несколько прядей её волос переползли через плечи и свалились вперёд. Магичка радостно улыбнулась и тут же выскочила наружу.

Стижиан чувствовал себя странно. Он лежал на самой толстой ветке любимого дерева, облокотившись о ствол, и думал. Раньше монаху никогда не доводилось сражаться с демонами, способными выкачивать силу из сосуда, да и с самими демонами он сталкивался редко, и, тем более, никогда их не убивал. Клятва «не убий» распространялась на все живые существа, в том числе и на демонов, их классифицируют как живых, поскольку у демонов есть сосуды. Поэтому с ними Стижиан поступал так же, как с виновными в чем-либо людьми – ловил и отдавал местным властям, но чаще –  дожидался приезда магов. Они-то умеют разбираться с демонами. Наверное, поэтому их так не любят в народе: демоны умеют прятаться за самыми различными лицами, а не все люди способны понять это. После потрясений и трагедий, уже в воспоминаниях, человек может понять, что так было нужно, но когда маг потоком пламени испепеляет молодую беременную женщину, захваченную демонической тварью и готовую породить на свет нечто ещё более отвратительное, чем она, человек источает ненависть к магу. Нередко, эта массовая ненависть порождает облака негатива и подкармливает демона, доставляя магам дополнительные трудности.

Монах не помнил, чем для него может быть чревата сантиметровая, почти незаметная белизна в волосах, но этим утром он узнал это и не был в восторге: минимальный недостаток силы снижал регенерацию монаха почти до нуля и чуть ли не уводил в минуса, и сегодня он в этом убедился.