Текст книги "Игра нипочём"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Феликс Разумовский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Варенцова. С отягощением…

Послышался деликатный стук, затем обе двери открылись, и перед Варенцовой предстал её заместитель майор Седов:

– Разрешаете?

Он вправду что-то рано поседел, казалось, специально высветлил волосы, чтобы соответствовать фамилии.

– Разрешаю, – кивнула Варенцова и указала взглядом на кресло. – Седай, Пётр Борисович, и вещай. Вначале – по Панафидину.

Голос у неё был красивый, певучий, с какими-то мурлыкающими интонациями. Да и сама она, если как следует приглядеться, напоминала пантеру. Матёрую, в самом расцвете… убивающую без малейших усилий.

– Значит, Оксана Викторовна, так, – шмыгнул носом Седов и почесал лобастую голову. – По Панафидину… Положили глаз на его адреса, слушаем все телефоны, разрабатываем ближайший круг, ездим следом. Разъездная машина у него «Мерс», джип прикрытия – сотый «Крюзер»… Никакой, то есть, изюминки. С кондачка, похоже, не взять. И не с кондачка тоже… Чую, надо внедрять к гаду своего. По принципу: у вас товар, у нас купец. И наш пахан не глупей вашего…

– Ага, и место встречи изменить нельзя, – усмехнулась Варенцова. – Ладно, будем посмотреть. Теперь давай про военную тайну. Что-нибудь нарыл?

Отношения у начальницы с заместителем были ровные. Она прислушивалась к его мнению, он признавал её авторитет. И на поводу у мужского гонора пускай идут дураки. Варенцова мыслила масштабней, стреляла лучше, дралась не в пример… а главное – ничего не боялась. И никого. Потому что терять ей было нечего, и Петя Седов это знал.

А человек, которому терять нечего, – страшен…

– На хитрый секрет у нас компьютер с Интернетом найдётся, – улыбнулся майор. – Конкретики, конечно, ноль, но в общих чертах… На самом деле взорвать плутоний очень непросто. Половинки критической массы надо сблизить качественно и мгновенно. Иначе разогреется, расплавится и потечёт… Попутно – энергии-то уйма! – расплавив и испарив любое устройство, осуществляющее такое сближение. Вот тут выкладки с цифрами, доказывается, что ключ ко всему – сходящаяся ударная волна, а значит, имплозия, взрыв, направленный внутрь. Охренительно точный. С тридцати двух точек, не меньше. А лучше – существенно больше. Всё это строго одновременно, с управлением на микросекундном уровне…

Варенцова слушала очень внимательно.

– А вся критическая масса… плутоний, он же страшно плотный, шарик получается с куриный желток. То есть точнейший расчёт и прецизионное изготовление. Малейшая несинхронность, перекос ударной волны – и вся критическая масса по кустам мелкими брызгами… В общем, лично я понял, почему террористы ещё никого такими бомбочками не закидали. На коленке подобные детонаторы не соберёшь. Зато с красной ртутью всё становится значительно проще. Открываются широча-а-айшие перспективы… И с плутонием, и с ураном… И астероида на голову необязательно дожидаться…

Отправив заместителя писать инициативный рапорт («Кто, кого, куда и зачем…»), Варенцова включила электрочайник и вытащила из холодильника пакет. Развернула, понюхала.

Палтус. Солёно-копчёно-белоснежный. С полезнейшей амброзией упругих хрящей.

Всему управлению было известно, что за солёную рыбу Варенцова… нет, отчизну всё-таки не продаст, но торговаться будет отчаянно. Коллеги Оксану любили, везли ей из командировок ароматные свёрточки – то из Мурманска, то из Астрахани, то с Камчатки…

Чайник поспел быстро. Варенцова заварила пакетик «Липтона», развернула палтуса, порезала чёрный хлеб. Вытащила сгущёнку и принялась пить чай. Именно так: вприкуску с солёной рыбой и чайными ложечками сладкого тягучего молока.

Хорошее кончилось быстро. Хорошее всегда слишком быстро кончается.

«Красная ртуть… Имплозия… Панафидин…»

Шурша то бумагами, то компьютерной мышью, Оксана не заметила, как подошёл к концу рабочий день. За окнами уже вовсю горели фонари. Это значило, что надо было собираться, запечатывать кабинет и ехать домой.

В пустую однокомнатную берлогу, где никто не ждал.

Кроме разве что рыжего хвостатого чудовища, которое само по себе. Впрочем, если бы не оно…

Варенцова всегда отпускала водителя на одном и том же углу. И шла дальше пешком – по длинной-длинной дорожке, что вьётся вдоль Муринского ручья. Светили оранжевые фонари, поодаль мелькали машины, сильное тело, приученное к нагрузкам, радовалось движению. На улице было славно. Только что выпал снег, деревья кутались в шали, на маленьком катке – хорошо промёрзшем пруду – играла музыка и тусовался народ…

Много лет назад точно так же крутился снежок, только не над Питером, а над Москвой… близился Новый год, пахло мандаринами и морозом, и рядом стоял улыбающийся Глеб, а на пруду выделывалась, кружилась, приседала, тянула ножку «пистолетиком» розовая от холода и движения Сашка… И казалось, что всё ещё впереди…

Варенцова вздрогнула, еле слышно зарычала и ускорила шаг.

Когда дорожка кончилась, она обошла круглую площадь и, завернув во двор, толкнула дверь с надписью: «Товары для людей и животных».

– Здравствуйте, Оксана Викторовна! – обрадовалась продавщица Любаша, она же хозяйка. – Вам как всегда?

Ещё бы ей не радоваться. Этак с год назад на неё наехали. Да не бандиты, которым она регулярно платила, а новый участковый, капитан, не столько блатной, сколько голодный. Замурзыкал предписаниями, натравливал, гад, то налоговую, то санэпидстанцию, то пожарных… А потом прямо так и говорит: давай съезжай по-хорошему. На твой подвал кое-кем глаз положен.

Как это «съезжай»? А товары для живности Варенцовой где брать?.. Ну, она и поговорила с участковым по душам… Так, что внезапно удовлетворились и пропали все чохом инспекции и сам гад капитан. Странное дело, но сгинули и бандиты, да не только здесь – во всём микрорайоне. Осталась только Варенцова, покупающая корм «Вискас» и кошачьи игрушки. И наступила гармония.

– Да, Любаша, – кивнула Варенцова, – как всегда.

Забрала харчи, расплатилась и пошагала дальше домой.

Жила она на первом этаже огромного, вытянутого дугой дома-тысячеквартирника. С птичьего полёта он казался подковой, брошенной народу на счастье, однако сам народ так не считал и называл домище по-всякому – псарней, сучьим закутом, комитетской общагой. Это последнее было не в бровь, а в глаз. Тысячеквартирник был действительно ведомственный, с претензией на дизайн, построенный советской властью для своих доблестных защитников. И плевать, что власть изменилась, сам дом стоял нерушимо. Потому что всякую власть приходится охранять. В основном от тех, для кого она якобы существует.

Варенцова закрыла почтовый ящик (пустой, как всегда), отперла дверь, включила в прихожей свет.

– Эй, рыжий-конопатый, который убил дедушку лопатой, ты где?

«Блин. Себе-то еды не купила. А, ладно… Жрать надо меньше. И где-то там ещё зубатка лежала…»

– Эй, рыжий! – шаркая сапожками по коврику, ещё раз позвала Варенцова. – Залазь, чучело! Холодно же!

В квартире действительно царила почти уличная температура. Это из-за распахнутых форточек на кухне и в комнате. Воры сунутся вряд ли, а вот рыжее хвостатое…

Котище весом в полпуда материализовался непосредственно в форточке и мягко соскочил на пол. Не зверёк, а зверюга: на ушах кисточки, хвост трубой, мышцы перекатываются, глазищи зелёные и свирепые. Все окрестные собаки уступали ему дорогу. Люди, в общем, тоже.

Домашних дел у Оксаны было немного. Включила телевизор, покормила кота, запустила стиральную машину… Попила чаю (с зубаткой и сгущёнкой), развесила бельё, вычесала кота… Всё.

Сытый и благостный Тишка грел ей колени, по каналу «National Geographic» показывали расследование авиакатастрофы. У лайнера что-то произошло с двигателями, но мужественные пилоты на честном слове и такой-то матери всё же дотащили рассыпающийся в воздухе «Боинг» до полосы, где он и рассыпался уже окончательно, и вот уже муж обнаружил среди уцелевших жену, а мать сквозь клубы дыма увидела бегущего к ней ребёнка…

«Ну вот… хоть у кого-то всё кончилось хорошо…» Оксана покрепче прижала к себе Тихона, и тот, вытянувшись, тронул лапой мокрый след у неё на щеке.

Счастье как артеллерийский снаряд – в одну воронку дважды не попадает… Оксана посмотрела в окно, за которым мало-помалу гасли огни.

– Пошли, Тишенька, – сказала она коту. – Вечерний моцион.

«Да на фиг мне сдался твой моцион…» – угрюмо зевнул кот. Однако за хозяйкой пошёл. С обречённым видом, словно декабрист в Сибирь, но поплёлся. Надо же, в самом деле, за ней присмотреть, а то мало ли что…

Кто-то бегает по утрам, Варенцова предпочитала вечером. Когда висит в небе луна, мороз хватает за щёки, а добрые люди смотрят столь же добрые сны. Про детство, про сбывшуюся мечту, про спасённое счастье…

…В темпе, размеренно дыша, ритмично работая ногами. Чтобы никаких там дурацких мыслей и непутёвых желаний, чтобы «мышечная радость» пусть не прогнала, но хоть чуть приглушила холод и пустоту… По кругу, по кругу, по кругу. А круг – двенадцать километров.

Тихон почти сразу взял разгон и, мяукнув, взлетел хозяйке на плечо. Оксана ждала прыжка и только поэтому не полетела с тропинки в сугроб. Всё как всегда… Завернув руку за спину, она расстегнула молнию рюкзачка:

– Иди уж, баловник.

Дважды упрашивать не пришлось. Кот влез, привычно устроился и заурчал – Оксана не столько слышала мурлыканье, сколько ощущала спиной. По кругу, по кругу, по кругу… с отягощением…

Дома её ждали тёплый душ, постель и книга. Иногда, если хотелось развеяться и похохотать, она бралась за «крутые мужские» боевички, при условии, что героя звали не Глебом. Иногда, наоборот, читала «женские» романы, чтобы вволю поплакать над несбыточно счастливым концом… Сегодня она решила доставить себе удовольствие – припасла «Чудеса за углом» своего любимого писателя, Краева.

Случалось ли вам, любезный читатель, вглядываться в фотографии гималайских вершин и раздумывать о загадочной стране Шамбале?.. А если это слово для вас не совсем пустой звук и не диагноз психического заболевания, то скажите: известно ли вам, что у нас в России испокон веков бытовали легенды о таинственном аналоге загадочной Шамбалы, называвшемся Беловодье? Причём расположенном не «где-то там, далеко», где никто и никогда не бывал, а непосредственно рядом? Не за стенами неприступных гор, а за барьером, куда труднее преодолимым, – духовным?..

Часа через два она оторвалась от книги и долго с недоумением смотрела на часы, медленно осознавая, что уже совсем скоро зазвенит будильник и надо будет собираться на службу. Волевым порядком протянула руку выключить лампочку – и вдруг поняла, что до смерти хочет туда, в Беловодье, в дивный край, где нет лживых законов и телефонного права, христопродавца Панафидина и «краснухи». Где люди – ну это уж совсем фантастика – действительно люди. Где, может быть, гуляют под звенящими соснами Сашка и Глеб… Вот бы туда свалить. Без оглядки и навсегда.

– Пойдёшь со мной, Тишенька?

«Конечно пойду, – ответил кот. И выпустил когти, словно проверяя перед дорогой. – А как же иначе. Когда в путь, хозяйка?»

Семён Богданович Песцов. Массажист

– Трусы можете оставить. – Песцов указал визитёрше на застланную свежей простынкой кушетку. – Прошу. На спину и руки вдоль тела.

Массажный кабинет был оформлен в восточном стиле. Вьетнамские бамбуковые циновки, настенные свитки с иероглифами, на столике – благоухающая курильница. Только сам доктор не вписывался в интерьер: откровенно славянской наружности и вдобавок рыжебородый. Вот он с хрустом размял пальцы, потряс кистями и вдумчиво приступил к процессу.

– Так-с, – бормотал он, – ну-ка, ну-ка, что тут у нас…

На самом деле «тут», в смысле на кушетке, ничего особо страшного и даже удивительного не наблюдалось. Вполне обыкновенная дама: где-то под сороковник, двое детей, вялый муж, угасающие мечты. Небольшой сколиоз, яичники, желудок, лёгкая эрозия, правая почка… А вот шею надо несомненно править, и копчик явно нехорош, видимо, падала в детстве. Ну что, жить будет…

Попадая в этот кабинет, пациенты, как правило, принимались сбивчиво пересказывать Песцову историю своих болячек, начиная с детского сада (если не с дедушек-бабушек, наградивших наследственностью). И даже привычно обижались, когда он, не слушая, отправлял за ширму раздеваться и сразу загонял на кушетку. Дескать, ещё один равнодушный костоправ, которому лишь бы денег слупить! Зато потом, когда всё кончалось, впадали в лёгкое обалдение и порывались заплатить сверх прейскуранта…

…С диагностикой было покончено, пальцы перестали впитывать информацию и налились силой, а пациентка превратилась в комок податливой глины. Руки массажиста принялись вымешивать и лепить эту глину, оживляя засохшее, убирая всё лишнее и ненужное, сглаживая неровности, колючие углы, возвращая страдающее к гармонии… Нет, Песцов не то чтобы так уж терзал и мучил доверчиво распростёртое перед ним тело, – знаете, когда наделённый юмором пациент, кряхтя и повизгивая, чтобы не заорать в голос, обещает «всё рассказать». Он действовал на каком-то другом, более глубоком и тонком уровне, с трудом поддающемся словесному описанию. Спроси его самого, как всё это работало, – не ответил бы, промолчал, пожал бы недоумённо плечами. Ну почему, блин, вода мокрая, а огонь обжигает?

Да и не был Семён Богданович специалистом по вербализации и отточенным формулировкам. У него была совсем другая работа…

…Наконец вчерне, в первом приближении дело было сделано. Глиняному кому ещё далеко было до совершенств Галатеи, но Пигмалионов уже и сейчас нашлось бы хоть отбавляй.

Вот женщина нерешительно приподнялась, вопросительно посмотрела на Песцова… И вдруг, удивительно мило и целомудренно покраснев, жестом древнегреческой статуи прикрыла рукой грудь.

– Ой, – сказала она, нашаривая тапочки. – Даже не верится. Совсем ничего не болит…

– Это для начала. Элементарное ощущение здорового тела. А то ли ещё может быть… – таинственно улыбнулся Песцов. – Надумаете продолжать, записывайтесь. До свидания.

Ну вот нравилось ему иногда загадочности подпустить. Особенно когда всё получалось, как сегодня, действительно хорошо.

Оставив женщину одеваться за матерчатой перегородкой с китайскими драконами, он вышел в предбанник, где сидела его секретарша Вера Дмитриевна.

– Ну что? Последняя?

– Угу, Семён Богданович, последняя, – кивнула та и подняла смышлёные, со вкусом накрашенные глаза. – На завтра записано семеро, первый в десять тридцать.

Она была влюблена в Песцова, влюблена совсем не по-современному – тихо, заботливо и безнадёжно, и Песцов, естественно, обо всём давно догадался, но упорно делал вид, будто ни о чём отнюдь не подозревал. У каждого свои заморочки, и его личная придурь гласила: либо бизнес, либо амуры. Баб на расстоянии прямой видимости – пруд пруди, а секретарш, как Вера Дмитриевна, – раз, два и обчёлся. Начни он с ней крутить, как закатит она ему любовный скандал, как сбежит, – где прикажете ещё такую искать?..

– Очень хорошо. – Песцов кивнул, принял дневную выручку, честно поделился с помощницей. – Ну что, пойду я, пожалуй. Закроешь?

– Закрою, – вздохнула та. – Не впервой.

«Ну нет бы предложил подвезти, – расслышал Семён. – Хоть до метро. Хоть куда-нибудь. Хоть на край света…»

Чувствуя себя выставочным экземпляром бревна, Семён кивнул Верочке – и через минуту, уже в свитере, кожаной куртке и таких же штанах, сбежал по ступенькам на улицу.

Вывеска у него за спиной приглашала всех желающих в спортивный центр «Кипарис» на фитнес, оздоровительную гимнастику и массаж.

Мог ли думать Песцов, что закрывает за собой эту дверь в самый последний раз!

Апрельский вечер встретил его не особенно ласково. В Питере хотя и есть Курортный район (где, собственно, «Кипарис» и располагался), но в целом климат у нас далёк от курортного. Ни тебе, как в это время в Европе, зелёной травы по лодыжку, клумб с крокусами и тихих закатов над цветущими виноградниками. Апрель у нас – это ветер, сырость и не вполне растаявшие сугробы. Быстренько захочешь в тепло, к камину, да чтобы в руки кружечку кофе, желательно с коньяком…

Ёжась на ветру, Песцов забрался в свой «Мерседес», включил отопление и покатил привычным маршрутом в знакомый уют «Русского двора». Правда, не за эфемерными калориями кофе и коньяка – за поздним, честно заработанным обедом.

«Может, селёдку по-архиерейски? – размышлял он, минуя КПП в Ольгино. – Да ну её, в прошлый раз еле отпился потом. Лучше я сразу уху курячью. Сборную, с затирухой, по-сатрапски…»

Меню любимого заведения он знал наизусть.

Между тем указатель забортной температуры спустился к минус пяти, корочка на асфальте заметно поблёскивала под фарами, грозя автомобилистам бедой. «Мерсу», впрочем, погодные ужасы были тьфу – шёл себе верным курсом, не поскальзываясь и не вихляя, тем более что Песцов не стал торопиться и в летнюю резину его ещё не переобул…

Увы, не у всех, ехавших в этот поздний час по улице Савушкина, машины были настолько же хороши и надёжны. Песцов даже не особенно удивился, когда, стоя на светофоре, увидел в зеркальце красную «девятку», сорвавшуюся на юз и медленно дрейфовавшую по ледяному катку. Беспомощная машина скользила, точно обмылок по банному полу…

…И неудержимо плыла непосредственно в корму «Мерседесу». И, как всегда в таких случаях почему-то бывает, деваться Песцову было решительно некуда. Спереди и по бокам стояли другие машины, чьи водители точно так же торопились пожрать и в тепло. «Девятка» же наплывала, вихляя вправо и влево… и наконец с мерзким звуком пришвартовалась.

Приехали.

Сколько раз попадал Песцов в ДТП, первым пунктом его обиды на окружающий мир всегда было: блин, сколько планов – и всё коту под хвост. Особенно теперь, когда финансовый аспект происшествия зависит не столько от степени твоей вины, сколько от качества страховки…

Загорелся зелёный свет, и более удачливые автомобили покатили вперёд. Туда, где их водители рассчитывали пожрать – и в тепло. Песцов хлопнул дверцей и сразу нажал запирающую кнопочку на брелке. У нас ведь как?.. Дешёвая машина легонечко тюкает дорогую, и, пока владелец выскакивает оценивать нанесённый ущерб, хватают из автомобиля сумку, барсетку, что там ещё и – Митькой звали…

Кажется, это был всё-таки не тот случай. Увечий «Мерседесик», как сразу понял Песцов, практически не понёс. Бамперы у него были пластиковые, но очень мощные. Спружинили под натиском «Жигулей», всего-то делов. Да и виновник был на грабителя совсем не похож, вернее, на грабительницу.

– Так, – подобрел Песцов. И грозно сплюнул – не всерьёз, скорее уж порядка и назидания ради.

Из заглохшей «девятки» вылезла невзрачная, худенькая девчонка, трясшаяся не от холода – от пережитого.

– Ох ты Господи… – расплакалась она. – Простите, дяденька… Купили вот машину, в такие долги залезли… Ведь говорила я своему, не пей, Вася, не пей, ни Петру Иванычу, это папа мой, ни братцу своему Федьке обкуренному не наливай… А им чё, им одно, как же не наливай, а машину обмыть. Вот и спят, на ночь глядя покататься поехали… А у меня права с месяц всего… Вот я, вот я и… – Она посмотрела на Песцова, затем на «Мерс», затем снова на Песцова. – Господи, дяденька, только милицию не вызывайте… Ну пожалуйста, не вызывайте… Начнут бумаги писать… А у нас по доверенности, ни страховки, ни техосмотра… И мой только полгода как вышел, да ещё спьяну…

Как бы в подтверждение её слов заскрипела задняя дверца и на воздух вывалился звероподобный мужик.

– Это что же такое, блин, а? – зарычал он, пытаясь разлепить опухшие зенки. – Нюрка, ядрёна вошь, я тебя спрашиваю! Ни жрали… ни пили… каждый рупь… а ты новую машину бьёшь? Эй, Петр Иваныч, иди посмотри, что тут твоя… Мало что не девка была, так ещё и машину… Ни жрали, ни пили… а она её, сука…

– Господи, дяденька, миленький, ну скажите вы им, – в голос зарыдала Нюрка. – А то они меня… И свекровь…

– Нюрка, сука, это ты что? – Из машины вылез неопределённых лет алкоголик, предположительно Петр Иванович, высморкался в два пальца. – Тебе, дура, сказать, сколько у него машина стоит? Эй, Федька, вылазь, посмотри, что твоя сеструха дура отчудила…

«Ещё и Федька, – обречённо подумал Песцов. Бояться их – ещё не хватало, было больше противно. И жалость к девчонке успела смениться брезгливостью. Родителей, как известно, не выбирают, но вот дальнейшую-то судьбу?.. – Милицию, что ли, действительно вызвать? Или просто сесть да уехать?..»

– А ну на хрен, неинтересно, – хрипло подал голос из машины невидимый Федька. – И закрой, батя, ворота, такую мать. А то, такую мать, дует.

«Уеду, такую мать», – в тон подумал Песцов, но претворить своё намерение в жизнь не успел.

– Тихо, – раздался Нюркин голос у него за спиной. Это был совсем не тот голос, что поначалу, и Песцов замер на месте даже прежде, чем в позвонок ему упёрлось что-то твёрдое. – Не дёргайся! – властно и решительно добавила Нюрка. – И всё будет хорошо.

– В машину давай! – подскочили Нюркины родственнички. Вернее, «родственнички», причём очень трезвые. И очень профессиональные. Они живо усадили Песцова в «девятку» на заднее сиденье. Там его уже ждал братец Федя с пистолетом в руке. Да не с каким-нибудь одноразовым бандитским стволом. В бок Песцову смотрело дорогое и почти уникальное оружие, предназначенное для спецслужб.

«Вот так так…»

– Только без глупостей, Семён Богданович, – села на водительское место Нюра. – Давайте лучше ключи, машину лучше запарковать.

– А дружная у вас семейка, – усмехнулся Песцов, осторожно и медленно вытаскивая ключи. – Даром что алкоголики…

Похитители сдержанно посмеялись в ответ, и бдительности никто из них не утратил.

…Ехали молча. Начинка у «девятки», как сразу подметил Песцов, оказалась далеко не тольяттинская – то-то хитрая Нюра так вовремя заглушила мотор, чтобы «клиент» не почуял неладного, не догадался по звуку. Да и рулила она – права месяц, ха-ха. Без визга на поворотах, этак вроде мягко, спокойно… Ночными дворами, мимо помоек, переулками и промышленными задами, вдоль глухих стен… Всего через несколько минут у Песцова отпали последние сомнения: это не криминал – спецы. Натасканные профи со спецоружием, при нафаршированной тачке с ну очень подлинными номерами. Всё могут, всё знают и всё умеют. Однако держатся уважительно – без шмона, без грубости, без психологического нажима… Куда-то везут. Молча. Значит, имеют представление, кто он такой, и им что-то от него надо. Да не этим исполнителям, а тому, к кому везут. Интересно, кто они? «Моссад»? «Аман»? «Кидон»? МИ-5? ЦРУ?.. Да ну, какой «Моссад», с такими-то рожами. Наши это, свои. ФСБ или ГРУ. А если ещё принять во внимание Нюру, страшненькую, как призрак атомного гриба, вывод напрашивается циничный, но закономерный – это Генштаб. Чекисты, они в какой-то мере эстеты…

Нюра между тем свернула в очередной проезд, просочилась мимо контейнера со строительным хламом – и остановилась. Метрах в десяти впереди громоздилась угловатая глыба обшарпанного, с заляпанными номерами фургона-рефрижератора, прицепленного к тягачу «Скания». Видно, не только в боевиках любят использовать мобильные холодильники для обстряпывания всяких таинственных дел. Вот в боку открылась дверь, выехала лестница наподобие трапа…

Нюра показала Песцову длинненькую коробочку с резиновой ручкой.

– Это, Семён Богданович, импульсный парализатор, – сказала она. – Бьёт на полста метров, вызывает паралич. Иногда временный, иногда нет, часто с необратимыми последствиями. Так что не играйте в Котовского… Давайте в прицеп.

Как и следовало ожидать, в якобы морозильнике обнаружилось нечто среднее между офисом, казармой и дежурной частью. Контингент был исключительно мужской и очень суровый. Трое ребят в гражданской одежде, но явно с военной выправкой тщательно проверили Песцова на предмет какого-либо оружия, после чего указали ему на стеллаж, оказавшийся замаскированной дверью.

Дверь вела в просторный, без окон кабинет, обставленный без изысков, но капитально: массивный стол, неподъёмный сейф, сдвижные панели на стенах и особо глубокие – фиг поднимешься, тем более вскочишь – кресла. Очень подходящее место и для стратегических совещаний, и для допросов. Звукоизоляция здесь была, надо полагать, на недосягаемом уровне…

Хозяин кабинета был под стать обстановке. В камуфляже без знаков различия, кряжистый, с обветренным, будто вырезанным из дуба лицом. И лицо это показалось Песцову знакомым. Очень знакомым…

– Здравствуйте, капитан, – произнёс кряжистый и указал могучим подбородком на кресло. – Садитесь. Поговорить надо.

Взгляд у него был тяжёлый, оценивающий, испытывающий на прочность. Не взгляд – опасная бритва.

– Здравствуйте, товарищ генерал-полковник, – улыбнулся Песцов и присел – осторожно, на краешек. – Или, может быть, Александр Григорьевич, вы теперь уже полный генерал?

Он знал, что на самом деле ему сейчас следовало оперативно решать вопрос, не попробовать ли взять этого главнокомандующего в заложники. Он знал, что генерал был далеко не дурак в рукопашной, однако надеялся скрутить его один на один… Но вместо этого – вот глупость человеческая – в голове упорно крутилось, успеет или не успеет он теперь в «Русский двор» до закрытия. И на чём, собственно, будет добираться до припаркованного чёрт-те где «Мерседеса».

– Ишь ты, глаз-алмаз! Узнал, – кивнул в ответ генерал. – Только я уже всё, того. В отставке. Вне игры.

«Ну да, как же, знаем мы твою отставку. Отставных генералов ГРУ в природе не бывает. Ты небось сейчас командуешь какой-нибудь охранной фирмой, которая на самом деле – подразделение ГРУ. И плевать, что внештатное. Люди, вооружение, оснащение, подготовка – всё родное, оттуда. Таких дел натворить можно! И ведь творят…»

Вслух он сказал:

– Да я тоже не капитан. Давно уже. Работаю себе в народном хозяйстве…

– Знаем, знаем, КПД у тебя что надо. – Александр Григорьевич усмехнулся, язвительно кивнул и вытащил из стола папку. – Вот она, твоя работа, причем ведь не вся… Сорок восемь эпизодов. Криминальный авторитет Гнус, вор в законе Попандопуло, лидер какой-то там фракции Кац, депутаты Глотов и Вырвиглаз, гендиректор «Сибнефти»…

Как, Семён Богданович, о каждом по отдельности поговорим или обо всех оптом?

«"Семён Богданович", – отметил Песцов. – Это кое-что значит…»

– Что касается эпизодов, – он пожал плечами и кивнул на генеральскую папку, – которых действительно гораздо больше, это всё ведь фигня. Сплошные домыслы, сплетни и кривотолки. Не думаю, товарищ генерал… – «товарищ генерал» был пробным шаром, гневной отповеди в стиле «тамбовский волк тебе товарищ» не последовало, и Песцов продолжал: -…чтобы у вас были реальные доказательства, так что давайте перейдём к существу. Я ж понятливый, я с вашей конторой ругаться никак не хочу. Мне б от старости помереть…

– Уговорил, перейдём к существу, – глянул с одобрением Александр Григорьевич. – Только вначале, Семён Богданович, у меня будет к тебе приватный вопрос.

«Ну?..»

– Почему ты берёшься не за все контракты? За Кабаневского ведь тебе какую сумму давали. А ещё за Миловидова, Гакеля, Сытина, Орлова… Всё одно ведь их пришлось присыпать потом?

Песцов в очередной раз пришёл к скорбному выводу, что тягаться с системой невозможно.

– Дело в том, что при принятии решения есть не только заказчик и исполнитель, но ещё и третий фактор. Совесть. – Прозвучало пафосно до отвращения, но Песцов предпочёл выглядеть напыщенным идиотом, лишь бы не углубляться. – И ещё меня бабушка учила, что Бог троицу любит…

– Точно, любит, – усмехнулся генерал. – Суеверный ты наш. Три машины, три квартиры, три любовницы… Ну ладно, хватит лирики, перехожу к делу.

«Бабы – ерунда, но вот как они узнали про жильё? – изумился Песцов. – Купленное через посредников по левым документам…»

Да, с системой поди поспорь.

– Итак… – Александр Григорьевич вздохнул и перешёл на официальное «вы», – итак, я считаю вас лучшим специалистом. Наши аналитики моделировали ситуации и пребывают в полном недоумении, как вы всё это делаете. Обычный человек с нормальными рефлексами на такое физически не способен, как его ни тренируй. Попасть из арбалета в быстро движущийся объект или нейтрализовать шесть охранников без намёка на сопротивление с их стороны… Да уж… Это я к тому, Семён Богданович, что есть один терем-теремок, куда надо бы обязательно наведаться в гости. Без приглашения, как ты понимаешь. И живёт там не мышка-норушка, а группа очень серьёзных товарищей. Которые замочат враз. Только хорошо бы замочить их самих… – Генерал замолк, прокашлялся, глянул на Песцова. – В плане наличности вопросов нет, полная предоплата зеленью.

Его палец вычертил на крышке стола единичку и принялся добавлять к ней нули. Нулей Песцов насчитал шесть.

– Та-а-ак… – протянул он, оценивая реалии. Задумчиво потёр подбородок. – Значит, говорите, терем-теремок и в нем пара грозных организмов. И за всё – шесть нулей. Можно тогда и мне приватный вопрос? Зачем нужен залётный специалист, когда своих полна коробочка? Как-то не верится, чтобы оскудела талантами родная контора…

«Ну чем плоха, например, Нюрка со своим благоверным плюс братец Федя и батя Петр Иваныч? Взяли бы да и двинули всем кагалом, этак по-родственному…»

– Да нет, есть ещё порох в пороховницах, – нахмурился генерал. – Только теремок уж больно… весёлый. Порох там не горит, пластид не взрывается, электроника не работает. Метода выживания одна – рубай-коли. Да и организмы, как ты их назвал, тоже не подарки. У обычного бойца в тех условиях против них нет ни шанса. Его просто прирежут, как слепого кутёнка. Вот так. – Александр Григорьевич был страшно серьёзен. – Вот потому, Семён Богданович, и решено было обратиться к тебе. Ну, что скажешь?

– Повторюсь, но скажу: мне б от старости помереть, – усмехнулся Песцов. – Где прикажете лимон получить?

– Ну вот и лады, – одобрительно кивнул генерал. – Сотовый не выключай, с тобой свяжутся в самое ближайшее время, скажут, это насчёт домика-пряника. Всё будет тебе: и инструкции, и деньги. И ванна, и баба, и какао с чаем. – Александр Григорьевич встал, протянул крепкую узловатую руку. – Удачи тебе, капитан. На-ка вот, держи ключи от машины. И помни, что в игре этой нет правил. Одно дерьмо…

Ладонь его припечатала кнопку, сработал секретный механизм, сейф со скрежетом отполз в сторону, обнажив потайной проход. Щелкнул дистанционный привод, лязгнул язычок замка, дверь послушно открылась – непосредственно наружу, мимо тамбура с охранниками.

Только трапа-лестницы здесь не полагалось.

– Чёрт, – спрыгнул на асфальт Песцов, поскользнулся, выругался, удержал баланс. – Дьявол.

Резко захлопнулась дверь, басом взревел дизель, и фура, не включая огней, поплыла прочь. Этакой пиратской бригантиной в неспокойном море российской жизни. Не иначе – брать ещё кого-то на абордаж…