Текст книги "Мы – славяне!"

Автор книги: Мария Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

«Город» и «град»

Есть ли какая-нибудь разница в значении, а стало быть, и в употреблении двух этих слов? На первый взгляд – никакой, разве что «град» (снабжённый в Словаре С. И. Ожегова пометкой «устар.») выглядит несколько более «старинно-торжественным», по типу «золото» – «злато», и оттого кажется более подходящим для поэтической речи: «Красуйся, град Петров…»

В самом деле, различия между «городом» и «градом» не делают даже составленные специалистами-филологами словари современного русского и древнерусского языков. И тем не менее разница есть! Учёные, занявшиеся этим вопросом на материале памятников древнерусской литературы, пришли к выводу: слово «город» имело несколько более широкий смысл, обозначая населённый пункт, где было укрепление. Слово же «град» обозначало собственно укрепление, крепостную стену. По всей видимости, не случайно в названиях наших древних городов (Новгород, Белгород и тому подобных) присутствует «город» и никогда – «град»: ведь имя принадлежало всему поселению, а не одной только крепости. Единственное исключение – Царьград (Константинополь). Вероятно, наши далёкие предки первоначально мыслили византийскую столицу именно как неприятельскую крепость, которую им приходилось осаждать.

Вероятно, древние славяне немало подивились бы иным современным названиям типа «Электроград». Крепость электричества? Электрическая крепость?

Справедливости ради отметим, что различие употребления «града» и «города» в древнерусских литературных произведениях соблюдается не всегда: быть может, смысловой оттенок уже в те времена начал забываться. Время от времени – там, где это диктовалось особенностями стиля произведения, ритмом фразы, – древние писатели позволяли себе заменять «город» на «град» и наоборот.

И тем не менее в большинстве случаев разница налицо.

Кремль

Нашего зарубежного современника слово «кремль» однозначно наводит на мысль о Московском Кремле, и даже скорее – о высших учреждениях нашей страны, как известно, там размещённых. Зарубежных политологов, специалистов по Советскому Союзу часто называли «кремленологами». Мы, в общем, тоже сразу вспоминаем Москву и правительство, но нам – особенно тем, кто живёт в старинных городах, – вскоре приходят на память Новгородский, Астраханский, Нижегородский и иные кремли. И мы соглашаемся с утверждением словарей русского языка, которые поясняют, что кремль – это крепость внутри города, цитадель, тот самый «град», о котором только что говорилось.

Городской кремль наши предки ещё называли «детинцем». Это название, несомненно, связано со словом «дети»; но вот каким образом и почему?

Общий вид Слободкинского детинца. По реконструкции Г. В. Борисевича и Т. Н. Никольской

Часть учёных некогда даже усматривала здесь воспоминания о человеческих жертвоприношениях, о которых рассказано в главе «Жуткие легенды и научные факты»: оттого, мол, «детинец», что в жертву приносили детей. Однако со временем эту гипотезу отвергли и выдвинули другую: в детинце, в месте, наилучшим образом защищённом, во время осад укрывались дети. Что ж, они там действительно укрывались – но ведь не только дети: ещё и калеки, женщины, старики и даже скотина. Наиболее основательной представляется точка зрения, согласно которой детинец получил своё название от размещённой там княжеской или боярской дружины, члены которой считались как бы детьми предводителя. Например, дружинных воинов князя Василька называли «Васильковичами», несмотря на молодость князя. Впрочем, окончательной ясности в этом вопросе так и нет…

Москва. Этапы развития Кремля: а – поселение докняжеского периода, б – Кремль второй половины XII–XIII века, в – Кремль при Иване Калите, г – расширение пределов Кремля Дмитрием Донским, д – стены Кремля в конце XV века, е – первое внешнее укрепление Москвы. XII–XIII века

«Кремлю» сегодня не так-то просто подобрать хоть одно родственное слово, кроме прилагательного «кремлёвский» и пресловутого «кремленолога». А вот несколько веков тому назад дело обстояло совершенно иначе. На равных с «кремлём» бытовали иные термины: «КРЕМник», «КРЕМленик», «КРЕМельник», а также «КРЕМ» или «КРОМ» («кромом» величали свою крепость жители Пскова). Само же слово «кремль» имело и другие значения (возможно, более древние): дерево с плотной, смолистой древесиной; плотный, пропитанный смолой слой в дереве. «Кремлёвым» или «кренёвым» называли предмет, сделанный из плотной, смолистой, мелкослойной древесины, не подверженной трещинам и надломам. Словом «крем» обозначали участок в лесу, где рос самый лучший, «кремлёвый» строевой лес. А если учесть, что, по мнению учёных, «кремлю» родствен и «кремень» – сорт весьма твёрдого камня, – можно сделать вывод о существовании очень древнего, праславянского корня со значением «нечто исключительно прочное, несокрушимое».

1. Новгород. Детинец (кремль). XI–XVIII века. 2. Псковский кром (кремль). Троицкий собор и башни у «нижних решеток». XIV–XVII века

Другая ветвь родственных слов – «КРОМка», «КРОМе», «КРОМешный», «КРОМсать», «уКРОМный» (вспомним псковский «кром») – наводит на мысль о границе, отделяющей внутреннее, «уКРОМное», защищённое, обжитое пространство от внешнего, чужого и опасного, «КРОМешного»…

Таким образом, в слове «кремль» удачно сошлись две группы значений – «стена, граница» и «прочный, нерушимый». Кремль – нерушимая стена, твердыня, убежище, последний оплот. Древнерусские кремли, они же детинцы, они же грады, из века в век оправдывали своё имя.

«Неколебимо, как Россия…»

Посад

Часть города за пределами кремля называлась «посадом». Нетрудно убедиться, что этот термин в родстве с глаголом «посадить», или по-древнерусски «посадити». Как и многие другие слова, «посадить – посадити» имело в древности и иные значения, отличавшиеся от привычных нам, – например, «построить, устроить, основать, поселить». Учёные пишут, что именно эти значения и дали жизнь «посаду» – согласно словарям, «торгово-ремесленной части русских городов, расположенной вне крепости». Действительно, под защитой крепости и живущих в ней воинов охотно селились, строились, устраивались, «садились» ремесленники, а «гости»-купцы заводили торговые склады и жилые дома. «Грады» наших предков, по мнению археологов, начали обрастать посадами в основном с Х века (а такие центры международной торговли и ремесла, как древняя Ладога, – и того раньше). С течением веков посады росли и расширялись. Вспомним Сергиев Посад – мирское поселение, окружившее Троице-Сергиеву лавру – духовный центр и крепость одновременно; в Московском государстве «посадские» составляли основную массу городского населения. Впоследствии «посадский» был вытеснен термином «мещанин». Этим словом мы теперь чаще называем человека с узким кругозором и мелкими интересами, а между тем оно исстари обозначало просто жителя города – от слова «место»: «местом» нередко именовали город, в особенности его посадский район (отсюда и «предместье» – поселение «перед» городом, у его внешних границ).

На Русском Севере, явившемся своеобразным заповедником духовной и материальной культуры Древней Руси, слово «посад» ещё долго держалось, обозначая городское поселение без укреплений, торговый город без кремля. А во Владимирской области «посадом» называют ряд изб. Деревенская улица с избами по обе стороны – «улица в два посада».

1. Посад. У стен деревянного города. XVII век. С автолитографии А. М. Васнецова. 2. Улица со срубными домами. X век. Реконструкция. 3. Типы жилых домов по плану Тихвинского посада (XVII век): а – двухсрубные, б – трёхсрубные

Закономерен вопрос: а как связан с посадом знаменитый «посадник» – наместник князя, правивший от его имени городом или областью, а в Новгороде и Пскове в ХII веке и позже – представитель высшей городской власти, избиравшийся на эту должность сходом жителей – вечем? Вряд ли следует думать, что «посадник» первоначально был «правителем посада». Скорее всего, это слово связано с тем же глаголом «посадити», имевшим ещё и значение «назначить на должность, возвести на престол, облечь властью», а также – «выставить (кого-то) в качестве своего представителя», «поручить выполнение работы»…

Конец

Отдельные части крупного поселения, в особенности города, назывались «концами». Это были своего рода «районы», нередко самоуправляющиеся, с развитой внутренней организацией и очень самостоятельные. Летописи и иные документы минувших эпох рассказывают нам, как, например, новгородские концы по своей инициативе созывали общегородское вече для решения того или иного вопроса. Концы издревле соперничали друг с другом. Между ними проводились «спортивные» состязания в молодечестве – кулачные бои «стенка на стенку» (в Древней Руси это были не «пьяные побоища», а именно спорт и даже зачастую – ритуальное действо). Концы нередко выступали как политические партии, призывая к назначению или смещению посадника (об этом должностном лице только что говорилось), а то и князя. Доходило дело и до вооружённых столкновений между недовольными друг другом концами. И с большой вероятностью можно предположить, что горожанин, зашедший в чужой конец, чувствовал себя не вполне уютно…

Когда город отправлял куда-либо важное посольство, в нём непременно участвовали выборные от каждого конца, причём совершенно не обязательно начальники, и такая система уважения к правам всех свободных людей держалась в Новгороде ещё в ХV веке.

Каждый конец имел своё кладбище, своё святилище (в христианскую эпоху – церковь), своё собственное вече и предводителя, которого избирали жители – «кончанские люди», или попросту «кончане». Кончанское вече собиралось на особой площади. Крупные концы включали более мелкие «административные единицы» – улицы и сотни. Учёные предполагают, что такая организация была отчасти военизированной. Сотни, улицы, концы в случае войны формировали воинское ополчение, а старейшины превращались в боевых командиров. Летописи рассказывают нам: псковскую рать возглавляли воеводы, «отряженные (то есть назначенные) от концов»…

Наиболее полно изучены историками городские концы Новгорода и Пскова. По этой причине систему концов считают иногда принадлежностью только этих двух северных городов, но такое мнение ошибочно. Старинные документы подтверждают, что концы были во многих русских городах, причисляемых к древнейшим. По пять концов было в Ладоге, Старой Руссе, Ростове; три конца насчитывалось в Смоленске; уцелело название одного из концов, входивших в состав Киева.

Известно, что существовали концы и в городах более поздних, основанных по распоряжению князей: в Москве, Серпухове, Туле…

Во всём ли был древний конец подобен нашему району? Современный город распадается на районы по мере своего роста. При всей внешней схожести, взаимоотношения города и концов строились совершенно иначе. Город не разделялся в какой-то момент на концы, а, напротив, образовывался из ранее существовавших концов – вернее, из поселений, затем становившихся концами. В главе «Рождение городов» рассказано, что города, как правило, возникали не на пустом месте – каждому предшествовал укреплённый племенной центр либо поселение в выгодной точке торгового пути. Но в племенных (к тому времени часто межплеменных) центрах неизбежно жили представители разных племён, а в «торжках» – и вовсе разных народов. Естественно, выходцы из одних мест, близкие по крови, обычаям и языку, тянулись друг к другу, старались селиться рядом. Вот и получалось, что город с его кремлём и посадом при своём возникновении включал в себя не одно поселение, а сразу несколько – и притом весьма разношёрстных. Классический пример тому – Новгород.

Панорама древнего Новгорода. X век

Последними исследованиями историков и археологов установлено, что каждый новгородский конец первоначально был самостоятельным поселением. Через реку друг от друга жили ильменские словене, кривичи и два финно-угорских народа – меряне и чудь. Каждое поселение имело свою непростую структуру, каждое само по себе было совокупностью родовых гнёзд. По-видимому, в конце IХ века созрела необходимость действовать заодно. Не исключено, что «помогла» в этом и какая-то внешняя сила, а может быть, необходимость с такой силой бороться. Недаром на территории первоначальной Новгородской крепости находилось то, что всех объединяло: святилище, кладбище, вечевая площадь. «Политическое» объединение со временем привело и к физическому слиянию. Но ещё столетия спустя внутренняя организация каждого конца хранила память о прежней родовой общине. А вместо привычного нам «Новгорода» звучало «Новый Город», и жители именовали себя «новОгородцами». Город был «новым» по отношению к своим концам, бывшим посёлкам. (Заметим, что эту точку зрения разделяют отнюдь не все современные археологи. Многие настаивают, в частности, что город был «новым» по отношению к более древнему поселению, известному как Рюриково Городище. Впрочем, споры на тему о том, по отношению к чему именно Новгород был «новым» – может быть, к Старой Ладоге? или Старой Руссе? – не ослабевают уже которое десятилетие…)

В любом случае, выражаясь по-современному, древние города были своеобразными федерациями.

В заключение отметим, что членение на концы, вполне подобные славянским, прослежено учёными у немалого числа старинных городов Азии, Африки и Европы. И всюду отчётливо выступает их связь с древнейшими родовыми отношениями. Ничего удивительного: ведь такие отношения были, да и остаются, общими для всего человечества. Вот только задирать прохожего из-за того, что он забрёл «не на свою улицу», «не в свой конец», современному человеку вряд ли годится.

Конец и начало

Каково же происхождение термина «конец»? На первый взгляд всё понятно: «конец» – значит окраина, удалённая от центра часть города. Но вот в Старой Руссе был конец, называвшийся «Серёдка». Случайно ли?

Оказывается, всё не так просто. Учёные-этимологи утверждают: «конец» восходит к древнейшему корневому слову «кон», породившему в современном языке массу производных значений, зачастую – взаимоисключающих.

Исследователи переводят «кон» так: «предел, начало, конец». Древние люди вкладывали сюда понятие изначальности, вечности, замкнутого круга, порядка, границы-межи. В самом деле: «исКОНный» – первоначальный, древнейший; «испоКОН веку»; «КОНова?» – и здесь же: «КОНчить», «сКОНчаться»: «КОН его пришёл» – кто-то умер. А словом «КОНдовый» на Русском Севере обозначали самый лучший, крепкий, могучий строевой лес, живущий, кажется, вечно. Нелишне вспомнить «поКОН» – «обычай» и всем известный «заКОН». С ними, видимо, связан «КОН» как место для игры в старинную лапту, бабки, городки, а также «КОН» как обозначение игровой партии: «сыграть один кон», «поставить на кон».

Тот, кто уже заглянул в главы «Женщина, Космос и украшения», а также «Род и Рожаницы», не удивится, что и «кон» – начало, мерило всего, бессмертие, вечность – изначально был связан с женщиной. Учёные возводят «кон» к древнейшему, индоевропейскому обозначению женского чрева, дарующего начало жизни детям, а человечеству в целом – продолжение рода, бессмертие, вечность. Это прослеживается на материале многих языков: например, английское слово «cunt» и однокоренное ему русское (в обоих упомянутых языках это древнее слово перешло в разряд бранных и найти его теперь можно только в специализированных словарях).

Так что нет ничего странного в том, что «коном» в старину называлась большая группа людей, тесно связанных между собою. Первоначально, конечно, имелась в виду родственная группа, в дальнейшем – любое общество, сборище, сходка. Вот откуда «коновод»: это вовсе не тот, кто «водит коня», это – зачинщик, затевала, способный повести за собой «кон» – людской сбор. Отсюда же, по мнению учёных, «канючить» – просить, клянчить что-то перед массой людей…

Итак, городской «конец» – это не окраина, а место, где живёт «кон» – сплочённая группа людей, в древности – кровная родня. А также место, где действует «кон» – закон, суд общины.

Значит, «исконный конец» был «началом» не только исторически, с точки зрения процесса образования городов. Он и в самом языке обращается в «начало».

Между прочим, «кон» породил и такие понятия, как русский «князь», древнескандинавский «конунг», английский «кинг» (король), польский «ксёндз» и подобные им термины, обозначавшие «начальников» – светских и духовных.

Укрепления

Когда раннеславянское племя возводило себе убежище – «град» на случай нападения врагов, оно рассчитывало только на собственные силы – и во время обороны, и во время строительства. Древнейшие укрепления восточных славян, известные археологам, невелики по размерам и всегда удачно используют выгодные особенности рельефа. Укрепления воздвигали на крутых, высоких холмах, на обрывистых мысах (очень часто – при слиянии рек), на островах посреди топких болот. Конструкции их незамысловаты. Делалась земляная насыпь – вал, а перед валом, там, откуда брали землю, получался ров. Если крепость устраивалась на холме, его склоны дополнительно обрабатывались – срезались («эскарпировались») для увеличения крутизны. Собственно вал часто покрывали дёрном, чтобы не расползался. Иногда с той же целью вал покрывали глиной и обжигали, разводя костры. А в зимнюю пору его поливали водой.

1. Вал и стена Белгорода. X век. По реконструкции М. В. Городцова и Б. А. Рыбакова. 2. Деревянное укрепление из частокола (столпие, тын). IX–X века. 3. Оборонительная стена города. XII век. По реконструкции П. А. Раппопорта

На верху вала возводилось несложное деревянное укрепление – частокол («столпие», «тын»). Из земли вертикально вверх на 3–4 м торчали плотно соединённые («спряженные») брёвна, заострённые по концам. Брёвна разной высоты образовывали своеобразные амбразуры. В других случаях ставили защитные стены так называемой столбовой конструкции: в землю вкапывались мощные стояки с пазами, вырезанными по бокам, и в эти пазы вставлялись концами поперечные брёвна. По мнению специалистов, в верхних брёвнах устраивались уже настоящие амбразуры наподобие волоковых окошек-«просветцев».

Аркона – город-храм на острове Рюген. IX–X века

В мирное время постоянных жителей в таких крепостцах могло и не быть.

Небольшие размеры укреплений, невысокая численность воюющих сторон («восстал род на род…») и хорошая привязка к местности нередко позволяли лишь частично обносить валом и тыном периметр крепости: их возводили только с той стороны, откуда мог подобраться враг. Обрыв или непроходимую топь защищать было излишне. Между прочим, точно так же – полукругом у высоких речных или морских обрывов – строили свои крепости-«оппиды» древние кельты. И так же была выстроена Аркона – город-храм западных славян на острове Рюген. Этот город не боялся нападения с моря: кто же полезет навстречу копьям и стрелам по семидесятиметровой отвесной скале?

Устройство вала Белгорода. По реконструкции В. В. Хвойко

В Х—ХI веках небольшие укрепления, способные, в случае чего, принять и укрыть население нескольких ближайших деревень, начали приходить в запустение. На смену им появились более мощные, надёжные твердыни: настоящие города, воинские крепости, замки, массовое строительство которых учёные относят как раз к тому времени.

В крепких княжествах, возглавляемых толковыми правителями, строительство укреплений приобретало подчас без преувеличения всенародный характер. В частности, именно так обстояло дело в Киеве при князе Владимире Святославиче. В книгах историков есть описания целой системы крепостей, прикрывавших подступы к Киеву и Чернигову с юга и юго-востока, откуда обычно и нападали кочевники. Эти крепости запирали все наезженные дороги и удобные броды через реки. Некоторые твердыни были видны одна из другой, и между ними имелась налаженная система оповещения: при появлении неприятеля на высокой площадке разжигали яркий, дымный костёр…

1. Столбовая конструкция стен оборонительных сооружений. X–XII века. 2. Стена из срубов оборонительного сооружения. XI–XIII века

Такие крепости были уже не чета тем, что строили для себя отдельные племена. Их по-прежнему умело привязывали к особенностям рельефа местности, выгодным для обороны. Однако теперь защитные стены целиком охватывали укрепление, а не только те его стороны, где естественные препятствия казались недостаточными. Кроме того, в сторожевых крепостях появилось постоянное население – воинские гарнизоны, снабжавшиеся всем необходимым в «централизованном» порядке из городов, подступы к которым они охраняли. При этом крепости исполняли и своё исконное предназначение – служили убежищем окрестному населению. Так выработался новый тип русской крепости, состоявшей из двух частей: детинца, где постоянно находились воины, и обширного укрепления вокруг. В нём в случае войны укрывалось мирное население и размещался большой воинский резерв.

Деревянная городская стена и ворота с башней. XII–XIII века. По реконструкции П. А. Раппопорта

Валы крепостей, сооружённых в конце Х века, строились по-прежнему из земли, но конструкция совершенствовалась: перво-наперво возводилось множество срубов впритык один к другому, затем их заваливали землёй и камнями изнутри и снаружи. Некоторые из этих срубов (их, как и опоры крупных мостов, именовали «городнями») оставались пустыми и использовались под жильё. С внешней же стороны перед срубами укладывали ещё несколько слоёв кирпича – его тогда только начинали применять в строительном деле.

Верхние части срубов выступали над гребнями земляных валов, образуя деревянную стену, разделённую внутри на два-три этажа. Наверху устраивались бойницы, венчала же стену двускатная крыша, предохранявшая воинов и от непогоды, и от шальных стрел. В местах поворота стены и там, где делались ворота, возводили деревянные башни – «вежи». Они выступали за внешнюю линию стены, давая возможность флангового обстрела нападающих. Участок стены между башнями назывался «прясло». Это слово родственно глаголам «прясть» и «сопрягать».

Верхняя, деревянная часть стены с защищённой площадкой для воинов именовалась «заборолом» или «забралом». Иногда этим словом обозначали и всё укрепление вообще. В современных языках зарубежных славян и в древнерусском языке «забрало» и родственные ему слова имеют значение «укрепление», «перила», «лёгкая крыша над гумном» и даже… «стог сена» – в особенности прикрытый крышей на столбиках. Смысл «подвижная деталь шлема, прикрывающая лицо» слово «забрало» приобрело сравнительно поздно.

1. Сплетенный двойной частокол по переднему краю вала. X век. 2. Бревенчатая кладка стен между рвом и основанием вала. Передний край вала укреплен частоколом, наклоненным наружу. XII век

При строительстве укреплений старались использовать прочное, долговечное дерево, мало подверженное гниению, – дуб. Очевидно, строительство столь сложных и ответственных сооружений требовало специальных познаний. И действительно, в древнерусских документах упоминаются особые мастера – «городники» или «огородники» (это последнее слово имеет теперь совсем иной смысл). Мастерам полагалась отдельная плата и за закладку каждой городни, и за её успешное возведение.

В ХII веке вереницы отдельных срубов, устанавливаемых в основания стен, сменяются сплошными, прочно связанными деревянными конструкциями. А вот валы Минска, Москвы и некоторых других городов устроены совершенно иначе. Поперёк будущей стены укладывали деревянные лаги. На них (уже вдоль стены) накатывались брёвна. Потом опять укладывались поперечные лаги, и так далее. Всё свободное пространство заполнялось землёй.

Крепость с мостами через ров. IX век

Одновременно с отсыпкой вала перед крепостью выкапывали ров. Между ним и основанием вала устраивали бревенчатую кладку, которая не давала насыпи расползаться, а рву – заплывать. Иногда передний край вала усиливали частоколом, наклонённым наружу, в сторону неприятеля. На внешнем берегу рва устанавливали «надолбы» – короткие обрубки дерева, вкопанные вертикально на близком расстоянии один от другого. Надолбы замедляли продвижение врага, между тем как защитники крепости вовсю обстреливали его из луков.

1. Въездные ворота в город. XI век. 2. Чарторыйск. XIII век. По реконструкции П. А. Раппопорта

В общей сложности перед наступающим неприятелем оказывалось препятствие высотой не менее 10 м, откуда к тому же непрерывно сыпались стрелы и камни, лились кипяток и смола…

Мосты через ров бывали, как правило, постоянными и узкими, чтобы враг не мог сразу подвести к воротам крупный отряд. «Возводные» мосты и «жеравцы» – механизмы для их подъёма, – в отличие от западноевропейской инженерной техники, были редкостью.

1. Въездные ворота с башней над ними. XII век. Реконструкция. 2. «Золотые ворота» в Киеве. XI век. Реконструкция

Большинство русских крепостей той эпохи имело только один въезд. Это и понятно, ведь ворота представляют собой уязвимое место всякого укрепления, здесь враг в первую очередь и стремится прорваться. Поэтому над воротами сооружалась специальная башня, а иногда – две по сторонам, как в Минске. Проездная башня хорошо защищала ворота, давая возможность осаждённым обстреливать штурмующих сверху и с боков. Не забывали, конечно, и о магической защите. О значении границ, особенно тех, что отделяют какое-то замкнутое пространство, делят мир на «внутреннее» и «внешнее», «своё» и «чужое», подробно рассказано в главе «Домовой». Древние люди старались всячески обезопасить порог своего жилища, через который, в общем, редко входил кто-либо незнакомый. Что же говорить о «пороге» крепости, выстроенной «своими» против «чужих», против врагов»! Не приходится сомневаться, что в языческие времена ворота племенных «градов» были снабжены священными изображениями и тотемными знаками. Они не только рассказывали всем, какому «роду-племени» принадлежала крепость, но и выполняли роль оберега. Учёным удалось восстановить внешний вид некоторых крепостей западных славян, долго сохранявших языческую веру. Художник не случайно расположил над воротами оленьи рога. Может быть, оленя принесли в жертву при закладке твердыни. А может быть, рога были просто оберегом (см. об этом главу «Женский головной убор»). В христианскую эпоху над воротами – тоже в охранительных целях – располагали иконы, устраивали специальные надвратные церкви. Эти последние использовались и в богослужебных целях, и для обороны.

К магической функции ворот относятся и известные из истории случаи, когда их створки обивали доспехами, снятыми с побеждённых противников. Латы ведь были не просто железом (об этом упоминается в главе «Кольчуга»). Такое использование их победителями говорило ещё и о духовном торжестве над врагом. Волшебная сила доспехов ставилась на службу крепости, которую их прежние хозяева так и не смогли взять…

Иногда ворота вели сквозь стену прямо внутрь крепости. В некоторых случаях разомкнутые концы стены заходили один за другой: проломив ворота, враги оказывались в коридоре меж двух стен и, как правило, подвергались безжалостному расстрелу. Бывало даже, узнав, что ворота ведут в подобный «коридор смерти», нападающие оставляли их в покое, предпочитая лезть через стену где-нибудь в другом месте…

Оборона Козельска с 1237 году. С миниатюры конца XVI века. На переднем плане хорошо видны стенобитные орудия

Деревянные крепости Древней Руси исправно несли службу, пока под их стенами не появились монголо-татарские завоеватели, применившие техническую новинку – стенобитные орудия, предназначенные для метания тяжёлых камней с помощью длинного рычага. По мнению учёных, до той поры стенобитные машины на Руси не были известны. Наши предки назвали эти механизмы словом «порок», что значило «вред», «повреждение», «изъян»; название говорило само за себя… Сравним прилагательное «порокий» – «жёсткий», «тягостный». Было и наречие «пороко» – «трудно», «сурово»… Героизм русских воинов и простых жителей, защищавших родные города, общеизвестен. Даже машины-«пороки» не приносили захватчикам лёгких побед. Не случайны летописные рассказы о том, как, взяв наконец город, пришельцы заставляли уцелевших жителей сжигать деревянные части стен и растаскивать земляные валы. Страшный опыт, однако, скоро пошёл впрок. Минуло время, и на стенах русских крепостей тоже появились метательные машины. А ещё через некоторое время по всей Руси начали расти каменные города…