Текст книги "Фотография для прошлого"

Автор книги: Мария Тетюшева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 7. Сейчас

Когда я была маленькая, у меня был друг. Его звали Николас, и он был жутким хулиганом. Он дрался с каждым вторым, дразнил девчонок, кидался в них камнями, разбивал стёкла в соседских домах, мучил кошек, издевался над моей подругой, но никогда не трогал меня. Нам было около четырёх, когда мы с ним познакомились, но я до сих пор помню этот момент.

Каменная дорожка, солнце, лето, его хрупкая фигура в воротах, и мой грубый вопрос: «чего пришёл-то?».

«Ну. Это… Познакомиться».

Наверное, его послали родители, чтобы он познакомился со мной, но это не важно, ведь это был один из самых запоминающихся дней моего детства. Стыд – это первое, что я испытала при встрече с ним. Мне было неловко за то, что я так грубо сказала ему «чего пришёл-то?». Мне было…

Николас был одним из первых моих друзей, и, не смотря на то, что на него жаловались все соседи, называли его бандитом и хулиганом, он никогда не обижал меня. Никогда не издевался надо мной и не бил, а вот моя подруга постоянно страдала из-за него. Парень доставал ее, как только мог, и я, признаться, чертовски ревновала. Мне тоже хотелось, чтобы Ник обратил на меня внимание и начал приставать. Я безумно ревновала его к моей подруге.

Мне было всего шесть, может, даже меньше, а я уже влюбилась.

Но потом мы повзрослели и перестали общаться, потому что старший брат Николаса со своими друзьями начали считать нас парочкой. Они дразнили, завидуя, что с Ником дружит девчонка, а на них никто не обращает внимания. И из-за этого мы с Николасом потеряли друг друга. Вот, что люди делают с теми, кто счастлив. Они рушат всё из-за своей зависти.

Сейчас, думая о Русе, я понимаю, почему тогда выбрала его. Потому что из-за детской любви, мне теперь безумно нравятся подобные люди. Меня тянет к агрессивным парням, к хулиганам, к безумцам, к бесбашенным и к непредсказуемым личностям, которые только для меня бывают хорошими. Но вся проблема в том, что такие люди долго не задерживаются в моей жизни, потому что они свободные. Свободные во всём.

Хотя, может быть, я просто скучная. Не знаю, что нужно делать и говорить, постоянно молчу, слушаю, делаю какие-то глупости, бездействую, теряя все, что только можно. Я настоящая противоположность таким, как Николас и Рус.

Я замкнутая, тревожная, одинокая, депрессивная, впечатлительная, люблю драматизироваться, ныть, плакать, страдать, ненавижу людей, общество и весь мир. А ещё у меня эмоциональная тупость. Мне слишком сложно выражать свои эмоции. Мне слишком сложно жить в этом ничтожном мире.

Придумать бы свой собственный и спрятаться там. Но…

Я иду по просёлочной дороге, стараясь избегать людные места и открытые пространства. Тишина окружает меня, одиночество сжимает в свои тиски, деревья, которые охватывают меня в кольцо своих тел, шумят из-за ветра. Иногда мне кажется, что я сбилась с пути, но я сверяюсь с картой и понимаю, что нет. Мне просто ещё идти и идти.

Ноги уже давно привыкли к такому путешествию, однако, от мозолей меня никто не избавлял. Новые кроссовки, которые я взяла в заброшенном магазине, натирают, и идти становится с каждым шагом всё труднее и труднее, но я не останавливаюсь.

Погода ухудшается – небо затягивается тучами, а воздух становится таким плотным, что даже страшно. Наверное, скоро начнётся дождь или, что ещё хуже, гроза. Мне нужно найти какое-нибудь безопасное место, чтобы переждать её, иначе попаду под ливень и заболею, а из-за этого моё путешествие растянется ещё на какое-то время.

Я вздрагиваю от сильного ветра, чувствуя, как по телу скользят мурашки, морщусь, когда меня передёргивает от дрожи, и ускоряюсь. Замечаю впереди какие-то строения и направляюсь прямо к ним. Надеюсь, что там нет бандитов, иначе мне не поздоровиться. Не хочется лишаться своих вещей, а ещё больше не хочется расставаться со своей жизнью.

Но сейчас мои мысли только о предстоящем дожде, так что уже не важно, есть там кто или нет. Я всегда смогу скрыться в лесу, если постройки заняты. К тому же я умею незаметно приближаться к людям, меня часто за это ненавидят и упрекают, но что поделать, если я такая, какая есть. Я даже в школе была невидимкой. Страшной, загнанной в угол мышью. Поверить не могу, что я вообще смогла выжить и превратиться в то, чем я сейчас являюсь.

На самом деле у меня завышенная самооценка на счёт своей внешности, и это меня постоянно раздражает. Я редко ухаживаю за собой: мои волосы всегда распущены, минимум косметики, никаких скрабов и кремов, простая одежда, которую я занашиваю, надевая каждый день. Я просто не понимаю людей, которые следят за своей красотой. Я люблю себя такой, какая я есть, а заморачиваться на счёт своей внешности я начинаю только в тот момент, когда у меня появляется парень.

А большую часть своей жизни у меня нет того, ради которого можно было бы выглядеть красивой.

Я добираюсь до построек как раз в тот момент, когда первые капли дождя разбиваются о моё тело. Они холодные и неприятные. Я успеваю спрятаться под крышей – ливень обрушивается на землю, словно показывая свою мощь. Я сглатываю и осматриваюсь – это небольшой сарай, здесь нет ничего, кроме сена. Наверное, недалеко отсюда есть ферма. Ничего не будет, если я здесь передохну и подожду, пока дождь закончится. Всё равно идти больше некуда.

Я вздыхаю – тело словно чувствует, что я скоро позволю ему отдохнуть, – кости начинают ныть лёгкой болью, а голова тяжелеет. Я достаю плед и создаю себе небольшое местечко в стоге сена, прежде чем опуститься на ткань и расслабиться, но в последний момент резко передумываю.

Я стаскиваю с себя одежду: кофту, футболку, джинсы, кроссовки и даже нижнее бельё, а потом направляюсь к выходу. Не знаю, когда ещё у меня появится возможность смыть с себя грязь. Даже не помню, когда в последний раз я была в душе…

Я медлю, осматриваясь и почему-то думая, что за мной могут наблюдать, а потом плюю на всех и всё и решительно выскакиваю на открытое пространство. Я зажмуриваюсь, когда вода охватывает моё тело, и даже вскрикиваю. Холодно. Чертовски холодно!

Волосы мгновенно намокают, тело покрывается мурашками, но я продолжаю стоять на одном месте и смывать с себя пот и грязь. Скольжу руками по коже, представляя, что я стою дома в душевой кабинке, а вода не ледяная, а горячая, и что у меня в руках губка, пропитанная гелем с шоколадным запахом. Я поднимаю голову и подставляю лицо потоку воды – вот оно, наслаждение.

Как же я скучаю по дому, по душу, по домашней еде, которую готовит моя мама, по причитаниям отца, который постоянно пилит всех подряд, думая, что он во всём мире самый умный, по собаке, которую я оставила в Лос-Анджелесе, по запаху выпечки и тёплой постели. А ещё по Русу. Я действительно по нему скучаю, пускай после нашего расставания и прошёл почти год. Наверное, он единственный, кого я действительно любила. И до сих пор люблю…

К горлу подкатывает комок – оно сжимается, словно его сдавливают невидимые руки. Я начинаю плакать. Плакать от беспомощности и потери, от сожаления и огорчений, от боли, от страданий и одиночества. Я плачу – мои слёзы смываются дождём и растворяются в каплях, словно сахар.

Мне становится настолько холодно, что начинают стучать зубы, поэтому я поспешно ухожу с улицы и прячусь под крышей. Быстро выжимаю волосы, вытираю тело одной из грязных футболок, а потом одеваюсь. Волосы закутываю в полотенце, которое прихватила на всякий случай в магазине, где брала кроссовки.

Я ложусь в своё гнёздышко и кутаюсь в плед. Теперь можно немного поспать, пока у меня есть возможность. Я ведь не знаю, когда в следующий раз у меня появится такой шанс…

Глава 8. Сейчас

Я просыпаюсь от шума – чужие голоса врываются в мой сон и вытаскивают меня из него настолько быстро, что даже становится страшно. Сердце стучит, и я замираю, затаив дыхание. Дождь продолжает разбиваться о крышу амбара, но уже не так сильно, как это было в самом начале; ветер шумит, а мне так тепло в моём гнёздышке, что даже не хочется шевелиться. Сколько я спала? Час? Два? Сутки?

Я приподнимаю голову и прислушиваюсь – мужские голоса доносятся откуда-то с улицы, но я точно понимаю, что они направляются к амбару. Ещё несколько секунд, и дверь откроется. Меня они заметят не сразу, но, в конце концов, это неизбежно. Никто не знает, кто они. Бандиты или владельцы этого амбара. Но, если посудить, зачем хозяевам приходить сюда во время дождя? За сеном? Оно промокнет, пока его будут переносить, а кроме соломы здесь нет ничего нужного. Я не хочу рисковать ни вещами, ни жизнью.

Мне требуется мгновение, чтобы среагировать. Я вскакиваю – адреналин подскакивает у меня в крови и распространяется по всему телу, впитываясь в каждую клетку, в каждый сантиметр. Я хватаю сумку, плед, на котором лежала, и перебираюсь на другую часть горы с сеном. Я оказываюсь в нише между стеной и сухой травой – отсюда меня не видно, но, если кто-то из них захочет посмотреть, что же находится на другой стороне кучи сена, то мне несдобровать.

Я ложусь на мягкую подстилку, облокачиваясь спиной, словно об удобный диван, а ногами упираюсь в деревянную немного прогнившую стену. Сердце стучит как ненормальное, и я прикрываю глаза, чтобы успокоить его.

Голоса приближаются, но из-за шума дождя я не могу разобрать слов. Я слышу, как открывается дверь, – она скрипит, словно подстреленное животное, а потом в амбар кто-то заходит. На мгновение шум, доносящийся с улицы, усиливается, но тут же стихает, как только незнакомцы закрывают за собой дверь.

– Ну, и погодка, – голос парня немного нервный.

Я прислушиваюсь, но из-за стука собственного сердца мне трудно сосредоточиться. Так и кажется, что они вот-вот направятся прямо ко мне и найдут моё тайное место. Навязчивые мысли проникают в мою голову и раздирают мои мозги, разрывая их пополам. Мне страшно думать о том, что они сделают со мной, но в тоже время я замечаю у себя в груди какое-то безразличие. Усталость? Тоску? Всего мгновение, но мою голову посещает мысль о том, что было бы неплохо, если бы меня нашли. Тогда наступит конец всему этому бесконечному дерьму.

– Надо было оставаться в фургоне, – это второй парень. У него более мягкий и мелодичный голос, чем у первого. – Я тебе говорил, что здесь нет ничего, кроме этого сена. Ты его жрать собираешься?

– Заткнись, – огрызается первый. – Бензина нет, там бесполезно оставаться.

Я слышу возню, кажется, кто-то из парней осматривается в амбаре, пытаясь найти что-нибудь полезное, но я точно знаю, что они останутся с пустыми руками. Я уже исследовала здесь всё, что только можно.

Я сглатываю, когда один из них оказывается слишком близко, – между нами всего-навсего куча соломы. И больше ничего.

Так, Марсия, спокойно. Они не знают, что ты здесь. Просто нужно сидеть тихо и ждать, пока закончится дождь. Как только эти парни уйдут, я тоже смогу продолжить своё путешествие. Ничего сложного, просто спокойствие и тишина.

– Кит, пойду, наберу воды, – слышу голос первого парня. – Пригодится.

Кит не отвечает. Я слышу, как первый парень уходит – дверь открывается, а потом снова закрывается. Моё сердце постепенно возвращается к своему привычному ритму – я прикрываю глаза и успокаиваюсь. Парня, который остался здесь, не слышно, и это напрягает. Это как в фильмах про маньяка – ты идёшь по тёмному помещению и не знаешь, откуда выскочит убийца. Обычно в такие вот моменты «тишины» враг и появляется, пугает тебя, а потом наносит решающий удар. И ты проигрываешь.

Я не могу сдержать любопытства и осторожно переворачиваюсь на живот. Нужно пролезть всего пару метров вверх, чтобы взглянуть на того, кто находится в амбаре. Ничего не будет, если я незаметно оценю ситуацию, ведь сидеть в неведение куда хуже.

Я бесшумно добираюсь до верхушки кучи и нагибаюсь как можно ниже, чтобы меня не было заметно. Сено колит кожу, из-за чего постоянно хочется чесаться, оно лезет в нос и щекочет лицо. Главное, не чихнуть. Господи, хоть бы я не чихнула…

Я прищуриваюсь, пытаясь найти взглядом парня, которого назвали Китом, но нахожу его не сразу – он сидит на полу, прислонившись спиной к деревянной балке. Его колени согнуты, а предплечья лежат на них, словно на подлокотнике кресла. Это молодой мальчишка, примерно моего возраста. Ему, наверное, где-то около двадцати пяти. Возможно, даже меньше – я почти не вижу его лица, потому что его голова опущена, а военная кепка закрывает часть обзора. На нём берцы, штаны и куртка, словно это один из солдат, воюющих за страну, но сейчас нельзя верить тому, что ты видишь. Мало ли, откуда он взял эти вещи, возможно, просто убил владельца, возможно, просто украл всё это. Выглядит Кит уставшим и раздражённым, на мгновение мне даже становится его жаль.

А потом открывается дверь, и в амбар заходит второй парень. Он тоже в военной форме, но он куда старше Кита. Ему за тридцать, вода стекает по его светлым волосам, даже отсюда я вижу шрам на его щеке. Мужчина бросает другу бутылку с, очевидно, дождевой водой. Я прекрасно знаю, что пить её опасно – нужно прокипятить и продезинфицировать, однако, Кит даже не притрагивается к ней.

Какое-то время они молчат, а я продолжаю наблюдать за ними, сама не понимая, зачем я это делаю. Мне и страшно и любопытно одновременно. Мне…

– Что будем делать дальше? – Кит первым нарушает молчание. – Типа, это… машина сломана. Добираться ещё где-то миль сто.

Мужчина пожимает плечом и облокачивается рукой о стену, какое-то время думая.

– Пешком, – наконец, говорит он. – Дальше по ситуации. Найдём транспорт, еду. Мы оторвались далеко, так что пока можно не волноваться.

– Охренеть, – Кит взмахивает рукой. – Мне чуть башку не прострелили, а ты говоришь, чтобы я не волновался. Надо намутить хотя бы байк на время. Мы сдохнем, пока добираться будем.

– Будешь много болтать, тогда точно сдохнем, – мужчина отстраняется от стены и осматривается. Я нагибаюсь ещё ниже. – Амбар используется. Значит, здесь недалеко есть ферма. У них должно быть что-то, что нам пригодится.

Я замираю, начиная вслушиваться в каждое их слово. Они хотят напасть на владельцев фермы? Неужели убьют их? Обворуют? Это так отвратительно. А самое отвратительное то, что я не могу ничего сделать. Вообще ничего…

– Дождь закончится, – продолжает мужчина. – Переждём пока его здесь.

Я отвлекаюсь и случайно задеваю свой рюкзак ногой, пытаясь немного спуститься ниже. Буквально всеми клетками своего тела я чувствую, как он скатывается в нишу, – до меня не сразу доходит, что он вот-вот ударится о стену и наделает кучу шума. Я резко разворачиваюсь на спину и скатываюсь ниже, успевая зацепиться за лямку рюкзака, но сама остановиться не могу. Меня заносит, и я ударяюсь спиной о деревянную стену. Мгновение тянется как вечность – сердце снова набирает обороты, и я перестаю дышать.

– Что это? – слышу голос мужчины.

– Там кто-то есть.

Щелчки, оповещающие, что с пистолета снят предохранитель. Вот дерьмо. И чего мне не сиделось на месте?

– Обойди с той стороны, – мужчина оказывается где-то слева от меня.

Я понимаю, что ещё пара секунд, и они найдут меня. И тогда никто не знает, что они сделают. Я долго не думаю: мои руки сами лезут в рюкзак. Не знаю, что я собираюсь там найти, ведь у меня нет ни ножа, ни пистолета, чтобы защититься. У меня есть только лак для волос и зажигалка. Счёт идёт на секунды – я выхватываю баллончик, щёлкаю пальцем, производя огонь, и в тайне надеюсь, что мой шантаж сработает. В противном случае либо меня пристрелят, либо я сожгу здесь всё к чертям.

Сено шуршит, и в это же мгновение меня окружают с двух сторон. На меня направляют два пистолета, и на мгновение мне уже хочется поднять руки и сдаться. Я не паникую. Я никогда не паникую в подобных ситуациях, но, с другой стороны, легко могу сделать что-то спонтанно. Мне просто нужно придумать, как выбраться из этих условиях, но что я могу? Ничего.

– Воу, – Кит, находящийся справа от меня, немного опускает пистолет, но мужчина слева этого не делает.

Я чувствую, как дрожат мои руки, понимая, что игра в прятки проиграна. И сейчас я не в выгодном положении. Молчание затягивается, хотя, возможно, мне просто кажется. Не знаю, сколько проходит секунд, прежде чем тишина нарушается.

– Давай-ка ты опустишь это, – мужчина продолжает целиться в меня. – Мы не причиним тебе вреда.

Я ничего не отвечаю – руки немеют, тело не слушается, я даже сказать ничего не могу. Но мой мозг продолжает воспринимать всю информацию ясно и весьма отлично. Кит опускает пистолет, облизывая губы, а я пытаюсь сделать так, чтобы оба парня попали в поле моего зрения.

– Да брось, – Кит улыбается. – Даже если ты подожжёшь сено, мы успеем его потушить. А пулю уже не вернуть в дуло.

Я сглатываю и сжимаю сильнее баллончик, чтобы руки перестали трястись. Я не знаю, что нужно говорить в этой ситуации и что вообще можно делать. Они вроде как не выглядят опасными, но я столько всего насмотрелась за своё путешествие, что не доверяю даже себе. Мне действительно страшно.

– Мы из революционной армии, – продолжает Кит. – Можешь нам доверять, мы ничего тебе не сделаем.

Я открываю рот и набираю в лёгкие воздух, стараясь сделать свой голос ровным и спокойным.

– Все так говорят, прежде чем вышибить кому-то мозги, – я смотрю на пистолет, который всё ещё направлен в мою сторону.

Мужчина медлит, а потом опускает оружие. Через секунду я всё-таки тушу огонь зажигалки, потому что больше не могу позволить дрожащим рукам поддерживать пламя.

– Она безобидна, пусть сидит, сколько хочет, – он уходит, пытаясь перелезть через сено, но путается в ногах и падает, кубарем скатываясь куда-то на другую часть кучи.

– Дерьмо!

Кит смеётся, а потом протягивает мне руку, наверное, чтобы помочь выбраться. Я какое-то время медлю – улыбка у него красивая. Кожа грязная, парень явно давно не мылся, одежда тоже потрёпанная. Волосы, кажется, светлые, но из-за пыли и глины сейчас это трудно утверждать на сто процентов. Но вот глаза у него голубые-голубые и такие красивые, что хочется довериться ему. Я отгоняю навязчивые мысли, но руку всё-таки принимаю.

Они, вроде, не похожи на тех бандитов, кого я встречала раньше. Те сразу либо пристрелили бы меня, либо напали. У них один разговор – это насилие. А эти двое слишком спокойные и добрые. Надеюсь, что я не ошибаюсь, потому что будет очень обидно. Я ведь вечно пытаюсь видеть в людях хорошее. Вечно плачу за своё доверие и наивность. В этот раз мне не хочется снова наступать на очередные грабли. Хоть что-то нормальное должно же произойти со мной.

Глава 9. Сейчас

Я сижу на полу сарая, прислонившись спиной к стене и укутавшись в плед. Я молчу. Молчу так долго, насколько это вообще возможно, и пристально наблюдаю за незнакомцами, которые утверждают, что они часть революционной армии. Выглядят они безобидно, постоянно переговариваются, Кит смеётся, иногда смотрит в мою сторону. Я не собираюсь идти с ними на контакт, в мои планы не входит проникаться к ним доверием, я вообще не хочу иметь с ними никаких дел.

Но с другой стороны я счастлива, что могу вот так просто находиться рядом с ними. Рядом с теми, кто не пытается тебя убить. По крайней мере, пока. Я почему-то чувствую себя в безопасности. И в глубине души я хочу, чтобы они взяли меня с собой. Я хочу поменять маршрут, хочу хотя бы немного почувствовать себя слабой, перестать бояться за свою жизнь.

Я всегда боялась одиночества. Я боялась, что рядом не будет никого, кто бы выслушал меня, кто бы просто помог мне. Я так устала от всего этого, что мне просто хочется доверить свою жизнь кому-то в руки и просто существовать.

Я устала ещё до того, как началось всё это безумие.

Когда-то года три или четыре назад мне поставили диагноз: невроз. Для меня это ничего не значило, и даже особо не влияло на мою жизнь, однако, я продолжала замечать за собой симптомы, которые всё чаще и чаще давали о себе знать.

Беспричинная тревожность, словно вот-вот должно что-то случиться. Плохой сон, утомляемость, ухудшение работоспособности и памяти, вечная усталость. Нерешительность, проблемы в общении. Цинизм. Раздражительность. Плаксивость. Обидчивость. Чувствительность к стрессам. Перемены в настроении. Зацикленность на травмирующей ситуации. Сердечные боли. Нарушение аппетита. Неопределённость и противоречивость жизненных ценностей. Жажда одиночества.

Я особо не обращала на это внимания, и даже не пыталась лечить. Я привыкла. Это мало меня волновало, но в какой-то момент я решила углубиться во всю эту ерунду.

Один психолог, Карен Хорни, считала, что невроз возникает как защита от социальных факторов. Унижение, социальная изоляция, проблемы с родителями. Тогда ребёнок формирует три способа защиты, которые основаны на движении «к людям», «против людей» и «от людей». У всех прослеживаются все три защиты, но какой-то из них доминирует.

«К людям». Потребность в подчинении, в любви, в защите.

«Против людей». Потребность во власти над людьми, славе, в признании, в успехе, в том, чтобы быть сильным и справляться с жизнью.

«От людей». Потребность в независимости, свободе, изоляции от людей.

Я отношусь к первой категории. Я всегда жаждала защиты, чувствовала свою беспомощность, ненавидела себя за неспособность защитить себя и других. Я так хотела просто спрятаться за чьей-то спиной и просто переждать, залезть внутрь кого-нибудь и греть его изнутри, в то время как меня будут защищать.

Наверное, поэтому я выбрала Руса. Потому что я чувствовала себя в безопасности. Он мне помогал справляться со всем тем, что творится у меня внутри.

– Может, ты хоть имя скажешь?

Я вздрагиваю, поднимая взгляд и впиваясь им в Кита. Мы сидим напротив друг друга, и нас разделяет всего несколько метров. Я не сразу понимаю, что он спрашивает моё имя.

– Марсия, – тихо говорю я. – Меня зовут Марсия.

Парень улыбается – его зубы такие белоснежные, что выделяются на фоне грязного лица. Это выглядит мило.

– А я Кит. Это Ричард. Ты его не бойся, он только с виду выглядит жутко, – шутит парень.

– Кто тут жуткий, так это ты, – бурчит мужчина.

Я перевожу взгляд с одного человека на другого и настороженно прислушиваюсь, словно за пределами амбара находится ещё несколько таких же парней, готовых схватить меня. Но это глупо, они давно могли бы сделать это вдвоём, но я до сих пор жива и невредима. Я слышу только тихий стук дождя о крышу и шум ветра.

– Так, куда ты направляешься? – Кит кивает на моё рюкзак, намекая, что я не живу где-то поблизости.

Я прикусываю губу. Можно ли им доверять? Хотя, какая разница. Ничего не будет, если я им расскажу немного о себе. Если бы они хотели меня убить или ограбить, давно бы это сделали.

– В Лос-Анджелес. К родителям, – бросаю я, обнимая колени руками и плотнее кутаясь в плед. – Из Вашингтона. Моя машина сломалась, и теперь приходится идти пешком.

Блондин присвистывает. Я скольжу по нему взглядом, а потом останавливаю его на пистолете, который лежит на земле рядом с парнем. В голове мелькает картинка, как он хватает его, целится в меня и спускает курок.

– Ничего себе. И ты всё это время одна шла? – Кит смотрит на меня, а Ричард сидит в стороне и разбирает своё оружие, не обращая на нас никакого внимания.

– Ну, да, – пожимаю плечом.

– А ты крутая, – парень садится удобнее. – Слушай, можешь пойти с нами. Мы направляемся в Неваду. Оттуда недалеко до Лос-Анджелеса. Найдём машину и можем взять тебя с собой. Одной опасно передвигаться, тем более что тебе ещё идти и идти. Двинешься пешком тащиться в такую даль.

Ричард косится на Кита, словно готовый врезать ему, чтобы вправить мозги.

– Ей будет небезопасно с нами. Забыл, кто за нами гонится? – мужчина бросает на меня странный взгляд, и мне становится не по себе.

– Мы оторвались. Найдём машину, и всё будет нормально. Нельзя её просто бросать, тем более что нам по пути, – Кит морщится, и я буквально чувствую, как в нём закипает недовольство. – Доберёмся до базы, а там посмотрим.

Ричард ничего не говорит, продолжая копаться в пистолете.

– Ну, так что? – Кит уже смотрит на меня. – Пойдёшь с нами? Будет быстрее.

Я пожимаю плечом, сама не понимая, чего я хочу. Это в моём стиле вот так просто довериться кому-то, в то время как я не доверяю вообще никому. Ненавижу эти противоречия.

– Хорошо. Но если я решу, что мне будет с вами не безопасно, я уйду.

Кит фыркает, улыбаясь.

– Будешь сам за неё отвечать, – Ричард поднимается на ноги. – Всё будет на твоей совести, – он убирает пистолет за ремень штанов. – Пойду, проверю местность.

Он уходит, оставляя нас наедине. Какое-то время мы молчим.

– Будет весело, – Кит улыбается. – С нами не соскучишься.

Я вяло улыбаюсь в ответ, чтобы не казаться совсем уж бесчувственной, а потом кладу подбородок на колени и прикрываю глаза. Усталость даёт о себе знать. Не только физическая, но и моральная. Всё, что творится вокруг, – это слишком тяжело для меня. Я не настолько стрессоустойчивая, чтобы спокойно переносить подобное. А то, что спрятано в моём фотоаппарате, – это слишком страшно, чтобы воспринимать всё как реальность.

Но как иначе тогда мне это всё воспринимать?