Текст книги "Подпусти меня ближе"

Автор книги: Мария Тетюшева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Пропускаю парочку сообщений с «привет, как дела», и цепляюсь взглядом за письмо от неизвестного пользователя.

«Она в городе».

Что? Кто в городе?

Захожу на страницу отправителя, но она удалена. Что за чертовщина? Какому придурку понадобилось писать мне три слова, а потом удалять свой аккуант? Это связано с тем, что я не читаю письма? Они теперь и в сети меня доставать собираются?

Она в городе.

Я откусываю кусок от бутерброда и морщусь, когда Моника запрыгивает ко мне на колени и начинает тереться о грудь. Её пушистый хвост лезет мне в лицо, и я отмахиваюсь от него, словно от назойливой мухи.

Я, типа, должен сразу понять, кто в городе и о ком идёт речь? Круто.

Решаю не мучить свои мозги странными вопросами и включаю музыку. Плевать, кто там в городе, меня это совершенно не касается. У меня и без этого анонима полно проблем.

– Да отстань, Мони, – перехватываю серую кошку и заставляю сесть рядом на диванчик.

Она демонстративно отворачивается и начинает лизать свои лапы. Недолго листаю ленту «вконтакте», ставлю пару лайков, а когда допиваю чай, отвлекаюсь от своего занятия, потому что за стенкой опять начинает разворачиваться очередной скандал. Нет, не там, где мамаша вечно пытается поставить на путь праведной монашки свою дочь Марину, а там, где очередной дегенерат-любовник избивает свою девушку, потому что она что-то где-то не так ему сказала, как-то странно посмотрела на другого и всё такое.

За стенкой живёт девушка двадцати семи лет, вечно путающаяся с придурками и находящая себе таких парней, которым проще ударить, чем сесть и поговорить. Я вздыхаю и прикрываю глаза, когда слышу бьющуюся посуду и громкие голоса на тему неблагодарности, безответных чувств и безграничной собственности.

И каждый раз всё происходит по одному и тому же сценарию: Кристина находит себе парня, первое время они живут мирно и от них веет ванилью и тошными ароматами любви, а потом их семейная жизнь превращается в ад, они ссорятся, парень её избивает, и тут появляюсь я, ибо не могу больше выносить рукоприкладства и шума. Я доходчиво даю понять мужику, чтобы он больше здесь не появлялся, Кристина разбрасывается благодарностью и тащит меня в постель в порыве страсти и всё такое, а потом она находит себе очередного придурка, и всё включается на повтор.

Я прислушиваюсь. Слышу хлопок пощёчины, которую Крис, очевидно, залепляет своему ухажёру, а следом снова звуки бьющейся посуды и шум падающего на пол тела. Ну, кажись, настаёт мой час.

Я поднимаюсь на ноги, снова отмахиваюсь от Моники, и направляюсь в коридор. Босиком выхожу на лестничную площадку, подхожу к двери напротив и нажимаю на звонок, который забавной трелью разлетается по квартире. Терпеливо жду, когда же мне откроют.

Меньше чем через минуту преграда приоткрывается, и сквозь щель я вижу растрёпанную Кристину с разбитой губой. Смотрю на неё, вскидывая бровь, мол, ты знаешь, что дальше будет происходить. Девушка закатывает глаза и поджимает губы. Даже если она начнёт отнекиваться и защищать этого идиота, как это было в самом начале нашего знакомства, я всё равно от неё не отстану, побью её парня, и тот сбежит отсюда на крыльях ветра. И Крис это прекрасно знает. Мы уже сто раз разговаривали с ней на эту тему, и каждый раз она виновато кивала и обещала, что такого больше не повторится.

Соседка открывает дверь и пропускает меня.

– Кто там, Крис? – я слышу хриплый голос, доносящийся из кухни.

Решительно направляюсь прямо туда и, не останавливаясь, настигаю парня. Он стоит возле окна и курит, очевидно решив, что всё держит под контролем. Кажется, его зовут Рома. Парень знает, кто я такой, но мы с ним никогда не общались. Так, пересекались на площадке и пару раз даже здоровались.

– Что ты…

Я не даю ему договорить и со всей силы ударяю кулаком в солнечное сплетение, заставляя Рому сложиться пополам и закашляться. Затем заезжаю ему коленом в нос.

– Ещё раз увижу тебя рядом с Крис, кишки выпущу, понял? – сплёвываю я.

Хватаю его за волосы и оттягиваю голову назад. Не смотря на то, что Рома крупнее меня, его тело податливое и обессиленное. Нос, кажется, сломан. Кровь застилает лицо, и я криво усмехаюсь.

– Я не слышу! – спрашиваю я.

– Понял, – кряхтит Рома.

– Прямо сейчас проваливай, иначе по частям собирать себя будешь, – толкаю его в голову, но несильно, словно ребёнка. – И девушек бить нельзя, запомни.

Парень ничего не отвечает. Я шмыгаю носом, разворачиваюсь и выхожу в коридор, где меня ждёт Кристина. Она виновато опускает голову, немного улыбаясь. Я тереблю её по голове, прежде чем выйти из квартиры.

– Это уже пятый, – замечаю я, но девушка лишь пожимает плечом.

Я фыркаю и направляюсь обратно в свою квартиру. Что ж, на сегодня геройских поступков достаточно. Пора и отдохнуть. Завтра меня ждёт тяжёлый бесконечный день.

The Used – Pretty Handsome Awkward

Соня.

Громкая музыка из комнаты над нами разрывает пространство, и она настолько оглушающая, словно звучит прямо у меня в голову. Я выбираюсь из душевой кабинки, довольно улыбаясь и благодаря всех Богов на свете, что мои соседи слушают не дешёвый клубняк, а хорошую качественную альтернативу. Иногда металл, но это даже лучше. Понятия не имею, кто там живёт над нами, но я готова носить его на руках. Или её. Общага-то у нас общая.

Я натягиваю чистую одежду, заматываю светлые волосы в пучок и немного кривлюсь. Корни уже начинают отрастать, нужно будет подкрасить их. Высветлить до тошного белого оттенка, чтобы избавиться от темноты. Или, может быть, перекраситься в малиновый? Видела недавно недалеко от корпуса девчонку с яркими сочными красными прядями, выглядела она круто.

Зеркало грязное и покрыто пятнами – убираться у меня нет никакого желания, к тому же сегодня не моя очередь. Хотя от Лены всё равно ничего не дождёшься. Она будет до последнего тянуть, пока квартира не покроется пылью, плесенью и кучами неубранных мешков с мусором, а потом затеет генеральную уборку, в которой, конечно же, никто не будет участвовать. Когда я сюда переехала, здесь был настоящий свинарник, а просить переселить меня в другую комнату бесполезно, потому что эта единственная свободная, где окна выходят на стоянку. Нужно же мне как-то следить за байком.

Выхожу в коридор и возвращаюсь в свою комнату. Истомина сидит на моей кровати и вертит в руке карточку, которую мне недавно прислали. Я поджимаю губы и отбираю конверт – девушка непринуждённо перекидывает ногу на ногу и облокачивается рукой позади себя, начиная внимательно разглядывать меня.

– Говорила же, чтобы мои вещи не трогала, – грубо бросаю я, сминая карточку и конверт, а затем выбрасывая в урну возле тумбочки.

Лена пожимает плечом. От неё несёт сигаретами или даже какой-то травкой, и я морщусь. Пусть у нас правило: не курить в комнате, но девушка до костей пропитана куревом, так что хоть кури, хоть не кури, всё одно.

Истомина начинает покачивать ногой в такт музыки, и её взгляд становится совсем бессмысленным. Я кошусь на соседку, словно думая, что она вот-вот грохнется в обморок, затем выглядываю в окно и нахожу взглядом свой мотоцикл. Стоит, родимый.

– Конечный пункт, – бормочет Лена, – определяешь не ты.

Я бросаю взгляд на мусорное ведро, где на самом дне лежит очередное письмо от анонима, и хмурюсь.

– Знаешь, у нас в городе есть клуб «Конечный пункт», – зевает она. – Это даже не клуб, – лениво тянет девушка, и я внимательно смотрю на неё. – Подпольное заведение. Иногда там проходят концерты. Иногда различные соревнования. Часто там устраивают бои без правил. Мои друзья ходят делать ставки. А ещё там отличная выпивка и травка, – Лена облизывает губы и поднимается на ноги, чтобы пересесть на свою кровать, потому что прекрасно знает, что я психую, если кто-то прикасается к моим вещам. – Можно даже найти что-нибудь покруче. Или кого-нибудь.

Я поджимаю губы и заваливаюсь на матрас, притягивая к себе ноутбук. Слова соседки сеют в моих мыслях сомнения, и теперь все эти бессмысленные карточки, которые присылает мне больной извращенец, обретают дымку логичности и последовательности.

– Может быть, тебя позвали на свидание? – иронично тянет соседка, но я ничего не отвечаю.

«Конечный пункт определяешь не ты».

«Конечный пункт». Подпольный клуб для боёв без правил. Да аноним издевается. Это же не значит, что…

Я достаю из кармана сумки для ноута несколько карточек, которые присылали мне незадолго до моего переезда, и просматриваю их.

«Ты вернёшься домой, когда наткнёшься на тупик».

«Я знаю, что ты всё ещё любишь его».

«Твоё место в прошлом».

«Бесконечность звёзд может быть видна только на максимальной высоте».

«Беги».

«Сколько раундов у тебя на жизнь?».

«Настало время встречи».

«Конечный пункт определяешь не ты».

Бессмысленный набор слов. Ладно, допустим, первая фраза мне понятна. У меня были проблемы в универе, меня исключили, тётя выгнала меня из дома, потому что устала от моих бесконечных выходок. Мне пришлось вернуться в родной город, из которого я сбежала три года назад, а так как я не собиралась навязываться родителям, я решила заново поступить в универ на второй курс и поселиться в общаге.

Я всё ещё люблю его? Речь определённо о Штормове, но это бред. Я его ненавижу за то, что он сказал мне во время нашей последней встречи. Он оттолкнул меня и смешал с дерьмом. Он ясно дал понять, что я ничего не значу в его жизни, и я понятия не имею, где Егор и что с ним происходило все эти годы. Скорее всего, он всё ещё прикован к инвалидной коляске и продолжает проклинать меня за то, во что я его превратила.

Моё место в прошлом. Я бежала от него всё это время, но я давно смирилась со всем, что со мной произошло.

Про звёзды вообще бред, я понятия не имею, к чему аноним написал про них.

Сколько раундов у меня на жизнь? Звучит как угроза.

Настало время встречи. С кем, чёрт возьми?

И последнее. Конечный пункт определяешь не ты. Какова вероятность, что речь идёт про клуб, где проходят бои без правил? Это совпадение? Что, если речь идёт о встрече в «Конечном Пункте»? Может быть, аноним таким образом приглашает меня увидеться с ним? Но к чему все эти загадки? Я ведь могу вообще забить и не читать письма.

Настало время встречи. Нет. Это, кончено, бред, но…

– Скажи адрес клуба, – почти приказываю я.

Лена неохотно возится на своей кровати, а затем диктует мне адрес. Что ж, настало время проверить мою теорию. Если я действительно права и если… если аноним и есть тот, о ком я думаю…

Наведавшись в клуб «Конечный пункт», я увижу его. Увижу Егора Штормова.

Suuns – Red Song

Матвей.

Свет мигает и превращается в один сплошной поток, голова идёт кругом, и, кажется, словно все мои внутренности выворачиваются наизнанку. Я не знаю, где я. Не знаю, кто я.

Кем я был и кем я стал за последние годы беспрерывного глотания таблеток, надеясь, что головная боль когда-нибудь отпустит меня и перестанет разрывать на куски. Я тонул, падал, катился, рассыпался, превращаясь в пыль. Земля трескалась у меня под ногами, и ад засасывал моё тело в жерло уничтожающего вулкана.

Единственное, что оставалось у меня, – воспоминания. Я думал о том, каким я был до того, как монтировка проломила мне череп.

Армия была для меня единственным выходом. Я планировал закончить школу и сразу же пойти служить, а после, возможно, отправиться куда-нибудь по контракту. Может быть, даже на флот. Главное, чтобы не возвращаться в этот город, к этим людям, к матери, которая потакает своему мужу, к отцу, избивающему свою жену. Я не мог выносить этого, я их ненавидел. Мне было тесно в этом городе, я задыхался.

А теперь я застреваю здесь, не имея ни малейшего шанса на спасение, потому что какой-то придурок проломил меня голову монтировкой. Черепно-мозговая травма, приносящая в мою жизнь одну лишь боль. К армии я больше не пригоден. Даже со связями отца меня просто не пропустит медкомиссия, потому что я чёртов инвалид.

Единственное, что я могу, это пить таблетки. Если я перестану их принимать, боль меня просто уничтожит.

Но есть одна проблема: то, что выписывает мне врач, больше не помогает. За три года у меня вырабатывается иммунитет, организм привыкает к этой дряни и не желает больше принимать её. Бесплатные лекарства, которые дают мне в больнице в качестве программы благотворительного фонда, бесполезны.

Вместо одной в день я начинаю пить по три за раз. А вскоре обезболивающее перерастает в транквилизаторы. От них не только голова проходит, но и сознание приглушается. Тревожность, страхи, всё это сгорает за секунду. Я словно под водой. Я будто совершенно другой человек.

– Матвей, ты меня хоть слушаешь?

Я вырываюсь из свои мыслей и отрываю взгляд от проносящихся за окном машины Егора домов. Парень толкает меня в плечо, наверное, думая, что я сплю. Его голос приглушённый, словно в моих ушах вата.

– Да, – прокашливаюсь.

– Я говорю, что завтра у меня спарринг. Могу тебя отвести к Шершню, поговоришь на счёт работы, – Шторм тормозит на светофоре, и я неохотно морщусь.

Работа… Да. Пособия мне уже не хватает, на таблетки нужно много денег. Я собираюсь с мыслями и потираю переносицу. Хочется спать, но в то же время в глазах словно стоят спички.

– Ага, – бросаю я. – Конечно.

– В восемь вечера заеду за тобой, – парень снова давит на газ, и я откидываюсь на спинку сидения.

– Ага, – безразлично бормочу. Всё что угодно, лишь бы он отстал со своей работой. – И кем меня возьмут? Туалеты мыть?

Егор смеётся, перестраиваясь в другой ряд, затем давит на газ.

– А ты разве способен на что-то большее?

Я смотрю на парня и криво улыбаюсь. Скольжу языком по губам, и друг замечает это.

– Вот шуточки про минеты здесь как раз в тему, – Штормов фыркает. – Но работать ты будешь не на меня. И у Шершня уж точно нет члена.

Я коротко смеюсь.

– Я знаю, – отмахиваюсь я, скучающе бросая взгляд на соседнюю машину, которая едет практически наравне с нами. – К тому же на твоё добро я посягать не буду.

Егор ничего не отвечает. Он переключает песню, вырывающуюся из динамиков, и сворачивает на перекрёстке, пока светофор не загорается красным. Знать бы ещё, куда мы едем. Я совсем выпадаю из реальности, пока витаю в облаках. Надеюсь, это не очередное сборище гопников, которое нам надо разогнать.

RR10 (RRiO) – Просто закрой глаза

Егор.

С чего начинается моя история? Возможно, с того момента, когда Малийский на своём синем фольксвагене девяностых годов с бэушными номерами припечатывает меня к стене и ломает позвоночник. Или с осознания того, что я навсегда останусь прикованным к инвалидному креслу. А, может быть, именно в тот момент, когда я падаю к ногами Софьи Розиной, новенькой ученицы из параллельного класса, закружившей мне голову с первой же секунды.

Точка отправления – моё сердце, взорвавшееся в моей клетке, пока я лежу на полу и смотрю на девчонку, уверенный в том, что она станет моей. Это влечёт за собой череду событий, которые приводят меня к этому невзрачному двухэтажному дому с ветхой дверью и затхлым запахом мочи в подъезде, где под лестницей в отключке лежит какой-то алкоголик.

Да, возможно, если бы я где-то что-то сделал по-другому, принял какие-нибудь иные решения, я бы здесь не оказался.

Но я здесь, и с этим ничего не поделаешь.

Итак, как я и говорю, всё начинается с моей первой встречи с Розиной-младшей. Она затягивает меня в свою криминальную жизнь, в которой её псих-бывший пытается уничтожить и меня, и её заодно, потому что не может смириться с тем, что Соня теперь встречается с кем-то другим. Из-за него Матвей получает травму головы, которая постепенно начинает сводить его с ума. Парня заклинивает на теме мести, и я решаю ему помочь. Этот момент тоже становится переломным в моей жизни, ведь, откажись я от этой затеи, всё могло бы быть по-другому.

Но я поддержал друга и в последствии оказался в инвалидном кресле.

Отвечая на вопрос Маши Розиной, который она задала мне, когда пыталась отговорить от нашего безумного плана, я могу лишь сказать одно: я тогда понятия не имел, что мне делать со своей жизнью без бокса. Я не мог даже представить, что вообще смогу существовать, прикованный к коляске, и всё время, что я лежал в постели, пока мой позвоночник восстанавливался, я думал лишь об одном: я хотел умереть, потому что больше не видел смысла в своей жизни, и все попытки Розиной хоть как-то меня подбодрить, лишь угнетали. Я не хотел, чтобы она чувствовала вину, каждый раз смотря на меня, не хотел, чтобы она была со мной из жалости. Да и лишь один взгляд на неё усугублял ситуацию: я постоянно думал о Малийском, я ненавидел и его, и себя, и Розину, потому что меня накрывало отчаяние и безысходность. Ничего не помогало. Любовь к Соне приносила боль, и я оттолкнул её, потому что знал, что рядом с ней ни мне, ни девушке не будет лучше.

Но я восстанавливался на удивление быстро. Сидеть я мог уже через два месяца, а после операции полностью встал на ноги спустя полгода. Плюс на реабилитацию у меня ушло ещё столько же: я постоянно ходил на массажи, физиотерапию и прочую ерунду, куда меня отправляли родители. А ещё через полтора года я излечился на все сто процентов, и желание снова вернуться в бокс лишь добавляло энтузиазма. Не смотря на все советы врачей, что мне лучше оставить спорт и тяжёлые нагрузки, я решил для себя, что во что бы то ни стало докажу всем: никакие травмы меня не остановят.

Я хочу заниматься боксом, и я буду им заниматься.

Постепенно я начинал тренироваться, держа это в тайне ото всех. Сначала пробежки, потом силовые упражнения, а следом и спарринги. Я собирался вернуться в форму как можно скорее и продолжить путь к своей мечте. Я был уверен в том, что стану первым человеком со сломанным позвоночником, который сможет добраться до профессионального ринга.

Но тело меня не слушалось. Долгий перерыв и травма давали о себе знать, но я не сдавался. И у меня постепенно начинало получаться. Единственное, что постоянно меня преследовало, – это ноющая боль в позвоночнике.

А потом о моих стремлениях заниматься боксом узнал отец. Он запретил мне вообще ввязывать в это дело и сказал, что если я продолжу тренировки, он перекроет мне все пути на ринг. Я знал, что у него есть связи и что отец действительно может сделать так, что меня не допустят даже к любительским соревнованиям.

К тому же в глубине души я понимал, что ни один тренер не возьмётся за меня, если будет знать, что я когда-то ломал позвоночник, и ни одна медкомиссия меня не пропустит. Одно дело, если бы я был уже в профессиональном спорте, если бы на меня был спрос, если бы фанаты требовали моего возвращения… А так. Я никто. И скорее всего, уже все были в курсе, что сын Сергея Петровича Штормова, легендарного боксёра, который когда-то выступал на профессиональном ринге, был прикован к коляске. Такое долго не утаишь.

И тогда я ушёл. Собрал вещи и свалил, перестав вообще контактировать со своими родителями. В то время предки Матвею купили ему отдельную студию, чтобы он смог начать жить самостоятельно, и я перебрался к нему. Некоторое время я просто загниваю, совершенно не зная, что мне делать дальше со своей жизнью, бродил по улицам и нарывался на драки с местными гопниками, чтобы хоть как-то напомнить себе о том, что я когда-то был неплохим боксёром.

Тогда меня и заметила Шершень. Она предложила мне поучаствовать в боях без правил, которые проходили в её подпольном клубе.

Это был шанс, который я не хотел упускать, и я согласился. Мне нужны были деньги, адреналин и ринг, а раз я не мог вернуться в бокс, я решил по-другому заполню дыру в своей груди.

Вскоре я начал набирать популярность и поднимать неплохие деньги, снял квартиру у дряхлой старушенции, которая живёт одна и каждый раз, когда я приношу ей деньги за месяц и помогаю починить что-нибудь, клянётся, что перепишет квартиру на меня и после её смерти я смогу жить там безвозмездно. Я лишь улыбаюсь.

И вот примерно год я уже работаю в «Конечном пункте», довольный тем, как разворачивается моя жизнь, а бокс мне кажется теперь просто детской недосягаемой мечтой.

– Что это за место? – Матвей оглядывается, брезгливо следуя за мной по узкой грязной лестнице на второй этаж.

Я осматриваюсь, стараясь как можно реже вдыхать тошный запах вони, и останавливаюсь возле одной из дверей с номером «27». Шмыгаю носом и нажимаю на дверной звонок.

– Нужно кое-что забрать для Шершня, – бросаю я.

Друг по-собачьи смеётся.

– Ты теперь уже на посыльных у неё? – кривится парень.

Я знаю, что он недолюбливает мою начальницу, но мне плевать. Она мне платит за то, что я выхожу на ринг и занимаюсь любимым делом, остальное меня не касается.

– Просто просила заскочить и забрать, – пожимаю плечом.

– Поэтому ты меня с собой взял?

Я ничего не отвечаю. Место, куда мы направляемся. Нет. Человек, в чью квартиру мы сейчас зайдём, может стать последним, кого мы увидим. Всё-таки, если Шершень попросила именно меня прийти в это место, значит, явно что-то может пойти не так, как мы планируем.

– Просто будь на чеку, – бросаю я.

Слышу шаги в квартире, щёлкает замок, дверь открывается ровно настолько, насколько позволяет ей цепочка. Я вижу парня, выглядывающего из-за преграды. Он ниже меня ростом и глаза у него тошного зелёного цвета.

– Я от Шершня. За товаром.

Парень медлит, бросает взгляд на моего друга, и я поспешно добавляю:

– Он со мной.

Ответа не следует. Дверь закрывается – я слышу возню и звон цепочки – а затем открывается полностью. Нас пропускают в квартиру: я первым переступаю порог, скользя взглядом по стенам и морщась от затхлого запаха травки. Качественной травки.

Матвей прокашливается позади меня, когда за нами закрывается преграда, и шумно выдыхает. Парень, впустивший нас, протискивается мимо и проходит вглубь квартиры: он коренастый и маленький, похожий на карлика-переростка.

Мы неспешно проходим дальше и заходим в гостиную. Шторы здесь занавешены, тусклые лампы освещают диванчик и стеклянный стол, на котором лежат две пачки с порошком. Я надеюсь, что Шершень не послала меня за наркотиками, потому что продавать их в клубе уже перебор. Травка травкой, но кокс переходит все границы. Я ей говорил об этом сотню раз.

Матвей толкает меня локтём в бок и кивает на наркотики, но я лишь хмурюсь. Не нравится мне здесь.

Мы стоим посреди гостиной не больше минуты, наше одиночество прерывает решительно открывающаяся дверь, и мне приходится обернуться.

Я вижу парня примерно тридцати лет с лёгкой щетиной и русыми коротко стриженными волосами, почти такими же, какие были у меня во время учёбы в школе. В его губах зажата самокрутка – парень проходит мимо нас и бросает на стеклянный столик запечатанную пачку. Что внутри неё, я понятия не имею.

– Так, это ты Шторм? – спрашивает он, когда его серые глаза впиваются в меня.

Его левая часть губ поднимается в улыбке. Это больше походит на нервный тик, чем на приветствие.

– Ну, да, – прячу руки в карманах.

Он знает меня? Ну, конечно. Меня многие знают.

– Меня зовут Арчи, – я вскидываю брови. – Арчибальд. Мои родители не блистали умом при выборе имени.

Парень говорит криво из-за зажатой в губах самокрутки, ему приходится перехватить её пальцами и стряхнуть пепел прямо на пол.

– Я наслышан о тебе, Егор, – Арчи потирает шею, и та противно хрустит. – Хотел с тобой встретиться. Есть к тебе предложение.

– Хочешь, чтобы я слил следующий бой? – догадываюсь я.

Арчи улыбается.

Ну, конечно. Вот, зачем Шершень послала именно меня. Она знает, что я не работаю на постановочные бои. Я либо выигрываю, либо проигрываю. Поэтому все любят мои спарринги, в них нет игры, нет фальша. Если бы она сама меня попросила о том, чтобы я слил следующему противнику, я бы ни за что не согласился. А, находясь здесь, я вижу, насколько серьёзный заказчик и как опасно ему отказывать.

– Да, – Арчи словно специально кладёт руку на пояс, отодвигая в сторону кофту и показывая припрятанный сбоку пистолет.

Этот человек торгует наркотиками, у него полно власти и связей, чтобы уничтожить не только меня, но и Шершня с её клубом. Если я откажу ему…

– Не за просто так, конечно, – поспешно добавляет Арчи, видя моё неодобрение. – Я знаю, что ты не играешь на ринге, за это тебе особое уважение. Но мне нужно, чтобы ты слил следующий бой. На него будут большие ставки, и я хочу быть уверенным, что мои деньги окажутся в надёжных руках. Заплачу тебе сейчас двадцатку. Как аванс. После боя отдам двадцать процентов от выигрыша. Поверь, это большие деньги.

Я опускаю голову, задумчиво хмурясь. Лёгкие деньги мне не помешают, но слить бой… Чёрт…

– А если я смогу выиграть? – смотрю на Арчи исподлобья. – Не проще ли поставить на меня?

– Не так всё просто, – он заваливается на диван, широко раздвигая ноги. – Твоим противником будет мой племянник. Это вроде как ему подарок на день рождения, и в то же время бизнес.

Я фыркаю. Ну, да. Как я сразу не догадался. Вечно всякие лузеры пытаются пробиться за счёт денег. Ну, что ж. Отказывать всё равно не вариант, а деньги мне пригодятся.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Один раз. Больше такого не будет.

Арчи расплывается в улыбке.

– Значит, мы договорились, – он смотрит на карлика-переростка и кивает ему, тот тут же скрывается в другой комнате, а через несколько секунд возвращается обратно. – Твои деньги. И товар Шершня. Передай ей, что мне приятно иметь с ней дело.

– Ага, – я забираю две запечатанных пачки и прячу в рюкзак. – Всё?

– Да, можешь идти.

Парень говорит так, словно вообще не замечает Матвея, но тому это на руку. Я киваю, толкаю друга в плечо и первым направляюсь к выходу. Слить следующий бой? Надеюсь, противник будет не слишком немощным, иначе меня просто засмеют, что проиграл такому слабаку. Здесь уже дело будет не в деньгах, а в уважении и в репутации. Я слишком долго зарабатывал её, чтобы вот так просто лишиться…

The Smiths – Asleep

Маша.

Телевизор работает на заднем плане – я сижу на кровати, вытянув ноги и положив ноутбук себе на колени, и пытаюсь дописать отчёт, чтобы отправить его начальнику и не вспоминать о своей работе до понедельника. Впереди у меня выходные и безмятежные ленивые деньки, которые я, как обычно, проведу дома в постели, совершенно ничем не занимаясь.

Миша задерживается. Он обещал прийти к четырём, но уже пол пятого. От работы до дома ему идти минут пятнадцать, так что, наверное, парень заскочил к заведующему, чтобы просмотреть камеру на площадке и выяснить, кто же принёс сегодня письмо.

Мне, если честно, всё равно на эти послания. Они вызывают у меня азарт, нежели страх и паранойю. Разбавляют мою скучную жизнь и вносят в неё хоть какой-то ажиотаж.

Я зеваю, смахивая слезинки с уголков глаз, и размякаю ещё больше, кутаясь в плед и совершенно не горя желанием шевелиться. Лень сковывает меня, и даже мозги перестают работать. Я смотрю в телевизор, где показывают фильм «Инсургент», и несколько минут пытаюсь вникнуть в суть происходящих событий.

Если честно, книги мне нравятся больше. Фильмы, конечно, получились классные, но сценаристы немного отошли от сюжета и в какой-то момент сбились с пути. Логичность пропадает, и важные детали книги просто испаряются в неизвестности. В прочем, так всегда бывает, когда пытаются экранизировать книги.

Вспомнить только попытку создания сериала «Делириум» по трилогии Лорен Оливер, так вообще плакать хочется. Хоть сама берись и снимай. Хотя это и есть мой девиз: «Хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам».

Слышу, как открывается входная дверь, – это возвращает меня в реальность, и я отрываю взгляд от телевизора и устремляю его в ноутбук. Нужно скорее закончить отчёт, иначе кое-кто очень наглый попытается отобрать у меня компьютер для своих развлечений. Осталось всего ничего, но мои мозги словно растаявший шоколад.

С мыслями собраться у меня не получается. Шум в коридоре отвлекает, и я прислушиваюсь к шагам. Миша всегда передвигается по квартире шумно, а потом врывается в комнату, словно буря. Спокойная атмосфера сразу же пропадает, и на её место встаёт безудержных хаос, который приносит в мою жизнь Кузнецов. За это он мне и нравится.

Дверь громко открывается, и я перевожу взгляд на парня, который, словно дикий зверь, смотрит на меня в ответ. Миша с грохотом бросает рюкзак на пол, снимает кофту и швыряет в меня. Я лениво поднимаю руку, чтобы поймать её, но та падает мне прямо на голову.

– Что делаешь? – спрашивает Кузнецов.

Откладываю в сторону кофту и снова смотрю в монитор.

– Отчёт пишу, – медленно отвечаю я.

– Збс! – бросает свой маленький рабочий телефон на компьютерный стол. – Завязывай, мне нужен ноут.

Я закатываю глаза и морщусь, лениво перечитывая написанное.

– Дай дописать, – ною я. – Сделай уже свой комп и сиди за ним, ноут вообще-т мой.

– Ага, у тебя деньги есть на новый блок? – Миша стаскивает футболку и бросает на компьютерное кресло, затем снимает джинсы, оставаясь в одних боксерах.

Я кошусь на его обнажённый торс и немного улыбаюсь.

– Иди пока ешь, – говорю я. – Плов в мультиварке. Я допишу отчёт и всё. Мне чуток осталось.

Кузнецов ничего не отвечает и скрывается в ванной. Буквально минут через десять Миша выходит в коридор в одних шортах и исчезает на кухне. Лорд лениво поднимается с моих ног, где он до этого спал, потягивается, спрыгивает с кровати и вальяжно идёт за хозяином, чтобы тоже перекусить. Слышу, как Миша накладывает себе плов в тарелку, гремя посудой, а через пару минут возвращается ко мне в комнату и забирается на кровать, устраиваясь рядом со мной. К этому моменту я практически полностью заканчиваю свою работу.

– Где пульт? – спрашивает парень, устраивая на своих ногах огромную тарелку с горой плова. Я машинально нащупывая у себя под боком пульт и, не глядя, протягиваю его парню. Я знаю, как Миша недолюбливает фильм «Дивергент», – Кузнецов переключает на 2х2 и ставит «Южный парк». – Смотрел запись сегодня, – бросает парень, набивая рот рисом. – Письмо принёс какой-то мальчишка, лет десяти, может, меньше. Лицо было скрыто под капюшоном и в маске Бэтмена.

Я фыркаю и расплываюсь в улыбке.

– Миш…

– М?

– А знаешь, почему я не убиваю мирных людей?

– Ой…

– Потому что я Бэ-э-этмен, – дразню его, вспоминая, как когда-то давно парень так же доставал меня.

– Потому что ты дурачок, а не Бэтмен, – сквозь набитый рот заявляет парень.

Я закатываю глаза, возвращаясь к своему отчёту. Так, осталось только перечитать и отправить, и всё. Добби свободен!

– Я всё думаю, – продолжает Кузнецов. – Кому надо эти карточки тебе присылать.

Я вздыхаю и на мгновение прикрываю глаза.

– Вот, что ты так паришься? – не понимаю я. – Это же мне, а не тебе шлют.

– Да я знаю, – тянет Миша. – Просто калит эта ситуация. Бред же полнейший. Ещё и ребёнка заставляют приносить, чтобы не спалиться. У тебя точно нет никаких дебилов, которые способны на такое?