Текст книги "Дневник крови (СИ)"
Автор книги: Мария Шорох
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Шорох Мария
Дневник крови
Дневник Крови.
Суть═не═в том═– что═писать, а═в том═– как═писать.
Можно врать в═сюжете – это═не═очень опасно,
можно врать в═идее – не═беда;
губительно врать в═выражении своего чувствования мира.
Юрий Нагибин
Здравствуй дорогой дневник. Психоаналитик, к которому мне предложил сходить муж во время ссоры, посоветовал записывать все волнующе меня мысли, даже самые незначительные.
Кстати, да. Вкусный был мужик.
Я люблю своего мужа. Люблю безумно и сильно. Да-да, именно в том понимании, когда хочется его не только поцеловать и прижаться к груди, а практически задушить в объятьях, сломать ребра и сожрать.
Бывает, он меня злит, но я девочка хорошо воспитанная, потому за девяносто пять лет только раз вылила консервированную кровь ему на голову.
Иногда хочется его ударить. И не просто ладошкой по затылку стукнуть, а нос сломать или руку, или язык в узел завязать, или стену им пробить. Выставить связанного на солнце или сердце вырвать – ни разу не хотелось. Когда злюсь – кажется, что быстрая смерть будет подарком этому упырю, а когда успокаиваюсь – избавляться от моего счастья уже нет желания.
Самым тяжелым испытанием стала его депрессия, которая проклюнулась и расцвела три года назад. Работа в клановой лаборатории перестала приносить ему радость. Пропал интерес к робототехнике, а ведь каких-то десять лет назад он бредил солнцезащитными кибер-костюмами для нашей расы.
Он устал от наших детей. Да, они растут медленнее человеческих или полукровок, но это наши дети, пусть старший сын и не сможет стать великим вампиром, но он наш, первая попытка и первое счастье. Зато младшая кусачка растет нормально, кровь пьет не через силу, как старший. То, что является нормой для нас, он сопровождает высказыванием: "Фу, какая хадость". Он хочет быть вегетарианцем.
Но ведь это не повод разочаровываться в своей крови, в своём продолжении.
А ещё он охладел ко мне. Нам через пять лет праздновать совместный век, а он не видит во мне женщину. Для младшей дочки двух древних, что больше века купалась во всеобщий любви – тяжело.
С ним я научилась плакать. Вернее, плакать от его невыражения любви. Никогда бы не подумала до встречи с ним, что сердце может рваться, если ты не слышишь желанных слов.
Он перестал просто так обнимать. А ведь полвека назад он носил меня, беременную первенцем, на руках до конца второго года. Беременность двадцать четыре месяца – это ужас, так что пусть человеческие женщины радуются своим девяти.
Мысли скачут. Я никогда раньше не выплёскивала свои эмоции на бумагу.
Ещё меня волнует наш с ним отдых. Мы иногда оставляем детей с няней-дампиром, но всё равно сидим как на иголках и не можем расслабиться. А вдруг дети её съедят и останутся дома без присмотра?
Вроде стало легче. До новых встреч, дневник, ещё увидимся.
Прошло две недели с нашей встречи.
Я в прошлый раз не представилась, сейчас исправлюсь. Итак, моё имя – Тереза Гауф из дома Серой тени. Родилась я в доме Черной розы, но, выйдя замуж, сменила и клан. Мне сто семьдесят три года. И я вампир. И мне некому рассказать о своих душевных переживаниях, кроме как тебе. Не должно у нас быть слабостей – свои же сожрут. Маме не пожалуешься, она была против моего раннего замужества. Подруг, по сути, нет. Одни хищницы вокруг. Улыбаются в лицо на приемах, а при возможности заняли бы мое место, не побрезговав воткнуть нож с серебряным напылением в грудь.
Так что я тебе пишу.
Муж уехал жить на работу. Сказал, что ему так удобнее. Если раньше у меня была возможность пробраться ближе к вечеру к нему в спальню и разбудить его лаской в постели, то теперь всё. Дома он будет появляться раз в неделю на субботних трапезах, когда нас навещает его родня.
Хочется верить, что его проект, от которого он не может оторваться, не имеет раздвижных ног. Или я стану вдовой. Рука у меня тяжелая, а характер вспыльчивый.
Я устала объяснять сыну, что кровь – лучший источник сил. Теперь просто гоняю. Бег на дорожке – пять километров, жим лёжа, подтягивания, час ползанья по стене и потолку. И пьет как миленький. А то парню почти полвека, должен выглядеть как пятнадцатилетний человеческий подросток, а похож на двенадцатилетнего. Зато дочка радует. Растет быстрой и сильной. Но говорят же, что первый блин комом. Похоже, наш случай.
И всё же, возвращаясь мыслями к мужу.
Я перелопатила кучу человеческих форумов на тему: "Что делать, если муж ко мне охладел" и им подобных. Фигня.
Как я могу отстать от него, когда я дышать вдали от него не хочу?
Как дать мужчине определиться и самостоятельно справиться, если обещала вечность быть поддержкой и опорой?
Или сменить имидж? Я что, бабочка-однодневка? Он же сам и высмеет мои нелепые потуги стать другой. Или нет?
Я плачу. У меня тихая стадия истерики. Активная уже прошла. Пока.
Лабораторию мужу я разрушила к... Короче, разрушила. Эмоции выплеснула. А всё почему? А потому как у этого упыря есть беременная дампирка, над которой он "ставит опыты".
Я что, дура? Не понимаю, откуда дети берутся? От неё пахнет им. Он только пару часов, как трахал её. И мне плевать, что он должен был её покормить, а потом не удержался.
Меня он давно кормить своей кровью отказывается. Типа, у него сил нет. Сука!
В живых он остался только потому, что охрана вовремя подоспела. Трое взрослых вампиров с трудом меня удержали и вытолкнули из лаборатории.
Развод? Нет. Убью гада.
Приходил этот упырь. Чего-то хотел. Дверь дома закрыта на новые замки. Дети отправлены к моим родителям. Я пью.
Завела себе дампирчика, но, кроме как крови, ничего от него не хочу. Зачем заводила мальчика, сама не понимаю. Он ходит вокруг аки павлин, играет мышцами. Может, взять его тренером к сыну?
Дампирам тяжело жить среди вампиров. Они – легальный корм, прислуга, игрушки. Кому-то из них удаётся выбиться в гувернёры подрастающих вампирят, но наши дети уже в тридцать лет превосходят в силе взрослого дампира, и подобный воспитатель ходит по острой грани между тяжело контролируемой агрессией подростка-вампира, желаниями и чаяниями родителей и своими ограниченными возможностями. Да и продолжительность жизни чуть больше века. Грустно и жалко. И тем более мне не нравятся опыты мужа над дампиркой. Хотя и её я бы с удовольствием уничтожила, как остатки незаконного эксперимента.
Под утро на чердаке сработала сигнализация. Я с воплями и гиканьем рванула посмотреть, как муж вляпался в свою старую ультрафиолетовую установку, которую я от скуки переделала и подключила к общей системе безопасности под крышей.
Муж сидел в клетке из псевдосолнечных лучей и хмуро смотрел на довольную меня. Пусть сидит, упырь. Вечером решу, что с ним делать. А я спать отправлюсь.
Полдня провалялась в спальне без сна. Дура. Переживала за этого упырка. В итоге заставила дампира надеть пижаму мужа, уложила рядом и отрубилась до заката.
Сейчас пойду общаться с жертвой аборта моей свекрови. Сегодняшний ежесубботний ужин отменён, так что о помощи мой супружник может и не мечтать. Разве только у моего донора проснётся мужская солидарность. Что будет равно смертельной глупости. Я не прощу, а муж использует как лабораторную крысу, если не выпьет сразу.
Разговора не получилось. Он просил, уговаривал, угрожал. А во мне росло недоумение. Как я могла это любить? Настоящий повелитель ночи выбил бы к чертям пол – клетка стоит только сверху, выкинул бы из спальни постороннего и успокоил бы меня в нашей кровати страстными заверениями в любви. Я бы порычала немного, но мир в семье был бы на время восстановлен. А этот слизняк...
Может, я любила лишь образ моего мужа – выдающегося учёного нашего мира, но не видела за образом это скучное, хлипкое ничтожество? Права была мама – зря я замуж вышла, пора брать детей и возвращаться к себе. Или выгнать супруга и жить спокойно. Осталось расставить все точки.
А может быть, уехать куда-нибудь? Я так давно не путешествовала. А дети переживут, что побудут месяц или два у бабушки с дедушкой.
Дорогой дневник, пишу в тебя в самолёте. На меня нервно косится священник из соседнего ряда бизнес-класса. Пока стюардесса разносила напитки, я заказала вишнёвый нектар, и, будучи уверенной, что никто, кроме него, на меня не смотрит, я показала святоше клыки, а затем спрятала лицо за стаканом.
Теперь он бормочет под нос молитвы, но как-то не веря, что на меня подействует. Знает, шельма, что вера не крепка, чтоб меня хотя бы отогнать, если я решу им закусить. Но при одной мысли о том, сколько холестерина в его крови, меня начинает подташнивать.
Куда летят люди для того, чтобы отдохнуть? К морю, солнцу и пляжам. А я лечу на север, к белому морю. Полярная ночь там в конце осени очень условная, и через неделю солнце будет появляться только на пару часов в день – чем не отдых.
Я купила маленький домик недалеко от Архангельска. Отдали за бесценок, а учитывая, что муж затеял развод и раздел имущества за моральную травму, личные деньги пока приходится экономить. Ночь в световой клетке – смертельная обида. Пф. Ничтожество.
Я дала своему юристу разрешение уничтожить мужа, а также доказательства с камер в его лаборатории, коды доступа к его переписке и нелегальным исследованиям. Последние пятьдесят лет ему было влом придумывать шифры, коды и пароли, и он поручал это мне.
А я буду плавать в обжигающем холодном море, ловить медведей и морских котиков. И кто знает, может ещё и парочку охотников по лесу погоняю? Тогда через год возьму на Дикую Охоту сына.
Первая неделя моего отдыха прошла чудесно, пока мою территорию не нарушили. Вампир. Мужчина. Его запах вырвал меня из ленивой усталости после охоты на бурого мишку. Нет, ясное дело, что есть зверя я не стала. Лишь пару глотков сделала, пока разгрызала шею. Вкус так себе.
Но возвращаясь мыслями к случайному соседу. Он не просто оставил свой след, но и недвусмысленно намекнул, что ожидает ответного визита.
Я бы поняла, если бы пропала замороженная кровь, но он утырил мою сорочку!
Так что это либо фетиш, либо приглашение в гости.
Искать свою вещь я отправилась лишь спустя несколько часов, когда северное солнце исчезло за горизонтом. Стойкий запах мужчины вёл меня вдоль южного берега к восточной части Белого моря, мимо небольших приморских посёлков и рыболовецких домиков. Люди здесь жили в небольшом количестве, особенно в это холодное время года – всё же конец ноября. Мысль о Дикой Охоте всё чаще не даёт мне покоя. Пару раз след терялся, будто фетишист уходил купаться; один раз пришлось около километра пробежаться вверх по замерзшей реке, чтобы найти след.
Но всё весёлое имеет свойство заканчиваться, и я добралась до домика, спрятанного в карликовых деревьях, растущих удивительно густо для каменистой неплодородной почвы. Невысокий и одноэтажный, из кленового бруса, он был похож на резную игрушку старого мастера, и что-то в нём было от русских народных сказок. Может, солнце над входом, или сверкающий петушок-флюгер на крыше, но скорее дело было в ставнях, дверях и коньках, что были не только искусно вырезаны, но начищены и покрыты прозрачным лаком. А ещё в белом дыме, выбегающем из тонкой печной трубы.
Хозяина домика я увидела не сразу. Мужчина удобно устроился в гамаке, натянутом между двух низкорослых берёзок, чернеющих на фоне сугробов, и с улыбкой наблюдал за мной. На секунду я замерла, теряясь между желанием надавать по рукам за кражу и попыткой привести себя в подобающий дочери ночи вид. Активная прогулка под ледяными порывами ветра не добавляет образу романтичности и изящества.
А мужчина был ой как хорош. Возраст его я определить не могла, но он однозначно старше меня. Глаза полуприкрыты и цвет их не разобрать, волосы короткие и светлые, пшеничные, на вид жесткие и плотные, как колосья. Крупный. Даже лёжа он казался огромным, и у меня закралась мысль, что он может быть потомком викингов. Интересно, на сколько он меня старше?
Он первым нарушил молчание, приветствуя меня. Завуалированно издеваясь, не иначе. Не вижу ничего странного, что я в такую погоду бегаю в ветровке и тонких штанах. Я не какая-нибудь человечка, чтоб бояться холода.
Я постаралась без хамства попросить вернуть мои вещи. Но его снисходительная улыбка, напоминание о законах личной территории и отказ отдать мою личную вещь, а ещё и завуалированная под просьбу угроза, включающая пожелание задержать меня в гостях...
Ну, я вспылила чуток. Потом сидела в жарко натопленном доме, завёрнутая в сетку гамака. Посеребренные нити, обвитые тонкой верёвкой. Одно неосторожное резкое движение – и проклятый металл жжет кожу. Не смертельно, но больно.
А заботливый хозяин гостеприимного дома поил меня кровью, ибо негоже юной деве так тратить силы. Нападу ещё в его угодьях на случайных людей, а ему придётся менять место жительства.
Короче, я и злилась, и где-то очень глубоко внутри соглашалась с частью его доводов. Но посеребренная сеть не позволяла добавить очков моему новому знакомому. Совсем. Хотя ход оригинальный, с этим не поспоришь. Да и сам вампир излучал столь редкое в наше время ироничное спокойствие. Будто он знает какой-то секрет. И чётко контролирует всё вокруг.
И всё-таки он извращенец.
Вы можете себе представить, как из крови делают подобие человеческого глинтвейна? Он подогрел её в печке до нужной температуры, добавил трав, ягодной выжимки, какого-то порошка, похожего на перемолотые в муку грибы, и поставил стакан передо мной. Даже соломинку вставил, чтоб я связанная могла употребить это нечто. Я с опаской потянулась к "коктейлю", всё же голод после активного отдыха и эмоциональной встряски разыгрался нешуточный.
Сделав первый глоток, я не смогла сдержать стона. Это нечто! За такой рецепт можно и убить. Выхлюпав половину стакана, я заставила себя остановиться, оторваться и посмотрела в глаза удовлетворённо улыбающемуся викингу.
– Девочка успокоилась? И моя дорогая гостья готова вести себя соответственно?
Нет вы представляете? Я – девочка? Мне почти две сотни лет, и я – девочка?
Но внешне я не выдавала свои мысли. Разве что не сразу прикрыла глаза – может, в них отразились моё бешенство.
– Ты пей-пей, силы тебе сегодня понадобятся.
Вот после этой фразы я чуть не подавилась следующим глотком. Воображение-то у меня хорошее. А чего хочется после крови? Угу. Чем там муж со своим экспериментом занимался? Вот я немного и перетрухнула. Не готова я впустить в свою постель нового мужчину. Но тут, похоже, меня тянут в чужую. И не особо интересуются моими желаниями.
В общем, в голове бродили не самые радостные и разумные мысли.
– Надеюсь, я не слишком тебя обидел. Но я так давно живу один, что не знаю, как в этом веке пригласить юную леди погостить у меня, особенно когда такая красавица живёт одна. В моё время было проще. Настоящие дочери ночи жили только под покровительством семьи, и нужно было лишь сообщить конунгу о желании посетить его фьорд. А там все свободные девушки сами рады были встретить меня.
Вот после этого я могла начинать искать челюсть где-нибудь под столом. Конунг? Фьорд? Это ж когда было? Век двенадцатый, десятый или раньше?
Ок, я согласна, я девочка, очень маленькая. И вообще хочу к маме с папой. Из себя я смогла выдавить лишь:
– Вы удивительно хорошо говорите на современном русском.
– О! Я бы с удовольствием говорил на кельтском, бретонском, саксонском, старом исландском или скандинавском. – Такая светлая грусть проскользнула в его льдисто-синих глазах, что у меня в душе что-то перевернулось. – Только собеседников почти не осталось. А люди, даже современные учёные, просто не способны услышать нюансы языковой музыки.
Убиться и забыться!
– Можно нескромный вопрос? – моя вежливость вышла из комы первой.
– Вопрос можно, – важно ответил хозяин дома. Лишь в его глазах блуждали искры веселья, но они выдавали игривый настрой мужчины.
– А сколько вам лет? – выпалила я, не желая больше оставаться в неведении. Меня уже не напрягало то, что я завёрнута в посеребренную сеть. Я могла прикоснуться к легенде. Жизнь вампира редко длится дольше пяти-шести веков. Слишком меняется мир, и в то же время не меняются существа. И если нет цели в жизни, если нет притока эмоционального, то вампир начинает стареть физически и за десяток лет сгорает от скуки. Моим родителям за шесть веков, и они считаются древними. Одни из старейших вампиров в мире.
– Сколько мне точно лет, я не отвечу. Но могу сказать, что застал то благословенное время, когда викинги ещё не ходили в походы на запад. Зато славно сплавлялись по рекам на Русь. Хотя называли жители тех земель себя иначе, не русичи, а древляне. Сильные и гордые. Они уступали нам, лишь если мы нападали внезапно. И пусть они знали о земледелии больше нас, но в ратном деле их мужчины были почти равны нам. А обучится, и тому, и другому за короткую человеческую жизнь – дорого стоит.
Я сидела и слушала его в какой-то прострации. Я сама родилась в интересное время. В период моего взросления отменили крепостное право, я видела многих русских офицеров и росла в среде, где честь не была пустым звуком. Незадолго до свадьбы, когда я с родителями жила в Канаде, в России шла революция. Десяток лет мы провели с супругом в Чили – муж не хотел отвлекаться от своих экспериментов из-за человеческих войн. Но фантазии о встрече с настоящим воином... Узнать, как развивалась Европа, пообщаться с тем, кто играл со смертью, ходя на маленьких драккарах (с плотными тканевыми навесами) по северному океану... Наверное, это несбыточная фантазия многих вампирш, да и подрастающих вампиров.
Удостоверившись, что я больше не собираюсь скандалить и вести себя непотребно, Ирлиг снял с меня сеть, а я с удовольствием устроилась рядом с ним на кухонном диване и слушала его рассказы из разных времён, грея в руках стакан с кровью. Видимо, грибочки были те самые, расслабляющие сознание, потому как буквально перед моими глазами проносились события, что описывал Ирлиг.
Будто я рядом с ним плыла на драккаре или бесшумно подкрадывалась к деревням за добычей, или грабила католические храмы Англии.
Пришла в себя я ненадолго, когда вампир закрывал жалюзи на ставнях.
– Спи, Тереза. Мы проговорили целую ночь.
И я уплыла в сон, где продолжались кровавые приключения.
Вот таким странным образом Ирлиг, бывший конунг, вошел в мою жизнь. Он ни на чём не настаивал и просто скрашивал дни моего отдыха. Мы вместе охотились, он научил меня обращаться с топором, благо сил для того, чтоб его удержать и не вывихнуть запястье, у меня было достаточно. Я окунулась в мир фантазии северных народов. Будто Тор играл со своим молотом, вызывая грозу, пока мы ныряли в шторм за морскими ежами. Или Фрейр одаривал нас, подкидывая на нашем пути замёрзшие ягоды черники.
Я упивалась свободой, забыв о проблемах и заботах. Зря, наверное. Мой отдых закончился внезапно, когда на пороге купленного мной дома я нашла голову своего юриста. Печальненько.
И нашли мы её припорошенную снегом, совершенно замёрзшую. Не знаю, сколько дней она пролежала здесь. Я неделю уже не появлялась в своём домике.
Ирлиг не позволил мне сразу рвануть обратно, пусть и хотелось. Он помог мне собрать вещи, документы. Да, я была немного расстроена и растеряна. Надеялась, что эта страница моей жизни, где главным заголовком сквозь все страницы текста шел бывший супруг, закончилась. Не зря люди говорят, что надежда – глупое чувство. А вампиры добавляют, что обескровливающее.
Обратно в Москву Ирлиг отправился со мной, захватив из своего дома лишь небольшой рюкзак.
Звонок родителям успокоил. Супружник там не появлялся, и с детьми всё хорошо. Сын бодается с дампиром, но тренируется через "не хочу" и включает в свою диету кровь. Малышка, моя ласковая звездочка, завела себе котёнка – бабушка подарила. Они вместе играют и часто в их шипении не разобрать, кто из них издаёт звуки. Родители, особенно мама, рады тому, что я прозрела и развелась с этим упырём. Меня целуют, любят и ждут.
Под конец разговора я чуть не заплакала.
Это реально было так... Мама же мало со мной общалась после замужества, и детей моих видела мало, а теперь это было такое знакомое и в то же время забытое пронзительное чувство маминой любви. Почти век я намерено лишала себя этого. Дура.
Дорогу до дома почти не помню. Остановились мы в квартире Ирлига. Я думала о гостинице или о съёмном жилье. Ну или попроситься к родителям, пока не закончится развод и раздел имущества. Но настоящий викинг позвал меня в свою большую квартиру, аргументируя тем, что мне так будет удобнее и позволит меньше задумываться о бытовых вопросах.
– Не ты ли собиралась отдыхать? Вот и наслаждайся. А я могу показать тебе коллекцию своего оружия. Да и кое-какие памятные вещи есть в этой берлоге.
Как ты понимаешь, дорогой дневник, отказываться я не стала.
Ах, да. Голову юриста мы сожгли и остатки выбросили подальше от берега, дабы не оставлять следов. И ещё я обратилась к отцу. Он поможет найти хорошего юриста из наших. Не то чтобы я больше не хочу работать с людьми, но вампира не так легко убить. Жаль, что грязную информацию о муже теперь достать будет не так просто. А у меня вряд ли остался доступ, если он не клинический идиот.
И опять викинг влез в мои дела. Узкоглазый адвокат ждал нас у выхода с терминала самолета. У него каким-то непостижимым образом были почти все данные, которые я передавала предыдущему служителю фемиды. Они перебросились парой фраз на незнакомом мне языке – кажется, японском. Ирлиг, подхватив наши вещи, повёл меня к такси, а затем и к себе домой.
Ошалелое состояние от скорости происходящего сбивает меня и с мыслей, и с толку. Я не понимаю, когда он всё успевает. Но самое главное мне не ясно – зачем? Кто я для него, кроме как случайная знакомая?
Он тихо улыбается, но прямого ответа не даёт. И если во время моего отдыха подобное загадочное поведение воспринималось как должное, то теперь, в городе, настраиваясь на рабочий лад и юридическую борьбу с мужем, я раздражаюсь после ухода от ответов упрямого викинга.
"Ты сама поймешь" – это что, ответ? И эта прищуренная улыбка, как у Чеширского кота. А ведь я уже подумывала о "курортном романе", но, видимо, не судьба.
И всё же... Я согласилась жить в его доме, позволила решать мои проблемы... Может, зря?
И снова здравствуй, мой дневник. Я. Эмс... не знаю, как и сказать...
Я попыталась уйти. Вот правда – собрала вещи уже, записку нацарапала, дождалась заката и на цирлах пыталась покинуть гостеприимный дом. Даже замок повернула, за ручку взялась... А открыть не смогла. Пару раз на себя дёрнула дверцу, пока не подняла взгляд от ручки и не увидела, что Ирлиг удерживает дверь, протянув руку у меня над головой.
Он ничего не говорил, но его взгляд – упрямый, с капелькой непонятной тоски... и я отступила. Позволила увести себя на кухню, и в наполненном каким-то магнетизмом молчании мы "по-семейному" завтракали. Он так заботливо ухаживал.
Я ничего не понимаю. Но, кажется, это становится уже почти не важным.
Зал суда. Человеческий. Почти смешно, если бы не было грустно. Вампиров в зале абсолютное большинство. Есть ещё несколько дампиров, но это мелочи. Людей нет. Но нам приходится заниматься этой морокой, чтобы не было проблем с имуществом. Муж... глядя на него, я испытываю странные двоякие ощущения. Теперь я вижу его настоящее лицо. И оно мне не нравится. Будто спала пелена. Он совсем не мой. Он эгоист, меняющий мир и окружающих под себя. Но даже сейчас, понимая, что я свободна, зная, что меня с ним больше ничего не связывает – не могу избавиться от его присутствия в мыслях. О грызущих воспоминаниях нашей не всегда плохой семейной жизни. О счастливых мгновениях, которые я при всём желании не смогу стереть из памяти. Потому что они были.
Из зала суда я вышла красная. Столько грязи на меня никогда не выливали. Он очернил всё что смог, извратил всю нашу жизнь. Я плохая мать. Плохая хозяйка. Никакая любовница. И просто дура.
Вот с последним согласна, но в ином контексте. Дура, что столько лет потеряла рядом с ним.
Главное, что я развелась и сохранила детей. Муж хотел ещё и имущество поделить, но наличие его ребёнка в эксперименте не оставило ему этого права. Ему осталась только квартира в центре и личный, не самый большой счёт. Человеческие законы в чём-то хороши.
Меня он пытался обвинить в измене, но здесь уже вмешался Ирлиг, который последние двадцать лет провёл в основном в Англии и отмёл эти смехотворные обвинения о нашей связи.
Я еду в машине с Ирлигом, и меня трясет. Он не лезет, но от его присутствия, молчаливого ободрения и тёплого взгляда становится немного легче. Он стал мне другом. Именно тем существом, рядом с которым я могу быть собой. С кем я могу поделиться почти всем. Совсем всё я могу рассказать лишь тебе, дневничок. Ты не будешь анализировать мои мысли и поступки.
Прошло три дня с последней записи. И это были ужасно насыщенные событиями три дня. А ещё я, кажется, влюбляюсь. Но обо всём по порядку.
Я навестила детей и родителей, познакомила их с Ирлигом. Пока мы с мамой и Алисой сидели на кухне, мужчины о чем-то общались. Где-то через час нас привлёк шум во дворе. Викинг учил моего сына держать меч и щит. Уже немного зная этого северного мужчину, я не удивилась бы, что каждый ход у него продуман наперёд и все атрибуты грозного завоевателя лежат в багажнике внедорожника, на котором мы прибыли к моим родным.
Мне хотелось и остановить их обучение, и поддержать. Я переживала за сына. Боялась, что неудача может отравить его желание научиться чему-то новому, но от грозного окрика или причитаний меня останавливала вера в Ирлига. Он ведь так же терпеливо учит меня. Не будет же он обращаться с ребёнком хуже, чем со мной? И впрямь, Александр слушал нового маминого друга внимательно, следил и почти точно повторял все его движения. Меня аж внутренняя гордость распирала. У меня потрясающий способный сын, который, кстати, под чутким руководством бабушки совсем забыл о вегетарианстве и прочих глупостях!
Припорошенный белым снегом двор, искорки на сугробах от неярко горящих фонарей, мальчик и мужчина, стоящие босиком в одних штанах; в руках – обтянутые кожей щиты и затупленные мечи. Волнующе-завораживающая картина.
Кольнула мысль, что бывший никогда не занимался с сыном. Он был весь в науке. Неудивительно, что растить мужчину было, по сути, некому, хотя я делала всё что могла.
Занятие продлилось недолго, но Сашенька старался, и ему учебный бой был в удовольствие.
В этот момент мне захотелось, чтобы Ирлиг подольше задержался в нашей жизни, как близкий друг семьи.
На дневной сон мы остались в доме родителей. Я легла в комнате с детьми, а Ирлига устроили в гостевой спальне. Я не проверяла, как он устроился. Уложила сына, поцеловав его скривившуюся мордашку, и легла к дочке. Маленькая с радостью прижалась ко мне спиной, быстро уснула и засопела. Нет ничего светлее в общении с детьми, чем их яркое, неприкрытое доверие.
После заката посыпались неприятные новости. Часть моих счетов и имущества заморожена в связи с постановлением суда. Оказывается, на лабораторию мужа заведено дело. И пока я утрясу все эти мелочи и докажу, что это моё имущество и оно не причастно к его махинациям и чего-то там ещё... Сколько нервов я потеряю.
Квартира Ирлига сгорела. Как сообщили пожарные – из-за непотушенной сигареты. Только мы не курим. По крайней мере, сигареты.
Меня удивила реакция викинга. Он усмехнулся... и всё. Ни воплей, ни срыва с места к сгоревшему дому.
– А смысл? Всё самое ценное не там.
Он какой-то непробиваемый. Спокойный, как медведь в спячке.
Я бы так и носилась по дому, если бы он не усадил меня за стол, не вручил стакан с тёплой кровью и не начал объяснять своё нордическое спокойствие.
– Уцелевшие вещи заберут ребята из моего агентства. Там нет ничего настолько важного, чтобы я не мыслил дальнейшей жизни без этого. А вот оставлять тебя без защиты я опасаюсь. Как бы это не было провокацией твоего бывшего муженька. Но если ты хочешь, чтобы я ушел и не мозолил тебе глаза – просто скажи об этом.
– Ты думаешь, это мой муж? – эта версия была и для меня основной, но огульно обвинять его я не торопилась. Не стоит концентрироваться на одной идее фикс, что он – главное зло в моей жизни. Так можно пропустить толчок от судьбы с иной стороны.
– Не исключаю. Но и не утверждаю. Это мог быть вор-неудачник. Или курящая мышь.
– А у тебя нет личных врагов?
– Есть. Но наши методы давно перешли детскую грань мелкого пакостничества. Вот если бы сгорели разом все мои дома и квартиры, обнулились счета и исчезли активы компаний – я бы поверил, что кто-то из моих развлекается. Но сгоревшая квартирка, практически не использованная и связанная, за последний десяток лет, лишь с тобой – это или твой муж, или рок. Ну, или соседская крыса с никотиновой зависимостью.
– Мышь превратилась в крысу?
– А кто разберёт, во что превращается мышка после сигареты? Если та содержит яд, калечащий гены.
И как-то разговор сместился, и о моём муже и сгоревшей жилплощади мы не вспоминали. Потом прибежали дети, а за ними пришли и мои родители. Всё было так... ну, не здорово, но светло, легко и просто.
Через несколько часов мы поехали к юристу Ирлига. Тот уже подготовил документы по моим вопросам, связался с прокуратурой. Часть счетов удалось снять с заморозки, часть – пока нет. Ну и ладно, мне с детьми хватит, а над остальными пусть работают, выясняют, что же супружник ещё творил.
А потом был шопинг. Так как у Ирлига не было даже запасных трусов.
Я, наверное, как любая женщина, обожаю ходить по магазинам за красивыми вещами. А уж когда рядом очаровательный спутник, не ноющий, что он устал примерять вещи...
Маленький английский магазин. Два помощника. И спустя полтора часа я увидела и настоящего пэра, и шотландского горца, и ирландского путешественника, и даже простого английского работягу.
Кстати, да. Лишь видя мою улыбку, выходя из-за шторки, Ирлиг говорил, что "берём".
Потом мы катались по ночному городу, зашли в один из приличных ресторанов, что не закрываются до утра – их не так уж и мало, если ты знаешь, что искать. Потом мы разговаривали о его компании. Он рассказывал забавные истории, связанные с людьми и вампирами.
Я расслабилась. Меня на самом деле отпустила ситуация с мужем. У меня появился друг. Я не знала, что буду делать в будущем, но ощутила в себе желание заниматься чем-то важным. Не ограничиваться домом и детьми, применить свои возможности, желания и знания для чего-то более интересного. Самореализоваться.
Благодаря своему неудачному браку, я научилась разбираться в физике и электронике. А заодно работать молотком, отвёрткой и остальными бытовыми инструментами. Химию любила с юности, хотя тогда она была чем-то на стыке магии и алхимии. Какого-то специализированного образования не получала, но более чем за полтора века стыдно не разобраться в мироустройстве.
