Текст книги "Галопом на болота. Любителям походов посвящается"

Автор книги: Мария Семина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Александр Черный, – учтиво поклонился первый тезка.

– Александр Белый, – повторил ритуал второй тезка.

Вика, посмотрев на концертное выступление парней, старательно исполнила книксен.

– Что ж, гости дорогие, добро пожаловать. Проходите, разувайтесь. Комната налево в распоряжении мальчиков, комната направо – для дамы. Даю вам полчаса на то, чтобы прийти в себя после дороги. В доме два душа и два туалета. Так что делайте свои дела и подходите на кухню.

Радушие Виктора Павловича было не натужным, он искренне лучился гостеприимством. Через полчаса ребята с удовольствием ели уху, грызли соленые грибы вприкуску с отварной картошкой.

– А откуда у вас здесь грибы? – задался вопросом Саня Белый.

– Из леса. Да они и в тундре растут, – ответил Виктор Павлович.

– А в тундре какие растут? – допытывался Белый.

– Красноголовики.

– Подосиновики что ль по-нашему?

– По-вашему подосиновики, – улыбнулся гостеприимный хозяин.

– А как же они в тундре растут, коли там осин нету? – изумился Черный.

– Кто ж его знает. Вы ученые, вот и исследуйте, почему подосиновики на севере без осин растут.

Из-за стола выходили еле-еле. В дороге ребята изрядно изголодались и остановиться вовремя не смогли, сметая со стола все, за что цеплялся голодный глаз.

– Ребята, не стану вам надоедать. Занимайтесь своими делами, кто чем хочет. Можете телевизор в гостиной посмотреть, можете по городу погулять. Кто сильно с дороги устал, прилягте, – выполнял программу гостеприимства Виктор Павлович.

– Ген! А когда мы уже в тундру пойдем? – вспомнил об экспедиционной миссии Саня Черный.

– Завтра, – ответил Геннадий, – группа походников встречается с инструктором в аэропорту. Дядя Витя подвезет нас туда же, и мы вместе с походниками двинемся к Северному Ледовитому океану.

– Ну ты и аферюга, племяш, весь в отца. Не сиделось тебе в теплом местечке, в болота потянуло, – с ноткой гордости произнес дядя Витя.

– А что не так с Генкиным отцом? – озвучил Саня Черный вопрос, ответ на который сейчас хотели бы узнать и тезка и Вика.

– Ну как же, из обычной семьи моряков мой брат Костя подался в Москву, стал известным…

– Дядь Вить, не надо, я когда-нибудь сам все ребятам расскажу, – прервал Виктора Павловича племяш.

– Ну, как знаешь.

«Наверное, пошел Генкин отец по извилистой преступной дорожке, загремел лет на десять, нет, на двадцать лет в лагеря. Награбленное хорошо припрятал и, выйдя на свободу, сделал сыну царский подарок в виде джипа, – стала жалеть Генку Вика. – Мальчишка рос безотцовщиной, поэтому он такой и нелюдимый. Да ладно бы просто безотцовщиной, сейчас этим никого не удивишь, а вот когда твой отец – свирепый урка… Все. Не буду на ночь думать о плохом».

Тезки думали примерно в том же направлении, что и Вика. Они тоже сразу сообразили, что рассказ про бабкин подарок – попытка Геннадия избежать объяснений про родственника-убийцу.

***

Олегу Петровичу Лебедеву несказанно повезло. Недавно ему исполнилось сорок пять лет, но выглядел он лет на десять моложе. Однако везение было не в этом. Олег Петрович любил дело, которым занимался. Прекрасно, когда за хобби тебе еще и деньги платят.

Сегодня он встречал в аэропорту очередную группу туристов-походников. Состав группы ему нравился. Ребята были молодыми: от 22 до 30 лет. Значит, никто не будет жаловаться на суставы и усталость. Инструктор повидал сотни групп и с лету мог понять, кто с кем в походе сойдется, кто кого возненавидит, кто будет рваться в лидеры, а кто постарается вести себя незаметно.

Вот и сейчас, глядя на Генку и его друзей, инструктор чуть заметно усмехнулся и задумался: «Девчонка что надо: настоящая русская красавица. Видно, что с характером и упрямством. Тезки разве что копытом не бьют, стараясь обратить на себя ее внимание, а вот Генка… Генка – молодец, в детстве был всегда горячим пацаненком, не способным усидеть на месте, а с годами заматерел, сразу и не поймешь, что у него на уме творится… А девка определенно хороша. Возможно, парень из-за нее с тундрой расстарался…». Генку Олег Петрович знал сызмальства, так как по молодости был дружен с его отцом.

Подходившие один за другим к Олегу Петровичу туристы из прибывающей группы отвлекли его от раздумий. Вновь прибывших было 9 человек: три парочки, собирающихся пожениться и проверить перед браком свои отношения на прочность в суровых арктических условиях, и трое парней из Тулы. Парочки добирались самолетом. Парни, как и Генка со своей компанией, в Мурманск прибыли на машине.

У аэропорта путешественников ждала газель с прицепом. Водитель раздавал команды куда и как складывать багаж. Наконец, все было загружено, и путешественники заняли места. Ребята из Тулы сели в салоне спиной к водителю, Виктория разместилась на одиночном сиденье у выхода, Гена за ней, а тезки уселись напротив тульских парней. Поход начинался от реки Белоусиха, туда и неслась газель. Оставалось преодолеть полторы сотни километров.

***

– Давайте познакомимся что ль, – предложил Черный, – и протянул руку тульскому парню, – Александр. Для друзей – Саня Черный.

– Павел, – ответил на рукопожатие парень, – для друзей – Паша или Рыжий.

Паша, рыжий, покрытый густыми веснушками, мгновенно располагал к себе. Из него фонтаном била ребячливость и неугомонность. Его друзья были ему под стать. Юрий, сидящий рядом с Пашей, был смуглым и вертлявым. Мелкие черные кудряшки давали повод подозревать, что среди кровных родственников парня может запросто отыскаться арап. Вика то и дело поглядывала на него, изумляясь схожести Юриной внешности с великим Пушкиным. Юра знал о сходстве с гордостью России и сообщил, что Пушкин – его прозвище, и если ребятам захочется обращаться к нему по прозвищу – без проблем. «Скромно, однако», – хохотнула Вика. Третий уроженец Тулы, Алексей, чем-то напоминал Гену: русые волосы, ничем не примечательная усредненная внешность. Но как и в друзьях, в нем угадывалась готовность вляпаться в приключение.

– Вик, можно на «ты»? – спросил тульский Пушкин и, не дожидаясь ответа, продолжил, – а зачем тебя в тундру понесло?

Вика стала рассказывать о диссертационном исследовании, о влюбленном в болота Кузьмиче, об экспедиции.

– Ты такая умная, такая отважная, такая целеустремленная…

Хвалебная речь Пушкина текла сладким медом. И чем дольше она лилась, тем больше наливались кровью глаза тезок.

– А мне вот мама говорит, – беспечно продолжал Пушкин, – «Жениться тебе сынок давно пора». А я смотрю на тебя, Вик, и думаю…

– Прищеми свою думалку, – не выдержал Саня Черный, – у девушки парень есть, она в отношениях состоит.

– Правда? – усмехнулся Пушкин. – И с кем же?

– Со мной! – одновременно завопили тезки.

Произошедшее было такой глупостью, что Вика не сочла нужным вдаваться в какие бы то ни было объяснения. Генка старательно прятал улыбку, тульские путешественники не знали, как вести себя в неловкой ситуации.

– Ну так вот, продолжил Пушкин… говорит мне мама: «Жениться тебе сынок пора», а я ей говорю: «Рано мне, мама, жениться. Молод я еще. Мир не повидал да себя не показал».

– Правильно, Юр. Ничего хорошего в женитьбе нет, – поддержал разговор Паша, – вон у нас Леха был женат… Впрочем, он и сейчас женат: супруга развода не дает. И чего? Приходится бедолаге по тундрам от семейного счастья прятаться.

Несчастный супружник достал из маленького рюкзачка бутылку какого-то пойла и горестно приложился.

Две парочки походников прибыли из Воронежа и, судя по всему, были знакомы между собой. Вчетвером они тихонько шушукались и хихикали, не обращая внимания на тульских парней и Викину компанию. Оставшиеся парень с девушкой внимали разговору между Викиной компанией и путешественниками из Тулы, но реагировали на происходящее по-разному.

Девушка была смешливой, веснушчатой. Тонкие белокурые волосы выбивались из-под косынки непослушными полукудряшками. Она с интересом вслушивалась в диалог и заразительно смеялась, если ситуация ее забавляла. Спутника девушки, казалось, все раздражало. «Ну и сноб! – подумал про себя Саня Черный. – Непонятно, что эта девчушка в нем нашла? Да и вообще, за каким лешим этот снобище в тундру поперся?!» Веснушчатая девчушка приглянулась Черному. Такая открытая, веселая, просто украшение тундры! «То, что девчонка классная, ничего не меняет. Люблю-то я только Вику, – продолжал рефлексию собственных помыслов Саня Черный. – Она моя дама, я – ее рыцарь!»

Судя по всему, девчушка приглянулась не только Черному, потому что вскоре поток Саниных мыслей грубо прервал голос Пушкина:

– Девушка! А что ж Вы сидите как неродная? Подсаживайтесь к нам поближе. Меня Юра звать. А друзья Пушкиным кличут.

– Я слышала, – улыбнулась девчушка, – а я Рита.

Ритина улыбка была чудо как хороша. Сане Черному хотелось бесконечно долго смотреть на эту улыбку, но бестолковый Юрка все испортил:

– Слышь, братан, а ты чего там затюкался? – обратился он к Ритиному спутнику. – Двигай к нам, у нас тут весело.

– Пока я ничего веселого у вас не заметил, – злобно огрызнулся «братан» и уставился в окно.

– Не обижайтесь, пожалуйста, – виновато обратилась Рита к компании. Понимаете, Базиль не любит шумные сборища. Он у меня очень талантливый человек. Поэтому ему нужно уединение, тишина, чтобы черпать вдохновение.

– Аааа… мы так и поняли … Талантищи, они завсегда чудненькие. А позвольте спросить, в переводе на человеческий язык, если забыть про талантище земли русской и все такое прочее, Базиль – это Васька что ль? – вносил ясность в ситуацию лишенный деликатности Пушкин.

– Сам ты Васька, меня зовут Базиль. В кругу близких допускается обращение Василий, но вам до этого круга как козе до Москвы.

Путешественники изумленно переводили взгляд с Базиля на Риту.

– Ты с ним из-за денег мутишь? – спросил девушку нетрезвый Леха, познавший тяготы и невзгоды неудачной женитьбы.

– С чего ты… Вы… взяли? – ахнула Рита. – Как Вам не стыдно?

– Да ладно, че ты. Кстати, давайте все на «ты» перейдем. Негоже на краю земли «выкать», – продолжал ораторствовать Леха. – С таким как твой Базилик…

– Базиль, – машинально поправила Вика.

– Без разницы, – отмахнулся Леха, – такого Василька только за большие деньги можно терпеть. Кстати, кто он у тебя? Художник?

– Поэт, – тихо ответила девушка.

– Рит! А я тоже поэт! И маленько певец! Бард, короче! – выдал неожиданное для друзей амплуа Саня Черный. – А чего? – обвел он взглядом обалдевших товарищей. – Все в себе носил, не хотел вас загонять своей ранимостью. Итак! Гитару мне! Песня посвящается моей даме! – и, имитируя игру на гитаре, Саня начал исполнять собственное сочинение на дворовый манер:

Викуся-куся-пуся!

Я от тебя тащуся!

Я за тобой попруся

На край света и ваще!

– Брависсимо! – неожиданно ожил поэт Базиль. – Это и есть та самая романтика тундры, про которую ты говорила? Та романтика, которая открывает глаза и заставляет пламенеть сердце? – гневная тирада поэта была обращена исключительно к Рите, остальных присутствующих Базиль принципиально не замечал. – А знаешь, ты была права! Твоя романтика действительно открыла мне глаза! И я понял! Понял, что ты, Рита, дура! Овца в перьях! Я не оговорился! Нет! Не овца в репьях, как другие бабы, а овца в перьях. Потому что ты – недоразумение! Абсурд! Жаль, что я не могу сказать: «Останови, водитель, я здесь выйду! В иных обстоятельствах я бы так и поступил!»

Поток пафосной речи иссяк. Риту было жалко. Она, словно воробушек на сильном морозе, сжалась в комочек и старательно сдерживала готовые сорваться слезы. Сашка Черный подхватился с места, сорвал Риту с сиденья и затискал в середину между собой и Белым.

– Ну-ну-ну, – приобняв девушку за плечи, тихонько успокаивал ее Саня. – Еще чего не хватало… Этот поэтишка ни одной твоей слезинки не стоит! Не смей даже думать о том, чтобы из-за него разреветься!

– Рит, а зачем вы с ВаськОм в тундру-то поперлись? – артистичным шепотом, таким, что его было слышно в самых отдаленных уголках газели, поинтересовался Леха, приканчивающий третью бутылку пива.

– Мы с Базилем, – начала Рита, – встречаемся уже год. Он предложил мне как-то отметить годовщину этого события. Я спросила, куда он хочет поехать. Базиль ответил: «На море». Вот я и решила сюрприз ему устроить. Я всегда мечтала побывать в тундре. А раз Базилю все равно, куда ехать, то я и взяла тур в Мурманскую область. Здесь же море. Как он хотел…

Ребята засмеялись, представляя реакцию сноба Василия на пляж и волны Северного Ледовитого океана.

– Если бы мне благоверная на мои деньги такой романтический сюрприз устроила, я бы, наверное, уже сидел. За нанесение особо тяжких, или даже за убийство, – изрек ерзавший на сиденье Леха. Полтора литра пива активно перерабатывались молодыми почками и настырно просились наружу.

– Но ведь я устроила сюрприз на свои деньги, – пробубнила под нос Рита, но ее все услышали.

– Это как? – в унисон спросили Пушкин и тезки.

– Да что вы к девчонке прицепились?! – встряла в интересный разговор Вика. – Что вы как дикари, в самом деле? Что тут непонятного? Девчонка на свои деньги купила две путевки на тур по тундре: себе и Базилю. Отстаньте уже от человека. Разве вы не видите, что Рите ваши расспросы неприятны! Рит, зачем ты перед ними отчитываешься? Эти упыри во всем найдут повод для веселья. Даже в человеческой трагедии.

***

Обсуждение человеческой трагедии скрасило путешественникам дорогу. Время в пути пронеслось незаметно. Газель въехала на берег реки Белоусиха.

– Базиль, если хочешь, можешь с водителем вернуться в Мурманск, – обратился инструктор к поэту.

– Это с какого… интересно? Деньги за поездку уплачены, с чего бы мне в Мурманск возвращаться?

Сообщение про «уплаченные деньги» породило в рядах путешественников волну восторга и сарказма.

– Ну как же, – растерялся инструктор, – ты ведь сам говорил «была бы возможность, я бы велел водителю остановиться и непременно вышел бы».

– То была гипербола, – отозвался Базиль, – впрочем, откуда экскурсоводу по тундре знать о таких вещах. Так что, путеец, будь любезен, исполняй свои должностные обязанности и не лезь в высокие материи.

– Путейцы на железной дороге, я – инструктор, – ответил Олег Петрович снобу и обратился к группе. – Ребята, сейчас подходим к прицепу, разбираем рюкзаки. Затем делим общак, то есть недельные съестные припасы группы, прямо пропорционально по числу участников похода и имеющейся у каждого физической подготовке.

Вике выпало быть хранительницей хлебцов. Хлебцы были легкими, но занимали большой объем – почти мешок. Генка помог Вике выпотрошить содержимое рюкзака и закрепить выпотрошенные вещи поверх рюкзака крюками-навесами, из-за чего Вика приобрела угрожающий вид со спины. Место внутри рюкзака заняли хлебцы.

– Прямо Халк! Как есть чудище! – не смог сдержать восторгов по поводу преображения подруги Белый.

Быть Халком, а еще хуже, подцепить такое прозвище Вике категорически не хотелось, поэтому она холодно посмотрела на Белого, отчего тот немного смутился и решил принести извинения:

– Ну а че, зато на тебя медведи не нападут. Они ж боятся крупных… предметов.

– Ребят, – обратился к туристам Олег Петрович, когда вопрос с дележом общака был решен, – у нас есть два варианта переправы через Белоусиху: либо мы переплываем ее на лодке, либо идем пешком 6 километров и переходим реку вброд.

Общим голосованием решили преодолевать реку на лодке. Плавсредство было закреплено обыкновенной веревкой к колу, торчавшему из воды. «Интересно, чья это лодка?» – подумала Вика. Покрутив головой по сторонам, она не увидела признаков присутствия человека. Как бы то ни было, в условиях безлюдья владелец лодки за свою собственность не переживал.

Олег Петрович сажал в лодку по одному человеку и брался за весла, не доверяя это дело никому другому. Переправив пассажира на противоположный берег Белоусихи, возвращался за следующим. Когда в лодку села Вика, Гена умостил свой рюкзак рядом с ее вещами, разделся и пошел на противоположный берег Белоусихи по дну реки. Вода в месте перехода еле-еле доставала до подмышек. Олег Петрович, переправив последнего туриста на противоположный берег, водворил лодку на место и вернулся к группе так же как и Геннадий.

– Ну, други мои! – провозгласил инструктор, одевшись после речного перехода. – В путь! Не забываем о безопасности. Увидев впереди медвежьи гОвны, свежие следы зверья, укрытие из камней, заросли кустарника, в которых запросто могут отдыхать хищники, пускайте в ход свистки. Лучше упредить прямой контакт со зверем, чем потом по ходу придумывать способы спасения от него.

После долгой поездки на газели идти пешком было сущим удовольствием. Пейзаж разительно отличался от привычных видов средней полосы России: ни тебе лесов или одиноко стоящих деревьев в поле, ни травы по пояс. Вокруг, куда ни кинь взглядом, открывалась дорога в бесконечность. Ноги размазывали по плотным мелким кожистым листьям черники фиолетовую дрязгу ягоды, переступали на ягель, приминали к земле еще незрелую бруснику, останавливались и сгибались в коленях перед морошкой, чтобы человек набрал горсточку янтарного северного лакомства. Иногда на пути людей вставали высокие сопки, укрытые мягкими кочками мха. Ноги любили островки мха. Уютного, как прикроватный коврик.

Вика отделилась в сторону от группы и шла параллельным курсом. Глупо, конечно, но ей хотелось чувствовать себя единоличной владелицей мховых ковриков. Так приятно, когда стопы утопают в «своих», никем не топтаных кочках мха. Она уже занесла ногу над очередной кочкой, как вдруг увидела чуть поодаль что-то чужеродное, не вписывающееся в полюбившуюся ей тундровую гармонию. Вика присмотрелась. Так и есть! То, о чем говорил инструктор: гОвны! Вне всяких сомнений, медвежьи! Вика сунула в рот свисток, болтавшийся без дела на шее, и с чувством засвистела. Видимо, завод-изготовитель выпускал продукцию на совесть, соблюдая все ГОСТы: извлеченный свист обездвижил Вику, оторвав сердце и сунув его куда-то под левую пятку.

– Что случилось?!! – неслись к Вике тезки.

Та молча тыкала в кучу медвежьих экскрементов пальцем и выразительно вращала глазищами. Саня Черный не без усилия вытащил изо рта девушки свисток:

– Хватит уже! Посвистела и будет!

– Ну и звук! – похвалила Вику Рита. – От такого свиста все росомахи в округе обосрутся!

– Если б только росомахи… Я думал, сам уделаюсь со страху, – делился неприятными впечатлениями Черный.

После пережитого потрясения Вике перехотелось быть единоличной владелицей мховых кочек. Теперь она разбавляла группу походников, затесавшись в самую середину. Иллюзия безопасности. Но пусть лучше так, чем в одиночку бояться.

В первый день туристы преодолели около двадцати километров и вышли к кромке моря.

– Ставим лагерь, – распорядился Олег Петрович. – Самое главное, о чем следует знать – ночью ходить по нужде исключительно командным составом со свистком. Животные, конечно, чаще всего стараются избежать встречи с людьми, но может быть всякое. Поэтому чем вас больше, тем хищникам страшнее. В качестве туалета будем использовать вон ту сопку, – ткнул пальцем влево от себя инструктор. – Сделали дело, оторвали шапку мха или вороники, положили сверху, прикрыв результат своей жизнедеятельности. Все. Можно возвращаться в лагерь. Мы пришли в чистую тундру. Оставляем ее за собой такой же. Рита… твою налево, что ж ты делаешь? Оставь красноголовик в покое! – обратился Олег Петрович к девушке, держащей в руке сорванный гриб и меланхолично откусывающей от него маленькие кусочки.

– В самом деле! – разделила негодования инструктора Вика. – Что ты как ребенок! Наешься сейчас сырых грибов, а потом… Я не буду с тобой всю ночь по горам из-за сортирных нужд лазить!

– Я буду! – выразил готовность помочь девушке Саня Черный.

– Базиль, если хочешь, можешь со мной в палатке жить, – предложил инструктор, отвлекая молодежь от глупых разговоров, – у меня она двухместная.

– Чего встала столбом? – обратился поэт к Рите, игнорируя слова инструктора. – Пойдем палатку ставить.

Девушка покраснела и молча придвинулась к компании Вики.

– Слышь, светило российских поэтов! – провозгласил Саня Черный. – Ты еще не понял? Нет у тебя больше девушки! Мы приняли овцу в перьях в свою стаю! И тебе, недостойному, не отдадим!

– Рит, пойдем поможем мальчишкам, – предложила Вика, сглаживая неловкость ситуации.

Нужды в помощи не было. Гена быстро собрал палатку, состоящую из двух отсеков, и отправился помогать ставить палатки парочкам. Базиль, чертыхаясь, пытался поставить свой «домик», но у него ничего не выходило. Желающих помочь поэту не было. Тундру накрыла ночь. Олег Петрович хлопотал у костра, организовывая нехитрый перекус для странников.

– Я не понял, мне теперь под открытым небом что ль спать прикажете? – недовольно обратился к туристам, собравшимся вокруг костра, Базиль.

– Уважаемый, ты б помощи попросил у людей, коли сам не справляешься, тебе бы добрые люди и подсобили, – миролюбиво ответил инструктор.

– Добрые люди сами должны видеть, что человеку помощь требуется, – огрызнулся Базиль.

– Тебе, Васёк, никто и ничего тут не должен! – выступил Саня Черный.

– Паяц! – презрительно бросил ему поэт.

– За пайца ответишь! – вскинулся Саня, не знавший значения слова, но по интонации определивший, что слово, несомненно, обидное.

– Пойдем, Базиль, соберем твою палатку, – начал вставать инструктор, чтобы прекратить перепалку.

– Сидите, Олег Петрович, я помогу, – пошел в сторону Базилевой палатки Гена.

– И где ты только такое сокровище нашла? – непонимающе уставился на Риту Саня Черный, подразумевая под сокровищем поэта.

– Меня с ним Соломея Ильинична познакомила.

– Капец! Соломея… Базиль… Рита! Скажи мне честно! Ты якшаешься с масонами?! – потребовал правды Саня.

– Какие масоны? Саша! Что за бред ты несешь?! – изумилась девушка.

– А что мне остается думать? Плотность нечеловеческих имен в твоем круге общения зашкаливает. Это же не имена – это сектантские погонялки какие-то!

– Соломея Ильинична – мать Базиля. Она преподает философию в университете. Я училась у нее. Соломея Ильинична тонко чувствующая женщина, она безумно любит сына. В свою очередь, ее родители тоже были людьми творческими, а бомонд… он всегда старается заморочиться с именем… Вначале Соломея Ильинична присматривалась ко мне, а потом решила, что я неплохая партия для Базиля. Она нас познакомила, мы стали встречаться. Как-то так.

– «Нас познакомили», «мы стали встречаться»… – передразнил Риту Сашка, – у тебя своих мозгов нету что ли?

– Наверное, нету, – вспыхнула Рита, – раз их отсутствие все замечают: вначале в газели Базиль сказал, что я дура, теперь вот ты.

– Рит, прости меня, – засовестился Сашка.

– Да ладно, сама виновата, – оказалась отходчивой девушка. – Мне бы сразу внимание обратить на некоторые вещи, а я повторила самую распространенную женскую ошибку – думала, смогу изменить Базиля. Он уже год нигде не работает, пишет книгу, сборник стихов. Говорит, что работа будет отнимать у него вдохновение. Когда мы начали встречаться, я училась в аспирантуре по философии и параллельно подрабатывала на ногтях. Маникюр, педикюр. В свое время прошла курсы, и у меня оказался талант к этому делу. А тут я вижу, как Соломея Ильинична надрывается, чтобы себя с сыном обеспечить, и мне так жалко ее стало… Плюсом к ногтям я стала заниматься бровями, ресницами… Открыла кабинет. Аспирантуру пришлось бросить, зато теперь у меня небольшой салон красоты.

– Дети мои, ну его к лешему, Базиля этого, расскажите лучше, что заставило вас податься в тундру? – обратился к ребятам Олег Петрович.

Парочки из Воронежа закурлыкали о неземной любви и о том, что в условиях первозданной природы эта любовь станет еще гармоничней. Вика сухо донесла информацию о недобром Кузьмиче, заславшем ее в болота, и о благородных общежитских рыцарях, последовавших за ней.

– А нас в тундру Пашка ехать заставил, – заявил словоохотливый Пушкин. – Пашка говорит, тундра открывает человеку его предназначение и отшелушивает все ненужное. Сам Пашка уже третий раз здесь.

– И что же тундра отшелушила от Пашки в прежние два заезда? – обратил взор на главного тульского путешественника Геннадий, вернувшийся от Базиля.

– Раньше я играл… – начал Пашка.

– В карты?! – ахнула Рита, не смеющая плохо думать о ближнем.

– В классики, – не удержался Пашка от ехидства. – После первого путешествия я перестал играть. Тогда я завис в тундре на месяц. В следующую поездку я понял, что хочу работать по специальности. У меня за плечами химфак, а работал я тогда обыкновенным шоферюгой.

– И что? – завороженно спросила Рита.

– И все, – ответил ей Пашка, – уже год как работаю в лаборатории.

– А друзей-то ты зачем в тундру согнал? Им от чего избавляться нужно? – поинтересовалась Вика.

– В основном от скуки. И от пьянства до кучи, – ответил Павел.

– Сейчас кто-то договорится! – пообещал Леха.

– Вообще Пашка у нас молодец! Он наш идейный проходимец! – вставил свое слово Пушкин.

– Может, первопроходец? – уточнила Вика.

– Может, и первопроходец, – охотно согласился Пушкин. – Слышь, Паш, ты у нас кто?

– Я многогранен, – важно ответил Пашка. – Когда надо – первопроходец, когда не надо – проходимец. Ребят! Хорош трепаться! Давайте народу праздник устроим по поводу первой стоянки.

Уговаривать тульских товарищей не пришлось: Пушкин с пьяненьким Лехой вскочили на ноги, похватали рюкзаки и отбежали от костра метров на тридцать. Павел неспешно последовал за друзьями.

Народ у костра заинтересованно смотрел на происходящее, и только инструктор был напряжен. Он не любил экспромты: никогда не знаешь, чем это обернется в суровых условиях тундры. Тем временем, уроженцы Тулы быстро сновали подобно муравьям по ведомой только им траектории, втыкая в податливые кочки мха какие-то предметы. Через 5 минут тайна раскрылась. Взору туристов предстало невероятное по своей красоте фаершоу. Безмолвная тундра окрасилась яркими всполохами огней. Славные сыны Тулы отплясывали что-то первобытное, потрясая руками с зажатыми в них приспособлениями, высекающими полосы огня. Все вокруг свистело, взрывалось и дребезжало.

Рита хлопала в ладоши и визжала от восторга, остальные туристы вели себя более сдержанно, но по всему было видно, что им нравится. На звуки огневой вакханалии вылез из палатки Базиль. Он щурился и любовался зрелищем поодаль ото всех. Единственный, кто не поддался эмоциям, был Олег Петрович. Он незаметно перевел дух, когда все закончилось, и обратился к тулякам:

– Парни! Я вам удивляюсь! Как вам взбрело в голову тащить рюкзаки с пироманией в такую даль?! Хорошо хоть отстрелялись. Завтра все легче идти будет.

– Чегой-то? – не согласился нетрезвый Леха. Мы еще не все, не отстрелялись. Есть еще порох и всяко-разно в наших пороховницах!

Туристы у костра оживленно загалдели. «Ладно, гусары, я вам покажу завтра и порох и пороховницы», – тихо, чтобы не быть услышанным, пробубнил инструктор. И далее уже громко произнес:

– Новорожденные дети тундры! Слушай вводную! Подъем не оговаривается: кто во сколько хочет, тот во столько и просыпается. Завтрак у костра в десять! К завтраку не опаздывать! Потом свободное время до полудня. В обед выступаем в поход. А сейчас все сдаем съестные припасы мне, а затем идем спать! Поверьте, завтра вам очень понадобятся силы!

– Я не понял, а зачем еду сдавать? – спросил Черный, не терпящий неизвестности.

– Чтобы ненароком не приманить в палатку дикое зверье, – терпеливо объяснял инструктор. – Сейчас я свалю все в одну кучу, прикрою специальной накидушкой. А завтра остатки еды разделю всем поровну – чтобы каждый нес примерно одинаковый вес общака.

Лагерь постепенно погружался в сон. И только из палатки туляков периодически раздавался то одиночный гогот, то взрывы смеха.

Олег Петрович задумчиво сидел у костра, пламя охотно прожигало остатки упаковок из-под тушонки и кетчупа. Инструктор обыкновенно ложился поздно, вставал рано, тратя на сон по 6 часов. Впрочем, ему хватало этого времени, чтобы полностью восстановить силы и бегать целый день под рюкзаком свежим огурцом. Возможно, дело было в хорошей наследственности, переданной ему предками – уроженцами севера, а может в уникальности самого Олега Петровича. Устроившись в спальном мешке, он впадал в анабиоз: не видел снов, выпадал из реальности, не реагируя на происходящее снаружи. Даже если бы около палатки прошло стадо слонов, это не могло бы вывести инструктора из покоя. Так он думал, но ошибся.