Текст книги "Ночь гнева"

Автор книги: Мария Сакович

Я фыркнула. Он поднял на меня пышущие гневом глаза и выкрикнул:

– Да! – затем снова понизил голос и продолжил, успокоившись: – Что ты знаешь о постоянстве? Об уверенности и мире? Ты, лесной зверь, питающийся плотью и кровью – что ты знаешь о том, как можно и хочется иногда заснуть в объятьях женщины, которая никогда не сделает тебе больно?

Меня будто ударили. Я отшатнулась, пальцами впившись в мех прикрывавшей его шкуры. Губы мои задрожали, не от снова подступивших слез – от рычания, рвавшегося из груди, от ненависти, проснувшейся и теперь клокотавшей где-то у горла. Шепотом, готовым сорваться на крик, я ответила, наклонившись к нему так низко, что губы наши почти слились:

– Что я знаю о постоянстве? Об уверенности и мире? Я тебе отвечу. Я знаю, что долгие годы жила без тебя в лесу и была счастлива. Охотилась, чтоб насытиться, спала, чтоб дать отдых усталому телу, пила родниковую воду и пела песни. И не было в мире существа счастливее меня, и это продлилось бы вечно. Это было моим постоянством. Пока не появился ты. А потом я ползла за тобой, словно шавка на поводке, тащилась следом, потому что знала – ты моя судьба, и мне легче умереть, чем оставить тебя. Да и ты меня любил, как мне казалось тогда, больше жизни – и это было моей уверенностью. И когда я видела тебя, смотрела в глаза, слушала голос, купалась в твоем запахе, я была полна тобой и любовью. И это было миром – моим миром. Вот что я знаю. А что знаешь ты о разрушенном мире жалкой лесной волчицы? О десяти годах испепеляющей ненависти, о жажде крови и мести? О сплетенном для тебя смертном саване, на который ушла половина моих волос? Почему ты лежишь сейчас здесь и рассказываешь о каких-то коровах, которых в твоей жизни не должно было быть, потому что у тебя была я? Пусть такая – причиняющая боль, страстная, беспокойная, но твоя навсегда? Ты привел меня из леса, дал мне сердце и имя – и бросил. Почему это тебя не беспокоит?

Я задохнулась от ярости. А он поднял глаза и тихо сказал:

– Беспокоит. Я же сплю один, ты видишь…

И замолчал. А я смотрела на него и понимала, что убить не смогу. Что десять лет провела в лесу зря и что теперь в моей жизни нет смысла. Ненависть улетела, как клочок ночного тумана над утренней рекой. Любовь я похоронила уже давно. При мысли о крови меня замутило. Что мне осталось? Вечное лесное одиночество? Но я уже не смогу быть счастлива в чаще – память не даст мне покоя. Жизнь в городе сведет в могилу за месяц. А князь не отрываясь смотрел на меня, и не было в этом взгляде ни былого огня, ни сожаления, только глухая, беспросветная усталость и тоска. Наверное, он хотел бы умереть так, как я представляла. Вот только теперь я не могла его убить.

За окном пронзительно заорал петух, почуяв сквозь непроглядную для человека темень приближение рассвета. Я резко повернулась и втянула носом воздух. Чтоб уйти незамеченной, времени оставалось совсем немного. Я посмотрела на князя и прошептала:

– Сегодня мне нужны были твоя боль и кровь. Когда-то нужны были твоя любовь и жизнь. Сейчас не нужно ничего, даже твоя смерть не нужна… прости мне мое возвращение.

Он молчал. Я встала с постели и перекинулась, не делая лишних движений – просто встала на четвереньки, обросла шерстью… я редко так перекидывалась, не нравилось, что времени на это уходит больше, чем на обычное превращение. Он все так же не отрываясь смотрел на меня, молча, с тоской и беспомощностью. За дверью скрипнула половица, я метнулась к окну – светало. Сумеречной тенью, не попрощавшись, я волчьей грудью разбила окно.

Но на лапы, как всегда, не встала, упала боком. Пошатываясь, встала, ощущая саднящую боль от порезов на морде и груди, и села. Силы в волчьем теле больше не было – она ушла вместе с ненавистью, единственным, что давало мне жить. Мне нечего было больше хотеть, не о чем мечтать, нечем жить. У меня не осталось ничего. Слабость истомой охватила все тело, которое не было больше моим – я осталась там, в княжьей горнице. Тяжело дыша, собираясь с силами перед дорогой, волчица смотрела в затянутые низкими облаками небо, спокойная, опустошенная, почти не живая – и не сразу поняла, что случилось.

Они окружили меня плотным молчаливым кольцом. Их было много, самых разных – больших и маленьких, свирепых и трусливых, рыжих, серых, черных, лохматых, вислоухих – всяких. Я успела разглядеть в плотной массе тел сегодняшнюю дворнягу и волкодава. Сейчас их объединила общая ненависть к чужаку из леса, волку, исконному врагу, которого нужно разорвать на клочки, уничтожить, чтобы он своим величием дикого зверя не напоминал им об их вечном презренном рабстве – человеку, миске с похлебкой, крыше над головой. А я понимала всю нелепость положения – они ополчились не на того. Я была худшей рабой, я навеки осталась предана всем своим существом не человеку – памяти о нем. И я не была тем зверем, которого они ненавидели и боялись – больше не была. Единственным спасением для меня было тут же перекинуться обратно, в человека – наверное, это бы их испугало. Но желания бежать от смерти, казавшейся желанным избавлением от томящей душу пустоты, перекидываться, надеясь спастись – не было. Последнее, что я могла – встать им навстречу и встретить смерть лицом к лицу.

Не помню, как я оказалась у порога моей избушки, должно быть, звериное чутье протащило меня в беспамятстве через леса к единственному в мире месту, которое я могла назвать домом. Окровавленная, обессиленная, вся в грязи и пыли, я лежала и молила далекое небо только об одном – дать мне силы войти в дом и умереть человеком. Небо сжалилось надо мной. Я нашла в себе силы встать, втащить волчье тело через порог, перекинуться в человека, натянуть рубаху, достать из уцелевшей сумки, которую неведомо как я тоже приволокла с собой, проклятый саван, сесть на лавку и спеть Прощальную Песнь – миру, жизни, лесу, солнцу, небу, звездам, ветру… своей потерявшейся и умирающей сейчас любви:

 
Кровь моя холодеет под кожей,
Сердце стынет, темнеет в глазах,
Я не стану красивей, моложе,
Утонув в поминальных слезах.
Я его уберечь не сумела,
И вернуться уже не смогу,
Завтра он охладевшее тело
Обретет на пустом берегу.
Вы, деревья, его приведите
На могилу мою у корней,
Красоту вы мою сохраните
От тягучих и пасмурных дней.
Ты же, солнце, согрей его руки,
Когда вдруг он отыщет меня,
Сохраните его от разлуки
С теплым светом осеннего дня.
Ну а ветер пусть думы развеет,
Пусть тропа будет ровной ему…
А мне сердце уже не согреет
Солнца свет. Ухожу я во тьму.
 

Я легла, вытянувшись во весь рост, на скамью, накинула сверху саван и впервые в жизни погрузилась в сон. В небытие, из которого не было возврата.

Когда он пришел на следующий день, призрачная тень волка неотступно, мелькая среди стволов, следила за ним светящимися желтыми глазами. Молча, ссутулившись, вошел в избушку, взял с лавки холодное тело, перекинул через седло, как много лет назад, и привез в город. Похоронил под стеной и каждую ночь приходил и сидел у изножья могилы, низко опустив поседевшую голову. А через год его положили рядом с той, которую не смог ни забыть, ни простить. Он наконец обрел желанный покой – впервые и навеки в ее звериных объятиях.