Текст книги "Бутылочка (СИ)"

Автор книги: Мария Рэйро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Это была идея Рэйвен.

Чарльз, естественно, был против, но слова сестры – искренние, он проверил – о том, что это может быть их последним шансом повеселиться перед возможной смертью, заставили его устало согласиться и попросить Эрика достать из погреба пару бутылок – он имел в виду две, но Леншер понял по-своему – хорошего вина. Вечер в огромном зале был донельзя уютным, достаточно милым и, пожалуй, Чарльзу даже нравилось узнавать нечто новое о ребятах, наблюдать за их общением – даже для телепата этот опыт был интересен – но в какой-то момент, где-то спустя сотни безответных взглядов на Хэнка и больше тысячи взглядов Хэнка на Алекса, Рэйвен, заметившая под столом одну из уже нескольких опустевших бутылок красного вина, бодро вскакивает с места и подбирает её с пола, громко заявляя:

– Я устала наблюдать за тем, как мы скучно тут сидим, так что пришло время для игры в бутылочку!

– Здесь всего две женщины, Рэйвен, – замечает Чарльз, обводя пальцем комнату, словно бы и не замечая, что половине из присутствующих вообще нет дела до количества лиц определенного пола, ведь если присмотреться глазами обычного человека, а не телепата, то можно заметить намного больше, чем переглядки Хэнка с Алексом.

– Если тебе что-то не нравится, могу сократить число до одной, – ухмыляется Рэйвен и в тот же миг по её коже пробегает стая синих чешуек, меняя привычную внешность на какого-то парня с обложки женского журнала. Мойра улыбается немного пьяно и как всегда восхищенно, за что получает от Рэй ответную улыбку.

Ксавьер лишь устало вздыхает и удобнее устраивается на диване, потирает правой рукой, что держала бокал, висок и бегло произносит, что он играть в это отказывается.

– Ну и трус! – громко заявляет Рэйвен, пока остальная компания рассиживается в круг. – И брюзга!

– Просто не рад перспективе поцеловать свою сестру. – устало произносит Чарльз, но, увидя на себе пристальный и провоцирующий взгляд Мистик, уже поменявшей свою внешность на привычную, заставил пьяный рассудок попрощаться с принципом «не играть со своей сестрой ни во что после первого бокала» и встать со столь удобного багрового дивана. – Ладно, думаю, я выпил достаточно. Манипулятор. – фыркает он, подходя к девушке, что одарила его «кто бы о манипулировании говорил» взглядом.

– Отлично! – Рэйвен восторженно хлопает в ладоши и уступает брату место рядом с собой. Девушка оборачивается к окну, откуда за всем происходящим наблюдал Леншерр. – И ты давай! Все должны играть!

– Ладно, думаю, я выпил достаточно, – повторяет слова друга Эрик, получая от того в ответ тихую усмешку.

Рэйвен точно знает, что вечер продолжится куда веселее.

***

– Да-вай, Да-вай, Да-вай! – подбадривающе скандировали Рэйвен и Банши, наблюдая, как до ужаса раскрасневшийся Хэнк неуверенно тянулся к губам Алекса, которого ему по доброй воле бутылочки было приказано поцеловать. Хавок выпил уже наверняка больше половины бутылки, так что сейчас выглядел, словно не волнуется совершенно и вообще уже сотню раз целовался с этим «большеногим занудой», а вот Хэнк, выпивший всего два бокала, стеснялся настолько сильно, что Алексу пришлось самому поддаться вперёд, ударившись в неуклюже скатившиеся к носу с переносицы очки парня, и поцеловать. Тот остолбенел, руками словно хватаясь за воздух рядом с блондином, и уложил трясущиеся ладони на широкие плечи, вызывая улыбки и у окружающих, и у Алекса, который, похоже, и не думал прерываться. Эрик присвистнул, вслух рассуждая о том, что помимо прочего, у Хэнка и легкие, видимо, огромные, из-за чего МакКой как ошпаренный отодвигается, но вот не далеко только, потому что не один Хэнк воспользовался возможностью обнять… м-м-м… проигравшего, если можно так выразиться.

Рэйвен и Банши – Чарльза подмывает назвать этих двоих свахами, но возможность попасться под горячую руку сводников он не хочет в той же мере – дали друг другу пять, смеясь от восторга. Ксавьер же, наблюдающий за тем, как МакКой, в голове которого сейчас бушевал целый ураган всевозможных мыслей, продолжает виснуть в воздухе после прерванного поцелуя – Алекс даже прошептал что-то в губы парня перед тем, как откинуться на спинку дивана с видом, словно совершенно ничего нового сейчас не произошло – неловко улыбнулся одним лишь уголком рта, параллельно наливая себе в бокал вина, пытаясь при этом оставаться незамеченным, но…

– Твоя очередь, Чарльз, – поворачивается Рэйвен к брату с фирменной провоцирующей улыбкой, когда тот, старающийся изо всех сил пропустить свою очередь в этой адской игре, прятал лицо в бокале.

– Ладно. – Чарльз чуть выпрямляет спину и пожимает плечами, поставив на пол опустевший бокал и, совершенно не задумываясь – кто-то сегодня точно выпил слишком много – крутит бутылку. Пьяно смотря за тем, как злосчастное зеленое стекло изящной формы вертится по часовой стрелке, постепенно замедляясь, побуждая Ксавьера чуть прикусить – всплывает воспоминание о словах Рэй, которая говорит, что он делает это слишком часто – нижнюю губу в страхе… чего? Он с самого начала понимал, что перспектива поцелуя с любым из собравшихся ему не особо нравится, так что непонятно, чего он сейчас боится. Отбить у Хэнка парня? Горлышко бутылочки как раз проскользнуло мимо него, замедляясь уже до невозможного. Поцеловать ту, которую всегда будет считать своей семьей? Бутылка медленно скользила по кругу, минуя Алекса, Банши, уже почти останавливаясь на Рэйвен… Нет, крутится дальше. Или Мойру, к которой испытал теплые, но только дружеские чувства? Уже почти тормозит на самом Чарльзе и…

Останавливается.

– В-а-а-у, – тянет Банши, смеясь и обмениваясь с Рэйвен и Мойрой восторженными взглядами. Хэнк в этот момент, кажется, просто залип на одну точку, пытаясь обдумать произошедшее между ним и Алексом минуту – Ксавьер ощущал это время долгими часами, пока внутри него буквально все путалось в тугие узлы страха пред глупой игрой – назад. Тот же, в свою очередь, завороженно наблюдал за льющейся из свежеоткупоренной бутылки красную жидкость, наполняющую его бокал. Где-то на краешке сознания Чарли мелькает мысль, что спасать мир с похмелья – это как минимум странно, а от самой мысли хочется истерически смеяться, поддержав всеобщую атмосферу веселья. Хочется.

Эрик и Чарльз молчали.

Горлышко бутылки, тускло отблескивающее изумрудами, указывало на сидящего рядом с Ксавьером Леншера.

– Ну, давай же, это как на выпускном, помнишь? – Рэйвен подбадривающе пихнула брата в плечо, как будто то, что проклятая бутылка сейчас показывает на его лучшего друга – это мелочь. Ну да, Хэнк тоже очень хорошо дружит с Алексом, но это же совсем, чёрт побери, не то!

– Не помню, – честно отвечает Чарльз задушенно, всё ещё не поднимая взгляда на друга.

Рэйвен улыбается, как ребенок, словно говорит ему, что все тут в равных условиях и это всего лишь прихоть судьбы в их маленькой игре. Она на сто процентов уверена, что если бы брат держал в руках бокал, то вино определенно плескалось бы во все стороны. У Чарльза редко дрожат руки.

– Ну да, я не удивлена, ты тогда выпил в два раза больше, – говорит Мистик, пожимая плечами, отмечая улыбку Эрика, который всеми силами пытается её скрыть.

– Ну же, – с улыбкой до ушей восклицает Банши, – профессор!

Чарльз нерешительно поднимает взгляд на Леншера, уже выжидающе смотрящего на него, всем взглядом показывая, что считает эту ситуацию чертовски забавной. Ксавьер хочет как минимум хмуро посмотреть в сторону Мистик, потому что лично он не находит ничего забавного в том, что они пьяны, играют в дурацкую игру с желаниями учеников старшей школы. Ему не нравится то, что Мойра, Банши и Рэйвен заговорщицки обменялись взглядами, ему не нравится, что он должен целовать кого-то против воли, ему не нравится, что все смотрят слишком выжидающе.

Ему не нравится, что тактильный контакт усиливает возможность услышать чужие мысли. Обычное касание к кому-то может вызвать у него внезапную вспышку, что уж говорить о поцелуе. Что говорить о том, что поцелуй будет с Эриком. Эриком, который всегда просил его не лезть в голову.

Чарльз Ксавьер растерянно поджимает губы, широко раскрыв отчасти испуганные глаза смотрит на Леншера, словно теряется в том, что ему нужно сделать. Он на мгновение – вокруг так тихо, не слышно ни смеха, ни горящих в камине поленьев – поворачивается к Рэй, которая складывает губки в имитации поцелуя и подмигивает.

Мысль пронзает торжеством и властью над ситуацией. Никто не говорил, каким поцелуй должен быть и как долго длиться. Скованные легкие немного раскрывает, вселив надежду. Победа за ним.

– Ладно, маленькие дьяволы, ваша взяла, – произносит Чарльз, одновременно с этим отмечая, что Алекс и Хэнк уже оклемались и с интересом присоединились к компании пьяных свах.

Ксавьер больно прикусывает губу и резким, каким-то по-детскому глупым и девственным движением вытягивается и быстро целует Эрика в губы, прерывая прикосновение губ почти мгновенно, не давая мыслям из чужой головы проникнуть под корку пьяного сознания, наполнить его буйством ощущений, что вместе с алкоголем взяли бы верх над сознанием профессора. Воспоминания из головы друга молнией врезаются куда-то под череп, пропуская по телу волну будто бы электрического тока. Бледные щёки Чарльза немного розовеют, но он торопливо прячется в бокале вина, не позволяя внимательному взгляду Рэйвен зацепиться за такую реакцию братского организма.

– Эй! – возмущённо восклицает девушка спустя пару секунд. – Это не считается! – она поворачивается к Банши, Алексу и Мойре. – Скажите, что не считается!

– В правилах не было сказано о том, сколько должен длиться поцелуй, так что всё честно. – отвечает Чарльз, параллельно с этим осознавая, что не способен заставить себя повернуться лицом к Эрику и даже попытаться изобразить усмешку, мол, «видишь, я и по правилам сыграл, и в трусах не остался!». Просто не мог себя заставить – под горлом словно ком, а между рёбрами будто натянута струна, сковывающая и напрягающая тело Ксавьера.

– Давайте поднимут руки те, кто считает, что этот поцелуй не считается! – говорит Рэйвен, поднимая руку и обадривающе смотря на остальных ребят. Банши и Мойра мгновенно отзываются, Алекс лениво приподнимает руку и, бросив пьяный взгляд на Хэнка и увидев, что он всё ещё оцепеневший и вообще где-то не на Земле, поднимает руку и ему.

– Всё, братик, у тебя нет выбора. Целуйтесь! И в этот раз нормально!

– Нет, это не честно! – возмущённо произносит Ксавьер, бегло одаривая каждого в комнате – помимо Эрика – хмурым взглядом бывалого страдальца, которого снова заставляют сделать что-то, что ему неприятно. Различие только в том, что Чарльзу даже этот маленький, детский поцелуй был п р и я т е н, и п р и я т е н до ощущения биения своего сердца, до лёгкой дрожи в руках и лопатках – словно холодно, словно его надо срочно накрыть одеялом и отогреть, подарить немного тепла. До странного чувства под рёбрами, словно он приятно… пьян? Чёрт, он и так пьян! Всё это просто алкоголь, сказал себе Чарльз, просто алкоголь.

Чарльз, искренне надеясь, что красноту его щёк можно будет списать на алкоголь, неуверенно поворачивается к лучшему другу.

– Нет, это глупо и по-идиотски, Рэйвен, – быстро отворачивается Ксавьер, неспособный смотреть в глаза Эрику после недавнего – чёрт, это был просто беглый поцелуй, который случился только из-за этой чёртовой игры, тебе не нужно так много об этом думать! – кхм, прикосновения.

– Господи, дай-ка я! – доносится из уст Эрика и Чарльз даже не успевает обработать значение этой фразы, как рука Леншера уверенным движением притягивает телепата к себе за галстук, по-хозяйски и без долгих раздумий сокращая расстояние между друзьями до непозволительных миллиметров. Глаза Ксавьера сначала в шоке распахиваются, а рот – приоткрывается, хватая воздух, столь нужный лёгким. Эрик принимает это как приглашение и притягивается к губам, всё ещё держа Чарльза за галстук.

Ксавьер подчиняется странному чувству меж рёбер и прикрывает глаза, расслабляясь и отвечая на нежный поцелуй искусанных губ лучшего друга. По коже пробегает стая мурашек, а в голову будто ураганом врезается голос мыслей Эрика, которые, как бы не хотелось – Леншер просил, Леншер категорически не желал – всё равно лезли под пелену сознания, и даже в разы громче, чем любой чужой голос. Ксавьер чуть пьяно улыбается сквозь поцелуй, осознавая, что Эрик сейчас не думает ни о чём, кроме настоящего момента.

Чарльзу начинает казаться, что они делают это слишком долго. Слишком долго для друзей, которых вынудили, заставили поцеловаться, можно сказать, наспор. Чарльзу было решительно наплевать, потому что жаркие губы Эрика с какой-то восторженностью, жадностью впивались в е г о губы, а пальцы друга с силой сжимались на костлявых плечах, одновременно с этим нежно проводя по бледной шее большим пальцем, заставляя мысленно благодарить Рэйвен за начало этой глупой игры.

«Чёрт, здесь же люди, Эрик».

«Мутанты, – поправляет мысленно тот и Чарльзу хочется смеяться сквозь поцелуй. – И ты, кстати говоря, неплохо целуешься».

«По словам Рэйвен, у меня была практика в поцелуях с мужчинами, но давай обсудим это как-нибудь потом, когда здесь не будет столько народу, что жадно пожирает нас шокированными взглядами».

«Звучит как предложение, – замечает Леншер. – но хуже уже не будет, стоит заметить».

«Почему?»

«Это продолжается уже слишком долго, Чарльз»

Ксавьер испуганно отстраняется, словно в момент трезвея от осознавания, что вообще сейчас происходит.

– Вау! – слышит Чарльз позади себя унисон голос Рэйвен, Банши и Мойры, безотрывно смотря в серые кристаллы глаз Эрика, задавая немой вопрос «и что теперь?», для понятия которого не нужно обладать телепатией.

– Когда свадьба? – звонким голосом спрашивает Рэйвен, отбивая Банши и Мойре «пять».

– Р-рэйвен! – немного заикаясь произносит Чарльз, а в голове даже пробегает вовсе не пацифистическая мысль бросить в нее бокалом. – Ты первая начала, а теперь еще издеваться уду…

– Завтра, – ухмыляется рядом Эрик, откидываясь на спинку дивана, скрестив руки. – Спасаем мир, а потом и свадьба, как вишенка на торте.

Рэйвен засмеялась еще громче, из-за чего остальные не выдержали маски удивления от произошедшего, тоже поддержав ее своим весельем.

– Я чур подружка невесты! – радостно провозглашает она, глядя на Чарльза, который в ужасе схватился за запястья, глядя на нее как испуганный олененок. Совсем плохо на него действует алкоголь.

– Не переживай, Чарли, брачной ночи до свадьбы не будет! – говорит Рэй, пихая хихикающего Банши.

– Не будет? – переспрашивает шокированный Ксавьер, не особо вообще понимая, какого чёрта тут устроила его сестра.

– А ты хочешь? – щурит она глаза, а потом тепло улыбается, когда Чарльз приоткрывает рот, чтобы сказать все, что думает. – Успокойся, мы просто шутим. Верно, Эрик?

Мистик переводит взгляд на все еще улыбающегося Леншера, который очень хочет подколоть друга – звучит забавно, учитывая все, – но просто кивает.

– Успокойтесь, мистер Ксавьер, никто на вашу невинность не посягнет, – фыркает Эрик.

– Вообще-то!

– Рэйвен! – рявкает Чарльз, но это вызывает только больший смех у окружающих и ещё более алые пятна на скулах Ксавьера.

***

Через какое-то время все разбегаются по комнатам, потому что вставать, вообще-то, довольно рано, да и день завтра важный. В гостиной остаётся только профессор Ксавьер, напряжённо допивающий очередной бокал вина.

– Отлично высыпаешься перед спасением мира, завтра наверняка не будешь сопеть мне в шею в самолете, – фыркает Эрик, появившийся в дверях.

– Я просто решил, что эту бутылку вина нужно допить именно сегодня. – произносит Чарльз спустя пол минуты – целая вечность неловкости – и демонстративно наливает себе в бокал алкоголь.

– Оу, давай! – улыбается Эрик. – Рэй рассказала, какое влияние оказал на тебя алкоголь на выпускном. Как раз узнаем, что будет сейчас. – Леншер с интересом наклоняет голову влево, неотрывно глядя на мелко дрожащий хрусталь в руках Чарльза.

Ксавьер замирает, подобно испуганной птичке, и прячет залившееся румянцем лицо в бокале.

– А тебе, я посмотрю, – набирается смелости продолжить разговор Чарльз. – нужно гораздо меньше алкоголя, чтобы перестать себя контролировать.

Эрик тихо смеется.

– Прошу заметить, что слова о том, что у тебя была практика с мужчинами и нам стоит поговорить об этом позже – не мои. И я, – на миг он смотрит в лихорадочно блестящие от, конечно же, алкоголя глаза, – себя контролирую.

– Я ничего такого не… – начинает было возмущаться Чарльз, но осознание, что Эрик сейчас говорит чистую правду, бьёт по пьяному сознанию и заставляет раскраснеться от щёк и до кончиков ушей. – Это была просто… я просто так пошутил.

– Хорошие шутки, Чарли, – задумчиво говорит Эрик, не отрывая взгляд от стремительно краснеющего Ксавьера. – Но ты же знаешь, что в каждой шутке есть доля правды, м? Не зря же ты сказал это… не в стандартной обстановке, если так можно выразиться.

– Прошу заметить, что это ты меня поцеловал! – защищается Чарльз.

– Прошу заметить! – чуть громче. – Но я не умею крутить бутылочки так, чтобы они на кого-то не попали. Это как карточный долг, пока не выполнишь – от тебя не отстанут. В конечном итоге, – хитрый прищур, – ты бы сам меня поцеловал.

– Не правда! – говорит Чарльз, сам не зная, лжёт ли он. – Я собирался сбежать в свою комнату, но ты схватил меня за галстук!

– Не собирался, – уверенно фыркает Эрик. – Если бы хотел – ушел бы в самом начале, тем более, ты видел перспективы, и я наверняка не был исключением. Но ты не сбежал. А почему? Вот именно, вот правильный вопрос, Чарльз. – Леншер выпрямляется, чуть наклоняясь вперед. – Почему ты не ушел раньше?

Чарльз был готов поклясться, что даже полумрак комнаты не скрывает сейчас его раскрасневшегося лица. Дышать стало значительно труднее, а в голову прокралась идея просто стереть всем – особенно Эрику, господи, в первую очередь Эрику – память об этом инциденте.

– Я… – Ксавьер запинается, выдавая своё волнение с потрохами. – Я просто уже был достаточно пьян.

– Чарльз, мне не нужно быть телепатом, чтобы понять, что с пары бокалов вина тебя не вынесет. Но раз уж это было пьяное желание, которое утром ты вспомнишь с еще большим ужасом, нежели сейчас, то, – Эрик поднимается на ноги, глядя на каштановую макушку сверху вниз, – мне стоит забыть об этом.

Чарльз хочет провалиться сквозь землю, исчезнуть, стереть память о произошедшем, и, чёрт возьми, отрезать свой поганый язык, с которого осмелилась слететь дерзкая фраза:

– То есть до этого момента ты забывать об этом не хотел?

Эрик смотрит на Чарльза, думая, насколько же шатен сейчас выглядит таким наивным и рассеянным, да и вообще… Он выглядит Чарльзом Ксавьером. Немного неловким, смущенным, таким, как всегда, только еще покрасневшим и явно отгоняющим свои же мысли подальше. Эрику хочется обнимать Чарльза, когда тот выглядит так. Ну, то есть, всегда.

– Я, – подчеркивает Эрик, – не хочу этого делать. В том смысле, это принесло какой-то вред тебе или мне? Вряд ли. Окружающим? Пф, – выдыхает он, – ты слышал их.

Эрик на несколько секунд смолкает, а после медленно произносит:

– Дружбе?

Чарльз поднимает свои небесно-голубые глаза и с серьёзным выражением лица смотрит на Эрика всего пару секунд, жадно поглощая за эти мгновения каждый миллиметр его выжидающих серых глаз. Ксавьер выдыхает и опускает взгляд в бокал.

– Нет, – тихо отвечает Чарльз, делая глоток вина. – конечно нет.

– А это значит, что сейчас я собираюсь по-дружески потрепать тебя по макушке, забрать алкоголь, – в подтверждение своих слов Эрик протягивает руку, случайно коснувшись чужих пальцев, забирает бокал, – и почти не грубо сказать, чтобы ты шел спать. Я поговорю утром с Рэйвен, так что не думаю, что у тебя теперь будет шанс нарваться на подобные. м-м, желания.

Он разворачивается, делая глоток из бокала Ксавьера, медленно шагая к выходу.

– Gute Nacht, Charles, – спокойно говорит Эрик не оборачиваясь.

– Постой! – Чарльз выкрикивает, не подумав и секунды о том, стоит ли вообще что-то говорить, но алкоголь – больше семи бокалов, кому-то завтра будет плохо – берёт всю ситуацию в свои руки. – Останься… ненадолго.

Чарльз замолкает на пару секунд и после тихо добавляет:

– Пожалуйста.

Оклик заставляет остановиться, словно – каламбур – примагниченым к месту, а на губы просится улыбка, которая была бы очень не к месту.

Эрик молча разворачивается, вопросительно глядя на Ксавьера.

– Сомневаюсь, что смогу теперь уснуть, а без выпивки мне тут будет… скучновато, – быстро оправдывается Чарльз, потирая охладевший – камин ничуть не согревает – нос.

– И как предлагаешь развлекаться в почти два часа ночи? – спрашивает Эрик, поставив бокал подальше. Чарльз не будет пить из горла бутылки.

Измученно-благодарно улыбнувшись, Чарльз вновь опускает взгляд в пол.

– Не знаю, может… – Ксавьер чешет затылок и бегло облизывает свои губы. —…шахматы?

Эрику до безобразия хочется пошутить о партии на желание, но он честно не хочет смущать Чарльза еще больше.

– Неплохой вариант, как всегда, – Леншер в буквальном смысле знает каждый тайник в этом доме, поэтому поиск шахмат много времени не занимает. Интересно только, в доме больше десяти досок, или же все-таки семь – предел?

– Какими играешь? – привычно спрашивает Эрик, расставляя фигуры.

Чарльз кривит губы в усталой усмешке.

– Как сам думаешь?

– А вдруг? – Леншер разворачивает доску так, чтобы белые фигуры были напротив Чарльза. – Хотя, если посмотреть исход каждой нашей игры, мне кажется, что белые – не твои фигуры.

– Мастерство игрока не зависит от цвета фигур, Эрик. Но они неплохи для своеобразной… метафоры, – говорит Чарльз, пытаясь отчаянно сделать вид, что всего этого инцидента с поцелуем не было, а мысли Эрика в тот момент – Чарльзу кажется, что он краснеет от одного только воспоминания – были зациклены далеко не на том, как бы понежнее погладить лучшего друга по волосам и не закусить нижнюю губу до крови.

– Возможно, но это просто наблюдение, – пожимает Эрик плечами, в упор глядя на Чарльза, который старательно не показывает лица, глядя на свои фигуры, не решаясь сделать первый ход. – Но ты еще ни разу не победил. Белыми, по крайней мере.

Чарльз продолжает впиваться взглядом в доску, напряжённо размышляя не столько над ходом, сколько над собственными мыслями и решением попросить Эрика остаться – сейчас это казалось таким беспомощным жестом, таким жалким.

– Просто ты играешь гораздо лучше меня, – говорит Чарльз.

– Хочу просто сломать убеждения кого-то из нас, – спокойно произносит Леншер, разворачивая доску так, чтобы белыми теперь играл он.

Первая пешка делает свой ход, и Эрик откидывается в кресле, имея теперь полную возможность разглядеть Чарльза, который на огромном багровом диване казался слишком тонким и хрупким. Наверное, мысль не правильная, но Эрик не может противиться ей. Он тоже отчасти – крошечной, конечно, совсем маленькой – подвержен алкоголю, которые слабым отзвуком тепла все еще оставляет привкус вина в горле.

Чарльз тянет дрожащую руку – от алкоголя, правда – к своей пешке и неуверенно передвигает её ближе к пешке друга-противника.

– Если бы я читал твои мысли, я бы выигрывал, а ты ничем не мог бы этого доказать, – произносит Ксавьер, бросая еле уловимый взгляд в сторону стоящей неподалёку бутылки.

– Смог бы, – ему не требуется много времени, чтобы подумать над новым ходом, передвинув другую фигуру на клетку. – Ты не умеешь врать.

Взгляд Чарльза остается проигнорированным, хоть и замеченным. Алкоголя ему на сегодняшний день – сначала ночь, конечно – хватит, не так ли?

– Я умею врать! – возмущённо отвечает Чарльз, передвигая фигуру уже без промедления.

– Но делаешь это хуже, чем выигрываешь у меня в шахматы.

Эрик двигает медленно пешку, посмотрев из-под ресниц.

– Возможно, ты не замечал, – начинает Леншер, наблюдая за тем, как кадык Чарльза спускается ниже, когда он сглатывает, – но ты говоришь слишком быстро, когда лжешь. И стараешься не смотреть в глаза, тогда как обычно ты всегда за зрительный контакт.

– Мне льстит, что т ы это замечал, – отвечает Чарльз и мгновенно жалеет об этой глупости. Намного больше, чем о сделанном идиотском ходе.

Голова Чарльза напряжённо думала не об игре. Он размышлял, о чём сейчас думал Эрик и… нет, он не залезет ему в голову. Даже сейчас. Это было бы нечестной игрой. Во всех смыслах.

– Я? – опускает взгляд к доске Эрик. – Словно никто другой не замечал.

Почему-то третий ход дается сложно, он даже от чего-то садится на самый край, ближе подвигась шахматному столику.

– И когда же я врал, осмелюсь спросить? – спрашивает Чарльз, откидываясь на спинку кресла.

– Половину этого вечера ты даже с собой не можешь быть честен, Чарльз. – первая пешка Ксавьера терпит поражение, уходя с доски. – Постоянно смотришь куда угодно. Возможно, ты споришь сам с собой, но я не телепат, утверждать не осмелюсь.

Чарльз смотрит на павшую пешку с совершенным безразличием, передвигая коня дальше по шахматной доске.

– И о чём же я могу спорить с самим собой? – спрашивает алкоголь, не Чарльз, чёрт возьми, но контролировать себя сложно, к тому же, какая-то часть разума Ксавьера уже упорно считает, что ещё хуже он сделать ситуацию просто не сможет. Не после сегодняшнего поцелуя.

Возможно, завтра с утра он возненавидит эту часть разума за неправоту.

– Хороший вопрос, знаешь. Вероятно, как сказать сестре о ненависти так, чтобы она полюбила тебя еще больше? – шутит Эрик, аккуратно двигая стрелки разговора на недавние события, связанные с Рэйвен. – Хотя, быть может, ты просто не знаешь, как реагировать на свою реакцию.

Леншер поднимает взгляд на Чарли, отмечая единственное. Он пьяный практически в щепку. Стоило забрать вино чуть раньше.

Руки Чарльза чуть дрожат, когда он тянется к пешке, но глубокий вдох помогает немного успокоиться. Фигурой он лишает жизни коня Эрика, небрежно убирая его с доски.

– А ты, я посмотрю, знаешь, как реагировать?

– На свою реакцию? – со смехом Эрик указывает ладонью на себя. – Конечно.

Глаза с прищуром оглядывают доску, а еще одна фигура двигается в попытке защитить более важную.

– А вот ты сидишь и напряженно грызешь себя.

– Я не грызу себя, – отвечает Ксавьер, продвигая фигуру на доске чуть вперёд. – Мой пьяный рассудок спорит с остатками трезвого. А это разные вещи.

Одна часть Чарльза – та, что несколько часов назад отвечала на жадный поцелуй – тихо шептала на ушко, что заглянуть сейчас в разум Эрика будет хорошей идеей, ведь это поможет расставить все точки над «i», но другая – и она, пожалуй, пока выигрывала – не желала предавать дружескую клятву.

– К тому же, как ты уже говорил, никто не пострадал ведь из-за того… – Чарльз запинается, явно всеми силами стараясь не упоминать слово, отзывающееся между рёбрами и на алых губах волшебным воспоминанием. – кхм, из-за той ситуации. Так что мне не за что себя грызть.

Если честно, то Леншеру просто до боли в костяшках хочется что-то ударить или смести фигуры с доски и перегнувшись схватить Чарльза за ворот, хорошенько стряхнув, потому что он г р ы з е т, и это видно. Дело даже не в алкоголе.

– О чем же спорят? – немного более тихим голосом интересуется Эрик, наблюдая за поражением еще одной фигуры.

Чарльз понял, что Эрик поставил ему пат, и это сейчас не об игре в шахматы. На том фронте у Ксавьера сегодня всё выходило на удивление хорошо – его даже посетила мысль, что Эрик ему поддаётся – а вот ответ на каверзный вопрос побудил Чарльза затормозить, прикусить нижнюю губу и неловко почесать затылок.

– О том, – начинает произносить профессор, понимая, что долгая пауза послужит не самым лучшим ответом. – Что мне стоит ограничить доступ Рэйвен к алкоголю. – быстро произносит Чарльз первое, что пришло в голову, стараясь быстрее уйти от вопроса.

Он постоянно делает это. Неловкие движения, мимолетные взгляды, что-то глупое, но от того еще более милое. Вот и сейчас медленно спускает ладонь по волосам ненадолго – секунда, возможно, даже две – на шее, и очаровательно, просто прекрасно…

– Лжешь. – твердый голос такой же резкий, как и ход, в котором еще одна черная фигура сбивается с доски.

Глаза смотрят так беззащитно, словно Чарльз – крошечный котенок, которого оставили на людной улице, где все-все только смотрят и чего-то ожидают, пока малыш желает просто забиться куда-то подальше, где тепло и никто не будет так выжидающе смотреть.

Чарльз готов провалиться сквозь пол. Прямо сейчас. Только не отвечать на краткое и правдивое слово Эрика. Провожает фигуру, убираемую со стола сильными прекрасными руками взволнованным взглядом.

– А вот и не лгу. Я вообще никогда не лгу, – пытается защититься Чарльз, параллельно убирая вражескую фигуру с поля боя. – В последний раз я лгал Рэйвен, говоря, что Санта существует. Это было три года назад.

Эрик что-то бормочет себе о Санте, глядя на догорающий камин, пока Чарльз делает ход. Что же, не хочет по-хорошему.

– Если мы завтра все умрем, – начинает Эрик. – Ты бы хотел сказать что-то Рэй? Хэнку, Алексу, Банши? Мойре? – он не моргая смотрит в голубые глаза, которые всем видом говорят, что они не погибнут, но если рассматривать все варианты, то и смерть исключать нельзя, и это Ксавьер отрицать не может.

– Мне? – звучит немного с опозданием.

Чарльз впервые за долгое время поднимает взгляд своих небесно-голубых глаз на друга. Эрик говорит серьёзно, для того, чтобы понять это, не нужно обладать способностью телепата, но Чарльзу всё равно не хочется, чтобы Эрик вообще допускал, что завтра кто-то из них…

На последнем слове Чарльз дёргается, словно фигурка, к которой он прикоснулся, была раскалена до предела. Сглотнув образовавшийся в горле ком и переставив слона на новую клетку, Ксавьер прикусывает губу, думая, что можно ответить, а что – нельзя, а то обожжёшься и уже без разницы будет, умрёшь ты завтра или нет.

Только в эту минуту Чарльз понял, что в серых глазах тонешь не хуже, чем в любых голубых.

– Я… – начинает хрипло Ксавьер, перебирая всевозможные варианты того, что сейчас сказать, что ответить. – Не знаю. – выдыхает он и, прежде чем Эрик успевает печально-недоверчиво опустить голову вбок, добавляет. – Но, возможно, если я выпью ещё бокал, я смогу разобраться в себе… – руки профессора тянутся к бутылке и отражающему в полумраке рыжие огоньки пламени бокалу.

Эрик не может сказать, что он зол, хотя так и есть вообще-то. Он вновь резко садится на самый край и перехватывает тонкие прохладные запястья, крепко – не настолько, чтобы утром Ксавьер увидел кольца темных наручников-синяков на них – сжимая.