Текст книги "Хост пожарче"

Автор книги: Мария Назарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я к тебе. Ты так быстро убежала сегодня, что-то случилось?

– Юра, ты болен? Ты гулял с Юлей.

– Я знаю, но это и вызывает у меня вопросы. Я перешел в нашу Гимназию только в этом году, поэтому не мог иметь возможности с тобой пообщаться ранее. Я часто хотел к тебе подойти, но ты встречалась с Жорой. Вы расстались неделю назад Я хотел подойти сегодня и пригласить тебя поужинать где-нибудь, но не нашел, а позже узнал от твоих одноклассников, что вас отпустили раньше… Я ведь тоже интересен тебе, вы с подругой так часто проходите мимо. Я нередко замечал твой кроткий взгляд. Я улыбался тебе, но ты почему-то не отвечала. Я даже хотел пригласить тебя танцевать на новогодней дискотеке, и у меня уже почти получилось, но из-за громкой музыки, ты не услышала моих слов, зачем-то указала мне пальцевм на свою подругу и весь вечер танцевала с Жорой…

– Стоп! – лихорадочно прервала я этот вздор.

Да этого же быть не может! Я протерла глаза, чтобы убедиться в реальности происходящего. К сожалению, никаких признаков видимого несоответствия действительности, кроме комичности ситуации, я найти не могла. А ведь верно, на протяжении полутора лет я любила одного человека – одноклассника Жору. Мы были неразлучны, пока я не узнала, что он мне изменил с Лизой. После этого во мне взыграло отвращение к возлюбленному. Кроме того, я была готова его убить! Но вместо этого просто возненавидела ее, Лизу. Весь праздник Нового года я действительно танцевала тогда еще с Жорой и после вечера он уговаривал меня пойти к нему, но я отказалась, сославшись на занятость, чем его очень разозлила… В тот же вечер ко мне подходил Юра, но его жужжание в свете ночной дискотеки я не заметила так же, как и его вопроса, который попросту не услышала. Но улыбки… Юля часто замечала, что он улыбается, когда мы проходим. Но нет, эти улыбки не могли быть адресованы мне…

– Поленька, не молчи. Если я слишком навязчив, просто скажи мне это, я исправлюсь. Просто скажи, в чем именно я не прав. Поля, поговори со мной!

– Уйди, – в остолбенении я прошептала сквозь стиснутые зубы.

– Полина, но нам надо поговорить. Я ждал тебя здесь сорок минут. Ты не можешь просто так уйти.

– Я могу даже больше, чем ты думаешь! – сама не понимая, что говорю, закричала я. – Не трогай меня! – не сбавляя тона, продолжала истерить я, захлопывая подъездную дверь.

Этого быть не может! Жарова… она мне этого не простит. Слезы предательски ручьем полились из моих глаз. А в голове субтитрами плыли Юлины цитаты: «мне хотелось одного – мельком проскользнуть по его пальцам», «…единственное, что царит в моей голове, – это чувства!» «…Он был желанен, но молчалив»

… Эти три этажа лестницы казались вечной каторжной дорогой. Я добралась до квартиры и вставила ключ в замок. Настоящей пыткой было для меня повернуть три раза проклятый несносный металлический ключ…Второй замок… тот вовсе меня не слушался. Я вставляла ключи пять раз, лихорадочно поглядывая в подъездное окно – Юра все еще стоял. Тогда я закричала, закрыла лицо руками, и, о чудо, дверь отворилась сама… впуская меня. Первым встречающим была озлобленная мама.

– Мамочка, я люблю тебя, только тебя, – с этими словами я бросилась в ноги маме.

– Ты пьяна?! Встань с колен, нечего протирать лестничную клетку! Марш в квартиру!

– Стой! А ну-к а, дыхни!

– Мама, отстань…

– Отстань? Ты как разговариваешь с матерью? И почему телефон не брала, где ты была целых 4 часа? Ну-ка, марш к отцу, будешь отчитываться за утренний скандал!

– Отпусти меня, пожалуйста, – обессиленно прошептала я, причем обращаясь при этом не к маме, а к какому-то потустороннему бесу, потому что, кроме повышенного голоса, мама ко мне никаких физических сих не прикладывала и вовсе меня не держала.

В гостиной на белом кожаном диване вальяжно сидел мужчина пятидесяти пяти лет с коротко стриженными волосами, с умеренно большим мужицким носом, тонкими губами и с невероятно умными карими глазами, одетый в строгий деловой костюм темно-болотного цвета и обутый в черные лаковые туфли. И это был мой отец.

– Любому подсудимому дается объяснительное слово. Чтобы растопить сердце прокурора, провинившемуся дается около пяти минут. Тебе даруется два часа. Стоит ли говорить, что это время аннулируется за счет отсутствия явки, – попытался изобразить из себя сурового судью отец.

– Пап, о чем ты, я просто…

– Не надо. Лишаешься всех карманных денег на месяц! – сорвался на крик отец.

– Что? Пап, у тебя своя строительная компания. Бизнес идет в гору, и лишать меня того, в чем я каждодневно остро нуждаюсь, крайне глупо! Да и к тому же, разве не имеет человек право проснуться не с той ноги? Разве может этому следовать такое жестокое наказание? А знаешь, почему ты такой? Потому что Бог не оберегает тебя, ты не веришь в него, не жертвуешь ему подати. Из-за этого ты так несчастен. А свое несчастье срываешь на других! – уже сквозь слезы нервно оттараторила я и, прорвавшись через длинный коридор, заперлась в своей комнате, где и провела весь вечер и ночь, не выйдя ни разу. До меня доносились разъясненные крики родителей: мама обвиняла отца, что он не провел со мной воспитательной беседы. Папа же, наоборот, возражал маме, что только наказание имеет действенный смысл. Но мне было все равно, кто что из них говорит: мне надо было где-то достать пятьсот долларов, ведь моя жизнь только начала налаживаться, я не могу отказаться от Бога сейчас, к тому же я уже дала слово Дарине…

Что делать ночью глубоко раненному подростку? Ситуация имеет три исхода: плачевный – суицид во всех его траурных красках; но, будучи человеком слишком влюбленным в жизнь, решиться на столь опрометчивый поступок я просто не могла; невозможный – приложить усилия и уладить все навалившиеся проблемы, однако в силу возраста и темперамента ни один тинейджер не совершит подобный выбор; и нейтральный – поделить горе с самым терпеливым и надежным собеседником – личным дневником.

Недолго думая, я выбрала вариант номер три, но, исписав пять страниц о происходящих со мною событиях, я так и не смогла найти утешения в плавных картинах своего тонкого почерка, и тогда мое сознание погрузилось в воспоминания об одной истории.

Каждый, даже самый тихий подросток, в глубине души мечтает по вечерам принимать ванны не в отведенных для этого душевых комнатах, а умываться теплыми струями фанатской любви и купаться в пене ее восторга. Иными словами, все дети мечтают о славе. У некоторых эта мечта остается лишь маленьким штришком на картине жизненных планов; а некоторые начинают принимать ее за воздух, притворяясь, что без этой мечты их жизнь закончится в ту же минуту. А ведь, по сути, слава – это лишь благодарность за признанный талант, и заполучить ее нельзя, ибо пути к ней нет, ведь она является лишь подарком за приложенные усилия. Но, к сожалению, понимание этого приходит не у всех. Таким исключением из рационального большинства была и Горлова Анжела – подруга моей знакомой и ученица из параллельного класса. Месяц назад на паблик для неофициального общения учеников нашей гимназии проникли ее интимные фотографии, что вызвало у ребят шквал всевозможных комментариев.

– Ахах, а после я ей пишу: «Может, встретимся?» А она такая: «Давай, Саш.» Я такой подофигел: че за Саш такой, а потом вспомнил, что я с фейкового аккаунта сижу! – громко смеялся на весь класс Тарас.

– Идиот! Ей и так сейчас фигово, а еще и ты подкалывать лезешь! – упрекнула одноклассника суровая отличница Нина.

– А по-моему, ей, наоборот, хорошо, даже слишком! – тут же вклинился Санек Шумаков.

– Ребята, вы совсем мозги потеряли, во-первых, эта история вообще слишком грязная, чтобы ее так долго мусолить. А во-вторых, Тарас, глупо смеяться над ней, скрываясь за ненастоящей страничкой в Контакте, и в-третьих, она реально согласилась? – я подержала Нину.

– Поль! Да она прямо в тот же момент готова была из квартиры выбежать! Какая тут нравственность?! Обвинения не по адресу! – оправдался самый красивый парень класса.

– Фотаться нафига? – не совсем в тему вклинилась Лиза.

– Да черт её знает! Меня лично больше пугает, что она так спокойно к этому относится! Вам не кажется, что в этой истории что-то не договорено? – включилась в обсуждение Юля.

– Скорее, не допоказано, – закатился смехом Санек.

В этот момент обсуждение резко утихло: по коридору королевскими шагами проплыла героиня нашего разговора – сама Анжела.

– А может, это фотошоп? – зачем-то спросил Жора, когда Горлова уже скрылась за поворотом.

– Да какой, к черту, фотошоп! – разъярился Тарас. – В группе вчера писали, что эти фото она якобы отправляла своему двадцатитрехлетнему обожателю из Ирландии. А дальше варианта два: либо ему так не понравились фотки, что он решил опозорить ее на всю школу, либо он вообще такой же Ирландец, как я Саша.

– Во дела… – подвела черту я.

Ближайшие три дня вся школа забила на домашние задания и все время обновляла электронный паблик в ожидании новостей про скандальную персону, но админы владели информацией ничуть не больше самих участников. Зато ясность в картину внесла завуч по воспитательной части Ирина Алексеевна, залетевшая в нашу параллель с толстенной папкой, из которой обнародовала список об отчислении вышеупомянутой развязной девушки, чем, кстати, ее мало расстроила. А дело оказалось в том, что бившаяся в муках безызвестности Горлова вдруг нашла новую лазейку на пик слащавой популярности – все эти фото, группа и непрекращающиеся разговоры – всего лишь материал, который, посоветовавшись с родителями(!), героиня должна была отправить на программу к Малахову и выступить у него в роли героини нового скандала. Вот что делает с людьми желание заполучить славу и стать популярной даже таким способом. Больше недели мы всей школой внимательно просматривали новостные теги в твиттере ведущего «Пусть Говорят», но история непристойной самопиарщицы никак не входила в их список. Облом, дорогая Анжела, в очередной раз…

– Может уже откроешься, семь утра все-таки, – громом вырвал меня из размышлений мамин голос.

– Да, – отозвалась я маме, нехотя сползая с дивана.

– Ты не спала совсем что ли? Полина, что с тобой происходит! Завтракать иди!

– Мам, я…

– Ты, ты! Где ты болталась вчера четыре часа после школы?

– Что?

– Мне повторить вопрос?

– Мы с Юлей в кино ходили…

– Куда ходили? Нет, она еще и развлекалась! Ты вообще понимаешь, в каком состоянии ты оставила мать? Да я полдня после твоей выходки отходила! А она, смотрите-ка, в кино!

– Я имею право развлечься.

– Право? Ты мне еще о правах поговори! Да ты пукнуть лишний раз без маминого ведома не можешь, пока восемнадцать не стукнет!

– Пукать я как раз и не собираюсь, с пищеварением у меня все в порядке.

– Шутить вздумала! Ну, я тебе пошучу!

– Мам, я наелась!

– Сиди, я сказала! Куда пошла, хочешь повторения вчерашней истории?!

– Мам, повторения не хочу, но, если мы сейчас же не выедем, я опоздаю в школу, а у меня выпускной класс, и опоздания совсем не приветствуются. На часы посмотри.

– Точно… В машине договорим!

Время, и вправду, поджимало. Крайне не выспавшаяся, я наспех нанесла консиллер на синяки под глазами и, лихо очертя розовый румянец на щечках, надела клетчатое школьное платье, заведомо не поддевая под него водолазку, не желая повторения вчерашней яблочно-капустной ситуации, и выбежала к машине.

– Мам, послушай, – я сразу озадачила женщину, явно заготовившую очередное нравоучение, – эта история для меня не останется просто беглой строчкой, твои нервы для меня – предмет первого оберега, и я в ни в коем случае не подвергну их более своим кровожадным экспериментам. Простишь меня? – воспользовалась я умением говорить красивые речи.

– Ладно, иди я тебя обниму, – растроганная сделавшими свое дело эпитетами прослезилась родительница.

– И еще… слушай, а про деньги, это вчера папа серьезно? – с надеждой на помилование выпалила я.

– Ишь, что вздумала! Конечно! Кстати, кошелек я у тебя уже вытащила, – спокойно произнесла мама.

– Что???

– На мать не ори, и вообще, мы подъехали, тебе пора на уроки.

Кошелька в карманах действительно не оказалось, собственно, как и спрятанной в боковом кармане налички. «Черт!» – заорала я на все школьное крыльцо, но, завидев вдалеке Тараса, шмыгнула в школу. Понимая, что больше никто не сможет понять мою нужду в пятистах долларах, я спряталась за дверной косяк и, дождавшись, когда он переступит за порог, тут же прыгнула ему на шею.

– Тарасик, заинька, меня обокрали!

– Что? – выпучил глаза красавчик. – Кто? Когда? Много украли?

– Родители. Вчера. Все. – по порядку ответила я на заданные вопросы.

– В смысле? – юноша стоял в недоумении.

– В смысле кэша меня лишили. Всего! Понимаешь?! Что я скажу Дарине? – перешла на причитания я.

– Волкова, ты совсем что ли ошалела? – неожиданно оттолкнул меня юноша, но, тут же исправившись, снова прижал к себе. – Главное – не волнуйся. Я уверен: Дарина сможет понять. Только помни, что ты находишься на стадии очищения, сейчас ты устанавливаешь контакт с Богом. И у тебя не более трех дней, чтобы найти деньги и завершить этот этап…

– Я поняла, – озадачилась я.

– Главное – будь спокойна, сестра Божья, – с непривычной мне религиозностью улыбнулся Тарас и, оставив меня в фойе, пошел в гардероб.

Я медленно поплелась за ним. У входа в раздевалку стоял запыхавшийся Жора.

– А я все видел, – пропищал ставший мне противным голос бывшего возлюбленного.

– Видел что? – наигранно безразлично спросила я.

– К Тарасу клеишься? Зря, детка, не твой вариант. Нет, я, конечно, понимаю, что ты по мне скучаешь и, чтобы утолить жажду, решила установить контакт с моим френдом, но знай, рыбка, у тебя это не пройдет.

– Ты закончил? Я могу идти? – я попыталась завершить диалог со своим бывшим.

– И все? А где же знаменитые острые словечки? Неужели даже не пошлешь меня? – искреннее изумился Жора.

– Иди в ж…пу. Лучше? – не желая разводить пустые дискуссии, ушла от темы выбешенная поведением бывшего я.

– Сдаешь позиции, – перешел в наступательную этот придурок.

– Наоборот, набираю. Ты-то ни с кем, а я – «с Тарасом».

Реплика произвела желаемый эффект. Жора вошел в ступор, но, не желая вводить бывшего дружка в заблуждение, я тут же исправилась:

– Да не парся ты, он мой брат, религиозный брат.

– Совсем что ли с катушек слетела, что мелешь?

– Воркуете? – подмигивая бровями, откуда ни возьмись появился Тарас.

– Перебьешься! – кинула я объекту нашей ссоры, одновременно отправляя пощечину его дружку. Но не рассчитав траекторию, попала ему прямо в глаз.

– Совсем чокнутая?! – всхлипнул раненый, но мне было ровным счетом все равно.

Впервые в жизни мне не хотелось идти на урок. Прогульщики в одиннадцатом классе – обычное явление. Больше трети класса – на утренних репетитах: особое внимание выбранной специализации. Но уже оказавшись в школе, было бы странным сидеть в ней сорок минут впустую. Однако что-то тормозило меня, не давало зайти в класс и, поддавшись накатившим чувствам, я плюхнулась на мягкий диван первого этажа, проигнорировав звонок на английский. Айфон вибрировал приятной расслабляющей мелодией – звонком от Жаровой. Сбросить! Было бы глупо оправдываться перед подругой, сидя в десяти метрах от кабинета.

– Поля? – в пустом коридоре послышался Юрин голос. – Не отвлекаю?

– Отвлекаешь. Урок идет.

– Бежит. Особенно у тебя. Я присяду?

– А если я кажу «нет», ты пройдешь мимо?

– Мой ответ – часть фразы твоего вопроса, – криво перефразировал вступление к «Герою нашего времени» юноша.

– Лермонтов? – улыбнулась я.

– Кочетов, – произнес свою фамилию мой собеседник. – Но по мотивам известного писателя.

– По мотивам? Ты что фильм снимаешь?

– Пытаюсь. Только главная героиня активно отрицает свое назначение на этот пост.

Я улыбнулась.

– Извини за вчерашнее, – заполнил паузу сам себя короновавший режиссёр.

– No problems.

– Но мы ведь сможем дружить?

– Юр, я вчера впервые в жизни услышала твой голос. Я не знаю тебя.

– Это единственная проблема? Я решу ее в два счета.

– В два не надо, Юр. В три тоже. Вообще забудь про нее.

– Почему ты так и не дала мне обоснованного ответа?

– Могу к черту послать. Будет достаточно обосновано?

– Нет.

– Ты нравишься моей подруге.

– Что?

– Ну, помнишь, ты вчера сказал, что я часто ходила вокруг тебя. Так это не я, это Юля, а я просто оказывалась рядом.

– Серьезно? – искреннее удивление озарило его лицо. – Так я тебе даже не был интересен? Ну, и ладно! Она не в моем вкусе, мне нравишься ты.

– А мне она! Она моя подруга, Юр!

– Правда? А не она ли три года подряд сохла по Жоре, в то время как ты, зная это, надменно крутила с ним роман?

– Что? Ты откуда знаешь? Впрочем, неважно. Мы тогда не общались. Я раньше дружила с Лизой.

– Про «не общались» – зря. Может, просто не дружили?

– Может. Сути не меняет. Сейчас мы лучшие френды.

– Я не хочу с тобой спорить. Просто дай мне шанс.

– Шанс на что? Юра, на что шанс? Разрушить нашу дружбу?

– Ей знать необязательно…

– Что? Ты хочешь, чтобы я завела от подруги секреты? Да она втрескалась в тебя по самое не хочу! Я просто не имею права ее так предать.

– То есть, если бы не она, мы бы могли быть вместе?

– Любовь не терпит сослагательного наклонения.

– Может, забудешь хоть на минутку про свой русский, милый филолог? – с этой фразой Юра подвинулся ближе, запустил руку в мои волосы и нежно коснулся моих губ своими.

Не понимая, что я делаю, я ответила на поцелуй. Признаться честно, это лучшие секунды в моей жизни. Мысли обратились в стаю цветастых бабочек, моментально отогнав проблемы и запустив в сознание пряный медовый запах. Вся я: от кончиков пальцев и и до глубин соз-нания – заполнилась приятной вибрацией, воздуха стало не хватать, а губы не слушались меня, продолжая впитывать в себя волшебный эликсир Юриного поцелуя…

– Прекрати! Что мы делаем? – вдруг вырвалась из чувственного рая я.

– Ты ответила.

– Отстань, – более категорично заявила я.

– Все-таки ответила. Поль, я не хочу навязываться. Просто ты не оставляешь мне другого выбора. Я никогда раньше не вел себя так. Я целовался-то до тебя лишь единожды.

– Что? Не может быть!

– Может. Просто я слишком хорошо воспитан. И вот уже более полугода я влюблен. В тебя, Поль, в тебя. Но ты была с Жорой, и я не мог расторгнуть вашу идиллию, но сейчас-то ты одна, и я не собираюсь более себя сдерживать.

– Юра, тебе пора.

– Поля, прошу…

– Я не могу, прости не могу, – с этой фразой я побежала по лестнице вверх, сама не зная зачем.

Мысли вновь приняли свое истинное обличие и злостными чертями стали докучать мое подсознание. Я чувствовала вину перед подругой, и мне уже начинало казаться, что за мной вовсе гонится ее голос. Обезумев до крайности, я резко остановилась и прокричала:

– Сгинь, проклятая!

– Волкова, ты в порядке? – уткнулись в меня удивленные глаза подруги. – Температуры нет? Ты, кстати, чего телефон не брала? А то я проспала сегодня, хотела попросить тебя меня прикрыть. Стоп. А ты чего не на уроке?

– Прогуливаю… – опустив глаза вниз, виновато улыбнулась я.

– Ясно. Ты-то из-за чего?

«Да с твоим парнем в коридоре решила в любовь поиграть. Кстати, он это делает по высшему классу», – упрекнуло меня подсознание. Но, собравшись, тут же добавила вслух:

– Проспала. А ты?

– Да, также. Ой, зайка, а у тебя помада размазалась! У-у-у! Колись, с Жоркой помирились, да?

«С Юркой! Лобызались», – никак не могло угомониться подсознание, но я его перебила удивлением вслух:

– Правда? Наверное, рукавом слегка стерла.

– Рукавом? Поль, ты этот сарафан уже три месяца назад как купила, я не дура и успела заметить, что никаких рукавов у него нет.

– Неужели? – покраснела я. – Ну, значит, накрасилась криво.

– Опять врешь. Я тебя сколько лет знаю: ты владеешь техникой макияжа лучше стилиста Анжелины Джоли.

– И что? Каждый имеет право на ошибку!

– Ох, что-то ты мне не договариваешь!

«Ты даже и представить себе не можешь что!..» – по-змеиному прошипело мое сознание.

Единственным спасителем от допроса с пристрастием мог быть звонок, но он, в свою очередь, почему-то не торопился, зато в конце коридора появился разрумяненный первоклашка с потертым железным колокольчиком.

– Вот, черт, зря в школу приходила, – опустила руки Жарова.

– В смысле?

– В прямом! Звонаря видишь? Значит, электричество отключили. Сейчас директриса побежит по кабинетам, и всех отпустят. Пошли давай.

– Ты иди, а я к НТВ зайду, она обещала мне справочник для подготовки к экзаменам посоветовать какой-то новый, а то я все свои уже наизусть заучила.

– Зубрилка! – показала мне язык разгоряченная Жарова, а я побрела к педагогу, но не успела сделать и пары шагов, как почувствовала, что кто-то схватил меня за плечо.

– Знаешь, а я тут подумала, – снова щебетал Юлин голосок. – а я тебя провожу. К тому же мне жутко нужно выговориться. Кстати, с сегодняшнего дня никакого Юры!

– Что? – поперхнулась я.

– Ты точно не заболела? А то вот аж вся зеленая ходишь! То, Поль, то! Он явно дал понять, что рассчитывать мне не на что, а я птица гордая, так что с этого дня его для меня не существует.

– Вообще?

– Ну, как… Типа, да… Блин, Поль, я люблю его.

– Ты же сама сказала, что ВСЁ? – уже было обрадовавшись, но очумев от признания подруги, переспросила я.

– Ну, мысленно все. Но любить буду… наверное. Блин, зай, ну, почему так все сложно?

– Юля, не нужен он тебе! Даже не так, а вовсе без инверсии и в прямом порядке: он тебе не нужен!

– Милая, я-то понимаю, но оно, – Жарова ткнула себя в округлую грудь, где располагалось сердце, – не понимает…

В кабинете русского Таисии Валерьевны не оказалось, но уверенная в том, что учитель просто на совещании при директоре, я решила её подождать, Юля же мне компанию составлять отказалась, сославшись на семейные дела. Несильно расстроившись, я села за первую парту и начала обдумывать дальнейший план своих действий. Но просидев добрых пятнадцать минут и перемусолив на несколько раз все произошедшие события, уже было принялась читать новостную ленту твиттера, как заметила проходящего мимо кабинета героя-любовника Юру.

– Молодой человек, – консервативно окликнула я парнишу.

– Полина? Привет! А что ты тут делаешь? – с искреннем счастьем в глазах прощебетал он мне в ответ.

Боже, а я раньше и не замечала, что у него глаза как сладкая волна молочного шоколада. При его взгляде так и хотелось облизнуться. Кажется, я начинала понимать Юлю. Кстати, о ней:

– Я разговаривала с Юлей. Она любит тебя.

– Юля, которая Жарова? С которой ты меня вчера насильно оставила в кино? Теперь мне хотя бы понятно ее вчерашнее поведение. Я думал она мне рубашку слюнями запачкает, весь сеанс пялилась, как барбос на мясной прилавок.

– Ахах, в этом вся она. И все же, Юра, это мало меняет суть дела.

– Я бы даже сказал, что не меняет вовсе. Поль, любовь – это не чувство, это аура – общий воздух между двумя родственными людьми.

– С точки зрения науки, это абсурдно. Воздух общий, и по твоей логике, мы все влюбленные.

– Воздух может быть и общий, а дышим мы им по-разному.

– Юр…

– Ты ждешь кого-то?

– Да, НТВ должна принести мне справочник.

– Кто? – улыбчиво переспросил мой собеседник.

– Наречина Таисия Валерьевна, учитель русского.

– НТВ? Хм, забавно, а на столе не он лежит?

– Где? – спросила я, устремив глаза на стол учительницы.

И, действительно, на столе громоздилось толстое пособие в красном переплете, поверх которого лежал тоненький стикер с подписью «Волковой П. Для подготовки».

– Юр, если бы не ты, я бы еще часа два тут проторчала.

– Правда? В таком случае тебе не кажется, что ты должна меня как-то отблагодарить?

– Ты и так утром незаконно обокрал меня поцелуем.

– Это было потрясающе. Тогда я должен тебя отблагодарить. Пообедаем вместе?

– Только потому что я голодна! И только в школьной столовой!

– Шикарно! Только со столовой, думаю, выйдет облом, электричество отключили, и повара уже давно разбрелись по домам. Но я знаю здесь одно местечко…

– Давай без местечек! Напротив остановки открыли Тревелс Кофе, вот там и отблагодаришь.

– Звучит обнадеживающе…

– Когда ты успел стать таким заносчивым?

– Просто ты первая, кто вызвал у меня такие чувства. Если буду слишком напорист, можешь меня остановить.

– Тогда получай стоп-сигнал. И идти будем не меньше, чем на расстоянии метра друг от друга! И учти, проверять буду с линейкой!

– Погода, кажется, нормализовалась, – затянул носом воздух Юра, когда мы уже стояли на школьном крыльце.

– Хоть у кого-то должно все налаживаться, – вздыхая, заметила я.

– Погода – это что-то, а не кто-то, милый филолог, – с невероятно пряной улыбкой прозвучал сладкий голос ученика из физмата.

– Хей! Ты не имеешь права делать мне замечания, – разозлилась я.

– Беру свои слова обратно, – чуть ли не кланяясь, извинялся мой спутник.

Какой же он все-таки милый, с ним так легко.

– А у тебя какие-то проблемы, или к чему эта фраза?

– Да, Юра, проблемы. И самая главная из них идет рядом со мной, – двусмысленно сказала я, не желая заканчивать диалог, уж слишком ласкал мой слух его высокий тембр речи.

– Я? Я просто человек. Как я могу являться проблемой? – сказал он.

В этот момент я почувствовала легкое головокружение, ноги подкосились, и я начала падать. Юра хотел было меня поймать, но поскользнулся о тонкий весенний лед, и мы оба оказались на асфальте.

– Аккуратнее, – улыбнулся мне ученик физмата и, наклонясь над моим лбом, дунул мне в лицо.

– Хей! Линейка у меня в правом кармане, но я даже на глаз вижу, что метром тут и не пахнет! – Метром, и вправду, не пахло, зато пахло Юрой, таким смешным и таким приятным.

– Правда? А если так? – передразнил Кочетов, принявшись усердно меня щекотать.

– Ай, уйди! Юра! – всхлипывала я, искренне наслаждаясь моментом.

– А если не уйду? – продолжал провоцировать меня жгучий брюнет.

– Тогда я за себя не ручаюсь, – шепотом выдавила я, и мы слились в теплом поцелуе. Этот поцелуй был другим, не таким, как в школе, – еще приятнее. Юрина рука нежно обнимала меня за талию, а наши губы напоминали мне танцоров изящного вальса. Мы слились в единое целое, мы проживали этот поцелуй вместе. и мне казалось, что остального мира просто не существует.

– Я сплю? Или снежная королева сама снизошла поцеловать своего покорного пажа? – прошептал мне на ухо возлюбленный моей подруги.

– Это неправильно… – срывающимся голосом прохрипела я.

– По правилам нужно заполнять бланки на ЕГЭ, а жить нужно так, как велит сердце.

– Ты не прав.

– Ты тоже. И в этом наше сходство – наш общий воздух.

– Может, уже встанем с асфальта? – наконец предложила я.

– Ах, да, конечно, – улыбнулся парень, помогая мне подняться.

– Прекрати быть таким сладким, – совсем обнаглела я.

– Сладким? Ошибаешься, я скорее острый. Жгучий, красный перчик. – отшутился Юра.

– Что? Кстати, думаю, я сегодня все-таки пообедаю одна.

– Уверена? Можно тебя хотя бы проводить?

– Не думаю, – я поставила финальную точку в диалоге и резко пошла в противоположную сторону.

– До завтра! – догнал меня ставший уже родным нежный голос.

Почему я ушла? Волновалась? За кого? За себя? За Юру? За Жарову? Наверно, нет, просто боялась. Испытывала страх от неожиданности – слишком быстро все происходит, слишком стремительно. Думала ли я в этот момент о Юле? Да. Думала! Боялась ли ее обидеть? Нет. Не боялась. Нас никто не видел, а значит, ничего не было. Да и если бы увидел, я уверена, я бы заслужила оправдания. А если бы не заслужила, то все равно бы не остановилась. Слишком приятными были его слова, слишком мягкими губы…

Тихо, будто не нарушая внутренней гармонии, запел тихий голос Артема Качаряна. Это были фразы о сумасшедшей любви, лившиеся из динамиков айфона. «Боже мой, я схожу с ума по тебе», – протянула я вслед за любимым певцом. «Однажды я встретил одну, что затмила мой разум», – подхватил вслед за Артемом Давлад. Странно, на кого уже я успела поставить эту мелодию? Уж не на… мои опасения подтвердились, – звонок был от Юли.

– Алло, – еле дыша, прошептала я трубке.

– Стерва! – выпалила разъяренная подруга.

– Юль… я… я все объясню, – полусрывающимся от волнения голосом попыталась оправдаться я.

– Объяснишь? И как же интересно? Блин, если мама узнает, мне капец будет, понимаешь? – продолжала истерить звонившая.

– Юленька, это случайно я не хотела, прости меня… Стой, а при чем тут мама? – непонимающе переспросила совсем растерянная я.

– Как при чем? Она меня по английскому за каждую тройку отчитывает, а тут, на тебе, жирная красная двойка?

– Что? Постой, ты сейчас о чем?

– В смысле, о чем? О двойке, о чем еще! Нам за сегодняшний прогул поставили. А ты о чем?

– А-а-а, – с облегчением выдохнула я, шлепаясь на лавочку соседского парка, – и я о ней же! Подожди, а почему я стерва?

– Полин, ты точно хорошо себя чувствуешь, а то целый день сегодня никакая ходишь. Я вообще-то об англичанке, она же двойку оттяпала.

– А-а-а, – уже без доли паники вникаю я. – Точно! Подумаешь, опоздали на сорок минут, нельзя же сразу так! Кстати, Юль, я тут у тебя спросить хотела, – я решила воспользоваться удобным случаем, – помнишь, ты у меня две тысячи долларов занимала, когда вернешь?

– Что? – резко повысив голос, поперхнулась подруга. – А надо?

– Как бы да.

– В смысле? Ты же сказала…

– Ну, тогда сказала, а сейчас передумала.

– Волкова, ты башкой ударилась? Я тебе где бабки возьму?

– Сдай сумку.

– В смысле?? Я ее только купила.

– Тем лучше, легче будет с ней расстаться.

– Хей! Детка, ты точно в порядке? Слушай, я догадалась!

– О чем ты догадалась?

– Как о чем? Ходишь целый день никакая, хамишь, помада размазана, а сейчас еще и деньги просишь! Да ты хахаля себе нашла! Наркодиллера! Он тебя чмокнул разок, золотые горы наобещал, а ты на радостях на ему и денежку. Вот теперь точно ничего тебе не верну. Мне твое здоровье важнее!

– Жарова, ты там чокнулась что ли? Я говорю: мне деньги нужны. Какой нафиг наркодиллер? Я, может, тоже сумочку захотела.

– Так я тебе поносить дам, зачем же сразу покупать-то, и вообще, когда тебя начали интересовать «цапки с дорогостоящими надписями», или как ты их там называешь?

– Да иди ты в баню со своими сумками!

– Ой, какие мы злые! Кстати, прикинь, меня Юра из друзей удалил.

При упоминании подругой злосчастного имени у меня тут же вспотели ладошки.

– Как удалил? – лихорадочно прошептала я.

– Ты точно не под кайфом? Как-как! Молча, наверное! Или с матами на всю квартиру, я откуда знаю?! Зашел в контакт, нашел меня среди друзей и делилтнул. Чо тут объяснять-то.

– «Чо» по китайски – жопа.

– Ой, Волкова, я тебя умоляю! Иди проспись, а. Только стой, скажи, что он козел.

– Зачем?

– Как зачем? Он меня окончательно бросил! – перешла на крик трубка.