Текст книги "Неизгладимые знаки: Татуировка как исторический источник"
Автор книги: Мария Медникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Свидетельства средневековых летописцев
Письменные свидетельства, оставленные средневековыми авторами, важный исторический источник, хотя, конечно, тоже не все упоминаемое в этих текстах заслуживает абсолютного доверия. Среди летописцев раннего средневековья – писатели, продолжающие описывать жизнь на руинах Римской империи, и представители совсем иной культурной традиции, крепнущего арабского Востока.
По сообщению Боэция, в 523 г. остроготский вождь Теодорик в наказание двум жуликам повелел, «если они сами не покинут Равенну в указанное время, будут татуированы на лбу и изгнаны» (Gustafson, 2000, p. 20). Как видно, варвары-завоеватели вполне восприняли в этот момент античную традицию наказания.
В жизнеописании почитаемой на Британских островах святой Бригиты есть упоминания о неких «знаках дьявола» (stigmatibus malignis или signa diabolica), от которых Бригита помогает избавиться язычникам, наставляя их на путь истинный. Историк Чарльз МакГуэрри считает, что речь идет о племенных татуировках, распространенных среди ирландцев в раннем средневековье (MacQuarrie, 2000, p. 32). Ирландцы раньше всех в северной Европе приняли христианство, поэтому больше всего мы узнаем о местных традициях от летописцев, живших при монастырях. Около 750 г. комментатор Библии из Кентербери записал, имея в виду современные ему ирландские обычаи: «Знаки: это то, что вы делаете, татуируя на ваших телах драконов и змей, как многие люди делают». В 786 г. папский легат докладывал в Рим о дьявольских татуировках среди островитян. Сейчас считается, что не только кельты, но и англо-сакские язычники, то есть германцы по происхождению, населившие в середине I тыс. Нортумбрию и более южные земли, тоже расписывали и разукрашивали тело (Meaney, 1992).
В «Хрониках королей Англии», написанной в XII в. Уильямом Мэйлбэри, о тех временах сообщается, что «кожа людей была покрыта наколками».
Среди наиболее авторитетных летописцев своего времени стоит имя Ахмеда Ибн-Фадлана, оставившего весьма ценные записки о жителях Восточной Европы Х в. Ибн-Фадлан путешествовал с посольством аббасидского халифа Аль-Муктадира в Волжскую Булгарию. Просвещенный арабский путешественник подробно описывал привычки и внешний облик встреченных им народов – гузов, башкир, булгар и хазар.
Списки рукописи Фадлана получили широкое распространение в странах арабского Востока и в Персии. Лишь в 1937 году копия варианта записок Фадлана, хранившегося в библиотеке при гробнице иранского имама Али ибн-Риза в Мешхеде, была подарена Академии Наук СССР. Уже через два года до читателя дошли слова Ибн-Фадлана, переведенные на русский язык.
«Книга Ахмада Ибн-Фадлана Ибн-Аль-‘Аббаса Ибн-Рашида Ибн– Хаммада, клиента Мухаммада Ибн-Сулаймана, посла Аль-Муктадира к царю славян:
…я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились (высадились) на реке Атиль. И я не видел (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но носит какой-либо муж из их числа кису, которой он покрывает один свой бок… И от края ногтя (ногтей) кого-либо из них (русов) до его шеи (имеется) собрание деревьев и изображений (вещей, людей) и тому подобного…» (Путешествие Ибн-Фадлана, 1939, с. 55).
В комментариях переводчика А. П. Ковалевского к этому отрывку высказывается мнение, что слово «изображения» имеет достаточно узкий смысл. «Собрание деревьев» – скорее всего, означало растительный орнамент; «изображения» – фигуры животных, людей и т. п.
Русы, которых встретил Фадлан, это отнюдь не славяне. Это скандинавы, варяги, активно осваивавшие в Х веке водные артерии «на пути в греки» и еще восточнее, там, где до недавнего времени простирался Хазарский каганат. Поэтому описания арабского источника объективно отражают традицию нанесения татуировок, принятую у мужского населения в северогерманских племенах.
Теперь перенесемся в столицу тогдашнего цивилизованного мира – Константинополь, проделаем свой путь «из варяг в греки».
Византия унаследовала от Рима, от Греции (а если смотреть еще глубже – от Персии) отношение к татуировкам как к наказанию и символу ограничения, несвободы. Мы как наследники Византии, и шире – европейский христианский мир как наследник античного в целом, восприняли «неизгладимые знаки» именно таким образом, совместив вместе понятия стигмы и каторжного клейма. Уже при императоре Константине, как мы могли убедиться, на античное восприятие татуировки как чего-то постыдного наслоились близкие взгляды ранних христиан, воспитанных страстными проповедями библейских пророков. Что же удивляться, что для глубоко верующего христианина насильственное нанесение татуировки могло стать свидетельством особо циничного глумления?
В IX веке император-иконоборец Феофил (829–842 гг.) наказал монахов Феодора и Феофана, осужденных за идолопоклонство, точнее, за поклонение иконам. По словам византийского летописца (Zonaras), сперва братья были сильно избиты, потом татуированы (katestixe) с помощью чернил, и письмена покрыли их лица. На лбу у каждого было вытатуировано стихотворение из 12 строк, описывавшее «преступление» и наказание несчастных. Позже Феодор и Феофан были канонизированы.
Итак, в раннем средневековье, судя по письменным источникам, сохраняется противопоставление, заметное еще в эпоху эллинизма. В цивилизованных странах – татуировка, как правило, жестокое наказание, в варварском мире – средство украсить себя. Но, по-видимому, обе традиции восходят к древней архетипической вере в действенность манипуляций со своим телом (мы поговорим об этом в следующей главе). Поэтому так ужасна татуировка на лбу раба или преступника – она освящена вниманием сверхъестественных сил. Поэтому так прекрасна татуировка на теле скифа, фракийца, кельта или руса – она не просто украшает, а оберегает своего владельца, демонстрируя всем его статус и могущество рода.
«Татуировки» в изобразительном искусстве
Мы познакомились с разными источниками, говорящими о распространении татуировок в древности – с данными физической антропологии и археологии, изучающими кости и мумии, найденные при раскопках, с многочисленными памятниками древней письменности. А теперь представим себе, что эти источники отсутствуют. Как сразу обеднеют наши представления! Что же нам останется для того, чтобы судить о распространении татуировок в древности? А останутся нам антропоморфные, то есть изображающие человека произведения изобразительного искусства. Если они покрыты какими-то орнаментами, то может быть, отражают обычай татуировать или раскрашивать тело. (Рис. 2.7) Впрочем, не исключено, что в большинстве такие орнаменты изображают нарядную одежду. Как видим, ручеек информации почти иссякает. Но все-таки рассмотрим некоторые примеры…
Рис. 2.7. Когда Сахара была цветущей страной, ее обитатели тоже раскрашивали или татуировали свое тело, о чем свидетельствуют наскальные рисунки. Тассили, «период круглоголовых фигур», 7000–6000 лет до н. э.
Орнаменты трипольских статуэток
В V и IV тыс. до н. э. в течении рек Прута, Днестра, южного Буга и Днепра распространилась так называемая трипольская археологическая культура (Энеолит СССР, 1982; Pogozeva, 1985).
По данным археологов, трипольцы жили, в основном, в лесах. Они облюбовали их, потому что искали места, наиболее пригодные для земледелия. Ведь они были потомками одних из первых в Европе земледельцев и скотоводов, пришедших через Балканы из Малой Азии. В смешанных лиственных лесах, покрывавших холмы и равнины от Карпат до Днепра, почва была плодородна и поддавалась обработке еще достаточно примитивными орудиями. На полянах росли дикие злаки, ягоды, грибы, орехи. Дубовые, ясеневые, кленовые рощи давали приют многочисленным животным, на которых можно было охотиться. В столь благоприятных условиях хозяйство земледельско-скотоводческих племен процветало. Переселяясь все дальше на восток, эти племена основывали новые поселения. Спустя пять тысячелетий раскопки в местах расселения ранних земледельцев открыли для нас их богатую и своеобразную материальную культуру.
Трипольцы изготавливали из глины удивительные статуэтки, часто изображавшие стилизованных человечков, обычно женского пола. Ученые исследуют эти образцы мелкой пластики уже более ста лет. (Рис. 2.8а, б, в, г)
Рис. 2.8а, б. Орнаменты на теле трипольских статуэток еще могут изображать узоры на одежде, но орнамент на лице – уж точно татуировка или ритуальная раскраска (по данным Pogozeva, 1985).
Рис. 2.8 в. Варианты орнаментов на лице у трипольцев (по данным Pogozeva, 1985).
Рис. 2.8 г. Аналогичная трипольской культура Кукутени развивалась на территории современной Румынии.
В 1899 году В. В. Хвойко сделал первый доклад о таких фигурках на Археологическом Конгрессе в Киеве. Год спустя Ф. К. Волков впервые предположил, что трипольские статуэтки были предметами культа. Но не все были с этим согласны. Скажем, Н. Н. Веселовский считал трипольские антропоморфные глиняные изделия игрушками. Другие археологи, наоборот, связывали их распространение с культом мертвых или с воплощением божества. Поскольку было раскопано очень много женских фигурок, эти находки стали использоваться при реконструкции социальных отношений в раннеземледельческом обществе. Естественно, они были интерпретированы как доказательство матриархата, то есть главенствующего положения женщин в трипольском социуме. Существование матриархата как неотъемлемой стадии общественного развития, в общем-то, с течением времени не подтвердилось, как бы ни привыкли к этому утверждению читатели старых советских учебников по истории. Но вот о чем говорит распространение статуэток, изображающих женщин – о культе плодородия. Женщина, дающая начало новой жизни, ассоциировалась и с производительными силами земли. Так, например, можно объяснить тот факт, что внутрь некоторых глиняных человечков помещали зерно. На поселениях статуэтки находили в разных местах. К примеру, на памятнике Сабатиновка II некоторые фигурки лежали у печи, другие – рядом с жерновами и у входа в дом. Значит, их использовали по-разному или, если изъясняться более научно, трипольские статуэтки выполняли различные функции.
А. П. Погожева исследовала свыше двух тысяч трипольских статуэток, происходивших из раскопок 112 археологических памятников. Подавляющее большинство антропоморфных изображений были богато украшены декоративными орнаментами. Согласно традиционной интерпретации, узоры на теле глиняных фигурок изображают одежду и украшения. Но как объяснить геометрические орнаменты на лице фигурок? А. П. Погожева отнесла их к разряду татуировок. Вполне возможно, что носители трипольской культуры раскрашивали не только глиняные ритуальные изделия, но и собственные лица. Кроме того, не исключено, что некоторые орнаменты, обозначенные на других частях тела женских фигурок, тоже связаны с этой традицией. К примеру, для раннего периода трипольской культуры характерны женские изображения, у которых ягодичная область украшена спиралевидными знаками, а ноги – прямыми, параллельно идущими линиями. Эти орнаменты, созданные в пятом – четвертом тысячелетиях до н. э. удивительным образом перекликаются с рисунками татуировки на ногах фракийских женщин, живших в I тыс. до н. э. Что это, случайное сходство? Казалось бы, пропасть в три тысячи лет непреодолима. Но есть территория, которая объединяет далекие по времени племена – Балканы. Балканский народ – фракийцы – могли сохранить культурные традиции своих далеких предков, ранних земледельцев. Впрочем, конечно, эта гипотеза нуждается в доказательствах. (Рис. 2.9а, б)
Рис. 2.9а. Женская фигурка V тысячелетия до н. э. из Северной Месопотамии демонстрирует раскраску, похожую на ту, что мы видим в традиции Триполье-Кукутени.
Рис. 2.9б. Традиция наносить на женское тело орнамент, по-видимому, была характерна и для египтян за 2000 лет до нашей эры.
Остров Пасхи: маленькие тайны огромных статуй
Острова Пасхи известны широкому кругу людей прежде всего огромными каменными статуями, изготовленными без помощи металлических инструментов.
Знаменитый норвежский путешественник Тур Хейердал так описал в свое время суть проблемы: «Расположенный на полпути между Южной Америкой и своими ближайшими соседями в Полинезии этот остров ко времени его открытия европейцами был самой уединенной обитаемой сушей в мире. Его 600 с лишним исполинских каменных изваяний и могучие мегалитические стены неизвестного происхождения являли одну из самых непостижимых археологических загадок как для рядового человека, так и для ученого… Ныне мы можем утверждать, что прибывшие на Пасху европейцы застали уже последние фазы умирающей культуры. …[В 1722 г. ] голландцы приблизились к берегу и увидели светлокожих и темнокожих людей, собравшихся у костров перед выстроенными в ряд огромными статуями. Сидя на корточках и склонив голову, островитяне молитвенно поднимали и опускали руки… У Кука был переводчик-полинезиец; он с трудом понимал местную речь, но все же разобрал, что многочисленные статуи изображают умерших королей и вождей» (Хейердал, 1982, с. 239–241).
Как известно, Тур Хейердал всю свою жизнь стремился доказать возможность трансокеанических культурных контактов островного населения с обитателями Южной Америки, в том числе экспериментальным путем. Путешествуя на плоту Кон-Тики, он пытался подтвердить гипотезу миграций древних обитателей Перу на острова Тихого океана. По его мнению, «пасхальные» статуи построили не аборигены полинезийского происхождения, а некие более ранние пришельцы, приплывшие из Америки.
К сожалению для Хейердала, последующее развитие научных знаний, в целом, опровергло эту идею. Как ни странно, решающий вклад внесли исследования молекулярных генетиков, изучавших ДНК. Во-первых, оказалось, что почти все современные полинезийцы произошли от коренного населения всего двух островов: Хаапаи в системе Тонга или Саваийи из группы Самоа. Во-вторых, первоначально люди попали на острова из Юго-Восточной Азии через Новую Гвинею.
Начиная с XIX века, европейские путешественники пытались решить загадку впечатляющих изваяний острова Пасхи, сравнивая культурные традиции разных полинезийских островов. Вообще-то, фигуры людей, высеченные из камня, необычны для Полинезии, скорее всего, из-за отсутствия необходимых материалов. Большинство местных скульптур изготовлены из самого доступного сырья – относительно мягкого вулканического туфа. Например, на одном из Маркизских островов Хива Оа из туфа создано изваяние «Такаи» – фигура полного мужчины, высотой 2 метра 80 сантиметров. Фигура установлена на церемониальной платформе и по стилистике изображения не имеет ничего общего с базальтовыми идолами островов Пасхи, где самая большая статуя, так и названная «Гигантом», достигает в высоту 20 метров и весит около 270 тонн. И тем не менее, сейчас вполне доказано, что идолы с острова Пасхи созданы не какими-то загадочными пришельцами, а местным полинезийским населением. В том числе об этом говорят татуировки, прочерченные на поверхности каменных изваяний, в тех местах, где они видны на телах потомков их строителей. (Рис. 2.10а, б)
Рис. 2.10а, б. Орнамент на теле каменного гиганта с острова Пасхи и татуировка местного полинезийца.
Конечно, кто-то может возразить, что полинезийцам-«пасховитянам» просто понравилась «наколка» каменных изваяний и они решили повторить ее на своих телах. Но мы уже успели убедиться: татуировка дело серьезное, посторонний рисунок архаический человек никогда на тело не нанесет!
Глава 3. Тело как текст
Культура до культуры. Природный язык тела. Тайны красоты и законы восприятия. Луна и солнце. Семантика частей тела. Тело – дом – храм. Управляю телом – управляю мирозданием. Феномен человеческого тела и происхождение изобразительного искусства. Палеолитические Венеры. Части тела в наскальных изображениях. Рисунки на частях тела.
Дано мне тело – что мне делать с ним
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Осип Мандельштам
…Я прежде всего должен заметить, что чувство красоты, очевидно, зависит от природы ума, независимо от какого-нибудь реального качества, присущего предмету наслаждения, а также, что идею красоты нельзя считать прирожденной и неизменной. Доказательством этого служит тот факт, что люди различных рас восхищаются совершенно различными типами женской красоты. …Мы вправе заключить, что приблизительно одинаковый вкус к прекрасным краскам и музыкальным звукам проходит через значительную часть животного царства.
…Каким образом чувство красоты в его простейшем проявлении, т. е. в форме ощущения особого удовольствия, вызываемого определенными окрасками, формами и звуками, впервые возникло в уме у человека и более низко организованных животных, – вопрос в высшей степени темный.
Чарльз Дарвин, «Происхождение видов».
В предыдущей главе, которая получилась чересчур большой, мы обсудили разные источники изучения татуировок в древнем мире. Поговорили об археологии и летописях. Не обошлось без кратких экскурсов в психологию и геральдику.
Но теперь наша задача понять: как вообще могло случиться, что нашему предку пришло в голову разукрашивать себя или кого-то еще. Для этого нам предстоит соотнести два главных понятия: «тело» и «текст».
Культура до культуры
Текстами как знаковой системой занимается семиотика. Поэтому обратимся сперва к трудам основателя этой науки, нашего гениального соотечественника Ю. М. Лотмана (2001, с. 364): «Накопленные археологией свидетельства рисуют поистине удивительное зрелище. Перед нами – тысячелетняя картина сменяющих друг друга цивилизаций, создавших мощные строительные сооружения и ирригационные системы, воздвигавших города и огромных каменных идолов, имевших развитое ремесло: гончарное, ткаческое, металлургическое, более того, создавших вне всякого сомнения, сложные системы символов… и не оставивших никаких следов наличия письменности. Факт этот остается до сих пор необъяснимым парадоксом. Выдвигавшееся иногда предположение о том, что письменность была уничтожена пришельцами-завоевателями – сначала инками, а потом испанцами, не представляется убедительным: каменные памятники, надгробия, неразграбленные и сохранившиеся в первозданном виде захоронения, гончарная посуда и другие предметы утвари донесли бы до нас какие-нибудь следы письменности, если бы она была. Исторический опыт показывает, что бесследное уничтожение в таких масштабах не под силу никакому завоевателю. Остается предположить, что письменности не было».
По Ю. М. Лотману, письменность – это форма памяти. Причем запоминаем мы (и записываем) исключительные события, те, которые случились впервые или вообще не должны были случиться. Событиями наполнены не только наши газеты, но и старые летописи. Память такого типа ориентирована на количество эксцессов и происшествий. Культура такого рода постоянно умножает число текстов. Внимание к причинно-следственным связям и результатам образует тот феномен, который Ю. М. Лотман назвал «письменным сознанием».
Но есть и другой тип памяти – стремящийся сохранить сведения о порядке, а не о его нарушениях, о законах, а не об эксцессах. Культура, ориентированная не на умножение числа новых текстов, а на повторное воспроизводство текстов, раз и навсегда данных, требует другого устройства коллективной памяти. (Об этом же говорит и Мирча Элиаде, противопоставляя «современного» и «архаического» человека.) Роль текста здесь выполняют мнемонические символы – природные (деревья, скалы, небесные светила) и созданные человеком (идолы, курганы, архитектурные сооружения).
Вспомним повторяющиеся элементы рисунков на телах алтайских скифов (они же – на одежде, конской упряжи, оружии) и, вслед за Н. В. Полосьмак, добавим такие татуировки к категории мнемонических символов. Ю. М. Лотман заметил, что «бесписьменная» память сакрализована, она освящена ритуалами. Мнемонический (сакральный) символ не может существовать без обряда. Если следовать этой логике, в бесписьменной традиции нанесение татуировок и прочих меток невозможно без связи с ритуалом.
По Лотману, устная культура ослабляет синтаксическую основу, на которой покоится словесный текст, до предела. Поэтому она использует большое число символических знаков низшего порядка, стоящих почти на грани письменности – амулетов, владельческих знаков, счетных предметов и проч. «В рамках такой культуры возможно бурное развитие магических знаков, используемых в ритуалах и использующих простейшие геометрические фигуры: круг, крест, параллельные линии, треугольник и основные цвета. Знаки эти не следует смешивать с иероглифами или буквами, поскольку последние тяготеют к определенной семантике и обретают смысл лишь в синтагматическом ряду, образуя цепочки знаков. Первые же имеют значение размытое, часто внутренне противоречивое, обретают смысл в отношении к ритуалу и устным текстам, мнемоническими знаками которых являются. Иная их природа проявляется при сопоставлении фразы (цепочки языковых символов) и орнамента (цепочки магико-мнемонических и ритуальных символов). Развитие орнаментов и отсутствие надписей на скульптурных и архитектурных памятниках в равной мере являются характерными признаками устной культуры. Иероглиф, написанные слово или буква и идол, курган, урочище – явления, в определенном смысле, полярные и взаимоисключающие. Первые обозначают смысл, вторые – напоминают о нем» (Лотман, 2001, с. 368).[16]16
С точки зрения выявленной Лотманом оппозиции письменности и мнемонического знака любопытно появление феномена средневековых гербов. Если центры грамотности находились в этот период в монастырях, следует признать, что геральдические символы сопряжены с более архаической тенденцией. Примечательно, что роль геральдики претерпевает коренные изменения в «эру письменности», то есть в эпоху Возрождения. Встречный вопрос: по данным археологических раскопок, например, рядовое население Новгорода в средневековье умело читать и писать, активно обмениваясь берестяными грамотами. Впрочем, и гербы не имели среди восточных славян такого распространения, как в Западной Европе… Еще одна попутная мысль: если письменная культура в определенном смысле противостоит дописьменной, то, может быть, отсюда инстинктивно проистекает негативное отношение наиболее просвещенных народов древности (персов, греков, римлян, китайцев) к мнемоническим знакам татуировки? Варварские народы, у которых татуировка со знаком «плюс», принадлежали дописьменной традиции…
[Закрыть] Кажется, с мнемоническим значением татуировок у представителей дописьменной цивилизации все ясно.
Но остается вопрос: почему рисунки наносили на тело, а не только на одежду или украшения? Зачем терпеть такие мучения? Наверное, стоит подумать о том, что дано нам от природы.
