Текст книги "Белая рубашка (СИ)"

Автор книги: Мария Кимури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Нам сотни миль по треклятой Мексике ехать. Я говорю по-испански, а ты? Так, слова связываешь, объясняешься насчет табака и переночевать. Ты не отболтаешься без меня от мексов с оружием. Тебе даже дорогу будет трудно узнать. Особенно здесь, в глуши.

Крис молчал.

– Ты знаешь, что я прав, – напористо продолжал Билл. – Мы нужны друг другу, партнёр. С кем будешь меняться по ночам, чтобы караулить? С кем отстреливаться от мексов, если они вдруг захотят пошарить в телеге у гринго? И кто будет объясняться с нашими, как не я? Я сержант, а тебя могут и за дезертира принять! Не дури, партнёр. С нами двумя все будет в порядке, а один ты не справишься...

Крис хмыкнул. Он сомневался. Револьвер в его руке не то чтобы дрогнул, но опустился немного.

Билл выстрелил.

И отпрыгнул вправо, перекатиться, но споткнулся и полетел на землю. На груди Криса мелькнуло красное пятно, пуля свистнула у головы, а потом Билл врезался локтем в камни, взвыл, но изготовился стрелять дальше трясущейся рукой.

Но было тихо. Крис опустил револьвер, привалился тяжело к стволу дерева – и сполз на землю.

– А я один – справлюсь, – закончил Билл.

Он приподнялся и снова прицелился. Но нужды в этом уже не было. Крис был мертв, как бревно.

Орала какая-то птица на соседнем дереве. Зверски саднил локоть. Оказалось, Билл рассадил его в кровь. Рукав висел лохмотьями, а кое-где и кожа. Кое-как он промыл ссадины сперва водой, затем вынул флягу из мешка, плеснул на раны виски. Оторвал лохмотья от рукава, чтобы не прилипали к содранному.

Лошадь шарахнулась было от выстрелов, но уже успокоилась и объедала сухую траву, где могла дотянуться.

Криса Билл даже усадил поудобнее, после того как снял с него пояс с кобурой.

– Тебе он больше не пригодится, партнёр, – объяснил зачем-то Билл, – а мне – очень даже.

Встал напротив, закурил. Рука еще немного дрожала.

– И какого хера ты все испортил? Мы же так хорошо начали! – вдруг громко спросил Билл. – Теперь из-за тебя, урода, мне в одиночку переть до Техаса. Вот что стоило не махать пушкой? Я бы тебя не тронул! Я говорил, что мне нужен напарник!

Поскольку Крис молчал, Билл продолжал распаляться, расхаживая туда-сюда:

– Ублюдок! Тупица! Как мне теперь одному ехать через всю Мексику? Переть через границу, одному договариваться с военными, если встречу! На кого я теперь телегу оставлю? Кому тут довериться? Не тебе же, дерганому идиоту! – он остановился над Ларри, помедлил и тоже отволок его к дереву. Прислонил с другой стороны от Криса.

– А ты вообще меня достал! – сказал он Ларри. – Дёргался, болтал, пыхтел, спать мешал! Грабли свои совал вечно под сено, разворошил все! Ну кто себя так ведёт в серьезном деле? Куда ты сунулся, дубина недотесанная, трус паршивый! Сидел бы в салуне с виски, жив бы остался! Чуть не сдал нас бандитам в той деревне! Ты балласт, тупой балласт и недоделанный кретин! И я кретин, что не раскусил тебя сразу! Пожадничал, пригласил третьего! Чтобы была команда, а не просто двое бродяг... Ошибся я с тобой, дубина.

С Ларри он тоже снял пояс с револьвером и патронами, зашвырнул в телегу.

– А ты, – сказал он Крису обиженно, – ты меня подвёл. Я тебе доверял! Ну, почти. И уж точно поделил бы по-честному все с тобой напополам. Сам виноват, что схватился за пушку! Ну и сиди тут, пока не облезешь.

Поколебавшись, Билл накинул на голову Криса его пыльное пончо. Потом надвинул шляпу на лицо Ларри. Сходил к телеге, принес лопату и принялся в стороне от дороги копать яму. Но земля оказалась твердой и неподатливой. Старая лопата скрежетала по камням, а дело почти не двигалось. Билл приналег посильнее, раздался сухой треск, и древко развалилось. Гвоздей под рукой не было, проволоки тоже. Посмотрев на дело своих рук – даже не яму, а кое-как расковырянный квадрат земли – Билл только плюнул и зашвырнул лопату в кусты.

– Не судьба, – сказал он философски. Достал ещё одну дешёвую сигару, закурил. Вдруг что-то вспомнив, он обшарил карманы партнёров и забрал у них табак и остатки денег.

– Мне пора, – сказал Билл сидящим уже с телеги. – Не держите зла, парни. Я бы по-честному вас похоронил, если бы не чертова лопата. – И дёрнул поводья, посылая терпеливую лошадь вперёд.

В ближайшей деревне он купил досок и гвоздей. А отъехав подальше, настелил на телегу второе дно поверх первого. Между слоями досок спрятались расплющенные, насколько можно, мешки золота. Не лучшая в мире маскировка, надо было признать, но, если не приглядываться, телега казалась самой обычной. Так же, как возница, если не приглядываться, выглядел обычным пыльным местным крестьянином, пусть и непривычно рослым.

Главное, меньше беспокоиться, говорил себе Билл по вечерам, ложась спать в телеге и щупая в кармане золотую монету. Каждый день приближал его к Техасу.

И к нему не приглядывались почти до самой границы.

Он уже не ожидал здесь кого-то встретить. Деревеньки остались позади. Миля за милей вокруг тянулись равнины и невысокие холмы, поросшие рыжей травой – леса не росли на этой сухой и скудной земле к югу от Рио-Гранде, только кусты ниже человеческого роста, зеленевшие весной после дождей. Дорога шла от русла к руслу и от колодца к колодцу, вот и все мерки здешних мест. Несколько раз ему навстречу попадались одинокие путники, кто на мулах, кто на ослах, и только.

А Биллу было тревожно.

Он понял, почему, когда на дороге появились всадники, один за другим выезжая из-за коварных зарослей, и времени вдруг сделалось очень мало. Ещё один появился, и ещё – и вот их уже дюжина вооруженных мужчин в ярких пончо, на рослых лошадях и с хорошими седлами. У одного седло блестело от серебряных гвоздиков и сверкали бляхи на лошадиной сбруе – вожак.

А у Билла против дюжины ружей только два револьвера, и ещё один валяется в телеге, потому что третьей руки нет.

Он отвёл кобылу и телегу с дороги, как сделал бы любой крестьянин при виде вооруженной банды, в надежде, что обойдется. Оно даже поначалу обходилось – всадники вереницей ехали мимо, покачивая шляпами и лениво косясь на встречного. А потом тот, с серебряными бляхами на сбруе, придержал лошадь и всмотрелся повнимательнее.

– Не нравишься ты мне, – сказал он.

Билл вздохнул и выхватил револьверы.

– Увы, синьор, я не серебряное песо, чтобы всем нравиться, – сказал он в дула дюжины ружей.

– А ещё сдается мне, – продолжал предводитель, как будто не видя револьверов, – что ты проклятый гринго. И глаза у тебя светлые, и выговор северный.

– Признаю, синьор. Я гринго, и не просто гринго. Я чертов дезертир из чертовой армии, – сказал Билл. – И теперь, синьор, я просто еду домой.

Бандит захохотал.

– Просто так, домой, через Мексику?

– Да, синьор! – Билл почувствовал, что поймал вдохновение, главное – не останавливаться. – Я еду домой через Мексику, бросив проклятую армию, гребаных командиров и всю эту чертову войну! Я нанимался подзаработать денег и пострелять краснокожих, а они отправили нас сюда, чтобы нас расстреливали из пушек! О нет, я на такое не соглашался!

– Ай-ай-ай! – насмешливо сказал бандит. – Что-то я не верю тебе, гринго. Не вывернуть ли нам твои карманы, посмотреть, что ты увез с нашей войны?

– Я заработал на ней только пулю в бок и жёлтую лихорадку, – отозвался Билл спокойно. – Ещё у меня есть эта лошадь, краденая из гарнизона, и хорошая белая рубашка, что на мне. А еще три револьвера, в каждом по шесть пуль в барабане. Но я был на войне и неплохо стреляю. И я дорого продам свою шкуру, свою рубашку и свою кобылу, если придется. А может быть, и не придется, потому что зачем таким бравым и удачливым синьорам рисковать дырами в шкуре из-за одной старой кобылы и одной белой рубашки?

– А ты наглец, – осклабился предводитель. – Зачем бы? Например, проучить одного не очень старого дурака?

– Что я дурак, не буду спорить, – Билл ухмыльнулся. – И даже трижды дурак. Первый раз, что пошел в армию. Второй – что не сбежал из нее сразу, как началась война. И третий – что положился на Господа Бога и поехал через всю Мексику домой, потому что дезертира домой никакой корабль не повезет. – Он перевел дыхание. – Ладно, синьоры. Если Господь Бог решит, что дома мне не место, – что поделать. Только дорогая выйдет рубашка, ну и белой она быть перестанет.

Бандиты тоже ухмылялись. Косились на предводителя, ждали. А револьверы продолжали смотреть прямо в брюхо вожаку герильерос. Тот это понимал. Обшаривал глазами лошадь и телегу, видел в ней жалкий мешок с пожитками, грязное шмотье, короткие ноги беспородной кобылы, рассохшиеся борта старой телеги и сомбреро Билла, которое по возрасту можно было точно замуж выдавать, будь оно девчонкой.

– Мне определенно нравится твоя наглость, – покровительственно сказал главный бандит. – Другие гринго уже бы в ногах валялись и плакались про невест, стареньких мам, и что ты у нее один...

– Я у мамаши не один, – хмыкнул Билл, – нас было трое дуболомов и две девчонки. И если я к мамаше заявлюсь, она меня отдубасит хорошенько за то, с какой руганью я свалил из дома в юности. А потом еще приложит за то, что уехал нищебродом – и вернулся нищебродом. Помру – плакать точно не будет. Вы решайте что-нибудь, синьор, а то жара начинается, и лошадок хорошо бы в тень на постой, а вдоль дороги поблизости ничего нет. Да и мне бы к полудню колодец найти неплохо.

– Ладно, гринго, проезжай, – вожак нарочито медленно опустил ружье. – За хорошо подвешенный язык – прощаю. Вали за Рио-Гранде, если доедешь, Белая Рубашка.

И он тронул бока лошади причудливыми шпорами. Банда двинулась вся разом, словно выученный отряд кавалеристов после команды. Взвилась пыль из дорожной колеи.

Билл посидел, послушал, как стихает топот копыт, только потом убрал револьверы в кобуры. Выпил глоток драгоценного виски, которого оставалось на донышке фляги. Прикрикнул на ни в чем не виноватую кобылу – и поехал в сторону Рио-Гранде.

...Тот дорожный пост он увидел издалека. Собственно, постом это назвать было сложно – просто бревно перегораживало полдороги, а рядом под навесом стоял караульный. И еще один сидел рядом у кострища. Увидел телегу и тоже встал.

Кажется, разговор снова становился неизбежным.

Но в этот раз чутье не предупреждало об опасности. Другая одежда, высокий рост, знакомый фасон шляп...

Не мексиканцы. Техасские рейнджеры.

Биллу на мгновение захотелось соскочить с телеги и немедленно обнять обоих парней, но он не шелохнулся. Не вовремя. Была надежда, что его просто пропустят мимо, без разговоров по душам. Самое главное он уже узнал. Он почти дома.

Но избежать разговора не удалось. В паре десятков ярдов тот, что помоложе, окликнул Билла и потребовал остановиться.

Техасцы говорили на испанском или почти неотличимо от мексиканцев, или с сильным и непобедимым техасским акцентом. Тут был второй случай.

– Привет вам, парни, – отозвался Билл на английском с таким же выговором. – Рад видеть.

– О! Техасец? – обрадовался младший.

Старший внимательно изучал Билла и его внешний вид. Его правая рука лежала на поясе.

– Я тоже рад, – наконец сказал он. – Но ты бы назвался и объяснил, что тут делаешь. А то не совсем ты похож на техасца.

Билл медленно снял с головы сомбреро, показав солнцу короткую рыжую шевелюру.

– Так больше похож?

– Немного.

– Ладно, парни. Дайте мне минуту, – сказал Билл и потянулся к сапогу.

Рейнджер даже не держал руку на рукоятке револьвера, но Билл не сомневался, что стоит дернуться к оружию, и через секунду он получит пулю в лоб из "патерсона". Ну, может, через две. Все равно не успеть.

Про себя Билл уже пожалел, что пошел за добычей с двумя оболтусами, чьи трупы остались в сотнях миль отсюда, а не с этим рейнджером. Рейнджер бы не подвел.

Билл вынул из голенища конверт, вскрыл его и достал оттуда письмо.

– Я Уильям Роджерс, – сказал он. – Сержант второго добровольческого батальона техасских рейнджеров армии США под командованием капитана Хайса. Мой непосредственный командир – старший лейтенант Иеремия Самуэльсон. Сейчас комиссован после перенесенной желтой лихорадки. Возвращаюсь с миссии.

И он протянул письмо старшему рейнджеру.

Письмо было настоящим, и даже подпись и печать лейтенанта Самуэльсона были подлинными. И все, что в нем написано, было правдой. Билл специально выпросил письмо у командира, выйдя из лазарета, чтобы к нему не цеплялись гарнизонные патрули, а заодно не мешали иногда вести дела в личных интересах лейтенанта.

В бумаге не было ни слова лишь о том, почему Билл был здесь, под Рио-Гранде. И, разумеется, о том, что лейтенант уже три недели ничего не знал о местонахождении Билла.

– Ничего себе! – воскликнул младший.

– Второй батальон рейнджеров, – повторил старший. – Знаю их. Разве он сейчас не вместе с армией Скотта?

– Я как раз оттуда, – сказал Билл.

На этот раз удивились оба.

– Ого, – сказал старший. – Это семьсот или восемьсот миль?

– Семьсот.

– И ты их проехал один на этой телеге?

– В общем, да.

– А для чего?

– На этот вопрос я, извините, ответить не могу, – твердо заявил Билл. – Секретность. Расскажу только в Сан-Антонио.

И добавил:

– Знаете, есть такие дела, для которых хороши отставные сержанты, но не действующие.

– Разведка? – с пониманием прищурился старший.

– Типа того.

И Билл так и не смог решить, чего было больше на лице рейнджера – уважения или иронии.

– Ну что же, если не можешь об этом рассказать... – протянул старший.

– Сожалею, – сказал Билл, глядя ему в глаза.

– ... тогда выпей с нами кофе и расскажи новости с фронта.

– С удовольствием. Только мои новости запоздали на три недели.

– К нам и дольше не доходят.

Билл покинул пост через три часа, за которые ему пришлось пересказать все сводки и новости и обсудить личных знакомых. На пятом общем знакомом Билл подумал, что, пожалуй, из Техаса придется уезжать – во избежание кривотолков.

– В Матаморосе безопасно, там наши, – напоследок сказал старший. – Если поторопишься, завтра будешь там.

Когда Билл уехал, двое рейнджеров некоторое время смотрели ему вслед.

– Бывает же такое, – хмыкнул младший. – Одни приезжают – и в первую неделю ловят пулю прямо здесь, на Рио-Гранде. А другие едут сотни миль по вражеской территории – и ни царапины.

– Везунчик этот большой Билл, – ответил старший.

*

Когда в банк вошёл этот покрытый пылью рослый человек в пропотевшей, некогда белой рубашке и с мешком за плечами, Дик Торстон достал из ящика заряженный револьвер и положил рядом с собой. Так могло и ограбление начаться.

Человек налил себе воды из кувшина на столике и жадно выпил. Вытер пот со лба, размазав пыль по лицу.

– Что вам угодно, мистер?.. – поинтересовался Дик.

– Роджерс, – сказал тот. – Уильям Роджерс. Я хочу разменять деньги и арендовать банковскую ячейку для хранения.

Откладывать револьвер Дик не спешил, но немного успокоился.

– Что будем менять, мистер Роджерс? – уточнил он.

Пыльный человек пошарил в своем пыльном заплечном мешке и вытащил небольшой полотняный мешочек. Тоже когда-то бывший белым. Развязал узел и бросил его на стойку перед решеткой, отгораживавшей работника. Мешочек брякнул. Несколько жёлтых неровных колечек высыпалось на струганую поверхность стойки.

Военная добыча, подумал Дик. Вот и весь результат войны для кого-то, в пригоршне умещается. Это вам не офицеры, которые добро ящиками вывозят. Впрочем, этому ещё повезло. Мог вернуться без денег и без ноги, например. Он достал весы, установил их и принялся взвешивать неровные, странно выглядящие украшения. Даже не понять было, серьги это или тонкие браслеты, или оно в волосы вставлялось. Совсем непохоже на обычные мексиканские изделия. А впрочем, не все ли равно, что в слитки переплавлять? И незачем думать, с кого оно снято...

Пыльный мужчина снова налил себе воды. Казалось, он никак не может напиться. По его виду можно было подумать, что он проехал весь Техас, прежде чем сюда зайти.

Да ну, глупости какие.

Дик закончил подсчёты и полез в сейф за деньгами для мистера Роджерса, но револьвер не отложил. Почему-то с оружием было спокойнее рядом с этим клиентом.

Уходя, пыльный Роджерс повернулся в дверях и спокойно сказал:

– Посоветуйте, где в городе шьют хорошие рубашки.

…А что было в пыльных мешках, спрятанных в арендованный сейф, Дик так и не увидел.