Текст книги "Хакер"
Автор книги: Мария Исаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Чёрный маленький галстучек поверх белой блузы мне идёт. Он, как и тёмно-коричневые мои волосы, эффектно оттеняет бледность моего лица. Хотя я предпочла бы, чтоб галстук был зелёным – в цвет глаз…
Судья, пухлая женщина с тёмно-малиновыми короткими волосами и губной помадой в цвет них ( по-моему, ей бы гораздо больше пошли золотистые волосы, но меня она слушать не станет), кричит на весь зал:
– Встать, суд идёт!
Стайка присяжных прекращает шепоток, скрипя стульями встаёт. Кто-то из сидящих на скамьях позади кашляет.
Мой Клиент – лысый потный мужчина лет пятидесяти на вид, прижимает ко взмокшему лбу белый носовой платок и тоже встаёт.
Дело сегодня рассматривается лёгкое, такие дела бывают едва ли не каждый день. Молодой преподаватель престижного вуза обвиняется в крупной взятке. Мельком взглянув на него, я понимаю, что он невиновен. В глазах испуг, худые жилистые пальцы дрожжат мелкой дрожью. Я ухмыляюсь: на адвоката подороже чем Сплетница у него денег не нашлось. Это дело уже в моих руках, точнее, в руках моего Клиента.
Я уж не знаю, как двадцатисемилетний Подсудимый перешёл дорогу Клиенту, но последний видимо на него очень зол.
Меня это волновать не должно. Моя работа – выжать из этого дела выигрыш Клиенту. И я с ней как всегда блестяще справлюсь.
…
Звякаю каблуками по широкому тротуару и слышу как в кармане моей чёрной куртки шуршат деньги Клиента – очень много для заурядного Адвоката и средняя сумма для меня.
Подсудимого приговорили к трём годам лишения свободы в тюрьме, которую большинство зэков называют «элитной». В ней неплохое по сравнению с другими тюрьмами пропитание для заключённых, да и крыс, на сколько я знаю, там травят. Так что Подсудимому ещё повезло. Да только не совсем: из «элитки» люди возвращаются сгорбленными и уставшими. За один год там стареют, как за пять лет. И всё это потому что заключённых заставляют работать на казённом прииске, расположенном неподалёку от тюрьмы.
Судьба Подсудимого мне не важна, гораздо интереснее бутик «Dior», замеченный мною на другой стороне улицы. Не долго думая, я перехожу через «зебру» и толкаю белую дверь бутика. Синий колокольчик над моей головой приветственно звенит.
Оглядываюсь по сторонам, взгляд мой скользит по однотипным юбкам-макси с бриджами и наконец останавливается на коротком чёрном платье-бюстье, пллотно стянувшем белый маникен.
Ко мне размеренными шагами подходит Продавец.
– Будете брать? – голос приятный, высокий. У продавцов всегда такой голос.
Я киваю и быстрым шагом, подхватив платьице, иду прямиком в примерочную.
В высоком зеркале пристально разглядываю свою фигуру. Пышная грудь, покатые красивые бёдра, плоский животик… Пухлые губы кривятся в надменной усмешке. Натягиваю через голову чёрное платье, снова кидаю взгляд на зеркало… Сидит идеально.
Из магазина выхожу уже с открытой улыбкой: насколько бы мне не было всё равно, во что я одета, этой покупке я рада.
Краем глаза замечаю, как прохожие смотрят на меня. Девушки – с завистью, молодые парни и мужчины постарше ( им-то чего надо?) – едва ли не с вожделением. Усмехаюсь про себя: ну глядите-глядите!
Вот наконец и мой дом, который лучше по справедливости назвать замком: высокое белое каменное здание в духе средневековых построек с крышей из красной искусственной черепицы и парой-тройкой маленьких балкончиков. На заднем дворе такой же белый гараж, в глубине которого скрывается мой любимый «Вольво». Сегодня я ходила пешком – дышала свежим воздухом. ( И запахом бензина от других машин.)
Прижимаю палец к пластиковому экранчику справа от входа. Чтобы ворота открылись нужен мой отпечаток. Серые створки разъезжаются, впуская меня в обширный двор. По обоим сторонам от узкой, прямой как стрела, дорожки аккуратные газоны с ярко-зелёной травой и маленькие подстриженные под шарики кусты.
Реагируя на приближение хозяйки чуткая дверь едет вправо и я вхожу в свою шикарную прихожую. Тут всё из зеркал: стены, пол, потолок. Скидываю «шпильки» и, как есть, в платье, вбегаю в свой кабинет. Вприпрыжку несусь к стоящему на чёрном, с белой ножкой, столе, ноут-буку. Живо открываю его: в нижнем правом окошке жужжит: «Вам пришло сообщение»…
Это от ещё одного моего клиента: Корпорации Сарт.
« Ваш доход от этого дела составит свыше трёх миллионов долларов» – дальше шёл адрес сайта некой Компании Элис – конкурента Сарта , – «Мы ожидаем вашего ответа, Хакер. Вы знаете, что делать дальше.»
Я усмехаюсь, жму на клавиши:
«Я принимаю ваше предложение»
Потираю руки, пальцы хрустят. И откуда во мне такая неожиданная энергия? Выхожу на сайт Элис. Я действительно знаю, что дальше делать. Быстро разбираюсь в кодах доступа к управлению сайта. По моему лицу ползёт надменная ухмылка, я вхожу в раж. Ещё пятнадцать минут копаюсь в сайте и вот наконец последний код…
Экран ноут-бука резко гаснет, потом загорается снова… По нему ползут какие-то цифры, непонятные числовые выражения… Лишь через минуту я наконец понимаю, что случилось и на лбу выступает холодный пот. Меня вычислили. Я на мушке.
…
Я поднимаюсь с высокого стула, слыша до оскомины знакомый вопль:
– Встать, суд идёт!
Теперь я занимаю место подсудимого. Рядом, испуганно глядя на меня, сидит Сплетница – вот «повезло» мне – она мой адвокат. Но я, как и все в этом зале, хорошо понимаю: она тут просто для вида. И всё, что Сплетница может для меня сделать – это максимально сократить мой срок.
Разбирательство идёт долго. Я не слушаю, что мне говорят, ведь все слова, которые только может сказать Судья, я уже и так знаю наизусть.
Я сижу во всё том же чёрном платье-бюстье и в голове моей бьётся лишь одно: «Мне надоело тут сидеть, я не хочу в тюрьму надолго»…
Не знаю, может Сплетнице меня стало жалко и поэтому она так хорошо вела дело, но к концу суда стаёт ясно: вместо обещанных пятнадцати лет мне дают пять.
Судья бухает деревянным молоточком – суд окончен…
…
На грязные окна снаружи сыплются хлопья снега. Тут так обычно всегда начинается лето. Фургончик, в котором меня везут, то и дело вздрагивает на дорожных колдобинах и промоинах.
Оборачиваюсь к окошку и вижу медленно приближающиеся стены «элитки».
Вот наконец фургон останавливается, в последний раз переваливаясь через крупные комки жёсткой грязи.
Раздаётся громкий крик тюремщика – я и ещё десяток заключённых вылазим на покрытую тонким слоем снега глинистую скользкую землю.
Нас выстраивают в две линейки – женщин напротив мужчин.
– Громила! – орёт тюремщик.
– Я, – отзывается насупленный огромный силач, стоящий третьим справа.
В остальные крики я не вслушиваюсь, пока очередь не доходит до…
– Подсудимый! – кажется, этот крик громче всех прежних. Я лихорадочно ищу глазами того, кто отзовётся… Вот он, стоит в самой середине «мужского» строя: высокий и худой, жилистые мускулистые руки и очень бледная кожа. Пепельно-серые волосы до плеч разметались по лицу, вишнёвые глаза блестят из-под длинной чёлки.
– Я, – голос у Подсудимого низкий, грубоватый и очень красивый.
И тут же тюремщик снова заходится криком:
– Свидетель!
Откуда-то с конца откликается высокий блондин с серым, как и его глаза, лицом. Его я «вывела на чистую воду» три года назад. Он тут из-за меня.
Тюремщик оборачивается теперь к строю девушек.
– Хакер!
Все взгляды устремляются на меня. Маститые воры и убийцы, обвинённые без вины, попавшие сюда случайно – все они смотрят на меня с каким-то затаённым на дне их тусклых глаз страхом. Страхом и ненавистью. И только тогда я понимаю, что мне угрожает: каждый из этих людей готов разорвать меня на кусочки если предоставится такая возможность…
– Я! – твёрдо отзываюсь я. Не хочу показывать свой страх перед другими заключёнными. К тому же я точно знаю: ни на приисках, ни в столовой, ни где-то в другом месте надо мной особо поиздеваться не дадут, на то они и работники «элитки».
В этой тюрьме свои законы, не похожие на других. Тут нет имён, людей называют по профессии, или же по внешнему виду. Здесь нет и паспортов – их забирают в первый же день заключения. Вместо паспорта на людях наколки, у каждого индивидуальная, не похожая на других. Татуировки делают сами заключённые друг другу. Наколото может быть что угодно: птицы, кресты, цветы, банальное «не забуду мать родную»… В этой тюрьме нет и отклонений от традиционной ориентации: наколки делают парни – девушкам, девушки – парням. Один на один в закрытой камере. На приисках работают раздельно, но раз в неделю сложившимся во время накалывания татушек парам разрешают видеться.
И ещё у этой тюрьмы есть одна необычная особенность: из неё никто никогда не сбегал.
Наконец тюремщик заканчивает перекличку и заключённые расходятся по корпусам: мы в расположенный справа, со светло-жёлтыми стенами, мужчины в мятно-зелёный.
Узкие серые коридоры. Им нет конца, они всё мелькают перед моими глазами. Тюремщик провожает меня до камеры безмолвно, размеренным шагом идёт рядом и не говорит мне ни слова.
Сейчас я думаю только об одном и эта мысль вгоняет меня в липкий холодный страх: кто прийдёт ко мне делать тату и что этот кто-то успеет сотворить со мной, пока на мои вопли не прибежит тюремщик?
Я захожу в свою камеру и, глядя на узкую железную койку, застеленную грязно-белым жёстким одеялом, невольно вспоминаю красную мягкую кровать с балдахином, стоящую в моей прежней спальне…
«Что ж», – думаю я, садясь на скрипучую койку – «пусть хоть так».
По крайней мере, пол в камере чистый, жёлтая горячая батарея находится прямо возле кровати и обычного «тюремного» запаха вонючих тел тут нет. Из углов не доносится топоток маленьких мышиных лапок – он и не раздастся, ведь это же «элитка».
Ключ в двери скрипит, быстрым шагом входит тюремщик и молча ставит к стене в углу камеры белый узкий столик для татуировок. Я успеваю разглядеть в нём небольшую выемку для руки…
Дверь за тюремщиком закрывается и тут же сердце моё начинает гулко колотиться в висках.
От отчаяния я едва ли не кричу: к моей камере приближаются чьи-то быстрые уверенные шаги…
Сердце точно тисками сжимается в груди: дверь протяжно скрипит и открывается. На пороге стоит Подсудимый.
Он подходит близко, почти вплотную, и тут же душу мою топит вязкий животный страх. Я не смею двинуться, шевельнуться, только чувствую, как всё тело костенеет, как на лбу появляются мелкие шарики пота. Я понимаю, что заслужила самое страшное из всего, что только может сделать Подсудимый, но тут же тело моё с ног до головы содрагается: я так боюсь боли… Сердце комком стучит в горле. Я хрипло шепчу:
– Я не хочу, – чувствую, как его тонкие пальцы огибают моё запястье и у меня нет сил им сопротивляться – я не хочу…
Он молча смотрит на меня вишнёвыми своими глазами, смотрит без ненависти, без жалости. Его руки холодны и сухи, не как мокрые горячие ладошки маньяков-убийц. Подсудимый просто мстит, его месть будет холодна как и его пальцы. Я знаю, что заслуживаю его кару, его возмездие, но… Наконец неведомо откуда берётся в моих словно бы расплавленных мышцах сила…
– Не-е-ет! – ору я что есть мочи и в какой-то странной истерике начинаю биться на своей койке, ощущая как затылок ударяется об серую холодную стену. Слёзы текут ручьями по щекам, я воплю во всю глотку. – Я не хочу-у-у-у… Пожалуйста! Не-е-е-ет!
Он молчит. Лишь сильнее сжимает мою руку. Я пытаюсь выдернуть запястье, но добиваюсь только того что Подсудимый, то ли разозлившись, то ли ещё от чего-то другого, резко наклоняется и подхватывает меня на руки…
Я верещу во весь голос, тело заходится дрожью, пот струями катится по лицу. В ужасе я смотрю, как он, опустив меня перед татуировочным столиком, достаёт из кармана своей коричневой кофты длинную и острую чёрную иглу… Мои мышцы очумело содрагаются…
– Не дергайся, – хрипловато шепчет Подсудимый и подносит иглу к моей зашедшейся в судорогах страха руке. В ответ я дико визжу на всю комнату и пытаюсь выдернуть руку из держателей.
– Не шевелись, иначе рисунок получится кривой.
Я замираю, тихо переводя дыхание. Мне даже интересно, что же такое собирается сделать со мной Подсудимый? Ледяная игла прикасается к моей руке и протыкает кожу. Только-то кожу… Подсудимый выводит на моём запястье загадочные узоры, высунув от усердия кончик языка. И тут я запоздало понимаю, что он просто делает мне тату. Подсудимый ничего не помнит обо мне, он не мстит. Он просто рисует татуировку.
Я расслабляюсь, слёзы прекращают бежать из моих глаз. Рисунок наверняка красивый, вон как старается, выводит там что-то. Представляю как он удивлён моему прежнему поведению. Мне впервые за все свои двадцать пять лет стаёт стыдно. Не за те мои крики, а за то что из-за меня Подсудимый оказался тут. Из-за меня одной, а он это забыл. Наверное в день суда он просто не смотрел на адвоката своего обвинителя, вряд ли ему было до этого.
– Вот и всё, – улыбка у Подсудимого резковатая, как карандашный рисунок. Он ничего не помнит… – И чего ты так боялась, а?
Расстёгивает держатели на моей руке…
– Я думала, будет больнее.
Хочется зашептать жалкие извинения. Лучше бы уж Подсудимый мстил мне, чем так…
Он выходит и я тут же подбегаю к замочной скважине. Вначале голоса за дверью звучат приглушенно, но чуть позже я начинаю разбирать обрывки фраз. Подсудимый говорит с тюремщиком.
– … А ты разве забыл? Да, это она тот самый Хакер-Адвокат,из-за которого ты тут. Я потому тебя к ней и подослал, думал – вот потеха-то будет. И верещала она потому же – считала, что ты уже знаешь, что ты ей мстить пришёл. Я подумал даже, когда услышал: что это он там с девчонкой творит? Но если хочешь сейчас, когда узнал, что-нибудь ей сказать, – я отчётливо слышу как тюремщик усмехается – или сделать, то заходи к ней, время ещё есть…
И сердце в груди моей зашлось таким криком, что я отпрыгнула от двери вглубь камеры: шаги Подсудимого снова стремительно приближались.
Дверь бесшумно отворилась. На этот раз мне действительно предстоит что-то страшное. Уже наверняка… Он закрывает дверь. В вишнёвых глазах я вижу зловещие искорки. Краем глаза замечаю над столом для татуировок полку с какими-то железками. Что Подсудимый может сделать со мной? Избить? Вариант. Изощриться этими железяками? Вариант. Изнасиловать… Вариант.
Разглядываю длинную худую фигуру Подсудимого, отступаю от него на шаг назад и запрыгиваю на кровать. Упав, прижимаюсь к холодной стене… Представляю, что сейчас наверняка начнётся.
Он подходит, садится рядом со мной. Едва переводя дыхание, я шепчу:
– Ты побьешь меня? – и понимаю: зря, зря, зря сказала.
Он в ответ лишь усмехается.
Слова срываются с языка уже помимо воли:
– Изнасилуешь?
Подсудимый неожиданно, запрокинув голову назад, заливисто хохочет. Этот смех ещё хуже чем ледяное молчание. Статная красивая спина Подсудимого выгибается назад, он смеётся во всю глотку…
Смеётся над страхом девушки, из-за которой он попал в это страшное место.
– Ах да конечно, – звонко восклицает он сквозь хохот, – я ведь должен творить над тобой пакости!
Наконец смех смолкает и на лице Подсудимого остаётся лишь тонкая проказливая усмешка. Вишнёвые глаза смотрят теперь с задором.
– Ты боишься меня, – улыбается Подсудимый. Я всё ближе прижимаюсь к стене, дыхание сбивается, – будь ты на моём месте…
Подсудимый окинул глазами комнату:
– Ты взяла бы во-о-он те инструменты…
И я сознаю: Подсудимый прав, я действительно сделала бы с ним что-то ужасное…
От осознания этого я начинаю громко, всхлипывая, реветь.
Подсудимый снова смеётся:
– Я ж не ты…
Теперь я рыдаю уже во весь голос. Громко, как только способна. Подсудимый удивлён: я обнимаю его за плечи и, уткнувшись в чёрную рубашку, плачу не переставая. Сильные жилистые руки обнимают меня в ответ. Низкий голос шепчет:
– Успокойся…
Я только сильнее рыдаю.
…
Дверь скрипит тем противным протяжным скрипом, который она всегда издаёт утром по понедельникам.
Тюремщик сегодня какой-то необычайно весёлый. Меня берут подозрения, что это именно он шумел сегодня ночью с Воровкой в соседней камере. Может быть, так оно и было, но через секунду я понимаю, что рад он вовсе не поэтому.
– Вас выкупили, идёмте за паспортом, Хакер, – он усмехается.
Я чуть не падаю замертво на месте. Сердце,молчавшее с момента рисования Подсудимым татуировки, с болью подскакивает в груди. Кстати, Подсудимого досрочно освободили десять месяцев назад…
Сама не своя от неудержимой радости я прямо в ночной рубашке, с неубранными волосами и босая, бегу со всех ног за тюремщиком.
Пролетаю как на парусах мимо удивлённо косящихся вслед заключённых… Тюремщик суёт мне в руки паспорт и сумку с какой-то одеждой.
– Это просили передать.
Я киваю, а губы в это время непроизвольно расползаются в улыбке. Открываю сумку… Платье-бюстье от Dior! Моё платье…
Тюремщик учтиво отвернулся и вот я уже быстро влезаю в платьице.
– У вас есть зеркало? – шепчут мои губы.
Тюремщик жмёт плечами и открывает створку шкафа. Там, в глубине, я вижу блестящую гладкую поверхность…
Мне очень повезло: кожа осталась всё того же чистого белого цвета, правда в волосах кое-где начали поблёскивать крохотные прожилки седины, да и похудела я изрядно. Но худоба мне идёт… И вдруг я впервые задаюсь вопросом: кто же этот таинственный выкупающий?
Накидывая оказавшийся в сумке чёрный плащ, я оборачиваюсь к тюремщику:
– Кто меня выкупил?
Он ухмыляется:
– Просили не говорить, но выкупивший ждёт тебя на улице, за тюремными воротами.
Я, смеясь, киваю и быстро, как только позволяют «шпильки», иду следом за тюремщиком к выходу из помещения.
На улице холодно, сырой промозглый ветер прошибает меня насквозь. Но мне уже всё равно. Проходя мимо осточертевших бетонных стен тюрьмы, я вспоминаю тот год, что провела здесь. Как ни странно, поколотить меня пытались только два раза. Три оторвы-девицы в душевой комнате. Ничего не получилось: я верещала и махалась руками как ветряная мельница. На визги мои прибегал тюремщик и девицы успокаивались. Больше меня никто не трогал.
В столовой никто не подсаживался, на приисковых работах вокруг меня образовывалась всегда «мёртвая» зона в два-три метра. Все меня чуждались. Теперь я этому рада.
За всё надо платить… И я заплатила сполна за богатую жизнь, за свои преступления, которые сейчас показались мне вдруг смертными грехами. Заплатила страхом, испытанным мною , когда Подсудимый накалывал татуировку… Заплатила одиночеством, пережитым мною в одиночной камере… Теперь я думаю только ободном: кто меня выкупил?...
Тюремщик что-то кричит сонному Охраннику, сидящему возле ворот. Тот вскакивает с места, осоловело смотрит на нас и наконец начинает вертеть рычаг. Ворота медленно открываются.
Я быстрее ветерка выскакиваю из ненавистных стен, уже не оглядываясь назад…
Передо мною высокая, закутанная в серое пальто, фигура. Низкий капюшон скрывает половину лица. Я подхожу ближе и неизвестный быстро отбрасывает капюшон…
Я чувствую, как мой рот медленно начинает открываться. Пепельные волосы Подсудимого раздувает ветер, губы улыбаются мне открытой и тёплой улыбкой.
Мой язык словно бы отсох или куда-то испарился. Я не могу выговорить ни слова, просто стою, промерзая на мокром ветру и молча смотрю в вишнёвые глаза Подсудимого. Смотрю и понимаю, что я, злостная, глупая и мелочная, его бы выкупать не стала.
И тут же мне вспоминаются те его слова, которые Подсудимый сказал, сидя рядом со мной в тюремной камере. Слова, гулко бьющиеся теперь в моём опустевшем сознании:
– Я ж не ты…
