Текст книги "Зарница"

Автор книги: Мария Гурова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Не смотри туда, – одернул ее Николай, ласково придерживая ее за плечи.

Но Зоя, пересилив боль, откинула его руку с плеча и обиженно бросила:

– Сам не смотри.

Левая нога ниже колена была сломана. Мизинец и безымянный палец были вывернуты во внешнюю сторону, в районе лодыжки был перелом, колено неестественно выпирало. Удивительным образом мелких ссадин было всего две, и те на другой коленке и на ладони.

– Зоя, ты прости меня, – тихо попросил у нее Николай.

– Мне больно. Отстань.

Зоя легла обратно и тихонько шмыгнула носом. То, что свидетели происшествия сочли за выдержку, было странным качеством Зоиной психики. Она знала, что настоящая истерика начнется у нее не раньше, чем через полчаса. Но она еще не определила для себя первопричину этой бури. Надя, казалось, опешив от увиденного, перестала плакать и вцепилась в отца-капитана. На сцену вышел дядя Витя и начал читать стихи.

На самом деле Зоя уже к приезду дяди Вити знала, что папа улетает на искусственный спутник «Зарница» в долгую командировку. Она подслушивала семейные разговоры, которые были не такой уж тайной, что тихо обсуждалась. Так обычно не озвучивали желания, чтобы они сбывались. Только Зоя думала, что долгая командировка – это год, может быть, полтора, но услышанное от Нади «восемь лет» сразило ее. В конце концов, она была довольна своими переломами, словно бы так отомстила родителям за жестокое решение и недосказанность. Она все еще наивно полагала, что травмы способны оставить отца на Земле. В вопросах семьи Зоя была куда упрямее и непримиримее самого Николая. Врачи скорой помощи приехали через полчаса, поставили Зое два внутривенных укола и погрузили ее в сон и на носилки. Последнее, что видела Зоя перед тем, как уснуть, это виноватое лицо отца и растрепанную Надю, которая к тому моменту окончательно успокоилась.

***

Прошло мужественных восемь лет с тех пор, как Зоя последний раз танцевала на сцене и видела отца. Пару раз в год она получала возможность услышать папин голос, раз в год – увидеть его во время поздравления членов экспедиции с Днем космонавтики. Прошлым летом Зоя окончила университет по специальности «Журналистика и анализ новостного и агитационного контента» и устроилась в Информационный центр атомной электростанции, но работать здесь Зое не нравилось. Естественно, в последний телемост она рассказала отцу все до слова «но». Прочие новости у них, вероятно, были общие. По центральным каналам регулярно показывали сюжеты, в которых одни малоизвестные страны воевали с другими. И солдаты одних малоизвестных стран были явно агрессивнее, беспощаднее и беспринципнее других, ранее незнакомых широкой аудитории, но уже успевших полюбиться. Были и титанические державы, впрочем, не желающие воевать физически и примитивно. Основным упреком в сторону вооруженных конфликтов была древняя варварская жестокость. Новостные заголовки спекулировали смертями мирных граждан, в особенности детей. Но жалеть приходилось всех. Даже вооруженных солдат вражеской стороны, чье решение идти фронт было продиктовано исключительно наркотическим опьянением или мотивирующей угрозой тюрьмы и расправой с семьями. Или того хуже – с поразившей их душу, словно раковая опухоль, пропагандой. Убеждения в таком случае являлись синонимами сумасшествия, ведь их жестокость и противоестественность были заметны всем окружающим, кроме их последователей. Это были негласные правила, вписанные в методические указания, полный сборник которых никто из студентов не читал. Это смахивало на неприкрытый сарказм. Вот и сейчас трагической ораторией из телевизора доносились подобные новости и столь же театральные и абсурдные обсуждения этих новостей. На фоне какофонии голосов и кряхтения танковых гусениц телефонный звонок прозвучал неестественно и неожиданно. Зоя взяла трубку.

– Алло, Тата? Тата, это ты? – спросила напуганная чем-то женщина.

– Это Зоя. Мама занята, освободится через полчаса. Ей что-нибудь передать?

– Нет, Зоя, Зоя! Слушай меня! – призвала ее женщина. – Зоя, это Тамара Федоровна, тетя Тома, помнишь меня?

Зоя, выключила шумный телевизор и взяла охапку толстых методичек, взвалив поверх них «Антологию материалов пропаганды мировых войн».

– Помню, Тамара Федоровна, на свадьбе в прошлом году виделись. У вас что-то случилось?

Зоя начала раскладывать журналы на самой дальней полке.

– Зоя, у нас война началась, – в этот момент к испугу в голосе добавился плач, и Тамара Федоровна продолжила, – Звездное обстреляли. Нас эвакуируют. Мы к вам приедем? Зоя, можно мы к вам приедем?

В чрезвычайной ситуации случается так с человеком, что он не успевает эмоционально воспринять ситуацию, хотя суть изложенной проблемы до него сразу доходит. Зоя опустилась на диван, бережно положив на колени оставшиеся журналы.

– Как «война»? Теть Том, в новостях тихо.

Но уверенность Тамары Васильевны в наступившей войне была неотвратимой.

– Зоя, я не знаю, как они не передали, но два часа назад артобстрел был. Мы только вышли из подземки, я Гришу нашла. Зоя, нам сказали в соседние города уезжать… Нам до вас из Звездного ехать четыре часа, но я не знаю, как сейчас на дорогах. Сосед подвезет, он тоже на север поедет. Зоя, можно мы к вам приедем? Нам ехать больше некуда. У нас все местные…

Рациональное и чувственное в Зое все еще никак не находили контакта. Но Зоя уверена заявила:

– Приезжайте! Приезжайте, конечно. Я вам адрес пришлю сейчас, – потом подумав, добавила, – я вас встречу.

Тамара Васильевна захлебывалась в благодарностях и благословениях, иногда переходя на стройный рассказ о событиях двухчасовой давности в селе Звездное. И прервалась только, когда кто-то позвал ее собирать вещи. Женщины быстро распрощались, Зоя положила трубку на глянцевую обложку. Через несколько минут в комнату зашла Тата и спросила, с кем Зоя говорила.

– Телефон звонил, – безучастно ответила Зоя, чьи эмоции только сейчас становились соответствующими новостям.

– Я слышала, что телефон. А говорила с кем? Кто это был, а, Зой?

– Вестник войны, – Зоя тяжко вздохнула, встала с дивана и вновь вернулась к полке с прессой. Она всегда ерничала, когда стоило быть серьезной. Зоя использовала сарказм, как защиту, иногда забывая, что и щитом можно покалечить.

– Из журнала звонили? – Тата была совершенно невосприимчива к такого рода иронии.

– Из Звездного, – Зоя развернулась к ней с антологией в руке. – Тетя Тамара звонила. Юг бомбили.

Тата прикрыла рукой рот, который непроизвольно зашептал молитву. Она бросилась к телевизору и стала пытать каждый канал. Зоя же принялась раскладывать двухместный диван, пылившийся в квартире на случай тяжелых времен.

Глава 4. День, когда все началось.

«В дни побед, страны и гимнов

Заслоняют тучи флаги,

Занавесят непокорный

Вид обшарпанной стены». Дядя Витя читал стихи не как поэт, но как ученый, свойственным ему лекторским тоном. Однако, сквозь монотонность пробивалась пылкость, что свойственна увлеченным людям. «Тихой смертью умирают

Прирожденные трудяги,

Благодарные за то,

Что не выпало войны». Метафорические откровения слышались ему открытиями. Он декламировал стихи, как читал бы в прозе фольклорные произведения. Если это и был распев, то не бравадный, эстрадный, а материнский, рассказывающий на ночь поучительную сказку. Иногда его стихотворения были не к месту. Как то, что он только прочел в концертном зале Центрального дома энергетиков. И, видимо, оттого, что война трудягам все же выпала, по тишине уже успели стосковаться. Оттого стихотворение звучало уже совершенно иначе – с болью и сожалением о своих несчастных судьбах, а не о несбывшихся юношеских фантазиях. При этом же Виктор Колмогоров считал необходимым отвечать на риторические вопросы «Что же с нами будет?» участливо и чрезвычайно подробно. И это участие он выказывал в поддержке. Виктор за короткие сроки успел рассчитать возможные варианты развития событий и выступить в нескольких международных организациях с предложениями, безусловно, гуманными, но в то же время беспрецедентными. Между поэтическими концертами и научными конференциями, иногда следовавшими одна за другой, он не менял своей одежды, выражения лица и интонаций.

– Я глубоко опечален событиями, произошедшими на моей Родине. Опечален, разозлен и оскорблен, как и мои сограждане. Но не преумножатся ли эти чувства в случае продолжения войны? Каждый из нас несет ответственность за происходящее. Мы – цивилизованное общество, имеющее опыт кровопролитных войн, губительных для человечества и для самой природы человека. Как мы, пережившие подобный кошмар шестьдесят лет назад, можем позволить ему повториться? Чего стоят наши конвенции, гуманитарные комиссии и вето, когда сегодня под артобстрелами гибнут дети, мирное население годами живет в невозможных условиях, а военнопленным не всегда удается дожить до обмена? Террористические группировки, применяющие антигуманные способы борьбы, психотропные вещества и запрещенное оружие только насмехаются над нашими запретами. Я понимаю, что призывы пацифистских группировок о мире бесполезны. Но мы предлагаем систему, в которой ведение войны будет осуществлять необходимый экономике рынок сбыта оружия. Также проект позволит реализовать амбиции милитаризированных групп и государств. Мы имеем три искусственных полигона в космосе, – в этот момент в зале поднялся шум, но Виктор насупил брови и продолжил. – Эти полигоны полностью пригодны для жизни и протестированы в качестве военных полигонов. Мы предлагаем создать программу на несколько лет, в которой смогут принять участие государства и военизированные группировки, желающие разрешить конфликт силовым путем. Мирное население не должно страдать. На нынешнем этапе развития военных технологий, Человечество попросту не переживет Третью мировую войну.

В зале вновь зашумели. Одни вставали с мест, другие пытались перекричать толпу и задать вопрос докладчику. На огромном экране за спиной Колмогорова были изображены графики возможного разрешения войн, статистические данные, корреспондентские материалы из «горячих точек» и перевод его речи на пять языков. Наконец тишину прервал вопрос, произнесенный в микрофон.

– Добрый день, коллеги! Доктор Оганович, Независимый Университет Социологии. Виктор, прокомментируйте момент с террористическими группировками. Как вы планируете заставить их участвовать в этой программе и лететь на далекий космический полигон, чтобы воевать с профессиональными солдатами? Я хочу сказать, для них более выгодным является уничтожение мирного населения на Земле. Спасибо.

– Благодарю за вопрос, доктор Оганович! – Виктор поправил микрофон. – Я и мои коллеги искренне надеемся, что в программе примут участие все передовые государства. В случае этого союза, необходимость соблюдения определенных правил и взаимопомощи в борьбе с терроризмом станет явной и неоспоримой. В данный момент террористические группировки являются, как независимыми, так и проправительственными. Как ни прискорбно, но это факт, который следует учитывать. Во время работы программы террористические группировки могут быть признаны союзными войсками любого государства-участника, и им придется переместиться на полигон. Те же независимые группировки, которые не подчинятся, будут либо насильно перенесены на полигон, либо уничтожены силами объединенных государств на Земле. Мы должны обеспечить безопасность для жизни и работы мирного населения в условиях глобального мира. Это превыше всего! И эта задача должна стать первостепенной. При корректном воплощении программы в жизнь экономически, территориально, а главное физически ни одно государство на Земле не пострадает.

Люди в зале зааплодировали, кто-то воодушевленно, кивая, кто-то недоверчиво, покачивая головой. Виктор спустился в зал и занял место рядом с Зоей. Она же, в свою очередь, шепотом высказалась, что никому это не надо, и никто не поддержит инициативу. Последние два месяца, что она занималась этим проектом и помогала дяде, Зоя была очень пессимистична. Виктор полагал, что ее сломило интервью для иностранного канала, корреспондент которого засыпал Зою вопросами о посещении «горячих точек» и опыта работы там. Зоя честно отвечала, что на Юг ездила еще до печальных событий, войну видела только на мониторах, а о тяготах беженцев знает от живущей у нее тети Тамары. Журналист ерничал. Никто не воспринимал девчонок, внезапно заинтересовавшихся темой войны, и следом за этим становившихся журналистами, добровольцами, медсестрами и просто красавицами. Зоя не хотела оправдываться, говорить о том, что военная корреспонденция, пропаганда и анализ способов ведения гибридной войны – ее профессия. Она говорила так пару раз друзьям, предъявлявшим ей подобные претензии, но не тогда. Она не хотела оправдываться перед иностранным журналистом. Тогда она сказала: «А я не воспринимаю всерьез военных туристов. Всех этих псевдопредставителей СМИ, общественных гуманитарных организаций, о которых никто не слышал, фотографов и просто зевак, желающих, если не славы, то банального успокоения совести. Они приезжают на Юг с якобы ценной миссией, находятся там пару дней, в лучшем случае – неделю, и уезжают. А потом говорят при удобном случае: «Я был на Юге. Там сущий кошмар!». После многозначительно молчат, и собеседник начинает думать, что у бедолаги посттравматическое стрессовое расстройство, и предпочитает не задавать лишних вопросов, чтобы не разбередить душу. Так становятся героями одной комнаты на один вечер. А девушки моего возраста едут туда за настоящими героями, готовые стать верными женами и скорбящими вдовами. Но ни один нормальный солдат не будет жениться на первой попавшейся леди, если у него есть хоть сколько-нибудь мозгов. В итоге на Юг приезжают толпы ненужных там никому, кроме самих себя, людей. Но таким не место на войне, они приносят только лишние хлопоты военным. Я не хочу быть одной из них. Я поеду на Юг, только если моя помощь действительно понадобится». Она говорила горячо, быстро и честно. Журналист молчал и держал микрофон, даже когда она замолчала. Вряд ли он ждал продолжения. Скорее был поражен. Зоя предположила, что его визит на Юг проходил именно по такому сценарию. А потом успокоилась. Тогда она подумала и добавила: «Я очень не люблю военных туристов». На этом интервью закончилось. О, военных туристов было действительно много и среди ее знакомых, казавшихся ей вменяемыми и миролюбивыми. Нашлись такие и среди почтенной аудитории, собравшейся на конференции. И сейчас публика как раз устремилась на кофе-брейк, сетуя, восхищаясь, споря и донимая не всегда уместными и конкретными вопросами профессора Колмогорова. Дядя Витя был стоек и твердо убежден в своей правоте. Он отвечал, – как отстреливался. И стоило бы признать, что все его ответы попадали в цель. Неподалеку представители научной элиты горячо обсуждали идею космической войны. Один говорил с безумно родным Зое акцентом, и она различила в нем соотечественника. А говорил он так: «Играть людьми, простите, в шахматы… Это возмутительно! О каком гуманизме может идти речь? Потомки осудят нас за такую дикость. Однозначно мое «нет» этому прожекту! Отвратительно, варварски!». На его беду мимо проходил генерал Сокол, впрочем, своей национальной принадлежности и гражданства не скрывавший никогда, но всегда нетерпимый к подобным попыткам решить его судьбу. Игорь Ярославович Гордеев, он же генерал Сокол, влетел в разговор как истребитель. Он не менее однозначно был недоволен тем, что кто-то, его не спросив, предположил о несогласии шахматных фигур оказаться на доске. «Я, знаете ли, не против отслужить ферзем, конем или даже пешкой ради того, чтобы мои дети прожили долгую и спокойную жизнь». Ученые закивали, выказывая одобрение и понимание его позиции, но соотечественник не унимался. Упрямство в разных формах было свойственно нации, к которой относились и ученый, и генерал, и Зоя, которой очень хотелось узнать, чем закончится этот спор. Ученый вздернул указательный палец в относительной близости от скулы генерала и уточнил: «Все ли ваши дети заслуживают этой гуманной участи, генерал? Или ваша прекрасная дочь лишена такой возможности?». Вмиг Зое показалось, что генерал Сокол сейчас возьмет ученого за грудки в лучшем случае, худшие же разнились и были один другого скандальнее. Но генерал спокойно ответил: «Моя дочь – совершеннолетняя женщина. Я не обсуждаю ее выбор. Тем более с вами». В этот самый момент, как по сигналу свыше, присутствующих позвали в зал, чтобы открыть голосование. Зоя взяла пульт. Зеленая кнопка означала согласие с программой дяди Вити, а на красную, вероятно, нажмет сердобольный ученый, споривший в фойе с генералом. Зоя проголосовала.

Результаты оказались на мониторе через несколько минут. Красная дорожка добежала до тридцати двух процентов, зеленая – до шестидесяти восьми. Программа автоматически округляла результат, но он и без того был бесспорным. Виктор Колмогоров поднялся в полный рост, когда зазвучали аплодисменты. Близ сидящие ринулись пожимать ему руку и поздравлять. Безусловно, этот результат не является последним словом. Но он является весомым и, вполне возможно, решающим. Это была уже третья конференция из пяти, в которой результат был положительным. Отрицательный был всего однажды, на предыдущей конференции мнения разделились поровну. Зоя вышла из зала и спустилась в холл дожидаться дядю. Дальше – еще три важных мероприятия, несколько перелетов и ночей редкого сна, когда придется добавлять семнадцать капель успокоительного в чай дяди Вити, а он будет вечером сидеть в гостиной или коридоре отеля и переживать не демонстративно, но слишком заметно, чтобы и самой Зое было не уснуть. А потом все закончится победой, отдаляющей Зою от встречи с отцом. С начала войны на Землю никто из командированных на полигоны не вернулся. Все ждали официального решения мирового сообщества. А неофициальное давно было принято самыми лучшими из людей.

* * *

Когда дело доходит до специальных, особо опасных и крайне ответственных операций, ищут лучших специалистов, самых смелых и находчивых. Среди тех отбирают бесшабашных и талантливых асов. Так рождаются герои. Таких обычно единицы, их знают в лицо даже дети. Остальные, прошедшие отбраковку, остаются на задворках истории с личными трагедиями, о которых они подписывались не говорить десятки лет. Казалось, мир специально порождает подобные ситуации для того, чтобы сотворить новых героев. Те же обыкновенно чувствуют свою избранность, уникальность, предназначенность, поэтому им не страшно умирать. В этот раз миссия была как раз для старых и новых героев. Только требовались уже не единицы. У каждого народа, страны и даже поколения нашлись свои Эпосы. Они пришли уже в броне и с оружием в руках, готовые к массовому подвигу, каких еще не видел мир. Одни пришли на пике своей славы, другие были полны амбиций и сил.

Зоя знала поименно каждого командира и всех любимцев народа союзных и вражеских. Изначально сторон было много больше, но решение объединиться в коалиции упростило стратегическую арифметику. Все решилось за считанные месяцы: принятие программы, создание конвенции и подписания союзного договора, подготовка космических полигонов, зачистка крупных террористических группировок, отправка первых сил в космос. «Человечество совершило небывалый подвиг, которого я, признаться, от него не ожидал, – говорил дядя Витя, – хотя вы знаете, что я еще тот идеалист и мечтатель. Я благодарен вам, господа. Я искренне вам благодарен». В широкой светлой гостиной находились четырнадцать человек: гости дяди Вити, его коллеги, командиры подразделений, отправляющихся на «Зарницу». В такие встречи Зоя заботливо подсовывала каждому улетающему на полигон какую-нибудь вещицу для своего папы. Наверно, в сумме выходила парочка добрых чемоданов свитеров, курток, бутылок шампанского и семейных альбомов. Один из таких пакетов с вязаным шарфом и шапкой обнимала девушка рядом с генералом. Генерал Сокол сидел в широком кресле с мягкими подлокотниками, на одном из которых расположилась Кукушка – сержант и его дочь. Кукушка была юной, и казалось еще младше своего возраста из-за нежной девичьей внешности, которую она все пыталась представить брутальнее с помощью короткой стрижки и камуфляжной одежды. За отцом и дочерью на диване расположились четверо бойцов «Птичьего батальона» и женщина-врач, улетающая на полигон в качестве начальника медицинской службы. За столом расположились метафизики – коллеги дяди Вити, троица, которой присутствие прочих гостей не мешало уже часа два обсуждать эстетику новых учрежденных государственных наград. Напротив, практически в центре комнаты, неподалеку от дяди Вити на стуле сидел, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, молодой подполковник Финист. Своего нынешнего звания он добился быстро и неоспоримо заслужено, как и всенародного признания, отчего в его поведении прослеживался легкий намек театрального драматизма, который мог перерасти в бенефис одного только этого подполковника, если бы не субординация. Неподалеку на одном из мягких пуфов расположилась Зоя, поджав под себя ноги и оставив туфли одиноко стоять на ковре. Над ней стоял майор федеральной полиции Горяинов, обычно серьезный, но сегодня несколько более расслабленный и даже веселый.

– Зоя, а вы нам ничего не хотите рассказать? – задорно спросил ее генерал Сокол и, прищурившись, посмотрел на нее.

Зоя кокетливо молчала и старалась сдержать появляющуюся на лице улыбку.

– Нет, я вижу. А вы, Горяинов? – генерал перевел взгляд на майора, и Зоя тут же хихикнула.

Подполковник Финист хмыкнул и, посмеиваясь, сказал своим хриплым голосом:

– Да им обоим надо в разведке работать. Вы на них посмотрите! Партизаны.

Первым сдался Горяинов.

– Господа, вы прямо торопите новости. Я все ждал, пока Григорий до нас доедет с шампанским, за которым я его послал три часа назад. – Горяинов положил руку на плечо Зои. – В общем, нас можно поздравить, мы с Зоей сегодня поженились.

Все повставали с мест и потянулись поздравлять молодоженов. Кукушка за секунду преодолела гостиную и уже успела обнять Зою. Финист пожал руку Горяинову и обратился к генералу:

– Нет, ну вы это видели?! Мы еще не улетели, а они уже на Земле красавиц разбирают. Вот как тут воевать спокойно?

Кукушка легко шлепнула его по плечу: «Ну, с тебя-то не убудет». Через пару минут, словно ощутив необходимость своевременного появления, в дверь позвонил шофер Григорий с ящиком шампанского. Это была последняя приятная встреча в гостиной профессора. Большинство присутствующих уже через сутки должны были оказаться в космосе. После тоста за молодых, дядю Витю попросили почитать стихи (только не про войну). Зоя закрыла глаза и облокотилась на Горяинова.

Следующим утром вся добрая компания встретилась на параде. Но чуть ранее утром Зоя едва не обнимала телевизор руками, когда случайно включила новостной канал, транслирующий внеплановое обращение работников технического обеспечения «Зарницы». В рамке с логотипом телеканала, названием рубрики и бегущей строкой в широком кресле сидел Николай, изрядно постаревший, чего раньше Зоя не замечала на видеообращениях плохого качества. Сейчас же картинка была четкой и красочной, без каких-либо помех и жалости к отцовским морщинам. Николай говорил: «Как видите, полигон полностью оборудован для предстоящих боевых действий. Здесь есть все необходимое, – во время этих слов канал демонстрировал изображение кабинетов, комнат, коридоров, а следом и улиц, и целых площадей, и даже несколько малоэтажных зданий. – Самое главное, что нам удалось сделать – добиться бесперебойной работы связи для возможности вести прямой эфир высокого качества». Николая в кадре сменил журналист, сидящий в студии телеканала. «Спасибо, Николай, – дежурно поблагодарил журналист, – с нами на связи был Николай Холмогоров, технический сотрудник полигона «Зарница». Теперь благодаря Николаю и его коллегам работа корреспондентов будет значительно упрощена. Напомним, что наш телеканал вошел в список аккредитованных средства массовой информации, и будет держать вас в курсе всех событий».

Вечером того же дня центральный канал показывал последнее интервью с генералом Соколом на земле. Так Горяинов сказал Зое, когда звал ее к телевизору: «Зоя, крайнее интервью Сокола. Иди сюда!».

– Следует понимать, что у нас теперь существует своего рода речевой этикет, – сказал генерал Сокол.

– Этикет? Прокомментируйте, пожалуйста, генерал. Какого рода этикет? –

попросила его международный корреспондент Гильза.

– С двадцать второго числа этого месяца в силу вступает закон, рассмотренный ранее в рамках Конвенции, по которому в любых официальных источниках участники конфликта с любой стороны не могут именоваться названиями стран. Каждое государство, напрямую задействованное в конфликте, будет упоминаться только под присвоенным ему номером, имеется в виду, в контексте событий на войне. Полную таблицу с номерами ближайшие несколько месяцев будут печатать и озвучивать в СМИ, чтобы вопросов с пониманием всей информации у людей не возникло. Я рекомендую такую таблицу себе куда-либо сохранить на первое время, я думаю, скоро всем станет достаточно легко ориентироваться.

– Вот это новости! Зачем такие меры? Это какой-то элемент военной конспирации или для чего это нужно?

Генерал Сокол усмехнулся.

– Нет, конечно, это не элемент конспирации. Вся такого рода информация будет открытой. Данный этикет необходим для того, чтобы избежать нагнетания обстановки на Земле. Если мы перестанем называть военных на «Зарнице» по их национальной или государственной принадлежности, это поможет избежать враждебного отношения к их соотечественникам на Земле. Нам нужно понять и принять, что наша миссия на этом полигоне состоит в том, чтобы снизить возможность начала конфликта на Земле и дать шанс мирным гражданам заниматься своей работой и спокойно растить детей. Любая эмоциональная напряженность в таком случае является лишней.

– А как же неофициальные СМИ?

– Не советую гражданам к ним обращаться. Во многих передовых странах они, в принципе, запрещены. В любом официальном общении с момента вступления закона в силу допустимы только номера стран. В личном общении – естественно – на ваше усмотрение. Никто это контролировать не будет.

– Может, вы уже сейчас можете назвать, под каким номером будет выступать наша страна?

– Ну, во-первых, не «выступать», а «значиться», – генералу не понравилось использованное Гильзой слово, – у нас здесь все-таки не спортивные соревнования. Во-вторых – да, могу, конечно, сказать номер, в этом никакой тайны нет. У нас первый номер.

– Ого! Это все же несколько почетно и приятно. Я так понимаю, сам номер ничего не решает и ни на что не влияет?

– Нет, ни на что не влияет, конечно, кроме боевого духа, разве что, – довольно сказал генерал. – Но, знаете, за этот первый номер с нами конкурировали еще две страны, аргументируя количеством затраченных ресурсов и количеством голосов на конференциях и еще многими факторами. Но, в итоге, и, я считаю, справедливо, номер первый был закреплен за страной, собственно, создавшей и полностью подготовившей для войны полигон. Это все-таки должно быть как-то исторически отмечено. Хотя я повторюсь, что номер ни на что не влияет.

– Понятно. В последнее время в прессе и на обсуждениях очень часто мелькает вопрос: «Почему нельзя было отправить на полигон роботов вместо людей?».

Генерал Сокол нахмурил лоб и спросил:

– Простите, я должен уточнить: роботов вместо комбатантов или нонкомбатантов?

Гильза ответила:

– И тех, и других, генерал, но полагаю, что чаще подразумеваются именно комбатанты.

– Ну, это достаточно уместный вопрос, – начал, было, генерал, а потом поменялся в лице так, словно сменил дежурный пространный ответ на искренние размышления. – Во-первых, я думаю, последнее, что сейчас нужно человечеству – это восставшая колония роботов где-то в космосе. А вы зря смеетесь, это вполне возможный исход. А во-вторых, помимо военнослужащих государств, участвующих в программе, сюда, в том числе насильно, переброшены многие повстанческие, террористические и анархические группировки. Наша самая главная цель – обезопасить среду на Земле, а не игра в шахматы, как отзывались об этой программе некоторые… Некоторые.

– То есть вы не можете назвать программу шахматной игрой, а себя – фигурой? – было понятно, что Гильза увлеклась, но генерал ответил.

– Я военный, я всегда был и останусь шахматной фигурой, и больше вам скажу – меня устраивают правила и меня не смущают рамки. То, что нам в очередной раз сменяют доску, не является для нас чрезвычайной ситуацией, которая грозила бы нашей морали. Хотя, не могу отвергать того, что мы получаем абсолютно новый для человечества опыт, так что это важная веха в истории. Я, как и всегда, надеюсь, что это на благо моему народу и моей стране.

Где-то едва слышно на фоне интервью зазвучал гимн, означающий, что сюжет подходит к концу. Гильза напоследок представила генерала зрителям и представилась сама, а после попрощалась. Сегодня впервые государственный герб после новостей обозначился водяным знаком на фоне не флага, а красивого сумрачного вида «Зарницы» из космоса. Вот и Зоя сегодня впервые заварила зеленый чай без сахара вместо крепкого кофе для Горяинова, а вместо яичницы подала к столу мясную и сырную нарезку с сухофруктами. С этого дня каждый собирался жить по-новому.

Глава 5. День, когда действительно все началось.

Николай сидел на жестком крутящемся стуле, опираясь локтями о колени, зажав между указательным и средним пальцем сигарету. Вообще, курить на дежурстве было запрещено, но исключительно в целях создания облика армии, ведущей и проповедующей здоровый образ жизни. Поэтому, в принципе, курить не возбранялось, если это позволяла себе дирекция. Начальник Николая, казалось, без сигареты на люди и не показывался, только по вечерам и особым случаям сменял ее на антикварную курительную трубку. Вместе с ним дымил весь отдел. Иногда молодые ребята из мониторинговой службы, где к курильщикам относились чуть мягче, чем к врагам народа, наведывались «в смену дяди Коли» к связным. Но сейчас Николай сидел на дежурстве один. Рядом с ним на полу стояла кружка с крепко заваренным черным чаем. Николай выбросил сигарету в урну и достал «Кузю» – чудо робототехники, которое оказалось совершенно непригодно для предписанных ему военных задач, но полюбилось в качестве средства связи с домашними на Земле. Разумный коммуникатор «Кузнец», изначально предназначенный для работы военкоров и разведки, оснащенный хорошей камерой и функционалом, позволял себе внезапно выключаться в самый неподходящий момент и по абсолютно разным причинам. За свою любовь к таким «обморокам», обыкновенно несвойственную кузнецам, был прозван «Кузей» и отдан сотрудникам для видеосвязи с их семьями. Звонить сейчас домой не предполагалось возможным, потому что дома сейчас было два часа ночи. Николай открыл архив с видео, который на днях прислала ему Зоя. Там были записи с недавнего Дня Рождения Таты, поздравление Зои и ее мужа с Днем космических войск и кадры столичного парада в честь третьей годовщины запуска программы на «Зарнице». На четвертом видео Зоя и Виктор выступали с поздравлениями. Николай выключил «Кузю». К этому моменту Николай уже устал от третьей годовщины, потому что дата начала греметь в информационной среде еще за неделю до. Вспоминали, как все начиналось, вспоминали ключевые моменты, вспоминали павших героев и объясняли в очередной раз, зачем все это нужно. Тысяча одна аналитическая передача в эфире, где слова Виктора звучали, как пасторские проповеди: «Важно помнить, не почему мы имеем эту ситуацию, не тех, кто придумал, не тех, кто поддержал и даже не тех, кто спровоцировал необходимость создания программы, но важно помнить зачем. Зачем мы сегодня каждый свой день проводим без наших близких, работающих на «Зарнице», и зачем они там находятся. Это не вопросы. Мы все знаем, для чего это. Я преисполнен благодарности к каждому военному, рабочему, врачу и журналисту, который сейчас рискует своей жизнью ради нас. Ради нашего благополучия, ради Мира и Процветания на Земле существует «Зарница». Что может быть лучшей благодарностью для этих отверженных и смелых людей? Безусловно, наши вера и неустанная работа по облагораживанию мира вокруг заключаются в развитии, в строительстве абсолютно нового общества, в которое вернутся наши герои. Общества, в котором им захочется жить и забыть все тяготы, пережитые за эти лета. Мы празднуем эту годовщину без напускной драмы, потому что мы знаем, что празднуем не начало разразившейся три года назад войны, а создание новой цивилизации, где сильный защищает слабого и где для каждого найдется свое место!».