Текст книги "Месть"
Автор книги: Мария Голованова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Глава 3
И побежало – полетело время. Подруги встречались изредка, потому, как командировки выпадали и по городам Золотого кольца. Обе работали в разных бригадах по обслуживанию иностранцев. Обрастали опытом и более глубокими познаниями языков, навыки которых получили в институте. Скоро они уже непринужденно разговаривали и на немецком, и на английском, и на французском наречиях. Гости столицы их любили: девушки были коммуникабельны, веселы и очаровательны. В агентство поступали на них одни благодарности и заказы именно на этих гидов, которые отлично знали историю всех российских городов, входивших в экскурсию. Особенно привлекали туристов мельчайшие интригующие подробности того или иного объекта. К Новому году обеим девушкам значительно повысили зарплату и дали недельный отпуск, правда, в разное время. Ксения поначалу расстроилась: рассчитывала поехать вместе со Светланой к ее родителям, а потом даже обрадовалась. Наконец – то появилось время навестить Веру Ивановну, тем более в Рождество. Она решила не звонить, а нагрянуть сюрпризом.
Выйдя из электрички, Ксения несколько поежилась: после тепла на нее падал холодный, но очаровывающий снег. Снежинки – хлопья стали щекотать шею, и ей пришлось закрыться от них капюшоном. Руки были заняты пакетами с подарками и тортом.
А Ксюше так хотелось подставить руку и ловить необычайно большие и мягкие кружева снегопада. Засмеявшись, она подставила лицо рождественскому великолепию. Было тихо, приятно, даже спешившие люди шли, мягко наступая на появившееся белоснежное покрывало. Ксюша спешила по небольшой березовой аллее к роддому. Она знала, что Вера Ивановна, скорее всего, в эти часы будет со своим любимым коллективом. Неожиданно ее ноги остановились. На заснеженной скамейке что – то лежало, покрытое снегом. Подойдя вплотную, она поставила вещи рядом с большим свертком. Оглянувшись и никого не найдя взглядом, стала стряхивать снег с находки. И отпрянула. В детском одеяльце послышался писк. Мгновенно поняв, что это за находка, Ксения откинула уголок ватного одеяла и увидела синеющее морщинистое личико новорожденного. Она прильнула губами к щечкам, глазкам и стала машинально дышать на них своим теплом. Опять раздался писк. Закрыв поплотнее одеяло, Ксения прижала покрепче ребенка, осмотрелась, но вблизи опять никого не увидела. Прихватив свои вещи в одну руку, а малыша в другую, она уже бежала к спасительному месту, которое было, кстати, рядом. Ксения звонила, не отрывая пальца от кнопки. На такой звон, непривычный в этом доме, вылетели в одно небольшое окошко сразу две женские головы.
– Что за пожар, – кричала одна.
– Больные спят, дети! – Вторила ей другая.
– Разве можно так: мы ведь не глухие!
– Скорее открывайте! – Тоже закричала Ксения. – Ребенок умирает!
– Так вам надо в «скорую». У нас другое заведение, – не унимались выглядывающие рты.
– Вера Ивановна здесь? – догадалась спросить Ксения.
– А где же ей быть одинокой в такую ночь.
– Зовите! Срочно! Скажите: дочь приехала!
– У нее нет никакой дочери. Чего Вы обманываете, женщина?! Вы террористка! Лиза, беги звони в милицию и Вере Ивановне сообщи, что здесь незнакомая женщина с сомнительным свертком.
– Господи! – От перенапряжения и недоверчивости людей она села прямо на крыльцо. Сил держать малыша не было. Ксения чувствовала, что он уже не дышит, но поделать ничего не могла. Надо было ждать Веру Ивановну. Только она могла разрешить это недоразумение с бдительным персоналом и спасти живое тельце. И тут дверь широко открылась. На пороге стояла спасительница.
– Ксюшенька, доченька моя, что случилось? Откуда дите?
– Мама Верочка! Спасайте малыша! Скорее. Я нашла его в парке около роддома. Он уж, наверное, не дышит! Ему от роду день – два всего.
Вера Ивановна выхватила сверток и умчалась в помещение. А Ксения под странные взгляды медсестер вошла и обессилено села в приемном отделении. Однако Катя и Оля, которые не впускали ее, подняли гостью и отвели в кабинет главврача. А сами умчались в операционную. Там решалась судьба найденыша. Ксения разделась, сняла с вешалки запасной белый халат Веры Ивановны, надела его, сняла сапоги и тоже пошла по коридору. Никто уже не посмел ее останавливать. Около операционной она присела на стульчик и стала ждать. Скоро оттуда вышли люди в белых халатах: такие знакомые и родные. Вера Ивановна засмеялась – у Ксении отлегло на сердце.
– Ну, доченька, ты и обрадовала нас. И как тебя угораздило найти мальчишку вовремя. Еще бы полчаса – и все! Ему действительно один день, вчера принимали роды у одной залетной мамаши, а сегодня она сумела сбежать в часы приема. В розыск подали. Милиция не нашла, а ты, несчастная моя, наткнулась. Видно, Господь действительно знает, кому дать добро. Ну, ладно, пойдем, жив будет твой мальчонка. Девочки, – уже обращаясь к медперсоналу, – кто свободен, тот ко мне в кабинет. Надо же обмыть рождественский подарок Ксюши. – Все засуетились, сначала разбежались, а потом собрались, неся на стол, кто что имел.
Когда была выпита первая рюмка спирта, все наперебой попросили рассказать Ксюшу, как ей удалось найти мальчонку. Ксения выполнила их просьбу, но все были разочарованы: просто как – то, а всем хотелось чего – то необыкновенного. Веселье принес торт, забытый в углу. А когда Ксюша вынула из пакетов колбасы, икорку черную и прочее, и прочее, все разгалделись не на шутку. А Вера Ивановна расплакалась. О ней уже много лет, кроме родного коллектива, никто не заботился, никто не поздравлял с Рождеством. Она всегда одиноко встречала все праздники, сидя у телевизора в любимом старом кресле.
– Девочки, я нашла себе дочку.
– А я, – обнимая Веру Ивановну, добавила Ксения, – маму. И сына.
Все прослезились. Выпили по маленькой, закусили с удовольствием, потом поставили греть воду для кофе. И кто – то обратил внимание на грустное выражение лица своей начальницы.
– Что с Вами, Вера Ивановна?!
– Ксения, доченька, ты серьезно решила?
– Да.
– Но у тебя есть родные карасики. Двое! Разве потянешь третьего?
– Потяну. Бог дал, значит потяну! Потом, мамочка, потом, дорогая.
– Ой, – не выдержала Катя, слушая весь этот разговор, – значит ты, Ксюша, решила усыновить найденыша?
– А может быть, ты усыновишь?
– Нет, нет, у меня своих трое! – Испугалась она такого предложения.
– Вот и у меня будет трое. Грех бросать то, что бог подал.
– Можно в детдом отдать, – вставил кто – то.
– А вы там были? Нет. А я выросла там с пяти лет. Готовьте документы на мое имя, товарищ главврач. Я на неделю приехала. Хватит этого до выписки?
– Хватит. Мальчик здоровенький. Немного отогреется здесь, окрепнет и можно забирать.
– Ну, вот и решили вопрос. Звоните в милицию, обрадуйте их, а то снегопад усилился, а они ищут по всем кустам. Их тоже пожалеть надо: праздник – то домашний. Жены ждут, дети, матери.
– Ты права.
Исполнив все начальственные неотложные дела, собрав не початые покупки, мать и дочь направились домой. И за приготовленным к празднику коньяком обнявшись, долго говорили, обсуждали, жаловались друг другу, убеждали, советовали до самого рассвета. Это было единение душ, ранее одиноких, теперь же соединенных вместе. И каждая вторая половинка, так необходимая в жизни, тянулась к другой, боясь потерять даже мгновения их встречи. Последним вопросом перед сном был главный для обеих. За всю ночь они не касались этой темы, каждая оттягивала ее по своей причине. Но боль объединяла. Ксюша не выдержала первая. И от этой тайной надежды на доброе, что было в названной дочери, Вера Ивановна глубоко вздохнула.
– Что известно о моих детях?
– Здоровенькие. Егор ищет тебя. Отец сказал ему, что до своей смерти хочет услышать прощение Ксении или отказ. Важен результат встречи. Исход примет любой.
– Круто.
– Ты конца не знаешь.
– А что, еще круче?
– Да уж, видна княжеская порода у старика. Запретил касаться любой женщины, кроме тебя. На всю оставшуюся жизнь.
– Как же будет жить молодой парень? Он же не евнух? И не монах.
– Детьми. Таков приказ отца, и добровольное согласие самого Егора.
– Откуда знаете?
– Ко мне часто приходит, советуется, насчет детей. А скорее надеется найти тебя у меня.
– Но я никогда не смогу выйти за него замуж. Никогда!
– Значит, быть ему закоренелым холостяком.
– Ну, и пусть! Заслужил. А простить? Я давно простила его. Но он должен заслужить этого. И надеюсь, скоро заслужит. Отец поймет меня.
– Ты что задумала, девочка?
– Пока это секрет, мама Вера, а то ты меня разубедишь. А я не сворачиваю с дороги. Ну, не вздыхай, не вздыхай, пожалуйста. Расскажу завтра на свежую голову. Мне все равно не обойтись без твоей помощи. Спи. А я еще подумаю.
Наутро за чаем Ксения спросила:
– Телефон Егора, вероятно, помнишь?
– Да.
– Тогда вызови его к себе, расскажи все про найденыша и пусть даст положительный ответ на его усыновление. В графе «мать» должна быть моя фамилия. С документами можно решить быстро? И с условием, чтобы день рождения у всех троих был один. Это ради детей. Разница небольшая, в четыре месяца, а вопросов в будущем на годы.
– Ксения! Ты хочешь всучить ему и третьего? Не много ли?
– Нормально. У него уже есть опыт по воспитанию новорожденных. Та, кто бросила малыша, вероятно, оказалась в такой же ситуации, что и я когда – то. Пусть грех своих друзей оплачивает.
– Ты жестока.
– Жизнь, мамочка, научила. Но я не насовсем отдаю его. Кстати, надо дать имя найденышу, а?
– Пора бы. Усыновление без имени невозможно.
– Так как назовем?
– Иваном, если не возражаешь. В честь моего отца – ветерана, погибшего под Сталинградом.
– Отлично. Евгений, Василиса и Иван. Мама Вера, я их, кажется, начинаю любить. Хотя к карасикам пока чувствую отторжение, а вот Ванечкино тепло ощущаю.
– Ванечка чужой, а тех ты родила, кормила.
– Они принесли мне боль презрения, а последнего я нашла в беде. Не знаю, как объяснить, но не принимает сердце двойняшек. Умом волнуюсь за них, а сердце молчит, и недобро клокочет.
– Потому что ты их не видишь, не заботишься.
– Вот найду себе мужа, который будет согласен взять меня с моим тяжелым подолом, заберу всех троих. Люблю, не люблю, а возьму и подниму на ноги. Я уже откладываю на квартиру.
– Ты же прописана в своей, где тетка живет?
– Не хочу ее видеть. Она еще мне даже по договору не отдала и половины денег.
– Тем более, квартира твоя. Любой суд расторгнет договор и выселит ее.
– Ей семьдесят шесть. Она единственная родственница, мамина сестра. У меня рука не поднимется на такое. Пусть себе живет, пока я ей на однокомнатную квартиру не заработаю. Вот тогда и перееду со своими карасиками в родительскую квартиру. Отдам их в садик. А если не позволит работа, то есть круглосуточные. Выживем как-нибудь.
– Да, оказывается, ты все продумала. Меня только забыла.
– Почему?
– Я тоже внучат хочу видеть!
– Ой, о чем ты! В отпуск поедешь с ними на море, когда подрастут. Не бойся, родная моя, я о тебе теперь никогда не забуду. Если бы знала, как трудно жить без мамы, как я устала без твоего плеча.
– Реветь не будем, хорошо? – чувствуя, что сейчас польются реки слез из Ксюшиных глаз, Вера Ивановна обняла ее, поцеловала в локоны и сказала сурово:
– Сделаю документы, как ты хочешь, но при условии, что разговаривать на эту тему с Егором будешь сама.
– Я не смогу.
– Сможешь. Пересиль свою брезгливость ради дела.
– Уговорила. Но звонить будешь ты, мамочка.
– Ладно. Ну, что будем делать: в кино или погуляем?
– Я знаю, что сегодня не твое дежурство, но Ванька – то там один. Надо проверить, как он.
– Можем позвонить.
– Я хочу его видеть, да и у тебя глаза что – то заблестели. Не можешь без работы?
– Не могу, – призналась Вера Ивановна. – И надо документы оформлять, – схитрила она.
– Рождество, мама, на дворе. Все отдыхают. Не придумывай причины, пошли к Ваньке. А там останешься до вечера, пока я не разрешу свои проблемы с Егором. Не тянуть же время попусту. Да и детей навещу. Можешь не звонить. Сама к ним пойду. Вот только адрес подскажи.
– Умница ты моя!
– Твоя, твоя. К шести – то вернешься? А то я одна в квартире после такой встречи с ума сойду или напьюсь допьяна.
– Хорошо – хорошо.
– Если не предвидятся роды. Ведь кроме тебя в роддоме нет больше врачей, фельдшеров, нянечек, наконец. Без тебя не склеится!
– Не язви. Прикипела я к этому дому.
– Остудись, пока я в отпуске, хорошо?
В ответ Вера Ивановна только засмеялась. Так с перепалками они подошли к роддому. Ксения через стекло посмотрела на Ванюшку, жалость кольнула сердце, и она отвернулась. Вера Ивановна вышла к ней и успокоила: «Мальчонка – дубочек. Оправился. Проявляет активность, значит, скоро поправится». Ксения с облегчением поцеловала ее и пошла решать напросившиеся проблемы. На улице крепчал мороз. Под ногами скрипел снег и подгонял ее к неприятной встрече.
Глава 4
Она резко позвонила. Дверь открыл Егор. Оторопело смотрел на неожиданную гостью и не двигался с места.
– Может, дашь войти?
– Нет. Детей я не отдам!
– Посмотреть – то на них я имею право?
– Да. Ксения, я искал тебя…
– Поговорим в квартире.
– Нет. Там родители.
– И что же?
– Это наше личное дело. Лучше решить наедине.
– Стыдно? Это хорошо. Но, как ты говоришь, наше личное дело давно стало семейным. И родители играют главную роль.
– Егор, – появился в дверях отец, – ты что держишь Ксению в дверях? Входи, девочка, входи. Мой сын, вероятно, опешил от удивления.
Отец галантно принял пальто у Ксении, дождался, когда она снимет сапоги, и подал тапочки. Ксюша чутьем почувствовала, где располагается в квартире детская, и сразу направилась туда. Она не ошиблась. В широкой кроватке сучили голыми ножками ее дети. Видимо, для них устроили прогулку. Молодая мама притронулась к нежным ручонкам, погладила их белокурые головки, и, резко отвернувшись, пошла в гостиную. Там все сидели в напряженной тишине. Ни о чае, ни о кофе для гостьи никто и не помыслил. Всех мучил один вопрос, который выпалила мать, стоило появиться Ксении.
– Вы за детьми?!
– Нет. Еще не время. У меня к вам троим серьезный разговор. Мне необходима ваша помощь.
– Сколько? – спросил Егор.
– Егор, Вы все измеряете деньгами?
– Пора, мать, собрать на стол. Вижу, беседа принимает серьезный оборот. И без «крепенькой» мне лично не обойтись. Как Вы, Ксения, поддерживаете старика?
– Думаю, вы правы. Да и дети пока не мешают.
– Через полчаса они захотят есть, – подчеркнул Егор.
– Мне хватит и десяти минут.
– Прости меня, Ксения. Никак не найду слов, вылетают одни колкости.
– Может быть, может быть, но ты забыл о друзьях.
– Они сами отвечают за себя.
– О, нет! В групповом преступлении виноваты все или отвечает один за всех, если друзья бросили. А тебя, видно, бросили сотоварищи. Следовательно, ты отвечать будешь за всех.
– Не садите его в тюрьму! – взмолилась мать, вошедшая с подносом кушанья. – Он молод, и у него дети. Нам одним не поднять их.
– Я тоже молода, и у меня тоже дети, и мне придется поднимать их без родителей, одной.
– Мама! Да сядь ты, наконец. Ксения, прости меня. Я не боюсь тюрьмы. Просто прости.
– А зря, что не боишься. Там таких, как ты, насилуют в групповую.
– Господи! Спаси моего мальчика!
– Я, Марья Васильевна, тоже в тот вечер просила господа спасти меня, но, вероятно, он был занят более важным делом.
– Ксения, девочка, ты прости моего сына. Делай, что хочешь, только не заявляй в милицию. Он одна наша опора в старости. Он наш долгожданный последыш. Бог дал нам для старости, пожалел нас, грешных.
– А я одна опора у своих троих детей. И меня некому пожалеть. Мои родители погибли.
– Троих?! – в один голос прошептала семья Казаковых, не обращая внимания на остальные слова Ксении.
– Да, троих. И вот по этому случаю я и пришла к вам за помощью.
– Давайте выпьем, а то я ничего не понимаю, – обескуражено попросил отец.
Все выпили, молча закусили, пережевывая с пищей сказанное Ксенией. Никто не мог понять: откуда третий ребенок, когда она успела его родить, да и не могла даже по всемогущей теории родить через такой малый срок и что несет им всем этот неизвестный малыш. Ксения пожалела старых родителей, да и у самой сердце заекало. Она рассказала историю Ванечки, свою просьбу об усыновлении. Все слушали и молниеносно просматривали все варианты.
– Если ты, Егор, поможешь мне разрешить эту проблему, я прощу тебя. И обещаю, что в самом ближайшем будущем заберу всех детей. И кончатся твои муки. Мне необходимо время, чтобы заработать деньги на квартиру своей тете, которая сейчас проживает в моей. Она не примет ни меня, ни детей. Здесь выход один: разъехаться, но разменивать родительскую квартиру я не буду никогда. Сейчас я зарабатываю хорошо и уже начала откладывать. Но цены вы знаете. Поэтому мне нужен, по крайней мере, год. А с Ванюшкой я ничего не добьюсь. Выручайте. Опыт с новорожденными у вас есть, а где двое, там и Ванечка не помеха. Думайте, а я в детской побуду, попрощаюсь.
О чем Казаковы говорили – судили, Ксения не прислушивалась к их взволнованному шепоту. Она стояла спиной к кроватке карасиков и плакала, потом поцеловала их головки и вышла в гостиную.
– Так что решили?
– Поможем, – за всех сказал отец.
– Я хотела бы это слышать от Егора. Ему ведь оформлять документы. У нас срок неделя.
– Усыновлю, Ксения. Отпусти только мой грех и моих товарищей тоже.
– На этот раз ты правильные слова сказал, Егор. Обещаю на алименты не подавать, никогда не напоминать о себе. О замужестве с тобой не может быть и речи. Ты это должен понять. А вот, когда я выйду замуж, то ты дашь согласие моему мужу на усыновление детей. Тогда мы будем квиты, а ты свободен. И Петр Савельевич даст свое согласие на брак с любимой тобой женщиной. А наши дороги разойдутся навсегда.
– Ксения, – взмолилась Марья Васильевна, – деточек, внучат – то от нас не отлучай. Они ведь нашей кровушки.
– Подумаю. Спасибо вам, что не выгнали меня, а впустили в дом. За детей спасибо. Если что с детьми случиться, тьфу – тьфу, мой телефон у Веры Ивановны есть. Звоните немедленно, но только в крайнем случае. Для меня сейчас главное – это работа. Поймите.
– Может быть нам деньгами помочь, – заикнулся отец.
– Вот уж этого не надо. Ваша помощь – дети. А тут я сама справлюсь. До свидания. – Попрощалась Ксения, оделась самостоятельно и убежала по лестнице, не дожидаясь лифта. Никто не стал ее провожать: все поняли, что ей нелегко дался этот разговор.
Решив все проблемы с документами с помощью Веры Ивановны, Ксения уехала на работу. И снова побежали дни – недели и месяцы. Работала без выходных, заменяя больных и ленивых. Усталость быстро проходила, когда встречала добрые взгляды своих туристов, помогала снимать грусть и тяжесть в ногах и мама Вера, которой она отзванивала каждую неделю. Изредка выпадал свободный день. Вот тогда Ксения спала целый день, выходя на улицу лишь вечером и то, постояв у подъезда с полчаса, шла нежиться в кровать. На личную жизнь времени не хватало. За это ее постоянно ругала Светлана. Но думать о каких – то женихах Ксения не могла. Одно даже мысленное прикосновение мужчин приводило в озноб. Она научилась принимать легкое ухаживание некоторых особ мужского пола, но дальше обеда в ресторане не допускала. Мысль о поцелуе вызывала брезгливость и отвращение.
Лето и теплая сухая осень пробежала незаметно. Получив очередную зарплату, Ксения, укрывшись в парке от людских глаз, заплакала. И от радости, и от огорчения, и от усталости. Сегодня она достигла желаемой суммы. И от этой маленькой, на первый взгляд, победы у нее началась депрессия. Она долго бродила по осеннему ковру, шурша листьями, поднимая самые красивые из них. Набрав букет, подбросила его вверх и пошла к давно присмотренному дому, боясь, что хозяйка квартиры не дождалась ее денег и продала другому покупателю. Но все обошлось. Старенькая баба Нина ждала Ксению к назначенному сроку, несмотря на то, что сын торопил мать, чтобы забрать ее к себе в Питер. Благодарная Ксения оформила покупку небольшой хрущевской квартиры вместе со старенькой, но довольно приличной еще мебелью, за два дня. Помогло агентство. С великим трудом переселила туда тетю Зину. Та согласилась только тогда, когда увидела дарственную. Старушка понимала, что выиграть в суде квартиру погибшей сестры не удастся, а упрямая племянница отказывалась прописывать ее непутевого сына. А новая квартира по дарственной теперь принадлежала лично ей, а значит, и сынка прописать можно вместе с семьей. Тот бедствовал по съемным углам с двумя детьми и сильно злорадствовал, что мать проживает, как королева, в трехкомнатной сталинской постройки квартире в престижном районе столицы. Двоюродную сестру он люто ненавидел, считая ее причиной всех его бед.
Избавившись, наконец, от тетки с ее сыном, Ксения долго скоблила свою квартиру. Избавившись от мусора, попросила дворника продать всю мебель, кроме маминого рояля и хорошо сохранившегося старого папиного кожаного кресла. И заказала сделать ремонт в знакомую фирму, услугами которой изредка пользовалось агентство. Сама продолжала жить в общежитии. Обновив квартиру до неузнаваемости, а главное, от запаха тетки, укомплектовав ее модной мебелью, Ксения переехала домой. Одиночество не тяготило ее, а радовало. После работы она непременно забегала в «Детский мир» и закупала там различные игрушки для детей. Самую большую комнату она сразу выделила под детскую. Троим нужен был простор, а еще была поставлена кровать для нянечки – горничной. Горничную подобрала из своего медперсонала мама Вера. Одинокая бес квартирная тетя Лиза охотно согласилась ухаживать за детьми. Решив и эти проблемы, Ксения сообщила маме, что ждет приезда Лизы. Пусть пока обживается. Предстояло ехать за детьми. Но Ксения так устала от марафона, что попросилась в отпуск, хоть в какой-нибудь подмосковный санаторий, хотя бы на две недельки. Агентство нашло ей подходящее место на весь срок пребывания. Но Ксюша отказалась: 21 день – это немалые деньги про отдыхаешь. Только на 10 дней – и за работу. Надо было делать денежный запас на детей, да Лизу. На работе посмеялись чудачествам Ксении. Все только и просили отдых, а этот гид попался трехжильный. Однако никто не знал, что у этой хрупкой девушки трое детей, которых надо кормить и одевать. И расслабляться ей на целый месяц было бы непозволительной роскошью. В общем, под общее удивление, Ксения уехала в санаторий, предварительно поселив Лизу к себе.
Ксения наслаждалась поздней осенью. Надоедливые дожди ее не раздражали, а успокаивали. Удовольствие было одно – бассейн. Она проводила там чуть ли не весь день. Отдых надоел уже на пятый день. Хотелось домой. Но останавливало одно – страх перед детьми. Перед новым витком жизни. Наконец, нервы не выдержали, и она, бросив отдых, поехала к маме Вере. Там, решила Ксения, быстрее придут силы, уйдет страх. Мамино тепло согреет душу. А для нее это было главным условием перед стартом, родительским стартом и на многие – многие годы.
