Текст книги "Погасить Черное Пламя"

Автор книги: Мария Гинзбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Это большая честь для меня, иметь в моем отряде воина из самих Татцельбергов, – тихо, но очень серьезно ответил Верховный маг Фейре.

III

Горгулья устроилась на санках поудобнее, прижала крылья и сильно толкнулась хвостом. Ребятишки восторженно завопили, когда санки покатились вниз по склону. Чешуя горгульи – ее звали Газдрубалой – сверкала на солнце. Сейчас в горгулье не было ничего от птицы. Она казалась змеей, юным дракончиком, предающимся вполне детским забавам. За санками летел вихрь снежной крошки. Высоко задранный хвост, усеянный ядовитыми шипами, со свистом рассекал воздух. Конец длинного красного шарфа, повязанного Газдрубале заботливой матерью, бился на ветру подобно боевому стягу. Матерью Газдрубалы была Морана, богиня Смерти и Зимы у темных эльфов. По совместительству – хозяйка таверны на развилке дорог, где от Старого Тракта отходил путь на Бьонгард. Санки подлетели на изгибе горки. Горгулья победно закурлыкала и вернула их в колею чуть позже, чем они должны были бы.

Аласситрон покосился на пацана, укутанного так, что он казался квадратным. Маленький эльф оказался перед ним в очереди на спуск. Горка была такой крутой, что и смотреть вниз было страшно. Склон уходил из-под ног почти вертикально. Но Аласситрон давно понял – в детстве видишь мир под другим углом. Там, где он сейчас видел крутой обрыв, ребятишки видели лишь неисчерпаемый источник веселья. Дети набежали покататься с окрестных деревень, спрятавшихся в лесу. И количество маленьких эльфов опровергало заявления имперской пропаганды о том, что Железный Лес обескровлен, что большинство деревень темных эльфов заброшены и вымерли. Да Аласситрон и раньше знал, что ничто так не способствует демографическому взрыву, как война, каким бы парадоксальным не казалось подобное утверждение на первый взгляд. Он сам был тому живым доказательством. Аласситрон и пятеро его братьев родились после бунта Разрушителей, во время которого погибло больше половины всех эльдар и тэлери. Уже в старости отец признался – если бы они с матерью не были так напуганы войной, после второго ребенка они бы скорее всего остановились бы. Так что Аласситрон был обязан жизнью безумным и жестоким Разрушителям – он родился шестым.

Маленькие эльфы, что суетились вокруг, были все как на подбор темноглазые, в волчьих, лисьих и песцовых полушубках, в валенках, подбитых кожей. На поясе у многих висели кинжалы, у ребят постарше – самострелы. Но сейчас они не были воинами и охотниками, плотью от плоти многих поколений воинов и охотников. Сейчас перед Аласситроном были просто веселящиеся дети. У себя дома они могли найти все – добрую охоту, сказку, вкусный суп. Но чудесная горка, крутая, как нрав богини, которой она принадлежала, была в окрестностях Бьонгарда одна.

А вот девушка, стоявшая за Аласситроном и нетерпеливо постукивавшая палкой по пеньку, явно была не из деревенских. Ее дубленку, отделанную разноцветной вышивкой и усыпанную стразами из драгоценных, хотя и потемневших от небрежного обращения камней, наметанный глаз купца оценил далеров в пятьдесят – столько, наверное, стоили бы все игравшие на склоне маленькие эльфы, если продать их в рабство. Аласситрон даже догадывался, отчего потемнели самоцветы. Ничто не убивает блеск драгоценностей вернее, чем дым походного костра. Аласситрон заметил девушку в общем зале во время обеда. Тогда она сидела за одним столом с тремя мужчинами. Двое из них и пахли по-партизански – дымом и лесом. Лицо третьего, необычайно высокого для темного эльфа, и вовсе скрывала повязка, аккуратная, чистая. Но что было под ней? Ожог файерболом? Рубленая рана? Купец еще тогда подумал, что затея Морул Кера с выставлением трупа принцессы Железного Леса, легендарной предводительницы партизан Черной Стрелы – весьма неразумна и опасна. Слишком многие захотят проститься с принцессой. И сможет ли мандреченский гарнизон сдержать народную скорбь или будет смыт потоком кровавых слез – одному Илуватару известно. Проверять свои предположения Аласситрон не хотел, и перебрался из Бьонгарда в таверну «На Старой Дороге». Купец и его караван не могли тронуться в путь, пока доверенный эльф не доставит письменное разрешение принца Рингрина на вывоз груза. Однако подождать гонца можно было и в таверне, где за соседними столами совершенно безбоязненно сидели партизаны, мандреченские солдаты и странствующие менестрели. Слово Мораны, соблюдавший нейтралитет, было свято, а кувалда гоблина Магнуса, помогавшего ей содержать таверну – крепка.

Санки все набирали скорость, а вот управлять ими, как заметил Аласситрон, у Газдрубалы не очень получалось. Горгулья неотвратимо надвигалась на могучий дуб.

– Левее! Правее! – кричали ребятишки.

Малыш, возившийся с завязками своих войлочных сапог, наконец-то оторвался от своего занятия и тоже глянул вниз. Мгновенно оценив ситуацию, он завопил неожиданно густым басом:

– Тормози!!!

От его крика девушка, ожидавшая своей очереди на спуск вместе с Аласситроном, вздрогнула и пробормотала что-то нелестное в адрес родителей горлопана. Эльф уже не удивился – привык.

Привык, что в Железном Лесу красивые девушки ругаются матом, боги живут вместе с эльфами, а дети богов катаются на санках вместе с деревенской ребятней. Конечно, ничего подобного нельзя было встретить в родном Рабине – но в столице Мандры последнее время и дела было совершенно невозможно вести. Если раньше чиновник, которому Аласситрон платил взятки за возможность спокойно вести торговлю, менялся раз в десять лет, то за последние десять лет у купца сменилось уже двенадцать кураторов. Все они кончили на плахе, и, видимо, знали о своем будущем, потому что такса возрастала в астрономической прогрессии – их семьям как-то предстояло перебиваться самостоятельно после гибели кормильцев. Многие друзья Аласситрона уехали из Мандры, кто в Фейре, кто в Полу, кто в Сюркистан. Купцу посоветовал покинуть столицу его последний куратор, который был, в общем, неплохим человеком. Один из последних указов Морул Кера гласил, что теперь взяточники будут восходить на эшафот вместе с взяткодателями.

– Если бы дуб мог, он бы, наверное, бежал со всех ног, – задумчиво проговорил Аласситрон.

Девушка хихикнула. После обеда ее спутники покинули таверну вместе с Мораной, из чего купец заключил, что перед ним более важные лица, чем он предполагал. Не рядовые Ежи, а командиры подразделений как минимум.

Горгулья приняла единственно верное решение. Когда до дуба оставалось не больше трех метров, она взмахнула крыльями и взмыла в воздух. Санки с треском ударились о дерево. Дуб вздрогнул, но устоял. Щепа и обломки полозьев брызнули во все стороны. Газдрубала сделала круг почета над местом гибели санок, и с важным видом полетела к таверне. У нее было человеческое, очень даже миловидное лицо. Его немного портил огромный птичий клюв, блестящий словно стальной. Аласситрон не знал, какой бог был отцом Газдрубалы, но был уверен – война входила в число его обязанностей.

Девушка проводила горгулью взглядом.

– Может, и мы пойдем? – предложил Аласситрон. – Выпьем грога, а то вы замерзли, как я погляжу…

Ради того, чтобы сказать эту фразу, он, собственно говоря, и полез на горку. Аласситрон был потомком Звездных Воинов. Но он родился под теплым южным солнцем, на берегу ласкового моря, и лыжи сегодня надел первый раз в жизни. Аласситрону повезло, как всегда. Он успел осуществить задуманное до того, как ему пришлось хоть раз использовать лыжи по назначению, после чего мнение красавицы о купце изменилось бы самым роковым образом.

В Келенбороносте действовали десять государственных телепортов и больше тридцати частных. Мандречены потребовали вести журналы прибытия-убытия на всех без исключения порталах, и поэтому Ваниэль, Кулумиту и Марфору предстояло идти через партизанский телепорт, спрятанный в старом дубе неподалеку от города. У самого дуба они встретили Вильварина. Оказалось, что ему тоже надо в Бьонгард, точнее не в Бьонгард, а в таверну Мораны. Рингрин дал ему какое-то поручение, о котором эльф распространяться не захотел, да и друзья не стали расспрашивать. Решили телепортироваться в таверну все вместе. Кулумит не знал, где находится Храм Синергистов, и собирался поспрашивать в Бьонгарде, но Морана-то точно была в курсе. Ваниэль вытащила из тайника свиток пергамента, на котором были указаны координаты всех наиболее часто посещаемых мест. Пока темные эльфы выставляли широту и долготу при помощи тяжелых, старинных рычагов, Марфор молча наблюдал за ними. Ваниэль была благодарна ему за это молчание. Портал был сооружен друидами еще до того, как темным эльфам стали известны разработки Лакгаэра. Но принцесса, как и все партизаны, привыкла к оборудованию телепорта, как к чему-то неизменному, тому, что всегда было и всегда будет. Теперь, посмотрев на него глазами возлюбленного, Ваниэль вдруг поняла, что оборудование – старое, громоздкое и унизительно слабомощное. После них четверых никто не смог воспользоваться порталом до завтрашнего вечера.

Морана согласилась отвести Кулумита и Марфора в Храм Синергистов, а Вилли увязался с ними – ему захотелось посмотреть на обряд. Ваниэль знала, что клятва Синергистов ни разрывается, ни дается быстро, и что она до самого вечера, а то и до утра теперь предоставлена самой себе. Для начала она решила погулять по холму, на котором стояла таверна. Выйдя за забор, принцесса обнаружила маленькое озеро, очевидно промерзшее насквозь, и небольшой домик, в котором Ваниэль не без труда узнала мандреченскую баню. Внутри таверна была поделена на эльфийскую и человеческую половины. На эльфийской все номера включали в себя такую прелесть цивилизации, как душ. А вот на человеческой половине таких удобств не было, как догадалась Ваниэль. И не потому, что к людям в таверне относились хуже, чем к эльфам. Люди не стали бы пользоваться непонятной комнатой с корытом. А вот баню, такую милую и родную, Магнус для них поставил. За баней находился луг, сейчас засыпанный снегом. Холм обрывался косогором, по которому с визгом и хохотом катались ребятишки. Сидеть в номере ей показалось скучно, и эльфка решила присоединиться к ним.

Принцессе нужно было обдумать слишком многое, а, как говорили друиды, без движения нет мысли. Ваниэль пыталась представить себе город, в котором они будут жить с Марфором. Он сказал ей, чтобы она выбрала, но эльфка никогда не покидала пределов Железного Леса, кроме последней вылазки в Старгород-на-Тириссе. Но Старгород ей определенно не понравился. Ваниэль случалось пару раз бывать в Мир Минасе, и крепость пришлась ей по душе, но жить в пограничном городе ей тоже не хотелось. Можно было двинуть на север, в Фейре, славящуюся своим суровым климатом. Марфор назвал ей несколько городов – Ливрасст, Глоссдол, Линдалмар, Таиреммен – но они все были для темной эльфки только названиями.

Но скорее всего, Ваниэль и не пришлось бы выбирать. Пари, которое предлагал Марфор, было слишком смешным, слишком идеалистическим, чтобы тэлери смог выиграть его. И ему пришлось бы поехать в Рабин вместе с принцессой, Рингрином и Лайтондом. Эльфку такая перспектива совместной борьбы радовала больше. Марфор был очень ценным бойцом в предстоящей схватке, и принцесса была уверена, что вместе с ним они точно одолеют Черное Пламя. Ваниэль опасалась, что Лайтонд, ее старый возлюбленный, будет задирать ее нового друга. Но Лайтонд, так внезапно и так вовремя появившийся, оказался умнее, чем она предполагала. «Да что там», поправила Ваниэль себя. – «Я просто забыла, что эльф может быть таким мудрым». Никаких намеков на их прошлые отношения Верховный маг Фейре себе не позволил.

В этих сладких мыслях, в предвкушении любви и битв, принцесса спустилась с обрыва два или три раза. Она рассеянно наблюдала, как горгулья Газдрубала, дочь Мораны, лихо катится вниз. «Санки слишком малы для ее веса», поняла Ваниэль, когда санки подскочили вверх на трамплине. – «Газдрубала дурачится, забавляет малышей, летит почти над самым склоном». В подтверждение ее догадки, горгулья разбила санки о дерево и, сделав прощальный круг, полетела к таверне.

В этот же миг эльфка почувствовала, что накаталась, и вот как раз наступила пора пойти к себе, принять душ и поваляться на кровати. Ваниэль еще не совсем поняла вкус Марфора. Предпочитает ли он, чтобы его встречала томная полуобнаженная красотка или пахнущая свежим потом после пробежки партизанка? Но в любом случае во второй ипостаси любовник ее уже видел.

– Может, и мы пойдем? – услышала эльфка низкий, с хрипотцой, голос. – Выпьем грога, а то вы замерзли, как я погляжу…

Ваниэль глянула на обладателя голоса. Лицо ее неожиданного собеседника оказалось опалено солнцем юга, под которым темнеет даже всегда светлая кожа эльфов. «Купец», поняла эльфка. – «Странно, что он делает здесь зимой, когда все караваны уже ушли?».

Он был высоким и стройным. Его куртка была из желтой замши, как и та, что носил Марфор.

И Ваниэль согласилась.

Хотя обычно она не принимала предложения выпить от случайных знакомцев. Она не настолько любила грог. Да и денег у ненаследной принцессы, хвала Мелькору, хватало, чтобы в тех редких случаях, когда Ваниэль все же хотелось выпить грога, заплатить за себя самой.

От легкого морозца кружилась голова. Марфор слышал мысль Кулумита о том, что им не стоило идти на прогулку, и уж тем более ошиваться перед воротами на главную площадь Бьонгарда. Потому что мандречены ищут раненых эльфов. Потому что Марфор еще слишком слаб. Марфор в ответ молчал.

Он сам это выбрал – больше никогда не быть одному, и жаловаться теперь было не на что.

На площади перед воротами было довольно людно – и на удивление тихо.

Труп Черной Стрелы выставили на главной площади Бьонгарда. Власти обязали всех жителей после полудня придти туда и посмотреть на тело. Пока еще ворота были закрыты, но мандреченские патрули уже начали собирать и приводить эльфов с окраин города. Мандреченский воевода Анджей назвал это «мерами по обеспечению явки». День Мидинваэрна выдался пасмурным, почти предгрозовым, если бы грозы были возможны зимой. Погода была под стать царившему в городе настроению. Казалось, вот-вот из низких серых туч посыплется снежок. Легкая поземка сменится беспощадным бураном, после которого дома откапывают по торчащим из сугробов печным трубам.

Марфор двигался беспорядочными рывками. Эльф вдруг останавливался и смотрел на сияющую в небесах башню Светлого Всадника – над ней в тучах образовался просвет. Статуя из глоссдольского мрамора казалась пылающим в небесах факелом, подобным тем, что сами собой вспыхивают в местах выхода газа на болотах. Компания бешеными зигзагами летучей мыши третий раз обогнула площадь по периметру и остановилась у входа в изящный тупичок, упиравшийся в городскую стену у входа на рынок. Ваниэль терпеливо спросила:

– Ты что-то ищешь?

Тупичок был знаком принцессе – в нем находилась лавка известного на весь Железный Лес оружейника Тирбена. Эльфка притопнула ножкой в сафьяновом голубом сапожке, стряхивая снег. От мороза Ваниэль разрумянилась, ее темные глаза блестели.

– Скажи нам, мы тебе поможем, – добавила она ласково.

Ваниэль уже немного научилась разбираться в настроении своего любовника, и заметила, что сегодня с утра Марфор мрачен как никогда за время их короткого знакомства. Она видела, что эльф готов ломать и крушить, и разговаривала с ним очень осторожно и мягко, как с заболевшим ребенком. Настроение принцессы перекликалось с чувствами возлюбленного. Ее душу тоже посещали картины яркого, очистительного пламени, пляшущего вокруг башни Светлого Всадника. Но принцесса пока еще сдерживалась.

Марфор заколебался. Он мог ретранслировать картинку, видение, посетившее его во время поискового ритуала. Вид на башню с определенной точки площади, которую он почти уже нашел. Но слишком долго они шатались здесь, пора было это прекращать. Марфор в затруднении взглянул на башню и вздрогнул.

Эльф резко обернулся. Несколько секунд он, как зачарованный, смотрел на потемневшую от времени дубовую дверь, которую держали петли в форме черепов. На голых лбах были вытиснены венки из ивовых листьев.

Он нашел.

«Что здесь находится?», спросил Марфор.

– Там лавка кузнеца, – сказал Кулумит.

Они пришли в Бьонгард втроем. Вильварин сказал, что не хочет участвовать в фарсе и глумлении над телом. Он остался в таверне Мораны с тем, чтобы телепортироваться домой.

– Оружейника, он один из лучших, – добавила Ваниэль. – Ты хочешь зайти?

Марфор кивнул.

– Давайте зайдем, – согласилась принцесса.

– Кстати, и каленых спиц надо прикупить, – заметил Кулумит.

Они двинулись к лавке, меся ногами начавший таять снег.

Глиргвай сразу понравилось в лавке. С утра посетители почти не заглядывали – так, пришла расфуфыренная мандреченка за заказанной золотой цепочкой, да помощник мясника купил пару точильных камней. В лавке оружейника было тихо и уютно. На развешанном по стенам оружии играли размытые блики от магических светильников, и это успокаивало.

А в кузнице Тирбена за стеной глухо ухали молоты, шумело водяное колесо, при помощи которого качали меха, бегали чумазые подмастерья. На одного из них Глиргвай и вывалилась вчера из телепорта, сбив с ног и изрядно напугав – не каждый день на подмастерье обрушивалась нечто невидимое, но очень тяжелое и ругающееся мандреченской площадной бранью. Эльфка успела снять кольцо-подарок Хелькара прежде, чем самые шустрые из работников догадались начать стрелять по пустоте из самострелов. Глиргвай показала кузнецу печатку с головой волка в ошейнике из трех водяных лотосов. Этот опознавательный знак был у всех партизан из отряда Махи. Предводительница говорила, что это герб древнего рода Морриганов. Маха часто отмечала, что, подарив каждому партизану по печатке, она тем самым приняла их в свою семью. Глиргвай как-то пыталась узнать, что стало с кровными родственниками Махи. Тиндекет сказал, что они все погибли на войне. Хелькар ответил, что от их некогда могущественного и многочисленного клана остались только три сестры. Младшая, Морана, теперь держала трактир недалеко от Бьонгарда. Самая старшая, Рован, жила где-то за Старым Трактом, неподалеку от зачарованного города Ильмост.

Тирбен ни о чем не спросил нежданную гостью. Он сам ковал печатки по заказу Махи, да и пароль Глиргвай назвала верный. Кузнец провел ее в дом, усадил за длинный стол в огромной столовой. Хозяин поставил перед Глиргвай котелок с гречневой кашей, в которой попадались кусочки мяса и маринованные огурчики. Ложка у Глиргвай всегда была с собой, за голенищем сапога. Так же на столе появился кувшин с пивом и кружка. Сам Тирбен, пока гостья насыщалась, устроился рядом у камина и раскурил трубочку. Кузнец с интересом рассматривал оружие эльфки – лук и меч, с которыми она не рассталась и здесь.

Когда Глиргвай последний раз поскребла ложкой по дну котелка, Тирбен сказал:

– Жить можешь сколько хочешь. Завтракаем мы рано, но кухарь всегда найдет что-нибудь вкусное для такой красивой девушки, как ты.

– Спасибо, – сказала Глиргвай.

Тирбен задумчиво поскреб покрытый жесткой рыжей щетиной подбородок.

– Куда же тебя положить… Разве что в дальней комнате. Пойдем.

Он поднялся и взял со стола магический светильник в виде прозрачной колбы с горящим в ней клинком. Теперь Глиргвай смогла толком разглядеть кузнеца. При встрече ей бросился в глаза только его большой рост. После случившегося в Фаммирен эльфке очень хотелось встретить сородича, но Тирбен оказался из северных эльфов. Даже, судя по широким мандреченским скулам и неуловимой хитринке в разрезе глаз, полукровкой.

Однако выбора у нее не было.

Глиргвай последовала за хозяином дома. Когда он, показав ей комнату, уже собирался уходить, эльфка окликнула его. Тирбен остановился на пороге. Он полуобернулся через плечо, и девушка увидела длинные, глубокие борозды морщин на его жилистой шее. «Сколько же ему лет?», мелькнуло у гостьи.

– Вы не могли бы сделать кое-что для меня, – начала Глиргвай, смущаясь.

Все-таки кузнец был слишком большим, ну просто как медведь.

– Пара бомб у меня есть, – сказал Тирбен. – Порох там дешевый, правда. Если принесешь селитру, я сделаю для тебя еще.

– Нет, вы не так поняли, – сказала эльфка. – Вы делали для нас печатки… А вы не могли бы сделать для меня копию кольца?

Ей хотелось сохранить память о Хелькаре.

– Я должен увидеть это кольцо, – сказал Тирбен. – Я все же не ювелир.

Глиргвай достала кольцо из кармана, протянула ему. Изящное колечко совершенно потерялось на огромной ладони кузнеца. Несколько мгновений Тирбен молча рассматривал его.

– Так значит, Ангмарец мертв, – сказал кузнец. – Жаль, знатный был воин.

Сердце Глиргвай ухнуло и забилось горячими толчками.

– Вы его знали? – спросила она быстро.

Тирбен хмыкнул.

– Я с ним воевал, – ответил кузнец. – Я сделаю копию, это нетрудно. Ковка здесь примитивная. Но вряд ли я смогу придать ему такую же магическую силу, которой обладает оригинал. Я нанесу руны и зачарую кольцо в огне, то есть какими-то магическими свойствами оно будет обладать. Но какими, этого я не могу даже представить. Или тебе нужна просто красивая безделушка? Тогда я советую тебе просто купить другое. Здесь… хм… такие руны, что не стоит разгуливать с таким кольцом по городу.

– Нет, нет, пожалуйста, сделайте копию и насытьте чарами, – сказала Глиргвай. – Только денег у меня сейчас нет, – грустно добавила она.

Тирбен поскреб щетину.

– Тогда давай так, – сказал кузнец. – Ты мне отработаешь.

– Как? – хмуро спросила Глиргвай.

Перед ее взором снова встали могучие меха, отблески пламени…

– Ты в оружии разбираешься, как я вижу. У меня есть лавка при кузнице. У меня была там продавщица, хорошая, опытная. Но она сейчас беременна, ей уже тяжело целыми днями стоять за прилавком. Я сделаю тебе кольцо, а ты отработаешь мне.

– Сколько?

– Ну… – Тирбен еще раз взглянул на кольцо. – С месяцок, я думаю.

– Хорошо, я согласна, – обрадовано кивнула Глиргвай.

И вот теперь она сидела за высоким прилавком, лениво разглядывая закрепленные на стенах алебарды, гизармы, двуручные мечи, топоры и моргенштерны. На прилавке лежал товар помельче – арбалеты, болты к ним, самострелы, кинжалы. В дальнем углу лавки находилась мирная продукция: котелки, кастрюли, изящные подносы с гравировкой, элегантные джезвы для варки кофе. Заметно было, что Тирбен не новичок в своем бизнесе, и дела у него идут хорошо.

К обеду покупатели начали заходить чаще. Серьезных покупок никто не делал, но если бы мандреченский воевода Анджей узнал, что скупали горожане в лавке оружейника перед началом прощания с телом Черной Стрелы, это ему не понравилось бы.

Потому что каждый второй эльф уносил с собой из лавки Тирбена самострел, а каждый первый – арбалет.

Флегматичная домохозяйка, решившая купить джезву и пару чудесных солонок, выглядела на фоне остальных покупателей белой вороной.

Кулумит и Ваниэль перебирали спицы для вязания кольчуг из слюны паука. Марфор растерянно рассматривал продавщицу – молоденькую темную эльфку. Девушка была так миниатюрна и изящна, что, подумалось Марфору, при чувственном контакте она просто разлетится с легким стоном, как ёлочная игрушка. Ее темные волосы были коротко и неровно пострижены. Марфор уже знал, что это значит.

Волосы Ваниэль и Кулумита были обрезаны так же. Девушку звали Глиргвай – «песня ветра», но вместо арфы или лютни она часто брала в руки лук. А, возможно, даже и меч. Когда эльфка снимала с высокой полки тяжелый ящик со спицами, Марфор успел заметить, как перекатился на тонкой руке круглый шарик бицепса.

А ведь можно было догадаться, что кузнец сам за прилавком стоять не будет.

Что делать дальше, эльф не очень-то представлял, но решил попробовать старый, как мир, проверенный и надежный способ. Когда Кулумит и Глиргвай наконец сошлись в размере и цене на спицы, и об эбонитовую чашку звонко ударилось золото, Марфор кашлянул и телепатировал продавщице: «Я могу видеть хозяина дома?»

Девушка покосилась на него.

– Тирбен сейчас занят, – ответила она.

Марфор молча положил в чашку далер. Продавщица удивленно уставилась на монету, словно видела деньги впервые в жизни.

– Здесь нужно по-другому, Марфор, – сказала Ваниэль.

Эльфка расстегнула полушубок. Среди меха блеснул медальон в виде змея, вцепившегося в свой хвост.

– Эээ… Ну… Я попробую его позвать, – сказала Глиргвай и чуть зажмурилась, вызывая кузнеца телепатически.

Марфор забрал монету со стойки и сунул ее в карман.

«Да уж, в чужую Цитадель со своим уставом не ходят», подумал он мрачно.

«Скорее, попав в пруд, учишься квакать…», почти нежно ответила ему Ваниэль.

– Тирбен сейчас подойдет. Спицы вы взяли хорошие, – решила заполнить паузу разговором на профессиональные темы продавщица. – Говорят, сейчас из-за теплой погоды многие пауки пробуждаются, вылезают из своих нор и бродят по лесу. Так что может, еще до весны свежих нитей намотаете…

В проеме за спиной Глиргвай появилась высокая фигура в кожаном фартуке, закопченном и расцвеченном яркими пятнами от пролитых кислот. Кузнец недружелюбно глянул на эльфа, лицо которого скрывала повязка.

– Что надо? – спросил Тирбен, останавливаясь у прилавка.

«Не сильно-то он и изменился», подумал Марфор и извлек из кармана полушубка небольшой сверток. Эльф вложил его в руку кузнеца. Тирбен развернул ткань, коротко глянул на то, что она скрывала. Глаза его вспыхнули на миг и стали мертвыми.

– Проходи, – сказал он Марфору и поднял подвижную часть прилавка.

Они двинулись вглубь помещения. Ваниэль кашлянула, но Марфор успокоил ее: «Все в порядке. Найдемся».

– Глиргвай, закрывай здесь все и иди на площадь, – бросил Тирбен через плечо. – Уже пора.

Ваниэль улыбнулась и сказала дружелюбно:

– Я знаю здесь замечательную крышу, с которой все будет видно. Пойдешь с нами?

– Охотно, – откликнулась Глиргвай.

Аккуратная дверка, спрятанная в боку башни Светлого Всадника, даже не скрипнула, открываясь перед эльфами. Ваниэль опустила руку, которой только что выполнила жест, казавшийся сложным, а на самом деле не имевший никакой магической силы. Приемник, встроенный в дверь, реагировал только на Чи членов королевской семьи. Ваниэль просто бросила в него небольшой пучок своей жизненной энергии. Принцесса покосилась на Глиргвай – поняла ли партизанка, в чем тут фокус. В правящем клане сейчас было всего две женщины, Ниматэ и ее дочь; и младшая из них считалась мертвой. Ваниэль не хотелось раскрывать свое инкогнито. Это могло кончиться тем, что место двойника в ледяном кубе на площади заняла бы настоящая принцесса. А Ваниэль хотелось еще пожить. Но, судя по безмятежному лицу Глиргвай, она ничего не поняла.

– Откуда ты родом? – спросила принцесса.

– Я из Жемчужной Капли, – неохотно ответила девушка.

В глазах принцессы мелькнул огонек. Она знала, где находился зимний лагерь отряда Махи. Глиргвай насупилась, и Ваниэль, заметив это, не стала продолжать расспросы.

Внутри никого не было. Башня когда-то имела военные функции. Но после сооружения новой крепостной стены которая охватила разросшийся город по периметру, потеряла их. Теперь в крепко закрытых подвалах хранились архивы королевской семьи, и посещал башню какой-нибудь архивариус раз в год по завету. Но дозорная площадка на самом верху, удобная, защищенная от снега и ветра, сохранилась. С нее открывался прекрасный вид не только на происходящее за стенами королевского замка, но и на внутреннюю площадь, где сейчас и собрались все эльфы и люди Бьонгарда. Наверх вела длинная кручёная лестница, и Кулумит и Глиргвай двинулись было к ней.

– Нет, – сказала принцесса. – Нам сюда.

Она подошла к двум дверям, украшенным причудливой резьбой. Ваниэль потянула торчавший из стены рядом рычаг в виде головы змея на длинной, удобно изогнутой шее. Откуда-то сверху донесся шум, и он все приближался.

– Что это? – спросила Глиргвай, нервно озираясь.

Эльфка явно жалела о том, что не прихватила из лавки Тирбена самого завалящего самострела. Кулумит тоже вопросительно посмотрел на принцессу. Партизан держался с безразличным видом, но было заметно, чего ему это стоит.

– Это лифт, – сказала Ваниэль. – Он поднимет нас наверх. Если мы будем подниматься пешком, то поспеем как раз к концу церемонии.

– Ааа, – небрежно, словно каждый день каталась на лифтах, сказала Глиргвай. – Ну да, конечно.

– А как же Марфор? – спросил Кулумит.

– Передай ему, чтобы он поторопился.

– Он уже здесь, но дверь что-то не открывается, – сообщил рыжий эльф.

Ваниэль сделала пасс в сторону внешней двери, и та открылась. За ней действительно стоял Марфор. Эльф подошел к друзьям. Раздался легкий звон колокольчика, свидетельствующий о том, что лифт прибыл.

– Кулумит, Глиргвай, откройте двери, – скомандовала Ваниэль. Эльфы взялись за ручки на узорных створках и потянули на себя. За ними обнаружилась небольшая комната, в которой они вчетвером с трудом поместились. По знаку принцессы партизаны закрыли резные двери. Ваниэль перевела индикатор на стене в крайне верхнее положение. Колокольчик снова звякнул, и комната поехала вверх. Глиргвай тихо ойкнула, вцепилась в полушубок Кулумита и спрятала лицо у него на груди.

– Перестань, ничего страшного здесь нет, – сказала Ваниэль.

Марфор задумчиво смотрел на проплывающие мимо перекрытия этажей, закрытые двери и стены шахты лифта. «Это нечто вроде большой корзины, которая то поднимается, то опускается на тросах?», осведомился он у Ваниэль мысленно.

– Да, – сказала принцесса. – А ты уже видел такие? Где?

Про себя она гордилась изобретением предков и была уверена, что лифт башни Светлого Всадника единственный в мире.

«В гномовских шахтах», сообщил Марфор. – «Там в таких корзинах поднимают руду».

– Великие умы везде мыслят одинаково, – стараясь не показать своего разочарования, вежливо сказала Ваниэль. – Ты поговорил с Тирбеном?

Марфор кивнул.

– Не думала, что у тебя есть друзья в Бьонгарде, – заметила принцесса. – Ты же говорил, что раньше не бывал в Железном Лесу?

«Да, я у вас впервые. Насчет друзей… Я и сам не знал», сообщил Марфор.

Лифт, достигнув заданного этажа, остановился. Тихо звякнул колокольчик.

– Прошу, – гостеприимно сказала Ваниэль и толчком распахнула двери.

Верхний этаж оказался совсем маленьким. Его большую часть занимала дозорная площадка. На нее эльфы и прошли под звуки доносящегося с площади королевского гимна.

Пространство перед королевским замком имело форму неправильного пятиугольника. К квадрату площади прилепилась треугольная воронка входа, где роль слива играла башня Светлого Всадника. Помост, на котором вскоре должна была расположиться венценосная семья со свитой, поставили прямо напротив башни, на нижней ступени широкой лестницы, ведущей во дворец короля темных эльфов. Сооружение задрапировали полосами бархата королевских цветов – фиолетового и зеленого. На серо-черном фоне обстановки украшенный помост выглядел болезненно ярко. Ледяной куб, в котором чернели жуткие останки, установили слева от помоста.