Текст книги "Скелеты на пороге"

Автор книги: Мария Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава IV
Телефоны бомжей

Электричка ползла вдоль домов и деревьев, ловя на стекла капельки дождя. Я успел заскочить домой (родители уже ушли на работу) и выгрести из ящика стола всю свою заначенную мелочь: разговор с бомжами требует мелких купюр. Кино смотрел, знаю. Глиняного человечка я вертел в руках. Неандерталец, значит? Не, неандерталец мне не нужен, мне бы что-нибудь позитивное. Человечка я смял в комок – вот и нету разрушителя. Для начала слепил яблоко. Кругленькое, глянцевое, чем оно может навредить? Я уже продавливал ногтем жилки на листке, когда заметил, что по рукам пошла мелкая сыпь. Правильно, у меня на яблоки аллергия. Хорошо, не будет яблока, будет теннисный мячик. Раз-два, и комок глины отскакивает от пола, так что любо-дорого. Можно чеканить на глазах у изумленной публики.

Вылепить что-нибудь более полезное я не успел: электричка подъехала к моей станции. Что ж, будем надеяться, что бомжи никуда не ушли, по-прежнему распивают на своем боевом посту.

Я вышел на пустую платформу (куда подевались все дачники?), огляделся: пусто. На лавочке отдыхала одинокая бабулька, торгующая газетами. Спросить, что ли, у нее?

– Простите, вы не видели здесь бомжей? – Я сперва спросил, а потом подумал: что ответит нормальный человек на такой вопрос? «Нет, всю жизнь в Подомосковье живу, ни одного бомжа не встречала. Бомжей не существует, это все происки СМИ». Но бабулька ответила нечто более интересное:

– Что, мобильник стащили?

– Нет, я к ним посоветоваться…

– Как мобильники воровать?

– Они глиной торгуют…

– Чтобы скупать по дешевке ворованные мобильники?

Во заклинило-то человека!

– Видели или нет?

– Нет. С утра здесь двое распивали, а потом пошли домой. На Злой земле, за оврагом, знаешь?

– Нет.

– И я не знаю. По дорожке иди, как в овраг свалишься, так и чеши через него, на Злую землю и попадешь. Там единственный дом, это их.

– Спасибо.

– Не за что. Мобильник береги.

Я спрыгнул с платформы и пошел себе по дорожке. Интересно, а если я не замечу оврага? Надо было поточнее расспросить. Овраг вещь такая: можешь и не заметить, пока сам в него не свалишься.

Свалился. Набрал полные ботинки глины, хватаясь за сухие кустики, выбрался на другую сторону и понял, что пришел.

Далеко-далеко впереди поблескивала желтая полоска леса, под ногами валялись остатки гнилого забора, а вокруг была грязь. И глина. Много-много, целое поле грязи и глины. Тут и там торчали одинокие деревья, под одним, высохшим, стоял косой бревенчатый домик. Видел я этот пейзажик, и уже не раз. Вон в том грязевом болоте, где лежит обгоревшее полено и торчит шеренга пустых бутылок, там живут три покойника, которым зачем-то нужна моя бабушка.

А в избушке – бомжи, предположительно те, что продали мне глину. Надеюсь, живые.

Ну и что, что средь бела дня! Все равно страшно. Я почему-то вспомнил бабульку на платформе. Снял мобильник с ремня и спрятал во внутренний карман, хотя боялся не за него. Просто боялся. Просто вспомнил сон. Потом просто вспомнил про бабушку, пнул давно на землю упавшую калитку и вошел.

Грязь так чавкала под ногами, словно уже начала поедать мои ботинки, нимало не заботясь присутствием в них хозяина. Так вот сожрет и не подавится – ей что, ее много!

К домику я подобрался уже по колено грязный. Интересно, у бомжей водится щетка для одежды? В крыльце была огромная дыра, откуда на меня шикнул полосатый котенок. Впрочем, он тут же испугался и нырнул в темноту. Я постучал, прислушался – тихо. Потянул дверь, вошел.

От запаха заслезились глаза. Или от дыма? Когда я проморгался, первым делом разглядел костер, разожженный прямо посреди комнаты. Рядом сидел пацан лет семи и жарил на костре сосиску. Я не выдержал:

– Дом же спалишь, чудила!

– Тебе-то что?!

Ничего, его дом, пусть поджигает, если хочется. Меня другое волнует: я ведь даже не спросил, как зовут того бомжа, что продал мне глину! И что я скажу пацану, кого я ищу?!

– Мне бом… дяденьку. С красными пакетами на ногах, он еще глиной торгует…

– Отец на работе.

Вот оно что! Только на платформе я никого не видел, кроме чокнутой бабульки. Значит, вряд ли я его сегодня найду… Может, этот знает? Сын все-таки…

– Так это ты не хочешь читать «Поднятую целину»?

– Не хочу, Акутагава лучше. А ты откуда знаешь, отец рассказывал?

– Мы говорили о тебе… Не знаешь, откуда он глину берет?

– Коммерческие тайны не выдаю.

Значит, знает. Уже хорошо, а то я испугался, что приехал зря.

– Это правильно. Только я из-за этих коммерческих тайн рискую потерять бабушку.

Пацан глянул на меня с каким-то садистским любопытством, снял с прутика сосиску и принялся жевать:

– Расскажи.

Я прошел в дом (сколько можно стоять на пороге и ждать приглашения?), выбрал у костра поленце почище, сел. Теперь я увидел, где разложен костер: не просто на полу, на голых досках, а на небольшом холмике земли, аккуратно утоптанном посреди комнаты. А дров не было. Ни веток, ни бумажек: просто земля, и на ней – костер.

– Ну, в общем, так…

И я рассказал парню обо всем, что произошло за эти сутки. Если он в курсе, то поможет, если нет, то и не поверит. Парень слушал и меланхолично жевал сосиску. Я уже начал думать: может, зря перед ним распинаюсь. Такое лицо, словно я ему алгебру объясняю. Но рассказал до конца. Все. И о скелетах, и про сон, и о том, как меня засосало в пакет с глиной. А когда закончил, парень встал, подошел (запах бомжатины ударил по носу с новой силой), сказал:

– Пошли.

Мы вышли из дома, и я успел заметить, как сам собой погас костер.

– Меня зовут Санек, – сообщил парень, чавкая по грязи впереди меня. Я тоже представился и начал гадать, куда он меня ведет. Долго думать не пришлось: на болото. Ну, к той большой грязевой луже, которую я видел во сне и где был с утра. Где лежит обгоревшее бревно и выстроилась шеренга пустых бутылок. Санек остановился, сел на бревно, похлопал по месту рядом с собой, типа: «Иди сюда». Я уже смирился с тем, что джинсы сегодня придется стирать, и сел без разговоров.

– Видишь землю?

Четно говоря, я видел грязь и глину. Но, конечно, кивнул из вежливости.

– Это Злая земля.

– Понял уже, знаю.

– А почему, знаешь?

– Я думал, ты расскажешь, если ее не просто так назвали.

Санек прошел к пустым бутылкам, покопался рядом в грязи и выкопал сосиску:

– Хочешь?

Мне поплохело как-то. Только и смог, что помотать головой.

– Твое дело.

Он затолкал сосиску в рот целиком, прожевал, сел рядом со мной и, наконец, начал рассказывать:

– Пару лет назад ничего этого еще не было. Ни Злой земли, ни этого дома, ни глиняного бизнеса. Была земля как земля, на ней стояла деревня. Один из домов был прямо здесь, вот где мы с тобой сидим. Там жил пекарь и трое его детей. В этом же доме была его мини-пекарня, а хлеб продавался прямо в сенях: зашел в гости и купил. Бизнес был необременительный, но доходный: свежий хлеб всем нужен. Вся деревня у пекаря покупала, из города Клопа приходили, благо, недалеко. Все было у пекаря хорошо, кроме детей.

– Детей?

– Ну да! Он овдовел рано, когда младшему и года не было. И что ему оставалось? Либо хлеб печь, либо детей воспитывать. Он и выбрал первое, потому что надо же как-то жить. И дети, как он считал, росли бандитами. То в школе стекла побьют, то к соседу в огород залезут. Однажды старший натурально ограбил продуктовый магазин, потому что у него жвачка кончилась. Завернул огурец в платок, на лицо шапку вязаную напялил, ворвался, угрожая огурцом, и забрал всю жвачку. Все думали, что у него под платком пистолет, если бы он не жвачку взял, а деньги, никто бы не догадался, что это пекарский пацан хулиганит. Тогда все смеялись, даже продавец в магазине парня простил. А пекарь злился ужасно: всыпал сыночку, обещал его в колонию отправить, если он еще хоть раз…

– И отправил?

– Если бы! В общем, в очередной раз… Нет, ну старший тогда действительно оборзел, да и младшие с него пример взяли. Пошли они раз на дискотеку в клуб: старший брат, сестра, и мелкого взяли, потому что оставить было не с кем. Старший там с кем-то конфликтанул, сильно, до драки. Сестра ввязалась, и через полчаса уже дралось полдеревни. Мелкий тоже – за компанию. Но только его брат с сестрой малость не рассчитали силы: двинули одному стульями по башке, сперва один, потом другая. А стулья у нас в клубе как в школе – с железными ножками…

– Убили?

– Ну, нет. Но в больнице мужик пролежал полгода, все за него тряслись.

– Выжил?

– Он-то выжил. Старшего сына судить хотели (сеструхе еще четырнадцати не было, какой с нее спрос), а пекарь, как узнал…

– Так что?

– Пьяный он был в тот день. Ну, когда узнал. А дети, значит, попали ему под горячую руку. Он сперва так орал: «Не потерплю уголовников в моем доме!» – а потом в доме же запер их и поджег.

– Всех?

– Младшего не тронул, он-то не виноват! Но только этот дурак сам в трубу полез брата с сестрой выручать.

– И сгорел?

– Застрял. И сгорел там. – Санек вновь подошел к бутылкам, поковырялся в земле, вытащил банку колы. Мне уже не предлагал: открыл, глотнул:

– А ты говоришь: «Злая земля»…

– Так земля-то при чем?

– Не понял? На этой земле все и было, вот где мы с тобой сидим! Пекарь, когда протрезвел, рванулся было пожар тушить, да поздно. Все сгорели: от дома только печка осталась и пара поленьев. А на следующий день и это пропало.

– Как?

– Никто не знает. Говорят, пекарь там и уснул на пепелище, а проснулся на голой земле. И ничего вокруг: только вот это полено. У него крыша поехала конкретно, потому его и не посадили, что он умом тронулся.

– Нет? Не посадили?

– Нет, что с шизика взять?! Он до сих пор здесь ходит, сеет в земле пустые бутылки, сосиски, водку, колу…

– Как это – сеет?

– Так и сеет. – Санек отхлебнул из банки. – Знаешь, что самое интересное?

– Что?

– Растет!

Я не понял:

– Что растет?

– Что посеешь, то и вырастет! Вон, пустые бутылки видал? Вчера одну посадили. Вечером придет пекарь, заберет все, кроме одной, и пойдет сдавать. И еду так можно, и деньги. Только деньги воруют все время, прямо с куста, поэтому он не сажает.

Я смотрел на Санька, на банку колы в его руке (видел же, как он ее из земли выкапывал!) и думал, что это: цыганский гипноз или безобидный розыгрыш скучающего бомжонка?

– Ха! – Санек заметил мое недоумение. – Все боятся! Люди из деревни на второй день уже начали в другие места переезжать. Сейчас-то видишь: ни души вокруг. А бояться нечего, Вить! Это же логично: сажай, что посадишь, и получай в десятикратном размере. Впрочем, не всегда: бутылок десять получается из одной, а колы – всего четыре банки.

Я вспомнил свой кусок глины: вылепил троглодита с молотком, троглодита и получил. Хорошо, что неживого, а то бы он натворил мне бед поболее, чем успел. Вылепил мячик и – пожалуйста: сидел в электричке, чеканил куском глины. Ну, допустим, это похоже на правду, в это я верю.

– Но почему глина-то лечебная? И почему, в конце концов, они хотят забрать мою бабушку?

– Туда же, – пожал плечами Санек. – Сделал лекарство – его и получил. Вот с бабушкой сложнее…

– Что?

– Ну-у… Кто эти трое, ты уже понял?

– Дети пекаря.

– Они. Обычно они ничего не требуют за то, что их землей кто-то пользуется. К тому же о свойствах земли мало кто знает. Я всегда вижу, если проходил чужой: наутро вырастают одни окурки да собачьи «подарочки». За это благодарности требовать, согласись, никто не будет. Мне кажется, они хотят тебе что-то сказать.

– И за этим забирают мою бабушку?

– Ну да! Кто ж так просто со скелетами разговаривать станет? Скелет, знаешь, дрянь собеседник: его как увидят – заорут и бегом. Так что, если скелет хочет, чтобы его послушали, придется ему как-то заинтересовать слушателя…

– И чего, по-твоему, они от меня хотят?

– Чтобы ты спас их землю. Чтобы она была не злая, а нормальная, чтобы призраки по ночам не шастали.

– Шастают?

– Конечно. Эти трое бродят здесь по ночам, папу зовут. Он приходит, говорит с ними, а все думают, что он сумасшедший. Только и он не может дать им то, что нужно.

– А что нужно-то?!

– Откуда я знаю! В таких случаях обычно требуется предать тело земле, но эти-то уже давно зарыты. Может быть, нужно что-то особенное посадить или дать им что-то понять…

– Любви им нужно, – понял я. – Если тебя собственный папаша сжигает заживо, невольно усомнишься в его любви. Очевидно же! Твой пекарь что, сказок в детстве не читал? Давно бы сказал, что следует, и все были бы счастливы.

– Не-а. – Санек покачал головой. – Я тоже так думал, и пекарь этот. Только он и говорил, и сердечки-валентинки на землю кидал-выращивал, игрушки всякие для малого, – без толку все.

– Не вышло?

– Нет. Хотя мысль хорошая, пекарь полгода с ней носился.

Это называется: «Ну ни фига себе, съездил для бабули за лекарством!» Бабулю теперь хотят забрать три обгоревших скелета, а я даже не знаю, зачем и как этому помешать. Младший скелет сказал: «У тебя есть пара дней». Значит, за пару дней я должен придумать, как спасти Злую землю и сделать для погорельцев то, чего не смог сделать собственный отец.

– Почему я?

Санек пожал плечами:

– Может, ты им понравился. А может, они точно знают, что ты на это способен, наверняка выбирали не методом тыка.

– Утешил. Что делать-то?

– Думай. Если что, заходи, я почти всегда здесь. Только не поздно, отец ругаться будет, – поспешно уточнил он.

А я что, я ничего. Я сказал: «Спасибо», – и, не подумав: «Созвонимся».

– Созвонимся, – невозмутимо пообещал Санек. – Телефон-то оставь.

Я написал цифры на листике из блокнота, дал Саньку. Он спрятал в карман, словно так и надо. А я думал, у бомжей сотовых телефонов не бывает. Кажется, бабулька на платформе была права.

Глава V
Что им нужно?

Все, о чем я думал по дороге домой, уместилось бы в такую толстую книгу, что ею человека убить можно было бы. А называлась бы она: «Как спасти землю, и другие способы не потерять бабушку». Только эту книгу я бы тут же выбросил, потому что ни одной полезной мысли там не нашлось бы. Впрочем, нет, одна полезная мысль у меня все-таки появилась: переехать временно к бабушке. Родителям наплету что-нибудь, отпустят. Пусть бабушка будет у меня на глазах.

Больше ценных идей не возникало. Что может спасти трех головотяпов, пострадавших от жестокости и глупости собственного папаши? Что им нужно?

Мать была уже дома, вышла в прихожую встретить меня. Не спросила, почему так рано вернулся, и то хорошо.

– Мам, что мне от тебя нужно?

– Тебе от меня? Не путаешь?

– Нет.

– Денег. – Мать сняла с вешалки сумку, покопалась и достала полтинник: – Иди купи хлеба к ужину.

Вот и поговорили. Я сбегал в булочную, а когда вернулся, отец был уже дома. Пристал с тем же вопросом к нему и получил еще полтинник. Хороший вопрос, надо будет запомнить. Только делать-то что? Может, и правда все так плохо, так что надо пойти, посеять на Злой земле полтинник? Впрочем, нет, Санек говорил, что деньги там уже сеяли.

За ужином я сказал родителям, что хочу несколько дней пожить у бабушки. Соврал, что у нас остаток недели будут нулевые уроки и в школу придется приходить без двадцати восемь. Бабушка-то живет ближе, я хоть попробую выспаться. Возражать они не стали, так что я, как поел, сразу собрался и пошел себе к бабушке. Уходя, заметил цветок в банке: я же забыл купить цветочный горшок! Мать, кажется, еще не заметила, иначе сказала бы.

Уже темнело. Я шел и мял в кармане комок глины, бывший теннисный мячик. Может быть, в нем разгадка, надо просто вылепить что-то подходящее и не мучиться? Первое, что пришло в голову, – сердечко я вылепил прямо на ходу. Теплая глина тут же затрепыхалась в руках, из нее хлынула кровь, через секунду на асфальте была уже целая лужа. Я тут же скатал глину в колбаску (ну вас на фиг с вашим реализмом!) и сунул в карман. Подошел к высокому кусту ясеня, вытер руки о листья.

Интересно, на Злой земле кто-нибудь пробовал сажать растения? Я понимаю, банально, но именно поэтому сия идея, может быть, не приходила в голову ни Саньку, ни пекарю. Человек, который сажает в огороде пустые бутылки и сосиски, должно быть, большой оригинал. Чем плохи, скажем, дубы? Впрочем, нет, на это скелеты могут и обидеться. А, скажем, плодовые деревья, яблони, например, вещь позитивная во всех отношениях. Или цветы – еще лучше. В другое время я бы посадил там компьютер (а то у нас с предками один на троих) или, скажем, одолжил бы у кого-нибудь дневник с одними пятерками… Но у меня другие цели. К тому же из посаженного дневника выросли бы не другие дневники, а клоны с фамилией владельца. Не пойдет. Конфеты-игрушки там сажать, закапывать живых щенков-хомяков и даже золотых рыбок я, извините, не буду. Где фантазия-то? Испарилась фантазия, как всегда, некстати.

К бабушке я пришел, когда уже совсем стемнело. На лестнице свет не горел, а в прихожей бабушка обычно не включает, потому что забывает выключить. Поэтому я сперва переобулся, прошел в комнату и только там заметил бабушкино лицо.

– Ты чего, Витек, так поздно? Я-то ладно, у меня бессонница, а кому-то завтра в школу…

– Извини, ба. Ты… Ты как себя чувствуешь? – Лицо ее было серым. Не просто бледным, а натурально серым, как кот, как дым или пепел.

– Отлично себя чувствую, спасибо. Ты пришел, чтобы это спросить?

– Да. – Хорошо, что бабушка плохо видит, а то разглядела бы свое отражение в зеркале, и у нее бы инфаркт случился. А так – просто серое лицо, наш маленький секрет. Мой и скелетов.

Я присел на диван и начал допытываться:

– Тебе сегодня что-нибудь снилось?

– Да, я задремала днем. Какое-то болото вроде. И домик. А почему ты спрашиваешь?

– Так, просто.

Болото, значит. Домик. Серое лицо. Ну да, меня же предупреждали: пара дней всего-то и есть, а потом бабушку заберут. И один из этих дней уже прошел. А я еще ничего не сделал, сижу тут, прохлаждаюсь, делаю вид, что контролирую ситуацию. Ха! Это она меня контролирует!

Я встал и пошел собираться:

– Ладно, ба, я пойду, пожалуй. А то правда поздно.

– Иди-иди. Ты какой-то странный последние дни.

– В школе нагружают.

– Понятно.

Я вышел на темную лестницу и бегом спустился вниз по ступенькам. Только не спрашивайте: «Куда на ночь глядя?» – вы мне не бабушка.

Глава VI
Ночной футбол

Самым трудным было найти ночной ларек не с цветами, а с семенами цветов. Я обежал весь вокзал, нашел, и только тогда понял, что сглупил и зря потерял время: это же не просто земля, это Злая земля. Кинул бы цветок, он бы и пророс без вопросов! От злости я скупил семена всех цветов (они дешевле, значит, накупить можно много-много) и пакетик «травы для газона». Я засею эту чертову землю, всю, и пусть только скелеты попробуют привередничать! Сонный продавец даже спросил: «Куда тебе столько?» – я честно ответил: «Для бабушки», – и был понят. Скинул пакетики в рюкзак, чудом успел на последнюю электричку. Двери с шипением захлопнулись за моей спиной: все, обратной дороги нет. Даже если я найду способ добраться из Клопа в Москву среди ночи, не завалюсь же я в это время домой! Родители думают, что я у бабушки, бабушка, соответственно, – что у родителей. Вместе они эту тему обсуждать не будут, по крайней мере сейчас: ночью родители с бабушкой обычно не созваниваются. Так что спать я сегодня буду в антисанитарных условиях. Если буду вообще.

В вагоне было довольно людно, хоть электричка и последняя, поэтому испугался я только на платформе. В Клопе вышел, похоже, я один, во всяком случае, никого вокруг не было видно. Ни припозднившихся пассажиров, ни бабулек с газетами, ни даже бомжей. Хорошо хоть фонари горели, я, уходя к бабушке, понятно, не догадался захватить фонарик. Теперь жалел. На платформе-то светло, а дальше…

Я спрыгнул на дорожку в темноту и пошел, стараясь не думать об овраге. Зря, потому что если бы я о нем думал, может быть, был бы готов туда свалиться и хоть сгруппировался бы. А так свалился как есть, здорово ушиб локоть, но ничего: перебрался ползком по грязи (первый раз, что ли?!) и вышел к Злой земле.

В окне домика горел свет. Вряд ли бомжи платят за электричество, скорее всего, Санек опять жжет костер на земляной горке прямо посреди комнаты. Хорошая все-таки штука – Злая земля, полезная. Если бы еще ее обитатели бабушек не крали, было бы вообще замечательно.

Под ногами скрипнула калитка, и мне тут же пришлось ретироваться под ближайшее дерево: на земле кто-то был. Может, Санек, может, бомжи, а может, и Пекарь. Мне отсюда не видно, так что не будем рисковать: ни с кем здесь, кроме Санька, я встречаться не хочу. Я теснее прижался к стволу: так в темноте меня не заметят. Впрочем, этот, на земле, не очень-то оглядывался по сторонам. Он тыкал в землю палкой, подбирал блестящие под луной бутылки, складывал в кошелку. Бомж. Вчера посеял, теперь урожай собирает – лепота! Впрочем, Санек говорил, что бутылки здесь сеет Пекарь.

Бутылки кончились, настала очередь чего-то более маленького и не блестящего. Сосиски, должно быть, или кола. Бомж ковырялся в земле и складывал урожай в кошелку: наклон-подъем, наклон-подъем… Я уже задремал – трудно было за ним наблюдать, но упражнения бомжа быстро закончились, и мой сон как рукой сняло. Кошелка полетела под ближайший куст, а бомж сложил руки рупором и заорал:

– Санек! Любка! Антоха!

Угадайте, кого он звал? Точно, это Пекарь!

Я покрепче обнял ствол, за которым прятался, и пообещал, что никогда его не брошу. Луна, как в кино, выглянула из-за облаков, осветив блестящую от грязи Злую землю. Грязь взлетела фонтаном, обдав брызгами все вокруг (нам со стволом тоже досталось), и со смачным плюхом выпустила на свет обгорелые скелеты. Они стояли по росту, как солдатики на параде, теперь я знал: самый высокий – это старший сын, девчонка – пониже, и самый мелкий, который вообще ни в чем не виноват, а поплатился за то, что полез в трубу спасать брата с сестрой от собственного папаши. Папаша – вот он, вполне себе живой, но почему-то я боюсь его гораздо меньше, чем самого младшего из скелетов.

– Как ты, отец? – спросил старший, судя по голосу. Низкий голос, хриплый. Парню лет семнадцать, и при жизни он курил.

– Помаленьку. В городе опять повышают цены. Слышали?

Скелеты закивали почти синхронно, со скрипом, словно кто-то запрыгал на диване.

– Держись, отец, – сказала девчонка, а мне почему-то стало обидно за нее и остальных. Вылезают, бедолаги, каждую ночь, и зачем? Чтобы поболтать за жизнь со своим убийцей. О повышении цен в городе – ну не дурдом?! Этот Пекарь спросил бы хоть, чего они хотят, как их спасти…

Пекарь словно услышал меня, с размаху сел на землю, закрыв голову руками:

– Санек! Ну, ты маленький, ты дурак, какой с тебя спрос? Может быть, ты мне скажешь, а?

– Нельзя, – быстро ответил младший скелет. – Ты должен догадаться сам, в том-то и прикол.

– Или не ты, нам без разницы, – добавила девчонка, и мне стало легче. Нет, я и раньше знал, что им все равно, кто спасет Злую землю, но она так это сказала, что я бы на месте Пекаря умер от угрызений совести.

– Ну хоть намекните!

Скелеты синхронно замотали головами.

– Не волнуйся, отец, у тебя еще полно времени, – утешил старший. – Держись. Что из продуктов надо, кидай, прорастим.

Пекарь кивнул, махнул рукой и пошел восвояси. Душевный разговор, ничего не скажешь. Впрочем, Пекарь все-таки пытается спасти землю, раз не устает регулярно расспрашивать скелетов о том, что нужно сделать.

Скелеты меланхолично бродили по грязи, распинывая пустые бутылки. Они их так выращивают, что ли? Нет, я пригляделся: ничего вроде не растет. Да они просто играли в футбол! Тот, что старше, дал пас девчонке, они приняла и погнала к воротам. На воображаемых воротах стоял младший. Раз-два – гол!

– Пропустил, Санек!

– Тренировки мало!

– Да ну все это, пошли отсюда, парни!

Девчонка зажала рукой отсутствующий нос (прикалывается, что ли?) и солдатиком нырнула в грязь. Братья – за ней. Фонтан брызг, девчачий визг – и тишина.

Я сроднился со стволом и стоял так еще с минуту, разглядывая опустевшую землю. Кто-то хотел ее засеять цветами, а сам дрожит за деревом. Самое время сейчас, пока никого нет. Ствол я наконец отпустил и стал разминать онемевшие пальцы. Сейчас, вот сейчас, все будет хорошо. Этот Пекарь и впрямь сумасшедший! На Злой земле можно вырастить все: яблоки, цветы, бытовую технику и дорогие лекарства, да хоть новую деревню, если терпения хватит построить хоть один дом! А он выращивает пустые бутылки и немного еды. И еще канючит, что не может он спасти землю! Конечно, ничего не получится, если раз попробовать и забыть. Не получится, если даже не пытаться расширить ассортимент семян! Сеял бы сегодня одно, завтра другое, что-нибудь оказалось бы правильным!

Под ногами валялась тонкая сухая рогатина – то, что надо! Я покажу Пекарю, что можно сделать на этом клочке грязи. Цветы, конечно, не великий креатив, но, спорим, он даже не пытался их вырастить. Не компьютеры же мне сажать, в самом деле? Пусть лучше цветы, цветы – вещь позитивная, о них еще никто ничего плохого не говорил. А не получится, яблоньку молодую воткну, книг накидать можно, тоже хорошая вещь, пусть растет. Тортик можно со свечками: скелеты и забыли небось, когда у них там дни рождения. Да мало ли что, была бы фантазия! Сегодня я сглупил, взял только семена, а ведь можно за один день много всего насеять: в одном углу яблоки, в другом – книги… Что-нибудь да окажется правильным!

Я рыхлил грязь рогатиной, с удовольствием расшвыривая пустые бутылки (у-у, сколько уже выросло!), вертлявые сосиски, банки колы. Нашел две грозди копеечных монет, небольшой куст с окурками и грибницу собачьих подарочков. Выкорчевал целую колонию непарных кроссовок, ну, и так, по мелочи: водка (висела на кусте, как огурцы), пробки от бутылок (целая гроздь), спичечные коробки (маленький кустик, вроде черники). Да, эта земля нуждается в спасении!

Луна мне отлично светила, я легко отыскивал весь мусор на земле и выкидывал его за давно упавший забор. Забор тоже неплохо бы починить, но не сегодня: темно, инструментов нет, один не справлюсь. Завтра надо приехать пораньше (уехать-то, конечно, стоит хотя бы за инструментами), взять Санька – вдвоем за день управимся.

Уже светало, когда я наконец закончил уборку. Отнес рогатину за забор (для чего мне еще десяток таких?), нашел там же выброшенную бутылку водки, ополоснул руки. Можно сеять. Надеюсь, поливать на Злой земле ничего не надо, чего у меня здесь нет, так это бутылки воды. Колы полно, водки тоже хватает, но это как-то цинично, поливать цветы тем или другим.

Я вытряхнул из рюкзака пакетики с семенами: бархатцы, астры, еще что-то… да какая разница! Ссыпал все в кепку, перемешал, добавил траву для газонов и за минуту раскидал по земле ровным слоем. Не будем морочиться и наводить ландшафтный дизайн, пусть будет естественный хаос, так красивее.

На цыпочках, чтобы ничего не затоптать, я выскочил за забор. Глянул на часы – шесть утра. Электрички уже ходят. Пока доберусь до дому, родители успеют уйти на работу, никто не спросит, почему я завалился домой, вместо того чтобы сидеть в школе. Надо ехать. Взять инструменты, книги, торт прикупить, еще что-нибудь, на случай, если скелетам не понравится моя идея с цветами. И бегом возвращаться, чинить забор, смотреть, что получилось, сажать заново, если понадобится. Спать некогда – времени мало. Пусть цветы растут, а я поехал.