Текст книги "Адюльтер"
Автор книги: Мария Эльнорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава 8. Гештальт
Оливия
– Ты должна уметь постоять за себя, Олли. Я не всегда смогу быть с тобой рядом. Мир не так дружелюбен, как ты.
Всю дорогу до университета я молчу. Отдаленно слышу словесный поток Сэма о его семье, планах на будущее и бессовестно блуждаю в своих мыслях. За стеклом автомобиля улицы сменяют друг друга, меняются дома, их цвета и формы. Впервые за долгое время я рассказала кому-то о Ллойде, и теперь флешбеки из прошлого заполняют мое сознание.
Как бы сильно я ни пыталась избавиться от Ллойда, он все равно возвращается. Как проклятье, черная метка! Так случалось всегда: я запиралась от него на тысячи замков, но он выламывал двери.
– Сэм, ты останешься сегодня после закрытия?
По недовольному фырканью Сэма я понимаю, что слишком долго блуждаю в своих мыслях и не отвечаю на его вопросы. Мой друг забавно злится.
– Ты зависла? – ворчит он, закатив глаза.
– Нет, я просто хотела посидеть с тобой. Мартин сегодня уйдет раньше, и я буду за главного.
– Зависит от твоего поведения.
Сэм останавливается возле главного корпуса на парковке, и я, чмокнув его в щечку и захватив рюкзак, выхожу из машины. Мое настроение заметно поднимается, когда я вижу здание университета. Чтобы дойти до нужного мне корпуса, нужно пройти широкий парк с пышнокронными деревьями, под которыми частенько отдыхают студенты. Мне нравится бродить по территории университета с камерой и ловить интересные кадры. Фотография – это не только мое хобби, но и источник дохода. Я продаю свои снимки в журналы или же в интернет-блоги и получаю неплохие деньги.
Я щурюсь от яркого солнца, присаживаюсь на газон и счастливо улыбаюсь. Черт с культурологией! Подложив под голову сумку, я ложусь на траву и перебираю прохладные травинки пальцами, устремляя взгляд в голубое небо, по которому, будто нарисованные маслом, плывут белоснежные облака. На мгновения они застилают солнце, набрасывая на землю холодную тень, но вскоре солнце вновь зажигает мир яркими красками.
Потеряв счет времени, я проваливаюсь в сладкую дремоту, пока в затылок не отдает легкая вибрация из сумки.
– Кто бы ты ни был, отвали.
Вибрация прекращается, но через пару секунд начинается снова.
Черт возьми! Так терроризировать меня могут только два человека. И один только что пошел на пары. Значит…
Я достаю телефон и делаю глубокий вздох перед тем, как ответить на вызов.
Приходится собрать волю в кулак, но как только я слышу ее голос, меня пробирают неприятные воспоминания.
– Доченька моя! Как ты, дорогая? Почему не звонишь мне, я так переживаю… – Мама все говорит и говорит, а мои пальцы срывают с газона травинки.
Она сыплет вопросами, прекрасно понимая, что не получит ответов. Она знает, что я не собираюсь говорить с ней, и оттого мне становится еще больнее.
До возвращения Ллойда мне было легко скрывать свои эмоции, я могла отключаться от свербящего чувства вины, но теперь, когда шкатулка Пандоры открыта, все меняется.
– Почему ты общаешься со своим отцом чаще, чем со мной? – продолжает она, и мои глаза застилает пелена слез.
Не надо, мам, не начинай.
– Что ты пытаешься мне доказать?
Я хочу, чтобы она замолчала, но не в силах бросить трубку первой. Слишком сильно соскучилась по ее голосу.
– Ты виделась с отцом? – из-за кома в горле мой голос дрожит.
На том конце провода воцаряется тишина. Кажется, мама перестает дышать.
– Ты же знаешь, что Патрик против, Лив, – наконец звучит ответ.
– Извини, я совсем забыла, что слово Патрика – закон.
Я бросаю трубку, чувствуя, что готова вот-вот сорваться и сказать ей лишнее. После ночной истерики от новой порции слез начинает пощипывать лицо, но я быстро беру себя в руки. В конце концов, вырываю кусок травы с корнем и отбрасываю в сторону.
– Я тебя вижу, Олли. Я же знаю, что с тобой что-то происходит.
Встаю на ноги и быстро хватаю сумку. Судя по нарастающему количеству студентов на территории, культурология уже в пролете.
Ну и отлично!
Недолго думая, открываю в телефоне переписку с Грэгом и набираю сообщение:
«Хочу увидеться сегодня. Соскучилась».
Я быстро подхожу к нужному мне корпусу, не отрывая взгляда от экрана телефона.
Ну же, Грэг, пожалуйста, ответь!
Под моим сообщением появляется галочка «прочитано», но ответа так и не следует. Видимо, он затаил на меня обиду, после того как я сбежала.
От злости и досады кровь вскипает в жилах. Я взбираюсь по ступенькам и со всей силы толкаю стеклянную дверь, не замечая по ту сторону студентов.
– Ты офигела, что ли? – слышится знакомый бас, и я жалею, что не толкнула дверь посильнее.
– Пошел к черту, Чарли!
У меня нет времени на ссоры с этим парнем, хотя он заслуживает хорошей взбучки за то, что постоянно издевается над студентами. Главный его «любимчик» – Кевин. Чарли никогда не упустит шанса подшутить над ним. Но наше с ним противостояние длится уже довольно долго. Дело в том, что Чарли считает себя плохим парнем и альфа самцом, и многие девушки ведутся на притянутый за уши образ таинственного грубияна. Когда Чарли решил подкатить ко мне, я с удовольствием его отшила, задев мужское эго. Каждый из его подкатов увенчивался всеобщим смехом, над парнем начал смеяться весь университет. В ответ на это Чарли прозвал меня фригидной ханжой.
– Тупая шлюха! – плюется вдогонку парень, и я, не оборачиваясь, посылаю ему средний палец.
Он стал еще злее на меня, когда застал в постели своей сестры. А через неделю там уже побывал и Белый Кролик. В общем, отношения с сестрой у него сильно испортились.
Я поднимаюсь на второй этаж, сжимая в руке телефон, и иду по коридору к нужной мне аудитории. Меня поджидает психология массовой коммуникации. Предмет довольно странный, впрочем, как и наш преподаватель. Семинары у нас похожи на закрытый клуб анонимных алкоголиков. Мы садимся в круг и обсуждаем проблемы друг друга, разбирая темы занятий на примерах из жизни. Чаще всего я молчу, утыкаясь в телефон, и изредка пытаюсь словить на него кадры с неподдельными эмоциями студентом. В моменты, когда начинаются оживленные дискуссии и кто-то описывает болезненные или радостные эмоции, мне становится по-настоящему интересно. Каждый пытается вставить свое слово, рассказать свою историю, а всем наплевать. Люди делятся секретами не потому, что им важно мнение других, а потому, что им необходимо высказаться, приумножив значимость слов избитой фразой «только никому не говори».
Самое гигантское заблуждение человека заключается в том, что он уверен, будто кого-то интересуют его проблемы и чувства в момент откровенных разговоров. Но всем плевать. И когда ты взахлеб рассказываешь охренительную историю из своего детства, знай: твой собеседник просто ждет, пока ты заткнешься, чтобы затем рассказать свою.
Я захожу в аудиторию и сразу же вижу Ллойда.
Сердце сжимается.
Парень сидит слева от преподавателя, небрежно развалившись на стуле. Уголки его губ поднимаются, когда миссис Хилтон приветствует меня, приглашая присоединиться к кругу «доверия», однако улыбка не доходит до его изумрудных глаз. Помимо нас троих в кругу сидят еще пятеро студентов. Я занимаю место четко напротив «ублюдка». Рядом с Ллойдом примостилась Фелиция Краст – звезда нашей группы поддержки. Она пытается невзначай прикоснуться к нему плечом, то и дело поправляя темные локоны.
– Итак, сегодня мы с вами разберем один очень популярный термин, – сообщает миссис Хилтон.
Она одаряет каждого лучезарной улыбкой и сцепляет пальцы в замок на коленке.
– Наверняка каждому из вас знакомо понятие «незакрытый гештальт».
Отстраненный взгляд Ллойда падает в центр круга, и он усмехается самому себе.
– Олли, я не дам тебя в обиду.
– Кто-нибудь слышал про этот термин?
Фелиция нетерпеливо тянет руку.
– Это когда не можешь что-то или кого-то забыть, – говорит она, и холодный взгляд Ллойда падает на меня. – Когда постоянно думаешь о ситуации из прошлого или о том, чего так и не произошло.
– Верно, мисс Краст! – Похвала учителя действует на девушку, как фраза «хороший мальчик» на собаку, и меня передергивает.
Ллойд облокачивается о спинку стула и скрещивает руки. Если бы его взгляд мог воздействовать физически, от меня не осталось бы уже ни следа.
– Бывает, просыпаешься утром, – растягивает слова миссис Хилтон, – смотришь вокруг и понимаешь: что что-то не так. У тебя есть дом, отлична работа и счастливая семья. Но что-то все равно гложет тебя изнутри, обида прожигает до костей, и злость не дает покоя. И как бы много хороших событий ни происходило в жизни, наше сознание посылает нам сигналы неприятных моментов прошлого. Так мы называем незакрытый гештальт.
– Сегодня я не заправил постель и постоянно думаю об этом, – говорит кто-то в кругу. – Это тоже незакрытый гештальт?
Наши гляделки с Ллойдом продолжаются. Он будто пытается заставить меня отвести взгляд, но я смотрю в изумрудный омут, чувствуя, как он затягивает меня воронкой.
– Ты лучшее, что случалось со мной, Олли.
– А я не доела спагетти, и теперь мысль о том, что они испортятся, следует за мной по пятам.
– А я в детстве прошла мимо бездомного щенка и теперь постоянно думаю о том, что стоило наплевать на родительский запрет и забрать его домой.
Каждый в кругу рассказывает истории своих незакрытых гештальтов, углубляясь все серьезней, затрагивая личные темы. Мы с Ллойдом терпеливо молчим, ведя немой диалог между собой. Мы сидим друг напротив друга, и нас разделяет не только пять метров, но и тысячи несказанных слов, океан обид и ураган ненависти. С каждой секундой напряжение межу нами нарастает. Еще немного – и центр круга озарит настоящая молния.
Ллойд с силой сжимает скулы, да так, что на лице играют желваки.
– Я никогда не оставлю тебя, Олли.
Я закрываю глаза и усмехаюсь всплывшей в памяти фразе этого лживого ублюдка.
– Однажды я ушел, потому что думал, что все кончено. – Голос Ллойда звучит решительно, и я не тороплюсь открывать глаза, прекрасно зная, что он так же с издевкой смотрит на меня. – Я сжег мосты и начал новую жизнь. Но куда бы меня ни заводила судьба, в каких отдаленных уголках планеты я бы ни находился, она все равно следовала за мной, не давала мне спокойно жить. Я чувствовал ее присутствие. Единственная мысль, которая сейчас мне не дает покоя: а что если ей пришлось пережить что-то ужасное после моего ухода, ведь я обещал ей всегда быть рядом.
От его слов мне становится тошно. В зале воцаряется гробовая тишина, и слышен лишь мой тихий смех. Открыв глаза, я замечаю, что все с легким осуждением смотрят на меня. Кроме Ллойда. Он ухмыляется.
– А какой ваш незакрытый гештальт, мисс Фостер? – с вызовом спрашивает преподаватель, призывая меня к участию в этой групповой «недотерапии».
– А я их предпочитаю не открывать, – спокойно отвечаю ей. – Я не даю пустых обещаний и избегаю пустословов и лжецов.
Я отдаюсь во власть ненависти и с удовольствием наблюдаю, как белеют костяшки его рук. Как он сжимает губы в тонкую полоску. Наслаждаюсь тем, как искрятся от злобы его глаза.
Сейчас я ощущаю острую потребность в том, чтобы он прочувствовал каждой клеточкой своего тела сковывающую злобу. Злобу, которая заполняет все вокруг. Злобу, которая перекрывает кислород и застревает комом в горле. Злобу, которая оставляет после себя лишь пустоту.
Пусть он хоть на мгновение отдаленно почувствует то, с чем я живу три года.
Но Ллойд быстро берет себя в руки, и когда наши взгляды вновь встречаются, он произносит только губами:
– Я тебя вижу.
Глава 9. Маска
Ллойд
– Привет! Меня зовут Оливия Фостер! – Маленькая, хрупкая девочка приветливо улыбается мне, крепко сжимая в руках поднос с обедом. Она застенчиво смотрит на мой стол, за которым я в одиночестве поедаю ланч, и спрашивает: – Можно присесть?
– Конечно. – Это единственное, что я отвечаю, ведь уши краснеют от смущения.
Она садится напротив, поправив светло-русые волосы, и приступает к обеду.
Живот скручивает от волнения, а ноги становятся ватными. В нос ударяет сладкий запах яблок с карамелью. Девочка отпивает сок и обращает на меня свой взгляд.
От ее улыбки у меня перехватывает дыхание, и кусочек сандвича попадает не в то горло. Я начинаю тихо кашлять, мужественно притворяясь, что все под контролем.
– С тобой все в порядке? – В медово-карих глазах плещется тревога.
Я киваю и делаю пару больших глотков воды. Помогает моментально. Кто бы мог подумать, что самая красивая девочка в школе сядет рядом со мной?
Первый день в новой школе преподносит огромные сюрпризы!
Она подошла и заговорила первой! Надо тоже что-то ей сказать, хватит украдкой пялиться на нее!
– Привет! – Я нерешительно придвигаю к себе тарелку и тихо добавляю, пытаясь сделать вид, что мне пофиг: – Ллойд Форд.
– А я знаю. – Ее глаза сверкают, она снова поправляет волосы и, выпрямив спину, наклоняется чуть вперед к столу. – Я из твоего класса.
Как же глупо! Меня же представляли. Вот черт.
Но Оливия не замечает моего стеснения. Кажется, ей, наоборот, нравится со мной общаться. Она оглядывает столовую и меняется в лице. Я украдкой смотрю в ту же сторону и вижу темноволосую девочку, которая сидит неподалеку от нас в компании парней. Она выглядит довольно странно: грубый, яркий макияж, красный топик и рваные джинсы. Она явно пыталась казаться старше своих лет и поэтому одевалась, как тетки на работе моего отца. Только у нас дома, в Греции, было тепло, и многие так ходили.
А тут стоял собачий холод.
– Брук Стоун положила на тебя глаз, – как-то расстроенно сообщает Оливия.
Улыбка сходит с ее лица, но она остается красивой, даже когда грустит. Оливия забавно надувает губы. Кажется, ее что-то тревожит.
Неужели она завидует этой девочке?
– По-моему, Брук выглядит смешно. – Я расслабляюсь, когда Оливия смущенно улыбается. – У меня в школе в Греции такие не пользуются популярностью.
– А ты откуда?
– Санторини, – с гордостью отвечаю я и понимаю, что мой ответ ей ни о чем не говорит.
– А ты бывал на Крите?
– Пару раз.
– А правда, что там до сих пор живет Минотавр? – Оливия снова одаряет меня лучезарной улыбкой.
Карие глаза загораются радостными огоньками, и я без колебания отвечаю:
– Конечно! Только он хорошо прячется.
Надеюсь, она поняла мою шутку.
– Жалко! Я бы хотела на него посмотреть.
Она серьезно?
– Он же может тебя убить…
– А я позову Геракла и Зевса!
Кажется, она говорит серьезно. Я недоуменно замолкаю, а она прыскает со смеху. Напряжение спадает, и я не замечаю, как наш разговор растягивается на весь ланч.
– Ллойд Форд! – Голос преподавателя вырывает меня из воспоминаний. – Вы у нас новенький, верно?
– Да, – отстраненно отвечаю ей, надеясь, что больше вопросов не последует.
Небольшой круг из стульев заполняется студентами. Скучающие лица обращены в экраны телефонов.
– К нам редко переводятся после начала учебного года. Обязательно перепишите конспекты лекций, чтобы быть в курсе наших семинаров!
Приторная улыбка преподавательницы напрягает меня, и я лениво киваю, стараясь вспомнить ее имя. К моему счастью, она замолкает.
– Я могу поделиться конспектом, – внезапно доносится до меня женский голос.
Передо мной мелькает копна темных волос. Девушка копается в сумке, висящей на стуле, а потом передает мне тетрадь. С первых секунд меня охватывает оцепенение, едва я замечаю знакомые черты лица. От какой-то странной внутренней схожести меня бросает в жар. Незнакомка заправляет непослушную прядь за ухо и заметно смущается, когда наши взгляды встречаются.
– Спасибо, – спокойно отвечаю я, отбрасывая вновь нахлынувшие воспоминания.
Забираю конспект и кладу его в карман чехла гитары.
– Меня зовут Фелиция. Я видела тебя на репетиции, ты очень классно играешь!
Слишком наигранно.
– Очень приятно, спасибо, – бросаю в ответ и откидываюсь на спинку сиденья, вытянув ноги.
– Все в сборе? – с энтузиазмом спрашивает преподаватель.
В этот момент дверь распахивается, и в аудиторию влетает светловолосый вихрь.
Тело моментально реагирует на ее присутствие. Оливия бросает на меня свирепый взгляд и садится на свободный стул. Девушка заметно нервничает, будто незадолго до прихода к нам, ей кто-то изрядно подпортил настроение. Она небрежно запускает пальцы в волосы и протяжно выдыхает – Олли всегда так делает, когда она не в духе. Ураган в ее глазах разгорается сильнее, когда наши взгляды встречаются.
Девушка из моих воспоминаний бесследно исчезает, уступив место злобной бестии.
На этот раз мне хочется уйти первым. Физически – это вполне возможно, но лучше мне от этого не станет. Мне никуда не деться от собственных мыслей.
– Наверняка каждому из вас знакомо понятие «незакрытый гештальт».
После слов преподавателя мне хочется громко рассмеяться, но я лишь давлю тихую усмешку.
– Кто-нибудь слышал про этот термин?
– Это когда не можешь что-то или кого-то забыть. – Я смотрю на Оливию в надежде, что ее образ из прошлого навсегда исчезнет – Когда постоянно думаешь о ситуации из прошлого или о том, чего так и не произошло.
Холодный взгляд лишь подначивает меня принять немой вызов. Не отрываясь друг от друга, мы притворяемся, что слушаем дискуссию. Уголки ее губ искривляются в ухмылке, и я стараюсь усидеть на месте, чтобы не схватить ее за руку и не увести отсюда.
В памяти всплывают моменты наших ссор. Только тогда я знал, что она вернется, а сейчас… С ней явно что-то не так. Что-то сломало ее. Я должен узнать, что случилось.
Она тихо усмехается и устало закрывает глаза.
– Однажды я ушел, потому что думал, что все кончено, – вмешиваюсь в разговор я, наблюдая за реакцией Оливии. – Я сжег мосты и начал новую жизнь. Но куда бы меня ни заводила судьба, в каких отдаленных уголках планеты я бы ни находился, она все равно следовала за мной, не давала мне спокойно жить. Я чувствовал ее присутствие. – Ни один мускул на ее лице не вздрагивает, она продолжает сидеть с закрытыми глазами и с застывшей ухмылкой на лице. – Единственная мысль, которая сейчас мне не дает покоя: а что если ей пришлось пережить что-то ужасное после моего ухода, ведь я обещал ей всегда быть рядом.
С ее губ срывается нервный смех, и внимание в аудитории переключается на нее. Я замечаю еле заметную тревогу, ту, что она умеет подсознательно прятать даже от самой себя. Я попал в цель.
– А какой ваш незакрытый гештальт, мисс Фостер?
– А я их предпочитаю не открывать. Я не даю пустых обещаний и избегаю пустословов и лжецов.
Кажется, я понимаю, о чем идет речь, и от этого мне становится не по себе.
Оливия со злобой смотрит на меня. Я ощущаю слегка уловимую горечь и усмехаюсь, вспоминая последние школьные дни и обстоятельства, при которых мне пришлось нарушить обещание.
Из-за нее самой.
– Я тебя вижу, – одними губами шепчу я.
Мне нужно поговорить с ней наедине. Все мое нутро желает этого, разгораясь от возбуждения.
– На этом мы и закончим наш семинар, – подытоживает преподаватель, и сидящие в кругу студенты оживленно вскакивают с мест. – Оливия, задержитесь на минуту.
Девушка закатывает глаза. Я же беру чехол с гитарой и выхожу в коридор. Не отходя далеко от двери, я облокачиваюсь спиной о стену и терпеливо жду, когда она выйдет.
Сейчас, когда я уловил зацепку, мне необходимо довести дело до конца и наконец разобраться в том, что произошло три года назад.
Я уверен: моя Олли просто прячется за маской.
– Ты успеешь к следующей лекции переписать конспект? – Неожиданно у меня под носом появляется Фелиция.
– Не переживай, я все сфотографирую и сегодня же верну тебе тетрадь.
– Хорошо, тогда встретимся на репетиции.
Вот черт! Репетиция! Я совсем забыл, что подписался на кружок самодеятельности.
– Ага, договорились.
Я благодарно улыбаюсь, а девушка кокетливо прикусывает губу и уходит.
Как только все студенты покидают аудиторию, я подхожу к двери и прислушиваюсь к разговору Оливии с преподавателем. Говорят они тихо, но мне удается расслышать пару слов. У девушки проблемы с предметом и посещаемостью, но ее, видимо, это не волнует.
Что стало с отличницей, красавицей школы? Раньше за каждую хорошую оценку она боролась до последнего. Прогулять школу для нее было преступлением. Черт возьми, она даже меня всегда по утрам будила звонками, чтобы я не проспал!
К счастью, первой из аудитории выходит не Оливия, и я успеваю залететь в дверной проем, перегородив девушке пути отступления.
– Ты… – свирепо выдыхает она и пытается оттолкнуть меня в сторону, но я лишь притягиваю ее за талию к себе, заталкиваю обратно в аудиторию и закрываю дверь.
Глава 10. Помнишь?
Оливия
– Ну, здравствуй, Оливия.
Тихий баритон забирается под кожу, в животе разливается теплое, ноющее чувство, тело предательски реагирует на его прикосновение. Присутствие Ллойда крадет каждый сантиметр свободного пространства.
– Не смей прикасаться ко мне, – отрезаю я, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, когда чувствую, как его ладонь скользит по талии.
Парень в усмешке поднимает руки в знак капитуляции, позволяя мне отойти на безопасное расстояние. Пара изумрудов довольно сверкает, обескураживая меня. Еще пять минут назад они горели от злобы, а сейчас… В этом весь Ллойд Форд, он отлично научился скрывать своих демонов за дружелюбным лицом.
– Зачем ты здесь? – Я подавляю дрожь в голосе, стараясь вложить сталь в каждое слово.
Сложно скрывать истинные чувства от человека, который знает тебя как свои пять пальцев. Ллойд озадаченно оглядывает аудиторию и тихо произносит:
– У меня здесь проходят занятия…
– Черт возьми, какого черта ты вернулся в Штаты?
Я делаю шаг назад, но все тщетно. Ллойд грациозно сокращает дистанцию, заставляя меня отступать, пока я не упираюсь в спинку стула.
– Тот же вопрос я хотел задать и тебе. – Его глаза загораются недовольством. – Почему ты не в Вашингтоне?
А почему я должна там быть? Этот вопрос поначалу вгоняет меня в ступор, и только потом до меня доходит, почему он задает мне этот вопрос. Три года назад отец отправил мои документы в университет Вашингтона без моего ведома, что и послужило одной из причин ужасного скандала в семье. Об этом знали только мы с отцом. С мамой они толком не общались с самого моего рождения. Но ведь Ллойд незнаком с моим папой, они никогда не виделись, откуда он узнал? Собрав волю в кулак, я делаю шаг к Ллойду и смело окунаюсь в омут его изумрудных глаз.
– Хотела от тебя избавиться, но ты уехал первым.
Мой ответ парня не устроил. Он пропускает мимо ушей колкую фразу, и его улыбка превращается в оскал. Ноги подкашиваются, когда моего запястья касается его рука. Он медленно поворачивает мою ладонь тыльной стороной и проводит пальцем по левому безымянному пальцу, где раньше была татуировка сердца, которую мы сделали вместе. Свою я свела почти сразу же, как он уехал. А вот у него на руке рисунок остался.
Нежные прикосновения заставляют сердце барабанить по ребрам. Еще немного, и моя броня даст брешь. Он всегда играл нечестно и теперь, зная все мои слабости, ловко контролирует ситуацию.
– Ты помнишь, как это было? – шепчет он мне на ухо, разгоняя по телу мурашки. – Помнишь мои прикосновения, Олли?
Его пальцы скользят вверх по моей руке и ловко ложатся на талию.
– Нет.
– Маленькая лгунья, – усмехается Ллойд, прижимая меня к себе.
Тело обдает жаром, близость становится невыносимой, сладкой пыткой. Ллойд вновь лишает меня рассудка. Одна его рука норовит залезть под мою футболку, а другая ложится на шею. Он аккуратно приподнимает мою голову за подбородок.
– Посмотри на меня и скажи, что ты ничего не помнишь, Олли. – Его голос пробирается в мои мысли, в мое сердце. Ллойд застывает, словно хищник перед броском.
Я знаю, что последует после. Знаю, чем все в итоге закончится.
– Помню. – Я зажмуриваюсь, чувствуя его горячее дыхание на своих губах. Перед глазами всплывают тысячи наших поцелуев, страстных, нежных, безумных. И их было бы еще больше, если бы не одно «но»: – Я помню, как ты трахался с Брук у меня за спиной.
Открываю глаза и вижу, как лицо Ллойда напрягается, как взгляд становится жестче, но меня не остановить. Я продолжаю ледяным голосом:
– Спешу тебя расстроить – ее здесь нет, хотя Фелиция довольно симпатичная. Как раз похожа на нее.
Костяшки пальцев белеют. Мои слова стирают ластиком довольную ухмылку парня, но мне не становится легче. Ллойд готов сорваться в любой момент, и я не горю желанием видеть это зрелище. Робко отстраняюсь и молча иду к двери, вновь и вновь прокручивая в мыслях картину трехлетней давности.
– Позволь мне все объяснить! – Его звонкий голос разбивает гробовую тишину.
– Не утруждайся. Это уже не имеет значения. Более того, это не главная причина, из-за которой я не хочу тебя видеть.
Сэм всегда говорил, что я слишком гордая, что я холодна, неприступна, переступлю через любого мужчину и пройдусь по головам. Возможно, так и есть, но у каждой сильной и независимой женщины есть мужчина, перед которым она слаба. Моей слабостью всегда был Ллойд. Правда, он же и придавал мне сил. С ним я научилась стоять за себя. С ним я стала лучше и уверенней. Именно из-за него я сломалась.
Приходится прибавить шаг, чтобы скорее затеряться в толпе студентов в коридоре, но как только я захожу за угол, я подпрыгиваю от неожиданного прикосновения.
– Полегче, подруга! – Смех Сэма успокаивает, но я все равно чувствую, что Ллойд где-то рядом.
Выглядываю из-за угла. Паранойя все нарастает. Мой друг подливает масла в огонь, произнеся прямо над моим ухом загадочным голосом:
– Извините, вы случайно не видели высокого светловолосого парня в сексуально обтягивающей футболке и джинсовой куртке, с небрежно закатанными рукавами?
– Ты его видишь?
Я снова подпрыгиваю и прячусь за угол. Сэма смеется еще громче.
– Боже мой, Оливия, что с тобой происходит?
Сэм явно доволен тем, что происходит. Для него это маленькая победа – наблюдать за открытием обратной стороны моей жизни, где я не прячусь за маской тщеславия.
– Почему бы вам просто не поговорить? – спрашивает друг.
Я с любопытством смотрю ему в глаза и не улавливаю ни капли притворства. Сэм действительно переживает за мое благополучие, правда он не понимает, что мне станет куда проще жить, если Ллойд снова уедет в Европу.
– Мы уже поговорили, – признаюсь я, беру его под руку и веду к холлу. В кармане вибрирует телефон, и я надеюсь, что это Грэг. – И ничего интересного не произошло.
Белый Кролик лишь скептически фыркает. Неудивительно: я крайне редко проявляю эмоции, так что мой друг определенно догадался, что не все так просто. Черт возьми, даже прохожие странно косятся в мою сторону.
– Надо пригласить Ллойда на вечеринку в честь Хеллоуина.
– Не вздумай.
– Но это же отличная идея! Ты уже придумала, в каком костюме придешь?
У меня возникает огромное желание придушить Сэма прямо в коридоре, хотя боюсь, прилюдная экзекуция только сильнее его раззадорит. Я настолько взвинчена, что забываю, как бессмысленно что-то запрещать Белому Кролику.
– Надеюсь, он не примерит образ Джокера. Слишком избито.
Парень звонко смеется, а мне хочется провалиться сквозь землю. Как много лишних глаз. Не в силах сопротивляться грубому натиску друга, я киваю и достаю телефон, чтобы проверить, кто мне написал.
Сообщение от Грэга.
Я вновь обретаю контроль над собой.
