Текст книги "Изысканный адреналин"

Автор книги: Мария Брикер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вскоре после этих печальных событий Маргошу снова накрыла любовь.

Доктор Вениамин Андреев, хирург от бога, тонкий психолог, привлекательный мужчина. Он поставил ее на ноги, заставил ходить, вдохнул в нее жизнь. Но для чего ей было жить без него? Для чего было ходить по земле, если не с ним?

Внезапно в судьбу Маргоши вмешалась жена Андреева – Ульяна. С Вениамином они работали в одной клинике. Она в реанимации, он в травматологии. Она любила его больше жизни, он жил с ней только ради дочки, похожей на ангелочка. Она знала обо всех его романах, но пыталась удержать. Удержать не получилось, он собрал вещи и ушел. Ульяна решила, что к Марго, и поехала к ней, чтобы попытаться вернуть мужа, но вместо мужа вернула Марго с того света. Странное стечение обстоятельств! Своим уходом из семьи Вениамин Андреев не дал уйти ей. Марго сопротивлялась, но Ульяна оказалась настойчивее. Зачем она так отчаянно боролась за ее жизнь, Марго так и не поняла. Зря Улечка это сделала! Лучше бы она умерла тогда, наглотавшись таблеток. И не было бы психиатрической клиники, усталости, злости на весь мир и одиночества. Не было бы ничего. Клуба «Флоризель», близкой, преданной подруги, бестолковой и любимой крестницы Анжелы, ее дурного мужа…

Артем Золотников – высокий статный брюнет, ловелас, талантливый актер, наркоман. Марго приехала в Питер со своим юристом и нотариусом. Документы на развод и передачу квартиры Анжеле Артем подписал быстро и уехал из города. Делать особенно ничего не пришлось, лишь немного надавить психологически: о клубе «Флоризель» слухи ходили скверные. Золотников попросту испугался. Артем Золотников, талантливый актер, брюнет… Какое-то странное неприятное чувство шевельнулось в душе Марго. Она оторвалась от листа и внимательно посмотрела на Бутырского.

– Демьян Иванович, тебе случайно не знаком Артем Золотников? – спросила Уланская, пристально разглядывая банкира.

Бутырский вздрогнул и выронил «Паркер» из рук.

– Блин, испугала! Как ты говоришь? Артем Золотников? Что-то крутится в голове знакомое… Золотников… Золотников… – банкир от напряжения так сморщил лицо, что Марго отвела взгляд: настолько глупо он выглядел. – Не уверен, – после паузы сообщил Демьян.

– Вспоминай, даю подсказку. Высокий красивый брюнет, молодой, тридцать лет, – подсказала Марго. Определение «актер» Уланская намерено опустила. Могла сработать ложная ассоциация.

– Нет, не припоминаю, но в голове крутится. Крутится, вертится шар голубой, наш самолет отправляется в бой… – пропел Бутырский, продолжая кукожить физиономию.

– Город Санкт-Петербург, – дала еще одну наводку Марго.

– О! – хлопнул по столу Демьян. – Вспомнил! Артем Золотников – театральный актер.

– Правильно! – воскликнула Маргарита. – Откуда ты его знаешь?

– Как откуда? – Бутырский удивленно посмотрел на Марго. – Откуда актеров люди знают театральных? Из театров, естественно. Я ж культурный человек, а не какой-нибудь там! Посещаю… иногда… раз в год, когда жена к стенке припрет. Оля у меня театралка еще та. Ни одной премьеры не пропускает и деньги у меня вечно клянчит на спонсорство каких-нибудь заковыристых постановок.

– И в Питер на премьеры ездит?

– Кто ж ее туда отпустит, Марго? На Золотникова она в Москве таскалась. Гастроли у них были. А что?

– Золотников бывший муж моей крестницы.

– А я тут при чем?

– При том, что именно Артем Золотников сидел за рулем твоей машины, когда сбили Мариновского. И именно его видела свидетельница, которая указала на тебя на опознании. Леонид!!! – крикнула Маргарита. – Вы гениальны, гроссмейстер, – с сияющей улыбкой сказала она, глядя на влетевшего в комнату заспанного и растрепанного Штерна: пока идеи Леонида воплощались в жизнь, он задремал и сейчас не мог понять, что происходит. – Вы гениальны, гроссмейстер, – повторила Марго.

– Спасибо, – пролепетал он.

– Не за что. Мы вычислили его! Не знаю, где Инга подобрала этого наркомана, но они оказались чудесными союзниками.

Глава 3
ЗВЕЗДЫ

– Значит, вы полагаете, что убийство депутата Мариновского было спланировано двумя людьми: Ингой Валетовой и Артемом Золотниковым? – уточнил Ильин, стуча шариковой ручкой по протоколу.

Всю ночь ему снились яркие волосатые помпоны, и, проснувшись с утра пораньше, Андрей Витальевич подумал, что это добрый знак. Так и вышло. Не успел он переступить порог номера люкс гостиницы «Славянская» в надежде осторожно раскрутить Леонида Штерна на разговор, как знаменитый гроссмейстер раскрутился сам, и на горизонте внезапно замаячила очередная звездочка на погоне! Информация, которой владел шахматист, была поистине бесценна. Конечно, предстояло еще все проверить, но внутренне следователь чувствовал, что Штерн недалек от истины и говорит чистую правду. Сегодня с утра он общался со следователем, который вел дело об убийстве Торчинского. Результат патологоанатомического исследования трупа был пока не готов, но смерть продюсера наступила в результате паралича верхних дыхательных мышц. То есть с большой долей вероятности Торчинского отравили тем же самым ядом, что и Ингу Валетову. Самым смешным было то, что по делу об убийстве Торчинского прокуратура другого района выдвинула иную версию, где главным подозреваемым выступал певец Селиван, протеже продюсера, который, по мнению следователя, нанял двух киллеров. Мотивом к убийству послужило нежелание выплачивать неустойку за невыполнение контракта, а также побои, зафиксированные на лице гражданина Артамонова, о происхождении коих певец упорно молчал. А ведь и посадил бы парнишку, повезло Злобному коршуну. И Штерну повезло, что свидетельница так и не смогла составить его фоторобот, усмехнулся Ильин. Сидеть бы сейчас знаменитому гроссмейстеру на нарах за благие намерения спасти Бутырского от тюрьмы. Андрей Витальевич не сомневался, что Штерн оказался на квартире Торчинского, чтобы подчистить улики, но зачем они с неизвестным субъектом пытались выкинуть ковер с балкона, как Ильин ни напрягал мозги, понять так и не мог.

Объединять дела в одно производство пока было рано, однако определенная картина уже вырисовывалась. Неожиданно распутывалась сразу цепочка убийств, и особым звеном в этой цепочке была гибель депутата Мариновского. Профи Зыбин не смог до истины докопаться, а он, Ильин, все на блюдечке в Генпрокуратуру принесет, мечтательно подумал Андрей Витальевич, представив довольное лицо генпрокурора и звезды на своих погонах, осталось лишь побольше информации собрать и ее систематизировать.

– Не полагаю, я в этом уверен. У Валетовой были ключи от машин Бутырского и доступ к гаражу. Когда она работала у него референтом, то частенько забирала его из ресторанов и отвозила домой. Бутырский даже жене своей не позволял садиться за руль своей машины, а Инге доверял.

– Почему жене не разрешал? – удивился Ильин.

– Ну… Это сложно объяснить, – ушел от темы Штерн. – Так вот, кроме этого, Инга владела полной информацией о пари Мариновского с Бутырским и знала, когда и в какое время депутат собирается совершить свой прыжок. В тот день, шестого июня, Валетова находилась с банкиром в его квартире на Фрунзенской. Она приехала к нему домой накануне вечером, между ними случился роман. Вероятно, Инга подмешала Бутырскому снотворное, поэтому банкир проспал до полудня и заявил об угоне машины, когда дело уже было сделано. А за рулем сидел загримированный Золотников. Золотникову особенно и гримироваться не пришлось, они с Демьяном поразительно похожи внешне, поэтому свидетельница на опознании уверенно показала на Бутырского. Сыграло свою роль и то, что Бутырского часто показывали по телевизору в последнее время.

– Почему же Бутырский не заявил следователю о том, что был с любовницей? Испугался гнева жены?

– Инга являлась любимой женщиной его друга Торчинского, который ему измены не простил бы. Сидеть никому не хочется, но умирать – еще больше. Но даже если бы рассказал он следователю о том, что был с Ингой? Что мешало Валетовой опровергнуть его показания? Бутырскому просто повезло, что свидетельница, которая его опознала, оказалась невменяемой. Банкира выпустили, поэтому в тот же день убили Торчинского.

– С какой целью?

– Я же вам объяснил все. Чтобы в очередной раз подставить Бутырского.

– С какой целью?

– Что вы заладили, как попугай: с какой целью, с какой целью? – разозлился Штерн, но следователь не обиделся на резкий тон: слово «попугай» было мило его сердцу. К тому же Ильин пребывал в благодушном настроении: не каждый день дела сами собой распутываются, даже напрягаться особо не надо.

– И все же, с какой целью убили Торчинского? – повторил он свой вопрос.

– С целью подставить Бутырского, чтобы подставить и Маргариту Уланскую, хозяйку букмекерской конторы! Их обоих хотели подставить. Продюсер тоже заключил пари с Бутырским. Аналогичная история со ставками, – рявкнул Леонид: в отличие от следователя, гроссмейстер пребывал в настроении скверном, потому что не выспался, хотел есть и еще не успел выпить положенные капсулы.

– С какой… – Ильин замолчал и откашлялся: что-то его правда крепко зациклило. – С какой стати? – выдал Андрей Витальевич.

– А с какой стати, вы сами выясняйте, – разочаровал следователя Штерн. – Я вам что тут – оракул?

Штерн поднялся и заходил по комнате.

– Да вы не нервничайте так, – примирительно сказал Ильин. – Раз вы не хотите говорить, где скрываются Бутырский и Уланская, мне ничего не остается, кроме как подробно расспросить вас. Тем более что в данный момент я воспринимаю вас именно как оракула.

– Я не нервничаю! Я домой хочу, к маме! – заявил гроссмейстер капризно. – Где скрываются Уланская и Бутырский, я понятия не имею. Что касается мотивов… Тут я могу только предполагать. Валетова, возможно, ненавидела Бутырского за то, что он уволил ее в свое время из банка, и мстила. Она работала очень хорошо и, похоже, рассчитывала заполучить банкира в свои сети, но не вышло. А женщины, знаете ли, очень коварные существа. Так же, вероятно, она хотела занять место управляющей клуба, поэтому подставила под удар хозяйку, ослабляла ее позиции. У нее это получилось великолепно. Доверие членов клуба к Уланской после всех этих событий резко снизилось. Засадив Бутырского и подставив хозяйку, Инга убивала двух зайцев одновременно. Золотников помогал Валетовой из чувства мести. Он бывший муж крестницы Уланской – Анжелы Андреевой. Маргарита Петровна поспособствовала разводу и разделу имущества Золотникова, в результате он остался без квартиры.

– Даже так? – насторожился Ильин.

– Ничего противозаконного. Золотников – наркоман со стажем, он лишил жену собственной квартиры, которая оценивалась гораздо дороже. Все ушло за долги на бесполезное лечение. Уланская же с помощью своих юристов помогла вернуть крестнице то, что ей принадлежало по праву. Теперь ясно, почему Золотников с Валетовой друг другу помогали? Золотников ненавидел крестную своей бывшей жены, а Инга ненавидела Бутырского и мечтала подняться по карьерной лестнице.

– Все это, конечно, славно, – вздохнул Ильин. – Но неувязочка небольшая получается. Непонятно мне, зачем Золотникову понадобилось убивать Валетову? Не вижу логики, ведь Валетова могла стать вечной дойной коровой.

– Золотников – наркоман! А наркоманы – люди непредсказуемые. Не поделили что-нибудь, и все.

– Понимаете, господин Штерн… Дело в том, что в поведении убийцы не было непредсказуемости, свойственной преступлениям, совершаемым в состоянии аффекта или ярости. Убийство Инги Валетовой было тщательно спланировано, причем таким образом, чтобы подозрения вновь пали на Демьяна Бутырского.

– В роль вошел, – буркнул Штерн. – Зациклило его, я же говорю – наркоман. Когда Золотников понял, что с Торчинским тоже вышел прокол и доказать причастность Бутырского к преступлению… – Штерн осекся на полуслове. – Я хотел сказать, что…

– Да, да, сосуда с ядом так и не нашли… – усмехнулся Ильин. – А на нем, вероятно, пальчики банкира.

– Не понимаю, о чем вы.

– Это я так, к слову. Общался с криминалистом намедни, так он голову себе сломал, пытаясь понять, что за чудеса в квартире Торчинского в день убийства происходили.

– Чудеса? – уточнил гроссмейстер.

– Ковер по комнате таскали зачем-то, – задумчиво сказал следователь. – Потом пытались выкинуть этот ковер с балкона, но не выкинули. Свидетель из окна видела двоих мужчин. Один из них был в клетчатой кепке и плаще. Другой – плотный человек в бандане. Не знаете, кто бы это мог быть?

– Понятия не имею! – с ужасом сказал Штерн, радуясь, что повесил плащ в шкаф. Но куда он дел кепку? Леонид стремительно оглядел комнату. Кепка спокойно лежала на подоконнике, благо следователь сидел к окну спиной. Штерн вскочил с дивана, бодренько последовал к окну и уселся на подоконник, как раз на кепку. В голове всплыл роман Конан Дойла о Шерлоке Холмсе и эпизод со сгоревшим в камине ботинком.

– Жаль, очень жаль. Не отказался бы с этими людьми побеседовать. И прокуратура другого района тоже. Эти мужчины проходят в деле как главные подозреваемые, – вздохнул следователь и, обернувшись к Штерну, пристально на него посмотрел. – А к дому Торчинского они приехали на старом синем «Рено».

– Ничем в этом вопросе помочь не могу. Ищите Золотникова, пока он кого-нибудь еще не убил, – посоветовал Леонид, игриво болтая ногами.

– Непременно, спасибо за информацию, я пойду. Последний вопрос, господин Штерн. Скажите, а какие у вас мотивы об этом деле так беспокоиться?

Леонид на секунду задумался.

– Демьян – мой родной брат, – откровенно объяснил гроссмейстер. – Долгое время мы даже не подозревали о существовании друг друга. Так случилось, что я вырос в приемной семье. В Москву я прилетел, чтобы познакомиться с ним, но у Демьяна случились неприятности, и я посчитал своим долгом помочь. Всего доброго. Выход, надеюсь, найдете? Кстати, номерной знак машины «Рено» удалось выяснить?

– К сожалению, нет, – усмехнулся следователь, некоторое время задумчиво смотрел на Леонида и, не прощаясь, вышел за дверь. А Штерн стек вниз с подоконника и кепкой вытер выступивший на лбу пот. Не хватало ему еще оказаться в тюрьме для полного счастья! Про родство с Демьяном он намеренно все рассказал, чтобы обосновать свою заинтересованность в деле и войти к следователю в доверие, но о похищении Мэрилин ему пришлось умолчать. Как объяснишь, что журналистку похитили, потому что он заложил жизнь хозяйки клуба «Флоризель»? Никак не объяснишь. Однако это роли не играло. Золотникова будут искать как убийцу депутата, а значит, поднимут весь город на ноги – это главное. Найдут Золотникова, найдут и Мэрилин, его будущую жену. Странно, сейчас мысль о скорой свадьбе с этой девушкой не вызвала у него протеста.

– Мэ-ри-лин, – прошептал Леонид, прилег на диван и закрыл глаза. В памяти всплыл день знакомства, аэропорт, запах кофе и сигарет, старый «Рено», проплывающая за окнами туманная Москва. Знакомство с Ольгой Бутырской, визит Мэрилин к ней. Гостиница «Славянская», ресторан, идиотское интервью, клуб «Флоризель», пари, «Красный монах», ослепительная блондинка, любимая сигара Черчилля, дурында в очках… Выходит, Черчилль их сосватал. Как она там, одна, в лапах у наркомана-убийцы, его невеста Мэрилин? У Штерна защемило сердце. Какой же он все-таки эгоист! Все это время он думал только о себе и ни разу не вспомнил о ней, худенькой журналистке с большими синими глазами и симпатичной крошечной родинкой над губой – о своей невесте.

Леонид потянулся к телефону.

– Чижиков, расскажи мне, пожалуйста, о ней, – попросил Штерн, услышав в мембране знакомый голос.

– Она очень хорошая, хоть и дура. Такая же, блин, как ты, – вы станете отличной парой, не сомневайся. А твои хваленые помощники ни хрена не умеют, – сообщил радостно Макс и заголосил: – Живее! Живее обои сдираем, вам тут не профилакторий, понимаешь! Маргарита Петровна, голубушка, ногтями скрести стену не нужно. Бутырский, положите топор! Не повторяйте ошибок Раскольникова! Он горько пожалел о своем проступке, да и бабушек у нас тут не наблюдается в ассортименте. Маргарита Петровна еще молода и свежа, как роза. Да, Маргарита Петровна? Правильно, возьмите табуретку. Что вы, как коза горная, скачете? Поставьте ее к стеночке и… А вот над головой ее поднимать не надо. Не надо ее над головой поднимать. Маргарита Петровна, поставьте табуретку-у-у-у!!!

Штерн тяжело вздохнул и сунул сотовый в карман. Похоже, капиталистом Чижикову побыть пришлось недолго: произошла революция, и возмущенные трудовые массы свергли существующую власть, учинив расправу над эксплуататором, дабы социальная справедливость восторжествовала.

Глава 4
ВУДУ

Понедельник, как известно, начинается в субботу. Ильин про это знал всегда, потому что обожал Стругацких, но сегодня он убедился в правильности этого утверждения в очередной раз: отдохнуть в выходные так и не довелось. После разговора со Штерном пришлось ехать снова на квартиру Валетовой и производить там повторный осмотр. Однако никаких намеков, что Золотников знаком с Валетовой, оперативно-следственная группа так и не нашла. Либо Штерн безбожно врал, что сомнительно, либо Золотников после убийства Валетовой тщательно замел за собой следы. Это подтверждал и тот факт, что пальчики, снятые с пульта на квартире потерпевшей, по словам Климова, принадлежали не мужчине, а женщине. По криминалистическому учету они тоже не числились. Значит, кроме свидетельских показаний гроссмейстера, которые только косвенно доказывали вину актера, на Золотникова у следователя ничего не было. Тем не менее Андрей Ильин объявил актера в розыск.

Ближе к вечеру в воскресенье состоялся тяжелый разговор с родителями Валетовой. В день смерти дочери поговорить с ними так и не удалось. Мать слегла с сердечным приступом. Отец впал в транс и не реагировал на вопросы, пришлось перенести беседу на следующий день. Щадя чувства этих людей, Ильин не стал их вызывать в прокуратуру, решил навестить сам, а заодно и посмотреть, в каких условиях выросла Инга.

В квартире родителей Валетовой неприятно пахло сердечными каплями.

– Не разувайтесь, – разрешил Валетов. – В кухню проходите. Говорить с вами буду я. Мать не в себе.

Словно в подтверждение его слов, из комнаты раздался протяжный стон. У Ильина от этого стона сердце зашлось, но Валетов никак не отреагировал, проводил следователя в кухню, указал на табурет и сел напротив. Выпить ничего не предложил, смотрел на следователя сухо и по-деловому. То ли прятал чувства, то ли до сих пор не осознал трагедии.

Кухонька походила на кабинет стоматолога – везде стерильная чистота. Кафель, плита, раковина тщательно отмыты, посуда аккуратно расставлена. В коридоре и прихожей Ильин тоже заметил спартанский порядок, что, впрочем, неудивительно, потому что отец Инги Валетовой был отставным военным в звании подполковника.

– Товарищ подполковник, Константин Макарович, выражаю вам глубочайшие соболезнования…

– Пустое это все, – поморщился Валетов. – Я всегда знал, что Инга плохо кончит. Беспутная она была, сколько мы с матерью в нее вложили, а толку никакого. Верно говорят, что от шлюх шлюхи плодятся. Воспитывай не воспитывай, против генетики не попрешь.

– Инга разве не родная ваша дочь? – растерялся Ильин.

– Приемная, – недовольно сообщил Валетов. – Сестра моя троюродная скончалась от пьянки, прирезал ее очередной любовник, дочка осталась. Инге тогда десять лет было. Родственников, кроме нас, никаких. Девчонку в детский дом определили, но ведь не чужая она нам была. Навещали, гостинцы возили. А она ручки тянет, тянет… – Константин Макарович зажмурился. – Домой сначала стали забирать на выходные. Вела она себя как паинька, слушалась. Матери по дому помогала. Хитрая лиса, втерлась в доверие! Решились в итоге взять девчонку, документы оформили, забрали Ингу.

– Инга – один ребенок в семье?

– Один, своих детей хотели, но не получилось, – развел руками Константин Макарович.

– Имя или кличка Зозулечка вам о чем-нибудь говорит?

– Никогда не слышал.

– Подумайте, Константин Макарович, это очень важно.

– А что думать! Не знаю я никакой Зозулечки, знал бы – сказал. Понимаю, раз спрашиваете, значит, это имеет отношение к убийству Инги.

– Может быть, подруга школьная? – настаивал Ильин.

– Подруга, – с сарказмом сказал Валетов. – Подруг не было у Инги, кавалеры одни на уме. Намалюется, волосищи рыжие распустит – и пошла. Стыдно людям в глаза было смотреть! Ремнем иной раз по заднице проучишь, притихнет на время и опять за свое. Училась, правда, хорошо, ничего не могу сказать. Школу с серебряной медалью окончила нашими стараниями. Сколько денег на репетиторов потратили! Человека из нее хотели сделать. А она, бестолочь, уперлась в театральный поступать! В детдоме у них кружок был художественной самодеятельности. Нас с матерью приглашали тоже. Пьеску паршивую смотреть. «За двумя зайцами», кажется, называлась. Еле высидели, сплошное кривляние. Зрители, естественно, хлопали громко, сердобольные все, бедных сироток решили поддержать. Так Инга наслушалась аплодисментов-то и возомнила, что у нее талант! Бывало, заглянешь в ее комнату, а она рожи корчит перед зеркалом. Пришлось снова дурь из головы выбивать. Выбрали ей с матерью достойный вуз, чтобы на бухгалтера выучилась, и туда определили.

– В Финансовую академию?

– Туда. Поступила, а окончила или нет – не знаю я. Ничего о ней с тех пор не знаю. Из дома она сбежала, спонсора богатого нашла.

– Вы Торчинского имеете в виду?

– Его, падаль такую. Инга с ним познакомилась, когда училась на втором курсе.

Когда я узнал, что она с женатым мужиком встречается, то жестко ей сказал: если не прекратит свои шуры-муры, то пусть манатки свои забирает! – Валетов хлопнул ладонью по столу.

– Инга, как я понимаю, вас не послушалась.

– Не послушалась, и вот к чему это привело, – пожал плечами Константин Макарович.

– Вы что, больше не виделись с тех пор? Не разыскивали дочь?

– Не виделись. Она позвонила через неделю, сказала, что у нее все хорошо, Торчинский снял ей квартиру и собирается разводиться… хотела отношения наладить. Но я своих решений не меняю! Все высказал, что о ней думаю. Всю правду сказал: что шлюха она и мы с матерью знать ее больше не хотим. С тех пор Инга не звонила. Так что ничем помочь не могу. – Валетов поднялся, ясно давая понять, что разговор окончен.

– Возможно, сохранились какие-нибудь личные дневники или записные книжки вашей дочери? – с надеждой спросил Ильин.

– Ничего не сохранилось, все вещи Инги я вышвырнул на помойку. Уходите! – потребовал Валетов.

– Полагаю, кроме квитанций на денежные переводы, которые ваша приемная дочь все эти годы посылала вам ежемесячно. Ссора не мешала вам подать в суд на взыскание с дочери алиментов и вынудить Ингу платить вам дань, Константин Макарович? Нет? – резко сказал Ильин – не удержался, захотелось вдруг унизить этого болвана, который так и не понял, что своими полканскими методами воспитания изуродовал девочке жизнь. И ясно вдруг стало, почему его супруга так убивается. Совсем не из-за смерти Инги, а из-за того, что лишилась кормушки. Мерзость какая! Возможно, Инга Валетова не стала бы таким чудовищем, если бы ее просто любили – любили такой, какая она есть, а не били бы ремнем за каждую провинность и непослушание. Жестокость порождает жестокость. Торчинский всю жизнь Ингу опекал, содержал, а она избавилась от него, используя смерть любовника в грязной игре за власть. Хотя кто знает, что стояло за этими отношениями? По словам Штерна, продюсер был беспощадным человеком, возможно, от тирана-папаши Инга попала в лапы другого тирана. Что показательно: продюсер так и не развелся, его супруга проживала вместе с детьми за границей. Возможно, поэтому они с Ингой не жили вместе. Возможно, причины были иными. Участники драмы мертвы, и правда уже никогда не выплывет наружу. И желания познавать тонкости взаимоотношений Валетовой с Торчинским у следователя не было, как не было жалости к подполковнику в отставке и его супруге, потерявшим дочь и кормушку.

Ильин вернулся домой с тяжелым сердцем и всю ночь ворочался, пытаясь избавиться от чувства раздражения. На работу Андрей Витальевич приехал разбитым, и там его ждал очередной сюрприз – Золотникова нашли.

* * *

Нынешнее лето душило жарой. Дожди, пролившиеся на землю на прошлой неделе, остудили ее ненадолго, влага впиталась в почву, как в губку, и она снова задышала жаром и потрескалась под палящими лучами солнца. Пожухла трава, нагрелся асфальт, листья на деревьях поблекли. Москвичи, которым пришлось остаться в городе, тихо сходили с ума, прели в раскаленных автобусах и задыхались в душном метро по дороге на работу, плескались в фонтанах, охлаждались мороженым, ледяной колой и пивом. Работать было лень. Продуктивно трудиться могли лишь редкие счастливчики, у которых на рабочих местах были установлены кондиционеры. В кабинете у Ильина кондишен не был предусмотрен, лишь вентилятор, монотонный и вредный для здоровья, потому что через пять минут его работы от назойливого шума начинала болеть голова и повышалась общая раздражительность.

Оказавшись за городом, в районе двадцатого километра Минского шоссе, Андрей Ильин впервые за два дня вдохнул полной грудью. Несмотря на довольно оживленное движение транспорта, воздух здесь был насыщен кислородом. Правда, дышать полной грудью пришлось недолго. Труп гражданина Золотникова, найденный в глубоком кювете рядом с обочиной, пролежал на жаре двое суток, и даже привыкший ко всему Климов работал в марлевой повязке.

– Передоз, – заключил эксперт. – Явных следов насилия нет. Он сам себе летальную дозу герыча вколол.

– Сам-то с усам, только как он в канаве оказался? – возразил Прохоров.

– А это уж вы сами разбирайтесь, други. Следов насильственной смерти нет. Небольшие царапины на открытых участках тела, лице и кистях – ободрался, когда скатывался с возвышенности. По характеру царапин могу предположить, что Золотников был еще жив. Проверьте, может, героин слишком чистый. В кармане еще одна доза. О том, что героин чистый, Золотников мог не знать. И вот еще что: на лице частички силикона и грима. В волосах, в районе висков, дрянь какая-то белая. Не пойму, что это.

Климов снял маску и перчатки, выбрался из канавы, разминая затекшую спину, стал прохаживаться вдоль шоссе.

– Виски он себе подкрашивал, чтобы смотрелись седыми. И костюмчик на нем именно тот, который описывала свидетельница. Светлый, в полоску. Все сходится – Штерн прав, – подвел итог Ильин. – Золотников изображал Бутырского, чтобы на банкира подозрение пало. Отыграл свою роль, и от него избавились, причем в тот же день, как грохнули Валетову.

– Идеальное преступление, – влез Прохоров. – Приехали на машине, Золотников ввел себе обычную дозу, не подозревая, что герыч чистый, – и привет! Его выпихнули из салона, столкнули вниз и уехали. Хрен докажешь, что это убийство. Наркоша с передозом в канаве. Повезло, что труп вообще так скоро нашли, чистая случайность.

– Почему? – спросил Климов.

– Потому что автомобилисты останавливаются в этом месте редко – здесь писать неудобно, – объяснил криминалист.

– Интересно, откуда Золотников знал, в какой костюм будет одет банкир в день смерти Валетовой? Сам следил? Или ему кто-то доложил? Жаль, что у Золотникова мобилы нет при себе. Видно, убийца от его телефона избавился. Климов, ты бы поторопился с результатом вскрытия Валетовой, а? – заныл Андрей Витальевич. – На анализы хочу взглянуть.

– Все готово, пришлю, как вернемся, но могу и устно изложить.

– Ну!

– Прохорову надлежит вручить орден.

– Тетродетоксин? – спросил следователь. Климов кивнул.

– Вау, неужели Валетова и правда фугу объелась? – изумился криминалист.

– Там такая концентрация в крови, что потребовалось бы съесть несколько килограммов этой рыбки, – усмехнулся Климов. – Эх, как же за городом хорошо. Красота!

– Ага, – Ляличкин радостно поддакнул. Дитя железобетона разомлело от окружающей обстановки и болталось без дела.

– Ляличкин, блин, ты зачем трогал Taraxa– cum?! – вдруг заорал Прохоров, развернув опера за плечи и пристально вглядываясь в его лицо.

Ляличкин побледнел.

– Не трогал я ничего такого, – возразил с ужасом оперативник.

– Трогал, Григорий, не спорь, мы видели. А трогать Taraxacum, тем более вдыхать его аромат – это, знаешь ли, чревато, – покачал головой Климов.

– Плохо дело, Ляличкин, – вздохнул Ильин. – Taraxacum – это тебе не хухры-мухры. Теперь у тебя нос, понимаешь… Нос у тебя… Эх, Ляличкин! Хотел я тебя в МВД за инфой отправить, а теперь даже не знаю, как поступить.

– Чего, чего у меня там, мужики?! – чуть не плача, залепетал оперативник, пытаясь смахнуть невидимую опасность с лица. – Что у меня на носу?

– Ладно, – не выдержал Климов, самый сердобольный из всех, – хватит издеваться над человеком. Taraxacum, Ляличкин, – это одуванчик. Плохо ты ботанику в школе учил! Нос вытри, он у тебя весь желтый.

– Дураки какие-то, – обиделся оперативник и удалился в милицейский «рафик» под громогласное ржание сослуживцев.

Всю обратную дорогу Ляличкин обиженно куксил физиономию и тер нос. А Ильин размышлял над делом. Выходило, что прав он оказался. Убийство Инги Валетовой было тщательно спланировано, причем таким образом, чтобы в очередной раз подставить Бутырского. Только сделал это не Золотников, он был лишь исполнителем, как и Валетова. Кто же организатор?

Пальчики на пульте не проходили по криминалистическому учету, но, по словам Прохорова, несомненно, принадлежали женщине. Делать выводы о половой принадлежности убийцы на основании этого заключения было нельзя, телевизионный пульт не являлся орудием преступления, но Андрей Витальевич интуитивно чувствовал, что за всеми убийствами стоит особь, принадлежащая к прекрасной половине человечества: слишком уж изощренно было все спланировано. У следователя вдруг возникла ассоциация с матрешкой. Сколько смертей – Мариновский, Торчинский, Валетова, Золотников, – каждое преступление вытекало из предыдущего. В сущности, Штерн шел по верному пути в своих рассуждениях, но остановился на полдороге, не дошел до истины. Вряд ли гроссмейстер ошибался в мотивах Золотникова и Валетовой, но теперь стало ясно, что убийца умело манипулировал этими мотивами своих помощников, чтобы добиться своей цели – столкнуть Уланскую с Бутырским и подставить их. Да, с серьезным противником он столкнулся! Цель понятна, но мотивы покрыты тайной. Одно очевидно: они гораздо глубже обиды наркомана и желания Валетовой прийти к власти. Тут явно серьезные психические проблемы, идея фикс.

Из головы не выходила загадочная Зозулечка. Что показательно, в записной книжке и сотовом телефоне Валетовой Зозулечки не оказалось, но зато нашелся сотовый номер Ольги Андреевны Бутырской. Вроде бы ничего особенного, учитывая, что Валетова когда-то работала на Бутырского и могла как-то взаимодействовать с его женой, но номер глаз царапнул, и Ильин дал запрос на его проверку. Однако единственной ниточкой, которая могла бы привести следователя к разгадке на данный момент, было необычное орудие преступления – яд тетродетоксин. Откуда он взялся у преступника? С поисков ответа на этот вопрос и следовало начинать.