Текст книги "Тень замка Килтон"

Автор книги: Мария Бэгшоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Мария Бэгшоу
Тень замка Килтон

Глава 1. Санди

– Только бы никто не увидел… – Лера на всякий случай еще раз обернулась на пустынный берег и, убедившись, что свидетелей нет, легла животом на бетонное ограждение. Балансируя ногами в воздухе, чтобы не потерять равновесие, протянула руки к воде и замерла.

В Стэйфсе мало кто обращает внимание на странноватое поведение. Корректности англичан в отношении местных или приезжих фриков можно только позавидовать. Даже если кто-то вдруг в разгар шторма встанет на голову на самом краю волнореза, они быстрее позвонят в береговую охрану, чтобы спасатели держались  наготове, чем скажут хоть слово рисковому чудаку.

Но Лера не чувствовала в себе такой внутренней свободы, а потому предпочитала “шалить”, только когда никто не видит.

Для 15-летней девушки, какой она себя ощущала в душе, балансировать на плите, задрав ноги, было простительно и даже весело. А вот для 28-летней по паспорту, да к тому же замужней леди – уже выглядело неприличным. Но ей вдруг так захотелось поймать прохладную волну в ладони. Энергия воды здесь, у края волнореза, была особенная – дикая, близкая, почти родная. Хотя на побережье Лера и жила-то всего полгода…

Море, несмотря на погоду, выглядело на удивление притихшим. Ворчливые тучи качали раздутыми от напряжения боками совсем низко и не сулили ничего хорошего. Но ветер, задувавший с берега, лишь слегка волновал поверхность воды.

Однако покоя не ощущалось. Затаившись перед надвигающейся бурей, море будто бы специально подманивало к себе, гипнотизировало по-змеиному, чтобы в миг потери самоконтроля совершить фатальное нападение.

В такие дни оно казалось особенно глубоким, почти бездонным. Не столько от  мрачной поверхности воды, отражающей все оттенки потяжелевшего неба, сколько от ощущения внутреннего напряжения, которое будто бы клубилось под обманчивой гладью.

Лера вытянула руки, коснувшись воды едва-едва, одними подушечками пальцев, и тут же отдернула их, зябко сжав кулачки. За все это время она так и не смогла привыкнуть к пронизывающему холоду Северного моря. Но оно продолжало манить. Озноб пробегал от пальцев к плечам, отключая чувствительность не только тела, но и мыслей. И Лера искала этого внутреннего покоя, приходя к морю в смутные дни своей эмигрантской жизни.

Она выдохнула и опустила руки в воду по запястья. Закрыла глаза. Как обычно, спустя пару секунд суставы перестало ломить, и только по коже время от времени пробегали будто бы слабые разряды тока. Но в этом даже было что-то приятное.

В такие моменты Лера верила, что море – живое, и между ними – особая связь. Она растворялась в этой легкой игольчатой боли, плыла ей навстречу, протискивалась через нее, открываясь всем возможным ощущениям. И через какое-то время обычно приходили ответы на тревожащие вопросы. А вопросов в последнее время было много… Поэтому она частенько ходила к морю, как к личному терапевту, правда не всегда могла разгадать полученную информацию. Но на какое-то время становилось действительно полегче.

Так и в этот раз Лера сразу поймала поток и буквально через пару минут там, где воды только что были абсолютно спокойны, пробежала легкая волна и изящно нырнула под руки, как выпрашивающий ласку кот. Началось…

Она еще раз выдохнула и, не открывая глаз, тихонько запела любимую колыбельную:

Ой, пойду млада в темный лес,

По-ойду мла-ада в темны-ый лес…

На морском побережье Британии традиционная русская песня звучала более, чем странно. Но Лера же видела в этом абсолютную гармонию и логику.

Мелодия уносила к истокам, наполняла силой, пробуждала голос и вслед за ним – все тело. За простыми же словами угадывался глубокий смысл. Лес ассоциировался с чем-то темным, непознанным – с собственными тревогами и смутными мыслями. А лучший способ побороть страх и противоречия – окунуться в них с головой, войти в эту непролазную дремучую темень и посмотреть, что будет. Петь перед морской стихией про лес тоже, как ни странно, казалось логичным – кому еще рассказывать о своих страхах, как не личному психологу.

Мудрый и чуткий слушатель отзывался на незамысловатые строчки ритмичными и все более уверенными движениями волн, будто бы подбадривая и со всем соглашаясь. Лера окончательно расслабилась. Тело стало легким и звенящим, словно звучала каждая клеточка. Руки немели в воде, но она уже не чувствовала холод, с наслаждением ощущая только покалывающие вибрации воды.

И вдруг что-то резко выдернуло ее из этой медитации. На опущенных под воду запястьях словно одновременно захлопнулись наручники, впившись в кожу металлической хваткой. И если до этого морская вода казалась Лере холодной, сейчас ее пробрало до такой степени, словно кровь в венах  выкристаллизовалась в лед. В нос ударил запах водорослей, рыбы и еще чего-то душно-тлетворного. Она дернулась, пытаясь освободиться от пугающего капкана. Но открыв глаза, снова замерла, охваченная волной еще большего ужаса.

Прямо на нее, не мигая, смотрели огромные глаза с бесцветными радужками. Впивались обездвиживающими иглами в ее зрачки, в ноздри, в горло, в каждую клетку тела. Позвоночник вдруг скрутило невыносимой болью. Она не могла пошевелиться и даже не думала вырваться –  тонкие руки обладали нечеловеческой силой, продолжая все сильнее сжимать ее запястья и удерживать их под водой. Лере казалось, что сейчас этот безмолвный взгляд убьет ее одной своей пустотой и холодом. Она даже не пыталась кричать, и остатками сознания молилась, чтобы все закончилось как можно быстрее.

Существо, не отрывая взгляда, медленно раскрыло рот, словно хотело что-то сказать, но вдруг быстро разжало пальцы, вскинуло костлявые руки к небу и тут же исчезло в стремительно вырастающем гребне вспененной воды. Почувствовав внезапную свободу и одновременно пытаясь укрыться от волны, которая, казалось, вот-вот заглотит весь волнорез, Лера дернулась назад, больно стукнулась головой о камень и открыла глаза…

Она сидела на краю бетонной стены, прислонившись спиной к огромному валуну. Одному из тех, которыми волнорез был привален с внешней стороны. Перед ней тихо плескалось уставшее после вчерашнего шторма море. Рядом стоял кофр с гитарой. Никаких следов водной нечисти не наблюдалось. Н-да… Как можно было задремать, сидя на самом краю плиты. Да еще и увидеть этот жуткий сон, так похожий на реальность. А ведь всего-то опустила на секунду голову… Так и свалиться недолго.

Она достала из кармана мобильник, включила фронтальную камеру. Зажмурила глаза и несколько раз быстро поморгала, чтобы окончательно проснуться. С экранчика на нее смотрело заплаканное лицо с почти выцветшими глазами и обветренными губами. На лбу красовался след в виде якорька от пуговицы –  видимо, удачно прикорнула прямо на манжет пальто. Лера поморщилась, пригладила выбившиеся из дредов мелкие волоски, чуть влажные от летящих с моря едва ощутимых капелек… Пора бы уже обновить прическу, но что-то все денег не удается подкопить, а у Джека просить сейчас точно не хочется.

Ее снова передернуло, но уже не от собственного вида, а от воспоминаний о сообщении, которое она случайно заметила на экране его телефона перед выходом. Дернул же черт мужа оставить святое святых на видном месте, а ее –  среагировать на такое едва слышное “бззз”. Словно оно и предназначалось только для нее… Смотри, мол, почему ваши отношения в последние месяцы такие странные и подчас невыносимые. Объясню так, если сама не понимаешь…

Она вздохнула, отключила, наконец, камеру и охнула. Вот и посидела пять минуток на берегу – теперь придется бежать бегом. За опоздание, конечно, никто ее ругать не будет – парни найдут, чем заняться. Но нарушать установленные правила Лера не любила.

Подхватив кофр, девушка уверенно зашагала прочь от береговой линии, радуясь, что в ближайшие пару часов ей точно будет не до размышлений о том, как бесповоротно может измениться ее семейная жизнь с учетом вскрывшихся обстоятельств…

Она перешла мостик через реку, которая, спеша к гавани, разделяла деревню на две половинки, нырнула в тесный проход между домами, вышла на главную улицу и тут же отпрыгнула на узкий тротуар, вжавшись в старинный камень углового коттеджа. Рядом с ней резко затормозил автомобиль. Дверца машины распахнулась:

– Валери, мое сладкое сердечко! Тебе наверх? Давай подвезу, – подмигнул ей водитель – крепкий мужчина лет шестидесяти с лихой рыжей шевелюрой.

До местного центра досуга, где проходили репетиции, было буквально домов десять. Но перед этим нужно было преодолеть довольно крутой подъем наверх утеса, поэтому Лера предпочитала выходить заранее, чтобы подняться, не торопясь, и не посадить дыхалку. Но сейчас времени было в обрез. Она нехотя, но все же села в машину, натянув дружелюбную улыбку.

С Чарли, хозяином местного паба, Лера не очень любила общаться. В “Треске и лобстере” их группа играла по выходным за небольшой гонорар и удовольствие быть хоть сколько-нибудь популярными. Чарли относился к Лере с явной симпатией, иногда даже пытался флиртовать. И все бы хорошо, но большинство их бесед обычно сводилось к тому, что ей надо бросать “этих старикашек” и всерьез заниматься своей вокальной карьерой. И хотя подобные заявления звучали вроде как комплимент, Леру эти разговоры раздражали.

Она мечтала стать певицей еще с детства, как и многие девчонки. Кривлялась с расческой или баллончиком лака для волос перед зеркалом, а когда немного подросла – включала любимую кассету с рок-балладами, закрывала глаза и тихонько подпевала, представляя себя на сцене перед огромным стадионом…

Но, как это часто бывает, мечта казалась Лере настолько нереальной, что она даже не пыталась сделать в ее сторону осознанные шаги. Даже ни с кем не делилась – боялась, что засмеют: “Возомнила себе, понимаешь! Звездами становятся только избранные. Делом надо заниматься, делом…”

Музыку она считала всего лишь хобби, которым, по счастливой случайности, здесь получилось заняться почти всерьез. Да, группа была местечковая. Да, они не собирали стадионы и даже концертные залы, а чаще играли в небольших пабах или на местной площади по праздникам. Но Лере нравилось. Как будто какая-то важная емкость ее души, наконец оказалась заполненной, хоть и не до краев.

Нет, она, конечно, хотела бы выступать на престижных площадках, а главное – исполнять собственные песни, которые начала писать еще в России. Но совершенно не понимала, с какой стороны к этому подступиться, а главное не находила в себе сил и смелости хотя бы начать что-то делать в этом направлении. С местными музыкантами-любителями ее познакомил муж, они предложили ей присоединиться. Все, что ей оставалось, – только принять это предложение, слегка смутившись для виду.

Скорее всего, из-за этого чувства собственного бессилия и нерешительности и поднималось раздражение. К самой себе, в первую очередь. А Чарли своими вопросами каждый раз снова и снова расшатывал комфортный мир ее убеждений. И поэтому она злилась.

Но на этот раз ее спутник, к счастью, оказался немногословен. Только успел чисто в английской манере обсудить погоду и пригласить Леру вечером “на пинту”.

Это предложение она, однако, взяла на заметку. Возвращаться домой сразу после репетиции не хотелось. “Надо как-то переварить информацию и понять, как действовать дальше,” – решила она. Хотя в душе прекрасно понимала, что шумный паб, да еще и навязчивые разговоры Чарли вряд ли будут способствовать принятию какого-либо обдуманного решения. На самом деле, ей просто хотелось подольше не видеть мужа и отсрочить неприятные объяснения.

Машина подъехала к старинной церкви – приземистой, с невысокой башенкой. За ней находилось еще одно здание из потемневшего крупного камня – такое же узкое и длинное, только без колокольни. Скорее всего, раньше эта постройка принадлежала церковному двору. Сейчас здесь был организован Village Hall – английский аналог русского дома культуры или сельсовета. Большую часть помещения занимал просторный холл с неплохой, кстати, акустикой. Также здесь имелась крошечная кухня и несколько кладовок. В холле проходили все местные ярмарки, собрания, детские кружки и праздники. А также раз в неделю репетировали музыканты.

Все было почти по-настоящему – репетиции, разборы партий, аранжировки, даже записи иногда и, конечно, сами выступления. Голосом она владела великолепно и быстро стала местной знаменитостью. Группа на Фейсбуке каждую пятницу обновлялась видеороликами с концертов, многие приезжие туристы уже были наслышаны о той самой “русской леди” и непременно желали послушать ее вживую.

Лера прекрасно говорила по-английски, а в пении акцент был практически незаметен. Но все равно это была, своего рода, экзотика. Чтобы окончательно добить публику, лидер группы раздобыл где-то табулатуры ненавистной Лере “Калинки-Малинки” и настоял на том, чтобы включить в репертуар. Почему-то эта композиция на отметке около пяти пинт стабильно приводила британцев в неописуемый восторг.

В группе все музыканты были любителями. Лера называла их “парни”, при этом ее не смущало, что самый молодой из них на днях разменял шестой десяток. Сами же джентльмены перед ней благоговели, приговаривая, что она вдохнула жизнь, страсть и некую влюбленность в их почтенный коллектив. Репетиции обрели для мужчин новый приятный смысл, а деятельность группы, как ни странно, пошла в гору. До этого они долго не давали концертов, а тут вдруг договорились с местным пабом о регулярных выступлениях, а раз в месяц-два их даже приглашали на городские фестивали в Уитби.

Лидер группы, правда, считал это баловством. Санди – единственный, кто тут мог похвастаться  профессиональным прошлым. Группу из местных меломанов он собрал из ностальгических соображений и исключительно для поддержания формы. Выступать не планировал и, более того, не хотел. Слишком эти локальные концерты, которые и концертами-то не назовешь, отличались по размаху и энергетике от тех сумасшедших сейшенов, воспоминания о которых мучали все еще молодящееся сердце музыканта. Но разум понимал, что те времена прошли. Навсегда. И лучше было бы не ворошить память о них каким-то местечковым суррогатом.

Но Лера, нырнувшая с головой в этот новый опыт, хотела публичности и признания. Иначе, какой был смысл в репетициях. Своим энтузиазмом она быстро заразила остальных и Санди, как бы ему ни претила эта мысль, понял, что лучше поддаться. Да и в принципе, формат местного паба его устраивал – все равно, что дружеский квартирник.

– Ты как сегодня, Вэл? Кажется, будто где-то не с нами… – Санди тихонько наклонился к ней, поймав ее тоненькую ладонь с фунтовой монеткой – после репетиции все обычно скидывались на аренду зала. Лера вздрогнула и как-то неожиданно для себя разволновалась. Ей всегда было приятно легкое кокетство старого рокера, но это внезапное прикосновение и бархатный голос у самого виска вдруг заставили сердце биться чаще.

– Да все нормально. Так, устала просто…

– Может, прогуляемся немного?

Лера как-то нарочито засуетилась, начала нервно перебирать листы с табулатурами, пытаясь уложить их в определенном порядке, который будто бы имел смысл. Предложение застало ее врасплох. Не то чтобы она углядела в нем двусмысленность. Скорее, ей даже хотелось побыть с Санди наедине. Он казался идеальным собеседником в моменты душевных колебаний – мудрым, внимательным, опытным. Но она всегда общалась с ним только на репетициях или в пабе, в компании. И все бы ничего, но Санди вызывал в ней какие-то смешанные чувства даже при том, что был старше нее почти на 30 лет. Согласиться на предложение провести время вдвоем для нее почти означало пойти у этих чувств на поводу.

– А давай! Пожалуй, сегодня мне это нужно, – вдруг ответила она, решительно сунув листы в карман кофра.

 Они распрощались с остальными “парнями”, вышли из холла и сели в припаркованную рядом “Ауди”.

– Поедем на Каубар, недалеко, – предложил он, – а то закат пропустим. Небо вроде разъяснилось…

Она впервые ехала с ним в машине и чувствовала себя слегка взбудоражено до приятного покалывания в животе, словно познакомилась с понравившимся ей мужчиной пару минут назад. Санди поймал какую-то рок-волну и тихонько подпевал.

“Интересно, он знает все песни…” – подумала Лера, глядя на пролетающие за окном поля фермеров и белые облачка дремавших овец. Поднявшаяся пару часов назад буря будто бы отступила и забылась на время. И хотя дорогой они почти не разговаривали, напряжения не было. Она поймала себя на том, как это здорово – ехать на машине, молчать и не ощущать давления повисшей паузы. Просто быть на одной волне. Давно такого не случалось…

Они отъехали совсем недалеко, свернули с главной дороги на частную и остановились почти на краю утеса Каубар, который обнимал Стэйфс с северной стороны. Этот его край выдавался в море отвесной скалой. От нее и отходил левый волнорез, на котором любила сидеть Лера. Дальше Каубар обрамлял побережье красивыми изгибами и постепенно уступал территорию громаде Боулби – самому высокому утесу восточного побережья всего острова.

Санди заглушил двигатель и кивнул на деревянную скамейку, словно специально установленную для таких случаев:

– Посидим?

Что Лере нравилось в сельской Англии, так это то, что в каждом живописном уголке здесь обязательно было подготовлено место, где можно удобно расположиться и насладиться видами.

Они вышли. Ветер стих и стало совсем спокойно. Солнце закатилось за макушку Боулби буквально несколько минут назад, взъерошив ее огненно-оранжевым заревом. Вокруг же все небесное небо погружалось в равномерный сиреневый цвет. Они сели на лавочку, Санди достал из-за пазухи плоскую металлическую фляжку и протянул Лере.

– Что это?

– Терновый джин, твой любимый, – усмехнулся рокер.

Лера недоверчиво покосилась на его руку. Она хорошо помнила, как попробовала настойку впервые после какого-то концерта и как долго кривила лицо, отплевываясь. Джин из терновника был ужасно вяжущий, обжигающий и непривычный на вкус. Она неуверенно взяла фляжку и сделала небольшой глоток. На этот раз напиток показался немного другим. Тепло приятно разлилось в груди, а от вязкого вкуса почему-то захотелось целоваться. Лера смущенно тряхнула головой, пытаясь отогнать совсем неуместные фантазии.

– Этот домашний, я сам делал. – Санди заметил, что джин пришелся ей по вкусу.

Тепло пробиралось по телу все увереннее, наполняя его ленью и одновременно превращая мысли в тягучую патоку.

– Как хорошо. И никого нет… – вздохнула Лера, глядя, как медленные волны размеренно перебирают оттенки догорающего неба.

– Как никого? Есть же мы… –  Санди с азартом повернулся к Лере, но вдруг замолчал, словно уловил в собственных словах скрытый смысл, которого сам порой боялся.

Он давно уже ощущал себя на крючке. Молодая женщина, которая вдруг появилась в его жизни, будила те самые воспоминания молодости. Нет, не будила. Она дымящейся шашкой падала на дно памяти и поднимала клубами с ее дна самое дорогое, что было. Концерты, туры, поклонницы, литры выпитого виски, кокс… журналистки и администраторши, зажатые в гримёрках. И роковые красотки на афтепати, которые, черт возьми, уезжали все же с кем-то другим. Все это возвращалось вихрем, доставляя вяжущее, как этот проклятый джин, удовольствие и нестерпимую боль… Лера не ассоциировалась у него ни с одной женщиной из бурного прошлого. Она сама была этим прошлым, этим вечным разрушительным рок-н-роллом, по которому он тосковал больше всего.

Если бы эта русская девочка знала, какие мысли вызывает у музыканта, возможно, она поняла бы, почему сама так тянется к нему. А точнее к той энергии драйва, которую сама же будит в ныне почтенном сэре и семьянине, образуя замкнутый круг.

Но в отличие от Санди Лера не разрешала себе признаться в том, что тоска так же неумолимо тянет ее в прошлое. В тот недолгий период юности, когда паспорт уже разрешал, а разум еще не препятствовал. Когда танцевать на барной стойке было намного веселее, чем на танцполе. Когда байкерские фестивали оборачивались полной амнезией и тщетными попытками вспомнить, чей телефон размашисто написан маркером прямо на голом животе. А пятницы в любимом клубе традиционно заканчивались в понедельник.

В тот период у нее был любовник – известный в байкеровской тусовке  татуировщик. Из тех, с кем встречаются раз в полгода – подлатать раны на сердце, заработанные в неустанных поисках идеальных отношений. Она приезжала к нему среди ночи, садилась на местами прожженный диван, вытягивала ноги и закрывала глаза. По стенам висели осенние загородные пейзажи и портреты полуобнаженных девушек, вперемешку с косматыми волками-оборотнями в таинственных лесах и кораблями викингов. А в колонках старого компьютера играл бессмертный русский рок. В квартире воняло сигаретами, травкой и вчерашним алкоголем. Но ей там было хорошо, как в берлоге. А он всегда готов был слушать, говорить и лечить душу, ничего не требуя взамен. Она падала в его объятия, как в любимый рок-н-ролл, а утром целовала на прощанье и пропадала в грохоте утреннего траффика еще на полгода, с загадочной улыбкой на лице и новыми планами на жизнь.

Свободный художник, живущий в свое удовольствие, совершенно не вписывался в ее картину будущей идеальной семьи. Оттого она не привязывалась к нему – ей нравилась периодичность и легкость этих встреч. Лера знала, что у него есть другие женщины, возможно, даже видела их на тех самых портретах, но почему-то даже не ревновала. Скорее всего, потому что проводя время с ним, она чувствовала себя единственной и лучшей. Не только для него, но и для всего мира. Пожалуй, это чувство в самом его концентрированном виде так и осталось только в тех вечерах… И за это она его любила, по-своему, искренне, трогательно, но дозированно…

А потом за дело взялась ее подруга. Немного очухавшись после первых родов, Наталья видимо, решила заполучить новых адептов в свою секту счастливого материнства. Начала прочищать мозги. Ты, мол, осознанно сливаешь свою женскую энергию в бесперспективные отношения. И пока бегаешь к своему душевно-половому доктору, нормального мужика у тебя не будет.

Лера почему-то с ней согласилась. Рассталась с татуировщиком, перестала крутить сомнительные интрижки, остепенилась, сосредоточилась на карьере – работа в сети ресторанов, по мнению Натальи, была неплохим полем для поиска подходящего интеллигентного и перспективного жениха. И вскоре она действительно встретила Джека. Правда, с ним она никогда не могла вот так запросто развалиться на диване и опрокинуть бутылку пива, не думая, как выглядит при этом. А потом говорить, философствовать и спорить о вечном. А  потом трахаться – отвязно, дико и сочно, со слюнями и визгами, тоже не думая, как это выглядит со стороны…. Забывать о том, что надо имитировать оргазм и делать мужчину самым счастливым на свете всеми невозможными способами, чтобы не дай бог, не подумал сравнить с другой…

Лера давила эти мысли, запихивала их подальше, как наскоро собранный хлам – в шкаф, не желая разбирать. Но они просачивались сквозь щели, оттопыривали створки и грозили однажды с грохотом высыпаться всей кучей.

Особенно, когда рядом оказывался Санди. То ли из-за тлеющей, но такой знакомой энергии рок-н-ролла, которая едва заметно поблёскивала угольками в глубине зрачков и готова была полыхнуть от любого неосторожного сквозняка. То ли из-за каких-то интуитивных ощущений, но Лера решила, что Санди –  тот человек, которому здесь можно довериться в трудную минуту и который возьмет ее под свою опеку, если что. Пожалуй, она считала его единственным близким другом, с кем можно было быть открытой, честной, и который искренне интересовался ее жизнью.

В тот самый момент, когда Санди нервно отвернулся, оборвав фразу на полуслове, и уткнулся в свою фляжку, она снова почувствовала знакомый зов родственной души, в объятьях которой так сладко было растворяться и прятаться от проблем. Почувствовала так сильно, что поспешила завести разговор на другую, пусть и неожиданную тему.

– Санди, а что ты думаешь о русалках? – вдруг спросила она, вспомнив свой странный недавний сон.

– Я? Да я о них, честно говоря, особо не думаю, – он усмехнулся и вернул фляжку Лере. – А вот местные рыбаки верят во все это до сих пор. Серьезно! Но эти ребята вообще народ суеверный.

– А что говорят? Кто-нибудь видел их на самом деле?

– Да так вроде ни от кого не слышал. Разве что истории из серии “а вот мой знакомый”… Многие здесь верят в русалок как во что-то древнее, но реально существующее. Как, например, в случае с Робин Гудом. Никто точно не знает, кто именно был его прототипом и был ли он вообще, но сам герой уже настолько воплощен в легендах и песнях, что для многих он – часть настоящей истории. Так и с русалками. Говорят, даже в нашем… ну то есть в прошлом уже, считай, столетии были случаи, когда попадались в сети существа с рыбьими хвостами или на берегу находили полудохлых… Документальных подтверждений, конечно, нет, но рассказывают об этом так живо и уверенно, что ручонки нет-нет да холодеют…

Лера поежилась и неосознанно потерла запястье. Оно вдруг заныло в том месте, где во сне она так явственно ощущала подводную хватку.

– Я слышала, по легендам, что русалки увлекают за собой мужчин. А женщинам они являются?

– О, есть тут как раз байка на этот счет, – Санди оживился. – У одной рыбачки муж загулял по девочкам. И местная ведьма присоветовала той вызвать русалку и договориться с ней, чтоб парня напугала. Мол, после этого вся охота к девочкам пропадет. Рыбачка так и сделала. Но русалка, не будь дурой, воспользовалась случаем и утащила к себе рыбака насовсем. Так что в таких вопросах морским девам точно доверять не стоит.

– А женщина та чего?

– Ну, как чего… Рыбачки – они же решительные. Пошла к дому ведьмы да сожгла его. А ведьма прокляла всю деревню, чтобы ни одна семья не была здесь счастлива. С тех пор мужчины Стэйфса, якобы, пропадают в море, а жены их тащат на своих плечах весь быт…

– Жесть какая! Так это про нашу деревню?

– Ну а про какую? Это же, считается, самое русалочье место. Тут про этих хвостатых легенд на целую книгу наберется. Ты лучше у Чарли спроси – он ходячая фольклорная энциклопедия. Чего только не наслушается в своей “Треске” от поддатых рыбаков. Те наутро забудут, а он все помнит. Кстати, говорят, русалки не любят приезжих, именно их начинают крутить, в первую очередь.

Он засмеялся и толкнул ее в бок. Но Лере весело не было.

“Может, это и не выдумки вовсе. Джека же именно тут колбасить начало, когда переехали. До этого вроде все хорошо было…” – подумала она, параллельно ругая себя за излишнюю суеверность и впечатлительность. Вдруг захотелось домой, словно посиди она подольше, и все эти разговоры, а главное, близость другого мужчины окончательно сведут ее с ума.

– Поехали, наверное? Холодает, даже твой джин не справляется… – Она неуверенно поднялась, но Санди, соглашаясь, пожал плечами без особого сожаления, как ей показалось.

***

Лера подошла к дверям дома и нехотя потянула за ручку. Дверь оказалась заперта. Но муж точно был дома – в гостиной на втором этаже горел свет.

В деревне все знали друг друга, а от туристов вряд ли можно было ожидать вторжения, поэтому двери в домах обычно не запирали даже на ночь. Не то чтобы жители как-то бравировали своей открытостью, скорее, это было внутреннее ощущение безопасности, когда затворы ни к чему.

Однако  Джек все не мог приспособиться к местной традиции и всегда задвигал щеколду изнутри. Дома он обычно сидел за компьютером в наушниках, и долбиться в этом случае приходилось долго. Леру бесило, когда ее не пускали  в собственный дом, а в этот вечер она углядела в этом еще и определенный неприятный намек. С досады захотелось развернуться и уйти хоть в тот же паб. Чарли, скорее всего, был еще там и с удовольствием составил бы компанию. Однако в этот раз Джек довольно быстро открыл – она даже не успела как следует разозлиться.

– Привет, что-то ты сегодня долго… В “Треску” заходила? – как ни в чем не бывало спросил он, снимая чайник с печки. Кухня в их доме занимала весь первый этаж, начинаясь прямо от порога. Почетное место в ней занимала навороченная печка, которую топили углем – газовое отопление в нижнюю часть деревни за все эти годы так и не провели. Чтобы не гонять электричество зря, они приучились греть воду в самом обычном чайнике, по старинке. В холодное время года, когда печка топилась весь день, кипяток всегда был наготове.

– Нет, прокатились с Санди немного, поболтали….

– Ааа… – протянул Джек больше с безразличием нежели с интересом. Лере вдруг захотелось, чтобы он хоть немного забеспокоился – все-таки она пару часов прошаталась где-то с другим мужчиной. Но такое чувство, что ее жизнь вообще его не интересовала.

Джек тем временем, не задавая больше вопросов, налил себе кипятка в кофе, поставил чайник обратно и пошел наверх. Лера устало проводила его взглядом. Нет, он не обиделся, ему действительно было все равно. Скорее всего, наверху на паузе его ждала какая-нибудь увлекательная игра или видеоролики о дизайне.

В носу неприятно защипало. Лера выпила стакан воды, стянула ботинки и тоже пошла наверх. Миновав гостиную, сразу поднялась на третий этаж, в спальню. Скинула верхнюю одежду и залезла под одеяло. Умываться сил не было. Раз уж любимому мужу она безразлична, то себе самой – тем более…

С Джеком Лера познакомилась на работе в Москве. Его пригласили обновить дизайн в их сети – руководство хотело настоящей атмосферы английского паба, а не просто стильной картинки. Поскольку Лера работала в отделе маркетинга, да еще и отлично знала язык, они проводили довольно много времени вместе. Джек был по-мужски обаятелен и по-английски вежлив, чем, конечно, сразу очаровал девушку. Но она предусмотрительно посчитала, что такой красавчик клюнет на кого угодно, только не на нее. Поэтому даже не пыталась флиртовать, и нарочито ограничивалась чисто деловыми вопросами.

Так продолжалось пару месяцев. Джек тоже держался официально-отстраненно, но в один пятничный вечер вдруг попросил сходить с ним выпить в целях конкурентной разведки куда-нибудь, где есть живая музыка.

Лера отвела англичанина в один из своих любимых московских клубов “с  атмосферой”. Леру там хорошо знали, и она сама чувствовала себя уверенно и комфортно. Пожалуй, это было единственное столичное заведение, куда она с удовольствием забегала для души, а не по работе. Кстати, именно там она и познакомилась однажды с татуировщиком…

В тот вечер играла какая-то зажигательная местная группа, а хорошая музыка всегда будила в обычно скромной и сдержанной офисной сотруднице неожиданный драйв. Лера была симпатичной девушкой, но далеко не идеальной. Стройная, но с мальчишеской угловатостью – узкими бедрами и маленькой грудью. Правда, она умела стильно одеваться, умело скрывая недостатки. Да и двигалась отлично. Спонтанные танцы не оставили иностранца равнодушным. Весь вечер он вился вокруг нее, даже попытался неловко напроситься в гости, но Лера отшутилась, что конкурентная разведка в ее квартире будет уже излишней. Однако согласилась встретиться на следующий день в свой выходной.