Текст книги "Четвертый Кеннеди (Четвертый К.)"

Автор книги: Марио Пьюзо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

В возрасте восьмидесяти лет кости стали усыхать внутри его плоти, физическое желание стало реже волновать, и огромный океан молодых и ушедших образов затопил его мозги. И именно в это время он ощутил потребность нанимать молодых женщин, чтобы он мог глядеть на них, когда они невинно лежали в его постели. Ах, уж эти извращения, над которыми так издевается литература и посмеиваются молодые люди, еще не ведающие старости. Но какой покой приносило его разрушающемуся телу зрелище их красоты, которой он уже не мог обладать, и как чисты были при этом его эмоции. Вздымающиеся холмики грудей, их шелковистая белая кожа венчалась крошечными красными розами. Таинственные бедра, чья округлая полнота излучала золотистое сияние, потрясающий треугольник волос разных оттенков, а под ними душераздирающее зрелище ягодиц, переходящих в изящные ляжки. Сколько прелести для ощущений, умерших и забытых, но от вида этой красоты миллиарды клеточек его мозга вспыхивали миллиардами искр. А их лица, таинственные раковины ушей, спирали которых уходят в некое внутреннее море, впадины глаз, где светятся синие, серые, карие и зеленые огоньки, беззащитный рот, приоткрытый для наслаждения и боли. Перед тем, как заснуть, он смотрел на них и мог дотронуться до теплой плоти, до шелковистых бедер и ягодиц, до жарких губ, а иногда и погладить мягкие волосики, чтобы ощутить под ними живой пульс. Все это приносило такое ощущение покоя, что он засыпал, а тот пульс смягчал кошмары, которые снились ему. В своих снах он ненавидел молодых и уничтожал их. Ему снились тела молодых мужчин, громоздящихся в окопах; моряков, тысячами плавающих в глубинах моря призраков, снились небеса, затененные телами исследователей космоса в скафандрах, нескончаемой чередой исчезающих в черных дырах мироздания.

Просыпаясь, он понимал, что сны эти – результат старческого маразма и его отвращения к собственному телу. Он ненавидел свою кожу, поблескивающую, как гладкая поверхность шрама, коричневые пятна на руках и на лысине, эти симптомы приближающейся смерти, ненавидел свое слабеющее тело, немощь рук и ног, перебои сердца, злобу, затемняющую его ясные мозги.

Какая жалость, что феи-крестные, чтобы выполнить три волшебных желания, являются к колыбелям новорожденных. Детям они не нужны, такие подарки следует получать старикам вроде него, особенно тем, у кого ясная голова.

КНИГА ВТОРАЯ

4

Бегство Ромео из Италии было тщательно спланировано. С площади Святого Петра автофургон доставил его группу в конспиративный дом, где он переоделся, получил почти надежный паспорт, забрал заранее собранный чемоданчик и нелегальными путями был переправлен через границу в Южную Францию. В Ницце он сел в самолет, следующий рейсом до Нью-Йорка. Хотя Ромео провел последние тридцать часов без сна, он держался настороже. Случается, что какая-нибудь хитрая деталь, какая-то мелкая часть операции не срабатывает из-за непредвиденного провала или ошибки в планировании.

Обед и вино на самолете «Эр Франс» были, как всегда, превосходны, и Ромео постепенно начал успокаиваться. Он смотрел вниз на бескрайний бледно-зеленый океан, на белое и синее небо. Потом принял две таблетки сильнодействующего снотворного, однако нервный страх не давал ему заснуть. Он думал о том, как будет проходить через таможенный контроль Соединенных Штатов, не будет ли там каких-нибудь осложнений? Но даже если его и схватят, это ничего не изменит в плане Ябрила. Предательский инстинкт самосохранения лишал сна. Ромео не строил иллюзий в отношении страданий, которые ему предстояло испытать, он согласился принести себя в жертву за грехи своей семьи, своего класса и своей страны, однако теперь непонятный страх сковывал все его тело.

В конце концов таблетки подействовали, и он заснул. Во сне он вновь стрелял, бежал с площади Святого Петра и на бегу проснулся. Самолет шел на посадку в нью-йорском аэропорту имени Кеннеди. Стюардесса принесла его пиджак, и он достал свой чемоданчик с полки над головой. Пройдя через таможню, он прекрасно сыграл свою роль и вышел с чемоданчиком в руке на центральную площадь перед аэровокзалом.

Встречающих он определил немедленно: на девушке была зеленая лыжная шапочка с белыми полосками, а юноша вытащил из кармана предусмотренную красную шапочку и натянул ее на голову так, чтобы видна была синяя надпись «Янки». Сам Ромео не имел никаких опознавательных знаков, он хотел оставить за собой свободу действий. Он наклонился к своему чемоданчику, открыл его и начал там рыться, наблюдая за встречающими. Ничего подозрительного, ничего такого, на что следовало бы обратить внимание, он не заметил.

Девушка была худощавой блондинкой, на вкус Ромео – чересчур угловатой, но в ее лице просматривалась некая женская строгость, присущая серьезным девушкам, а ему это в женщинах нравилось. Он представил ее в постели и понадеялся, что пробудет здесь достаточно долго, чтобы ее совратить. Это не будет слишком уж сложным, он всегда привлекал женщин и в этом плане превосходил Ябрила. Она будет догадываться, что он связан с убийством Папы, а для серьезной революционно настроенной девушки разделить с ним постель должно быть воплощением всех ее романтических мечтаний. Ромео заметил, что она не касалась находившегося рядом мужчины.

У юноши было такое пылкое, открытое лицо, он излучал такую американскую доброту, что Ромео сразу невзлюбил его. Американцы – это дерьмо, у них слишком комфортабельная жизнь. Подумать только, за двести с лишним лет у них в стране не появилась революционная партия, и это в стране, возникшей в результате революции! Молодой человек, которого послали встречать его, был типичным американцем. Ромео подхватил свой чемоданчик и пошел прямо к ним.

– Извините меня, – обратился улыбаясь Ромео по-английски с сильным акцентом, – вы не скажете, где отходят автобусы на Лонг Айленд?

Девушка обернулась. Вблизи она выглядела гораздо привлекательнее, а крошечный шрам на подбородке усилил в нем похотливое желание.

– Вам нужен Северный берег или Южный? – спросила она.

– Ист Хэмптон, – ответил Ромео.

Девушка улыбнулась, улыбка была приветливая, даже восторженная. Юноша взял чемодан Ромео и сказал:

– Идите за нами.

Они вышли из аэровокзала, Ромео, ошеломленный шумом уличного движения, толкучкой людей, шел следом. Их ожидала машина с шофером в такой же красной бейсбольной шапочке. Молодой человек сел рядом с водителем, а девушка устроилась на заднем сиденье рядом с Ромео. Пока машина встраивалась в поток уличного движения, она протянула руку и представилась:

– Меня зовут Доротея. Ни о чем не беспокойтесь.

Молодые люди, сидевшие впереди, тоже пробормотали свои имена, а девушка продолжала:

– Вы будете хорошо устроены и в полной безопасности.

А Ромео в этот миг испытал муки совести Иуды.

Вечером молодая американская пара накормила Ромео хорошим ужином. Ему предоставили комфортабельную комнату с окнами на океан, и не имело большого значения, что постель была вся в буграх, так как Ромео предстояло провести здесь всего одну ночь, если вообще удастся заснуть. Дом был обставлен роскошно, но безвкусно, как принято в современных приморских кварталах. Втроем они провели спокойный вечер, разговаривая на смеси итальянского и английского.

Доротея удивила его. Она оказалась очень интеллигентной и привлекательной, однако, как выяснилось, совсем некокетливой, и это обстоятельство разрушило надежду Ромео провести свою последнюю ночь на свободе, развлекаясь сексом. Молодой человек по имени Ричард держался очень серьезно. Было очевидно, что они подозревают его в убийстве Папы Римского, но никаких конкретных вопросов не задавали, а просто проявляли к нему боязливое уважение, с каким люди обычно относятся к медленно умирающим от смертельной болезни. Ромео они понравились. Они гибко двигались, интеллигентно разговаривали, в них жило сострадание к несчастным, они излучали веру в свои идеалы и в свои силы.

Проведя этот тихий вечер с двумя молодыми людьми, такими искренними в своей вере, такими невинными в отношении нужд революции, Ромео испытал некоторое отвращение ко всей своей жизни. Неужели необходимо предавать вместе с собой и этих двоих? Его-то в конечном итоге освободят, он верил в план Ябрила, представлявшийся ему таким простым и элегантным. Что касается его, то он добровольно вызвался сунуть голову в петлю. Но юноша и девушка верят, что народ на их стороне, а им предстоят наручники и все страдания революционеров. На какой-то миг он подумал, не предупредить ли их. Но ведь было необходимо, чтобы мир знал, что в заговоре замешаны и американцы, и эти двое – ягнята для жертвоприношения. Потом он рассердился на себя, на свое мягкосердечие. Это правда, что он не может бросить бомбу в детский сад, как Ябрил, но уж, конечно, он способен принести в жертву этих молодых людей. В конце концов, это ведь он убил Папу.

И потом, что им будет такого плохого? Ну, пробудут несколько лет в тюрьме. Америка сверху донизу настолько мягкосердечна, что их даже могут раньше освободить. Америка-страна адвокатов, наводящих ужас подобно рыцарям Круглого стола, они могут вытащить кого угодно.

Он пытался заснуть, но весь ужас последних нескольких дней врывался вместе с океанским воздухом через открытое окно. Вновь он поднимал свою винтовку, вновь видел, как падает Папа, вновь бежал через площадь и слышал, как в ужасе кричат съехавшиеся на праздник паломники.

На следующее утро, в понедельник – прошло двадцать четыре часа с той минуты, как он убил Папу – Ромео решил прогуляться по набережной и в последний раз вдохнуть воздух свободы. В доме, пока он спускался по лестнице, все было тихо, в гостиной он обнаружил Доротею и Ричарда, спящих на двух диванах, словно в карауле. Сознание собственного предательства вытолкнуло его из дверей навстречу соленому океанскому ветру. Он заранее ненавидел этот чужеземный берег, эти варварские серые кусты, высокие желтые растения, поблескивающие на солнце серебряные с красным банки из-под содовой. Даже солнечные лучи выглядели какими-то водянистыми, ранняя весна в этой непонятной стране казалась холоднее. Тем не менее, Ромео радовался, что он вне дома в то время, когда совершается предательство. Над его головой пролетел вертолет и скрылся из поля зрения, у берега виднелись два неподвижных катера без всяких признаков жизни на борту, солнце, поднимаясь все выше, приобрело кроваво-оранжевые цвета, потом стало желтеть до золотистого. Он шел долго, обогнул бухту, и дом уже не был виден. Почему-то это взволновало его, может, причиной тому оказались дикие заросли тонких и пестрых водорослей, подступивших к самому берегу. Ромео повернул обратно.

Вот тогда-то он и услышал сирены полицейских машин. Вдалеке на берегу он увидел мелькающие огни и быстро зашагал в ту сторону. Он не испытывал страха и не сомневался в Ябриле, хотя еще была возможность бежать. Он презирал это американское государство, которое даже не может как следует организовать его арест, настолько они глупы. Но в это время в небе вновь появился вертолет, а оба катера, казавшиеся вымершими, направились к берегу. Его охватила паника. Теперь, когда у него уже не было шанса спастись, он хотел бежать, бежать и бежать, однако сдержал себя и зашагал к дому, окруженному вооруженными людьми. Вертолет завис над крышей дома, вдоль берега с обеих сторон появлялось все больше людей. Ромео приготовился разыграть роль человека виновного и перепуганного и побежал к воде, но там вынырнули люди в водолазных масках. Ромео повернулся и пустился бежать к дому, и вот тогда он увидел Ричарда и Доротею.

Они были в наручниках, прикованные к земле железными цепями, и плакали. Ромео знал, что они сейчас чувствуют, он испытал это однажды, много лет назад. Они плакали от стыда и унижения, обескураженные своим провалом и охваченные кошмаром безнадежности. Их судьба находилась не в руках капризных, но и милосердных богов, а в лапах этих жестких полицейских.

Ромео улыбнулся им жалостливой и беспомощной улыбкой. Он знал, что через несколько дней будет на свободе, что предал этих истинных приверженцев его идей, но таково было тактическое решение, вовсе не продиктованное злобой. В этот момент на него навалилась толпа вооруженных людей, и на руках защелкнулись стальные наручники.

На другом конце земного шара, небо над которым усеяно спутниками-шпионами и просматривается таинственными радарами, за морями, напичканными американскими военными судами, направляющимися к Шерабену, за континентами, покрытыми шахтами с ракетами, с армиями, закопавшимися в землю и готовыми развернуться пружиной и нести людям смерть, Ябрил завтракал во дворце султана Шерабена.

Султан Шерабена верил в свободу арабского мира и в право палестинцев иметь свою родину. Он рассматривал Соединенные Штаты как оплот Израиля – Израиль не может выстоять без американской поддержки, следовательно, Америка – главный враг. Поэтому план Ябрила дестабилизировать Америку очень понравился хитрому султану. Мысль, что великую державу унизит Шерабен, такой беспомощный в военном отношении, весьма ему импонировала.

Султан имел в Шерабене абсолютную власть. Обладая огромным состоянием, все радости жизни были в его распоряжении, и вполне естественно, это перестало удовлетворять султана. У него не было особых пороков, которые придавали бы остроту его жизни, он подчинялся заповедям ислама, вел себя вполне добродетельно. Уровень жизни в Шерабене с его невероятными запасами нефти был одним из самых высоких в мире, султан строил новые школы, новые больницы. На самом деле его мечтой было превратить Шерабен в Швейцарию арабского мира. Единственное его чудачество выражалось в маниакальном стремлении к чистоте, как в отношении своей персоны, так и государства.

Султан принял участие в заговоре потому, что ему не хватало сильных ощущений, игры с высокими ставками, борьбы за идеалы, и действия Ябрила пришлись ему по душе. Лично он и его страна подвергались минимальному риску, поскольку он имел волшебный щит – миллионы баррелей нефти, скрытые под принадлежавшей ему пустыней.

Другим действенным мотивом была его любовь и чувство благодарности к Ябрилу. Когда султан был еще младшим сыном, в Шерабене развернулась жестокая борьба за власть, особенно после того, как выяснилось, какие там неисчерпаемые запасы нефти. Американские нефтяные компании поддерживали его противников, которые в свою очередь защищали американские интересы. Султан, получивший образование за границей, понимал подлинную ценность нефтяных месторождений и боролся за обладание этим богатством. В стране началась гражданская война, и вот тогда совсем еще молодой Ябрил помог ему захватить власть, убив всех его соперников, ибо султан, хотя и был человеком добродетельным, понимал, что в политической борьбе действуют свои правила.

Оказавшись у власти, султан всегда, когда требовалось, предоставлял Ябрилу убежище. И за последние десять лет Ябрил провел в Шерабене больше времени, чем в каком-либо другом месте. Он получил там фиктивный легальный статус, завел дом со слугами, жену, детей. Прикрытием ему служила должность мелкого правительственного чиновника, и ни одна иностранная разведка никогда не проникала под личину этого прикрытия. За десять лет они с султаном еще более сблизились: оба были прилежными читателями Корана, оба учились у иностранных учителей, объединяла их и ненависть к Израилю. Здесь они проводили хитрое разграничение – они ненавидели евреев не потому, что те евреи, они ненавидели официальное еврейское государство.

У султана Шерабена была тайная мечта, столь причудливая, что он не делился ею ни с кем, даже с Ябрилом, и заключалась она в том, что настанет день, когда Израиль будет уничтожен, и евреи вновь рассеются по всему миру. И тогда он, султан, завлечет еврейских ученых в Шерабен, где создаст большой университет, который соберет еврейские умы. Разве история не доказала, что эта нация обладает генами умственного величия? Эйнштейн и другие еврейские ученые дали человечеству атомную бомбу. Какие еще загадки Бога и природы смогут они разгадать? И разве они не одной с нами семитской расы? Время смягчит ненависть, евреи и арабы смогут жить вместе в мире и сделают Шерабен великим государством. Он будет завлекать их щедрость и любезность, будет уважать все их упрямые причуды в области культуры, создаст для них интеллектуальный рай. Кто знает, во что это выльется? Шерабен может стать вторыми Афинами. Эта мысль заставляла султана посмеиваться над собственной глупостью, но кому еще причиняла вред мечта?

Но сейчас пребывание Ябрила оборачивалось, пожалуй, кошмаром. Султан пригласил его во дворец, распорядился вывезти его из аэропорта, чтобы быть уверенным, что ярость Ябрила будет под контролем. Ябрил был известен как человек, который любую операцию украшает собственными маленькими выдумками.

Султан настоял, чтобы Ябрил принял во дворце ванну, побрился и насладился прелестной танцовщицей. Потом они уселись на застекленной террасе с кондиционерами, Ябрил чувствовал себя освеженным и в какой-то степени обязанным султану.

Султан понимал, что может говорить откровенно.

– Я должен поздравить тебя, – сказал он Ябрилу. – Твой график оказался безупречен, и, я бы сказал, удачен. Без сомнения, Аллах не оставляет тебя без внимания, – он нежно улыбнулся Ябрилу и продолжал: – Я получил предварительное сообщение, что Соединенные Штаты удовлетворят любое твое требование. Ты можешь быть доволен, унизив величайшую державу мира. Ты организовал убийство самого крупного религиозного лидера в мире, добьешься освобождения убийцы Папы, и это будет равносильно тому, чтобы помочиться им в лицо. Но на этом надо остановиться. Подумай о том, что произойдет потом. За тобой будут охотиться как ни за одним человеком в истории этого столетия.

Ябрил знал, что за этим последует попытка получить дополнительную информацию на счет того, как вести переговоры. На какой-то миг он подумал, что султан захочет взять в свои руки всю операцию.

– Я буду в безопасности здесь, в Шерабене, – ответил он. – Как всегда.

Султан покачал головой.

– Ты знаешь так же хорошо, как и я, что, когда все это кончится, они сосредоточатся на Шерабене. Тебе придется искать другое убежище.

Ябрил рассмеялся.

– Я буду нищим в Иерусалиме. Но ты должен беспокоиться о себе. Они узнают, что ты участвовал в этом деле.

– Маловероятно, – заметил султан. – Кроме того, я сижу на самом большом и самом дешевом океане нефти. Американцы вложили сюда пятьдесят миллиардов долларов, это стоимость нефтяного города Дак, и даже больше. Потом у меня есть русская армия, которая будет противиться любой попытке американцев установить контроль над Заливом. Нет, я думаю, что меня простят гораздо быстрее, чем тебя и твоего Ромео. А теперь послушай, Ябрил, друг мой, я знаю тебя хорошо, на этот раз ты зашел довольно далеко, и представление получилось отличное. Пожалуйста, не разрушь все в конце игры какой-нибудь маленькой завитушкой, – он помолчал. – Когда я должен буду предъявить твои требования?

– Ромео уже на месте, – тихо ответил Ябрил. – Ультиматум предъявишь сегодня днем. Они должны согласиться во вторник, к одиннадцати часам утра по вашингтонскому времени. Я не буду обсуждать с ними мои условия.

– Будь очень осторожен, Ябрил, – посоветовал султан. – Дай им больше времени.

Они обнялись перед тем, как Ябрила увезли обратно к самолету, который теперь сторожили трое из его группы и четверо других, поднявшихся на борт в Шерабене. Всех заложников, включая команду, собрали в туристском салоне самолета. Самолет одиноко стоял посреди летного поля. Толпу зевак, корреспондентов телевидения со всего света, с их камерами и автобусами отодвинули на пятьсот ярдов от самолета, где армия султана установила свое ограждение.

Ябрила провели в самолет тайком, под видом члена обслуживающего персонала, который привез на грузовике пищу и воду для заложников.

В Вашингтоне, округ Колумбия, было раннее утро понедельника. Последнее, что сказал Ябрил султану Шерабена, было следующее:

– Теперь мы увидим из какого материала сделан этот Кеннеди.

5

Частенько бывает опасным, когда человек отказывается от всех радостей жизни и посвящает ее тому, чтобы помочь своим соотечественникам. Президент Соединенных Штатов Фрэнсис Ксавье Кеннеди был именно таким человеком.

Фрэнсис Кеннеди обнаружил свои особенные качества после того, как поступил в Гарвардский университет. Стало очевидным его умение привлекать людей, чему способствовало то, что он был хорошим спортсменом. Физическая привлекательность, в отличие от интеллектуальной мощи, оказывается одной из немногих черт, которые всегда вызывают восхищение. Этому помогало также то, что он был блестящим студентом, и то, особенно среди людей не от мира сего, что он был человеком целомудренным.

Друзей и поклонников он завоевывал благодаря своему обаянию и благородству духа. Он никогда никого лично не критиковал, но при этом отнюдь не был профессиональным «хорошим парнем». Он с увлечением спорил на политические темы, но с юмором, и хотя отличался умеренным темпераментом, его ирландская кровь вспыхивала порой так ярко, что противиться ему просто невозможно. Помимо всего он умел слушать собеседника, стараясь понять все, что тот хотел ему сказать, и потом тщательно формулировал подходящий ответ. Он обладал остроумием, которое использовал главным образом для того, чтобы высмеивать всеобщее лицемерие.

Но самое важное заключалось в том, что он по натуре был человеком честным и искренним. Молодые люди, с их очень острым, хотя и не всегда справедливым чутьем на лицемерие, не могли обнаружить в нем и тени последнего. Действительно, он выполнял все обряды католической веры, но никогда не обсуждал свою религиозность, говоря, что это проблема веры. Только в этом и выражалась его непоследовательность.

Никому не дано долго скрывать свою злодейскую натуру, свои недостатки, которые, правда, легко прощаются или объясняются. Подлинная добродетель, особенно в глазах молодежи, может стать так ослепительна, что вводит в заблуждение здравый смысл. Никто не замечал, чтобы Фрэнсис Кеннеди впадал в отчаяние, когда терпел поражение в каком-нибудь деле, а что, в конце концов, может быть естетственнее? Окружающие считали его скорее неосторожным, чем безжалостным.

Фрэнсис Кеннеди с первых шагов своей политической карьеры выдвинул простейший вопрос, который выражал главную мысль. Почему так происходит, спрашивал он, что после каждой войны, уничтожающей продукцию на миллиарды долларов, наступает период экономического процветания? Он сравнивал это с банком, который ограбили на миллиарды, а после этого банк оказывается еще более прибыльным.

А что если эти триллионы истратить на строительство домов для людей, на медицинское обслуживание, на образование? Что если эти деньги употребить на помощь людям? Какой прекрасной стала бы страна и насколько лучше стал бы мир!

Когда Кеннеди избрали президентом, он заявил, что его администрация объявляет войну страданиям людей, которые не могут иметь своего лобби и других средств давления на правительство.

В обычных обстоятельствах в глазах американских избирателей эти идеи выглядели бы слишком радикальными, если бы не магическое воздействие, какое имело его появление на экранах телевизоров. Он был красивее своих знаменитых дядей и гораздо способнее их, как актер. Кроме того, он был умнее их обоих и гораздо образованнее, умел подкреплять свои речи цифрами, экономическими выкладками, умел с ослепительной элегантностью представлять проекты, подготовленные выдающимися специалистами в различных областях, и при этом с едким юмором.

– Имея хорошее образование, – говаривал Фрэнсис Кеннеди, – любой вор, налетчик, жулик будет знать, как украсть так, чтобы никого не обидеть. Они сумеют уговорить, как ребята с Уолл-стрит могут уклоняться от уплаты налогов, как это делают уважаемые в нашем обществе люди. Мы можем породить еще больше преступлений со стороны «белых воротничков», но в итоге никто не пострадает".

Фрэнсис Ксавье Кеннеди выиграл президентские выборы, выступая от демократической партии и имея конгресс, где большинство принадлежало демократам.

Однако с самого начала исполнительная и законодательная власти стали врагами. Кеннеди утратил поддержку крайне правых в конгрессе, выступив за разрешение абортов, крайне левые отшатнулись от него из-за его поддержки смертной казни за определенные виды преступлений. Утверждая, что последователен, он часто подчеркивал, что левые, выступающие за разрешение абортов, обычно протестуют против смертной казни, а правые, рассматривающие аборт как форму убийства, яростно требуют смертной казни.

Кеннеди нажил себе врагов в конгрессе еще и потому, что предлагал суровые ограничения деятельности мощных американских корпораций, нефтяных компаний, фирм-производителей зерна, медицинской промышленности, а также заявлял, что телевизионные компании, газеты и журналы не должны принадлежать одной корпорации. Последнее его предложение назвали попыткой ликвидировать свободу печати и при этом во всю размахивали Первой поправкой к конституции.

Сейчас, в последний год его президентства, в понедельник после пасхи, в семь утра члены штаба президента, члены правительства и вице-президент Элен Дю Пре собрались в Правительственной зале Белого дома, все они опасались, какие меры он предпримет.

Глава ЦРУ Теодор Тэппи по кивку Кеннеди открыл заседание.

– Позвольте мне доложить, что Тереза в порядке, – доложил он. – Никто не пострадал. Однако, никаких требований пока не предъявлено, их огласят сегодня вечером, и нас предупредили, что мы должны немедленно принять их, без каких-либо переговоров. Но это дело обычное. Глава похитителей Ябрил знаменитый человек в кругах террористов, и сведения о нем есть в наших досье. Он не принадлежит ни к одной партии и, как правило, осуществляет свои операции с помощью террористических групп, как, например, мифической Первой Сотни.

– Почему мифической, Тео? – прервал его Кристиан Кли.

– Да потому, что это не Али-баба и сорок разбойников, – ответил Теодор Тэппи. – Это совместные действия террористов разных стран.

– Продолжайте, – отрывисто произнес Фрэнсис Кеннеди.

Теодор Тэппи заглянул в свои записи.

– Нет никаких сомнений в том, что султан Шерабена сотрудничает с Ябрилом, его армейские части защищают аэропорт от всякой попытки освобождения заложников. В то же время султан притворяется, что он наш друг, и предлагает свои услуги в качестве посредника. Какова при этом его цель, предположить невозможно, но в любом случае это в наших интересах. Султан человек разумный и на него можно оказать давление, Ябрил же человек необузданный.

Глава ЦРУ замолчал, потом по кивку Кеннеди неохотно продолжил:

– Ябрил пытается устроить промывание мозгов вашей дочери, господин президент. У них было несколько продолжительных бесед. Наверно, он считает ее потенциальной революционеркой, и что это будет гениальный ход, если она сделает какое-нибудь сочувственное заявление. Похоже, что она его не боится.

Все присутствующие молчали, зная, что лучше не спрашивать Тэппи об источнике такой информации.

Зал, находившийся рядом гудел от голосов, можно было различить возбужденные крики ожидающих на площадке около Белого дома телевизионщиков. Потом одному из помощников Юджина Дэйзи разрешили войти, и он передал ему записку. Руководитель штаба президента прочитал ее.

– Это подтверждается? – спросил он у помощника.

– Да, сэр, – ответил тот.

Дэйзи посмотрел в упор на Фрэнсиса Кеннеди.

– Господин президент, – произнес он, – у меня экстраординарные новости. Убийца Папы Римского схвачен здесь, в Соединенных Штатах. Арестованный признает, что он убийца Папы, что его подпольная кличка Ромео, а свое настоящее имя он назвать отказывается. Мы связались с чинами итальянской службы безопасности и выяснили, что арестованный сообщает детали, подтверждающие его вину.

Артур Викс взорвался, словно незваный гость на семейной вечеринке:

– Какого дьявола он здесь делает? Я в это не верю!

Юджин Дэйзи терпеливо объяснил ситуацию. Итальянская служба безопасности уже схватила кое-кого из группы Ромео, они признались и назвали Ромео своим вожаком. Глава итальянской службы безопасности Франко Себбедичье славится своим умением добывать признания, но он не мог выяснить, почему Ромео улетел в Америку и почему его так легко поймали.

Фрэнсис подошел к застекленной створчатой двери, выходящей в Розовый сад, и увидел, как военные команды патрулируют Белый дом и прилегающие к нему улицы. Он ощутил знакомое чувство страха: в его жизни ничего не бывало случайным, вся жизнь представляла собой смертельный сговор не только между людьми, но и между верой и смертью. В этот момент параноидального озарения он понял весь замысел, с такой гордостью и хитростью придуманный Ябрилом, и впервые испытал страх за безопасность своей дочери.

Кеннеди отвернулся от окна и вернулся к столу заседания. Он оглядел залу, в которой собрались самые высокопоставленные в стране люди, самые умные, самые интеллигентные, специалисты по планированию и прогнозированию, но никто из них по-настоящему не знал, что происходит.

– Ну что, ребята, на что будем держать пари, что сегодня похитители предъявят нам свои требования? И одним из требований будет освобождение убийцы Папы Римского.

Все с удивлением уставились на Кеннеди.

– Господин президент, – сказал Отто Грей, – это уж слишком. Это будет возмутительное требование, которое не подлежит обсуждению.

– Разведывательные данные, – осторожно вставил Теодор Тэппи, – не обнаруживают никакой связи между этими двумя акциями. Невероятно, чтобы одна террористическая группа осуществила две такие сложные операции в одном и том же городе, в один и тот же день, – он сделал паузу, потом обратился к Кристиану Кли: – Господин генеральный прокурор, как вы захватили этого человека? – И добавил с отвращением: – Ромео.

– С помощью информатора, которого мы используем в течение ряда лет, – ответил Кристиан Кли. – Нам это казалось невероятным, но мой заместитель Питер Клут провел всю широкомасштабную операцию, и она оказалась успешной. Должен сказать, что я поражен, в этом отсутствует всякий смысл.

– Давайте прервем наше совещание, – спокойно произнес Фрэнсис Кеннеди, – до тех пор, пока похитители не предъявят свои требования. Но мои предварительные инструкции таковы: мы отдадим все, что они захотят. Государственный секретарь и генеральный прокурор будут уклоняться, когда итальянцы потребуют передать им Ромео. Викс, вы, министр обороны и госсекретарь будьте готовы оказать давление на Израиль, если требования будут включать освобождение арестованных арабов. А вы, Отто, подготовьте конгресс и всех наших друзей в нем к тому, что противники будут называть полной капитуляцией.