Текст книги "01.09: Бесланское досье"

Автор книги: Марио Кайзер

Соавторы: Кристиан Нееф,Уве Бузе,Уве Клуссман,Ульрих Фихтнер,Вальтер Майр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

20 июля – и снова в Сагопши – застрелили мужчину 31 года от роду, жителя чеченской столицы Грозного, оказавшего ожесточенное сопротивление.

И, наконец, 23 июля в Сагопши ушел от погони Муса Цечоев, который позднее окажется среди бесланских террористов.

Все эти события произошли в радиусе максимум 10 километров от того палаточного лагеря, из которого захватчики выдвинулись ранним утром 1 сентября 2004 года. Между всеми этими событиями есть связь, все они были предсказуемы.

Если бы главный малгобекский милиционер Мухашир Евлоев, кавалер ордена за отвагу, офицер с образцовой выправкой и неуловимым взглядом, чуть внимательнее следил за тем, что творится в лесах вокруг его деревни и за высокими заборами ее домов, Беслан и сегодня оставался бы никому неизвестным городком.

ШКОЛА #1. СПОРТЗАЛ. 10 ЧАСОВ УТРА

Лариса Мамитова, врач со скорой помощи, сидит в центре спортзала с сыном Тамерланом. Его сегодня одевали, как на праздник. На тринадцатилетнем мальчике темный костюм с жилеткой, белая шелковая рубашка и до блеска начищенные ботинки. Лариса даже накрасилась, что делает только по особым случаям. Она небольшого роста, ее короткие волосы покрашены в темно-рыжий цвет, все движения ее тихи, скромны, неброски. Ей 54 года. За годы работы в больнице она поняла, что даже самые скверные обстоятельства не оправдывают бездействия.

По приказу террористов заложники бросают свои телефоны и сумки к их ногам. Бросает и Мамитова. Один из захватчиков топчет телефоны каблуками своих сапог. Кто-то из них кричит: " Если теперь еще у кого-то найдем мобильник, расстреляем 20 заложников! Поняли? 20 расстреляем!"

Лариса видит, что некоторые из заложников свои мобильные телефоны прячут. Она просит, чтобы не рисковали, просит настоятельно – мобильники нужно отдать. Потом она видит, как двое террористов тащат через спортзал мужчину. Он тяжелый, лет около 40, и – мертв. Мамитова не знает, что мужчину зовут Сослан Бетрозов, она не знает, что его только что расстреляли на глазах двоих его сыновей. Она видит только широкий след крови на полу. Одну из школьниц заставляют вытирать кровь. Девочка идет по кровавому следу и белой рубашкой вытирает его. Мамитова повышает голос на заложников, сидящих рядом с ней: "Отдайте же, наконец, ваши чертовы телефоны!" Снова мобильники летят в кучу в центре зала.

Кто-то из террористов спрашивает, есть ли среди заложников врач. Мамитова откликается. Ее ведут к главному коридору. Там на полу сидят двое террористов, спиной опершись о стену. У обоих сильные кровотечения. Одному Мамитова дала бы лет 25, другому – лет 35. Тот, что помоложе, ранен в живот, у того, что постарше прострелено правое предплечье. Кто-то из захватчиков приносит Мамитовой рюкзак с йодом и бинтами.

Вначале она перевязывает того, что постарше. Пуля прошла наискось сквозь предплечье и оставила длинную рваную рану. Мамитовой кажется, что среди захватчиков именно этот – главный. Он агрессивней других и все время командует. Он носит бороду. Многим из заложников бросается в глаза, что именно он по-особому жесток. Он все время держит руку вверх, чтобы остановить кровотечение.

Российские следователи позднее опознают в нем Владимира Ходова.

Мамитова спрашивает его, зачем брали заложников. "У нас одна цель", – говорит Ходов. " Чтобы русская армия убралась из Чечни". Мамитова предлагает Ходову передать наружу записку с требованиями.

"Это только Полковник решает", – говорит Ходов.

"Тогда дайте мне поговорить с Полковником", – просит Мамитова.

Ходов спрашивает, как ее зовут, сколько ей лет, где она работает.

"Вы здесь одна?"

"В спортзале мой сын"

"Больше никого?"

"Только я и мой сын"

После того, как Мамитова перевязала раненых, кто-то из террористов приносит ей две конфеты. Ходов говорит, чтобы она их не трогала. Он говорит, что она все равно отдаст их сыну.

В коридоре она видит больше десятка заложников, стоящих перед окнами, держащих руки на затылке. Мужчины-заложники сооружают баррикады. Террористы выбивают окна, явно опасаясь газовой атаки. Они стреляют по всему, что движется перед окнами школы – стреляют из тяжелого оружия, из пулеметов на треногах, их гранатометов.

По коридору идет шахидка, "черная вдова". Она ведет нескольких детей к туалетам рядом со столовой. На ней черное одеяние, в правой руке пистолет, виден пояс с взрывчаткой. Мамитова видит ее черные глаза.

Ходов с забинтованной рукой встает и уходит. Мамитовой он говорит, чтобы ждала. Она не знает, с кем говорила. Она не может знать, кто этот Ходов. Что он – такой же осетин, как она.

ЭЛЬХОТОВО. ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

Эльхотово – деревня мусульманская, хотя Северная Осетия в основном христианская. Здесь недалеко до границы с Кабардой. В городе 11 тысяч жителей, аккуратные кирпичные дома – вполне буржуазная зажиточность, по улицам гуляет всякая живность, из-за чего двигаться можно только шагом.

Ходов жил на улице Сортово, 17, последнее парадное, первый этаж справа, в двухэтажном бараке. Маленького Володю мать привезла сюда с Украины, когда ему было три года. На детсадовских фотографиях упрямый мальчик в белом вязаном пуловере с серьезными темными глазами. Приемный отец Ходова служил в инженерных войсках, мать работала медсестрой, детей было двое – нормальная уважаемая семья. Владимир учился в школе #1, и самые хорошие отметки получал по русскому языку и литературе. Он слыл тихим и болезненным, необщительным. Однажды его сильно избили, и травма на левом глазу так и осталась.

В Доме Культуры на первом этаже была библиотека. Владимира здесь приметили, потому что интересовался он только одним – той полкой, где энциклопедия. Потом когда-то в Эльхотово ему станет слишком тесно. Наступит момент, когда мальчик, в своем городке считающийся странным, но безобидным, превратится в мужчину, который берет заложников и с ними особенно жесток.

Ислам Владимир Ходов принимает уже взрослым. С этой чужой ему религией его свел брат Борис, в 16 лет осужденный за убийство на 8 лет, и в камере перешедший в исламскую веру. На свободу Борис вышел в начале 2003 года. С этого момента началось превращение братьев.

Уже 11 июня 2003 года Борис попадается с оружием и наркотиками по пути из Ингушетии. При нем была система спутниковой ориентации. Она показывала, что он шел из Старого Малгобека, поселка, в котором живет еще один бесланский террорист – Торшхоев. Бориса Ходова арестовывают, но через три дня выпускают. Спустя две с половиной недели, 1 июля 1993, он выкрадывает понравившуюся ему соседскую девочку, желая на ней жениться. 19 июля его настигают четыре пули, выпущенных в него братом девочки.

На похоронах 22 июля 2003 года появляется и Владимир Ходов, к тому времени живший уже на нелегальном положении. С 1998 года на него выписан ордер на арест по подозрению в изнасиловании, совершенном в адыгейском городе Майкопе. Тем не менее, он не скрываясь ходит по родному городу. В последнюю секунду перед тем, как тело брата должны были отвезти на кладбище и похоронить по осетинскому обычаю, Владимир на удивление всем собравшимся соседям требует, чтобы похороны проходили строго по мусульманскому ритуалу.

Труп извлекают из гроба, несут в квартиру и совершают омовение. Делает это Хаджи Али, совершивший паломничество в Мекку, бывший имам Эльхотово. Он крупного роста, всегда с вязаной шапкой на голове и среди жителей Эльхотово слывет сомнительным торгашом со связями в Ингушетии. Известно, что за несколько месяцев до захвата школы в Беслане в подвале его дома был обыск – искали оружие.

Хаджи Али, в миру Алик Габисов, живет в шикарном доме, всего в ста метрах от квартиры Ходовых. Официально именно он обращает Ходова в мусульманскую веру. На западной оконечности Эльхотово возникла мечеть: в конце Второй Мировой немецкие бомбы превратили в руины без крыши и окон одиноко стоявший дом. Там будущий террорист был торжественно принят в мусульманскую общину и обрел новое имя – Абдула. Это было в начале 2003 года, меньше, чем за два года до захвата заложников. Ходов, объявленный во всероссийский розыск по подозрению в изнасиловании, прячется в течение многих дней и недель после похорон брата в подвале дома Хаджи Али. В шестом отделе североосетинского МВД – в секретной службе – его допросили и сразу отпустили.

Может быть, в Эльхотово поломался компьютер, в котором значился ордер на арест Ходова. Может быть, чиновник просто забыл посмотреть. У будущего захватчика заложников было, впрочем, уже и в то время достаточно денег, чтобы откупиться.

В начале августа 2003 года Ходова видели еще раз – в Ингушетии вместе в Хаджи Али. Они встречались в деревне Инарки с торговцем Муссой Яндиевым и хотели получить с него 150 тысяч рублей – или 5 тысяч долларов. Рядом с Инарки находится как раз тот лесок, в котором отряд, предназначенный для бесланской операции, разбил свой последний лагерь. Может быть, хотели привлечь и торговца? Может быть, Ходов уже тогда собирал деньги, машины, контакты, информацию?

Потом след Ходова теряется. Хаджи Али говорит, что Ходов был в медресе в Дагестане. По сведениям российских секретных служб, он был в лагере по подготовке террористов недалеко от Галашки в Ингушетии. Там он якобы познакомился с другими участниками набега на Беслан. Точно известно одно: 3 февраля 2004 года Ходов объявляется во Владикавказе. Он совершает подрыв северокавказского военно-юридического факультета: семеро погибших, десять человек раненых. Выписан еще один ордер на арест Ходова.

В местной газете появляется фотография Ходова на первой полосе: серьезный молодой человек, 28 лет, в черном пиджаке. И хотя к тому времени розыск Ходова шел уже по 2 ордерам на арест, он преспокойно гулял по улицам родного Эльхотова весной и летом 2004 года. Тамошний начальник милиции, старший лейтенант Валерий Джибилов, не дает приказа арестовать Ходова, гуляющего под его окнами. По халатности ли, от безразличия или легкомыслия – это не известно.

Во всяком случае, вся подготовка Ходова к Беслану шла на глазах властей.

ВЛАДИКАВКАЗ, ГОЛОВНОЙ ОФИС МИЛИЦИИ, ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

Майор Гурашев, участковый милиционер поселка Хурикау и первый заложник того сентябрьского дня, сидит недалеко от школы #1 в доме 89 по Коминтерновской. Сюда ему удалось сбежать, как только террористы выскочили из машины. Они просто забыли его на заднем сидении его 'жигуля', и как только началась стрельба, он понял, что одному тут ничего не сделать, закатился под машину.

Сейчас он звонит начальству. Начальство подключает следователей. Проходит немного времени, и Гурашев второй раз за день становится жертвой: коллеги из Владикавказа ему, мусульманину, не верят. Его, почти четверть столетия безукоризненно служившего в своей деревне, подозревают во лжи. Его, по собственной воле кинувшегося к ним с докладом, они объявляют пособником террористов.

Майор Султан Гурашев узнает российскую правоохрану теперь с другой стороны, обычно не знакомой людям в милицейской форме. Им начинает заниматься группа под руководством следователя по особо важным делам Игоря Ткачева и работающая по заданию генпрокурора Владикавказа.

Майора, вставшего на пути захватчиков, когда еще было не поздно, сломали бесконечными допросами. Когда его отпустили, у него была рваная рана на лбу длиной 8 сантиметров, левый глаз заплыл полностью, на груди и левом бедре – огромные гематомы. Мошонка растоптана.

ШКОЛА #1. ОСНОВНОЙ КОРИДОР. 11 ЧАСОВ

Казбек Дзарасов осетин, ему 34 года, высокий и худой, попал в заложники вместе с матерью и сыном. Его жизнь с первых минут подвергалась особой опасности – отношение захватчиков к взрослым сильным мужчинам проявилось с самого утра в том, что они отобрали 20 из них и увели в коридор. Был среди них и Казбек Дзарасов, большой, жилистый и с добрыми глазами.

В коридоре бурлит жизнь. Террористы бегают туда-сюда. "Как у себя дома", – думает Дзарасов. Все заняты делом, все без масок.

Главный коридор школы #1, длиной в 50 метров и шириной в 4 метра, освещают два ряда окон – по семь с каждой стороны. Окна эти выходят во внутренние дворы. Перед ними, держа руки за головой, стоят Дзарасов и другие. Они живой щит.

Другим заложникам, среди них и старшим из школьников, велено сооружать баррикады у окон. Они подтаскивают книги, мебель, снятые с петель двери. Работа затягивается. Раз за разом наполовину готовые баррикады разваливаются. Просветы для стрельбы, которые сооружают из плакатов и картинок в рамках, оказываются неустойчивыми. Закрыть окна долго не удается. Охранники мечутся, пиная заложников ногами, а иногда и прикладами, и все время кричат: "Тишина, не дергаться!"

У Дзарасова свело ноги, в руках он больше не чувствует притока крови. Он все еще стоит перед этим окном, держа руки у головы, хотя и руки, и ноги нестерпимо болят. Но стоит пошевелиться или хотя бы переступить с ноги на ногу, как его сразу бьют по ногам, по бедрам, по бокам. Так он стоит в течение многих часов.

БЕСЛАН. УЛИЦА КОМИНТЕРНА, УГОЛ ЛЕРМОНТОВСКОЙ, 11 ЧАСОВ 30 МИНУТ

С 11.30 школу окружают части 58-й армии. На одном из блокпостов оказывается и Роман Алиев, уже год служащий в патрульной милиции. Его пост на улице Коминтерна. Настоящего приказа он не получал. Как и другие милиционеры, он сам решил, что нужно бы блокировать перекресток в 150 метрах от школы. Насчет какого-то плана окружения объекта Алиев ничего не слышал.

В Беслане около 500 милиционеров. Сейчас они занимают посты по широкому кольцу вокруг школы. Приказов они не слышат. Радиопередатчики большую часть времени молчат. Новый начальник милиции в должности всего месяц. Его вообще не видно.

Тем временем в течение дня подходят все новые жители Беслана, родственники тех, у кого в школе дети, сестры, отцы. На милиционеров в ограждении градом сыпятся вопросы. Но они и сами ничего не знают. Информации у них никакой. Как все прочие, они слышат только слухи. Они послали кого-то в городскую администрацию – к Дворцу культуры. Говорят, что там выдают всю информацию, которая имеется в наличии.

Роман Алиев, стоя здесь, в ограждении, узнает, что у его подруги Дианы случился нервный припадок. Она в больнице. Ее младшие брат и сестра – оба ученики школы #1, им обоим в первые минуты трагедии удалось сбежать. В самые первые минуты это удалось нескольким сотням людей. И даже в течение первого дня из школы нескольким людям удастся бежать. Две девочки убегут из уже занятого террористами здания.

ШКОЛА #1. ГЛАВНЫЙ КОРРИДОР

Врач Лариса Мамитова, мать Тамерлана, в сопровождении террористов идет к тому, кого они называют Полковником. Он сидит в библиотеке на первом этаже за столом. Он приглашает Мамитову тоже присесть. На полу валяются книги. Большинство – советских времен. «Белый снег» Юрия Бондарева о Сталинградской битве. «Как закалялась сталь» Николая Островского. Даже копия ленинской «Искры» среди них. На стене – стенд, на котором написаны слова Чехова: «Равнодушие парализует наши души и ведет к преждевременной смерти».

У Полковника длинное лицо, борода клином. Наголо остриженная голова покрыта мусульманской вязаной шапкой. На нем брюки от камуфляжного костюма, черная майка и пояс, на котором висят гранаты, нож и штык. На руках – черные перчатки с обрезанными кончиками пальцев. Он держит снайперскую винтовку с большим оптическим прицелом. Полковник подходит к окну и через прицел смотрит на дом, в котором, как он подозревает, сидит снайпер федералов. Несколько минут он наблюдает за этим окном через свой прицел, потом трижды стреляет.

Полковник производит впечатление уверенности и спокойствия. Он спокоен настолько, что Мамитовой кажется, захват заложников для него дело не новое. Рядом с ним другие террористы кажутся зелеными юнцами. Они ради развлечения палят по проезжающим перед школой машинам, по курам и уткам, и когда попадают, радуются, как дети. Полковника они боятся, Мамитова это чувствует. Что он приказывает, все исполняют.

Полковник снова садится к столу напротив Мамитовой. Он дает ей лист бумаги и шариковую ручку, и диктует номер телефона, по которому ему должно звонить российское правительство. Потом он запускает руку в карман брюк и долго что-то ищет там. Он вытаскивает план школы, смотрит на него и убирает снова в карман. Наконец он достает лист бумаги, на котором что-то написано, и диктует Мамитовой свои требования. Для переговоров в школу должны прийти президенты Северной Осетии и Ингушетии, советник Путина Асламбек Аслаханов и Леонид Рошаль, детский врач из Москвы, доверенное лицо Путина. За каждого раненного боевика будет расстреляно 20 заложников, за каждого убитого – 50. В случае штурма школа будет взорвана. Кроме того, Полковник требует, чтобы из Назрани привезли воду, ингушскую воду, чистую воду.

Полковник предупреждает Мамитову: только передать послание, ничего не говорить. Если попробует бежать, сына расстреляют. Потом он приказывает привести снайпера. Показывая на него пальцем, он говорит Мамитовой, что она будет у него под прицелом.

Мамитова отрывает белую занавеску от левого окна библиотеки и через главную дверь выходит из школы. Она машет занавеской и идет к воротам школы, тем, что с улицы Коминтерна. Она кричит, что у нее послание от боевиков. Ей навстречу идет молодой человек с ружьем. Он кладет винтовку на траву, подходит ближе к ней, берет записку. Мамитова спрашивает его: "Ты осетин?" Он кивает. Тогда она ему говорит по-осетински, что в школе примерно 1300 заложников, что спортивный зал заминирован и что штурмовать школу ни в коем случае нельзя.

Перед воротами на школьном дворе лежит женщина, истекающая кровью. Она ранена в ногу и не может двигаться. Мамитова просит прощения за то, что не может помочь. Она возвращается в школу и просит террористов разрешить ей помочь женщине, иначе она умрет от потери крови. Террористы говорят: "Нет!". Полковник говорит: "Нет!".

ГАЛАШКИ, ИНГУШЕТИЯ. НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ

Полковника, который держит в своих руках нити событий в бесланской школе, зовут Руслан Хучбаров. Это утверждают спецслужбы. На одной из немногих фотографий, изображающих Хучбарова в прежней жизни, виден накачанный, наголо постриженный молодой человек в тренировочном костюме, высокомерно и выжидающе смотрящий в камеру. Похож на питбуля, стоящего на задних ногах.

Хучбаров родился 12 ноября 1972 года в Галашках. Галашки в Ингушетии, но до Северной Осетии оттуда всего один холм. Деревня расположилась вдоль дороги у бурной речушки Асса. В ней 1000 дворов и новенькая мечеть. На дороге – шлагбаум и памятник.

Камень под зеленым знаменем ислама положен в память о солдатах, убитых здесь боевиками в 2000 году. Боевики стреляли с холмов из гранатометов и автоматов. Одним из тех, кто стрелял, так написано в досье ФСБ, был местный по имени Руслан Хучбаров. Тогда погибли 18 офицеров и солдат федеральных войск.

К тому времени Хучбаров уже был убийцей, которого разыскивали по всей стране. Был приказ о его аресте после того, как в мае 1998 он убил двух армян в Орле на дороге, ведущей в Болхов, около кафе "Нектар". Спор вышел из-за женщины.

Он тогда жил в Знаменке, под Орлом, с рыжеволосой Леной Цорикашвили. У них была дочка Лиля. Хучбаров и не скрывал, что связь с Леной значила для него не слишком много, в общежитии маслозавода у него было много знакомых женщин. Покурить с гостями он выходил на улицу. Такой жиголо с приличными манерами. Постоянной работы, насколько известно, он никогда не имел.

После убийства армян Хучбаров скрылся. ФСБ утверждает, что знает, где он прячется, но не ловит его. В Чечне, где Хучбаров скрывается от преследований, его сначала зачисляют в отряд командира Ибрагима, потом он переходит к Арби Бараеву, известному своими многочисленными убийствами заложников. В конце концов, Хучбаров оказывается в числе лиц, приближенных к полевому командиру Шамилю Басаеву.

Хучбаров в Чечне был не все время. Он вел образ жизни, типичный для повстанца – постоянно в бегах. От органов безопасности он постоянно уходит. Один раз, когда пытался в Нальчике встретиться со своей подругой. Потом в 2002 году после перестрелки у автобусной остановки в ингушском городе Слепцовская. И еще раз, когда навещал в Галашках отца, и пришлось бежать через кукурузное поле от отряда спецназа.

Руслан родился в Галашках на Партизанской улице, дом 11. В одном из самых старых и бедных домов деревни. Его отец Тагир Хучбаров, тракторист на пенсии, в черном берете и черной рубашке говорит, что видел сына в последний раз пять лет назад.

Единственная комната в доме, где родился Руслан, примерно 20 квадратных метров. Ковры на стенах, тахта в рисуночек, с потолка свисает патрон без лампочки. Шкафа нет, потому посуда – на столе. Из окна виден сад с туалетом посреди кукурузных зарослей. Под раскидистым ореховым деревом – гордость семьи, зеленые 'жигули' с номером А-4763.

О чем отец с сыном говорили в последний раз? О жизни Руслана, о целях, о том, как убил армян? "Если бы я их не застрелил, то убили бы они меня", – так ответил тогда сын на его вопрос, рассказывает Тагир Хучбаров. Он верит сыну: "Руслан всегда был спокойный парень".

Отец и сын виделись не часто. После того, как родители развелись, Руслан жил у матери. Только когда ему исполнилось уже лет 8 или 9, он вернулся в Галашки, пошел в школу и запомнился одноклассникам веснушчатым, "совершенно нормальным парнем". Во всяком случае, не стремящимся выделиться.

Лишь много позже, в Орле, Руслан решил стать сильным и придумал себе кличку – Полковник. В Чечне он из обычного уголовника превращается в террориста. Может быть, повлияла спецподготовка, может быть, ожесточился в поле, может быть, был ослеплен религией – этого никто сказать не может.

Когда отец Хучбарова говорит, что не видел сына с 1999 года, он и не ожидает, что ему поверят. Он рассказывает: "Уже 10 дет ко мне каждую неделю приходят КГБэшники – или ночью в 11, или утром в 4. Я уже перестал и штаны на ночь снимать". Старик знает, чего хотят от него ночные визитеры. И посетители знают, что он будет молчать как могила. Таков обычай общения центральных властей с людьми на Северном Кавказе. Игра кошки с мышью. "Они спрашивают о моих сыновьях. В последнее время только про Руслана – с тех пор, как младшего сына, Башира, два года назад застрелили в лесу. Я всегда отвечаю: вы же знаете, где его искать".

Есть много свидетельств того, что перед бесланской драмой Руслан Хучбаров оставил немало следов в области, граничащей с Северной Осетией. Без всяких последствий.

После убийства армян и нападения на колонну солдат в Галашках, Полковник якобы сам купил взрывчатки, чтобы взорвать здание ФСБ Ингушетии, что и сделал 15 сентября 2003 года вблизи Назрани. Тогда погибли трое. Следствию, кажется, известно, что после этого он – как боец или как организатор – участвовал и в серьезно подготовленном нападении на Назрань 21 июня 2004 года. Потому 20 июля 2004 года на Партизанской улице в Галашках появился целый отряд ФСБ под предводительством лейтенанта ФСБ Костенко из Железноводска – семеро парней в масках, с калашниковыми наперевес и инфракрасными излучателями в рюкзаках. Было как раз четыре часа утра.

Отряд останавливается перед плетеным забором, за которым маленький садик и каменный дом. Зовут хозяина, одевают ему наручники, избивают его, обыскивают дом, ревущих детей запирают в задней комнате. В спальне находят автомат Калашникова. Хозяйку гонят словами "Пошла отсюда, сука!". В саду раздаются выстрелы. Хозяин сражен тремя пулями в грудь и одной в голову. Но это не Руслан Хучбаров, на имя которого выписан ордер на арест, за которым приехало сюда из Железноводска подразделение 38/0. Жертвой стал Беслан Арабхаев, живший на Партизанской, дом 1, малоимущий колхозник, отец семерых детей. Спецназовцы ошиблись на несколько домов.

На месте события вдову заставляют подписать протокол о том, что у нее нашли оружие. В уголовном деле #04600044, на котором она настояла по совету родственников, шансы ее равны нулю. Так сказал прокурор.

Только потому, что дядя застреленного, Муса Арапханов, время от времени выпивает с отцом того, на кого, собственно, был ордер, со старым Тагиром Хучбаровым, просачивается слух: искали в деревне спецназовцы не случайно. Муса говорит, что Полковник уже в этом году был в Галашках на поминках своей матери. "Он был очень верующий'. Даже представить себе невозможно, чтобы он такое творил", – говорит Муса. "Такое" – имеется в виду Беслан.

К моменту захвата заложников Руслан Хучбаров только женился в Чечне, и у него родился сын. Когда он 1 сентября 2004 года устанавливал свой режим террора, дома в Чечне оставался его собственный ребенок семи месяцев от роду. Примерно в таком возрасте, как самые маленькие из бесланских заложников.

МОСКВА. ИНСТИТУТ ПЕДИАТРИИ. ПОЛДЕНЬ

Леонид Рошаль – детский врач. Мужчина крепкого сложения с громким голосом. Он только что пришел в свой кабинет. Он был в одной из московских школ. Там в актовом зале он произносил речь о новом учебном годе. Сегодняшний день его забит встречами и переговорами до самого вечера. Рошалю 71 год, он в России человек известный, кое-кто считает его доверенным лицом президента Путина. Хотя никто не знает, насколько эти двое действительно доверяют друг другу.

Звонит телефон. На другом конце линии голос журналиста из ИНТЕРФАКСА:

"Вы слышали, что террористы хотят с Вами говорить?"

"Какие террористы?" – спрашивает Рошаль.

Вместо ответа на свой вопрос Рошаль слышит удивленное: "Вы ничего не знаете?"

"Нет, ничего не знаю", – отвечает Рошаль, сердясь. Он человек темпераментный.

"В Беслане в Северной Осетии", – рассказывает журналист, – "террористы захватили школу. Они требуют, чтобы в Беслан приехал советник Путина по Северному Кавказу, президент Северной Осетии, президент Ингушетии и Вы. И прямо сейчас".

Журналист на секунду замолкает и потом спрашивает: " Вы готовы туда лететь?"

"Я готов".

"Прямо сейчас?"

"Прямо сейчас".

Журналист кладет трубку. Рошаль сидит с трубкой в руке. Террористы. В школе, полной детей.

Два года назад отряд чеченских террористов захватил в Москве театр Норд-Ост со всеми зрителями. Они тогда заминировали зал и требовали, чтобы в течение недели российские войска были выведены из Чечни. Путин отказался от любых контактов с захватчиками и велел спецназу штурмовать театр. Во время штурма были застрелены почти все террористы. Погибли 117 заложников. Большинство – от усыпляющего газа, который использовали против террористов.

Перед штурмом Рошаль вел переговоры с захватчиками. Он был первым врачом, которому разрешили войти в зрительный зал. В напряженных переговорах он добился согласия боевиков на то, чтобы в зрительный зал доставили воду и медикаменты. Ему удалось вывести нескольких детей. С тех пор он знаменит в России и не только. Рошаль гордится этим. Он набирает один из кремлевских номеров: "Говорит Леонид Рошаль. Мне нужен правительственный самолет, чтобы лететь в Беслан".

БЕСЛАН. АНТИКРИЗИСНЫЙ ШТАБ. 14 ЧАСОВ

В антикризисном штабе собралось человек 20. Здесь начальник ФСБ местного региона Валерий Андреев, здесь президент Дзасохов, здесь спикер парламента Таймураз Мамсуров, депутаты думы Рогозин и Маркелов, заместитель генерального прокурора Фридинский. Кто здесь главный – не понятно. Как не понятно, что, собственно, нужно делать.

Из тех переговорщиков, которых потребовали террористы, приехал пока только Дзасохов. От президента Ингушетии Мурата Зязикова и советника Путина по Северному Кавказу Аслаханова никаких сигналов не поступало. Гадают, почему в списке оказались эти трое представителей системы, а с ними еще и Рошаль. Если смотреть с позиции террористов, никто из них на роль доверенного лица российского президента не тянет. Складывается подозрение, что переговорщиков хотят заманить в смертельную ловушку.

Может быть, по этой причине никак не удается найти ингушского президента и отставного генерала спецслужб Зязикова. Он любит легенды о своей удали, рассказывает, как однажды в астраханском цирке из табельного пистолета застрелил взбесившегося медведя. Зато сейчас он ушел на дно. Мобильник его молчит. Позднее он скажет, что о драме в Беслане он узнал из "средств массовой информации". А СМИ пишут, что в течение всей трагедии с заложниками он сидел в московской гостинице "Президент" и что "изъял его из оборота" сам Путин, его покровитель.

Вместо Зязикова из Москвы спешно привозят двух других влиятельных ингушей: Михаила Гуцериева, бывшего вице-спикера государственной думы, сейчас директора нефтяного концерна "Росснефть", и его брата Хамзата, отставного министра внутренних дел Ингушетии и кандидата на пост ее президента. Они на Северном Кавказе в авторитете. В отличие от людей Путина, они умеют говорить на языке террористов.

ВЛАДИКАВКАЗ. АЭРОПОРТ. 14 ЧАСОВ 27 МИНУТ

Николай Патрушев, глава ФСБ, приземляется в аэропорту под Владикавказом. В антикризисный штаб он не едет. В течение ближайших двух дней там его никто не увидит. Чем занимался главный специалист Путина по национальной безопасности во время кризиса, останется загадкой.

На закрытом заседании совета Безопасности в Москве Патрушев потом шокирует сенаторов высказыванием, что во время захвата заложников в Беслане не было координации действий между МВД, ФСБ и армейским руководством.

Именно такое впечатление и складывается у всех, кто видел работу антикризисного штаба. На первом этаже здания мэрии импровизированный антикризисный штаб вел заседание в двух группах: совершенно изолировано от гражданской части штаба, в противоположном крыле здания, разместились силовики. Тут командовали заместитель главы ФСБ Проничев и командующий 58-й армии. Специалисты ФСБ по подслушиванию со своей техникой расположились тут же.

Спикер парламента Северной Осетии Мансуров, у которого трое детей в школе среди заложников, мечется между двумя почти враждебными группировками в антикризисном штабе. Время от времени он выходит на улицу, чтобы успокоить родственников заложников. Улицы перед мэрией запружены людьми. И Дом культуры по соседству все больше заполняют родственники заложников.

ШКОЛА #1. ГЛАВНЫЙ КОРРИДОР. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

Баррикады построены, длинный тонкий Казбек Дзарасов и другие заложники-мужчины больше не нужны. Необходимость в «живом щите» отпала. Их гонят к центру коридора. Там, где переход в спортзал, начинается узкий десятиметровый проход без окон. Группе Дзарасова приказывают встать на колени лицом к стене. После долгого стояния для ног это очень приятно, но руки все равно нужно держать за головой – это мучение продолжается. Они встают на колени. Когда Дзарасову удается хоть на короткое время успокоиться, он начинает считать предметы, наблюдать за людьми, запоминать происходящее. Он старается убить время – здесь, в эпицентре террора. Ему приходит в голову мысль: «Кто знает, может быть, потом все это будет очень важно. Лучше я все аккуратно запомню».