Текст книги "Как никогда. Одинокая женщина желает..."
Автор книги: Марина Порошина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Здорово… – кисло согласился Валентин Рудольфович, который терпеть не мог всех Нэлькиных ухажеров, с которыми она постоянно ввязывалась в какие-то авантюры. При этом у Нэльки, что самое интересное, был муж – лапоть и подкаблучник, – который свято верил, что все спортивно-туристические и прочие увлечения супруги носят исключительно культурологический характер.
– И Настя с Игорем тоже не придут, представляешь? – продолжала Ирина, деловито переставляя какие-то плошки со стола в раковину, – она вообще никогда не сидела без дела. – Игорь позавчера в больницу попал с гипертоническим кризом, а знаешь ведь, какой он капризный: то ему одно, то другое, – вот она ему супики готовит, котлетки жарит и возле него в больнице сидит целый день. Еще и елочку ему туда понесет. Так что день рождения отмечаем в узком семейном кругу: ты, я, Юлька и Рита. Но Юлька придет поздно. И ты, пожалуйста, веди себя прилично, не лезь к ней, ладно, Валь?
– А… Рита тебе не звонила? – осторожно поинтересовался Валентин Рудольфович.
– Нет. А что? – удивилась жена.
– Видишь ли… После вчерашнего дела… Я бы не хотел, чтобы она к нам приходила… И я тебя уже не раз просил…
– Рита – моя лучшая подруга! – отчеканила Ирина и забрала у него из рук кружку с недопитым кофе. – Ее муж к нам и так не ходит – нормальный, кстати, мужик. Мы договаривались, чтобы не знакомить ее с твоими коллегами, так их и не будет. В чем дело-то?
Валентин Рудольфович так расстроился, что даже отложил недоеденный бутерброд. Вчера, красиво отшив Марго возле суда, он был весьма доволен собой, но о последствиях не подумал. Жена, которая очень гордилась им самим и его карьерой, была готова положить на алтарь служения его профессии все… кроме подруги детства. А получается, что на день рождения не придет никто, и если в первых двух случаях виноват злой рок, то в третьем – он лично.
– Зато в магазин ехать не надо, – вручила ему утешительный приз жена. – Представляешь, какие там очередищи! Я хотела вчера, а ты приехал в одиннадцать. Ладно, думаю, раз никого не будет, сама приготовлю, тряхну стариной, если не разучилась еще.
– Зато я решение отписал, нам же ехать завтра, так чтобы на мне не висело, – привычно соврал супруг. – Ты хоть знаешь, что за дело вчера было?
– Какое? Расскажи! – Ирина немедленно оставила в покое посуду и уселась рядом, приготовившись слушать. Он любил рассказывать ей про сложные и интересные дела, потому что, рассказывая, еще раз их обдумывал и порой находил верное решение, а Ирина была отличным слушателем.
И Валентин Рудольфович подробно рассказал о вчерашнем заседании, о том, как он мечтал треснуть Буликова пепельницей в лоб и как отвратительно себя вела ее драгоценная подруга. Но жена, вопреки ожиданиям, не прониклась сочувствием, а принялась хихикать, и он обижено прервал рассказ:
– Тебе смешно! А с меня еще шкуру спустят за это дело. Она же шпионы, им деньги из-за границы шлют, чтобы они нашу судебную систему расшатывали.
– Ну и что за система, если ее дохлая мышь может расшатать?! – уже хохотала жена.
– Да ну тебя! – обиделся Валентин Рудольфович, не встретив привычного сочувствия и понимания, и присовокупил бесспорный, с его точки зрения, аргумент против четы Мамай-Буликовых. – Если бы не они, я бы дома вечер провел.
– Ну, не они, так другие, – не поверила Ирина. – У тебя всегда работы больше всех. Но зато скоро будешь председателем! И тут выкрутишься, ты же умный! Ты у меня самый умный на свете. Устал, мой хороший, устал, мой заинька… – Она шутливо прижала его голову к своей груди, погладила, нежно подергала за ушки… и Валентин мгновенно расслабился, поплыл: он очень любил, когда она вот так, как с дитем малым, над ним ворковала. – Вот в Египте отдохнем, да, солнышко? Слушай, какая, интересно, там погода, а?
В турфирме говорят, что двадцать восемь градусов, а в Интернете я смотрела – двадцать один. Вообще-то разница. Ну ничего, просто будем гулять, правда?..
День прошел в ожидании, Ирина собирала чемодан и параллельно хлопотала на кухне – а у него не поворачивался язык сказать, что Марго тоже не придет и что виноват в этом он. В шесть часов раздался долгожданный звонок, но не в дверь. Ирина, сняв телефонную трубку, сперва заулыбалась:
– Ритуля, привет! Ну, ты где? Ждем ведь! Почему не придешь?.. Валя? Рассказал, конечно, я смеялась ужасно… Да ладно вам, подумаешь, приходи – помиритесь, я вас помирю… Что сказал?! Так и сказал?!
Ирина, прижимая трубку к уху, зашла в комнату и уставилась на благоверного – на ее лице было написано изумление. Но Валентин Рудольфович выражения ее лица почти не видел, потому что он как бы уже задремал у телевизора, умаявшись за день.
– Рита, я требую – немедленно приходи! Ты с ума сошла! Я тебе говорю… Где сидишь? А… Ну ладно… Господи, чепуха какая! Ведь сколько лет… Ну, что поделаешь… Давай так, мы приедем восьмого, и ты сразу приходи. Обещай. Нет, ты обещай! Я все улажу.
Эта последняя фраза была произнесена тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Выдержав паузу, Валентин Рудольфович не утерпел и все же приоткрыл один глаз – жена стояла напротив и смотрела на него в упор.
– И что она сказала? – еще надеясь на мирный исход, глупо спросил он.
– Сказала, что сидит в салоне красоты. Шоколадные обертывания у нее. Очень успокаивает и тонизирует одновременно. А завтра у них с мужем прием в консульстве США. С утра она в парикмахерскую. А сегодня ей еще за платьем. Что еще тебя интересует?
– Ну, Ириша… – Против его воли голос прозвучал заискивающе, но и это не помогло.
– Валя, я уважаю твою работу и все, что могу, для тебя сделаю, ты знаешь. Но всему есть предел. Мы с Марго дружим с третьего класса, мы вместе ходили в баскетбольную секцию. Жизнь складывается по-разному, она зарабатывает на жизнь, как может, и не делает ничего противозаконного. Она известный даже в мире адвокат. Она такой же кандидат наук, как и ты! Я не заставляю тебя с ней дружить, но и ты мной командовать не смеешь! – Голос жены подозрительно зазвенел.
Валентин Рудольфович растерялся. Жена впервые в жизни устроила ему скандал, отказываясь подчиниться разумному, с его точки зрения, требованию – не общаться с человеком, дружба с которым могла повредить его, Литвиненко, карьере. Его работе, его почти написанной докторской, его преподаванию в Юридической академии. Как-то сразу так сложилось у них в семье, что жена не возражала ни против командировок – повышение квалификации, – ни против задержек допоздна на работе – документы должны быть в идеальном порядке. Он никогда ничего не делал по дому – ему некогда! Да и не умел, честно говоря, а если возникала необходимость, то слесарей, электриков, сантехников, телефонистов вызывала и разыскивала Ирина, она же отвечала за ход и качество ремонтных работ. И до последнего времени у них с Ириной не было спальни: гостиная, в которой раскладывался диван, Юлькина комната и его кабинет – ему нужнее! Только год назад, когда дочь стала жить отдельно, Ирина призналась, что всю жизнь мечтала о собственной спальне, само наличие которой казалось ей верхом роскоши и комфорта. Он никогда ничего не просил, не требовал, просто так сложилось само собой, что его заботы, его дела первостепенны, а остальное – вторично. То, что необходимо для его работы, не обсуждается. И вот впервые в жизни жена категорически отказывается идти ему навстречу, а он не знает, что делать в такой ситуации. Утешать? Настаивать на своем? Свести все к шутке? Просить прощения?
Ирина уже собиралась заплакать всерьез, с расчетом на конкретный результат, но ситуацию спасла Юлька – ворвалась, как всегда, шумная, веселая, со связкой шариков и самодельной газетой с фотографиями и смешными стихами. Валентин Рудольфович откровенно любовался дочкой: высокая, тоненькая, спинка прямая, вся, как струночка, копна пушистых непослушных волос, сияющие серо-зеленые глаза – может, и не красавица, но, когда она весела и счастлива, от нее глаз не отвести!
Ирина моментально вытерла слезы. Юлька в последнее время забегала к ним нечасто, опасаясь нарваться на скандал. Уже больше года, – с тех пор как ей исполнилось восемнадцать, – она жила не дома, а в квартире, которую ей снимал ее любовник. На вступительных экзаменах в университет ей не хватило полбалла, чтобы попасть, как теперь говорят, «на бюджет», пришлось идти на платное отделение. Плата за обучение по специальности «мировая экономика» была не то чтобы непосильной, но весьма ощутимой, и расстроенная Юлька сразу устроилась на работу. Точнее, ее устроила Ирина, работавшая тогда в отделе выездных проверок районной налоговой инспекции, и по ее просьбе Юльку с радостью взяли в крупную фирму в отдел рекламы, причем взяли даже не за агентские, как брали прочих «дипломированных специалистов», а на оклад. И попробовали бы не взять – с Ириной и ее коллегами все предпочитали дружить.
Так, с маминой подачи Юлька и познакомилась с директором фирмы, имевшим пророческую фамилию Горюнов. Горюнов был спортивен, красив и харизматичен, и дурочка Юлька немедленно влюбилась в него по уши, как и полагается в ее возрасте, «на всю оставшуюся жизнь». Несколько месяцев спустя Горюнов честно предупредил новую сотрудницу, что он – человек порядочный и из семьи не уйдет, пока дети не вырастут. После чего снял Юльке квартиру и предложил вместе ждать, пока вырастут эти самые дети. Юлька, захваченная нарисованной перспективой, немедленно согласилась, хотя все внушали ей хором, что в подобных случаях дети никогда не вырастают – такой вот парадокс. Ирина плакала, тетя Нэля рассказывала страшные истории из собственного опыта, тетя Рита стерла язык, объясняя Юльке всю степень ее глупой наивности, отца едва не хватил инфаркт, но разве это когда-нибудь останавливало восемнадцатилетних влюбленных дурочек? Детей, как показывает опыт со времен Шекспира до наших дней, вообще мало интересует мнение родителей об их избранниках. Юлька переехала в снятую Горюновым квартиру и с тех пор к родителям забегала в гости, стараясь пореже встречаться с отцом, который мгновенно взвивался и по любому поводу затевал ссору, упорно пытаясь переубедить дочь. Ирина, за прошедший год уже почти смирившаяся с неизбежностью, училась смотреть на ситуацию философски и изо всех сил старалась не допускать скандалов.
Вот и теперь, забыв о ссоре с мужем, она хлопотала, накрывая на стол, болтала с дочерью, и Валентин Рудольфович постепенно расслабился. Они чудесно посидели, спохватившись едва ли не под утро – давно им не было так весело и спокойно вместе, – поспали час или два, а наутро заспанная Юлька, клятвенно пообещав пожить неделю дома, поливать цветы и вынимать из ящика газеты, проводила родителей в аэропорт.
– Ой, не говорите, под Новый год всегда столько беготни, такая нервотрепка! И на работе все зашиваются, нервничают, – щебетала парикмахерша Наташа, ловко орудуя феном и расческой. Когда она на секунду выключала фен, чтобы сменить насадку, на ее запястье тихонько позвякивали два тонких золотых браслета. – Вот и мне муж рассказал…
Наташа отступила на шаг, чтобы полюбоваться плодами своих усилий с нужного ракурса, осталась не вполне довольна и с энтузиазмом набросилась на непослушную прядь. Фен ровно шумел, в зале играла музыка, из-за шума Маргарита не разбирала и половины того, о чем говорила Наташа, но кивала благосклонно: новая стрижка ей нравилась, они с Наташей знакомы много лет, и Наташа с полуслова понимает, чего бы ей, Рите, хотелось на сей раз. Вообще салон красоты с географически необоснованным названием «Голливуд» был не из дешевых, ходили сюда в основном постоянные клиентки и только по записи, Наташа называла их «клиенточками» и почитала своим долгом развлекать беседой. «Клиенточки» тоже были не прочь скрасить болтовней пару часов ничегонеделания, и таким образом тем для ни к чему не обязывающей болтовни всегда набиралось предостаточно.
– …такие приличные люди, вот тоже юристы, как и вы, на работе до того мужа довели, что он приехал вечером сам не свой, говорит – еле удержался, чтобы одному там… ну, в общем, я не буду повторять, так одному чуть не дал по голове пепельницей. А она чугунная, не дай бог…
Наташа поперхнулась на полуслове, потому что «клиенточка», находившаяся до сего момента в сладкой полудреме, вдруг вскочила как ошпаренная, посмотрела на Наташу дикими глазами, пробормотала что-то невнятное и бросилась вон из зала, на ходу сдирая скользкую шуршащую накидку. Она швырнула на стойку администратора деньги, схватила шубу и вылетела из салона красоты, не проронив ни звука. Трудовому коллективу салона красоты «Голливуд» в лице Наташи, администратора Инессы Львовны, еще одного дамского мастера и маникюрши оставалось только приникнуть к окнам и с изумлением наблюдать за тем, как наполовину причесанная «клиенточка», за которой раньше никаких странностей не наблюдалось, так резко рванула со стоянки свой алый «мерседес», что проезжавшая мимо «шестерка» едва успела прижаться к обочине и истошно засигналила вслед.
– Может, она утюг забыла выключить, а теперь вспомнила? – неуверенно предположила Наташа.
– Сейчас такие утюги, что не горят, – резонно заметила Инесса Львовна. – Нагреваются и отключаются.
Автоматически. Просто как с ума все сошли перед Новым годом. И чек не спросила… Значит, не будем пробивать. А ты фен-то выключи.
Наташа задумчиво выключила фен. Поскольку других версий произошедшего выдвинуто не было, все вернулись на свои места, и рабочий день в «Голливуде» пошел своим чередом.
Маргаритин «мерседес» медленно двигался в потоке машин: перед новогодними праздниками за покупками в Екатеринбург прибыли жители области, и, когда неделю назад пробки на городских улицах стали больше походить на медленно движущиеся автопарковки, гаишники пригрозили периодически перекрывать въезд в город. Маргарита с Ириной как раз возвращались с литвиненковской дачи и битых полтора часа проторчали на объездной. Зато уже на следующий день Маргарита подала в суд иск на инспекторов в связи с ограничением прав граждан на свободу передвижения. В суде выяснилось, что инспектора перекрывали движение конечно же не из личной вредности, а согласно приказу начальника ГАИ, который Маргарита тоже немедленно обжаловала. Рассмотрение назначено на девятое января. Таким образом, первое дело в новом году будет стопроцентно выигрышным. Валентин, который маялся дома и принципиально не разогревал оставленных Ириной в холодильнике гречневой каши и котлет, помнится, очень хвалил Маргариту за инициативность и ругал гаишников.
Но сегодня пробки, обычно доводившие до исступления вечно спешившую Маргариту, были как нельзя кстати. Ей надо было обдумать услышанное. Обдумать и принять решение. Несколько лет общаясь с Наташей, она знала, что у нее есть муж. Точнее, «не совсем муж», как однажды выразилась Наташа: то ли брак официально не зарегистрирован, то ли живет ходок на два дома. Сама Наташа приехала из Нижней Салды, недавно у нее там умерла мама, оставив квартиру в наследство, Наташа квартиру продала и еще советовалась с Маргаритой, купить ей на эти деньги машину или сделать хороший ремонт. В начале осени, кажется, все же купила машину, подержанную «реношку», и еще рассказывала – да, точно, – как смешно вдруг стал ревновать этот «не совсем муж»: кто тебе колесо менял? Звонить стал после работы, проверять, домой ли поехала.
Еще, вспомнила Маргарита, Наташа осенью похвасталась, что на день рождения муж подарил шубку из голубой норки, правда из секонд-хенда, но дорогого, «элитного». Смешно. Шубку Наташа даже продемонстрировала, и Марго еще посмеялась про себя, потому что голубая норка – это не значит норка, крашенная в небесно-голубой цвет. Может, это и не норка вовсе. Кажется, этот эпизод она даже пересказывала при случае Ирине, которая тогда тоже думала купить шубку, и тема витала в воздухе. Ирина тоже смеялась и называла ее «злыдней».
Еще Маргарита знала, что Наташа с «не совсем мужем» любят ездить в Тюмень, купаться в горячих источниках. Что она хотела бы родить ребенка, дочку, а муж против. Как-то Наташа обмолвилась, что «не совсем муж» – юрист. Но имени не называла, чем конкретно занимается, никогда не говорила. Да не больно и надо, Маргарита в детали парикмахершиной болтовни отродясь не вникала. А сегодня как будто включили свет в темной комнате, и все детали обстановки сразу стали видны, ведь не у десяти же человек за последние три дня чесались руки дать ее Володе по голове чугунной пепельницей, будь она неладна.
То-то она все удивлялась про себя, что это за учеба такая у наших судей в Тюмени, которой объясняла частые отлучки мужа Ирина. Но в голову не брала – ездит и ездит, понятно, что не учеба, но мало ли какие у него там дела. А оно вон, оказывается, как…
И что ей делать теперь с этим приобретенным знанием, Маргарита не имела ни малейшего представления. У Ирининого мужа есть любовница, и живет он на два дома уже несколько лет. Ирина ни о чем не знает, хотя Маргарита несколько раз к случаю пересказывала ей смешные истории из жизни своей парикмахерши.
Сказать или не сказать – вот в чем вопрос. Куда там принцу Датскому с его чепухой. Скорее всего, надо молчать – не ее дело. Нет, но каков гусь! Ирка ему всю жизнь служит, пыль сдувает, а он! А как кипятится, когда заходит речь о Юлькином хахале – и подлец-то он, и голову девчонке задурил, и жену, скотина этакая, обманывает. Его парикмахерша чуть постарше Юльки. Он, кстати, предлагал жене Горюнова все рассказать, чтобы та отучила благоверного по девкам бегать – еле отговорили. А может, Ирина и знает? Наверное, жена всегда догадывается о таких вещах…
А не дай бог, ребенка там родит? Мало ли что он не хочет, у мужиков разрешения родить спрашивать – давно вымерли бы. А если Литвиненко от Ирки уйдет? Ей на будущий год – сорок, бабий век. Как пить дать уйдет. Юлька вон выросла, а мужики в этом возрасте на детях помешаны, говорят, что это подтверждает их репутацию секс-гигантов, то-то все знаменитости взялись на седьмом десятке себе наследников делать! Так у них хоть наследство есть, а у этого – одна зарплата плюс лекции. Вроде бы Литвиненко и взяток не берет или берет очень уж осторожно… Ну, правда, пенсия будет нехилая, парикмахерше – за глаза… Или сказать, пока не поздно? Ну да, и стать врагом на всю оставшуюся жизнь, а они помирятся потом. Кому она нужна, эта правда, ну ее к черту!
Приняв решение, Маргарита успокоилась и повеселела. А дома, увидев себя в зеркале, долго хохотала, не в силах объяснить ничего не понимающему мужу, что таких причесок, как у нее, не бывает. Но времени возвращаться в парикмахерскую уже не было. Она вымыла голову, высушила волосы феном и собрала в замысловатую загогулину на затылке, закрепив шпильками и красивой заколкой. Потом надела новое платье и долго рассматривала себя в зеркале, поворачиваясь так и сяк. Получилось очень даже ничего. Володе так даже больше понравилось, сказал, что очень женственно. И очень удобно целовать в шею, когда волосы подняты. И вообще зачем она так рано надела это дурацкое платье, которое никак невозможно расстегнуть, ведь он-то еще не одет… Сперва Маргарита сопротивлялась и возмущалась вполне натурально, хотя прекрасно знала, что платье не мнется и ничего ему не сделается, а до начала приема еще полтора часа. И уступила только тогда, когда муж убедил ее, что платье можно и не снимать, он согласен и в платье, так и быть.
На самом деле она очень любила такой вот быстрый секс: улучить вполне неподходящий момент перед работой или в ожидании гостей. После этого у нее еще долго особенным блеском горели глаза, на лице как будто мерцала улыбка, и все ей говорили, что она сегодня чертовски хороша, да она и сама это знала! Ее муж был прекрасным любовником, изобретательным и внимательным, он всегда угадывал, чего ей хочется: долгих нежных ласк на широченной кровати с дорогим, пахнущим чистотой бельем, веселой и нелепой возни в джакузи или такого вот «возмутительного безобразия», на которое она втайне и рассчитывала, видя, как любуется муж ее отражением в зеркале. А ведь он на пять лет ее моложе.
Прием в консульстве прошел удачно. Марго была хороша, и это было общепризнанно. Гораздо лучше всех юных вертихвосток, которые пытались изображать из себя женщин-вамп, раз уж попали на такую перспективную тусовку. Она переговорила с консульшей, узнала о двух новых грантах, которые непременно надо бы заполучить, поболтала с нужными людьми и даже пококетничала с губернатором, которого, видно, никто не предупредил, что вот эта красотка и есть самая главная сутяжница на подведомственной ему территории. Конечно, он не знал ее в лицо, хотя, будучи в традиционных контрах с мэром, наверняка с удовольствием смотрел по телевизору, как «праводелы» лопатами сгружали перед мэрией проигранные в суде денежки. Маргарита в тот раз не светилась перед телекамерами, предусмотрительно послав туда Володю. Она в свое время намеренно разграничила амплуа: и она и муж – авторитетные общественные деятели и известные правозащитники, но она – серьезный адвокат, выигрывающий иски в судах от районного до Верховного, он – возмутитель спокойствия, ньюсмейкер, любимец журналистов, которого полгорода знает в лицо. Придумано было гениально, но…
На приеме они с Володей почти не виделись, он на пару с пресс-секретарем консульства воздавал должное фуршету. Но Маргарита все время предвкушала, как она выложит мужу сногсшибательную новость. Она даже дотерпела до дома, не желая портить удовольствие и аккуратно подбирать слова в присутствии шофера такси. Но дома, сбросив с гудевших от усталости ног узкие туфли, она немедленно приступила к делу:
– Володь, что я тебе расскажу!..
– М-м? – без особого интереса отозвался из комнаты драгоценный супруг. Он уже успел сбросить с себя костюм, который, надо признать, отлично на нем сидел, и весь вечер она ловила устремленные на него взгляды юных охотниц за мужчинами, влез в свои любимые застиранные джинсы с резинкой на пузе. Впрочем, никакого пуза пока не было.
– Ну что «м-м»?! Со стула упадешь!
– Не упаду, – лениво ответил муж. – Я на диване.
– Уже успел? – удивилась из прихожей Маргарита, все еще пристраивая на место шарф, перчатки и сумочку. – Ну ладно, так и быть, не падай. А новость все равно сногсшибательная! У Валентина есть любовница!
Она наконец зашла в комнату с видом Деда Мороза, подарившего ребенку вожделенную железную дорогу и готового пережить волну благодарного восторга. Но муж отреагировал вяло:
– У какого Валентина?
– Да у Иркиного же! У Литвиненко!
– А ты откуда знаешь?
– Мне парикмахерша сказала. Ну моя, Наташа. Представляешь, сколько лет я у нее… А она с ним. Он мне тогда, после суда, сказал: едва, мол, удержался, чтобы твоему Буликову в лоб пепельницей не заехать. Заметил – у него на столе стояла, черная? Я еще удивилась – курить ведь все равно нельзя. Тоже мне, герой… Вот. И она мне сказала, что ее муж – муж, представляешь! – тоже хотел одного убить пепельницей.
– Так и сказал? – неприятно поразился Буликов.
– Да. Ну, а я сложила два и два. То есть один и один: тебя и пепельницу. И все поняла!
– Вот вечно с твоими делами на скандал нарываемся. – Муж смотрел на нее с непередаваемой укоризной. – Неужели нельзя аккуратнее? Я тебе говорил, что надо другого ответчика искать, не меня!
– Ну кого же было искать, Володя! И некогда было, ты сам знаешь. Зато какое дело! Ты телевизор смотрел? Даже энтэвэшники снимали. В Интернете двадцать шесть отсылок, не считая нашего сайта! Что и требовалось доказать.
– Тебе отчет в Америку дороже моего лба! – неожиданно разозлился ответчик по делу об убитой мыши.
– Тебе же никто не дал, – резонно возразила Маргарита.
– А надо было, чтобы дали?! – не унимался муж.
– Погоди, погоди, – вдруг вспомнила Маргарита. – Ты про Валентина не понял, что ли?
– Понял, ну и что?
– Как что? Такая свинья!
– Да брось ты, все так живут, – поделился своим видением проблемы немного успокоившийся супруг и нашарил среди диванных подушек телевизионный пульт.
– Все?! – возмутилась Маргарита. – Та-ак…
– Ну ладно, ладно, не все, – дал задний ход супруг. – А чего такого-то? Ирина-то твоя знает?
– Нет, в том и вопрос. Как думаешь, сказать?
– Я никак не думаю. Не наше дело. Пусть они и думают. Хотя он, конечно, скотина – пепельницей, а? Я бы его… – Володя не договорил, засмотревшись на скачущего по экрану Джеки Чана.
По опыту Маргарита знала: пока Джеки Чан не перестанет кувыркаться и подпрыгивать, на все прочие раздражители муж будет реагировать вяло и на вопросы отвечать невпопад. Она вдруг почувствовала, как устала за день, как хочет лечь и вытянуться на кровати и ни о чем не думать. Постояв еще секунду возле дивана, она махнула рукой и отправилась в спальню.
Однако ни о чем не думать не получилось: суматошный день, полный хлопот и открытий, не отпускал в спасительный сон. Лежа в постели, Маргарита рассматривала прихотливые узоры висящего на стене гобелена и прислушивалась к приглушенным, но различимым воплям мужниного любимчика. Конкурентную борьбу с Джеки Чаном и прочими кинопрыгунами Маргарита не выдерживала однозначно: пока они не победят всех врагов, муж не придет в спальню. Здесь телевизора не было, и этот последний рубеж, прочерченный дизайнерами, Маргарита обороняла стойко. На всей остальной территории обширной квартиры муж и телевизор существовали в таком органичном симбиозе, что представить одного без другого было никак невозможно. Когда Володи не было дома, она никогда не включала этот болтливый ящик, помешанный на жвачке, пиве, прокладках и ток-шоу. Зато муж, едва переступив порог, бросался к ближайшему телевизору (всего их было в доме четыре, по одному в каждой комнате и один на кухне) и переодевался уже под стрельбу, вздохи и истеричные споры. Он с одинаковым вниманием смотрел все подряд, даже рекламу, и это было выше понимания Маргариты. На основе многолетних наблюдений за мужьями подруг и своим собственным она начала подозревать, что у мужчин в мозгу есть какой-то особенный участок, которого нет у женщин и который отвечает за контакт с телевизором. Володя смотрел телевизор как кошка, не вникая в смысл, лишь бы на экране что-то мелькало. Под его бормотанье муж мгновенно погружался в сладкую полудрему и просыпался в ту же секунду, как Маргарита выключала телевизор.
Впрочем, надо отдать должное Владимиру Буликову – он имел удивительную способность засыпать в любой ситуации. Вначале, когда они только познакомились, Маргариту это даже забавляло. А познакомились они семь лет назад, когда она только что развелась с первым мужем, который настаивал на немедленном увеличении численного состава их семейства, мечтая отправить умницу и красавицу Маргариту в пожизненный декретный отпуск. Но ей тогда был всего тридцать один год, и она только-только почувствовала вкус к карьере, отметив первую годовщину своего «Правого дела» и вернувшись из длительной стажировки в Штатах. Получив от мужа очередной ультиматум, она без колебаний предпочла работу семье и, оформив развод, с упоением занялась работой – интересной, приносящей и деньги, и удовлетворение амбиций, а они-то у Риты Мамай были немаленькие!
На тот момент вопрос с финансированием «Правого дела» был окончательно решен; она, не торгуясь, арендовала офисы, подбирала грамотных юристов, щедро платила пиар-агентствам и журналистам. Муж, человек небедный и, как выяснилось, даже великодушный, оставил ей квартиру, и она наняла дизайнерскую фирму, чтобы быстро и без хлопот обустроить бывшее семейное гнездо под красивое одинокое житье. Спальню было решено оформить в восточном стиле: тяжелые портьеры, низкая широкая кровать со множеством подушек, шкафы с резными дверцами, фонарики вместо ламп, зачем-то кальян, ковры на полу и на стенах. Вместе с девочкой-дизайнером она однажды вечером и приехала в «крупнейший на Урале салон эксклюзивных ковров», как утверждала реклама. В зале, где висели нужные им, конечно же «эксклюзивные», гобелены, не было ни души, а продавец мирно дремал на диванчике для клиентов.
Деятельная девочка его немедленно растолкала, и они вдвоем принялись перебирать шедевры мирового ковроткачества, демонстрируя их Маргарите, которую усадили на освободившийся диванчик с чашкой кофе. Но Маргарита больше смотрела не на ковры, а на этого самого продавца. Молодой парень, великолепно сложенный – видно было, что это подарок благосклонной природы, а не плод тяжких трудов в тренажерном зале, – двигался с тяжеловатой, ленивой грацией. Маргарита, которая всегда была вполне равнодушна к красивым мужчинам, однозначно предпочитая умных и успешных, сама себе изумляясь, не могла отвести глаз от этого чертова продавца и некоторое время спустя поймала себя на не свойственных ей, неуместных и фривольных мыслях. Этот молодой мужчина, как ни дико звучит, удивительно подходил к интерьеру ее новой спальни – ленивой, манящей, дорогой и черт еще знает какой! Он был тоже ленивый, притягательный и какой-то… породистый.
Поскольку магазин был дорогой и для пущей убедительности назывался «ДеLuxe», три выбранных ковра и два гобелена разрешили взять домой «на примерку». И назавтра вечером тот же самый продавец явился к ней домой и под руководством девочки-дизайнера ходил по ее спальне, показывая эксклюзивный товар лицом и изнанкой. Наконец выбор был сделан, и девочка ушла, а продавца, которого звали Владимиром, Маргарита под каким-то предлогом оставила… и как-то так вышло, что на ночь. Такое безобразие она позволила себе впервые в жизни, и с кем – господи боже мой! – с продавцом ковров! Но врожденное чувство стиля не подвело Маргариту – это был настолько великолепный экземпляр мужской породы, что ее слабость признали простительной не только легкомысленная Нэлька, но и убежденная хранительница всяческих устоев Ирина, а это что-то значило!
Владимир, несмотря на свой юный возраст, уже был женат, и Маргарите пришлось выдержать серию скандалов, которые закатывала его жена, никак не желая признавать за своим до сих пор послушным и безынициативным супругом права на самоопределение. Но силы противника, то есть Маргариты, были превосходящими – она могла предложить избраннику гораздо больше в плане всяческих перспектив, и жена отступила с тяжелыми боями, в качестве трофея оставив себе квартиру, а изменнику свою фамилию – Буликов. Дело в том, что остроумные Вовины родители по фамилии Ульяновы, назвав новорожденного сынка Вовочкой, не учли, сколько политически окрашенных анекдотов придется выслушать их отпрыску до тех пор, пока он не догадается жениться и не укроется в спасительной тени милейшей фамилии – Буликов. На двадцать шестом году жизни продавец ковров Вова Буликов готов был стать и Мамаем, но Маргарита дальновидно сочла, что этого делать не стоит.
