Текст книги "Волшебная ночь forever"

Автор книги: Марина Туровская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Мышь, прихватив сочную репку из корзины Ягини, забралась в избу.

Она сидела в раскрытом окне дома, держала передними лапами репу и аккуратно грызла ее, балансируя задними лапами на деревянной раме, стараясь, чтобы толстый зад не завалился внутрь или наружу.

Ее как раз потянуло влево, и снаружи стала видна Елена, стоящая у крыльца.

Мышь качнулась внутрь. Стала видна горница.

Не сняв праздничной рубахи, Домовой чистил грибы, ополаскивал в закопченной кастрюле и сбрасывал в большой котелок.

Ягиня, стоя у печи, крошила в старинную серебряную суповницу с вензелями двойной корень, вытащенный из общей кучи собранных трав. Она переоделась. На ней белое платье из старинных, ручной работы, кружев. На шее надета низка серебряных ожерелий.

Нож в руке у нее был тоже серебряный, стертый точильными камнями десятками, а может, и сотнями лет до узкого лезвия. Лицо серьезно. Ни одно движение она не делала «просто так» и сопровождала заговорами, отработанными и проверенными ведуньями за много столетий до прихода на Русь христианства.

– Исполнена Земля еси дивности. На море-окияне есть бел-горюч камень Алатырь никем не ведомый. – Вода в серебряном сосуде кипела, принимая волшебные травы. – Под камнем сокрыта сила могучая, и силе той нет конца...

Шепоту Ягини вторил шепот Домового. Он поглядывал на хозяйку со священным уважением. Но в его руках, к его неудовольствию, оказывались не особые травы, а морковь, картошка и лук. Резал овощи он молниеносно, сказывалась многовековая практика.

Раздумывая, Елена досчитала до ста и подошла к открытому окну.

Мышь, устроившись удобнее, слышала теперь и Ягиню, и Елену.

– Отпустите меня, пожалуйста. Отпустите. Меня ведь ищут, волнуются.

Домовой, забросивший в котелок нашинкованную соломкой морковь, утер картошечный нос с торчащими из него седыми волосками.

– Волнуются, Алена, об волнующих людях. А что на попойке тебя нету, никто и не замечает. Они скорее за водку волнуются, что мало ее.

Продолжая заговор над суповницей, Ягиня ни на кого внимания не обращала.

– Будь ты, сила могуча, в красной девице и добром молодце неисходно, а и жги ты, сила могуча, их кровь и сердце кипучее всю ночь...

Услышав, как ей показалось, полный мистический бред, Елена отошла от окна.

Невозмутимый Леший выставлял около колодца ведра воды. К нему Елена подойти не решилась. Вернувшись к окну, она категорично объявила:

– Не собираюсь я сидеть здесь двое суток.

Примерившись, она вгляделась в лес, наметила себе просвет между деревьями и пошла туда.

Мышь, зная, что из этого получится, хлюпнула носом и повернулась к противоположному краю поляны, откуда тут же и вышла Елена.

Ошалело оглянувшись, Елена пересекла край поляны и опять вошла в лес.

Мышь свесилась наружу для лучшего обозрения, стараясь не выронить огрызок репки. И точно, Лена вышла с другой стороны поляны. Мышь, давно не видевшая наглядного воплощения тутошнего феномена, с удовольствием насмешливо фыркнула.

Остальные мало внимания обращали на хождения Елены, только Домовой, вытаскивая огромный котелок на поляну, заворчал:

– Интересно, с какого раза она сообразит?

Второй раз выйдя из леса, в который, как ей казалось, она и не заходила, Лена встретилась взглядом с Лешим. Тот, относя в дом ведра с водой, задержался на минуту, серьезно глядя на нее.

Его взгляд Елене не понравился. Он говорил о никчемности ее попыток, об обязательности выполнения ее долга. Какого такого долга? Она у местных мифологических личностей в долг не брала и ничем им не обязана.

Стараясь не обращать внимания на подступающие летние поздние сумерки, Лена еще раз пересекла заколдованную поляну, теперь по самому длинному радиусу.

И в третий раз за сегодня, как только она вошла в лес, так перед нею появился просвет между деревьями. Оглянулась. Сзади виднелся такой же просвет.

– Оптический обман. – Елена села на теплый пень. – Лесной оптический кошмар.

Ее терпения хватило на десять минут. Вокруг шелестел темнеющий лес, от которого шел холод. Встав, Елена заплетающейся походкой побрела к дому.

Мышь, извернувшись, свесилась с окна до критической точки. В момент, когда на опушке появилась Елена, а сама Мышь решила куснуть репку, ее толстая попа перевесила, и Мышь грохнулась в крапиву, густо растущую под окном.

– Костер! – крикнула из окна Ягиня. – И ты помнишь, только из березовых дров!

Леший в одно движение перенес дрова из поленницы на кострище. Они сами устроились в «шалашик». Леший просунул в середину сухую бересту, распрямившись, протянул руку. Опять поднялся легкий ветер, и из пальца вышла искра-молния. Костер зажегся и загудел ровным сильным пламенем.

Фокусы с огнем во все времена производили на людей впечатление, а уж на Елену, потерявшую ощущение реальности, в сумерках, в незнакомой местности...

Терять нечего – решила она и подошла к Лешему.

– Везде только этот дом. Я туда, – она показала рукой свои маршруты. – И тут же оттуда.

Леший поправил берестяной ободок на лбу, убрал в косу волосы.

– Тебе еще рано уходить.

Елене показалось, что мужчина и не произносил никаких слов, их прошелестел ветер.

– Слышь, ходунья, хватит ерундой заниматься, – выглянула в окно Ягиня. – Иди ты в баню! Тебя Мышь проводит.

– Я не умею, в бане... – растерянно стала объяснять Елена. – Я никогда не мылась в бане.

– По телевизору видела? – в шутку рассердилась Ягиня.

– Видела.

– Вот тогда веник тебе в руки и полотенце... – Ягиня выставила в окно руку с длинным расшитым красными нитками полотенцем. – На шею. Мышка поможет.

Выбравшись из крапивы, Мышь поморгала красивыми глазками и поспешила к бане. Елена побрела вслед за нею.

Баня была освещена свечами. Они рядами стояли на полках в предбаннике и в самой парилке. На выскобленной скамье лежала рубашка с длинным подолом.

Елена медленно разделась, сложила спортивный костюм и сняла кроссовки. Оставшись в носках, она сделала несколько шагов к двери в парилку, но тут ее аккуратно куснула за ногу Мышь. Она стояла перед Еленой и обеими лапами держала сухой дубовый веник, прижав его к своему пузу.

– Спасибо, – поблагодарила Елена и, нагнувшись, взяла веник.

Мышь не успокоилась и несколько раз ткнула лапой в носки. Поняв требование Мыши, Елена сняла носки и открыла дверь.

Слева от двери была сложена из кирпичей небольшая печь. Снизу горел огонь, сверху на кирпичах был вмазан огромный казан, и через отодвинутую крышку выходил пар кипящей воды. Рядом с печкой стояли деревянные ведра. Некоторые пустые, некоторые с холодной водой.

Мышь юркнула вслед за Еленой, запрыгнула на лавку и уселась рядом с деревянным ковшом.

Взяв ковш, Елена зачерпывала кипяток и выливала в пустое ведро. Неугомонная Мышь прихватила веник, положенный на лавку, и потащила к ведру. Елена замочила веник в кипятке. А дальше все пошло как-то само собой, видимо, проснулась память предков.

Елена ловко облила себя теплой водой, намылилась простым мылом, найденным на лавке. Затем в дело пошел веник, и она хлестала себя до тех пор, пока кожа не порозовела.

Напоследок облившись несколькими ведрами воды, Елена почувствовала себя заново рожденной и легкой.

В предбаннике Елена увидела крынку, прикрытую тряпицей. Под тряпицей оказался холодный хлебный квас. Выпив почти всю крынку, она заметила взгляд Мыши. Оторвавшись от кваса, Елена поставила напиток на лавку, и Мышь допила его.

Елена села на лавку и стала расчесывать волосы деревянным гребнем и рассматривала рубаху. Она была расшита красной шерстяной ниткой. Узор незнакомый, наверное, очень древний. По подолу шли женские треугольные фигурки с поднятыми руками, а между ними ромбы с точкой внутри. У ворота стелились красные цветы-вьюны с ягодами. Пройму украшали семь рядов крестиков.

Елена провела рукой по неровному льняному полотну и перевела взгляд на Мышь. Она сидела у ног Елены, доедала какой-то цветочек.

– Мы с Игорем все чаще на разных кроватях спим... – Елена взяла полотенце и промокнула волосы. – Полгода любовью не занимались. Маму с папой месяца два не видела, все только по телефону... Мне так страшно.

Мышь смотрела понимающе и сочувственно. Отложив полотенце и гребень, Елена встала и оглядела себя.

– А я вроде бы еще ничего, сойду?

Согласно кивнув, Мышь доела цветочек, потянулась к венику и оторвала дубовый листок. Лена погладила Мышь по голове, и она, шевельнув ухом, благодарно замигала большими глазами.

Надев рубаху, Елена огладила ткань.

– Ближе к телу, ближе к делу. С богом!

Через минуту она и Мышь шли к дому.

Ягиня вышла на крыльцо дома, держа перед собой на вытянутых руках серебряную суповницу. Под мышкой она удерживала треножник. Леший подскочил к ней, взял треножник и установил над костром.

Мышь, опередив Елену, уселась тут же, под окном, выбрав место помягче. Домовой выпрыгнул из окна и сел рядом с Мышью.

Не сомневаясь, что ее все слушают, Ягиня торжественно установила серебряный сосуд над костром.

– У нас пять минут времени после закипания варева. – Она впервые от души улыбнулась Елене. – Давай, краля, шевелись.

– Ягиня! – крикнул из-под окна Домовой. – Это... то есть того... а, может, все-таки правда двойню попробуем?

Зашипев, Ягиня обернулась, и лицо ее изменилось, став на секунду на тысячу лет старше.

– Не бузи, Домовой, не отвлекай девочку. Вишь, она на пределе? Нам адреналин в крови ни к чему.

Леший сидел на скамейке у колодца, скрестив руки. На нем не было рубахи, только льняные порты. Елена встала рядом с ним.

Распущенные волосы Лешего спускались на плечи и широкую спину. Плоский живот и рельефные руки говорили о его силе. Умные глаза и спокойствие уверенного в себе человека... Или полубога... С таким можно было прожить всю жизнь – но там, в другой жизни.

«А если другая жизнь мне только привиделась?» – неожиданно подумала Лена.

Леший был серьезен и сосредоточен, Елене передалось его настроение.

Невозможно было представить, что через несколько минут незнакомый мужчина дотронется до нее. И они, соприкасаясь голыми телами, будут заниматься не то сексом, не то любовью. Разве это возможно? И хочет ли она этого?.. Сосредоточившись, Елена прислушалась к внутреннему голосу... Если бы она могла избежать близости с Лешим, она бы с легкостью отказалась. Но если иного выбора нет, то она согласна... Очень даже согласна.

На поляне настала ночь. На небе серебрились звезды привычных созвездий, ярко светила луна, отбрасывая от людей и деревьев темные тени. Красным жаром дотлевал костер.

Лицо языческой богини в сполохах пламени менялось, становясь то моложе, то старше.

– ...И грехом действо не будет, а только жизнь зародит, и жизнь утвердит... И пусть будет соблюден обряд сей... – прошептала Ягиня, взяла с огня костра серебряный сосуд голыми руками и передала его Лешему.

Леший встал, взял из рук Ягини суповницу и ждал дальнейшего, так же не ощущая горячего металла.

Ягиня сняла с шеи самый большой амулет на витой толстой серебряной цепочке. Амулет был похож на знак пацифиста, только с какими-то змейками и колокольчиками, Ягиня опустила его в суповницу, сосредоточенно зашептала заговор. Когда она вынула амулет, с него на траву упало несколько капель, ставших в свете луны перламутровыми.

– Получилось. – Ягиня подула на варево, и оно перестало парить, став холоднее.

Внимательно заглянув в варево и увидев что-то ему понравившееся, Леший медленно отпил несколько глотков и, повернувшись к Елене, отдал ей серебряную кастрюлю.

Испуганно взяв суповницу, Елена посмотрела сначала на Ягиню, затем оглянулась на дом, под окном которого сидели Домовой и Мышь, серьезно смотревшие на нее, и только потом она взглянула на Лешего. Он медленно кивнул, и она решилась.

– Я вот это выпью и пойду с ним? – Елена смущенно улыбнулась Ягине. – А только пусть он сначала ноги вымоет.

– Ой, я не могу на ее прагматичность, – Ягиня хохотнула. – Не боись, Алена, Леший изначально чистый.

– Ну и хорошо. – Елена собралась перекреститься, но Ягиня придержала ее руку.

– Вот это лишнее, это из других ритуалов. Позже пригодится.

Вытерев о рубаху ладони, Елена взяла серебряный сосуд и, зажмурившись, отпила несколько глотков варева. И тут же тяжелое серебро выпало из ее рук, и волшебное снадобье разлилось по траве, жемчужными каплями впитываясь в землю. Притоптанные травинки поднялись, стали расти и расцветать мелкими невиданными цветами.

Елена этого не замечала.

– Голова... Что это?.. Голова...

Вокруг нее медленно менялся лес, становился светлым и серебристым. Земля под ногами теплела и пружинила. Неожиданно Ягиня начала молодеть и расти, достигая размеров сосен по краям опушки.

Глаза Лешего из серых сделались серебристыми, и от них пошел свет.

Земля медленно закружилась под ногами Елены, и она полетела в ночь, в небо, в счастье.

Подхватив теряющую сознание Елену, Леший понес ее в дом.

Остальные ретировались к опушке леса.

Первой шла Ягиня, держа в руках штук десять расписных деревянных ложек, за нею семенил Домовой с чугунком, прикрытым караваем хлеба, последней семенила Мышь, подпрыгивая толстым задом, стараясь не отставать.

– Не торопись, Хозяйка, супчик-то горячий, – пыхтел Домовой.

– Хлеб взял?

– Как же без хлеба? Вон он на котелке сверху прыгает. А могли бы у костра посидеть.

– Нечего за людями подглядывать, в лесной сторожке устроимся.

Со всех сторон к Ягине, Домовому и Мыши потянулись темные тени. Они уплотнялись и становились существами, напоминавшими многих славянских полубогов. Кривоногий лохматый Анчутка. Медведь, бредущий на задних лапах. Высокий резкий Велес с колчаном стрел и луком за спиной, с золотыми волосами в четырех косах. Большой серебристый волк, смотрящий человеческими глазами. Скоморох в одежде из заплат и с бубенцами на шапке с «рогами».

Одна тень задержалась на опушке, оглянулась. Заблестели глаза. Женский силуэт вытянулся и материализовался в худую высокую женщину. Она была непонятного возраста и не красавицей, но самое яркое впечатление оставляли глаза. Большие, черные и очень злые. Взгляд летел через поляну, в окно, светящееся мерцающим огнем трех свечей. Во взгляде было столько ненависти, что он мог прожечь толстые бревна избы... Но тут женщину грубо дернула за рукав темного платья появившаяся из темноты Ягиня.

– Только попробуй испортить ритуал, я тебя, Кикимора, сошлю в Европу, будешь в Берлине в зоопарке сидеть, других болот там уже нету.

– Он мой! – сверкнула глазами Кикимора. – А ты под него чужую бабу подкладываешь!

– Знаешь что, «дорогая»... – Ягиня шипела Кикиморе в лицо. – Ты перестань доставать Лешего, он, бедняжка, от тебя в Сибирь сбегает, в прошлом году аж на Курилы подался. Не нужна ты ему. Тем более что родить ему ты не можешь. То есть детей у тебя много, но все не от него.

– Я тебе этого не прощу... и ей...

И Кикимора исчезла. Следом растворилась в темном лесу Ягиня.

Очнулась Елена, сидя на полу у стены, рядом лежала медвежья шкура с кинутой сверху простыней.

– Пить хочется, – прошептала Елена.

Здесь, в деревенской избе, она была в полной зависимости от мужчины. Леший стоял у окна, смотрел в темноту, в лес. Он обернулся, глаза продолжали сиять. Взяв со стола кружку, он сел на корточки перед Еленой. Забирая кружку из его руки, Елена не нарочно дотронулась до его пальцев, и ток желания пробил ее по всему телу.

В кружке была простая родниковая вода. Выпив ее, Елена не стала вставать, а поставила кружку к стене, на пол.

Леший сидел напротив и наблюдал за нею, затем уверенно и нежно провел ладонью по лицу, по шее, по груди. Елена, замерев, ждала, что будет дальше. Леший, оставив правую руку на груди Елены, левой рукой погладил ее ноги и стал гладить все выше, задирая подол длинной рубахи.

От забытой нежности любовных ласк Елена окончательно потеряла голову. Ей захотелось почувствовать губами тепло кожи Лешего, ощутить упругость его мышц своими руками. Его лицо приблизилось к ней, и Елена обняла Лешего, прижавшись к нему всем телом.

Ее рубашка и порты Лешего оказались на полу, и тела соединились. Лена и ее мужчина не разговаривали, это было совершенно ни к чему. У Лешего сбивалось дыхание от поцелуев и мужской работы. Елена стонала, ощущая только блаженство и свободу ото всех условностей.

Рассвет разбудил Елену солнечным лучом. Улыбнувшись, она потянулась и перевернулась на бок. Открыв глаза, она увидела одеяло, которое не могло находиться в ее квартире. Кажется, техника, когда сшивалось полотно из кусочков разноцветной ткани, называлась «пэчворк». Где-то она недавно видела подобные образчики народного творчества. Резко повернувшись, Елена посмотрела вверх. Над головой были доски избы.

Медленно сев, Елена оглянулась. На полу расстеленная медвежья шкура с простынею, отделанной старинными кружевами, пестрое одеяло, наволочки с вышивкой «прошва» на подушках.

Рядом, раскинувшись, спал Леший. Красивый, стройный, мощный. Солнце грело его живот, волосы змеились по подушке, ресницы чуть подрагивали, прикрывая глаза, смотрящие сон.

За окном, с прибавлением света, все громче начинали петь птицы.

Елена наклонилась поцеловать Лешего, но снаружи зашуршала трава.

Елена быстро перешла к открытому окну, перегнулась через подоконник. Внизу зеленел огород.

Среди грядок показались сначала прозрачные от восходящего солнца розовые уши Мыши, а затем и она вся. Мышь моргала изумрудными глазами и ела морковку. Но тут она начала принюхиваться и смотреть в сторону опушки.

Елене было непонятно ее волнение, а Мышь учуяла запах теплых очищенных вареных яиц. Мышь, как и все ее соплеменницы, не смогла справиться с искушением вкусно наесться и побежала на запах.

Луч солнца прошел по поляне, в лес, и между деревьями показался проход, высветив извилистую тропку.

Елена подняла с пола рубаху, прихватила кроссовки и, одеваясь на ходу, выпрыгнула из окна. Она попала в крапиву, но не обратила на нее внимания и побежала по поляне за уходящей Мышью. Не оглядываясь.

Встав со шкуры на полу, Леший подошел к окну и смотрел ей вслед. Он печально улыбался.

– Не уходи, еще рано, – прошелестел за спиной утренний лес, но Елена не хотела его слышать.

Между двух сросшихся елей в темноте хвойных лап стояла Кикимора и держала в руках вареные яйца. На себя, вчерашнюю, она была мало похожа. Сейчас только глаза выдавали ее, а тело стало частью кривой сучковатой ели. Как только Мышь добежала до нее, она отломила половинку яйца и бросила на землю. И тут же Кикимора исчезла, материализовавшись на десять метров впереди.

Кикимора появилась еще три раза, то деревом, то пнем, то в корнях упавшей сосны, раскидывая приманку. И она сработала. Мышь послушно бежала, открывая выход из леса, забыв об обязанностях сторожа.

Тропинка в лесу перестала быть четкой, вокруг менялись деревья, все больше росло дубов, впереди показался просвет.

Остановившись, Лена попросила Судьбу, чтобы впереди была не поляна с избушкой. С нее хватит, иначе крыша съедет окончательно.

Людские голоса вмешались в шум леса, и Елена поспешила вперед.

Не снижая темпа, Елена выбежала из леса на поляну...

* * *

Пикник по поводу празднования десятилетия основания фирмы «Шанс» продолжался.

Зоя все так же смотрела в лес.

Коля копался в микроавтобусе, переставляя запаску, рюкзаки, мелкие запчасти. Достав большой белый пакет, показал его Ольге, стоящей между костром и скатертью.

– Картошка в этом?

– Я же сказала – синенький, в полосочку! – ответила Оля и стала разгребать угли, освобождая место для картошки.

Как бы очнувшись, Зоя развернулась и пошла к скатерти.

Колю, доставшего пакет, отодвинула Катя, наклонившаяся над коробкой с продуктами.

Елена, остановившись, сначала внимательно посмотрела на компанию, по-патрициански развалившуюся у скатерти, затем на свои ноги.

Кроссовки были все те же, как и сутки назад, и белые носки, аккуратно подвернутые, и спортивный костюм на теле, а не льняная рубаха.

«Мама дорогая! Я, оказывается, шизофреничка с раздвоением личности! – поставила себе диагноз Елена. – Но не могли быть глюки длительностью в сутки. Или я заснула в лесу?»

Она вздрогнула и оглянулась на лес. Сосен не было, вокруг росли дубы и орешник. Среди кустов мелькнуло большое серебристое ухо, просвечивающее розовым.

Лену качнуло назад, и она даже повернулась к лесу... Но голос Лидии вернул ее обратно:

– Ты чего? Уже? Только ведь в лес вошла.

Лидия, пьяно улыбаясь, махнула рукой, приглашая сесть рядом.

Ухо странного существа скрылось в папоротнике. Вопрос о том, возвращаться ли в лес за Мышью или вернуться сюда, в привычную жизнь, не занял и секунды размышлений. Лена шагнула вперед, на пикник.

...Елена Николаевна села на туристическую подушку.

– Ты чего, Лен? Случилось чего? Что с тобой? – приблизилось лицо Лидии. – Ленка, отвечай!

– Знаешь, Лидуша, набуровь мне водочки. Стакан.

Вид Елены был непривычно беззащитным. Лида махнула в сторону, привлекая к себе внимание Капустина.

– Водочки? – ахнула Лидия. – Да когда ж такое было? Лена, скажи мне честно, что случилось? Там, в лесу, медведь или маньяк?

Отодвинув от себя Лиду, Лена еще раз оглядела поляну, на которой действительно ничего не изменилось. На ее руке переливались бриллиантами золотые часы, секундная стрелка дрожала, отсчитывая время. Зато на себе, на штанине спортивного костюма, Лена увидела сине-серебристый цветочек. Именно такие постоянно ела Мышь.

– А может, мне уже нельзя? – Сняв со штанины цветок, Лена повертела его перед глазами, рассматривая пять лепестков, синие тычинки, темно-зеленые мелкие листочки... – Вино осталось?

– Осталось. Мы и половины не выпили.

Лицо пьяного, точнее сказать, очень сильно пьяного Капустина наклонилось над женщинами, в руке опасно бултыхалась початая бутылка. Лидия поцеловала воздух около Сашкиной щеки и подставила стаканчик, в который немедленно полилась пахнущая спиртом жидкость.

– Лидуся, я всегда наготове. – Выражение взгляда Елены Капустину не понравилось. – Вы, Елена Николаевна, определитесь. Или нельзя, или водочки.

Не веря самой себе, Лена сосредоточилась на внутреннем ощущении. «Было или не было?» По многолетней привычке она решила перестраховаться.

– Нельзя... Водочки... Вина красного, – пробормотала Лена. – Сухого. Стакан.

– А водку куда? – расстроился Капустин.

– Сам выпей.

Не заставляя себя долго упрашивать, Капустин послушно и с удовольствием выпил из стакана, запрокинув голову. В этом положении он и рухнул навзничь около Лиды.

Все, кто оказался рядом, перепугались. Но Капустин лежал на травке около Лиды с бутылкой и стаканом на груди, лицо его выражало блаженство.

– Я почти счастлив, – вздохнул он. – А вот если бы вы, Елена Николаевна, вчера мне премию выписали, счастье было бы полным.

Коля, остававшийся трезвым не по убеждению, а по работе, поставил около Елены две открытые бутылки красного вина.

– Хорошее, чилийское. – Он наполнил стакан.

– Спасибо.

Залпом выпив первую порцию, Елена посмотрела на Капустина и позавидовала ему. Тот лежал, устроив голову на ногах Лиды, и счастливо улыбался.

«И чего я на него взъелась? – подумала Елена. – Нормально работает парень. И цифры его по отделу реальные, просто я хотела видеть другую сумму».

– Я решила, Саша, насчет премии. Получишь в понедельник. – Выпив вина на голодный желудок, Лена услышала шум в голове. – А сейчас иди, Капустин, не мешай нам с Лидушей праздновать юбилей фирмы.

– Уже бегу.

И, перевернувшись, Капустин бодро пополз к закуске.

Лида смотрела ему вслед с удовольствием влюбленной женщины, но Лена щелчками пальцев перед глазами перевела внимание на себя.

– Лидия... Лидка! Тебе сны снятся? Яркие?

– Вещие, что ли? – слегка напряглась Лида.

– Не дай бог, – мелко перекрестилась Елена. – Просто очень яркие.

– Не-а. Работы много, дети много внимания требуют, муж... Устаю. – Перехватив взгляд Лены, желающей услышать желаемое, Лидия тут же перестроилась: – Подожди! Сразу после Нового года было. Снилось мне, что налоговая второй раз завернула отчет и пришлось мне одной ехать в офис. Наши-то все отказались, и вот иду я по пустым коридорам, а в кабинетах людей никого нет, и компьютеры сами собой работают, по собственной сети общаются...

Елена, не слушая подругу, наблюдала за Андреем, а тот, не обращая внимания на помогающую ему жену, исподволь смотрел только на Елену. Пора бы уже успокоиться, но иногда у Андрея появлялся собственнический взгляд бывшего любовника.

Первые порции шашлыков он, согласно рангу, вручил директору, затем Елене и Лидии.

– Прекрасно выглядите, девочки.

Усман подошел к костру, прихватил оставшиеся шампуры. Ольга, закладывающая картошку в угли, смотрелась брошенной.

– Ах, дорогая, съешь мясо, отдыхай, – и Усман подал ей руку, а затем шампур.

– Усман, – Ольга встала, взяла шашлык. – Ты такой обходительный. Спасибо.

В этот момент от автобуса подошла Катя с пакетом винограда и апельсинов. Она с таким хозяйским видом стала выкладывать фрукты на пластиковые тарелки, что все невольно посмотрели на Елену и Зою. Елена, понятное дело, совладелица фирмы, а Зоя уже полгода официальная любовница директора, так почему Катя демонстративно села рядом с Владимиром Самуэльевичем?

Над скатертью нависла туча молчания. Сам директор и Усман с особым любопытством наблюдали за Зоей. А та, будучи профессиональной секретаршей, не испугалась общего внимания.

– Кать, ты чего все к мужской половине жмешься, к директору? – В вопросе Зои, в выражении лица было полное понимание ситуации, и она посмеивалась, показывая на пакет с апельсинами: – Мы тоже хотим фруктов, неси их сюда.

Катя не ожидала насмешливого внимания и особенно обиделась на снисходительный тон Зои. Хотелось в ответ сказать либо грубость, либо гадость, тем более что красное вино она успела отполировать рюмочкой водки – и та рвалась выяснить отношения. Настроение Кати поняли все, сидящие вокруг скатерти. Зоя даже села удобнее, чтобы красивее послать Катю в... то есть далеко.

Но тут Владимир Самуэльевич, приподнявшись с подушек, сделал плавный жест рукой, привлекая к себе общее внимание.

– А что-то мы давно не слышали тостов за нашу фирму, за начальство, за женщин? А, Александр?

Капустин взгляд заметил и, встряхнувшись, встал над скатертью. И все слушали его с «благостными» лицами, счастливые обошедшим их стороной «бабским» конфликтом.

А Капустин разглагольствовал, иногда поглядывая на Лидию, которую с каждым стаканом хотел все больше и больше.

– Мы не знаем, почему господь бог и иже с ним создали помимо животных разумных существ. Мы не знаем и поэтому мучаемся.

Андрей, не обращая внимания на слова Капустина, следил за его рукой, в которой качалась початая бутылка, и из нее на пике амплитуд выплескивалась водка. Андрей вычислил момент, перехватил бутылку, выпил ее в три огромных глотка и вставил обратно в руку Капустина. После чего улегся на спину и смотрел в небо, думая о себе, об Ольге, о детях и родителях. Даже мелкий кокетливый смех жены не отвлекал его.

– Некоторые не очень мучаются, – вставил Виктор и толкнул локтем Усмана.

– Тоже понятно. – Саша на секунду сбился с мысли, но тут же вернулся к ней: – И мы, то есть существа более-менее разумные, друг без друга существовать не можем. Скучно. Особенно мужчины без женщин, и наоборот.

– Женщины без нас – запросто. – Виктор, ни разу не женатый, решил сегодня не стесняться и напиться от души и говорил, что думал. – Каждая третья элементарно обходится без мужчины, а мне обидно.

– Не будем о печальном, – продолжил монолог Капустин. – Так вот, я о наших любимых женщинах, наших соратницах. Чтоб они были счастливы и чтоб мы были счастливы вместе с ними!

Все радостно закричали «ура», найдя повод выпить.

Широким жестом Сашка поднес бутылку ко рту и, сделав несколько пустых глотков, с удивлением проверил ее содержимое.

– Ну, ничего себе коллективчик, из рук горючее рвут. Витя, у нас осталось?

Оглянувшись на Лиду, показавшую ему протрезвевший кулак, Виктор пьяно замотал головой.

– Не-а. Только вино.

– По домам! – радостно вскочил Коля... Но тут же, вспомнив прежние указания Елены, расстроился: – Или мы все-таки заедем на объект?

– В попу объект, Коля, – ответила за подругу Лида. – Отдыхаем.

Елена, сделав «согласную» отмашку, набрала телефонный номер, но, не став слушать надоевшую фразу, выключила телефон и положила его в траву, рядом с ногой Лидии, а та нечаянно толкнула его, и телефон провалился в ямку.

– Целый день мобильник у мужа «временно недоступен», а я хотела извиниться.

– За что? – возмутилась Лида.

Задумавшись, Елена налила себе полстакана красного вина.

– Надеюсь, есть за что.

– Неужели ты нашла себе мужчину?

– Не сказать, что нашла, – замялась Елена. – Но видела во сне и, если увижу наяву, то изменю Игорю в ту же минуту.

– Давно пора! – обрадовалась Лида.

– Сегодня замечательный день, – Николай сел около Елены и начал есть вторую порцию остывающего шашлыка. – Какой-то необычный. Правда, Елена Николаевна?

– Очень необычный, – устало улыбнулась Елена. – Ты знаешь, Коля, когда станем собираться, то будьте внимательней, ничего после нас не оставляйте на поляне.

– Да мы всегда все до последнего стакана собираем, – встрял сильно выпивший Виктор. – Даже от предыдущих уродов, не убравших за собой. Все, что горит, – сжигаем, остальное с собой, в город, на помойку.

– Это хорошо, – согласилась Елена. – А то, знаешь ли, экология на Земле ни к черту стала...

Обойдя во время сборов поляну и подняв разлетевшиеся в стороны салфетки и пластиковые тарелки, Елена отнесла их к костру и наблюдала, как они скрючиваются от сильного огня. Иногда она поглядывала на лес, но зайти в него еще раз не решилась.

Сев в автобус, Елена смотрела в открытое окно. Еще вчера вальяжные в офисе сотрудники в дорогих костюмах и с официальными лицами искренно верили в важность своей работы. А сейчас они в спортивных костюмах, согнувшись и иногда падая, бродили по траве весенней поляны и хохотали, подбирая пустые сигаретные пачки, пластиковые вилки-ложки и бутылки.

Около автобуса, не замечая сидящей в нем Елены, прошла Зоя. Она собирала мусор и напевала: «Бьют волны, а мне не больно, а мне прикольно...» Само собой, Елена постаралась найти взглядом директора.

Владимир Самуэльевич медленно шел к автобусу, следя за действиями Зои. Он решил сманить ее на сегодняшний вечер. А что? Качественный пикник, все немного выпили, перекусили, погода чудная, настроение хорошее. Чего выкобениваться-то? Ну, ошибся разочек человек... ну, два разочка. Владимиру осталось сделать пять шагов, но тут наперерез Зои из-за автобуса выскочила Катя. И лицо ее было недобрым.

– Ты чего это, Зоя, меня с апельсинами послала?

– Я? – удивилась Зоя. – Ах, да. А ты чего же, хотела, чтобы я тебя в другое место отослала?