Текст книги "Зона Топь"

Автор книги: Марина Туровская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

И Сережа, и Таня поначалу говорили плохо, объяснялись жестами и гугуканьем. Между собой они почти не разговаривали, телепатически понимая друг друга.

Аринай и Саша вместе воспитывали Сережу. Аринай круглосуточно, Саша только в выходные, но целый день. Он серьезно разговаривал с Сережей о фильмах, идущих по телевизору, о своих проблемах на работе. Аринай не замечала в Сереже понимания, но Саша верил в приемного сына. И действительно, со временем ситуация менялась.

Через месяц Саша сам стал подходить к Аринай, дергал за халат, бубнил «мама, мама, я хооший» и ждал, когда она его поцелует. Аринай, что бы она ни делала – пекла дома пироги или проверяла в библиотеке, где была и заведующей и библиотекарем, полученные новые книги, – незамедлительно отвлекалась и целовала малыша в макушку или в щеку. Папу Сережа встречал громким «Шаша!» и бежал к двери, когда он еще только поднимался на крыльцо. Ему нравились объятия с мороза, и он заливался смехом, когда Саша в своем холодном офицерском тулупе кружил его.

У Тани с Яковом ситуация была иная. Таня полностью зациклилась на дочери. Они с Танечкой даже стали понимать друг друга на каком-то подсознательном уровне. То есть Таня до сумасшествия любила дочь, а Яков любил Таню.

Единственной равнодушной к детям оставалась Галина Сергеевна. Ее любви хватало только на собственного сына.

С каждым годом она, глядя в зеркало, видела изменения собственного лица и фигуры. Надежды на влиятельного любовника таяли с каждым месяцем. Аристарх не обращал на нее никакого внимания, муж, как он сам признался, завел вторую семью. Одной отрадой был сын Андрей, но у него своя жизнь, места в которой мама занимала мало.

От скуки спасали женские посиделки с Татьяной и Аринай, просиживающими с ней многие часы в сауне за пивом или самогонкой. Там же, в сауне, Галя между делом решала свои бытовые проблемы. Татьяна выручала ее продуктами и мясом. Аринай помогала с приусадебным участком, с теплицами.

Налаженная жизнь текла своим чередом, прибавляя Галине авторитета и денег на сберкнижке. Как вдруг – дети!

Галина не сразу поняла, насколько круто может измениться ее жизнь. Аринай и Таня полностью ушли в воспитание детей, заходя в сауну только помыться, а не пообщаться. И еще Жора.

Врун, болтун и хохотун понравился Галине с первого раза. Но Жоре надоело безделье, он пристроился на полставки в хозяйственный отдел к Яше и нашел себе в городе женщину огромных достоинств. Она была младше Галины, работала главным бухгалтером в крупной фирме и имела третий размер груди.

Особенно Галю раздражало имя – Зоя. Галина навела о ней справки и окончательно расстроилась. Зоя была не замужем и на хорошем счету на работе.

А еще Жора стал слишком активно заниматься хозяйственными делами, часто пересекаясь с Галиной. Она не смогла перепродать списанные комплекты постельного белья, не вывезла, как рассчитывала, пять перьевых подушек и семь войлочных одеял. Жора постоянно вертелся на складе, затеяв ревизию. Он с рвением занялся хозяйством поселка.

Галина пыталась отвлечь его внимание. Она отказалась от булки с маслом по утрам. Для похудения купила пластмассовый хулахуп желтого цвета и тайно крутила его в пустой сауне.

Жора на нее как на женщину внимания не обращал, излишки со склада изъял.

Тогда Галина начала строчить докладные на имя Якова, Александра и самого Аристарха. Жору проверили пару раз на соответствие занимаемой должности, не нашли серьезных нарушений, но нервы помотали.

После третьей проверки Жора пришел к Галине для разговора. Разговор происходил в кабинете, на втором этаже банного комбината. Кабинет больше походил на квартиру. Здесь частенько ночевали сотрудницы, если задерживались на работе.

К разговору Галя основательно подготовилась. Закуски – мясное ассорти, горячее – печенка в сметане и картофельное пюре. Бутылка водки и томатный сок на запивку. По поводу меню Галина проконсультировалась с Татьяной, узнавая о вкусах Жоры. «Разговор» назначила как раз во время ужина. Вместо халата на ней была блузка с низким декольте и полупрозрачная юбка, на прическу и макияж было потрачено два часа. В свои почти пятьдесят лет выглядела Галина вполне аппетитно.

Жора не устоял, сел к столу. Говорили недолго. Галина сразу же предупредила, что больше к нему придираться не будет. За час она напоила его, достав из шкафа еще одну бутылку, и как только Жора сделал игривый жест в сторону Галининой груди, она изнасиловала его на диване. Утром, достав из кармана брюк Жоры записную книжку, она позвонила Зое и доложила об измене Жоры. Зоя бросила трубку.

Проснувшись, Жора отказался похмелиться, позавтракать и даже умыться. Он, натянув штаны, одевался по дороге к двери.

Его и без того смурное настроение подпортил звонок Зои. Она закатила Жоре скандал, минут пять кричала в трубку о его неблагодарности и невысоких сексуальных достижениях. И он впервые подумал об отъезде из Топи.

Галина приходила в гости каждый вечер, с горячим ужином и бутылкой.

Через месяц Жора не выдержал, напросился к Аристарху на разговор и уговорил отпустить его в Москву.

Не хотелось Галине отъезда Жоры, а он сбежал.

Оставался единственный человек, на которого она могла влиять, – Гена. Об этом она позаботилась полгода назад.

В сентябре Галина, поставив перед собою бутылку водки, обдумала создавшуюся ситуацию и нашла выход из положения. Она найдет Геннадию женщину. По своему выбору. Гена не откажет ей, приедет на день рождения Андрея, и тогда она подсунет ему послушную подружку. Только где ее взять, подружку?

В начале сентября весь коллектив банно-прачечного комбината сел за стол, и каждая сотрудница выложила на стол несколько фотографий. Всего их набралось полтора десятка. Племянницы, соседки, сестры, знакомые и знакомые знакомых. Надо было выбрать самую эффектную.

Рассматривалось все: внешность, рост, вес, профессия и даже то, кем работали родители.

Общим голосованием было решено, что приятельницей Гены должна быть Лариса. Женщина красивая, блудит аккуратно, работает завучем в техникуме, характер стервозный. Самое то, что нужно хорошему мужику.

Приглашать Ларису отправилась сама Галина.

Придя в техникум, она, не сомневаясь ни минуты, вошла в учительскую и позвала Ларису на разговор.

– Лариса, я к вам отношусь с большим уважением и хочу познакомить с замечательным человеком. Он врач в Зоне Топь, спас моего Андрея от смерти. Человек он спокойный, не бедный, не женатый. Приходите в пятницу на день рождения моего сына. Придете?

Немного удивленная настойчивым предложением, Лариса ничего конкретно не обещала. После ухода Галины она обзвонила знакомых, навела справки. Информация ей понравилась. Она давно искала себе в любовники достойного мужчину. В городе таких было мало, и те разобраны по женам.

Та пятница запомнилась многим. Гуляли до воскресенья. Меньше всех веселился Андрей. Он на этом дне рождения работал – помогал накрывать стол, следил за порядком и наблюдал за коллективом начальников из Зоны. Ему пора было устраиваться на работу.

Лариса, не стесняясь, демонстрировала грудь, ноги в короткой юбке, рассказывала о своем успехе у мужчин.

Гена молчал. Предлагаемая дама относилась к его кругу, была сексуальна и «не против».

И начался роман. Не сказать, что оба воспылали страстью, со стороны Геннадия чувства вообще были вялыми. Но Лариса не привыкла отступать. Она была уверена, что является первой умницей и красавицей города и Гена обязан на ней жениться.

Геннадий встречался с ней два-три раза в месяц, но жениться не спешил.

Галина чувствовала, что сделала в своей жизни большое дело. Теперь она могла делать в поселке что хотела. И действительно, она часто пользовалась своим положением и воровала с большим размахом.

И вдруг, совершенно неожиданно, у нее на глазах любимый и обожаемый Гена смотрит влюбленными глазами на лахудру с фингалом под каждым глазом.

Пора бить тревогу.

Галина позвонила Ларисе и нажаловалась на приехавшую гостью.

У Ларисы звонок Галины вызвал ощущение удара бейсбольной битой под дых.

– Я его не отдам, – твердо пообещала Лариса. – Лохушка приехала и уехала, а я здесь останусь. Он сейчас где?

– В Зоне, будет только завтра.

– А эта… шлюха заезжая?

– В город с Таней собирается. Она же одета, как последняя бомжиха, тряпки поедет покупать.

– Ненавижу.

* * *

Получив на почте деньги, Жора обернулся на Игоря. Тот мрачно рассматривал за стеклом молоденькую хорошенькую почтальоншу.

Одет охранник был в черную спецформу, в старый тулуп и кирзовые сапоги. Кроликовый треух был вида «меня выдернули из-под трактора». Сам Игорь третий день небритый, волосы плохо стрижены. В общем, на успех надеяться можно было только у вдов и разведенок после десятого года одиночества.

Жора, на которого женщины обращали гораздо больше внимания, хлопнул охранника по плечу.

– Игорь, ты идешь?

– Иду. – Охранник мял в руках шапку. – Смотри, какая пампушка, и обручального кольца на пальце нету.

– Она в два раза моложе тебя.

– Наплевать, зато у меня работа престижная.

– Психов стеречь? – Жора взял за рукав Игоря и вывел его с почты. – К подобным «пампушкам» нужно приходить на свидание с розами, с золотым кулончиком и улыбкой на лице. А у тебя, Игорь, ничего нет, даже улыбки.

– Если хорошо выпить, – буркнул Игорь и хитро посмотрел на Жору, – то я и улыбнуться могу.

Оценив охранника, Жора серьезно покачал головой.

– Лучше кулончик. Хочешь заработать?

– Уже. Я за тобой на почту не просто так потянулся. Юлия Гавриловна велела следить. За отдельные деньги.

– Игорь, я говорю о реальных деньгах. – Жора закурил. – Пятьдесят тысяч.

Цифра произвела должное впечатление. Игорь, хрюкнув, остановился.

– Директрису убить? – с надеждой спросил он.

– Вижу твою к ней неземную любовь. За удовольствие прибить Юлию Гавриловну платить не собираюсь. Мне нужен Ленчик. Поможешь украсть?

Прошаркав по заснеженному асфальту шагов десять, Игорь остановился.

– Помочь могу, но как? Он же не морковка, в нем два метра роста и сто килограммов веса.

– Мы его на моей машине вывезем. Попросим старушку покрепче погулять с ним и, того, стащим.

– Юлия меня уволит.

– А ты ей не рассказывай. Все свалим на старушку, а с нее взятки гладки. Документы достать не забудь.

– Документы достану. Я ключ от шкафа в кабинете Гавриловны на всякий выгодный случай еще в прошлом году слепил. А вот с прогулкой… Ни одна старушка на улицу в минус пятнадцать не пойдет. – Задумавшись, Игорь стал похож на дворника из бессмертного произведения «Двенадцать стульев», который вышел из винного магазина. – Придумал! Выгулять Ленчика может Сашок. Пообещай ему десять тысяч. Он за десятку Ленчика на руках вынесет.

Всю ночь и утро Жора готовился к разговору, подбирал слова, собирался торговаться, а договорился с Игорем в четыре фразы.

– Раз ты согласен, так давай со временем определимся. Во сколько крадем?

Игорь сморщился от яркого солнца, посмотрел на часы в стареньком телефоне.

– Чем раньше, тем лучше. Я перегоню машину за ограду. Сашок проведет мимо охранников Ленчика, а ты жди за воротами.

– Договорились. – Жора небрежно подал Игорю пачку сторублевок. – Десять тысяч, аванс.

Сморщившись еще сильнее, Игорь взял пачку денег, понюхал.

– А говорят, они не пахнут. Очень даже пахнут! – И Игорь улыбнулся кривой улыбкой.

Похищение прошло без проблем, если не считать кошек. Все четыре шли за Ленчиком, ведомым Сашком, по морозному снежному парку и долго еще бежали за автомобилем.

Аристарх похвалил Жору за оперативность и продиктовал по телефону последовательность действий.

С Ленчиком было легко управляться. Он молча выполнял команды Жорика.

Вечером они летели в город, где на аэродроме их ожидал вертолет.

Когда в поселке вертолет сел на плацу, Жоре показалось, что он вернулся домой. Его встречали несколько человек. Он огляделся. В сумерках тепло светились окна офицерского общежития.

Ленчика перегрузили в «газик» и увезли в Зону. Он так и не вспомнил Жору.

На шею Жорику плавно, по-балетному, бросилась Аринай.

– Жо-ор! Ну ты да-аешь, мы когда узнали – обрадовались.

Двое укутанных в шубы и платки детей с интересом смотрели на Жору. Он поразился их глазам.

– Это они? Танечка и Сережа? Как они изменились. Аринай, они становятся совершенно нормальными.

– Не да-ай Бог, – пропела Аринай. – Они будут уника-альными. Спасибо тебе за наше счастье. Мы сейчас тебя ждем в гости.

– А где Таня и Маша? Как Аня?

– Аня выздоравливает. А Маша и Та-аня в город уехали. Пойдем, Яша и Саша за столом сидят, а я детей выгуливаю.

* * *

Неказистый павильон «Продукты» – вот что мне сейчас надо. И я пошла напрямик через сугробы к магазину.

Минуты через три до меня дошло, что на моих ногах не валенки, а кроссовки. Снег стал щипать щиколотки под джинсами, хотя под ними на мне были плотные рейтузы.

Войдя в холодный павильон, я была уверена, что никакой ликер не спасет теперь мои ноги от замерзания. Только водка.

Павильон принимал не только желающих купить «продукты», основной ассортимент которых составляли двести наименований алкоголя, но и компании любителей выпить.

Учитывая северный климат, павильон был выстроен на совесть. Стены утеплялись в три слоя, из-за чего подоконники в небольших окнах были широкими и удобными для распития. На них вполне умещались бутылки, пластиковые стаканчики и немудреная закуска. Мужчины стояли, опершись о стену. Один старичок сидел на складном «рыбачьем» стульчике, дремал со счастливой пьяной улыбкой.

Отдельной компанией держались две женщины. Одна выше другой на голову. Вид у обеих был полуинтеллигентный и абсолютно пьяный.

Мое появление в павильоне поначалу вызвало интерес только у молоденького продавца с веселыми, жуликоватыми глазами.

– Ну?

– Мне пол-литра водки, бутылку минеральной воды и булочку с изюмом.

Продавец выставил на прилавок бутылку, в которой плавали мыльные хлопья и пара мелких угольков. У меня к горлу подкатила тошнота.

– Ты чего, парень? Я еще пожить хочу. Ты мне вон той дай, за сто девяносто. И водичку не сладкую «Буратино», а французскую «Перье».

Все в павильоне повернулись в мою сторону с выражением лиц людей, увидевших танцующего медведя. Продавец подтянулся и быстро выставил на прилавок названный ассортимент.

– Стаканчик один? – с непривычной любезностью поинтересовался продавец.

– Один.

Накрыв горлышко бутылки стаканчиком, продавец подвинул ко мне покупки.

– Женское отделение у нас вон там, где Клава.

Из угла мне приветливо помахала бутылкой пива высокая женщина в мужском тулупе. Стоящая рядом тетка в грязной зимней куртке, видимо якутка по национальности, только кивнула головой.

Я не самый компанейский человек. Опасаясь последствий, стараюсь не общаться в пьяном виде. Но ночь и день выпивки отодвинули разумные мысли в самый дальний угол сознания. Даже три контролирующих и оценивающих внутренних голоса молчали, ожидая время похмелья. Видимо, составляли тексты обвинительных речей.

Пристроив воду и булочку на подоконнике, я вскрыла бутылку, налила в стакан на два пальца и протянула бутылку дамам.

– Будете?

– Будем! – громко захохотала Клава. – Спасибо тебе, а то мы с Якуткой на нулях. Ты откуда, чего-то я тебя не помню?

Таня Толстопопик говорит очень быстро, но она отдыхает рядом с речитативом Клавы. Местную любительницу пива можно показывать на «Евровидении» в разделе «особенности национального рэперского разговора».

– Так ты откуда, раненая? Ты где синяки споймала и гипс на руку?

– Отсюда далеко. – Выпив водку, я постояла секунду с зажмуренными глазами. После вчерашних коктейлей пятидесяти граммов водки оказалось недостаточно. – Маловато будет, – не отвечая Клаве, выдохнула я. – Я точно алкоголик.

– Я очень люблю выпить, – проголосовала бутылкой Клава.

– А я просто пьяница, – встряла в разговор Якутка. Судя по голосу, она была еще пьянее, чем выглядела.

– Значит, разливаем.

Пили мы не спеша, разговор не клеился, больше слушали мужчин, обсуждающих футбол.

И тут в палатке «нарисовалась», по-другому не скажешь, моя третья собутыльница. Сомневаться в расширении женской компании не пришлось, «дамочка» прошлепала прямо к нашему подоконнику.

– Привет, Клавка, привет, Якутка, здрассьте. – Шипение прозвучало в мою сторону. – У меня свободный вечер, и я сразу сюда. Чего пьем, за чей счет? А у меня с собой, во, фирма!

Распахнув белую облезлую шубу, «дамочка» достала литровую бутылку с яркой золотистой этикеткой.

– От благодарных зрителей. Я актриса, в театре служу, – снисходительно пояснила мне «дамочка». – Это для тех, кто не знает. Отставим это пока в сторонку и выпьем за меня!

Клаве и Якутке было все равно, из какой бутылки напиваться, а я все-таки потянулась к своей водке. Но не успела, актриса быстро налила мне полстакана.

– За успех!

Дальше все помню смутно. Пила наравне со всеми. Примерно через полчаса к нам присоединилась мужская компания.

Уже ничего не соображая, я громко и честно заявила собутыльникам:

– Мы меня теряем!

Но никто не услышал, коллектив отвлекся на возникшую драку. Двое мужиков привязались к продавцу, требуя водки в кредит, но парень не сдавался. Мужик повыше попытался насовать продавцу кулаком в лицо, но промахнулся и разбил стеклянный отсек витрины.

Невозмутимый продавец нажал несколько кнопок на сотовом телефоне, и в ту же минуту в дверях павильона возник наряд милиции.

Забрали всех. Поколачивая дубинками по тулупам, стадо пьяниц довели до ближайшей пятиэтажки, где оказалось отделение милиции, и заперли в обезьяннике.

Здесь уже скучали трое смуглых парней. При набивании обезьянника нашей компанией мелкие узбеки-таджики втиснулись в стену и смотрели испуганными глазами, боясь, что их не заметят и раздавят.

Мне было все равно. Я уселась на лавку в уголочке, рядом с Клавой, и мы тихонько допивали водку из литровой бутылки, принесенной актрисой. Куда делась она сама и Якутка, мы так и не поняли.

Мужики начали буянить. Милиционеры знали каждого из них в лицо и по паспорту, поэтому, составив акт, всех выпустили, даже таджиков-узбеков. Меня и Клаву оставили напоследок.

Коренастый небритый майор, брезгливо осматривавший меня, пытался что-то вспомнить. Не вспомнил.

– Ладно, Клавка в запой пошла, она хоть местная, а ты, коза приблудная, с какого перепуга в павильон приперлась?

– Ты глянь, Виктор Палыч, коза-то приблудная в кроссовках! – Милиционер смотрел на меня с осуждением. – Во как приперло водки хлебнуть, без валенок в магазин рванула.

– Я не из дома, – держась за стену, я встала с лавочки, – я из машины.

Клава, спрятавшая бутылку во внутренний карман тулупа, тоже встала и подошла к решеткам обезьянника.

– Мальчики, ну на кой ляд мы вам? Считайте, я взяла эту контуженую на поруки. Отпустите.

– Клава, помолчи. – Майор не переставал меня разглядывать. – Слышь, бабонька, откуда ж ты нарисовалась?

Слово «Осташков» я бы сейчас не выговорила, поэтому пошла по пути наименьшего сопротивления.

– Из Москвы, – сказала я убитым голосом, понимая, как по-дурацки звучат мои слова. – Приехала в гости вместе с подругой Анной и… свиньей Хавроньей.

И милиционеры, и Клава как-то особенно на меня посмотрели.

– Нет, я больше не могу, – начал тихо хохотать молодой милиционерик. – И где твои… подружки?

– Анна немного в коме, а Хавронья дома, у другой моей знакомой. А сюда меня привезла Татьяна, на «Хаммере».

Клава вздохнула, отошла от меня и вернулась на лавочку. Молодой милиционер, начавший составлять протокол, отложил ручку.

– Это диагноз. Белая горячка на фоне короткой продолжительности зимнего дня и беспробудного пьянства.

– «Хаммер», бабонька, – майор говорил со мной странным тоном, – у нас на всю область один. И ни у какой не у Тани, а совсем даже у Геннадия Лебедева.

– Но как врет! – перебил начальство милиционерик. – Это ж талант.

– Мало ты слышал, какие сказки сказывают наши пьянчуги. – Майор устало зевнул. – И инопланетяне их спаивают, и соседка-ведьма порчу навела, и в окрестностях у нас грибы растут размером с подушку.

– Отпусти нас, Виктор Палыч, – заныла, не вставая с лавочки, Клава. – Мы больше не будем.

– Знаю – и меньше тоже. – Майор взял со стола протокол, порвал его и выкинул в корзину. – Так, Клава, забирай свою новую забулдыгу и покинь помещение.

Младший лейтенант отдышался после смеха.

– А может, еще подержать? Такие прикольные!

Майор неожиданно разозлился:

– Харчи еще на них переводить. Ни хрена, пусть валят отсюда.

Нас вытолкали из отделения.

Выйдя на мороз, мы с Клавой постояли на темной заснеженной улице, вдыхая чистый воздух. Клава разлила по стаканчикам еще по пятьдесят, и я послушно выпила. Клава нахмурилась, глядя на меня.

– У тебя деньги есть?

– Есть немного.

– Придется тащить тебя ко мне.

– Да мне тут рядом…

Я повертелась на месте, ориентируясь, где центральный универмаг и «Хаммер». И только в поле зрения попалась автостоянка перед универмагом, как кто-то потянул меня за рукав. Скосив глаза, я увидела темный силуэт. Невысокий человечек с темным лицом сверкал белками глаз.

– Пойдем, дейвушка, довезем.

Человечек говорил с акцентом. Рядом с ним темнели еще две невысокие фигуры.

– Слышь, сексуальный маньяк, ты куда ее зовешь? – Клава наклонилась к человечку. – Видишь, девушка ни хрена не соображает.

– Довезем, помогать будем. Хорошо сделаем.

– Не поняла! – возмутилась Клава.

Она взяла бутылку за горлышко, собираясь трахнуть по голове назойливого таджика-узбека. Но не успела. Сзади нее метнулась тень, и Клава рухнула к моим ногам. Я немного удивилась, но тут же по моей голове пришелся следующий удар, и я упала рядом с Клавой.

Очнулась в машине. Рядом, спокойно сопя, спала Клава. За ней, у дверцы, дремал один из таджиков-узбеков, двое других сидели на передних сиденьях. Судя по дизайну салона, по холоду и плохим амортизаторам, нас вез военный «газик».

– Эй, мы куда едем?

Проснувшийся парень зло посмотрел на меня.

– Молчи, а то ударю.

Угроза привела меня в чувство, руки были связаны скотчем, а сверху веревкой. Веревка шла к связанным рукам Клавы.

– Клава! – заорала я. – Нас похитили!

Очухавшись, Клава села ровнее, мало что соображая.

Дорога под колесами «газика» резко пошла вниз.

Водитель ругался на своем языке, вставляя русские матерные слова.

Автомобиль стал ехать медленнее, и за окнами окончательно потемнело. Фары осветили закрытое пространство и стену. Машина остановилась. Сзади автоматически съехались высокие ворота.

Пинками нас «вытащили» из машины. Пол, стены и потолок помещения были из серых бетонных плит. Совершенно непонятно, куда нас завели.

В спину толкнул мелкий таджик:

– Иди. Две идите.

Больше всего хотелось врезать ему промеж глаз или пониже пояса. Но руки связаны, а ноги заплетаются.

– Фашист ты мелкий.

Я уже собралась въехать в живот этому охранничку ногой, но подоспел второй парень и сильно ударил меня в бок, в область печени.

– Пьянь русская.

Обидно было до слез. Мелкий таджик-узбек-кигриз дернул за веревку, и мы, как спутанные козы, пошли к стене, в которой темнела металлическая дверь.

За дверью оказалось освещенная комната. С обеденным столом, с кухонной мебелью, со стульями, с телевизором. Больше всего меня поразили двухэтажные нары. На них лежали несколько женщин. Отдыхали, глядя в телевизор или разгадывая кроссворды. Две пары нар стояли пустые.

– Ну, хватит уже шутковать! – закричала Клава. – Это что за пионерский лагерь с криминальным уклоном? Мне кто-нибудь объяснит?

– Это вытрезвитель. – Толстая женщина отложила журнал и пересела с нар к столу. – Ты не ори, бесполезно.

С верхних нар спрыгнула худая женщина, острым личиком похожая на мышку. Взяла со стола нож и подошла к нам.

– Давайте руки развяжу. – Он разрезала скотч и веревку, потыкала ножом мой гипс: – Это кто же тебя так?

Я, чуть не плача от страха, ответила:

– Автомобильная авария.

Ситуация становилась все абсурднее. Я села за стол, протянула руку к чайнику. Давно такого не видела. Металлический, с электрическим проводом. Рука дрожала, но я смогла поднять тяжелый чайник и начала пить из носика.

– Ну, ты свинья. – Опухшая от прошлых пьянок тетка вырвала чайник из рук. – Нельзя пить из общего инвентаря. Во, привезли синоту. Иди на нары и сиди спокойно. Завтра приедет хозяйка, объяснит тебе правила поведения.

Клава тяжело уселась на стул.

– А я так и не поняла. Нас разыгрывают? Девочки, есть чего-нибудь выпить?

– До фига, – тетка вытирала носик чайника. – Вода в кране. Че глазки закатываешь?

Ее крик заставил меня вздрогнуть.

– Плохо себя чувствую, – прошептала я.

– Мне кажется, – Клава отобрала у тетки чайник, налила в чашку воды и подала мне, – последние пять рюмок, Машка, были лишние.

– Думаю, лишними были последние две бутылки. – Меня начала бить дрожь. – Где тут можно лечь?

– Раздевайся и лезь на второй этаж, – сжалилась «мышка» и указала на свободные нары.

– Я помогу. – Клава подтянула меня к себе и стала расстегивать ватник. – Ну и нажрались мы с тобой. Сейчас завалимся спать, а завтра начнем разборки.

* * *

Аринай расстаралась. Зная, какое экзотическое меню Гена обсудил с Татьяной на свой день рождения, она нарочно накрыла стол в русском стиле. Из подпола были подняты соленые огурчики, маринованные помидоры, моченые яблоки.

Оксана, жена майора Эдика Лугового, принесла опят, сделанных по особому рецепту, и ростки папоротника.

Всего, вместе с Машей, Жорой и детьми, набиралось десять человек. Днем, перед поездкой в город, Таня привезла с кухни три килограмма готового картофельного пюре и четыре килограмма мороженой свинины. Еще выделила из личных запасов розового сала с прожилками, начиненного чесноком, и кастрюлю квашеной капусты с клюквой. В общем, стол ломился от еды и водки.

В углу кухни-столовой, на отдельной оленьей шкуре, валялась Хавронья и со счастливой мордой наблюдала за гостями. Иногда ей, как собаке, протягивали куски со стола, и она, резво вскочив, громыхая копытцами по деревянному полу, подбегала и осторожно брала подачку из рук.

Оксана, не часто приглашаемая в дом начальника охраны Зоны, стеснялась… до третьей рюмки, но затем ничего, разошлась. Вслед за Жорой травила неприличные анекдоты и отмахивалась от Эдика, желающего утихомирить жену.

А в десять вечера в гости пришел Академик.

Все на минуту замолчали, но Аристарх не обратил внимания на общее замешательство.

Удостоив особым взглядом Хавронью в углу, он поманил Жорика пальцем, как мальчишку.

– Идем, поговорить нужно.

При виде Аристарха Жорику стало плохо. Настолько, насколько бывает плохо маленькому пацану при встрече со строгим директором спецшколы для трудных подростков. За полгода он забыл ужас, испытываемый большинством людей при виде Академика.

Выйдя в коридор, Жора закурил и вжался в бревенчатую стену.

– Хочешь остаться здесь, на прежней должности? Или погуляешь и вернешься в Москву?

– Нет, я надолго.

– Ты что, боишься меня? – Аристарх смотрел равнодушно, но внимательно. – Не бойся. Жора, мне нужен человек, подробно рассказывающий о происходящем в поселке. Начиная от пустяков до необычных событий.

Жора старался врасти в бревенчатую стену.

– Вас, Аристарх Кириллович, все… опасаются. Я, господин Академик, не понял. Зачем я вам нужен? Здесь любой сделает для вас все возможное и невозможное.

Академик, расстегивая белый тулуп, лениво оглядывал обстановку сеней, безрезультатно спланированную под городскую. Мебель прихожей украшали банные веники под потолком, два таза на стене и несколько рулонов рубероида для весеннего ремонта.

– У них взгляд замылен, – удовлетворенно констатировал Академик. – Они по многу лет здесь живут и не видят перемен. Ни в себе, ни в других, ни в ситуации. Мне нужен свежий соглядатай.

Окончательно распластавшись по стене, Жора в глубине души на все согласился, но попытался сделать последнюю попытку.

– Стукачи в России не в почете, господин генерал, меня ребята не поймут.

– Стучать, Жора, здесь и так желающих до фигища. – Академик распахнул тулуп, одернул военную куртку. – Я о соглядатайстве. Где Таня и Маша?

– В городе, за подарками уехали.

– Что-то поздновато они.

Впустив мороз, в дом вошла Татьяна. На Аристарха и Жору она мало обратила внимания, обошла их, открыла дверь в комнату и громко сказала:

– Машка пропала!

Все за столом замолчали. Аристарх, а за ним Жора вошли в комнату. Таня раздевалась и плакала.

– В милиции сказали, она сильно пьяная была. Пили большой компанией. Машу отпустили на поруки какой-то местной Клаве-парикмахерше. Женщине хорошей, но запойной. Сходила к этой Клаве, но дома у нее никого нет. Что я Гене скажу?

Все сели за стол.

– И главное… – Таня выпила водки, шмыгнула носом и закурила, что делала крайне редко. – В милиции она пыталась рассказать о себе, но ее никто не слушал. Вид-то у нее бомжатый. Но Виктор Павлович, вы его знаете, майор милиции центрального района города, повинился в своей невнимательности. Маша ему странной показалась. Говорила правильно, наколок нет, и кроссовки на ней… Ну, вы помните?

Никто из присутствующих, кроме Аринай, не понял Таню.

– Она же к нам в кроссовках приехала! Короче, осенью у майора старшая дочь себе такие присмотрела. С виду они простые. Но стоят триста гринов! Это Виктор Павлович потом вспомнил…

– Она алкоголичка, что ли? – Аристарх, прервав рассказ Тани, обращался не к ней, а к Жоре.

– Нет, вроде бы нет. Она же все время за рулем, и деньги зарабатывает большие…

– Это я винова-ата! – Аринай слезливо шмыгнула носом. – Я ей о Ла-арисе, Генкиной женщине, рассказала-а-а. Она расстроилась и напила-ась.

Аринай заревела в голос. Вслед за ней сильнее заревела Таня, опрокинув перед этим еще водочки. Маленькая Танечка, не выдержав расстройства мамы, заревела из солидарности и полезла к ней на коленки.

И вроде бы мало общались с Машей, а Оксана так и вообще ее не видела, но все искренно обеспокоились судьбой гостьи.

– Надо ехать в город, провести собственное расследование, – Александр пересадил сына со своих колен на колени Аринай. – Аристарх Кириллович, не бросать же Анину подругу?

– Ни за что, – раздельно произнес Академик. – Людей, так или иначе связанных с нашей Зоной, мы не имеем права оставлять без надзора. В город поедет Жора. Его никто не знает, и сам он не дурак.

Девять человек за столом, без особой любви относящиеся к Академику, теперь были благодарны за выбранное решение.

Жора одновременно был польщен и испуган. Обведя всех взглядом, он от смущения переложил из общего блюда себе на тарелку огромный кусок зажаренной баранины.

– Да, конечно, не дурак, если смог невменяемого Ленчика из Москвы до нас доставить, – поддержал приятеля Яша. – Жора обаятельный, он сможет.

– Вот и договорились. – Аристарх, не выпивший ни одной рюмки, подхватил моченое яблоко и встал. – Жду завтра отчета.