355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Серова » И грянул выстрел » Текст книги (страница 3)
И грянул выстрел
  • Текст добавлен: 30 августа 2021, 12:04

Текст книги "И грянул выстрел"


Автор книги: Марина Серова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Тогда я скажу, что мне не хотелось бы сталкиваться с ней лишний раз. Я, Татьяна Александровна, давно служу в этой семье. Я помню то время, когда Виолетта вышла замуж за Александра Кирилловича. Счастливее ее, наверное, не было никого на свете. Еще бы, ее мужем стал состоятельный, нет, очень богатый мужчина. Она забросила свою профессию, я уж даже и забыла, кем она тогда работала. До замужества то есть. Но счастье ее длилось недолго.

– Могу предположить, из-за чего. Александр Кириллович ей изменял?

– Еще как! И это ее просто убивало. Ну, да кто же знал, что он такой любитель женского пола. Вот и Виолетта узнала об этом только после свадьбы со временем. Поначалу она очень страдала, уходила от него вместе с дочкой, жила у родителей. Но потом все равно возвращалась. Она как-то мне сказала, что, несмотря на то что окончила какой-то там институт и имеет профессию, она умеет только одно: быть женой богатого мужчины. Она не готова была потерять все эти блага. Поэтому она терпела все измены мужа, хотя и ненавидела его. С одной стороны – любила, а с другой – ненавидела. И эта ненависть распространялась и на друзей ее мужа.

– Постойте, Аделаида Петровна, но тогда получается, что Виолетта ненавидела и Владислава Максимовича, и Маргариту Васильевну, и Анастасию?

– Ну, да. Да, думаю, что да. Ведь они связаны с ее мужем. И еще я несколько раз ловила ее взгляды, брошенные на Маргариту Васильевну и Настю. В них была такая злость. Хотя она очень ловко все скрывала. Но иногда все-таки выдавала себя, свое отношение. Я ведь еще вот что думаю. У Владислава-то Максимовича что с первой женой, что вот с Маргаритой Васильевной ведь в семье царит согласие, лад, любовь. Любовь! Хотя, конечно же, бывает, и ссорятся, и дуются друг на друга. Но потом все углы сглаживаются, и счастье снова возвращается в семью. А у Виолетты Григорьевны…

Аделаида махнула рукой.

«А способна ли Виолетта на убийство Александра Самохвалова, своего супруга? – задала я себе вопрос. – Ведь, по словам Аделаиды Петровны, она его ненавидела. Возможно. Особенно если там есть хорошее для нее завещание… Ну или как минимум нет не особо выгодного брачного контракта. Но как быть с пистолетом и ботинками? Она что, вхожа и в кабинет, и в кладовку со старыми вещами? Да, а еще и записка в кармане. Как-то не получается, не вырисовывается».

– Хорошо, Аделаида Петровна, – сказала я, – спасибо вам за пироги, они просто замечательные, да и кофе вы сварили отменный.

Женщина от похвалы зарделась.

Я поднялась со стула и вышла из кухни. В просторном холле стояли Маргарита, девочка лет семи-восьми и молодая девушка. Кажется, малышка – это младшая дочь Черемысленникова Анфиса, а особа рядом с ней – ее гувернантка-«вертихвостка» Светлана. У девушки были длинные, черные как смоль волосы, смуглая кожа и яркие голубые глаза. Ничего не скажешь, очень эффектное сочетание. Одета Светлана была, как и подобает гувернантке, в серый юбочный костюм с белой блузкой и черные туфли на среднем каблуке. На лице – минимум косметики. Впрочем, она ей не особенно и требовалась.

– Ой, Татьяна Александровна, – извиняющимся тоном начала Маргарита, – я обещала выйти к вам, а сама задержалась…

– Ничего страшного, Маргарита Васильевна, – поспешила успокоить я ее, – я уже поговорила практически со всеми.

– Здраа-вствуу-йте, Таатья-наа Алее-ксаа-ндров-наа, – нараспев и одновременно как будто бы по слогам, сказала девочка, – а яя Аан-фии-саа.

– Здравствуй, Анфиса, – ответила я на приветствие. – Какие у тебя красивые сережки! – похвалила я маленькие золотые серьги с изумрудом.

– Этоо мнее папаа поо-даа-рил, – сообщила девочка.

– Очень красивые! Тебе они нравятся?

– Даа, – снова протянула Анфиса.

– И кофточка у тебя тоже нарядная.

Анфиса, видимо, попыталась улыбнуться, но у нее получилась гримаса.

– Татьяна Александровна, вы хотите поговорить со мной? – спросила Маргарита.

– Немного попозже, Маргарита Васильевна. Сейчас я бы хотела задать несколько вопросов гувернантке вашей дочери. Ведь вы гувернантка? – обратилась я к девушке.

– Да, – испуганно произнесла девушка, – но я не понимаю…

– Светлана, ответьте на все вопросы Татьяны Александровны, – строго приказала Маргарита, – она расследует происшествие, потом придете ко мне в спальню. Мы с Анфисой будем там. Пойдем, дочка.

Черемысленникова взяла Анфису за руку и повела ее за собой. Я заметила, что девочка шла как балерина, на носочках, почти не касаясь пятками пола.

– Светлана, где мы с вами сможем поговорить? – обратилась я к гувернантке, которая стояла ни жива ни мертва, видимо, от страха и неизвестности, и кусала губы.

– Ну… мы можем пойти ко мне… в комнату, – еле слышно пролепетала девушка.

– Ну, так пойдемте.

Комната Светланы представляла собой типичную комнату, в которой обитала прислуга. Это было маленькое помещение, в котором находились полутораспальная кровать, встроенный шкаф, туалетный столик и пара стульев.

Я вошла в комнатку и устроилась на стуле. Светлана немного постояла и присела на застеленную темным флисовым пледом кровать.

– Светлана, мне все известно, – начала я, – известно все о вас с Матвеем Акулиничевым. И ему собираются предъявить обвинение, – начала я свой блеф.

– Господи! За что? – Светлана, кажется, всерьез поверила в мое вранье.

– А все из-за вас, – неопределенно ответила я. – Когда его допрашивали о произошедшем убийстве, он не признался в том, что был в ночь убийства недалеко от места преступления. И знаете, почему?

– Почему? – одними губами произнесла Светлана. – Потому что не хочет, чтобы о нас с ним узнала его жена, да? Поэтому? Ну, так никто ничего не докажет!

– Не докажет что?

– Что я была там вместе с ним. Вот что! – воскликнула девушка.

Кажется, она уже пришла в себя и воспрянула духом. Придется сбить с нее спесь.

– Вы ошибаетесь, Светлана, считая, что вас никто не видел.

– А кто нас мог видеть, кто? Кухарка? Эта старуха сразу завалилась спать!

– Светлана, – я покачала головой, – это сейчас женщины немного за пятьдесят кажутся вам старухами. Но пройдет совсем немного времени, и вы с удивлением заметите, что и сами очень близки к этому возрасту.

– Никогда! – патетически воскликнула девушка. – Я лучше покончу с собой, но никогда не превращусь в старую каргу!

– Ну, хватит, – прикрикнула я, – я здесь не за тем, чтобы слушать ваши излияния. Вот, посмотрите сюда, – я жестом фокусника вынула из сумочки шпильку.

Потом я встала и, подойдя к туалетному столику, взяла с него еще одну, точно такую же шпильку с жемчужинкой.

Светлана смотрела на меня, как кролик на удава.

– Вы ничего не хотите мне рассказать? – спросила я.

Девушка молчала.

– Ладно. Тогда расскажу я. Вы с Матвеем Акулиничевым находились недалеко от ротонды, то есть от того места, где убили Самохвалова. У вас выпала вот эта вот шпилька, но вы этого не заметили. Не заметили своей пропажи. Оперативники, которые осматривали прилегающую местность, тоже проморгали. А я вот нашла. А еще я нашла человека, который видел вас в ту ночь. И это не Аделаида Петровна, не кухарка, как вы презрительно ее называете.

Я снова намеренно соврала про свидетеля. Естественно, у меня не было свидетеля, о котором я уже дважды упомянула. Но поскольку интуиция меня редко подводила, я была на все двести уверена, что Светлана и Матвей находились недалеко от ротонды и слышали выстрел.

Светлана продолжала молчать. Но вдруг она некрасиво сморщила лицо и заплакала.

– Да, да, вы правы! Матвей сказал… он говорил мне, что я необыкновенная, что во мне прекрасно все!

«Ага! Прекрасно все, и душа, и тело! Ну, прямо совсем по Чехову! – подумала я. – Вот ведь дурочка! Всерьез приняла всю эту болтовню художника за чистую монету. Конечно, он говорил, что такую модель, как она, он искал всю свою жизнь».

– Что он наконец-то нашел свою идеальную модель и что это я!

Светлана практически озвучила мою мысль. Ну-ну.

– Матвей сказал, что мы… проведем эту ночь… у меня, – продолжала девушка. – И вот мы решили сначала выйти в сад. Мы хотели посидеть в ротонде. Ведь там так романтично и ничего не видно… снаружи. Но… там уже было занято.

– В смысле «было занято»? – не поняла я. – Кто же там был?

– Ну, откуда я знаю? Снаружи ведь не видно ничего. Но кто-то там ходил, это факт. Слышно было.

– А сколько людей там было? Может быть, несколько? – продолжала уточнять я.

– Нет, не думаю, – Светлана покачала головой. – Скорее всего, один человек.

– Он что-то говорил? Или просто ходил?

– Что-то бормотал, кажется. Слов нельзя было разобрать.

– Что было дальше?

– Мы остановились и постояли какое-то время, а Матвей вдруг увидел человека, который вошел в ротонду.

– А вы видели этого человека?

– Ну да, видела. Мы же вместе с Матвеем стояли. Если он видел, то видела и я.

– А вы узнали этого человека? Ну, того, который вошел в ротонду?

– Нет.

– Почему же?

– Потому что этого человека я видела со спины. К тому же он был в плаще.

– В плаще? – переспросила я.

– Ну, или в длинной куртке. Причем с капюшоном.

– А можно было определить, кто это? Мужчина или женщина?

– Н-нет, я бы не смогла сказать точно. Куртка была свободная, она скрывала очертания фигуры.

– А можно было определить, с какой стороны шел этот человек?

– Это – да. Он или она показались со стороны коттеджа, – уверенно ответила гувернантка.

– Ладно, это понятно. А что случилось после того, как человек вошел в ротонду?

– Как что? Сразу же прозвучал выстрел!

– То есть вот прямо сразу? Не было слышно, как они разговаривают?

– Да какие там разговоры! Нет… постойте. Мы с Матвеем слышали бормотанье того, кто уже находился в ротонде, я вам говорила, а потом наступила тишина. Вошел этот человек, прогремел выстрел. Ну, мне показалось, что прогремел – в саду тихо было. И все!

– То есть бормотанье прекратилось еще до того, как в ротонду вошел убийца?

– Да, совершенно верно, именно так.

Что же это получается? В ротонде находился Самохвалов, ходил взад-вперед, что-то вполголоса говорил сам себе, а потом затих. Наверное, тогда и произошел сердечный приступ, от которого он скончался. А спустя, возможно, минуту, или даже раньше, в ротонду вошел убийца и застрелил уже тело?

– Когда я услышала выстрел, я готова была заорать от страха! – возбужденно продолжала свой рассказ Светлана. – Но вовремя спохватилась. Не хватало только еще, чтобы и нас с Матвеем он прикончил. Или она.

– А чем все дело закончилось?

– Мы увидели, что фигура в куртке с капюшоном вышла из ротонды и пошла по направлению к коттеджу.

– А вы с Матвеем что делали?

– Мы еще долго стояли. Ну, как долго. Это мне показалось, что долго. От страха, наверное. Все-таки при мне раньше не стреляли так близко. Вообще-то я собиралась сразу уйти оттуда, убежать, куда глаза глядят, только не оставаться там. Но Матвей не отпускал. Точнее сказать, как только он увидел этого человека, он потянул меня за руку и прошептал, что нужно уходить. А после выстрела держал меня, не давая уйти. В общем, мы постояли еще какое-то время после его ухода и пошли в коттедж.

– А куда именно? К вам в комнату, вот сюда?

– Сначала Матвей пошел к себе, но вскоре вернулся и сказал, что его жена заперлась изнутри, что он не может попасть в комнату.

– И он остался в вашей комнате?

– Да, – ответила Светлана и покраснела.

– А когда он вышел от вас?

– Ну, утром уже. Часов в шесть или в половине седьмого.

– Скажите, а о чем вы договорились с Матвеем, перед тем как он ушел от вас?

– Договорились? – переспросила гувернантка. – Да ни о чем. О чем нам с ним договариваться? Хотя… он сказал, что будет ждать меня у себя в мастерской. Вот.

– Светлана, я совсем не это имела в виду. Меня ваша личная жизнь не интересует. Вы ведь понимали, или, по крайней мере, догадывались, что произошло в ротонде, что этим будет заниматься полиция. Что будут всех допрашивать. Скажите, как вы с Матвеем договорились держаться в этом случае. Что говорить на допросе?

– Да ни о чем мы с ним не договаривались! Матвей вообще велел мне молчать в тряпочку. Нас там не было! И точка! И если бы я не выронила шпильку…

Светлана от досады прикусила губу.

– Ладно. Расскажите мне, кто, по-вашему, больше всего похож на этого человека?

– Не могу ничего определенного сказать, – девушка покачала головой.

– Ну, хорошо, а если по росту? По росту вы можете определить, кто больше всего из находящихся на территории коттеджа подходит?

– Нет, нет. Не спрашивайте меня ни о чем больше! Я все еще никак не могу прийти в себя после этого ужаса. Ведь и меня, и… нас с Матвеем могли застрелить. Я сейчас ни на кого в доме и смотреть-то не могу, не то что сравнивать рост. Я вообще думаю уволиться отсюда. И не только из-за этого случая. Так тяжело весь день находиться с больным ребенком, хотя и платят очень хорошо. Извините.

– Понятно. Спасибо за информацию.

Я встала со стула, вышла из комнаты гувернантки и пошла по коридору. В холле я увидела Маргариту.

– Маргарита Васильевна, – обратилась я к жене владельца компании «Атлант», – покажите мне расположение комнат обслуживающего персонала.

– Да, конечно, Татьяна Александровна, пойдемте.

Мы с хозяйкой дома обошли первый этаж, и Маргарита показала, кто именно из прислуги занимает ту или иную комнату.

– Скажите, Маргарита Васильевна, Владислав Максимович носит рубашки с запонками? – спросила, я, когда осмотр был закончен.

– С запонками? – удивленно переспросила Черемысленникова. – Нет, у Владислава таких рубашек нет. Да у него и запонок нет.

– Это точно?

– Да, совершенно точно. Запонки были у моего прадедушки, целая коробка, я еще играла с ними, когда была маленькая. А кто в наше время носит запонки? Я думаю, только ну… как бы это сказать, люди такого, аристократического происхождения, у которых такие привычки передавались из поколения в поколение. Или же в каких-то особых случаях. Ну, на мой взгляд, это примерно так же, как надеть смокинг, например.

– Я вас поняла. А среди ваших гостей тоже никто не имеет обыкновения носить рубашки с запонками?

Черемысленникова покачала головой:

– Я такого не припомню. Здесь, у нас, точно никто не надевал. В основном мужчины были в рубашках с коротким рукавом или в футболках, сейчас ведь жарко.

– Ну, ладно, спасибо. Я сейчас поеду в город, надо уточнить некоторые детали. Но, думаю, я еще к вам, Маргарита Васильевна, наведаюсь. Если у вас появятся какие-либо новости, сразу звоните мне. Я, в свою очередь, буду держать вас в курсе расследования.

Я распрощалась с Маргаритой и поехала в Тарасов. Приехав в город, я сразу же направилась к Кирьянову.

– Володь, у меня к тебе дело, – сразу с порога заявила я, – вот смотри, что я нашла прямо под окном комнаты, в которой находилась чета Самохваловых.

С этими словами я вынула из сумочки упакованный в целлофановый пакетик флакончик из-под лекарства.

– Ты говорил, экспертиза установила, что Самохвалов был мертв еще до того, как в него выстрелили. И что смерть наступила в результате сердечного приступа.

– Да, это так, – подтвердил Володька.

– Ну, так вот тебе флакончик, отдай на экспертизу. Пусть определят, что за лекарственный препарат находился здесь. Видишь, этикетка с названием предусмотрительно содрана. И еще. Отпечатки пальцев ведь взяли у всех, кто находился в тот вечер на территории коттеджа? У гостей и прислуги, я имею в виду?

– Ну, конечно.

– Ну, так вот. Сдается мне, что к сердечному приступу приложила свою руку супруга, а теперь уже вдова Самохвалова. И мотив у нее был. Ее муженек был бабник еще тот. По крайней мере, так утверждает жена арестованного Маргарита.

– А ты уже была у Самохваловой? – поинтересовался Кирьянов.

– Пока нет. Вот когда выяснится, что за лекарство находилось во флаконе и есть ли на нем пальчики Самохваловой, тогда и наведаюсь.

– Хорошо. Сейчас отнесу эксперту. Как только будет результат, сразу позвоню тебе.

– Хорошо, тогда до связи, Володь.

Я вышла из отделения и решила, что сейчас я поеду к художнику Матвею Акулиничеву. Скорее всего, он находится сейчас в своей мастерской. Так что заявлюсь-ка я туда. Маргарита дала мне не только адрес, но и телефон, но я решила нагрянуть без предупреждения. По дороге я размышляла, мог ли Акулиничев убить Самохвалова? Судя по всему, вряд ли. Ведь в момент выстрела он находился вместе с гувернанткой Светланой недалеко от ротонды – места убийства. Да, но это только если верить словам Светланы. Вроде бы у меня пока нет оснований подвергать сомнению ее показания. Повариха Аделаида охарактеризовала Светлану как вертихвостку, это да. Но что это меняет? Правда, та же Аделаида сказала, что жена Акулиничева Елизавета охотно принимала ухаживания Самохвалова и вроде бы собиралась принять его предложение встретиться с ним вечером в саду. Мог ли Матвей из ревности пристрелить старого ловеласа? Мог, если бы был ревнив, как Отелло. Но что-то мне подсказывает, что художнику это обстоятельство было «до лампочки». Если же он ревнивец, захотевший отмщенья, тогда получается, что Светлана выдумала тот факт, что она вместе с Акулиничевым находилась около ротонды в момент выстрела. Возможно, они договорились заранее для того, чтобы обеспечить алиби художнику. Было видно, что девушка если и не влюблена в Матвея, то, во всяком случае, очень в нем заинтересована. Она могла соврать о том, что была вместе с ним близ места убийства Самохвалова. Ладно, что гадать. Сейчас поговорю с Матвеем и, надеюсь, выясню все. Или, по крайней мере, многое.

Я сверилась с адресом, который дала мне Маргарита, и остановилась у пятиэтажного дома по улице Коммунистической. Я поднялась по ступенькам в мастерскую, открыла тяжелую дверь. Странно, почему она оказалась незапертой. Я прошла вперед по длинному, тускло освещенному коридору. В конце коридора находилась одна-единственная дверь. Я постучала. Вскоре послышались шаги, дверь открылась, и на пороге показался мужчина лет тридцати пяти. Его длинные темные волосы были собраны в хвост, одет Акулиничев был в темную рубашку со следами краски и мешковатые, тоже в пятнах, брюки.

– Здравствуйте, вы Матвей Акулиничев? – спросила я на всякий случай, хотя, судя по экипировке, это был, скорее всего, он. Но мало ли.

– Он самый, – подтвердил Матвей.

– Матвей… – я замялась, – простите, не знаю вашего отчества…

– Бог мой! Какое еще отчество? Я, по-вашему, столетний старец? Или древнее ископаемое?

Художник явно нарывался на комплимент, как молодо он выглядит и все такое прочее.

– Нет, ни в коем случае, я ничего такого не имела в виду. Я частный детектив, меня зовут Татьяна Александровна Иванова, и я расследую убийство Александра Кирилловича Самохвалова. Я опрашиваю всех, кто был в тот вечер в коттедже в поселке «Радуга». Поскольку вы были в числе приглашенных на день рождения хозяина коттеджа Черемысленникова Владислава, то вот сейчас мне необходимо с вами поговорить. Кстати, Черемысленников арестован по подозрению в убийстве Самохвалова. Вам это известно?

– Арестован? Нет, я об этом впервые слышу. Ну, ладно, проходите, поговорим.

И Акулиничев пошел вперед. В самой мастерской – большом помещении не менее тридцати метров – было, напротив, очень светло по сравнению с коридором. По стенам стояли картины, их было очень много. Кроме того, в мастерской находились и другие предметы: какие-то вазы, судя по всему, из гипса, а также шары и подсвечники. Наверное, для создания соответствующего антуража.

Центр комнаты был освобожден от нагромождения всяких разных предметов. В нем находились мольберт и старинное на вид кресло, обитое синим бархатом. В кресле сидела обнаженная девушка. Модель была неправдоподобно худой, ключицы выпирали, ребра можно было пересчитать. Единственное, что притягивало взгляд, – это роскошные густые длинные рыжие волосы и зеленые глаза. Волосы, как покрывало, окутывали, насколько это возможно, девушку. Мне показалось, что они в какой-то мере служили ей пледом, поскольку модель явно замерзла. Об этом свидетельствовала «гусиная» кожа, покрывавшая худые, как спички, руки позирующей. «Интересно, он, что же, пишет портрет зеленоглазой и рыжеволосой заморенной голодом ведьмы?» – подумала я.

– Ты, Моника, ступай, налей себе чай, – распорядился Матвей.

– Спасибо, Матвей, – неожиданно низким голосом, почти басом, откликнулась девушка.

Она медленно поднялась с кресла, и я удивилась ее маленькому росту. Настоящая Дюймовочка, надо же.

– Садитесь, – Акулиничев жестом показал мне на освободившееся кресло.

– Сюда? – удивилась я.

– А что? – пожал плечами художник. – Здесь мягко и очень удобно. Или вы брезгуете садиться после Моники?

Вообще-то эта мысль мне даже в голову не пришла. Акулиничев истолковал мое молчание по-своему.

– Напрасно, – сказал он. – К тому же, как вы могли убедиться, сесть здесь, кроме этого кресла, просто негде.

И это действительно было правдой. Я посмотрела по сторонам и нигде не обнаружила даже табуретки. Я села в кресло. На самом деле, довольно комфортно. Акулиничев между тем стал ходить около меня, оглядывая меня оценивающим взглядом.

– Матвей, – начала я, – я ведь вам уже сказала, что занимаюсь поисками убийцы Самохвалова, я здесь не в качестве модели, поэтому…

– А напрасно, – художник перестал бродить около моего кресла и, остановившись, пристально посмотрел на меня. – Вы просто созданы для того, чтобы быть моделью. У вас натуральный цвет волос и изумительные зеленые глаза. Моника, правда, тоже зеленоглазая, но в сочетании с рыжим цветом волос это все уже примелькалось. Все не то, решительно не то. Вот Владислав попросил написать портрет его жены Маргариты, причем тайно, чтобы сделать ей сюрприз. Я согласился, мне ничего не стоит по памяти написать, но Маргарита, она… нет…

Художник покачал головой.

– Матвей, – я слегка повысила голос, – я вынуждена снова напомнить вам, по какому поводу я здесь.

Акулиничев поднял вверх руки:

– Я помню, помню, не надо так волноваться, спрашивайте, я отвечу.

– Итак, мне стало известно, что убитый Самохвалов назначил вашей супруге свидание поздно вечером, – начала я.

– И вы решили, что я дико заревновал Елизавету и застрелил Самохвалова?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю