Текст книги "Без права на мечту"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Артем сильно переживал ссору. Чтобы помириться с Женей, он согласился сходить вместе с ней в злополучный театр. Но впечатление от этого похода у Артема осталось удручающее. Больше он туда не ходил, ссылаясь на занятость. Однако отношения с Женей поддерживал, надеясь на то, что девушке скоро надоест новое увлечение. Относительно театра Артем оказался прав. Но надежды на то, что скоро все будет по-прежнему, не оправдались. Когда Женя заявила Артему, что собирается участвовать в пикете, организованном городским «Обществом защиты животных», Артем поставил вопрос ребром: или пикет, или он. Женя выбрала пикет. Правда, потом отношения между молодыми людьми снова наладились, но прежними не стали. Встречались молодые люди только на лекциях. Иногда созванивались. Но в последнее время Женя звонить перестала. И на звонки Артема не отвечала.

– Вот как обстоят дела, – закончил свой рассказ Артем. – Теперь я уже и не знаю, правильно ли поступил, приняв выжидательную позицию. Может, нужно было действовать более решительно. Придумать что-то такое, что помогло бы Жене выкинуть из головы весь этот бред насчет «смысла жизни». Только вряд ли она стала бы меня слушать. Она ведь такая упрямая!

– Скажите, вы помните адрес того театра, который посещали с Женей? Или хотя бы название театра? – отвлекла я Артема от грустных мыслей.

– К сожалению, я помню об этом театре даже больше, чем хотелось бы. При каждом удобном случае Женя превозносила достоинства режиссера. Вы знаете, она ведь была там не просто зрителем, это я еще пережил бы. Но ей пришло в голову, что режиссер сделает из нее великую актрису. Она даже деньги в его постановки вкладывала. Вы не знали этого?

– Не знала, но собираюсь узнать. Если, конечно, вы сообщите мне их координаты.

Артем продиктовал адрес и название театра. Я решила предъявить Артему фото, которое нашла у Жени в комнате. Благо догадалась взять его с собой. После этого разговор можно заканчивать.

– Артем, посмотрите, пожалуйста, вы помните этот снимок? – обратилась я к нему. – Я нашла его в комнате Жени.

Артем, взглянув на фото, улыбнулся и сказал:

– Я помню его очень хорошо. В этот день я согласился посетить Женин театр. Мы гуляли по городу, заходили в маленькие магазинчики, выискивая подходящий костюм для роли, которую Женя должна была исполнять в следующем спектакле. Женя хотела приобрести что-то неординарное. Тогда нас и щелкнул уличный фотограф. Он показал нам фото на экране. Жене понравилось. Я записал номер телефона фотографа и пообещал приехать за снимком. Обещание свое я выполнил. Хотел сделать Жене приятное. Снимков было два. Один оставил себе. Второй отдал Жене.

– Женя снимку обрадовалась?

– По-моему, не очень. Да это и неудивительно. Ведь снимок этот напоминал о дне, когда наши отношения разладились окончательно.

– Понимаю. Неприятные воспоминания никому хранить не хочется.

Я поблагодарила его и стала прощаться. Прежде чем уйти, Артем спросил:

– Как вы думаете, Женя вернется?

– Непременно, – уверенно ответила я.

– Это хорошо, а то у нас экзамены на носу. Не придет – могут и отчислить.

Вот и вся любовь! У кого жизнь рушится, а кому-то экзамены покоя не дают. И как это такие разные люди уживались вместе?

Подведем итоги. Личность парня, изображенного на фото, я выяснила. И даже причину появления на снимке пессимистической подписи узнала. Выяснила, что с парнем своим Женя рассталась. Артем ничего не знает о том, где сейчас находится Женя. Но, судя по всему, шаткую версию о том, что девушка похищена, попала в беду, следует исключить. Значит, нужно посетить те места, где девушка бывала в последнее время. Покопаться и выяснить, поддерживает ли Женя связь с кем-то из новых знакомых.

И я направилась в авангардный театр с веселым названием «Сахар ШОУ».

* * *

«Сахар ШОУ» располагался на узенькой улочке, примыкающей к набережной Волги. Близость реки, пожалуй, единственный плюс, который можно найти в выборе места для театра. Двухэтажный барак. Состояние, правда, весьма приличное. Крыша не обвалилась, окна не вылетели. И вообще, ничего такого, что указывало бы на кончину дома. А вывеска театральная вообще шедевр современного рекламного искусства.

Налюбовавшись вывеской, я вошла внутрь. Две двери в холле. И обе были настежь открыты, поэтому я вошла в ту, что была расположена ближе. Коридор, по которому я двигалась, был ярко освещен. Из дверей то и дело туда-сюда сновали люди. Они спешно проносились мимо меня. Я даже не могла никому задать вопрос. Так я прошла почти до самого конца коридора. Последняя дверь была закрыта. Я остановилась перед ней, решая: заглянуть или не стоит? Пока я решала, дверь распахнулась, и я оказалась нос к носу с высоким худощавым мужчиной. Возраст его мог колебаться в довольно широком диапазоне. Стариком или сопляком его бы никто не назвал, но от тридцати до пятидесяти – вполне можно было ему дать.

– Ну что же вы, в конце концов! – набросился он на меня. – Разве можно так долго стоять? Проходите!

Я, пораженная способностью мужчины видеть сквозь стены, прошла вслед за ним в студию. Мужчина подбежал к тумбочке, вытащил оттуда табличку с номером двадцать четыре, вручил ее мне и, схватив за руку, потащил за собой. Я слегка опешила, но за мужчиной пошла. Быстрым шагом, не располагающим к расспросам, мы преодолели расстояние до противоположного конца коридора и на всех парах влетели в зал. Судя по всему – зрительный. Сантиметров на пятнадцать от пола возвышались подмостки. Именно подмостки, так как сцена предполагает совсем иную высоту. Только я хотела все рассмотреть, как мой неугомонный спутник, усилив хватку, снова потащил меня куда-то. Мы забежали за цветную полупрозрачную ширму. Там нас встретила девушка, типичный продукт своего времени. Крашенные во все цвета радуги волосы. Короткая юбка. Широченная кофта-балахон. И в довершение всего – макияж! Уж не знаю, что говорит о ее пристрастии к излишкам косметики парень девушки, но я на его месте ночью бы свет не выключала. Увидишь такую среди ночи, и все, считай, смена штанов тебе обеспечена! Если ты, конечно, «памперсами» не пользуешься.

– Манюня, вот она. Сделай из нее человека, только прошу, как можно быстрее!

Мужчина толкнул меня в кресло и убежал так же стремительно, как и примчался. Я сидела в кресле, переваривая происходящее. А Манюня происходящему не удивлялась. Деловито повертев меня в разные стороны в крутящемся кресле, она заявила:

– Вариант не провальный. Минут тридцать, и вы – королева Англии!

– Послушайте, мне нет необходимости становиться королевой Англии! Меня вполне устраивает моя внешность! – сердито произнесла я.

На мое заявление Манюня не отреагировала. Теперь уже она схватила меня за рукав и потащила к стойке, сплошь увешанной костюмами сомнительной свежести. Профессионально отработанными движениями, она выхватывала из огромного количества вешалок один костюм за другим, быстро прикладывала к моим плечам, и отбрасывала их в сторону. При этом она успевала давать комментарии:

– Это слишком скучно. Это старомодно. В этом вы вообще на пугало похожи будете. А в этом – утонете.

Я пыталась возражать против такой бесцеремонности, но Манюня, не обращая внимания на меня, делала свое дело. Наконец она воскликнула:

– А вот это в самый раз!

Прихватив выбранный костюм, она потащила меня обратно за ширму. Бросив костюм на стул, Манюня приказала:

– Свою одежду долой! Одевайтесь, и приступим к гриму.

Видя, что я раздеваться не собираюсь, Манюня попыталась собственноручно стащить с меня одежду, но тут уж я не выдержала и, решительным движением отстранившись, заломила руку девушки так, что она едва могла пошевелиться. Глаза Манюни округлились, она издала охающий звук, а я, воспользовавшись образовавшейся паузой, вежливо спросила:

– Где я могу видеть директора театра или того, кто у вас тут всем заправляет?

Манюня хватала ртом воздух и не произносила ни слова. Я выпустила руку девушки и повторила вопрос. Почувствовав свободу, Манюня отбежала на несколько шагов и заорала во все горло:

– Палыч, ты где? Бегом в гримерку!

В коридоре послышались торопливые шаги. Я приготовилась встретиться с вышибалой двухметрового роста и уже обдумывала, как лучше его нейтрализовать. Но на пороге появился низенький щуплый человечек в роговых очках и в спортивном трико.

– Чего бузишь, Манюня? – миролюбиво обратился он к девушке, близоруко щурясь. – Роль, что ли, новую репетируешь?

– Какую к лешему роль? – продолжала орать Манюня. – Ты, червяк старый, за каким лядом в театре поставлен? За порядком следить или штаны просиживать? У тебя маньяки под самым носом разгуливают, а ты и в ус не дуешь!

– Да где ты маньяков нашла? У меня охрана что надо! Муха не проскочит, – и, обращаясь ко мне, Палыч спросил: – Вы, дамочка, тоже от маньяка пострадали, или он исключительно Манюней заинтересовался?

Ответить добродушному стражу порядка я не успела. Манюня перебежала за спину Палыча и заорала с новой силой.

– Она и есть маньяк, дурень ты старый! Хватай ее и тащи в полицию! А лучше сначала полицию вызывай, а то она тебя в два счета скрутит!

Палыч удивленно посмотрел на меня. Я стояла с безмятежным выражением лица, всем своим видом показывая, что настроена дружелюбно. Обернувшись в сторону Манюни, Палыч переспросил:

– Так ты дамочку испугалась? Она что, раскраску твою боевую смыть грозилась? – и Палыч рассмеялся.

Манюня обиженно поджала губы и, не говоря больше ни слова, выбежала из зала. Палыч пожал плечами и обратился ко мне:

– Чего не поделили-то?

– Недоразумение вышло, – поспешила ответить я, – Манюня просто спутала меня с кем-то, а слушать посетителей в вашем заведении не принято. Отсюда и все беды.

– Это точно, – согласился со мной Палыч. – Разговоры разговаривать тут не привыкли. Все больше бегать норовят да за руки хватать.

– Вот-вот, за руки хватать первым делом, – поддакнула я. – Я здесь десяти минут не пробыла, а уже дважды на себе испытала этот прием.

Наш обмен впечатлениями прервала процессия, появившаяся в дверях. Первым шел мужчина, тот, который притащил меня к Манюне. За ним следовали два молодых человека в костюмах саблезубых тигров. Позади них маячила фигура Манюни. Завершали шествие три молоденькие девушки. Все три, как на подбор, высокие, худющие, длинноволосые.

Отодвинув Палыча в сторону, мужчина обратился ко мне:

– Что здесь происходит? Вы что, передумали участвовать в шоу? Так надо было просто сказать об этом! Зачем же руки выкручивать?

– Начнем с того, что я и не собиралась участвовать ни в каком шоу, – начала я. – Я пришла к директору вашего театра. А выкручивание рук – это вынужденная мера. Поставьте себя на мое место: если бы я стала вас ни с того ни с сего раздевать, как бы вы отреагировали?

Выпалив это, я поняла, что привела не совсем подходящий пример, но было уже поздно. Палыч хмыкнул. Девушки захихикали. Молодые люди начали громким шепотом комментировать предполагаемые действия мужчины. Мужчина зарделся. Одной Манюне было не до двусмысленных высказываний. Выбравшись вперед, она обличительным жестом указала на меня и произнесла:

– Денис Георгиевич, она чуть не сломала мне руку! Вы собираетесь предпринимать решительные меры или нет?

Денис Георгиевич открыл было рот, чтобы ответить, но молодые люди его опередили:

– Драконыч, выгоняй всех на фиг из студии, мадам раздевать тебя будет! – гоготал один.

– На практике продемонстрируешь свою реакцию! – вторил другой.

– Чего это выгонять, – хихикали девицы. – Мы в зрительном зале посидим, опыт мэтра перенимать надо!

Всеобщее веселье прервал Палыч:

– Все, расходимся. Концерт окончен, – заявил он и начал теснить собравшихся к выходу. – Разбредайся, пустозвоны. Заняться вам, что ли, нечем? Кому сказано: разойдись!

Молодежь нехотя подчинилась настойчивым призывам Палыча. Потоптавшись в дверях еще минуты две, девицы и парни удалились. Палыч вышел последним. В зале остались только я и Денис Георгиевич. Чтобы разрядить обстановку, я спросила:

– А почему «Драконыч»? Роль такую играли?

– Да это молодежь развлекается, – расслабившись, сообщил Денис Георгиевич. – Как только меня не называют. То я у них Денис Горыныч, то Дракон Героич. Теперь вот до Драконыча сократили. Да пусть их, мне не жалко. Атмосфера у нас творческая. К импровизациям располагает.

– Это я заметила. Сплошная импровизация, – согласилась я.

– С вами-то неувязочка вышла, – сообщил Денис Георгиевич. – Мы спектакль новый ставим. Артистов много со стороны пригласили. Сегодня одна должна была объявиться, на роль «Пылающего Облака». Я подумал, что это вы. Вот и повел вас сразу к Манюне. Она у нас главная по гриму. Любого загримирует так, что мать родная не узнает. Талант!

В голосе Дениса Георгиевича звучало неприкрытое восхищение.

– Повезло вам с Манюней, – поддержала я его мнение и перешла к своей проблеме. – Ну раз уж все прояснилось, может быть, вы уделите мне десять минут и ответите на интересующие меня вопросы?

– Да, конечно, – согласился Денис Георгиевич. – Давайте пройдем в мой кабинет, там будет удобнее. Тут нам спокойно поговорить не дадут. В гримерке сейчас самая работа начнется.

Кабинет Дениса Георгиевича представлял собой обычную гримерку. Комнатка два на два. Гримерный столик с огромным зеркалом, подсвеченным сверху. Трехсекционная ширма, задрапированная цветастым шелком. Гардероб. У стены миниатюрный письменный стол, над ним две полки для деловых бумаг. Денис Георгиевич предложил расположиться на низенькой кушетке, стоящей в углу гримерки. Мы уселись друг напротив друга, и Денис Георгиевич приготовился слушать.

– Денис Георгиевич, некоторое время назад в вашем театре подвизалась начинающая актриса. Евгения Добровольская. Вы помните ее?

– Такой актрисы у меня не было! – решительно заявил Денис Георгиевич.

– Она могла представиться другим именем, – начала я, но Денис Георгиевич не дал мне закончить.

– Женю я, конечно же, помню. Но назвать ее актрисой, даже начинающей, это слишком громко! Определенные способности у девушки были, это бесспорно. Но для того, чтобы стать актрисой, этого мало! В первую очередь, актриса должна любить свою профессию больше всего в жизни, а Женя была слишком независимой. Пожалуй, она сама не понимала, зачем пришла в театр.

– Так, значит, она все же какое-то время играла в вашем театре? – уточнила я.

– Играла. Репетиции посещала исправно. Даже раза три успела перед публикой выступить.

– Что произошло потом? – задала я вопрос. – Почему девушка ушла?

– У нее возникли разногласия с директором театра, – неохотно сообщил Денис Георгиевич.

– То есть с вами?

– Нет, что вы! Я режиссер, – поспешно заявил он. – Директор нашего театра уважаемый в городе человек. Этот театр – его хобби. Хотя в театре он редко появляется. Он занимается серьезным бизнесом. Что-то связанное с московскими инвестициями. Точнее сказать не могу.

– Как же тогда могло случиться, что у Жени с директором возникли разногласия? Она что, специально его караулила, чтобы поскандалить?

– Вы почти в точку попали, – заулыбался Денис Георгиевич. – Женя действительно специально встречалась с директором, чтобы высказать свое недовольство новым проектом.

– Пожалуйста, расскажите подробнее. Это может оказаться очень важным, – попросила я.

Прежде чем ответить, Денис Георгиевич спросил:

– Скажите, с Женей что-то случилось? Что-то плохое?

– Почему вы так решили?

– Иначе вы не пришли бы сюда и не задавали бы столько вопросов, – ответил режиссер.

– Женя поссорилась с родителями и ушла из дома. Теперь они ее разыскивают, – просто сказала я.

– Понятно, – произнес режиссер. – Что ж, это в ее духе. Женя – человек противоречивый. Она полна юношеского максимализма. Собственно говоря, это и послужило причиной конфликта между ней и директором театра. Дело в том, что в театре готовился новый проект. Вы когда-нибудь слышали про «Огненное шоу»?

Я отрицательно покачала головой, хотя и имела представление, о чем идет речь. Пусть Денис Георгиевич сам все расскажет.

– «Огненное шоу» – это новое, современное авангардное течение. В чем оно заключается? В двух словах не опишешь. Каждое такое выступление – это отдельный спектакль. Чего там только нет: рев труб, грохот барабанов. Перед зрителями разворачивается огненная феерия. Танцующие артисты в одеждах из языков пламени, прыгалки из живого огня, воздух режут на части пылающие кометы. В разгар представления перед зрителями появляется длинноволосая девушка, танцующая на огненном диске. Это в общих чертах. Роль длинноволосой девушки должна была играть Женя. Так вот, она где-то вычитала, что при проведении таких спектаклей используют специально обученных артистов. И заявила директору, что он не имеет права ставить это шоу. Люди, мол, у него не обученные. А раз не обученные, то могут заживо сгореть. Девушка заявила, что, если директор не откажется от идеи «Огненного шоу», она напустит на него все инстанции. Пригрозила всерьез. Директор вспылил и приказал выгнать Женю из театра. Даже в качестве зрителя запретил ее пускать. Вот и вся история.

– Скажите, это шоу действительно настолько опасно?

– Да бросьте вы! По всему миру давно уже такое практикуют. Риск минимальный. В шоу используется специальная горючая смесь, которая сама воспламеняется, но исключает возможность воспламенения посторонних предметов. Этот огонь даже для детей безопасен!

– И вы будете ставить такое шоу?

– Нет, идею с шоу пришлось отложить до лучших времен, – посетовал режиссер. – Финансово слишком накладно.

– Почему же раньше эта идея не казалась столь затратной? – задала я очередной вопрос.

– Раньше были другие спонсоры, – пояснил Денис Георгиевич. – Но потом они отказались финансировать шоу. Женя постаралась. Прорекламировала так, что половина из них денежки свои забрали.

Мне стало понятно, почему директор запретил пускать Женю в театр даже в качестве зрителя. Такую свинью подложить, это надо умудриться. Я решила оставить тему шоу.

– Скажите, Женя успела подружиться с кем-то в театре?

– Особой дружбы она ни с кем не водила. Скорее приятельствовала. Сестры Полушкины гримерку с ней делили. Яков Бочкин в женихи набивался. Палыч частенько с Женей разговоры за жизнь вел. Пожалуй, больше никого назвать не могу.

– Могла Женя попросить приютить ее на время кого-то из тех людей, которых вы перечислили?

– Вряд ли, – ответил режиссер. – Уж больно Женя гордая. Просительницей я ее себе как-то не представляю.

– Думаю, нужно попытаться выяснить этот вопрос, – сказала я. – Могу я побеседовать с сестрами Полушкиными и другими артистами?

– Плохая идея, – заявил Денис Георгиевич. – Кто же вам признается в том, что нарушил приказ директора? Даже если кто-то из них и приютил Женю, рассказывать об этом не станет. Тем более вам. Человек вы чужой. А от чужого человека чего угодно можно ожидать. Наши артисты своим местом дорожат.

– Что же мне делать? Эта информация мне позарез нужна.

– Давайте поступим так: я поспрашиваю у наших, может, что и узнаю. А как узнаю, позвоню вам и все сообщу.

– Другого выхода нет, – согласилась я. – Пишите номер.

Продиктовав номер телефона Денису Георгиевичу, я покинула театр.

Театральные баталии заняли намного больше времени, чем я рассчитывала. И пользы особой не принесли. Вечер решительно вступал в свои права. Теперь следует отправиться в «Тарасовское общество защиты животных». Офис их располагался в центре города, в престижном здании «Делового центра». Только вот успею ли я еще сегодня застать в офисе хоть кого-то из членов общества? Попытка – не пытка. Поеду, а там видно будет.

До центра я добиралась довольно долго. Постояла во всех пробках, которыми был богат Тарасов в вечерние часы.

Припарковавшись около «Делового центра», я, без особой надежды, поднялась на шестой этаж и отыскала комнату с вывеской общества. В просторной приемной горел свет, но место секретаря пустовало. Пройдя через приемную, я оказалась в миниатюрном конференц-зале. Тоже пустом. Вернулась обратно в приемную, осмотрелась. Около входа обнаружила неприметную дверь. Неудивительно, что я не увидела ее сразу. С одной стороны дверь загораживал внушительных размеров шкаф, с другой – высокий, от пола до потолка, рекламный плакат. Лисички, белочки, норки, дворовые собаки и кошки сидели на солнечной лужайке. Поверх их голов четкими буквами выведено: «Животные имеют право жить!» С высказыванием я согласилась. Заглянула за плакат и только тогда обнаружила дверь.

Постучав и не дождавшись ответа, я заглянула внутрь. Моему взору предстал обычный кабинет. Существенным отличием от подобных помещений было то, что все стены были сплошь завешаны агитационными плакатами. Дожидаясь, когда появится хозяин кабинета, я переходила от одного плаката к другому, читая лозунги. «Цена меха – чья-то жизнь!» «Тузика убили за правду». «Оставьте животным их мех и кожу». И все в таком духе. Мое внимание привлекли афиши. Они лежали на столе небольшой стопкой. Черно-белая афиша гласила: «Митинг в защиту бездомных животных». И приписка: «Если вам не безразлична судьба четвероногих друзей, примите участие в митинге». Ниже – дата и место проведения митинга. Значит, завтра все члены общества соберутся около центрального городского парка. Там я и смогу пообщаться с интересующими меня людьми.

Я собиралась покинуть кабинет, когда в приемной послышались голоса. Остановившись около двери, я прислушалась. Судя по голосам, разговаривали двое мужчин.

– С центральным офисом все согласовано. Дело за вами, – сообщил голос.

– У меня тоже все готово, Иван Ильич, можете не беспокоиться, – ответил второй.

– Надеюсь, ты сделал нужные выводы? Мне не улыбается снова разбираться с местными властями. В прошлый раз замять инцидент мне обошлось в копеечку. Да еще журналисты бучу подняли.

– Не волнуйтесь, Иван Ильич, все под контролем. На этот раз случайных людей быть не должно. Ректор обещал направить на митинг проверенных студентов. Да и в прошлый раз, если бы не та взбалмошная дамочка, все обошлось бы без последствий.

– Ты, дружочек мой, за то и деньги получаешь, чтобы вычислять в толпе подобных типов. И вовремя их нейтрализовывать! А ты только воздух сотрясаешь. Смотри, Димыч, еще одна такая промашка, и пойдем мы с тобой улицы мести. И это в лучшем случае. А то можно и в кутузку загреметь.

– Да забудьте вы о той дамочке, Иван Ильич! Ну, подумаешь, решила городская сумасшедшая внимание к себе привлечь. Разобрались же власти. Она по документам вообще к нам никакого отношения не имела. А митинги у нас свободные для посещения. Любой желающий может присоединиться. Все по закону.

– Так-то оно так. Только нам такая реклама боком выходит. У тебя сколько человек для контроля выделено?

– Вместе со мной восемь наберется.

– Достаточно. Да, вот еще что! Всех наших предупреди: журналюгам интервью не давать! Этим я лично займусь.

– Будет сделано, Иван Ильич, – заверил Димыч.

– Транспаранты готовы?

– В конференц-зале сложили. Будете проверять?

– Буду. А то получится, как в прошлом году. Помнишь, парнишка тогда с плакатом вышел? «Моя кошечка за свободную любовь».

– Помню, Иван Ильич. Мы тогда еще из-за него чуть без премии не остались. Такое разве забудешь!

Голоса стихли. Видимо, мужчины перешли в помещение конференц-зала. Я осторожно выглянула в приемную. Там никого не было. Входная дверь была открыта. Никем не замеченная, я выскользнула из офиса и спустилась на первый этаж. История с городской сумасшедшей меня заинтересовала. Чем она могла навредить такой солидной организации? Нужно будет полистать местную прессу. Может быть, удастся найти подробности того митинга.