Текст книги "Ошибка Купидона"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 3

Он появился, как Бельмондо в финале крутого боевика. С улыбкой победителя на губах и одетый с иголочки. Безусловно, он был красив, причем той красотой, что вроде бы и не пристала мужчине. Абсолютно правильные черты лица, ухоженная кожа, светлая с рыжеватым оттенком шевелюра, постриженная волосок к волоску.

В таких обычно влюбляются девочки в седьмом классе. Взрослые женщины чаще их избегают, а некоторые относятся с нескрываемым пренебрежением, называя всякими обидными кукольными именами. И в этом есть определенный резон. Мужчина должен выглядеть мужчиной, а не переодетой в мужской костюм конфеткой.

Ален Делон, напуганный подобной перспективой, полжизни проходил небритым.

Даже Сильвестр Сталлоне был бы немного «сладковат», несмотря на бугры мышц и тяжелую челюсть, если бы не добавлял постоянно во взгляд вселенской скорби.

А наш местный «супермен» не комплексовал по этому поводу и не пропускал ни одной витрины, чтобы не полюбоваться на свое отражение.

Я не случайно вспомнила о Сильвестре Сталлоне, поскольку любовник Светланы ко всему прочему был еще и прекрасно сложен. Правда, опять же – слегка чересчур.

Сильный, физически развитый мужчина со спортивной фигурой производит приятное впечатление на всех без исключения. И на меня в том числе. А вот разглядывать фигуры культуристов, которые доводят рельеф своей мускулатуры до патологии и проводят перед зеркалом большую часть свободного времени, – это, я вам скажу, удовольствие на любителя. Более того, мне кажется, внешность для мужчины вообще не имеет решающего значения. Тот же Бельмондо… Внешне – чуть ли не уродец, извините. Во всяком случае, красавцем его назвать трудно, с его-то длинным поломанным носом и оттопыренными ушами. И ведь несмотря ни на что – чертовски привлекателен!

Размышляла я о мужских достоинствах довольно долго. Потому что должна была самой себе объяснить, почему, несмотря на внешне безукоризненные данные, мужчина, за которым сейчас следила, не вызывал у меня никаких положительных эмоций. Я, например, при всем своем богатом воображении не могла представить себя с ним в более или менее интимной обстановке. А обтянутая белыми брюками попочка, именно «попочка», а не «задница», подобающая мужчине, так и вовсе вызывала у меня почти отвращение. Тем более что «любоваться» видом парня со спины мне пришлось довольно долго, поскольку он не пожелал воспользоваться никаким видом городского транспорта, и около часа я вынуждена была тащиться за ним по раскаленному городу. Последней каплей, заставившей меня почти возненавидеть этого человека, стал приторный запах его одеколона, как по своему качеству, так и по количеству, потому что употреблял он его без всякой меры.

Одно обрадовало – оказались мы буквально в двух шагах от моего дома. «Красавчик» подошел к телефонной будке и набрал какой-то номер. Судя по тому, что во время недолгого разговора он посматривал на часы, я сделала вывод, что он назначает кому-то встречу и договаривается о времени свидания.

«Надеюсь, это не женщина, – подумала я, – только сексуального маньяка мне не хватало».

Тем временем «красавчик» с довольным видом направился к ближайшему скверу и уселся на одной из скамеек.

Я поняла, что свидание состоится через несколько минут, и у меня появилась надежда, что я попаду все-таки домой. Чем скорее это произойдет, тем лучше. И не только потому, что за несколько часов на свежем воздухе мой голод разыгрался не на шутку (хотя это тоже достаточно веская причина).

Но главное – скоро должен позвонить Вениамин, чтобы договориться о передаче ключа от квартиры. Если со вчерашнего вечера ничего не изменилось, то через несколько часов ему предстояло отправиться на вокзал.

Я не собиралась посвящать его в предварительные результаты моих наблюдений, так что ключик вполне мог пригодиться. Установить скрытую камеру в квартире значительно легче, чем в офисе, а судя по тому, что Светлана не отменила свидания даже в день отъезда мужа в командировку, она вполне могла привести любовника в квартиру мужа. И это значительно облегчило бы мне задачу.

Я расположилась в максимально удобном для наблюдения месте, откуда хорошо была видна лавочка. А за густыми зарослями кустарника сама я оставалась «невидимкой». В скверике почти не было людей, несмотря на воскресный день. Все нормальные люди старались в такую жару оказаться поближе к воде или уезжали «пастись» на дачные участки.

Я бы тоже с удовольствием оказалась в эти минуты где-нибудь на берегу Волги, часик поплескалась бы в прохладной воде. А потом с комфортом устроилась бы в шезлонге, умиротворенная и немногословная. И не покинула бы его до тех пор, пока чья-то добрая, скорее всего мужская, рука не протянула бы мне огромный шампур с нанизанными на него ароматными кусочками вымоченной в уксусе свинины.

Шашлык – какое аппетитное слово. Особенно если с самого утра у тебя во рту не было ничего, кроме мороженого и кваса. При одной мысли об этом я чуть не захлебнулась собственной слюной. И чтобы хоть немного отвлечься от навязчивой идеи, достала из пачки сигарету.

Но прикурить мне ее не пришлось.

Потому что именно в этот момент на лавочке «красавчика» появился второй человек. Я так и продержала сигарету незажженной, напрочь забыв про нее, пока счастливый любовник Светланы что-то оживленно обсуждал со своим знакомым, которым оказался… Вениамин.

Меня поразил не сам факт их знакомства. В наше время никого не удивишь тем, что любовником жены становится приятель ее мужа. Но их встреча сразу же после «рандеву» навела меня на чудовищные подозрения. В голове вертелись… даже не мысли, а какие-то обрывки, несвязные и слишком мерзкие, чтобы оформиться в законченную мысль. Вспомнился рассказ, кажется, Куприна о том, как молодожен продает невинность своей жены за большие деньги. Этот кошмар я отбросила сразу же, потому что не могла соотнести его с реалиями жизни Вениамина и Светланы. Тем более что в этом случае он не стал бы обращаться к частному детективу.

Более достоверным был ошметок мысли о нанятом любовнике. Вениамин договорился с ним, может быть, даже заплатил ему… «Но зачем? – пыталась я уцепиться за новую версию, чтобы как-то объяснить себе происходящее. – Для чего ему это нужно?»

Встреча продолжалась достаточно долго, чтобы я успела перебрать несколько вариантов.

«Таким образом можно уличить жену в неверности и развестись с ней… Но ведь он так любит Светлану!»

– Да кто тебе это сказал? – опровергла я сама себя. – Он сам? Но ведь он режиссер и наверняка изучал актерское мастерство, поэтому разыграть мексиканскую мелодраму ему ничего не стоило.

«Правильно, но для этого должно быть веское основание. Если, например, в случае развода Вениамину причиталась бы значительная сумма… Но это что-то из западной жизни. Или такое уже возможно и у нас?»

– Да что тебе известно о ней? – подсказывала наиболее циничная часть моей души. – Может быть, у нее папа-миллионер или бабушка в Америке не знает, куда девать доллары…

Но тут даже обрывки мыслей улетучились из моей головы: в этот момент Вениамин неловко и словно по принуждению достал из знакомой мне сумки увесистый на вид конверт и передал «красавчику».

«Вениамин ему платит», – констатировала я, потому что ничего другого это означать не могло. Все остальные идеи были досужими домыслами, а передача конверта – фактом. И от этого факта мне и следовало плясать в дальнейшем.

Мужчины сразу попрощались и разошлись в разные стороны. Почти на автопилоте, еще не пришедшая в себя после потрясения, я отправилась вслед за «красавчиком». На этот раз он предпочел трамвай, и вышел из него только в районе Четвертой Дачной.

Целый район в Тарасове хранит эти странные, давно не соответствующие действительности названия. Давно уже на месте бывших дач громоздятся корпуса заводов и даже жилые дома, а тарасовцы по-прежнему добираются до Пятой, Шестой и Девятой Дачных. Причем многие уже не знают о том, что лет тридцать назад там действительно можно было легко собирать грибы, а зимой – кататься на лыжах. Теперь это даже не Новые Черемушки, «новостроек» там не больше, чем в любом другом районе.

Пройдя квартала четыре от остановки, «красавчик» вошел в стандартную жилую пятиэтажку. Я успела заметить, что по пути он захватил корреспонденцию из почтового ящика, а значит, шел к себе домой. Или, по терминологии моего детства, – «лег на дно». Только сегодняшний «хитрец» вряд ли отказался от своих преступных намерений. Хотя преступность его намерений еще нужно было доказать, но интуиция подсказывала мне, что это дело готовит мне сюрпризы именно такой категории. И чем дальше, тем меньше нравились мне его участники.

Я имею в виду мужчин.

Что касается Светланы, то она теперь выглядела в моих глазах уже не правонарушителем, даже в такой «невинной» форме, как супружеская неверность, а скорее жертвой преступного заговора.

Я не стала устраивать «засады» у дома «красавчика», записала его адрес, номер квартиры и наконец-то отправилась домой.

Как бы то ни было, кусок масла на кусок хлеба сегодня заработан честно.

* * *

По дороге я могла думать только о еде. И ни о чем другом.

Войдя в свой подъезд и не услышав привычного грохота, я заподозрила недоброе. Чтобы в воскресный день никто не воспользовался случаем и не принялся переносить стенку, вырубать долотом дверь… Для этого непременно должен быть очень серьезный повод.

И я поняла, что произошло, как только, не разуваясь и не успев отдышаться, открыла холодильник. Вместо живительной прохлады оттуда пахнуло курятиной «второй свежести» и вылился ручеек теплой водички.

В доме с утра не было света. А при сорокаградусной жаре это – не просто неприятность, а настоящее стихийное бедствие.

Из морозилки, сохранившей низкую температуру только в названии, я достала припасенные на черный день пельмени. Нет, пожалуй множественное число тут неуместно. В пакете находился один пельмень – очень большой и совершенно бесформенный, что вовсе не испортило мне аппетит.

Я забросила эту штуковину в кастрюлю с кипятком и варила минут пятнадцать, исполняя танец радости по поводу того, что в нашем доме плиты газовые, а не электрические. После чего с помощью вилки и большого ножа порезала липкий ком «не то мяса, не то теста» на мелкие кусочки, обильно полила теплым кетчупом и поперчила. По тому, с каким аппетитом я ела, сторонний наблюдатель принял бы сие блюдо за мое фирменное или даже за национальное. Да, нас, россиян, такой мелочью, как отсутствие электричества, не сломишь. И даже не удивишь.

Единственное существо в моем доме, которое никак не может привыкнуть к подобным сюрпризам нашей жизни, – мой компьютер. Не может, хоть ты тресни! И никак ему не объяснишь, хотя вроде бы умная машина, что это не катастрофа, не начало мировой войны, а просто… даже не знаю, как сказать… просто взяли и отключили электроэнергию. На весь день. Без предупреждения. Из вредности, что ли. И превращается он без нее в груду пластмассы, стекла и разноцветных деталек – разве что детишкам на потеху.

Один мой знакомый, правда, почти приспособился к таким выкрутасам: работает исключительно после двенадцати ночи. Говорит, в это время электричество отключают реже. То есть тоже отключают, но не так часто. А приспособился он после того, как первая глава докторской диссертации за одну секунду превратилась в бессмысленный набор загадочных значков. Так и перешел на ночной образ жизни. Как филин какой-нибудь.

Я же, запив свой «деликатес» чашкой крепчайшего кофе, завалилась в койку с сигаретой в зубах и начала размышлять о том, что надо бы добраться до душа. Шевелиться не хотелось, но я превозмогла себя и залезла в ванну. И вылезла из нее только тогда, когда мои обезвоженные пальчики стали похожи на скорлупу грецкого ореха.

Если бы после всего этого я не заснула как убитая, то считала бы себя сверхчеловеком. Проспала всего часик. А проснулась свежая и румяная, как майская роза. Но по здравом размышлении пришла к выводу, что мой румянец – не что иное, как солнечный ожог, о чем красноречиво свидетельствовал начинавший облупляться нос.

Из всех косметических средств я выбрала сметану. Тем более что она явно доживала последние часы, а может быть, и минуты. Намазавшись этим некогда вкусным и питательным продуктом, я позволила своим мыслям вернуться к Вениамину и его жене.

– Итак… – произнесла я вслух, сидя перед зеркалом. Но говорить с отраженным в нем пугалом о серьезных вещах было невозможно, и я сочла за лучшее продолжить размышления за чашкой кофе.

– Итак, – повторила я, сделав первый глоток…

И тут за стеной завыла электродрель.

У меня абсолютно здоровые зубы, но в этот момент они заболели все разом.

Ничего не оставалось делать, как врубить на полную мощь свой музыкальный центр, чтобы звуки тяжелого рока, память о моей грешной юности, не оставили места для посторонних звуков. Музыка, даже очень громкая и жутко тяжелая, никогда не мешала мне думать. Правда, говорить вслух теперь было бесполезно. Поэтому я перешла на мысленный монолог.

«Подведем итоги. Сегодня я столкнулась с, мягко говоря, странной ситуацией. Муж, пожелавший уличить в неверности свою жену, оказывается, знаком с ее любовником и даже платит деньги за его „услуги“…»

«Стоп, – поправила я себя, – за что Вениамин ему платит, ты пока не знаешь. А ложная посылка может привести к неправильному выводу. Отсюда рукой подать до ложной версии. Остановись, пока не поздно».

«Хорошо, – согласилась я, – сформулируем по-другому. Муж передает любовнику своей жены энную сумму денег сразу же после их близости».

И опять та часть моего мозга, что напоминает вычислительную машину, уличила меня в некорректности формулировки.

«А ты уверена в том, что сегодня они были „близки“? Ты что, там присутствовала? – И, окончательно обнаглев, добавила: – А может быть, „красавчик“ вовсе и не любовник Светланы».

«То есть как это не любовник?» – опешила я, вернее – та часть моего мозга, которая еще не успела все как следует сообразить.

Чтобы окончательно не запутаться в том, что какая часть мозга подумала, я взяла себя в руки. Решила перевести свой мыслительный процесс в более спокойное русло, сохранив все же форму диалога. Ведь любое размышление, по сути, всегда диалог с самим собой, что не имеет никакого отношения к раздвоению личности. Начала я с фразы, на которой сама себя остановила:

– То есть как это не любовник?

– А кто тебе сказал, что у Светланы есть любовник?

– Вениамин, то есть он не сказал об этом, но предположил…

– А если он наврал?

– А зачем ему это нужно?

– А зачем ему нужно платить «красавчику» деньги?

– А ты уверена, что это были деньги?

– Нет.

– Так что же это было?

– А я откуда знаю?

– Так, стоп. Если Светлана ходила не к любовнику, то кем приходится ей «красавчик»?

– …

– Что ты молчишь?

– Думаю.

Так, или примерно так, спорила я сама с собой. Я не буду приводить всех аргументов той и другой стороны, это заняло бы слишком много времени и места. А сразу перейду к тому, на чем «мы» поладили. Я поладила… С самой собой… Короче, вот к каким выводам я пришла.

Ситуация не такая простая, как мне показалось с первого взгляда. Во всяком случае, банальной ее явно не назовешь. В семье что-то происходит, и это только внешне напоминает традиционный адюльтер. На самом деле все гораздо сложнее и не сводится к сексуальным контактам «на стороне».

Теперь я уже сомневалась в правдивости и искренности Вениамина, а он пока был единственным источником информации. Не доверяя ему, нельзя делать никаких выводов. На этом мой диалог с самой собой прервался, я зашла в тупик. И чтобы как-то сдвинуться с мертвой точки, решила еще раз прослушать запись нашего разговора.

Я выключила музыкальный центр, и очень вовремя, иначе Вениамин мог бы звонить мне до позднего вечера без всякой надежды быть услышанным. И сосед как раз угомонился, так что не было нужды перегружать барабанные перепонки.

Телефон зазвонил в тот момент, когда я перемотала кассету диктофона на начало и нажала на кнопку воспроизведения. «Расскажите немного о себе», – успела услышать я свой голос, но тут же остановила пленку и подняла трубку.

– Татьяна? – спросил Вениамин голосом настолько тихим, что я еле его расслышала.

– Да.

– У меня тут были непредвиденные дела… Вы не могли бы подъехать за ключом на вокзал?

– Хорошо, давайте встретимся на перроне, – предложила я.

– Извините, – шепнул он и, видимо, закрыл трубку ладонью, но тем не менее я услышала фразу, предназначенную явно не мне: – Зайка, у меня тут междугородный разговор, ты не могла бы сделать музыку потише?

После небольшой паузы он опять зашептал:

– На перроне будет не очень удобно… Меня провожает Светлана. Я подойду к шестой кассе ровно в половине шестого.

Я посмотрела на часы. Чтобы не опоздать, мне следовало поторопиться.

– Хорошо, – ответила я и, повесив трубку, пошла смывать сметану.

* * *

Вокзал произвел на меня отталкивающее впечатление. Прежде всего коктейлем из отвратительных запахов. Я проклинала своего клиента за то, что он назначил мне встречу не на свежем воздухе. А когда прошло десять минут после назначенного часа, а его все не было, свирепость моя дошла до опасного для окружающих уровня. Наконец он появился, мокрый и затравленный, оглядываясь по сторонам и шепча слова извинения.

– Ключ, – выдавила я сквозь зубы и, получив желаемое, собралась, развернувшись на сто восемьдесят градусов, продемонстрировать Вениамину свою красивую спину в движении. Но его следующая фраза заставила меня отказаться от этого намерения:

– Она не хотела меня отпускать.

– Ко мне? – уточнила я.

– Нет, в командировку.

– Почему?

Вопрос, конечно, дурацкий, но уж больно неожиданным было сообщение Вениамина. Жена, несколько часов назад вернувшись с любовного свидания, уговаривает мужа отказаться от командировки.

А именно так оно и было. Светлана, ссылаясь на плохое предчувствие, просила его остаться в Тарасове или взять ее с собой. И Вениамину потребовалось немало времени, чтобы ее успокоить. Еще труднее, по его словам, было найти повод, чтобы отлучиться хотя бы на минуту. Пришлось сослаться на внезапное расстройство желудка.

Все это он сообщил мне за полминуты и рысью вернулся к жене. Мне очень захотелось увидеть их вместе, хотя бы для того, чтобы убедиться в достоверности слов своего клиента. Я заметила их в толпе, как только вышла на перрон.

Светлана стояла, опустив голову, а Вениамин что-то многословно ей объяснял, по-дурацки поглаживая по плечу и время от времени неловко целуя в щеку. Светлана не плакала, но по ее глазам было видно, что она еле сдерживает себя.

– Ну почему ты не можешь взять меня с собой? – почти крикнула она, так что я услышала эти слова, несмотря на разделявшие нас полтора десятка метров и шум вокзала.

«А действительно, почему бы ему не взять ее с собой? – подумала я. – Странно. Если он так любит ее и боится потерять… Тем более что она буквально умоляет его. И так ли уж необходимо ему уезжать? Именно сейчас?»

Чем больше я размышляла на эту тему, тем больше убеждалась в том, что Вениамин намеренно толкает жену на измену. Судя по всему, Светлане тяжело дается ее «двойная жизнь», оставлять ее одну – глупо, если не сказать жестоко. Она сильно нуждается в присутствии мужа, это видно невооруженным глазом.

С каждой минутой я все меньше верила в честность намерений Вениамина и в достоверность его признаний. И вся симпатия, возникшая к нему во время первой встречи, теперь заменилась почти отвращением. «Если мои подозрения верны, – подытожила я свои размышления, – то он – настоящее чудовище».

Ситуация казалась мне настолько гадкой, что хотелось отказаться принимать в ней какое-то участие. Я еле сдержалась, чтобы не вернуть Вениамину ключ, пока он не успел сесть в поезд. И если бы его деньги были у меня с собой, то скорее всего я так бы и сделала.

Но тут другая – страшная – мысль пришла в голову, и она показалась не лишенной оснований. Мрачная тень преднамеренного убийства легла на мое сознание: «За что Вениамин заплатил „красавчику“? При каком событии он не хочет присутствовать? А обращение ко мне – не для алиби ли оно ему понадобилось?»

Статьи о недонесении у нас теперь, слава богу, нет. Но знать о готовящемся убийстве и полностью устраниться – было в данном случае равносильно соучастию в нем. Я уже представила лицемерно-фальшивые театральные слезы Зеленина на похоронах Светланы, но приказала себе остановиться в своих чересчур смелых фантазиях. Мои подозрения базировались на слишком зыбкой почве. С другой стороны – они слишком серьезны, чтобы отмахнуться от них и оставить без последствий.