Текст книги "Черная кошка"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Значит, говорите, – в монастырский приют? Вот странно, а мне сказали, что Настю отдали в детский дом, я пол-Тарасова объездила, время потеряла...

– Мы хотели было в детский дом... Но там, сами знаете, кого только нет. А Настенька девочка домашняя, добрая, ласковая. Зачем ребенка портить в этом детском доме? Животных она уж больно любила, – немного задумавшись, видимо вспоминая, сказала монахиня. – Кого только не было у нее! И кошки, и собаки... даже за козами сама ходила. А уж кот этот, Васька, – ужас! Взяла его Настя вот такусеньким котеночком, а вымахал потом, как бык здоровый. Она, когда уезжала, у нас его оставила.

Вспомнив рыжего кота у калитки, я подумала, что с Васькой у меня уже была возможность познакомиться.

– Но, конечно, если бы не случай, так и пришлось бы в детский дом отдавать, да бог спас. В Тарасове недавно женский монастырь открылся. На Солнечной... Далековато, конечно, от центра, но хоть так. Вот сестры и решили девочек набрать, человек шесть-семь, сироток. И им хорошо, и монахиням помощь. А там уж в совершенные лета войдут, тогда уж как захотят. Принуждать их идти в монахини никто не будет. А наш батюшка узнал об этом. Настеньке предложил, та не отказалась. Вот и отправили ее. Там у них хорошо. Тихо.

Что ж, в общем и целом все было понятно. Следующим пунктом моего путешествия должен быть монастырь на Солнечной, и, учитывая факт наличия чернявого, мне следовало поторопиться.

Возвращаясь к своей машине, я раздумывала о том, кто же такой мог быть этот чернявый. Он представился другом матери Насти... если не ошибаюсь, Семенов говорил, что в их компании как раз и было две девочки и два мальчика. И в самом деле друг? Не знаю, не знаю... Тот же Семенов утверждал, что, кроме него, из этой компании никого сейчас нет поблизости и что он даже не успел никому сообщить о происшедшем. Похоже, друг отпадает.

Может, представитель финской адвокатской конторы? Но с учетом того, по какой схеме осуществляются подобные мероприятия, это была бы просто космическая быстрота. Да и не стал бы он конспирироваться.

Увы, оптимистические варианты были маловероятны. Скорее всего, наиболее реален пессимистический, а именно, что вышеназванный чернявый – это не кто иной, как один из тайных претендентов на Настину долю наследства. Или единственный претендент.

Впрочем, вполне возможно, что сам чернявый – всего лишь пешка в игре. Какой-нибудь нанятый агент, которому поручено разыскать девочку и доставить ее в определенное место. Может быть, сам он даже не в курсе, с какой целью предпринята вся эта кампания.

Размышляя об этом последнем варианте и думая о том, откуда мог взяться этот чернявый, был ли он приезжим или кем-то из местных, я пришла к выводу, что, скорее всего, он все-таки приезжий. Учитывая, что в первую очередь содержание завещания стало известно ближайшему окружению покойного Дмитрия Колобкова, именно эти люди могли наиболее оперативно принять меры по розыску девочки. Но сам Дмитрий, а следовательно, и его близкие знакомые уже давно не жили в Тарасове.

Следовательно, если речь идет об агенте, то это должен быть человек, приехавший либо из Петербурга, либо из Финляндии. Причем первое гораздо более вероятно, потому что человек из Финляндии не может хорошо ориентироваться в России и не знает местной специфики, значит, потратит много времени. А в подобных случаях необходимо действовать тихо и быстро.

Я села за руль и отправилась обратно в город.

Интересно, сколько у меня времени? И есть ли оно вообще? Монахиня сказала, что чернявый приходил «на днях», то есть, по всей видимости, дня три-четыре назад. Увы, даже если бы он появился только вчера, все равно он возник здесь раньше, чем я. Следовательно, времени у меня нет. Если это действительно агент тайных недоброжелателей Насти, ждать, когда рак на горе свистнет, ему незачем. Боюсь, не рано ли я обрадовалась, что девочка жива.

Монастырь располагался в каком-то длинном здании, кажется, довольно старой постройки. Дверь была открыта, и, войдя, я очутилась в маленькой комнатке, где за стойкой, на которой располагались различные предметы церковного быта, сидела молодая женщина в черном одеянии.

– Могу я видеть настоятельницу? – спросила я.

Кажется, впервые за все время поисков меня не стали расспрашивать, «почему да отчего». Женщина просто кликнула кого-то из сестер и попросила проводить меня к матушке.

Пройдя за ней по сумеречным коридорам, я очутилась в небольшой комнате, где предельная простота меблировки причудливо сочеталась с самыми современными техническими средствами, такими, как компьютер и ксерокс.

– Вот, матушка, тут к вам... – сказала монашка и тут же вышла.

– Здравствуйте, что вы хотели? – вполне доброжелательно поинтересовалась настоятельница.

Не зная обстановки, я решила действовать по той же схеме, что и в церкви в Тополевке. Но реакция настоятельницы была какой-то странной. Едва только я заикнулась о том, что разыскиваю Настю Колобкову, как выражение лица ее стало совершенно отсутствующим, и она встала из-за стола, за которым сидела.

– Вы меня извините, я на минуту.

Однако через некоторое время настоятельница возвратилась, и, казалось, доброжелательное выражение тоже вернулось к ней.

– Извините, у нас тут... свои внутренние дела. Так вы, кажется, говорили, что разыскиваете кого-то?

– Да, одну девочку, Настю. Настю Колобкову. Видите ли, одно время мы были очень дружны с ее матерью, вместе учились, ну и потом поддерживали отношения... Хотя судьба разбросала нас по разным городам, но мы переписывались и иногда собирались вместе... наша компания...

Я долго и подробно рассказывала об этой «нашей компании», о том, как мы были дружны, как и потом старались помогать друг другу. Как я узнала о том, что у Насти умерла сначала мать, потом и отец, как, по случаю оказавшись в Тарасове, я, зная, что она живет у дедушки с бабушкой, захотела ее навестить и неожиданно узнала, что и старики тоже умерли и что Настю отдали в детский дом. Сколько трудов мне стоило получить достоверную информацию...

Я все говорила и говорила, пытаясь таким образом расположить к себе настоятельницу и вызвать ее доверие, а она все так же внимательно и доброжелательно слушала, иногда задавая вопросы, но ни словом не обмолвившись о том, находится ли Настя в монастыре.

В конце концов это стало казаться мне странным, и я уже хотела было задать конкретный вопрос, как вдруг дверь открылась, и в комнате появился человек в милицейской форме.

– Предъявите, пожалуйста, документы, – не говоря дурного слова, обратился он ко мне.

Признаюсь, это событие застало меня несколько врасплох. Мне сразу стала понятна стратегия настоятельницы, основная задача которой, очевидно, заключалась в том, чтобы задержать меня до того времени, как подоспеет участковый. Стала понятна и причина, по которой она выходила...

Но, увы, во всем этом было и нечто гораздо более неприятное, что тоже очень скоро стало мне понятно. Если, услышав о том, что я разыскиваю девочку, настоятельница тут же обратилась в милицию, значит, девочку уже искали. И, по-видимому, нашли. Значит, Насти в монастыре нет.

Впрочем, моя растерянность длилась недолго. Я очень быстро сориентировалась в ситуации и поняла, что чем скорее участковый выяснит, кто я такая и для чего на самом деле нахожусь здесь, тем более продуктивным будет наше общение.

– Из документов могу предъявить вам права, – сказала я. – Что же до прочего, то, прежде чем вы начнете предпринимать какие-нибудь действия, должна сообщить вам, что я – частный детектив и в данном случае выполняю поручение своего клиента по розыску пропавшей девочки. Кроме того, могу заверить вас, что я действую в сотрудничестве с официальными органами следствия, в чем вы можете убедиться, позвонив подполковнику Кирьянову. Пожалуйста, вот его рабочий телефон.

– Разберемся, – ошеломленный моим натиском, проговорил участковый, рассматривая права.

По-видимому, фотография показалась ему похожей, и сразу арестовывать меня он не стал. Когда же он набрал номер Кирьянова и по громким сердитым звукам, доносившимся из трубки, я поняла, что тот инструктирует его в правильном ключе, все вопросы окончательно были сняты с повестки дня.

– Приносим извинения, – козырнув, смущенно сказал участковый. – Но и вы нас должны понять... поступил сигнал: пропала девочка... Откуда мы могли знать, кто вы? Может, сообщница?

– Разумеется, вы действовали совершенно правильно, – примирительно сказала я. – Значит, вам уже сообщили о пропаже девочки?

– Да, сообщили...

– Ну а теперь, может быть, вы расскажете и мне, что здесь произошло?

– Да я что, вот матушка... Мать Ирина, вы не бойтесь, расскажите, как дело было, эта девушка – она тоже вроде как из милиции.

Мать Ирина, по всей видимости уже из предыдущего диалога понявшая, что я не «сообщница», оставила свою подозрительность и дала волю чувствам.

– Ах, да что же это такое делается, – сокрушенно говорила она, – среди бела дня детей воруют...

– Мать Ирина, пожалуйста, расскажите мне все с самого начала и постарайтесь не упустить деталей. Мелочи иногда очень важны. Начните с того, как Настя попала к вам.

– Да как попала, обыкновенно. Наш монастырь недавно открылся. Сначала мы ютились по задворкам, а потом помещение дали. Когда нам эту площадь-то выделили, мы и сестер новых смогли принять (а то ведь раньше и тех, кто просился-то, не принимали, некуда было), ну и решили воспитанниц набрать, девочек. Да и это тоже не специально вышло. Тут у одних дите без родителей осталось, там у других... Так, из уст в уста передавалось, знали, что есть дети бесприютные. Посоветовались с сестрами и решили взять. Здесь им все-таки лучше, чем в каком-нибудь приемнике, среди оглашенных этих... Так и отец Игорь. Узнал, что мы принимаем детей, и говорит, что есть девочка, Настя, последние родственники у нее недавно умерли и некуда ей деваться. Ну, взяли и ее. Да и девочка-то какая оказалась! Добрая, ласковая... ну просто как солнечный лучик...

Настоятельница сделала паузу и утерла набежавшую слезу.

– Больно уж она животных любила, – продолжала она. – Да и они ее. Все к ней тянулись. А у нас тут, знаете, самое настоящее натуральное хозяйство. Все свое. Земли нам много выделили, так что и огород у нас, и живность держим... Ну и решили мы открыть такую... вроде гостиницы для домашних животных. Знаете, бывает так, что человек уедет куда-нибудь, а кошку или собаку оставить ему не с кем. Мы и решили за небольшую плату на время к себе их принимать. Животные у нас и без того были, обращаться мы с ними умели. Опять же, чисто у нас все, аккуратно. А монастырю между тем какой-никакой, а доход. Вот Настенька в этом приюте-то и занималась. Больно уж ей нравилось. А недавно пришел мужчина один, представительный такой...

– Высокий брюнет? – быстро спросила я.

– Да, – ответила настоятельница, снова подозрительно взглянув на меня. – А вы что, знакомы с ним?

– Нет, не знакома. Но очень хотела бы... познакомиться. Продолжайте, пожалуйста.

– Пришел он и говорит: «У меня дочка маленькая, вот такая же, как эта девочка, – и показывает, значит, на Настю. – А у нее котенок. Так мы уезжаем ненадолго, а оставить котенка не с кем. Так нельзя ли у вас?» Ну, я, конечно, говорю: «Пожалуйста, оставляйте». И Настя тут рядом крутится. А он и говорит: «Котенок к детям привык, пускай девочка за ним посмотрит». И вечером, правда, привез. Котенок как котенок, совсем обыкновенный, не породистый даже. Привез, оставил: «Послезавтра, – говорит, – заберу». Я и не подумала ничего. Одно только странным показалось, что человек, по всему видно, состоятельный, и одет хорошо, и солидный такой, а кот какой-то... не знаю, как с улицы.

«Да он и был, скорее всего, с улицы», – мимоходом подумала я.

– Такие обычно породистых привозят, дорогих. Персидских там или еще каких. И когда оставляют, все трясутся над ними – этого им не давайте, тем не кормите... А этот – ничего, приехал, оставил и уехал. Но в указанный срок вернулся забирать, как и сказал. Вчера это было, утром. Ну, Настя ему котенка и вынесла. Мол, просил, чтобы я за ним присматривала – вот, пожалуйста. А он разулыбался так, говорит, проводи меня до машины, там и дочка моя, заодно познакомишься, может, подружитесь. Я и не подумала даже ничего такого... Наоборот, грешным делом, возникла мысль – вдруг понравилась ему Настя, может, удочерит... человек-то богатый. У нас ведь тут сиротки все. Сейчас-то, пока они еще дети, мы их, конечно, поднимем, а дальше-то как? Не все ведь в монастыре останутся. А одному человеку в жизни трудно... Я ей и разрешила. Да и машина-то его тут, на виду стояла. Такая большая, черная вся.

– Стекла были тонированные?

– Еще как! Что стекла, что сама машина – никакой разницы. Подошли они к этой машине, о чем-то поговорили, потом смотрю – Настя внутрь залезает... И зачем я ее отпустила!

Настоятельница больше не могла сдерживаться и уже по-настоящему залилась слезами. Участковый тоже заволновался, начал искать воду, но, не найдя, снова сел на место.

– Ну вот, – продолжала через некоторое время настоятельница, сморкаясь в платок. – Залезла она, значит, в машину, дверь за ней закрыли – и уехали. И с тех пор мы нашу Настеньку больше не видели.

– То есть со вчерашнего утра?

– Ну да. Как он приехал за котенком, так и увез... всех.

«Что ж, вчерашнее утро – это еще не так плохо. Хотя... – Я посмотрела на часы. Было уже около трех часов дня. Хотя и не так хорошо. Времени у него было – больше суток. За такое время что угодно можно...» Но мне не хотелось сейчас сосредотачиваться на плохих мыслях. Сейчас нужно постараться выжать как можно больше информации из настоятельницы. Ведь она видела и машину, и чернявого.

– А вы случайно не запомнили номер машины? – поинтересовалась я, впрочем мало надеясь на успех.

– Нет, не запомнила, – тяжело вздохнув, ответила мать Ирина. – Вот и Володя тоже спрашивал, но все произошло так быстро... И главное, неожиданно.

– Да, – откликнулся участковый, – данных, к сожалению, мало.

– А внешность этого человека? Могли бы вы подробно описать ее? Какие-нибудь особые приметы?

– Да нет, особого ничего не заметила. Высокий такой, солидный...

По всей видимости, под словом «солидный» она подразумевала то же, что моя собеседница из церкви в Тополевке подразумевала под словом «мосластый». Думаю, человек этот просто хорошо подкачанный и широкий в кости. В классической мужской «тройке» это может выглядеть как солидность, а в свитере и джинсах – как мосластость. К тому же это подтверждает мою догадку о том, что чернявый – агент. Если уж не спецслужб, то, как минимум, частного сыска. Или частной охраны. В общем, что-то в этом роде. Что ж, это лучше, чем ничего. Благодаря своему росту и комплекции такой человек всегда заметен в толпе, и это сужает круг поиска.

– А внешность, лицо? Ничего вам не запомнилось? – продолжала я пытать настоятельницу.

– Да нет... лицо как лицо. Крупные такие черты... нос, брови. Но глаза маленькие, глубоко посаженные.

– Темные?

– Да.

– А губы? Толстые, тонкие?

– Губы? – настоятельница задумалась. – Губы скорее тонкие... да, тонкие.

Словесный портрет был не ахти, но тем не менее давал некое общее представление о внешности человека, который похитил Настю и которого мне предстояло найти. Очевидно, что больше ничего полезного настоятельница сообщить мне не сможет. Поэтому я распрощалась с ней и с участковым, который еще раз извинился за свою чрезмерную бдительность, и, оставив им свои координаты, пошла к машине.

Маловероятно, что чернявый еще раз появится в монастыре, но на всякий случай мой телефон у настоятельницы должен быть. Может, она вспомнит что-нибудь. Марку машины, например. Судя по тому, как ловко она проделала этот маневр с участковым, женщина она не глупая, и если случится что-нибудь действительно важное, должна сообщить.

Глава 4

Занятая своими мыслями, я не обратила внимания, что положение моей машины несколько изменилось по сравнению с тем, в котором я ее оставила. Погруженная в размышления, я села за руль и, лишь проехав несколько метров, поняла, что что-то здесь не так. Обычно послушный рулю автомобиль на этот раз никак не хотел ехать прямо. Его все время уводило куда-то вбок, и, кроме того, было ощущение, что кто-то держал мою «девятку» за задний бампер, тормозя движение.

«Колесо», – тут же подумала я и, разумеется, оказалась права. Левое заднее колесо было спущено полностью, и сплющенная резина уныло волочилась по земле.

«А чтоб вы провалились со своими монастырями на окраинах, – раздраженно думала я, доставая запаску. – Накидали тут гвоздей! У меня времени и так в обрез, а тут еще колесо менять».

Но, сняв спущенное колесо, я поняла, что дело тут не в гвоздях. Дыра была огромной. Она прекрасно была видна невооруженным глазом, чего в случае с гвоздями никогда не бывает, и явно указывала на постороннее вмешательство.

Я вытащила приготовленный совсем для других целей нож и, приложив его к отверстию в шине, могла удостовериться, что, скорее всего, именно нож и был тем орудием, которое продырявило ее. Но в чьих руках было это орудие?

Разумеется, первой кандидатурой был чернявый. Но как он смог выследить меня? Узнать, что я – это я, что именно мне заказано расследование, что именно в это время я окажусь в этом месте? Ведь это просто нереально. Он что, ясновидящий? И вообще, какого черта он до сих пор делает в Тарасове?

Увы, вопросов вновь было больше, чем ответов. Поставив новое колесо, я поехала домой. Предстояло все обдумать и наметить план действий.

* * *

Поднявшись к себе в квартиру, я хотела было позвонить Семенову, но потом передумала. Расстроить человека я всегда успею. Но одно дело – просто сказать, что поиски не дали результатов, а другое – сообщить, что ты собираешься делать дальше. Какими бы удручающими ни выглядели обстоятельства, но, пока есть возможность действовать, надежда не умирает. Так как же мне нужно действовать в этих обстоятельствах? Я закурила сигарету и принялась думать.

И в церкви в Тополевке, и в монастыре все видели только чернявого. Значит, с известной долей вероятности мы можем предположить, что сам заказчик в Тарасове не появлялся.

Конечно, ничто не помешало бы ему отсидеться в гостинице, в то время как агент посещал святые места, но имелись довольно весомые аргументы, которые свидетельствовали против этого. Кем бы ни оказался этот самый заказчик, несомненным было одно – это человек, так или иначе связанный с девочкой, имеющий к ней какое-то отношение. Вряд ли в подобное дело ввязался бы кто-то совсем уж посторонний. Слишком мало шансов на успех.

А если заказчик имеет отношение к Насте, даже опосредованное, то лишний раз светиться ему абсолютно ни к чему. Приезжать в город, где у него нет ни знакомых, ни друзей, где его может интересовать только одно – маленькая девочка, недавно получившая большое наследство, – это значило бы самому себя подставить. Риск был бы слишком высоким и абсолютно не оправданным. Зачем самому лезть на рожон? Приедет агент и тихо, без шума и пыли, все сделает. Он же профессионал. Наверняка профессионал. Какого-нибудь лоха с большой дороги на такое дело не возьмут.

Итак, будем считать, что агент действует один. Пункт два – к чему должны повести его действия? Получил ли он задание убить Настю? Или только «найти и обезвредить»?

Немного поразмыслив, я приняла второе предположение как наиболее вероятное. И не только потому, что так мне было легче. Заказчик должен убедиться, что агент выполнил задание, а заказчик в данном случае находится в другом городе. Если не в другой стране. Кроме того, учитывая то, что говорил мне Киря относительно правил вступления в наследство, Настю действительно придется «предъявить» душеприказчикам, иначе никто не сможет претендовать на ее долю наследства все то время, пока ее будут искать. А если ее не будет в живых, искать ее придется очень долго.

То есть можно предположить, что девочка жива... Конечно, утверждать это сложно, но предположить все-таки можно. Если принять это допущение как рабочую версию, сразу возникает множество разных вопросов. Где ее держат? Как удалось уговорить ее поехать с чернявым? А если ее не удалось уговорить, каким способом ее заставляют молчать?

Признаюсь, от одной мысли об этом мне стало нехорошо. Слишком уж подробно были мне известны эти «способы», и, представив, что они применяются к ребенку, я почувствовала себя отвратительно.

Впрочем, не следует зацикливаться на негативе, иначе дело застрянет на месте и я, и так уже опоздавшая всюду, где только можно было, снова ничего не успею.

Значит, так. Чернявый узнал, где находится Настя. Кроме того, каким-то образом ему удалось выяснить, что в монастыре содержат приют для домашних животных (может, просто в газете прочитал), и в этом он нашел весьма неплохой предлог для посещения. Остальное уже было делом техники. Найти где-нибудь приблудного котенка (опять эти кошки!), приехать в монастырь, оставаться там до тех пор, пока не появится Настя, убедиться, что девочка на месте, и через день увезти ее. По взаимной договоренности или силой.

Впрочем, если бы имела место договоренность, девочка наверняка вернулась бы, чтобы отпроситься у настоятельницы. Значит, ее увезли против желания. Причем на глазах всего монастыря. Грубовато, между прочим, для профессионала. Ведь не мог он не знать, к чему приведет подобный образ действий. И все-таки пошел на это. Почему?

Ответ напрашивался только один – в самом скором времени агент рассчитывал оказаться вне зоны досягаемости. Где-нибудь в Финляндии, например. То есть, другими словами, задерживаться в Тарасове он не рассчитывал. Но кто же тогда мне шину проколол? Что-то здесь не связывалось. Еще один агент? Но зачем посвящать в такое дело многих, когда может справиться и один? Вздор! Значит, были какие-то причины, задержавшие его в нашем городе, по крайней мере, еще на день. Интересно, какие?

Впрочем, не это сейчас важно. Сейчас главное – выяснить, когда собирается уезжать чернявый и куда он поедет. Сразу в Финляндию? Вряд ли. Думаю, для начала он заглянет в Северную столицу. Если верно предположение о том, что они постараются представить Настю как недееспособную, то подтвердить эту недееспособность будет намного удобнее именно в России. И поскольку до своего отъезда в Финляндию семья Колобковых жила в Петербурге, то и все действие будет происходить, скорее всего, именно там.

Так что же мне – ехать в Питер?

Я закурила новую сигарету.

Теория недурна, но, к сожалению, было очень мало информации, чтобы ее подтвердить или опровергнуть. С таким же успехом события могли развиваться совсем по другому сценарию, да и сама я могла, не сходя с места, придумать еще штук двадцать различных вариантов.

Что, если я поеду сейчас в Питер, совсем незнакомый мне город, ветра в поле искать, а этот засранец придушит девчонку и свалит себе куда-нибудь в Америку? С другой стороны, и в Тарасове мне оставаться тоже... неизвестно, имеет ли смысл. Даже если он и задержался здесь зачем-то, то наверняка ненадолго, и я вряд ли успею найти его тайное убежище. Впрочем, сам-то он, вполне возможно, в гостинице остановился. А вот Настю где держит?

Положение было очень неопределенным, и обратиться за советом было не к кому. «Разве что кости метнуть?» – подумалось мне.

Действительно, ведь почти одни и те же факты свидетельствовали и в пользу моего отъезда, и в пользу того, чтобы я осталась. И в том и в другом случае я могла оказаться на верном пути и наверстать упущенное время, и в том и в другом случае могла ошибиться и опоздать. Все равно я занимаюсь угадыванием, так что если уж гадать, то по-настоящему.

Я достала из мешочка кости и бросила их на ковер. Выпало: 7+13+36. Толкование гласило: «Вас ожидает дальняя дорога. Остерегайтесь опасности».

Что ж, если насчет дороги я и могла еще сомневаться, то насчет опасности все было предельно ясно. Разумеется, кости намекали на чернявого. Видимо, преподнесет он мне еще сюрпризы...

Я докурила сигарету и набрала номер Семенова.

– Здравствуйте, Николай.

– Добрый вечер, Татьяна, как ваши успехи?

– Успехи пока половинчатые. Так сказать, пятьдесят на пятьдесят. Я выяснила, что Настю отправили не в детский дом, а в монастырский приют...

– Значит, вы все-таки нашли ее?!

– К сожалению, нет. Меня опередили, и обстоятельства дела указывают на то, что ваши опасения, похоже, небезосновательны.

– То есть? Что вы хотите сказать?

– Из приюта ее похитили, все произошло буквально вчера. По словам очевидцев, действовал мужчина. Я предполагаю, что это человек кем-то нанятый, а сам заказчик, скорее всего, руководит его действиями издалека.

– Ну вот, я же говорил вам! Что же теперь делать? – в голосе моего собеседника слышалось полное отчаяние.

– По моим предположениям, этот человек повезет Настю в Санкт-Петербург, где его, возможно, ожидает заказчик. Я собираюсь отправиться туда же, и это потребует расходов...

– Разумеется. Вы получите нужную сумму незамедлительно.

– Кроме того, мне нужны будут адреса тех мест, где мог бывать Дмитрий Колобков, один или со своим семейством. Я понимаю, что вы не были подробно посвящены в их семейные дела, но все-таки вы общались с Дмитрием, даже немного работали с ним. Постарайтесь вспомнить, может быть, когда-то вы вместе обедали, – в каком ресторане? – или в разговоре он мог обмолвиться, что куда-то отправляется вместе с семьей или с женой идет провести вечер. Все эти мелочи могут очень пригодиться мне, ведь я совсем не знаю город, и мне нужны хоть какие-то ориентиры, чтобы знать, откуда начинать поиски. Кроме того, я думаю, вам известен адрес, по которому проживало семейство Колобковых в бытность свою в Петербурге. Этот адрес, разумеется, мне тоже будет нужен, а также адреса каких-то ваших общих знакомых, если таковые имеются. В общем, вся информация на эту тему, какую вы только сможете припомнить. Колобковы были людьми состоятельными, а такие люди, как правило, предпочитают посещать совершенно определенные магазины, рестораны, места отдыха и прочее. Если вы дадите мне пару-тройку таких адресов, тоже не откажусь. Разумеется, вам потребуется время, чтобы припомнить все это. Пожалуйста, не торопитесь, постарайтесь вспомнить как можно больше. Полезной может оказаться любая мелочь. К тому же, как вы понимаете, ориентироваться в Петербурге я не смогу так же хорошо, как в Тарасове, поэтому ваша информация может оказаться большим подспорьем в моей работе.

– Хорошо, я подумаю.

– Встретимся завтра после обеда, часа в два.

– Договорились.

– Теперь я хотела бы узнать, как ваши успехи, есть ли какая-то информация по завещанию?

– К сожалению, так быстро это не делается. Я еще раз звонил своему человеку, он сказал, что нашел контору, которая занимается завещанием Колобкова, но проникнуть, так сказать, в ее недра ему пока не удалось.

– Понятно. Что ж, будем надеяться на лучшее. Но в любом случае, как только появится информация, я попрошу вас сразу же сообщить мне. Слышите – сразу же! От этой информации очень много зависит.

Я не стала говорить ему, что от условий завещания зависит, могут ли злодеи просто уничтожить девочку или, чтобы получить деньги, им необходимо оставить ее в живых и пойти по более хлопотному пути психиатрических экспертиз. Зачем добавлять причины для переживаний и без того расстроенному человеку?

– Звоните на сотовый в любое время суток, номер у вас есть, – сказала я.

– Как только что-нибудь станет известно, я обязательно позвоню. Завтра мне подъехать к вам домой?

– Нет, я не уверена, что в это время буду дома. Лучше перед встречей созвонимся. Главное, чтобы у вас было минут сорок свободного времени, чтобы мы могли подробно все обсудить.

– Хорошо, тогда до завтра.

– Минуточку. Еще один вопрос. У вас случайно нет фотографии Насти? А то ведь, в сущности, я даже не знаю, кого ищу.

– Увы! Фотографии нет. Есть одна, когда Галю сфотографировали на выходе из роддома, но это вам, конечно, ничего не даст.

– Да, пожалуй.

– Я уже думал насчет фотографии, но, боюсь, ничем не смогу вам помочь. После того как у всех образовались семьи, мы и вообще не так уж часто собирались вместе, сами понимаете – у всех свои заботы... Вот с Галей мы чаще виделись, да и то только потому, что дела нас сводили. Пару раз, правда, мы выбирались на отдых всей компанией, с этих встреч у меня есть фотографии. Но мы предпочитаем отдыхать активно – горы, реки... ну, и все такое в этом роде, а дети у всех тогда были еще маленькими, поэтому сидели с бабушками. Так что... увы! Но сам я видел девочку несколько раз, если хотите, могу описать вам ее.

– Да, разумеется.

– Впрочем, никаких особых примет у нее нет. Худенькая, светленькая. Волосы длинные. Глаза голубые. В общем, обыкновенный ребенок. Очень улыбчивая, добрая. Ну, вот и все, пожалуй.

«Не густо», – подумала я про себя, но вслух этого не сказала. В конце концов, человек старался. Что ж, помог, чем смог.

– Спасибо, буду иметь это в виду, – дипломатично ответила я. – А вот еще вопрос. Он уже давно интересует меня, но боюсь, что сейчас, когда прошло столько времени со смерти Дмитрия Колобкова, трудно будет найти на него ответ. Но все-таки мне бы хотелось услышать ваше мнение. Как вы думаете, почему сам Дмитрий не нашел Настю? Ведь по логике вещей, кто, как не родной отец, смог бы лучше всех позаботиться об интересах девочки? Если он чувствовал, что ему недолго осталось, мне кажется, он первым делом должен был выписать к себе дочь.

– Что вам сказать, Татьяна? Могу только повторить ваши же слова – сейчас уже трудно найти ответ. Мы можем только предполагать. Если вас интересуют мои предположения, то они состоят в следующем. Онкология – вещь коварная. Иногда до последнего момента человек не чувствует даже небольшого недомогания. Тем более такой человек, как Дима. Он по натуре был оптимист, очень энергичный, успешный в делах... Люди подобного типа не склонны носиться со своими недугами. Наоборот, даже если и заболеют, обычно рассматривают это как мелкий досадный пустяк, мешающий делу. Думаю, так было и на этот раз. Дима до последнего держался и обратился к врачам, когда болезнь уже зашла слишком далеко. Но и в этой ситуации он вполне мог не представлять себе всего масштаба угрозы. И характер его, как я уже сказал, не способствовал этому, да вспомните еще и то, что таким больным обычно не принято сообщать их диагноз. Думаю, ему называли какую-то другую болезнь и он сам не предполагал, чем все может закончиться. Поэтому он и не спешил вызывать Настю. Может быть, даже специально ничего не сообщал ей, чтобы зря не расстраивать. Думал – вот поправлюсь... А потом, когда состояние его совсем ухудшилось и ему стали колоть сильные обезболивающие, тогда уж ему было не до чего... Причем ведь все это произошло очень быстро, я уже говорил вам. Дима буквально сгорел. Сгорел, как свечка. Возможно, так и не поняв, что происходит с ним. Думаю, поэтому он и не успел повидаться с дочерью перед кончиной.