Текст книги "Самая честная мошенница"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Роза сказала, что это за счет института всем преподавателям ставили. – Бурсов с тоской посмотрел на меня. – Тоже наврала, выходит? И машина… сказала, что взяла ее в рассрочку на двадцать лет. Вроде у одного студента отец владеет автосалоном и предоставил такой кредит без процентов. Боже мой! Куда же она влезла?

– История темная, – согласилась я. – Могу сказать, что тут дело не во взятках. Все гораздо хуже. Объясню потом. Кстати, в этом сейфе хранятся ваши ружья?

Бурсов посмотрел на стальной сейф высотой полтора метра, обшитый лакированным деревом и замаскированный под бюро.

– Да, там ружья, – кивнул он головой. – Еще документы и деньги, бижутерия Розы.

– Откройте, – попросила я.

Олег Николаевич сходил в гостиную за ключами, спрятанными в вазе, и затем, вернувшись, открыл сначала обычный замок, потом кодовый. Внутри сейф разделялся на две секции: в нижней хранились два ружья и карабин, в верхней – двадцать тысяч рублей тысячными бумажками и «бижутерия», оказавшаяся вовсе не бижутерией, а ювелирными украшениями на многие тысячи долларов. Это открытие совсем подкосило Бурсова. Он молча стоял и перебирал украшения жены, размышляя о чем-то своем.

Цезарь, видимо, почувствовал, что хозяину не до него, прыгнул на кровать и с остервенением начал рвать разложенное там белье Бурсовой. Я покосилась на клиента и, видя его безразличие, сама занялась воспитанием пса. Шлепок по заднице так ошеломил Цезаря, что он, истошно завизжав, забился на кровати, словно в предсмертной агонии. Его скулеж был слышен, наверно, по всему подъезду.

– Я только один раз его легонько, – оправдываясь, я показала Бурсову пожеванный лифчик, которым я немного «поучила» пса, – он вещи хорошие портит.

Терьер завыл, захрипел, изображая, что пришел его смертный час.

– Заткнись, Цезарь, или я тебя вышвырну в окно! – внезапно взревел Бурсов, выходя из себя. И я, и Цезарь оба замолчали, не веря, что тихий, интеллигентный Олег Николаевич способен так орать. – Заткнись, мамочки нет, чтобы тебя спасти, а ты меня уже достал! – зловеще повторил Бурсов и шагнул с нехорошим блеском в глазах к кровати.

Цезарь резко вскочил и рванул в сторону кухни. Оттуда послышался его звонкий лай.

– Господи, еще этот клубок шерсти будет сводить меня с ума, – застонал Бурсов, спрятав лицо в ладонях. – Нет, я этого не выдержу, сдвинусь.

– Успокойтесь, у меня есть средство. Можно ему в еду снотворного подсыпать, – предложила я.

– Нет, вдруг сдохнет. Потом Роза мне шею свернет за него, – проговорил Бурсов почти спокойно. В его словах я уловила интонации, которых раньше не было, когда Олег Николаевич говорил о жене. Он даже внешне переменился, стал жестче, что ли. – Знаете, Евгения Максимовна, мне страшно от того, что вы можете узнать дальше, проводя расследование, – проговорил он после продолжительного молчания. – Как она могла так долго водить меня за нос. Ведь чувствовал, что что-то не так, и все равно верил ей. Как же это можно объяснить?

– Просто, – улыбнулась я. – Ваша жена – хороший психолог и знает, как запудрить мозги. Не корите себя так.

Дальнейший осмотр квартиры ничего не дал. Часы показывали пятнадцать минут второго, когда на телефон, зарегистрированный на Опарину Эмму Викторовну, позвонили. Президент благотворительной организации «Защита детского счастья» готова встретиться со мной и предложила заехать к ней в офис в три.

– В три я не могу. У меня, к большому сожалению, на это время уже назначена встреча, – ответила я, показывая голосом, насколько меня расстраивал сей факт.

– Я не поняла, вам нужно это интервью или нет? – с недовольством спросила Михайловская. – Перенесите встречу.

– Невозможно, – вздохнула я, – что ж, тогда в следующем году. Я завтра уезжаю в Америку делать цикл очерков о тамошней жизни. Это сейчас актуально. Очень жаль, что у нас с вами не получилось. До свидания… – Я сделала паузу, будто собиралась отключить телефон. Пусть понервничает. По идее, ей это интервью было важнее, чем мене.

– Подождите! – воскликнула Михайловская поспешно. – Скажите, когда вам удобно подъехать. Я целый день буду у себя.

– Я сейчас подъеду, минут через двадцать, – ответила я благосклонно, – передайте охране, чтобы меня пропустили.

Мы сказали друг другу до свидания, я убрала телефон. Вызвав такси, я отправилась на встречу. Ехать в детдом на своей машине было опасно.

– Не забудьте, что мне к следователю надо, – обеспокоенно напомнил Бурсов. – Вы успеете вернуться?

Я велела ему не волноваться. Для поездки в детдом кардинально менять внешность не пришлось, хватило светлого парика да очков. Меня там никто не знал.

Глава 6

В кабинете Михайловской Надежды Федоровны все сверкало, стояла новая мебель и даже немного пахло свежей краской. Неслышно работал кондиционер, нагоняя в комнату прохладный воздух. Хозяйка кабинета, дородная женщина лет пятидесяти, с коротко стриженными осветленными волосами, сидела за огромным черного цвета столом с фигурными ножками и внимательно изучала меня. Я же старательно изображала, что записываю всю ахинею, что она мне несла последние полчаса. Глядя на ее унизанные перстнями и браслетами руки с длинными наманикюренными ногтями, я очень сомневалась в ее бескорыстной помощи детям. Мне вспомнилось, как, прогуливаясь по коридорам в сопровождении детдомовского начальства, я встречала группки детей. Детские лица оборачивались ко мне. В глазах светилась надежда. Они-то надеялись, что я усыновительница, поэтому старались предстать в лучшем виде. Десятки натянутых улыбок. Кто-то из детей расчесывался обломком расчески, кто-то приглаживал волосы ладонями, девочки расправляли платья. Показалось, даже воздух сгустился от напряжения. Самые смелые из ребят подскакивали и хвалились, какими талантами они обладают. Кого-то главврач детдома отгонял, а кому-то дозволял продемонстрировать умения. Мне читали стихи, показывали рисунки, вышивку и прочее. Одна девочка лет восьми, спев чистым сильным голоском русскую народную песню «Светит месяц», прямо попросила меня стать ее мамой. Я не знала, что ответить на это. К горлу подкатил комок. Сглотнув, я тихо сказала охрипшим голосом:

– Я не умею обращаться с детьми. Вот увидишь, у тебя будет другая мама, в десять раз лучше, чем я.

Улыбка погасла на лице девочки. Без звука малышка отошла, а я, чувствуя себя препогано, пошла дальше. Дети постарше глядели в мою сторону с безразличием. Главврач пояснил, что подростков усыновляют хуже всего, они это знают и не ждут чуда.

Мы посетили красный уголок, где администрация организовала выставку детских поделок, которые дети делали на уроках труда. Многие вещи, мебель, одежда были выполнены так искусно, что я диву давалась. Настоящие профессионалы. Глядя на эту красоту, невольно возникал вопрос: почему родители отказались от таких талантливых детей?

– Ну и как у вас впечатление о нашей организации? Мы за свой счет отремонтировали жилые корпуса, часть комнат. Дети всегда сыты, – отчитывалась Михайловская. – Мы закупаем им с рынка фрукты. И так во всех детдомах. Деньги, которые поступают от усыновителей, идут на то, чтобы улучшить жизнь остальных детей.

– Да, я все видела. Замечательно! Я даже сфотографировала, – улыбнулась я лучезарно. – Вам обеспечен приток новых клиентов.

– А когда выйдет статья, Эмма Викторовна? – поинтересовалась Михайловская. – Может, вы даже мне экземплярчик пришлете?

– Обязательно, Надежда Федоровна, пришлю, – пообещала я. – У меня к вам еще один вопрос. Вы говорили, что с детьми и усыновителями у вас работает Бурсова Роза Аркадьевна, штатный психолог. Можно мне с ней переговорить?

Михайловская вздрогнула, но, совладав с собой, спокойно сказала:

– А Розы Аркадьевны сейчас нет на работе, она завтра выйдет. – Она запомнила, что я ей говорила про свой отъезд. Однако я знала, как к ней подобраться.

– А кто-то из вашего персонала болтал о каком-то похищении, – задумчиво протянула я, изучая записи в электронной записной книжке.

– Что? Какое похищение? Ничего не знаю, – встрепенулась Михайловская, делая большие глаза. – Кто вам сказал?

– К сожалению, я фамилии не записала, – пожала я плечами. – Помню, мы проходили через красный уголок, где выставлены поделки детей. Вас тогда еще какой-то мужчина, полный такой, увел на несколько минут в сторону. А в это время сбоку кто-то сказал: «А Розу-то похитили, теперь выкуп требуют».

– Что за ерунда! – воскликнула Михайловская с фальшивой улыбкой на губах, бурно жестикулируя. – Это шутка, кто-то пошутил. Я еще разберусь с этими шутниками. Кто там был? Завхоз, медичка, Валентина Макаровна, главврач, водитель мой?

– Да я даже не посмотрела в ту сторону, – махнула я рукой. – Может, даже кто-то из воспитанников.

– Вы, наверно, не обедали? – высказала предположение Михайловская, желая сменить тему. – Предлагаю отобедать в столовой нашего подшефного детдома. Посмотрите заодно, как кормят детишек. Сегодня в меню отличный борщ, на второе плов, на десерт фрукты, оладьи с медом или со сгущенкой, на выбор, и персиковый сок с мякотью.

– Нет, спасибо, я уже обедала, как-нибудь в следующий раз, – ответила я вежливо. – Мне пора, сейчас закажу такси…

– Какое такси? Мой личный шофер довезет вас, куда скажете, – с видом обиженной хозяйки воскликнула Михайловская.

– Мне, право, неловко, – попыталась я возразить, соображая, как выкрутиться из этой щекотливой ситуации. Не очень-то хотелось, чтобы ее шофер знал, где я вышла.

– Ничего не хочу слушать, – отрезала Михайловская. Набрав на сотовом номер, она громко сказала: – Володя, готовь машину. Сейчас приведу к тебе симпатичную девушку, отвезешь, куда скажет.

Обратного пути не было. Взяв меня за локоть и мило улыбаясь, президент фонда лично проводила меня до крыльца. Перед главным корпусом уже ожидал джип цвета мокрого асфальта с заведенным двигателем. Шофер был неприятного вида долговязым тощим субъектом с жидкими волосами, близко посаженными глазами и крупным с горбинкой носом. Он выглянул из окошка и, сильно картавя, спросил, так я и есть та самая красотка, которую везти?

– Ну ты, Казанова, поговори у меня! – как бы в шутку прикрикнула на шофера Михайловская.

Быстро простившись, директор детдома шмыгнула обратно в здание, а я забралась на заднее сиденье.

– Куда едем? – поинтересовался шофер. Он достал из кармана пачку сигарет, закурил, потом предложил мне.

– Спасибо, не курю, – процедила я. – Вова, я тороплюсь.

– Хе-хе, торопишься. Может, заедем в кафе? Мороженое, сок, потанцуем.

– Не выводи меня из себя, – угрожающе произнесла я.

Тут из дверей главного входа выскочил тот самый шестидесятилетний толстяк с ежиком седых волос, что отводил Михайловскую в сторону в красном уголке.

– Эй, погоди! – его зычный голос перекрыл шум двигателя. – Вовка, подожди, я с вами. – Он без церемоний влез на переднее сиденье.

– Иваныч, ты че, с нами? – удивился шофер.

– Да есть тут одно дело, рули, – зарычал толстяк. Краем уха я слышала, что он вроде как начальник охраны в детдоме.

«Уж не специально ли Михайловская послала его со мной?» – подумалось мне, однако вслух я сказала:

– Отвезите меня к крытому рынку. – Там легко было затеряться в толпе, кругом полно всякого транспорта – хоть такси, хоть маршрутки, хоть автобусы.

У рынка охранник предложил подождать, пока я куплю что надо, и отвезти меня домой.

– Я долго буду ходить, не стоит, – бросила я, сдерживая улыбку. Люди Михайловской действовали топорно.

– Как знаете, – вздохнул начальник охраны.

Его взгляд потух. С сердитым видом он принялся изучать свои руки, придумывая, наверно, как за мной проследить. Вопрос про Бурсову насторожил Михайловскую, и та решила действовать. Для начала натравила этого мужика. Сейчас, поди, проверяет меня по всем каналам.

Поблагодарив шофера, я вылезла из машины и вошла в рынок. Пробираясь между людьми, в какой-то момент я взглянула назад. Начальник охраны стоял возле машины и с тоской в глазах высматривал меня в толпе.

Не глядя на зазывал-продавцов, я бежала мимо прилавков, незаметно направляясь к выходу на противоположной стороне. Там я прошла вдоль складов, через въездные ворота и, выйдя на проезжую часть, поймала такси.

Без двадцати три я уже была на квартире Бурсова. Быстренько сварганила бутерброд с ветчиной и принялась торопливо есть. Меня немедленно облаял Цезарь, требуя свою долю.

– Обойдешься, малявка, – рыкнула я на пса, и он замолчал.

У меня было неприятное предчувствие. Не нравился мне этот вызов в прокуратуру, ведь о нем могли пронюхать и преступники. Что, если киллер уже притаился где-нибудь поблизости или Бурсова попытаются тоже захватить, как жену? Цели похитителей были мне до сих пор не ясны. Что они ищут? Компромат, деньги или какие-нибудь документы?

– Мы не опоздаем? – поинтересовался Бурсов, поглядывая на часы.

– Пойдемте, – кивнула я, направляясь к двери.

– Ну, Цезарь, не хулигань, – велел Бурсов псу, наклонился и потрепал его по голове. Цезарь обиженно тявкнул и заскулил.

– Мы скоро вернемся, – пообещала я.

Бурсов закрывал дверь, а я в это время позвонила соседям, попросила их последить за квартирой в течение нескольких часов.

– А? Чего? – переспросил лысый старик, прикладывая руку к уху. – Говорите громче. – Его супруга с виноватой улыбкой сказала, что ее муж глухой и она сама проследит.

Старушка вроде бы выглядела вменяемой, но неприятные предчувствия не оставляли.

– Если вдруг собачка залает или шум какой услышите, звоните сразу в милицию, – проговорила я.

– Да не волнуйся, дочка, ступай по своим делам, – махнула рукой старушка. – Я буду выглядывать, если что, как ты сказала, позвоню в милицию.

Для подстраховки последить за квартирой я попросила еще соседа из шестидесятой квартиры.

– Вы точно дома будете?

Мужчина лет сорока с растрепанными волосами промычал:

– Посмотрю, но с тебя, Николаич, пузырь.

– Обязательно, – заверил Бурсов.

Когда дверь в шестидесятую квартиру захлопнулась, я глянула через лестничный пролет вниз-вверх и велела клиенту следовать за мной.

– Зачем мы поднимаемся? – не понял Бурсов. – Уже без десяти минут три. Опоздаем.

– Тихо! – шикнула я на него. – Лучше опоздать в прокуратуру, чем успеть на собственные похороны.

Бурсов не нашелся что возразить. Мы поднялись на самый верх, вылезли на крышу. Я велела Бурсову держаться в моей тени, чтобы гипотетический снайпер на крыше соседнего дома не смог выстрелить в Олега Николаевича. Со стороны казино подвоха я не ожидала.

– Вам не страшно? – шепотом спросил Бурсов, лишь только мы спустились с крыши в первый подъезд.

– Страшно, – ответила я. – Просто надо уметь контролировать свой страх, поставить его себе на службу. Бесстрашные в нашей работе отсеиваются быстро.

Потом я шла первой, проверяла лестницу, выход. Быстрым шагом мы достигли стоянки. Я проверила машину на предмет взрывных устройств.

– Такое ощущение, что мы где-нибудь в Чечне во время боевых действий, – заметил Бурсов, наблюдая за моими действиями. – Может, это лишнее?

– Нет, – отрезала я, захлопнув багажник. – Живо в машину, сами же говорили, что опаздываем.

По дороге до прокуратуры нас никто не преследовал. В прокуратуре также все прошло гладко. Следователь рассказал Бурсову про то, кто ему звонил, и поинтересовался, знает ли мой клиент Белаза, Владимирского и Солдатова, звонивших его жене. Бурсов ответил, что не знает, а затем спросил, когда найдут Розу.

– Скоро, – пообещал следователь и мягко выпроводил Олега Николаевича за дверь.

– Они совсем не шевелятся, – с досадой посетовал Бурсов в коридоре. – Надо что-то делать, искать, а они сидят на заднице.

– Вы не совсем справедливы к ним, – сказала я в ответ. – Они делают то, что в их силах. Все будет хорошо.

– Надеюсь, – вздохнул Бурсов.

Без проблем мы добрались обратно до дома и остановились как вкопанные перед приоткрытой дверью в квартиру. По замку я поняла, что работали отмычками. Из-за двери четы стариков, пообещавших следить за жилищем в наше отсутствие, слышалась громкая лирическая музыка и диалоги героев какого-то сериала. «Я люблю тебя, Хулио», – рыдала женщина. «Все в порядке, Изабелла, – отвечал мужской голос. – Обещаю, что найду нашу дочь, похищенную из роддома тридцать лет назад. Когда я ездил в Итакакеру и показывал фотографию Педро, он узнал ее и сказал, что она не умерла от менингита, как мы считали, а сменила пол и работает тореодором…» На лестничной площадке было четко слышно каждое слово.

– Отлично, – процедила я сквозь зубы. – Стойте здесь. – И, отстранив Бурсова, приоткрыла дверь и вошла в квартиру, целясь из револьвера в дверной проем кухни. Прямо из коридора было видно, какой беспорядок царил в комнатах, но его виновники, по-видимому, давно убрались восвояси.

В полной тишине я заглянула на кухню, потом в кабинет, в гостиную и спальню – везде разгром. В спальне вскрытый пустой сейф. Йоркширского терьера словно корова языком слизала.

«Неужели бандиты похитили и собачку? – подумала я. – Будут пытать Цезаря перед Розой, вымогая у нее информацию?»

Я велела Бурсову войти, чтобы не торчал живой мишенью на лестнице.

– Господи, что это?! – воскликнул Олег Николаевич и аж закашлялся от переизбытка чувств.

– Звоните в милицию, а я поговорю с вашим соседом из шестидесятой, – коротко распорядилась я.

Сосед вышел только на третий звонок. Он что-то жевал.

– Ну что, все спокойно? – небрежно спросила я.

– Да, – ответил мужчина, – все путем.

– Что же, так никто и не приходил? – тихо зверея, спросила я.

– Ну были какие-то мужики, что-то в мешках выносили, стучали внутри, – просто ответил сосед, не чувствуя подвоха в моем вопросе.

– Квартиру твоего соседа ограбили, пока ты жевал! – возмутилась я, подавив в себе желание врезать придурку по морде. – Что, по-твоему, люди могут выносить из квартиры в мешках в отсутствие хозяев?

– Да я это даже не понял, – замялся мужик, пряча глаза. – Думал, вы того, переезжаете. А откуда я мог знать-то?

Я постаралась успокоиться и спросила:

– А не подскажете, как они выглядели?

– Да салаги вообще, лет по восемнадцать-двадцать, – ответил сосед беззаботно. – Я их вообще мельком видел. Слышу, возятся. Посмотрел в глазок – вещи несут, ну и пошел телик смотреть.

– И вас ничего не насторожило? – спросила я.

– Да нет, ничего. Дверь-то они вроде не взламывали, а выходить спрашивать неудобно.

– Спасибо за бдительность, – зло бросила я.

– С Олега пузырь, – напомнил сосед и закрыл дверь.

Мы с Бурсовым остались дожидаться милицию. Я зорко следила, чтобы Олег Николаевич случайно не уничтожил следы преступников.

– Как я теперь тут буду жить? – сокрушался Бурсов. – Я не смогу прикоснуться к этим вещам, хоть бери все и выбрасывай. Как представлю, что они копались везде своими грязными руками, просто с ума схожу.

– Олег Николаевич, что ж вы такой впечатлительный? – усмехнулась я. – Так реагировать нельзя.

Тут в квартиру вбежали оперативники, дежурившие внизу в машине. Весть об ограблении им передали по рации из дежурной части, вот они и примчались, побросав карты. Сразу пошли вопросы, что пропало, сколько. Потом приехала милиция, участковый, эксперт. Начались новые допросы, составление протокола. За платяным шкафом обнаружили чуть живого Цезаря. Тот сжимал в зубах чью-то кожаную перчатку. На ней была кровь. Видимо, Цезарь боролся с вором и даже прокусил ему руку.

Бурсов, бережно держа собаку, попросил вызвать на дом ветеринара из «Айболита». Деньги значения не имели. Сунувшийся было к Цезарю эксперт также получил серьезный укус. Он всего лишь хотел снять слепки зубов, но у собаки нервы были взвинчены до предела. Через пятнадцать минут подъехала ветеринар и занялась нашим героем.

Бурсов стал проверять список похищенного. Когда Олега Николаевича спросили, сколько это все стоит – оружие, шуба, платья, драгоценности и тому подобное, я подсказала, назвав сумму с пятью нулями в долларах.

– Не хило! – присвистнул участковый. – Такое дерьмо в моем районе!

В спальне в этот момент фотографировали следы ограбления.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил один из оперативников у Бурсова. – Не считаете, что кража связана с похищением вашей жены?

Бурсов отрицательно покачал головой. У меня имелись подозрения, однако я промолчала, решив лично во всем разобраться.

Опер отвел в сторону участкового, и они начали что-то бурно обсуждать.

– Олег Николаевич, как вы относитесь к госпитализации Цезаря? – приблизилась к Бурсову круглолицая и розовощекая ветеринар. – В нашей клинике ему будет оказана необходимая помощь, которую в домашних условиях он не получит. Нужен рентген, хотя даже так я определила переломы двух ребер.

– Конечно, забирайте его, если надо. Главное, чтобы он выжил, – быстро согласился Бурсов, не представляя, на какую сумму ему потом предъявят счет из клиники. Лично я считала, что у собаки небольшой ушиб плюс стресс. Только зачем об этом говорить клиенту, если появилась возможность избавиться хоть на время от кудлатого тирана?

Преступники вынесли что хотели. Больше они вряд ли в квартире появятся. Пусть Цезарь отдыхает подальше от меня.

Эксперты канителились на квартире дольше всех, но ничего, кроме окровавленной перчатки, отвоеванной собакой, больше не нашли, и, собрав всякую ерунду в пакетиках, они примерно в половине девятого нас покинули.

– Так, Олег Николаевич, возьмите себя в руки и приготовьте что-нибудь поесть, – бодро сказала я приунывшему Бурсову. – Холодильник воры не тронули, поэтому можете действовать со спокойной душой.

– У меня кусок в горло не полезет, – вздохнул печально мой клиент.

– У вас не полезет, а у меня полезет, – ответила я. – Или хотите, чтобы ваш телохранитель упал в голодный обморок в самый неподходящий момент?

– Ну хотите, я бутерброды сделаю? – предложил Бурсов.

– Знаете, Олег Николаевич, от сухомятки портится желудок, – сказала я со вздохом, – нужен вам телохранитель с язвой желудка?

– Нет, но дома совсем нет продуктов, – с отчаянием в глазах сказал Бурсов. – Готовкой-то Роза занималась, я лишь изредка. Она и продукты закупала. Мне отводилась роль носильщика.

– Так уж и нет? – Не доверяя словам клиента, с его разрешения я заглянула в шкафчики и холодильник. На свет из закромов появилось три яйца, банка тушенки, неполная упаковка макарон «Макфа», немного масла, половина литровой банки абрикосового варенья и полбатона.

– Это вам что, не продукты? – спросила я, демонстрируя Бурсову сие изобилие.

– Думаете, можно сварить макароны с тушенкой? – робко спросил он.

– Не думаю, а сама сварю и угощу вас, – с гордостью сказала я, решив блеснуть своими кулинарными способностями. Готовить я не то чтобы не умела, просто на это не хватало времени. Но с «Макфой», как говорила тетя Мила, справится и ребенок, эти макароны очень легко готовить. Да и варятся они всего четыре минуты. Быстро и четко, как при разборке автомата Калашникова. Я поставила на плиту кастрюлю, наполненную на две трети водой, а когда вода закипела, бросила в нее половину столовой ложки соли и засыпала макароны. Убедившись, что все готово, слила воду, добавила кусочек масла и, перемешав, разложила на две тарелки. На десерт был чай с абрикосовым вареньем.

– Да вы отлично готовите, – заявил Олег Николаевич, покончив с едой. – Просто мастер на все руки. Не думал, что такое бывает.

– Дело не только во мне, – скромно улыбнулась я в ответ, намазывая на ломтик батона абрикосовое варенье. – Просто макароны хорошие. Их делают из твердых сортов пшеницы, поэтому ешь сколько угодно – все равно не поправишься. Впрочем, вам это, наверно, неинтересно, – спохватилась я.

Мы еще немного поболтали, обсуждая за чаем стратегию дальнейших действий.

– Что-то я засиделась. Время-то уже половина двенадцатого.

Бурсов с беспокойством посмотрел на меня и сказал:

– Вы бы остались сегодня здесь. Конечно, снаряд в одну воронку дважды не попадает, но все-таки…

Я пообещала вернуться через часок, после полуночи.

– Закройтесь на засов, а когда позвоню, откроете. Свет в квартире не выключайте. Если какие проблемы – сразу звоните в милицию. Если не дозвонитесь – осторожно выбросьте в окно стул, постарайтесь, чтобы он попал прямо на «Газель». Там оперативники сидят, они следят за вашим домом. Кричите. В общем, побольше шума.

– Как-то не обнадеживает, – хмуро проворчал Бурсов.

– Не переживайте, я скоро вернусь, – повторила я и вышла из квартиры в полутемный подъезд.

Дверь за спиной немедленно захлопнулась, с лязгом задвинулся засов. Успокоенная этим звуком, я пошла вниз.