Текст книги "Рыбка в мутной воде"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Лошадка, подбадриваемая пением хозяина, еще быстрее затрусила в сторону показавшегося уже села. А Рашпиль продолжал вокальные упражнения, затянув следующую песню:

 
Полюшко-поле, полюшко – широко поле…
 

Я слушала пение Рашпиля и вспомнила, как однажды где-то слышала очень верное выражение. Звучало оно примерно так: «Плохо, когда человек, не одаренный музыкальным слухом, не поет. Еще хуже, когда, имея слух, человек не имеет возможности им воспользоваться. Все должны петь».

Голос у Рашпиля был сильный и приятный. Он без труда брал самые высокие ноты и уверенно доводил их до логического конца. Казалось, пение дается ему без особого труда. Песня лилась широко, раздольно, как та самая степь, о которой шла речь в песне.

Я подумала о том, сколько же в нашей стране вот таких самородков. Но, к сожалению, их прекрасное пение не могут услышать и оценить по достоинству миллионы поклонников и знатоков музыки. И будут вот такие Рашпили радовать своим пением лишь российские просторы, о которых они поют. Да разве что немногочисленное население села может послушать и оценить голосистого певца во время концерта местной художественной самодеятельности. Слушая в данный момент Рашпиля, любуясь красотами природы, я и сама вдруг захотела присоединиться к моему извозчику и стала ему подтягивать:

 
Ой, да степь широкая,
Степь раздольная…
 

Тем временем лошадка подъехала к первому строению села Ивановка, завернула за угол сарая и, видимо, точно зная, куда они держали путь, остановилась.

Рашпиль слез с повозки, потянулся. Снял с головы фуражку, провел ею по лицу, обтирая пот, высоко поднял голову вверх, сказал:

– Ну вот и приехали. Тебя ждать? Или сама назад доберешься?

– Нет, нет, – заторопилась я. – Конечно, ждать. Я ненадолго.

– А чево тебе вообще-то тут надо? – вдруг запоздало поинтересовался Рашпиль. – В гости, что ли, к кому?

– Мне нужно найти Вано, – посмотрев на него, ответила я. – У меня к нему есть вопросы.

– А чего его искать? – ответил мой знакомый с усмешкой. – Вот он и сам, собственной персоной, – он указал рукой на двух мужчин, только что вышедших из большого строения, возле которого остановилась наша лошадка.

Мужчины были все белые. Не только их руки и лица, но и вся одежда была присыпана мукой с головы до ног. Сейчас они напоминали двух снеговиков, вылепленных детьми зимой.

– Здорово, мужики! – поздоровался с ними Рашпиль.

– Здорово, коль не шутишь, – ответили те.

– А я вот, Вано, к тебе эту красавицу доставил, – обратился он к одному из них.

Вано, как уже поняла я, получше разглядев мужчину под толстым мучным слоем, действительно был тем, кого я искала. Вернее, мог им быть наверняка. Так как под слоем муки угадывался молодой мужчина-кавказец.

– Да-а, – протянул он. – И зачем я ей понадобился? – практически без акцента спросил он.

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Я частный детектив, – вступила в разговор я, обрадовавшись, что не придется задерживаться здесь слишком уж надолго. – У меня к вам несколько вопросов. Вы позволите?

– Тогда пошли, – не церемонясь, заявил Вано и повернулся ко мне спиной.

Он завернул за угол строения. Я следовала за ним. Здесь стояла большая деревянная лавка, грубо сколоченная из неоструганных досок. Вано расположился на ней. Я присела чуть поодаль, не желая запачкаться мукой.

– Ну, чего там у тебя? – спросил он меня с тяжелым вздохом. – У меня пятнадцать минут свободных, не больше.

Я попыталась объяснить ему причину своего визита как можно короче:

– Дело в том, что я ищу пропавшего Ивана Михеева, и мне стало известно, что вы были с ним знакомы и даже часто пили вместе. Также мне сказали, что вы иногда похаживали к его жене, то есть сожительнице, и он об этом знал…

Вано посмотрел на меня внимательно. При этом я заметила большое сходство во взглядах Ибрагима и Вано. Взгляд был внимательным и даже, я бы сказала, цепким. От него, от этого взгляда, сразу становилось как-то неловко.

– Ну и что с того? – спросил мужчина не особенно дружелюбно.

Я не рискнула напрямую спросить у него, он ли убил Михеева, тем более что понимала – он все равно мне не скажет правду, – а задала обычный вопрос:

– Я хотела узнать, может, вы знаете или догадываетесь, куда исчез Михеев? Вы ведь были его приятелем, а значит, можете предположить, действительно ли его убили и кто убил. Вот бабушка Фекла, к примеру, утверждает, что ее сына убила Татьяна. А вы как думаете?

Выслушав меня, Вано снял с головы шапку, обтряс с нее муку, снова нацепил и сказал:

– Тут я тебе ничем не могу помочь. Не знаю я, где он, Ванька-то. Это у его бабенки, Таньки Курилки, надо спрашивать, она поболее небось знает.

Вано встал со своего места, выпрямился, сказал «пока» и снова исчез за углом строения. Должно быть, его свободное время закончилось и он должен был приступить к работе.

Мне ничего не оставалось другого, как сидеть и ждать, когда Рашпиль закончит молоть муку, погрузит мешки на телегу и мы сможем тронуться в обратный путь.

Чтобы как-то скоротать время, я стала разглядывать округу, насколько это было возможно. Всей деревни мне не было видно. Лишь несколько добротных сельских домов поблизости да пара садов с яблонями и грушами. Вот, пожалуй, и все.

Я встала с лавочки, медленно пошла вокруг сарая. Этот большой сарай, видимо, когда-то служивший для скота, теперь был переоборудован под мини-мельницу. Видимо, предприимчивый фермер решил не только выращивать хлеб, но и наладить небольшое перерабатывающее производство, обеспечивая местное население мукой. Сюда же стекались и жители соседних деревень. Все, кому необходимо было перемолоть зерно на муку. Кроме того, появились новые рабочие места, где сельские мужчины, вроде Вано, могли при желании подработать. Правда, как пояснил мне по дороге сюда Рашпиль, постоянных работников на мельнице немного – в основном это родственники фермера, хозяина этого строения. А при необходимости здесь подрабатывают любители горячительного, которые, получив незамедлительно расчет, здесь же все и пропивают.

«Видимо, Вано, который, как сказал Ибрагим, не является исключением из общего правила выпивох, тоже периодически заглядывает на мельницу, дабы подзаработать на очередную выпивку», – сделала для себя вывод я.

Из строения доносился шум работающих машин. Изо всех щелей мельницы просачивались тонкие белые струйки мельчайших частиц муки. Вся территория около мельницы была припорошена ими, точно первым снегом. Буквально через несколько шагов моя обувь стала белой.

Я снова вернулась к лавочке и уселась на нее, дожидаясь, когда Рашпиль закончит свое дело. Я сожалела, что и эта встреча не принесла мне ничего нового – Вано не хотел общаться, а заставить его это делать у меня не было никакой возможности. Нет, я, конечно, могла попробовать его припугнуть, сказав, будто знаю, что это он убил Михеева. Да только вряд ли бы он «повелся» на такие мои слова: кавказцы – народ от русских отличный, они, даже когда их вина бывает доказана, до последнего продолжают отпираться. Видела я уже такое, и не раз. Так что пока сама не докажу, что Вано виновен, таскаться за ним нет смысла.

* * *

Обратный путь в Сухую Рельню оказался менее романтичным, чем когда мы следовали в Ивановку. Когда Рашпиль – весь белый – вышел из здания мельницы, неся первые два мешка муки, чтобы погрузить их на телегу, я с ужасом поняла, что и мне не избежать сей участи. Похоже, в свою «гостиницу» я вернусь такая же бело-мучная, как и все мужчины, которые крутились здесь.

Наконец, забросив последний мешок на повозку, Рашпиль скомандовал:

– Кто до Сухой Рельни, по коням!

Я, стараясь как можно меньше испачкаться об мешки, аккуратно забралась на телегу. Но мои усилия были напрасны. Вся моя одежда тут же превратилась в одежду мельника. Все попытки привести ее в хоть какое-то подобие порядка результата не дали. Когда я поднимала одну ногу, чтобы отряхнуть ее, оказывалось, что в то же время эта самая мука, отлетая от моей руки или ноги, опускается на другую ногу. И я прекратила тщетные попытки привести себя в порядок, оставив это занятие до того времени, когда мы вернемся в поселок.

Но и на этом приключениям не суждено было закончиться. Сначала лошадка, похоже, набравшаяся сил, пока стояла в ожидании своего хозяина около мельницы, уверенно шла по дороге. Но, когда мы подъехали к небольшому овражку, который я даже не приметила по пути сюда, она, достигнув его основания, никак не могла вытянуть телегу, груженную мукой.

Рашпиль, сойдя на землю, все время понукал ее, пытаясь помочь своей скотине. Но и это не дало положительного результата. Мне не оставалось ничего другого, как покинуть телегу и внести свою лепту, став на время тягловой силой. Навалившись изо всех сил на край телеги, я вспомнила знаменитый мультсериал про Простоквашино.

«Да, видно, бывают не только ездовые коты, собаки или даже академики. С сегодняшнего дня будут еще и ездовые детективы», – пошутила про себя я.

Но ни ездовому детективу, ни старой кляче и ее хозяину не удалось вытянуть деревенский транспорт из овражка. Телега намертво увязла в грязи, будто пустив корни и обосновавшись здесь навсегда.

Рашпиль, вытирая шляпой пот со лба, заключил:

– Надо разгружать.

Он снял верхнюю одежду, положив ее на спину своей коняги, и начал перетаскивать мешки с телеги на пригорок. Это у него получалось очень легко, как-то играючи. Однако теперь не только верхняя одежда, но и рубашка, и даже волосы его были покрыты белым слоем муки. Мне не оставалось ничего иного, как начать ему помогать, тем более что это вполне было в моих силах.

И только когда все мешки перекочевали из телеги на возвышенность, лошадка смогла вывезти ее из овражка. Рашпиль и я повторили свои действия с точностью до наоборот. Теперь поклажа снова перекочевала на телегу, и мы, расположившись поудобнее, направились дальше в сторону Сухой Рельни.

По дороге Рашпиль вновь затянул какую-то песню, но мне уже было не до вокала: я планировала свои дальнейшие действия, решая, что же делать по возвращении в село. С разных сторон рассмотрев все возможные варианты с исчезновением Михеева, я пришла к выводу, что нужно вновь обратиться к поиску рыбака. Мне все еще казалось, что исчезновение обоих мужчин каким-то образом связано между собой, а значит, если я проясню одно дело, с другим все выяснится чисто автоматически. Ну, а так как с поиском Михеева пока ничего не выходит, нужно переключиться на поиск любителя рыбалки Степана Ведрина.

Мы медленно приближались к деревне. И хотя день еще полностью не вступил в свои права, жара была уже неимоверная. Я не стала дожидаться, когда Рашпиль доберется до своего дома, а просто спрыгнула с повозки и, поблагодарив его за помощь, пешком направилась в сторону «гостиницы». Там быстренько переоделась, предварительно окатив себя во дворе холодной водой прямо из ведра, чтобы смыть мучную пыль, а затем тщательно обтерев большим махровым полотенцем. И только потом направилась в сторону дома семьи Курник, к которой у меня появился целый ряд вопросов.

Теперь уже быстро найдя нужное строение, я вошла во двор. Здесь меня встретил громким лаем все тот же дворовый песик. Он так и метался из стороны в сторону, издавая истошный визг, но не имея реальной возможности нарушить границы отведенной ему территории. Его короткая цепь снова и снова скользила то вправо, то влево по проволоке. Поэтому все, что ему оставалось, так это лишь предупреждать непрошеную гостью о своем отношении к вторжению на его территорию неистовым лаем, переходящим в визг.

– Ну, молодец, молодец! – похвалила его я, не решаясь, однако, вступить с ним в более близкий контакт. – Исправно отрабатываешь свой хлеб. А хозяева твои дома?

Беседуя таким образом с дворнягой, я подошла к двери дома и громко постучала. За дверью не было слышно ни звука.

«Неужели я опоздала? – задала себе вопрос я. – Но ведь время еще очень раннее. Куда они могли все подеваться? Ведь не работают же, да и каникулы у детей… Может быть, все еще спят?»

Я снова, еще более громко, постучала в дверь. Выждала несколько минут. Еще раз постучала, сопровождая стук вопросом:

– Хозяева! Кто-нибудь есть дома?

Снова тишина. Я потянула дверь за ручку и поняла, что она закрыта. Пришлось наклониться и заглянуть в замочную скважину, чтобы определить, закрыто изнутри или снаружи. Замочная скважина была очень узкой, плюс ко всему внутри помещения было темно, поэтому мне не удалось таким образом ничего выяснить. Я еще раз, на всякий случай, постучала в дверь и наконец повернулась, чтобы уйти несолоно хлебавши. Так сказать, «поцеловала пробой и пошла домой».

Пес все это время не унимался, продолжая громко лаять. Я остановилась перед ним и посмотрела на двор, подумав, что кто-то может быть в огороде. Но огромных размеров двор, поросший многолетней травой, не выдавал какого-либо присутствия человека. Он настолько зарос, что лишь пара узких тропинок указывала на то, что по нему иногда ходят. Одна из них вела к небольшому старому сараю, стоящему в глубине сада, другая – к еще одному строению. Оно, это строение, было наспех сколочено из того, что попало под руку. Материалом для его строительства были листы железа, куски ДВП, картон и еще всякая всячина. Для каких целей оно предназначалось, мне было не понять.

Вдруг из этого самого строения показался сын хозяйки дома, Афанасий. Низко наклонив голову, он через небольшую дверку вышел из сарайчика. В руках у него была старенькая посудина – обрезанная алюминиевая кастрюля.

– Афанасий! – окликнула я паренька. – Мама дома?

– А, здравствуйте, – поздоровался он, направляясь в мою сторону. – Нет. Они с сестрой ушли куда-то, – неопределенно махнул рукой он.

– Жаль, – заключила я. – Мне необходимо с ней переговорить.

– Может быть, я чем-то смогу вам помочь? – задал в свою очередь он мне вопрос. – Вот сейчас голубей накормлю – и я в вашем распоряжении.

«Действительно, – решила для себя я, – есть смысл задать ряд вопросов этому парню. Как-никак, а дети-то наивнее взрослых, и, возможно, мне удастся выяснить у мальчонки все необходимое, мамочка и не понадобится».

Порадовавшись собственной сообразительности, я начала пытаться войти в доверие к пареньку, чтобы затем у него все разузнать, и первым делом спросила:

– А они скоро будут дома?

– Мать? – уточнил Афанасий и, получив подтверждение, ответил: – Через пару часиков скорее всего.

Афанасий достал из кармана ключи от дома и открыл дверь. Проговорив: «Подождите», скрылся внутри, даже не пригласив меня в дом. Но я, будучи особой любознательной, все же заглянула и увидела, как он насыпает в ту посудину, которую нес, зерно. Когда чаша оказалась почти наполненной, я торопливо вынырнула на улицу, не желая показывать виду, что подсматривала за ним, и стала ждать его появления. Афанасий вышел через минуту, неся в руках кастрюлю, полную зерна, а в другой руке – стеклянную банку с водой.

– Давай помогу, – предложила я, беря из его руки банку.

– Спасибо, – улыбнулся в ответ парень.

Продолжая держать в одной руке кастрюлю с зерном, другой рукой мальчонка опять закрыл дом на ключ, положил его в карман и направился в сторону сарайчика, приглашая меня за собой.

Я последовала за ним. Пробираясь по узкой тропинке, мы приблизились к небольшому строению. И здесь я услышала, что изнутри доносятся голоса голубей. Тихое «ур-ту-ту-ту» чередовалось с мягким воркованием.

– Заходите, – предложил мне Афанасий, открывая низкую дверку голубятни. – Любите птиц? – поинтересовался он, наклоняя голову, чтобы попасть внутрь.

– Люблю, – ответила я, следуя за ним.

Проникнув внутрь, я осмотрелась по сторонам.

Голубятня – строение в шесть-семь квадратных метров – была невысокой. Вдоль всех ее стен в один ряд были прибиты две широких доски на расстоянии друг от друга сантиметров в двадцать пять. Между ними были сделаны перегородки. Таким образом, получалось большое количество гнезд. В этих гнездах и располагались обитатели голубятни.

До сего времени я думала, что у нас в Тарасовской области живут лишь те голуби, которые оккупируют городские площади и памятники: сизые и небольшие. На городском птичьем рынке мне никогда не приходилось бывать за ненадобностью, хотя я слышала, что именно там можно приобрести самых различных птиц и животных. Теперь же мои представления в корне изменились. В этой голубятне в клетках парами сидели голуби самой различной раскраски и формы: чисто-белые, сизые и в крапинку, с ровным оперением на голове и хохлатые, с голыми ногами и будто в штанишках. Часть из голубей свободно могла передвигаться по голубятне, оттого некоторые из них уже опустились на пол и клевали принесенное их хозяином зерно, другие были закрыты в своих гнездах сеткой.

– Вот, – гордо заявил Афанасий. – Это все мои. Как приехали сюда, сразу увлекся голубями. Ух, вы мои хорошие! Сейчас, сейчас я и вас накормлю… – тихо беседовал он с птицами, раздавая корм.

Парень открывал закрытые сеткой клетки и кормил своих питомцев. В небольшие пластиковые посудинки насыпал зерно и наливал воду. Каждого голубя Афанасий любовно гладил по головке, приговаривал ласковые слова:

– И вам дам… Клюйте, клюйте, мои хорошие…

Я рассматривала обитателей голубятни. И сразу же пришла к выводу: хозяин этих птиц собрал у себя самых различных голубей, каких только мог достать. Определенного вида или породы здесь не было. Видимо, он гордился тем, что имеет такое разнообразие пернатых.

Вскоре мое внимание привлекла голубка, которая сидела одна в клетке. Она разительно отличалась от других тем, что имела необычный, хотя, может быть, только для меня, окрас. Она вся была кофейного цвета. Ни единое перышко не нарушало этот цвет.

– А, – протянул Афанасий, видимо, приметив мой интерес к ней. – Это моя гордость. Вот, купил недавно. Теперь ей пару достойную надо подобрать. Есть у меня вообще-то голубь одинокий, – он указал рукой на клетку, где сидел белый голубь, – но я пока не решился их скрестить. Может, чего другое подберу.

Афанасий насыпал корм белому голубю и указал на другую клетку, продолжая рассказ:

– Мать ихнюю, голубку, коршун задрал. А голубя кот потрепал. Жалко. А голубята остались. Приходится их самому выкармливать.

В клетке напротив действительно сидела пара голубят. По величине они были уже чуть ли не со взрослого голубя, но оперение на теле практически отсутствовало, и оттого их неприятные на вид голые пузатые тела не вызвали у меня симпатии. Голубята широко раскрывали свои огромные желтые клювы, прося еды.

«Так вот почему птенцов называют желторотиками», – поняла я, в очередной раз ловя себя на мысли, что я, чисто городская жительница, практически ничего не знаю о жизни братьев наших меньших. Вернее, знать-то знаю, но только теоретически. А на практике мне очень мало приходилось с ними сталкиваться.

– И вас, и вас сейчас накормлю… – продолжал беседовать со своими голубями Афанасий.

Он нежно взял одного голубенка, держа его в одной руке, другой достал из кармана кусок хлеба, и, откусив, начал его тщательно пережевывать. Птенец нетерпеливо пищал и тыкался в лицо хозяину. Афанасий, пережевав хлеб, приоткрыл рот, поднося птенца ближе. Тот тут же залез своим клювом к нему в рот и быстро начал есть предложенную пищу. Он сглатывал очередную порцию хлеба и снова и снова «нырял» в рот к хозяину.

– Вот так и выкормил их, – закончив кормление одного птенца, проговорил паренек. – Сейчас и тебе дам, – успокоил он другого, сажая сытого в клетку и доставая из нее голодного.

Когда птенцы были накормлены, Афанасий точно таким же образом напоил их водой, набирая в рот небольшое ее количество и предлагая птенцам.

– Ну, вот и все. Сытые теперь, – улыбнулся он.

Кормление было закончено, и мы вышли из голубятни. Афанасий плотно прикрыл решетчатую дверь, запер ее. Деревянная дверь голубятни была тоже закрыта и заперта на большой навесной замок.

Я, ожидая, когда он закончит свои дела, осматривала двор. Меня все больше и больше смущало то, что весь облик этого дома и заросшего сада указывал на нерадивость хозяев, в то время как соседи отзывались о них как о крайне трудолюбивых людях, у которых «в руках все горит». Я не видела здесь следов особого трудолюбия. Напротив, все кругом даже не говорило, а прямо-таки кричало о заброшенности и запустении. Создавалось впечатление, что люди здесь поселились совсем недавно и еще не успели привести дом и подворье в надлежащий вид. Даже тропинка к сараю была труднопроходимой, по ней к постройке не только скоту, но и самому хозяину было не так-то просто пробраться.

Да и сам сарай разваливался на глазах. Старые листы шифера, которым он когда-то был крыт, местами упали на землю. И его обитатели скорее всего ощущали на себе влияние погоды. И палящие солнечные лучи, и капли дождя без труда могли попасть внутрь сарая.

«Но, может быть, никакого скота у этой семьи и нет?» – прервала я свои размышления на сей счет. Хотя я точно слышала, что со стороны строения периодически доносятся то ли стоны, то ли вздохи его обитателей. К тому же, когда мы выходили из голубятни, я приметила в открытую дверь какое-то движение внутри.

– Ну все, пойдемте в дом, – пригласил меня Афанасий, закончив свои дела.

– Интересное у тебя хобби, – сделала я комплимент пареньку, вспомнив о собственном деле, ради которого сюда пришла, как-то вылетевшем из головы при виде всего этого птичьего великолепия. Теперь нужно было переходить к расспросам, иначе скоро вернется мать и я не успею ничего у мальчишки выпытать.

– А можно, я тебя немного вопросами озадачу? – следуя за парнем по пятам, спросила я.

– Пожалуйста, если вам хочется, – согласился тот, и я принялась спрашивать.