Текст книги "Свадебный кастинг"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 4

Оглядев потрепанную хрущевку, я решила, что спрашивать соседей в лоб будет неразумно, и прибегла к тактическому маневру: найдя нужную квартиру, я долго и упорно жала кнопку звонка, чтобы меня ни в чем не заподозрили, тем более что за соседней дверью я слышала осторожные шаги, да и свет в глазке исчез. Бросив наконец это бесполезное занятие, я позвонила в ту дверь, из-за которой за мной кто-то наблюдал, и услышала:

– Кто там? – произнесенное женским голосом. Говорившая явно была пожилой.

– Простите, пожалуйста, вы не скажете мне, где Соколовы? Может, мне попозже прийти? – громко сказала я.

– Они тут больше не живут, – услышала я в ответ.

– А где мне их найти? – спросила я.

– А зачем они вам? – с подозрением в голосе произнесла старушка.

– Я внучатая племянница Татьяны Борисовны, – прокричала я, подходя ближе к ее двери. – Я в Тарасове по делам, и дед просил меня зайти и узнать, как они здесь, а то от них уже лет девять ни писем, ни звонков не было. Последняя поздравительная открытка на майские праздники в 94-м пришла, – объяснила я свое появление и повторила: – Так где мне их найти?

Дверь приоткрылась, и в щели появился любопытный глаз.

– Не знаю. Съехали они отсюда! Квартиру, правда, не продали и не сдали. Люся сюда наведывается иногда – посмотреть, что и как, а где они живут теперь, она не сказала.

– Тьфу ты черт! – выругалась я и попросила: – Вы мне расскажите вкратце, как они тут, и я все деду передам, а то он за Татьяну волнуется.

– Так померла она, – трагическим шепотом сообщила мне старушка. – Уж больше года назад померла. И сама отмучилась, и они отмучились. Царствие ей небесное! – Судя по промелькнувшей в щели руке, старушка перекрестилась.

– Вот это да! – делая вид, что поражена этим известием, сказала я. – Как же я деду-то это скажу? Она же на пять лет его моложе! А отчего она умерла?

– Так разбило ее, – тем же тоном произнесла она.

– Чем? – удивленно спросила я.

– А параличом! – внушительно проговорила она.

– Нет! Я деду ничего говорить не буду! – решительно заявила я. – Он у нас старик бодрый, а как услышит такое, так тут же себе кучу болезней придумает и чахнуть начнет!

– И не говори! – поддержала меня она.

– Ну, а Люся-то с Аней как? – продолжала допытываться я.

– Люся-то, как мать слегла, работать продолжала, а за бабушкой Аня ухаживала. Нет! Ну вот ты мне скажи, зачем ей было дальше после школы учиться? Чтобы горшки таскать? Да и теперь она почти что прислуга, по разным домам бегает, за чужими людьми убирает!

– Да разве же она тогда знала, чем все закончится? – возразила я. – Она же нормально жить собиралась!

– И ведь чуть ли не накануне ее свадьбы Татьяна слегла, – продолжала старушка. – Уж как Анька убивалась! Бессонница у меня, так я слышала, как она по ночам в ванной рыдала! Хоть вода и шумела, а мне все равно слышно! Через счетчик, – таинственно сообщила она.

– Как же здесь не зарыдать было, когда вся ее жизнь коту под хвост полетела! – согласилась я.

– Уж как мы ее здесь все жалели! – вздохнула она. – Уж на что я старая карга, а и то, когда в магазин шла, всегда у нее спрашивала, не надо ли чего. Где же ей было за покупками бегать, когда она неотлучно при Татьяне находилась, Люся-то целыми днями на работе. Да и все остальные тоже помогали им чем могли. Лешка как из тюрьмы освободился, вон два раза в неделю, как бог свят, с большущими пакетами приезжал.

– Это что же еще за родня у них такая уголовная нашлась? – совершенно искренне удивилась я.

– Да не родня он им! – отмахнулась старушка.

– Чего же тогда помогал? – спросила я.

– А! Приблудный он! – скривилась она.

– Еще не лучше! – воскликнула я.

Увидев мою неподдельную заинтересованность, бабушка совершила моральный подвиг: щель немного увеличилась, затем звякнула цепочка, дверь широко распахнулась, и старушка начала рассказывать:

– У нас тут на первом этаже в однокомнатной Алевтина жила. Дочка ее замуж за дальнобойщика вышла и Лешку родила. А куда его девать? Муж – в рейсе, сама – на работе, вот она его бабке и подкидывала! Тут он у нас на глазах и вырос. Лет семь ему было, когда его мать машиной сбило насмерть. С тех пор он у бабки и поселился – отец-то постоянно в разъездах.

– Господи! Ужас какой! – воскликнула я.

– Еще бы не ужас! – поддакнула она и продолжила: – А Алевтина с Татьяной дружила. Они же обе образованные, все книжки друг другу таскали да обсуждали их. Татьяна тогда еще ходила, вот она, бывало, с Аней вниз и спускалась, но больше Алевтина – к ней, и Лешку с собой брала. Вот Анька с Лешкой и подружились. Потом отец его из какого-то рейса бабу себе привез – ну, чистая прошмандовка! Ясно же, что при такой мачехе Лешке в родительский дом ходу больше не было! Я слышала, как Алевтина все Татьяну просила, чтобы она в случае чего Лешеньку ее не оставила, а то он ведь один на свете и, получается, что никому, кроме нее, не нужен!

– Бедный ребенок! – сочувственно сказала я.

– Да, тогда мы его все жалели! – согласилась она. – Особенно после того, как Алевтина слегла. Она и так здоровьем хлипкая была, а после смерти дочери вообще сильно сдала. Хотела она Лешку у себя прописать, чтобы ему своя крыша над головой была, да не успела. Квартира государству отошла, а Лешка к отцу вернулся. Только он постоянно к Татьяне шмыгал!

– Ну, это понятно! – покивала я. – Нужен ему был человек для души!

– С год где-то он к ней ходил, а потом пропал!

– Как пропал? – удивилась я. – Вы же сами говорили, что он Анне помогал...

– Погоди! – остановила меня старушка. – Посадили его. Уж за что, не ведаю, но знаю только, что Татьяна с Люсей ему адвоката нанимали!

– Так кому же еще было о нем позаботиться? – спросила я. – Отец, как я поняла, ему уже совсем чужим человеком стал.

– Да умная баба из любого мужика может веревки вить, если подход найдет. А эта, видать, нашла, если от родного сына его отвратила! – выразительно сказала она. – А Татьяна с Люсей, я слышала...

– Через счетчик? – уточнила я.

– А еще как же? Стали бы они со мной делиться! Дождешься от них! – возмутилась она. – Так вот, они ему посылки отправляли, а Люся-то даже на свидания ездила!

– Так это же хорошо, что они его в беде не бросили, – заметила я.

– У нас просто так не сажают! – строго сказала старушка. – Да и потом, когда он из тюрьмы вернулся, опять начал к Татьяне шастать. Говорила я ей, и не раз, что нечего уголовников приваживать! Вот убьет он их с Люсей, Аньку снасильничает, а квартиру обчистит! А она мне все талдычила, что он хороший!

– Но ведь он действительно оказался порядочным человеком, если старое добро не забыл и Ане в трудную минуту помог, – возразила я.

– Да уж хороший! – всплеснула руками она. – Только его ведь тогда опять посадили! А помогать-то он начал, когда опять вышел! Раньше-то он смазливый был, а тут появился страшный как черт! Нос перебитый! Через всю щеку шрам багровый! Но при деньгах! Лариска говорила: подъедет он к подъезду на своей дорогущей машине, пакеты набитые достанет – и к Соколовым, но только тогда, когда Люси дома не было!

– Так, может, у него с Аней любовь была? – спросила я.

– Да какая там любовь, если его в машине, бывало, девки ждали? Сидели как приклеенные, музыку слушали и дымили как паровоз! И все ведь разные! – всплеснула руками старушка. – Да я сама слышала, как Анька не раз ему говорила, что, мол, лишнее все это, а он ей в ответ: «Ты, сестренка, не имеешь права от моей помощи отказываться, потому что все это для бабушки! Она мне роднее родного!» Он же Татьяну каждый раз на руках в ванную относил, чтобы Анька ее помыть могла, и все приговаривал: «Все будет хорошо, бабуля! Ты у нас обязательно поправишься!» А чего хорошего-то? Ясно же было, что не встанет она! Несмотря на все те лекарства, что он им доставал! Он Татьяну и хоронил-то на свои деньги! И памятник поставил! И поминки по ней устроил!

– Чего же в этом плохого? – возразила я. – Они ему в свое время помогли, вот и он отплатил им тем же!

– А ведь деньги нечистые были! – воскликнула старушка. – Ну, откуда бы другим у него взяться?

– Ну, мы с вами этого точно знать не можем, да и потом, когда такая беда случается, выбирать не приходится, – заметила я, поняв, почему Людмила Алексеевна ни словом, ни полсловом не упомянула об Алексее. – А как его фамилия? – спросила я и пояснила: – Может, я смогу с ним встретиться и побольше о Соколовых узнать?

– А черт его знает, – пожала она плечами. – Алевтина-то Протасова была, а уж как его фамилия, не скажу.

– Да-а-а, – протянула я. – Не получится у меня с ним поговорить. Да мне, впрочем, и того, что вы рассказали, хватит. И вот что я вам скажу, я ведь Соколовых только по дедовским рассказам знаю, но он, видимо, был прав, когда говорил, что они святые люди, а теперь я и сама вижу, что врагов у них нет и быть не может, а есть одни только друзья, пусть они и не самые законопослушные люди, – осторожно добавила я.

– Так это только у покойников врагов не бывает, а у живых всегда найдутся! – многозначительно сказала старушка.

– Господи! Неужели кто-то мог радоваться, глядя на их горе? Злорадствовать над чужим несчастьем? – недоверчиво спросила я. – Да чтоб этому паразиту!..

– Тсс! – шикнула на меня она и, схватив за руку, втащила в квартиру.

Я вошла и чуть не задохнулась от стоявшей в квартире вони. Наотрез отказавшись пройти дальше, я осталась в коридоре и вопросительно уставилась на старушку, а она строго мне выговорила:

– Лишнее ты сказала! В квартире напротив Соколовых Клавдия живет, вот она-то на них и злится! Хотя даже не злится! Ненавидит она их!

– Да за что же? – удивилась я. – Чего плохого они ей сделали?

– Ничего не сделали! Да только она, видно, умом тронулась, когда дочь ее грех на душу взяла! – прошептала старуха.

– А они-то здесь при чем? – тихонько спросила я.

– В том-то и дело, что ни при чем, а она по-другому думает, – объяснила она.

– Да что же случилось-то? – заинтересовалась я.

– Да Ленка, Клавдии дочка, с женатым спуталась, – прошептала старушка. – А жена его, не будь дурой, Ленку здесь в подъезде подкараулила и уксусной эссенцией ей в лицо плеснула. Ленке глаза-то и выжгло! Бабу ту посадили, а муж ее, конечно, от Ленки сбежал – кому же калеки нужны? Вот Ленка себя и порешила от отчаяния – повесилась!

– А Соколовы здесь при чем? – удивилась я.

– Так Клавдия твердит, что это Аньку должны были облить, а не ее Ленку, но просто перепутали, – объяснила она. – Я же говорю, что она от горя умом тронулась!

– А поподробнее можно? – попросила я. – Но сначала скажите, когда это было?

– В декабре, аккурат на Варвару-рукодельницу, – уверенно сказала она. – Как раз в мой день ангела – Варвара я, – объяснила она.

– А когда у нас этот праздник? – уточнила я.

– Так 17 декабря! – тут же ответила старушка.

– А год? В каком году это было? – полюбопытствовала я.

Тут она призадумалась и, в свою очередь, спросила:

– Когда это у нас Ельцин людей расстреливал?

– В 93-м, – тут же ответила я.

– Вот, значит, в том году это и было, – кивнула она. – Я эту историю досконально знаю, потому что и милиция нас допрашивала, и сами мы тут между собой все обсуждали.

– Так в чем же дело было? – с нарастающим нетерпением спросила я.

– Да Анька тем вечером с женихом своим тут во дворе на лавочке сидели, на детской площадке. Видно, никак расстаться не могли, хотя зябко было! И видели они, как Ленка в подъезд вошла, а потом оттуда кто-то невысокий и худой выскочил и пулей унесся. Они говорили, что человек был в штанах и куртке, так сейчас и бабы в них ходят. А потом они крик из подъезда услышали и прибежали, а тут уж – не приведи господи! Я же первая шум-то на лестнице услышала, словно упало что-то! В глазок глянула, а лампочка-то и не горит, не видно ничего! У нас тогда все время лампочку выкручивали – время-то было какое! Ну, я тогда дверь на цепочке приоткрыла, и мне прямо в нос уксусом шибануло и глаза защипало, а потом кто-то как заорет дурным голосом, – повествовала она.

– Так у Елены сначала был болевой шок, вот она и молчала, а потом уже закричала, – пояснила я.

– Не знаю. Может быть, – отмахнулась старушка. – Тогда я свет в коридоре у себя включила, цепочку сняла и дверь распахнула, чтобы на лестнице посветлее было. Матушки светы! По полу Ленка катается и орет! Тут уж и все остальные выскочили. Помню, Люся тоже вышла и тут же по косяку так на пол и осела – думала, что это Анька, а потом дошло до нее, что это Ленка, и она бросилась «Скорую» вызывать – телефон-то на площадке только у ней тогда был.

– Подождите, а почему она решила, что это ее дочь? – удивилась я.

– Так пальто одинаковые, клеенчатые и с капюшоном, – пояснила она. – А вот сапоги разные!

– Откуда же одинаковые пальто взялись? – насторожилась я, поняв, что под «клеенкой» старушка подразумевала плащовку.

– Так челночила же Ленка! Она, бывало, как приедет с товаром, так тут же по округе его всем и предлагает дешевле, чем на базаре. Ну, люди и хватали! Вот Анька себе пальто и купила! А второе Ленка себе оставила. Они еще смеялись, что как близнецы теперь будут! – сказала она и стала рассказывать дальше: – Ну, «Скорая» Ленку увезла, а тут и милиция приехала. Анька с женихом рассказали им, чего видели, а Лариска с первого этажа подтвердила, что они во дворе сидели и в подъезд вошли уже после того, как Ленка заорала. Эта Лариска вечно в окне торчит и все высматривает, не скроешься от нее! – поджав губы, процедила старушка, и я с трудом удержалась от улыбки – чья бы корова мычала!

– Но зачем жене Ленкиного любовника было обливать Анну? – удивилась я.

– Вот и мы говорили Клавдии, что незачем! А на суде... Мы и на суд ходили! – охотно сообщила она. – Баба та и сыном, и матерью, и богом клялась, что ничего не делала, да только не поверили ей! Сказали, что и мотив у нее был, и возможность, а этого... – она запнулась, и я подсказала:

– Алиби?

– Точно! Его-то и нету! Так и посадили ее! – закончила старушка.

– Господи! Какие ужасы вы мне рассказываете! – повела плечами я и как бы невзначай спросила: – А как Ленкина фамилия?

– Агеевы они, – машинально ответила она, но тут же спохватилась и спросила: – А тебе зачем?

– Да так! – пожала плечами я. – Как-то само собой спросилось! – И я начала прощаться: – Ну, спасибо вам за рассказ – будет мне теперь что деду поведать! А если Люся придет, то вы ей скажите, что я была – меня Татьяной зовут, в честь ее матери назвали – и пусть она хоть пару строк деду черкнет, адрес у нас прежний. Только о смерти Татьяны Борисовны пусть не пишет – нечего его расстраивать!

Не знаю, заподозрила меня старушка в чем-то или нет, мне это было уже неважно, потому что я узнала все, что хотела, и у меня появилась информация для размышлений: «Так, с Алексеем все ясно! Мне Киря его мигом... Ну, пусть не мигом, но определит. Любопытно было бы с ним встретиться, потому что он, так любивший Татьяну Борисовну, не мог не постараться выяснить, откуда в этой истории ноги растут. А поскольку он на расправу скор, то не исключено, что возмездие уже настигло ту сволочь. Далее! Мне нужно будет во что бы то ни стало узнать фамилию Николая, потому что меня очень заинтересовала история Виктора и его первой девушки – слишком уж крутой поворот событий тогда имел место быть, и Николай вполне мог знать об этом гораздо больше, чем Света, которая в своем рассказе могла что-то пропустить, посчитав незначительным, а могла о чем-то просто не знать. А потом у нас есть еще и жена любовника Елены Агеевой. Вполне возможно, что это она расправилась с потенциальной разлучницей, но... Если она здесь ни при чем и целью преступника была действительно Анна, то первый звоночек для нее прозвенел уже тогда, в декабре, но вот кто его дал? А если учесть, что и первая свадьба Виктора расстроилась, то здесь есть над чем голову поломать».

На площадке первого этажа я сориентировалась и запомнила номер однокомнатной квартиры, чтобы дать Володе хоть какую-то отправную точку для поисков. Выходя из подъезда, я достала сотовый и позвонила Кирьянову.

– Володя! Ты не помнишь, кто мне там помощь обещал? – спросила я.

– А чего надо? – поинтересовался он.

– Крепись! Сейчас я буду тебя озадачивать! – пригрозила я.

– Ничего! Как-нибудь сдюжу! – самонадеянно заявил он и потребовал: – Ну, излагай!

– У меня к тебе будет три вопроса. Первый: по одному адресу, – я тут же продиктовала его Кире, – когда-то проживала Алевтина Протасова, ныне покойная, у которой был внук по имени Алексей, причем неоднократно судимый, так что тебе будет, надеюсь, несложно установить его личность.

– Танька! Это задача из разряда: пойди туда, не знаю куда, – хмыкнул он. – Но попробовать можно, хотя и не обещаю, что это будет быстро. А что еще?

– Второе: в 1994 году военфак нашего мединститута окончил некий Николай, о котором я знаю только то, что его отец профессор медицины. Так вот, мне нужно выяснить не только его фамилию, но и где он сейчас обитает, – сказала я.

– Еще лучше! – оторопел Кирьянов. – Ты представляешь себе объем работы? Нужно будет послать запрос в мединститут и получить документы из архива на выпускников военфака того года, потом ждать, когда их приготовят, потом отыскивать там всех студентов по имени Николай, потом выяснять, у кого из них отец профессор медицины, – перечислил Володя. – Танька! Ты что, собралась до конца жизни над этим делом корпеть? А заодно и я с тобой?

– Ладно! – смилостивилась я. – По-другому я все узнаю! Тогда последнее: подними-ка в архиве дело о нападении на Елену Агееву 17 декабря 1993 года, – попросила я.

– Зачем тебе? – удивился он.

– Кажется, я смогу найти там очень много интересного, – выразительно сказала я и посоветовала: – А в случае чего сошлись на вашего генерала, который мне помощь обещал.

– Это мы запросто! – обрадовался Володя. – Как дело принесут, так я тебе тут же и позвоню!

– Еще чего! – воскликнула я. – Я к тебе уже еду, но можешь не торопиться, потому что я далековато, можно сказать, на краю города.

– Эк тебя занесло! Что? Рабочий зуд? – рассмеялся он.

– Всеми силами демонстрирую твоему генералу свое служебное рвение! – съязвила я. – Или не ты говорил, что в случае успеха мои акции поднимутся на невиданную высоту?

– Ну, приезжай! – согласился он. – Я тебя даже кофе могу напоить!

– Из кофеварки?! Никогда! – решительно заявила я.

– Ох, погубят тебя когда-нибудь твои кулинарные пристрастия, – вздохнул он.

Глава 5

До Володи я добралась только через два часа – пробки. Когда я вошла в его кабинет, который он делил еще с двумя сотрудниками, он был там один и уже изучал какой-то том. Увидев меня, он кивнул на лежавшую на столе папку и сказал:

– Посмотри пока уголовное дело – я сам его уже прочитал, а я сейчас личное дело заключенного закончу – я его тоже затребовал, авось что-нибудь полезное найдешь. А потом все и обсудим!

Я прочитала уголовное дело и, беря протянутую мне папку с личным делом заключенного, уверенно сказала:

– На скорую руку сварганили! Ни при чем там эта баба! Просто год заканчивался, нужна была раскрываемость, чтобы показатели не портить, и в результате посадили ее ни за что! А адвокат был назначенный и не больно-то старался! А ведь мог шутя ее вытащить!

– Я тоже так думаю, – подтвердил Володя. – Ты личное дело почитай и еще больше в этом убедишься.

Я принялась читать личное дело и почувствовала, что начинаю здорово заводиться.

– Нет, ну что за сволочь ее муженек! Неужели не мог на хорошего адвоката потратиться, гнида? Ее адвокат у нее всего два раза и был! А муж ни одного свидания с ней не попросил, ни одной передачки не принес! Одна только мать к ней и ходила! И после этого еще хотят, чтобы я замуж вышла! Да никогда в жизни!

Бросив папку на стол, я встала и начала раздраженно ходить по кабинету.

– Нет, ну что за идиотство! Ведь в личном деле в антропометрических данных черным по белому написано, что у нее рост 175 сантиметров и вес 81 килограмм, а в показаниях Соколовой и Чернова, единственных, кто видел преступника, ясно сказано: невысокий худощавый человек! И протокола опознания нет! Да только поэтому ее должны были признать невиновной! Они же основывались только на показаниях Агеевой, которая могла подозревать, что это дело рук жены ее любовника, но никаких доказательств этого ни у нее, ни у следака не было!

– Так ты же сама сказала: конец года! – бросил Володя и спросил: – Тебе это помогло?

– Несколько подтвердило мое предположение, что жертвой вполне мог стать не тот человек, – хмуро сказала я, но тут же призадумалась: – Хотя... Эта Феоктистова ведь необязательно своими руками должна была все это сделать. Она вполне могла кого-нибудь попросить.

– Ты с ума сошла? – вытаращился на меня Володя. – А ты сама согласилась бы на такое, если бы тебя об этом попросили? Это же нужно быть полным кретином, чтобы на такое пойти!

– Не горячись! – сказала я. – В деле указано, что у нее сын есть и по возрасту он очень даже для этого дела подходит. И вот он-то и мог совершить преступление. Предположим, она сказала ему, что у отца появилась любовница, которая хочет разбить их семью, вот он и решился. А она об этом догадалась, но выдать его не смогла – мать же. Вот за него и отсидела!

– Возможный вариант, – согласился Володя. – Только тогда его никто в расчет не принял, а теперь уже поздно.

– Но если это все-таки не она, то кто же тогда в лицо Агеевой уксусной эссенцией плеснул? Я об этом пока даже представления не имею. Более того, я ума не приложу, где мне эту сволочь искать!

– Ничего! Пробьешься! – уверенно сказал Кирьянов.

– Эх, Володя! Твои бы слова!.. – вздохнула я и спросила: – А что там с Алексеем?

– Ну, мать, ты даешь! – всплеснул руками он. – Да здесь работы непочатый край! Ты бы мне хоть что-нибудь о нем рассказала из того, что успела узнать, тогда мне легче было бы.

– Ну, он где-то лет на пять старше Анны, так что ему сейчас приблизительно 35—36 годков. Сел он в первый раз еще подростком. Парень он был весьма симпатичный, но со второй ходки вернулся с перебитым носом и багровым шрамом во всю щеку. Вот, пожалуй, и все!

– И тебе этого мало? – воскликнул Кирьянов.

– А почему мне этого должно быть много? – удивилась я.

– Ну, знаешь! – воскликнул он. – Из прокуратуры ушла без году неделя, а все начисто из головы выветрилось!

– Чем меня подначивать, сказал бы сразу, кто это! – обиделась я.

– А ты подумай! – посоветовал он, откровенно развлекаясь. – Авось и сама поймешь!

Чтобы не опозориться, я начала в авральном режиме шевелить мозгами, но ничего путного мне в голову так и не пришло.

– Сдаюсь! – сказала я. – Давай не интригуй, а говори, кто это!

– Исключительно из уважения к твоему почтенному возрасту, а то ты у нас уже старческим склерозом побита до того, что собственного тезку по этим приметам не опознала!

Тут у меня в голове словно свет включили, и я воскликнула:

– Так это Алексей Иванов?!

– Он самый, – кивнул Кирьянов. – Алексей Михайлович Иванов по кличке Орел, основатель и бессменный лидер ОПГ «Ваньки»!

– А почему он Орел? – удивилась я.

– Потому, что он может, не щурясь, на солнце смотреть, а в природе такой особенностью обладает только орел, – объяснил Володя.

– А что он вообще собой представляет? – спросила я.

– Знаешь, Танька, сложись его жизнь по-другому, из него вполне мог бы получиться выдающийся политик, или крупный бизнесмен, или еще какой-нибудь видный деятель, потому что личность он незаурядная, – невесело сказал Киря.

– Ну, ты о нем прямо-таки с придыханием говоришь! – усмехнулась я.

– Так заслуженно же! – возразил он. – Орел – человек хитрый, умный, бесстрашный и очень жестокий, но справедливый. Он своих бойцов в ежовых рукавицах держит, а они за него и за ним хоть в огонь, хоть в воду. Сколько мы ни пытались в его окружение не то чтобы своего человека внедрить, а просто информатора заполучить, все напрасно!

– И за что же он в первый раз сел? – с интересом спросила я.

– Дела его у меня нет, потому что с ним другие люди работают, но кое-что я знаю и могу тебе рассказать. Так вот, сел он в первый раз за то, что мачеху и ее любовника топором зарубил. Мать-то он рано потерял, и отец снова женился, да на такой шалаве, что пробы ставить некуда. Отец – он у него дальнобойщиком был...

– Знаю уже! – кивнула я.

– Так вот, отец – в рейс, а она от избытка свободного времени и денег сначала попивать стала для увеселения души, а потом ей этого показалось мало, и она принялась мужиков водить. Когда Алексей после смерти бабушки к ним переселился, она его первое время стеснялась, а потом перестала и взялась за старое. Вот Алексей ее с чужим мужиком в постели и застукал. И до того ему обидно стало, что отец после гибели его матери на такую потаскуху позарился, что не сдержался он и порешил обоих.

– Ничего себе! – покачала головой я. – Ну и характерец! – и спросила: – А кто его защищал? Я знаю, что Соколовы ему адвоката нанимали.

– Кац! Адвокат, как тебе наверняка известно, не только очень дорогой, но и весьма ловкий. Он упирал на психотравмирующую ситуацию в семье и состояние аффекта, пригласил для дачи показаний соседей, которые подтвердили, что бабенка была гулящая сверх меры, так что дали мальчишке тогда немного.

– И что потом? – поинтересовалась я.

– Так вернулся-то Алексей в отчий дом, где папаша его с горя горькую – прости за невольный каламбур, – грустно усмехнулся Кирьянов, – пил без просыпу, за что и с работы вылетел. Любил он, видите ли, свою жену без памяти, вот и запил.

– А тут Алексей, который ее убил, – вставила я.

– Вот именно! Парень-то на зоне, тем более на малолетке, где полный беспредел, заматерел, закалился, так что бои там шли почти что ежедневные и верх чаще всего одерживал Алексей как непьющий – он и сейчас не пьет. Соседи уже замучились участкового вызывать. А потом во время очередной драки вломил Лешка папаше от души и ушел из дому.

– Но, если можно так сказать, свято место пусто не бывает... – предположила я, и Киря согласно кивнул:

– Точно! Лешка тогда к Корейцу прибился. Через некоторое время его отец, Лешкин то есть, от цирроза загнулся, и парень мог бы не только в свой дом вернуться, но и к нормальной жизни, но...

– Был повязан уже по рукам и ногам, – вздохнула я. – Обычная история! – и спросила: – А во второй раз за что его посадили?

– Понимаешь, мать-то его сбила, причем на тротуаре, машина вице-губернатора. Неслись они со всей дури, а дорога была мокрая после дождя. Сам вице-губернатор был пьяным в хлам, да и водитель не лучше. Тогда не только эта женщина, но и еще несколько человек погибли.

– Дело, естественно, замяли? – хотя и была уверена в ответе, но все-таки спросила я.

– Естественно! – хмыкнул Киря. – Они же у нас неприкосновенные! Только...

– Я уже поняла! – кивнула я. – Алексей отомстил!

– Да! Вице-губернатор на собственной даче сгорел, а водителя нашли мертвым на глухой проселочной дороге – по нему машина несколько раз проехала. Причем, как потом показала экспертиза, он еще довольно долго после этого жил. А обгоревший остов машины аккурат там рядышком оставили, словно в насмешку.

– Машина, конечно же, была в угоне, – уверенно заметила я.

– Как же иначе? – криво усмехнулся Володя. – Ну, мы стали тогда разбираться, что к чему, вспомнили тот трагический случай и постепенно вышли на Алексея.

– Но один он этого сделать не мог! – твердо заявила я.

– Думаю, что Кореец ему в этом деле пособил, – предположил Кирьянов. – Не сам, конечно, но людей дал. Только сколько мы Алексея ни кололи, а он пошел в глухой отказ: я не я и лошадь не моя. И сам ни в чем не сознался, и других не сдал. А доказательств у нас, хоть плачь, не было ни одного, кроме твердой уверенности в том, что именно он все это и сделал!

– Но вы же его все-таки посадили, – напомнила я.

– Да оружие мы ему подбросили, вот за это он и сел, – отвернувшись, буркнул Киря и тут же начал оправдываться: – Танька! Да ты знаешь, какой тут у нас шум стоял? Генерала чуть ли не каждый день на ковер вызывали! Вот он и объяснил, что раз нельзя за одно посадить, так пусть за другое срок отмотает!

– Ясно. Галочку вы поставили и руководство успокоили, – хмыкнула я.

– Да! Только защищал его опять Кац, и срок Алексей получил небольшой, – кивнул Киря.

– А вот вернулся с зоны уже не Алексей Иванов, а Орел! – покачала головой я и спросила: – Ну, и где теперь эта птица? Опять в клетке сидит или на воле летает?

– А тебе зачем? – встрепенулся Володя.

– Да вот хочу с ним встретиться, – будничным тоном ответила я.

Кирьянов сначала вытаращился на меня во все глаза и тут же поперхнулся дымом, а потом, откашлявшись, хриплым голосом возопил:

– Ты что, Танька, с дуба рухнула? Ты уже совсем с ума сошла? Да как тебе такое только в голову пришло? Ты крышу-то поправь, пока окончательно не снесло, и мозги на место верни! Или что там у тебя вместо них? Ты соображаешь, куда ты лезешь? Да к тигру в клетку безопаснее войти, чем с Орлом без его желания встретиться! Ты же, дура, жизнью рискуешь!

– Володя! Успокойся! Я ничем не рискую! – примиряющим тоном сказала я. – Ты пойми, он бабушку Ани как родную любил! Деньгами, продуктами и лекарствами помогал. За свой счет похоронил и поминки справил. Да если он узнает, что я ищу ту сволочь, которая ее до срока в гроб вогнала, он мне еще и благодарен будет!

– Танька! Не вяжись с криминалом! – предупредил меня Володя. – Сама знаешь, коготок увяз – всей птичке пропасть!

– Брось! – отмахнулась я. – Хоть ты и сомневаешься в существовании мозга в моей голове, но не окончательная же я дура!

– И в том и в другом сильно сомневаюсь. И имею на это очень веские основания, и более того, у меня еще и неоспоримые факты твоей невменяемости есть! – тут же отреагировал Володя.

– Думай обо мне что хочешь, но скажи только, где мне Алексея найти? – попросила я и предупредила: – Учти! Я ведь и сама могу это выяснить, хотя не так быстро и безопасно, как мне и тебе хотелось бы!

– Нет! Ну что ты с ней поделаешь? Тебе, мать, хоть кол на голове теши, а тебе все по фигу! – заорал он.

– Володя! Не тяни время! – попросила я. – Итак, где мне его искать?

– Черт с тобой! Тебя не переупрямишь! – махнул рукой он. – Орел, как с отсидки вернулся, от Корейца откололся и свою банду организовал. Так что сейчас «Ваньки» Затон держат и весь прилегающий к нему район!

– Это я и сама знаю, но где мне его там найти? – настаивала я.

– Я с тобой поеду! – решительно заявил Володя.

– Черта лысого! Ты лицо официальное, а я – частное! Если тебя там увидят, разговора у меня с Алексеем не получится! – возмутилась я.

– Ладно! – сдался он. – По вечерам Орел обычно сидит в кафе «Татьяна», что на самом берегу Волги, его там все знают!