Текст книги "Звезды правду говорят"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Но тем не менее скоро ваши дела несколько выправились, кажется, это начало происходить спустя шесть-семь месяцев, то есть летом.

– Я тогда сменил главбуха, – подтвердил Козаков, – выяснилось, что прежний не справлялся с обязанностями.

– Знаете, Владимир Антонович, – объявила Маргарита, – этот шаг попросту спас вас и вашу фирму.

– Не знаю, связано это со звездами или нет, – заговорил Козаков уже без прежнего ехидства, – но через полгода дела действительно стали поправляться.

– А недавно все опять пошло шиворот-навыворот? – мягко подсказала Маргарита.

– Может, вы даже угадаете, когда именно мы вступили в черную полосу?

– Только очень приблизительно, Владимир Антонович, слишком мало данных. Полагаю, что проблемы начались еще прошлой весной, примерно в апреле.

– Не может быть, чтобы вы могли сказать это по вашим картам, – прошептал Козаков, ошалело глядя на Маргариту.

– И тем не менее, Владимир Антонович, дело обстоит именно так. Я вижу пересечение с Плутоном, кстати, то же самое у вас было и в год учреждения вашей фирмы.

Маргарита помолчала, вперив глаза в экран.

– Кто из людей, имеющих непосредственное отношение к вам, родился под знаком Скорпиона либо Овна? Я вижу здесь влияние двух планет – Марса и Плутона… Гремучая смесь, – пробормотала Маргарита и даже слегка поежилась.

– Это он! Я только лишний раз убедился, что был прав! – вдруг взвился Козаков и, обернувшись к жене, закричал: – Голубев! Именно Голубев и больше никто! У него и день рождения в начале апреля. Это ведь то, что вам нужно? – Владимир Антонович подскочил к Маргарите.

– Пожалуй, это всего вернее, – ответила Маргарита, – стало быть, он Плутон по асценденту, а по профилю солнечного знака – Марс. Смесь, я вам доложу, весьма угрожающая. Особенно при том, что обе планеты расположены дисгармонично. Не хотела бы я повстречаться с таким человеком на узкой дорожке.

– Неужели по расположению планет можно с ходу определить характер человека?

– Планета может сильно сказываться на характере и вовсе не проявляться в событиях жизни, и наоборот – сколько людей, столько и вариантов, – неопределенно ответила Маргарита, – именно поэтому мне нужны реальные факты, только сопоставив астрологические данные и реальные явления, можно внести полную ясность в ситуацию.

Козаков был вне себя от волнения и попросил разрешения закурить сигарету. Я поднялась, чтобы открыть форточку, принести пепельницу, а заодно размять затекшее от неподвижного сидения тело. Мы с Лидией Сергеевной чувствовали себя безмолвными статистами в этой драматической сцене. Козаков же, проникшись некоторым доверием к Маргарите, а может, просто выведенный из равновесия разговорами о своем давнем враге, расхаживал по гостиной, дымя сигаретой, издавая гневные возгласы.

– Я знал! Я знал, что это может быть только он! – кричал Владимир Антонович. – В этом не было никакого сомнения! Никто, кроме Голубева, не мог этого сделать! И знаете! – Козаков снова подскочил к Маргарите и зашептал: – Он же появился у нас в городе как раз прошлой весной!

– Вот взгляните, – отодвинулась она от монитора, пропуская Козакова, – видите, как располагались планеты начиная с восьмого апреля прошлого года?

Мне надоело смотреть, как Владимир Антонович тупо пялится в экран, я встала посреди комнаты и громко возвестила им с Маргаритой о своем существовании.

– Послушайте! Может, пора успокоиться и начать разговаривать друг с другом как нормальные люди. Вы себя со стороны не видите, психи, да и только! Владимир Антонович, – я повернулась к Козакову, – надеюсь, теперь вы убедились, что здесь нет никакого шарлатанства. Не кажется ли вам, что настало время сесть в кресло, и рассказать обо всем с самого начала.

Наверное, я была резковатой, но мой тон подействовал. Владимир Антонович вернулся в кресло, затушил окурок, тут же закурил новую сигарету и заговорил:

– Как я уже сказал, меня в последнее время словно преследует злой рок. Причем беды на меня валятся буквально со всех сторон. Разумеется, самые болезненные проблемы происходят в бизнесе. Моя фирма постоянно терпит убытки, один крупнее другого. Выгодные контракты пролетают мимо. Банки, с которыми мы сотрудничаем уже столько лет, вдруг повышают проценты за предоставленные кредиты. Отношения с партнерами и клиентами портятся на глазах. Люди, которых я знаю не первый год, ни с того ни с сего начинают смотреть на меня чуть ли не как на врага. На прошлой неделе сорвалась сделка, которая просто никак не могла сорваться. Мы потеряли на этом огромные деньги. Говоря прямо, дело идет к банкротству. И у меня такое ощущение, что наши постоянные партнеры знают об этом и опасаются сотрудничать с нами. Открытым текстом мне этого пока не говорят, но это чувствуется по той настороженности, с которой они контактируют с нами.

– Я так понимаю, Владимир Антонович, – произнесла внимательно слушавшая его Маргарита, – что объективных причин ваших неприятностей вы не находите?

– Вот именно! – Козаков аж хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Нет никаких видимых объективных причин. Все это пахнет мистикой. А тут еще и другие проблемы.

Козаков умолк, а Лидия Сергеевна чуть слышно всхлипнула.

– Теперь уже поздно распускать нюни! – с неприязнью обратился к жене Владимир Антонович. – Надо было раньше думать.

Лидия Сергеевна всхлипнула еще громче.

– В чем дело? – вмешалась Маргарита.

– Дело довольно щекотливое, – ответил Владимир Антонович уже не так оживленно, – даже не знаю, стоит ли говорить вам…

– Думаю, стоит, – решительно сказала я.

– Хорошо, я расскажу вам, но обещайте мне, что разговор останется между нами.

– Это мы вам гарантируем, – твердо произнесла Маргарита.

– Видите ли, Маргарита… э-э-э… не знаю вашего отчества.

– Анатольевна, – подсказала Маргарита.

– Так вот, Маргарита Анатольевна, – продолжал Козаков, – здесь уже пахнет не только банкротством, но и уголовщиной.

Снова раздалось громкое всхлипывание. Владимир Антонович раздраженно взглянул на Лидию Сергеевну.

– В чем дело? – спокойно и доброжелательно повторила свой вопрос Маргарита.

– Когда-то, – начал Козаков, – у меня была знакомая, близкая знакомая.

– Очень даже близкая, – прошипела со своего места его супруга.

– Это было давно! – взвился Козаков, словно только и ждал удобного случая, чтобы сорваться. – Ты прекрасно знаешь, что между нами давно уже ничего нет.

– Итак, у вас была близкая знакомая, – поспешила вмешаться Маргарита, – можно узнать, как ее зовут?

– Валентина. Валентина Савельева. Когда-то у нас с ней было нечто вроде интрижки. Так, ничего серьезного, по крайней мере с моей стороны.

– Он всегда так говорит, – горестно произнесла Лидия Сергеевна.

– Я попросил бы тебя избавить меня от своих попреков! – немедленно отреагировал Владимир Антонович. – Я их уже достаточно наслушался.

– Действительно, Лидия Сергеевна, – вмешалась я, – давайте не будем мешать разговору.

Козакова недовольно поджала губы, но возражать не стала.

– Так вот, – продолжал Владимир Антонович, – эта интрижка длилась совсем недолго. Очень скоро я сказал Валентине, что не планирую продолжать наши отношения. Я объяснил ей все причины, растолковал, почему мы не можем встречаться, – при этих словах Козаков бросил быстрый, немного виноватый взгляд на супругу, – мне показалось, Валентина восприняла мои слова адекватно. Она не устраивала сцен, истерик, не умоляла не бросать ее. Короче говоря, вела себя вполне достойно.

– Когда это было?

– Несколько лет назад.

– А точнее?

– Точнее? – неохотно переспросил Козаков.

Чувствовалось, что он рад был бы уйти от ответа, но пристальный взгляд Лидии Сергеевны, ловящей каждое слово, не позволил ему этого.

– Это было шесть с половиной лет назад, – наконец ответил Владимир Антонович.

– То есть как раз в год учреждения вашей фирмы? – тут же среагировала Маргарита.

– Д-да, как-то все так совпало, – смущенно отозвался Козаков.

Маргарита кивнула и попросила продолжать.

– Так вот, мы с ней благополучно расстались. Я не слышал о ней какое-то время, может быть, год-полтора. А потом она вдруг начала звонить мне домой. Понимаете, – тут же добавил Владимир Антонович, – она не просила меня возобновить наши отношения, а, наоборот, сразу сказала, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы. Ей от меня именно дружба требовалась. В тот период она осталась совершенно одна: развелась с мужем, тот уехал в другой город.

– А дети были?

– У нее был когда-то ребенок, но, к несчастью, он родился с каким-то тяжелым заболеванием и умер в младенчестве. С тех пор Валентина не решалась больше заводить детей. Она слишком болезненно перенесла потерю этого ребенка. Да и вообще, эта женщина всегда отличалась, как бы это поточнее сказать, повышенной чувствительностью, я бы даже сказал нервозностью. Не удивлюсь, если узнаю, что она стоит на учете у невропатолога или даже психиатра.

– Истеричка! – громким шепотом произнесла Лидия Сергеевна и снова поджала губы.

– Так вот, вы понимаете, почему я не мог отказать ей в дружбе, – оправдывающимся тоном продолжал Владимир Антонович, – Валентина так просила меня об участии, говорила, что ей не к кому, кроме меня, обратиться. Кем бы я был, если бы не оказал ей моральной поддержки. Но даю слово, это были чисто приятельские отношения, и ничего больше. Вначале я надеялся, что она как-то придет в себя, встретит кого-нибудь и успокоится, но проходили месяцы, а Валентина продолжала досаждать мне звонками и жалобами. Я рассказал все Лидочке, она поняла меня и простила. Валентина – несчастная женщина. Ее нельзя не жалеть…

Было еще много разглагольствований в таком же духе. Меня так и подмывало бросить что-нибудь ядовитое, но я благоразумно молчала, забавляясь мучениями, переживаемыми в тот момент Лидией Сергеевной.

– Но в конце концов терпение мое лопнуло. Я решительно объявил Валентине, что не могу нянчиться с ней всю оставшуюся жизнь. Я предложил ей пройти курс лечения в какой-нибудь хорошей клинике. Разумеется, готов был оплатить это… Но тут в Валентине вдруг проснулась гордость. Она ужасно оскорбилась и пообещала, что навсегда уйдет из моей жизни. И представьте себе, выполнила обещание. С тех пор о ней не было ни слуху ни духу… До последнего времени…

– То есть эта женщина снова объявилась?

– Именно! Она позвонила как раз перед Новым годом. Я не сразу узнал ее – успел начисто забыть о ее существовании. Но едва она стала осыпать меня упреками, когда принялась жаловаться, я сразу вспомнил, с кем говорю. Я попробовал было оборвать разговор в самом начале, но Валентина пригрозила, что совершит нечто ужасное – так она выразилась, – если я немедленно к ней не приеду. Пришлось ехать.

Козаков помолчал, обводя блуждающим взглядом стены нашей гостиной.

– Она так изменилась! Превратилась в настоящую старуху. Подозреваю, что Валентина принимала какие-то транквилизаторы или что-то еще с наркотическим эффектом. У нее дрожали руки! Она говорила нечленораздельно, я не мог ничего понять, кроме того, что эта женщина совершенно не в себе. Я хотел отделаться денежной помощью, но она и слушать ничего не захотела. Бормотала, что ее нужно спасти, спрятать, что она не может больше жить… И все в этом роде. Я еле вырвался, пообещав, что буду помогать ей.

Козаков закурил новую сигарету. Мы молча слушали:

– С тех пор она звонила мне регулярно. Иногда я приезжал к ней, иногда удавалось отделаться от нее по телефону, пообещав, что приеду к ней, как только освобожусь. Вы понимаете, Маргарита, – оправдывался Владимир Антонович, – если бы она возникла в моей жизни в какое-нибудь другое время, то я, конечно, принял бы большее участие в ее проблеме, но на меня самого столько всего навалилось. Я потерял сон, забыл, когда в последний раз нормально обедал и тем более отдыхал! Ну, до нее ли мне было?

Козаков словно ждал от нас утешений, но мы молчали – видно, дала о себе знать женская солидарность.

– Так вот, – продолжал Козаков, затушив сигарету, – закончилась вся эта история совсем недавно и очень плохо. Как-то Валентина снова позвонила мне. Лида была в курсе того, что эта женщина объявилась, и, понятно, ей это никак не могло нравиться.

– Еще бы! – вставила Лидия Сергеевна.

– Когда Валентина позвонила мне в последний раз, меня не было дома. Трубку сняла Лида и прочла этой женщине довольно резкую отповедь, потребовав, чтобы Валентина забыла номер моего телефона и никогда больше не объявлялась.

– Да, я так ей и сказала! – заявила Лидия Сергеевна. – С такими людьми только так и нужно говорить!

– И чего ты этим добилась? – напустился на нее Владимир Антонович. – Кто теперь будет в ответе за твой поступок?

Лидия Сергеевна залилась слезами.

– Что случилось? – спросила Маргарита.

– Случилось то, что эта сумасбродная женщина, я имею в виду Валентину, в тот же вечер покончила с собой – повесилась у себя в спальне.

– А как вы об этом узнали?

– Следователь позвонил. Оказывается, номер моего телефона был написан у нее на стене, там, где стоял аппарат.

– Вас вызвали к следователю?

– А как же! Из меня сделали чуть ли не подозреваемого в убийстве!

– Но вы сказали, что она сама повесилась.

– Вроде бы так, но следователь слишком уж подозрительно меня расспрашивал. Как я понимаю, у них есть сомнения в том, было ли это самоубийство или все-таки убийство. Разумеется, никаких улик, кроме злополучного номера телефона, они не нашли. Да и не могли бы найти! Я совершенно не причастен к этому. Плохо только, что меня в последнее время видели у нее в квартире – я приходил к ней несколько раз.

– А кто обнаружил тело? – спросила Маргарита, как заправский детектив.

– Соседка. Валентина оставила входную дверь приоткрытой. Вот соседи и заметили, заподозрили неладное, зная, что Валентина не в себе, вошли и увидели…

Козаков замолчал, потянувшись к очередной сигарете. Наша гостиная уже тонула в сизом табачном дыме, но попросить Владимира Антоновича сбавить обороты никто из нас не решался.

– Она не оставила никакой записки, никому ничего не объяснила, будто нарочно хотела испортить мне жизнь! – запальчиво произнес Козаков.

Мы помолчали.

– Понимаете, – заговорил Владимир Антонович, – если бы все не свалилось на меня вот так сразу, я бы и мысли не допустил ни о чем таком. Но теперь и впрямь можно поверить, что кто-то напустил порчу, или как там это называется! – Козаков невесело усмехнулся.

Лидия Сергеевна молча плакала.

– Мне нужны данные о Валентине Савельевой, – сказала Маргарита, – дата рождения и все, что вы о ней знаете.

– Я почти ничего не знаю. Представьте себе, я никогда не интересовался, когда у нее день рождения. Я даже не знаю точно, сколько ей лет. Около сорока приблизительно. Я же говорил вам, что у нас не те отношения, чтобы поздравлять друг друга с днем рождения.

– Но вы хотя бы можете сказать, когда она умерла?

– Это случилось 12 февраля, в ночь с субботы на воскресенье.

Маргарита пощелкала клавишами и стала читать:

– Суббота, 12 февраля, восьмые лунные сутки, день Очищающего огня. В этот день с человеком, переживающим критический период жизни, происходят кардинальные перемены на всех уровнях: и на уровне физического тела, и на уровне тонких планов. Необходимо сконцентрировать энергию преобразования, а также пересмотреть восприятие мира.

Следующая фраза заставила меня слегка поежиться, и не только меня.

– Тот, кто искренне покается в совершении грехов и от души простит все обиды, пройдет испытание огнем. Я больше чем уверена, что смерть наступила не в субботу, а на следующий день, то есть после полуночи, – продолжала Маргарита, – воскресенье, 13 февраля было еще более трудным днем. Девятые лунные сутки, кончилось полнолуние, луна вошла из Тельца в Близнецов. День обманов, самообольщений, с очень неблагоприятной энергетикой, в особенности для неблагополучного человека. Это сутки Летучей мыши. Очень тяжелое время, когда мысли, словно летучие мыши, хаотично мечутся, не имея возможности зацепиться за четкий ориентир. Особенно тяжело, когда человек охвачен сильными переживаниями и не имеет поддержки. Тут мог быть только один выход – выполнить рекомендации предыдущих суток. Судя по всему, Валентина Савельева не смогла этого сделать. Таким образом, можно почти с полной уверенностью утверждать, что это было самоубийство.

– Какая жалость, что эти ваши изыскания не убедят следователя в том, что это было самоубийство, – сказал Владимир Антонович.

Маргарита промолчала.

– Думаю, не составит большого труда выяснить данные Валентины Савельевой, – вмешалась я, – и тогда Маргарита могла бы представить вам более точную информацию.

Владимир Антонович лишь покачал головой. Было очевидно, что Козаков сожалеет о том, что под влиянием Маргаритиного магнетизма поддался внезапному порыву и так разоткровенничался. Он снова взглянул на часы.

– Я еще не все выяснила, Владимир Антонович, – проговорила Маргарита, не обратив внимания на его жест, – мне хотелось бы узнать о том человеке, которого вы считаете виновным в ваших злоключениях.

– Я не считаю его виновным, – холодно ответил Козаков, отводя глаза, – это был взрыв эмоций, не более того.

С этими словами Владимир Антонович встал с кресла и повелительно кивнул жене.

– Мы отняли у вас слишком много времени, нам пора уходить, – сказал он.

Это мне совсем не понравилось.

– Вы вольны сделать это, Владимир Антонович, и можете быть уверены, все сказанное останется между нами, – проговорила я, может быть, слишком поспешно, – но раз уж вы пришли и потратили свое драгоценное время, почему бы не довести дело до конца. Иначе вы будете сожалеть о том, что поделились с нами своими проблемами без каких-либо результатов.

– Почему же? – язвительно усмехнулся Козаков. – Я облегчил душу, и мне даже стало как-то спокойнее. Всегда приятно поговорить с умными, красивыми и милыми собеседницами. Так что я не считаю, что зря потратил время. Спасибо, что выслушали меня. В наше время не так часто встретишь людей, готовых и умеющих слушать.

Козаков отдал нам легкий поклон, повернулся и направился к выходу. Лидия Сергеевна засеменила за ним. На ней лица не было от страха. Мне ужасно захотелось дать хорошего пинка этому зарвавшемуся типу, но вместо этого я вслед за Маргаритой вышла в прихожую, чтоб проводить «дорогих гостей».

– Владимир Антонович, – обратилась к Козакову Маргарита, когда он уже стоял в дверях, – вы не будете против, если я попробую что-то для вас сделать. Это не будет вам ничего стоить, – успокоила она гостя.

– Если вам так хочется, пожалуйста, – пожал плечами Козаков, – правда, я с огромным трудом представляю, как можно при помощи этих ваших картинок оказать реальную помощь. Я понял, что вы разбираетесь в астрологии, и, если бы у меня было побольше времени, я с удовольствием пообщался бы с вами – всегда интересно узнать о себе что-нибудь новое. Но, простите, в данном случае я не вижу перспектив.

– Возможно, очень скоро вы измените точку зрения на этот вопрос, – загадочно улыбнулась Маргарита, – приходите. Здесь всегда будут рады вас выслушать.

Мне показалось, что Козаков воспринял последние слова Маргариты как женское кокетство. Он поднял брови, стрельнул в Маргариту своими темно-голубыми красивыми глазами, чуть улыбнулся и протянул ей руку для пожатия. Хорошо, что Лидия Сергеевна была уже за дверью и не видела этого явного флирта, флирта одностороннего, потому что Маргарита оставалась такой же безмятежной и лучезарной, как всегда.

«Ну и кот!» – подумала я про себя и прикусила губу, чтобы скрыть улыбку.

Козаков не забыл пожать руку и мне. Не знаю, чего тут было больше, обычной вежливости или дани моей женской привлекательности.

Глава 3

– Кажется, сорвалось, – произнесла я, когда за гостями захлопнулась дверь.

– А я так не думаю, – ответила Маргарита, – уверена, что он еще не раз придет сюда.

– Если только чтобы пригласить тебя в ресторан, – засмеялась я.

– В ресторан? Зачем это?

– Затем, что он облизывался на тебя, как кот на мышь.

– Ну что ты выдумываешь! – Маргарита даже немножко покраснела.

– Неужели ты и вправду ничего не заметила?

– Что надо, я заметила. А вот ты всегда замечаешь всякую ерунду! – едко сказала Маргарита.

– А он, между прочим, очень даже ничего… – начала было я, но решила угомониться, пока Маргарита не запустила в меня чем-нибудь. – Ты действительно думаешь, что он еще придет к нам? – спросила я другим тоном.

– Он очень многое нам не договорил, – задумчиво ответила Маргарита, – я уверена, что главные его неприятности еще впереди. И знаешь, Лиль, – она вскинула на меня глубокий взгляд, – мне за него страшно. Хочется помочь этому человеку.

– Беда в том, что сам человек этого не хочет.

– Захочет, когда поймет, в чем его единственное спасение. К тому же сегодня самый благоприятный день для преодоления родовой кармы – день Фонтана, когда светлая энергия Вселенной проходит через человека. Владимир Антонович ступил на верный путь, и он не станет с него сворачивать.

– Ты не только великий астролог, но еще и прирожденный аналитик и психолог, Ритка. Я сегодня глаз с тебя не сводила. Ты была неподражаема! Честно говоря, не ожидала от тебя такого поведения. Как ты его лихо обработала!

– Я сама удивляюсь, но мне все это показалось очень интересным. Гораздо увлекательнее, чем составлять гороскопы на свадьбы или рождения.

– Вот и чудненько! Я немного боялась, что тебе это не понравится. Кстати, откуда ты так хорошо знаешь про все эти фирмы, где у кого в штате есть астрологи и все такое?

– Вчера весь вечер копалась в Интернете, – улыбнулась Маргарита.

– Ну ты даешь! – восхищенно присвистнула я.

– Не хотелось ударить в грязь лицом, – объяснила она.

Скажу честно, в тот день я была весьма довольна собой – моя затея, кажется, удалась на славу. Оставалось только дождаться повторного визита Козакова. Если бы не твердая уверенность Маргариты, что он придет к нам опять, я никогда бы не поверила в такую возможность.

Козаков пришел, и сделал он это даже быстрее, чем я рассчитывала, – уже на следующий день.

* * *

На этот раз Владимир Антонович предпочел явиться к нам один, без супруги, чем мы с Маргаритой были очень обрадованы. Присутствие Лидии Сергеевны нагоняло на всех легкую нервозность, без нее общаться с Козаковым оказалось гораздо легче.

Вид у Владимира Антоновича был еще более озабоченный, чем накануне. Едва увидев его, я поняла, что Маргарита правильно прогнозировала продолжение его неприятностей. Однако делиться ими Козаков не торопился. Как оказалось, он решил провести нечто вроде предварительной экспертизы.

– Поймите мое дилетантское любопытство, Маргарита Анатольевна, – заговорил он, усевшись на вчерашнее место, – меня так заинтересовала ваша работа, что хотелось бы узнать о ней подробнее. Неужели вы действительно способны предсказать будущее или прояснить прошлое?

Маргарита терпеливо объяснила:

– Вы относитесь к моей работе, как к чуду, в этом-то и кроются все наши взаимные непонимания. Когда вы четко осознаете, что в моей работе нет никаких потусторонних, магических элементов, а все основано на скрупулезном анализе и точном расчете, то привыкнете относиться ко мне как к специалисту в одной из областей знаний, а не как к цыганке с картами. Поймите, что для составления гороскопов существуют математические методы, а для трактовки – строго определенные правила.

Маргарита встала, взяла с полки одну из своих громадных книг и, раскрыв, поднесла ее Владимиру Антоновичу.

– Составление гороскопа – это составление особой карты, где обозначаются точные проекции на эклиптику положений небесных светил на тот или иной определенный момент. Естественно, что наша Земля являет собой точку начала системы координат и положение всех остальных планет и небесных светил отслеживается именно по отношению к ней.

– И не подозревал, что это может быть так сложно.

– Все привыкли относиться к астрологии как к занятию для досужих обывателей. Однако же это вполне серьезная наука, освоение которой требует много времени, сил и постоянного умственного напряжения.

– И все же, Маргарита Анатольевна, – произнес Козаков, – в голове не укладывается, что по этим вот таблицам, – Владимир Антонович ткнул в раскрытую книгу, лежавшую у него на коленях, – можно предсказывать будущее.

– Не предсказывать, а прогнозировать, это разные понятия. Все происходящее на Земле так или иначе детерминировано положением звезд и небесных тел. И не только положением, но и теми процессами, которые возникают где-то в миллионах световых лет от нас – этот факт считают доказанным даже закоренелые противники астрологии. Взять хотя бы приливы и отливы, зависящие от фаз Луны. Известно ли вам, Владимир Антонович, что, например, в Норвегии валят деревья исключительно с учетом лунных фаз – от этого зависит скорость высыхания древесины. И таких фактов очень много, – продолжала Маргарита, оседлавшая своего любимого конька. – Вот эта карта гороскопа представляет собой не что иное, как срез времени в бесконечно огромном космическом временном цикле. По положению планет в определенный момент астролог может получить точную картину того, что происходит в этот момент на Земле. А так как мы имеем представление о положении небесных тел в прошлом и можем рассчитать его в будущем, то возможно заглянуть и в прошлое, и в будущее. Но если с прошлым все более или менее ясно, то с будущим…

Маргарита встала напротив Козакова и тихим, проникновенным тоном проговорила:

– Будущее возможно изменить, нужно только захотеть этого.

– Н-не понимаю, о чем вы говорите, – залепетал побледневший Владимир Антонович, явно понимавший, на что намекает Маргарита.

– Бывает, что человек поступает опрометчиво, не разобравшись в ситуации и приняв неверное решение. Иногда есть время все поправить.

Не было сомнений: Маргарита имела в виду что-то конкретное, но вот что?

– Так значит, вы считаете, что мой поступок был опрометчивым? – прошептал Козаков.

– И в том, и в другом случае – да.

Я совершенно ничего не понимала и тупо переводила взгляд с Маргариты на Владимира Антоновича и обратно.

– Вы ошибаетесь, – заговорил Козаков, сверкнув глазами, – этот поступок не был опрометчивым. Я долго думал, прежде чем решился на эту последнюю крайнюю меру.

– Но, если бы ваше решение оказалось правильным, вы не нуждались бы в помощи.

Я чувствовала, что еще немного, и меня разорвет от возмущения и нетерпения. Они говорили на языке, понятном только им одним, – не скажу, что мне было лестно оказаться в положении непонимающего слушателя.

– Я полагаю, Владимир Антонович, что нам пора поговорить начистоту, – мягко, но настойчиво произнесла Маргарита.

– Хорошо, – сдался Козаков, – я скажу вам. Помните, я говорил вчера, что смерть Валентины была результатом самоубийства? Это было настолько очевидным, что ни один следователь не мог меня ни в чем уличить. Тем более что у меня было надежное алиби – весь вечер и всю ночь с субботы на воскресенье я провел дома.

– Кто-нибудь, кроме вашей жены, может это подтвердить? – спросила я.

– Нет, никто к нам не приходил, и сами мы никуда не выходили.

– Стало быть, ваше алиби не такое уж надежное? – заметила Маргарита.

– Но и у Валентины меня никто не видел! – с вызовом сказал Владимир Антонович.

– Это облегчает вашу ситуацию.

– До вчерашнего дня я и мысли не допускал, что в связи со смертью Валентины у меня могут возникнуть серьезные осложнения.

– Что же случилось вчера?

– Вечером, когда я пришел домой, Лида дала мне письмо, которое она вынула вчера из почтового ящика. Письмо было анонимное, распечатанное на принтере, на конверте не было ни одного штампа, то есть письмо просто подбросили в наш почтовый ящик.

– Вы конверт не сохранили? – на всякий случай спросила я.

– А что бы вам это дало? Конверт был девственно чист, без единой надписи.

– И вы не представляете, кто мог прислать вам это письмо? – для чего-то осведомилась я.

– У меня есть кое-какие подозрения, но я не располагаю никакими доказательствами.

– Что было в письме? – задала вопрос Маргарита.

– Писавший обвинял меня в смерти Валентины, то есть он не утверждал прямо, что я накинул петлю на шею Валентины, но из письма следовало, что она пошла на смерть «из-за меня».

– Письмо при вас? – поинтересовалась я.

– К сожалению, нет. Я был так взбешен, что тут же разорвал его и спустил в канализацию. Потом, конечно, пожалел, но было уже поздно.

– Что еще было в письме?

– Голословные обвинения, не конкретные, а какие-то общие, размытые. Я понял, что меня просто хотят напугать, вывести из равновесия, заставить дергаться.

– Вы подозреваете кого-то?

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить, – медленно ответил Козаков. – Но это очень щекотливая тема, мне не хотелось бы, чтобы наш разговор получил огласку.

– По-моему, вчера мы уже договорились о том, что ничего из сказанного вами не выйдет за пределы этих стен, – вставила я, – могу только повторить то же самое.

Разумеется, словесные обещания – малополезная вещь. Но, видно, у бедняги Козакова не было иного выхода, кроме как довериться нам с Маргаритой и положиться на милость судьбы и звезд.

– Как только на человека сваливаются беды одна за другой без каких-либо видимых причин, вполне естественно начать искать виновника, врага, задумавшего отравить тебе существование и довести до краха.

– Да, Владимир Антонович, это совершенно естественно.

– Я задумался над этим не сразу. Сначала мне казалось, что это временные неприятности, а то, что они происходят одна за другой, я списывал на совпадение. Затем в какой-то момент до меня начало доходить, что подобных совпадений не бывает. Наверное, я стал понимать это после того, как в моей жизни снова возникла Валя Савельева.

– То есть перед Новым годом?

– Именно тогда. Дело в том, что связь была слишком очевидна, – загадочно добавил Козаков.

– Связь с Плутоном?

– Да-да, с тем человеком, о котором вы вчера сказали. Представьте себе, даже Лида, со своей недалекостью – будем говорить прямо, интеллектом моя жена не обременена, – так вот, даже она заподозрила, что речь идет именно об этом человеке, хотя я ни разу не упоминал при ней его имени.

– Я совершенно согласна с тем, что ваша жизнь во многом подчинена влиянию Плутона, – сказала Маргарита, – и еще я вижу, что в данный момент у вас нет достаточного потенциала, чтобы противостоять этому влиянию.

– А вот здесь вы неправы! – вдруг подскочил Владимир Антонович. – Я могу противостоять этому человеку!

– Вам кажется, что вы можете. Но сейчас он сильнее, чем вы.

Козаков разом сник, его лоб покрылся капельками пота, глаза потухли. Мне показалось, что он вот-вот разрыдается.

– Кто этот человек? – прямо спросила Маргарита.