Текст книги "Нет человека – нет проблем!"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– У кого-то знаю, у кого-то нет, – хмуро ответил Феофанов.

– Давайте рассказывайте, про кого знаете, – я открыла блокнот на следующей страничке и приготовила ручку.

– У Лены Аксеновой, администратора ресторана «Русский стиль», муж работает обычным рабочим, сварщик, что ли. – Феофанов старательно морщил лоб, вспоминая свои любовные похождения. – Муж Зины Гуковой – директор супермаркета в центре. Потом Нина Лискова, у нее муж в автосервисе, машины ремонтирует. У Вари Мочаловой муж в частной охранной фирме «Пантера», заместитель генерального директора.

– Это уже интересно, – протянула я, подчеркивая имя Варя. – В охранных фирмах обычно работают бывшие работники правоохранительных органов. Обширные связи. Есть возможности достать поддельные удостоверения. – Виктор Арсентьевич, вы случайно не знаете имя мужа вашей Вари Мочаловой?

– Константин, отчества не помню, – ответил он.

– При каких обстоятельствах вы познакомились? – спросила я, аккуратно занося все в блокнотик.

– Она в больнице работает старшей медсестрой, – произнес Феофанов с задумчивым выражением лица. – Я раз в год прохожу платное обследование в онкологии, ну так, чисто для себя, чтобы быть уверенным, что нигде не растет какая-нибудь опухоль. Она выписывала мне направление на анализы. Слово за слово, пошли к ней домой. Муж в это время уехал на базу отдыха с сослуживцами отмечать какой-то праздник, предупредив Варю, что вернется на следующий день. Мы неплохо провели вечер. Затем я еще некоторое время с ней встречался, месяца три. Закончилось все, когда муж что-то заподозрил. Он устроил Варе скандал, и я решил, что пора линять.

– Когда это произошло, ваш разрыв? Назовите дату, – уточнила я.

– Неделю назад, – сказал Феофанов и, подпрыгнув, воскликнул: – Так, может, это он настучал Анжеле про меня?

– Не исключено, – кивнула я. – Этот Константин – первый кандидат в организаторы покушения. Остальные отпадают, хотя, если будут исчерпаны все версии, можно проверить и их.

Феофанов зевнул, посмотрел на часы и спросил:

– Евгения Максимовна, вы спать-то идете? Почти двенадцать.

– Установлю только дымовые шашки сначала, – ответила я, поднимаясь с дивана. – Днем соседи могут начать задавать вопросы, что это я за ямки копаю. Могут даже доложить, куда следует, о безобразиях.

– Тогда спокойной ночи, – встав, Феофанов решительно направился в спальню. Я же пошла делать дымовую завесу, несмотря на то что самой зверски хотелось спать.

Глава 5

– Одного прошу, не включайте эту вилку в розетку, – указала я Феофанову на жгут из тоненьких проводов, уложенный на кухне вдоль стены.

– Бомбы, – с понимающим видом покачал головой он.

– Дымовая завеса, – поправила я. – Не важно, главное – не включайте, лишние проблемы нам ни к чему. Включать можно лишь в том случае, если дом окружат, вы решитесь бежать, а меня рядом не будет. Но такая ситуация на девяносто девять процентов невозможна.

– Вы опять смываетесь в неизвестном направлении? – хмуро спросил Феофанов, нервно похрустывая пальцами.

– Все будет нормально, если будете сидеть дома, – ободряюще сказала я, перебирая фальшивые удостоверения.

– Слышал уже, – буркнул Феофанов, принимая от меня новый сотовый, купленный по дороге.

– Это для экстренной связи. Просто так не звоните. Ладно, до свидания. – Сунув в карман удостоверение старшего следователя прокуратуры, я вышла из дома. На мне был темно-синий брючный костюм, черный плащ, в руках сумочка. Из средств маскировки лишь черный парик со стрижкой каре и темные очки. Гримироваться особо я не стала, так как решила не затевать сегодня грандиозных дел, а ограничиться предварительным расследованием. В прошлый мой визит в охранное агентство, при расследовании дела Елены Прохоровой, я не гримировалась, но шанс, что меня узнают, был минимален. Незначительный эпизод. Про невзрачную учительницу английского давно забыли.

Охранники на проходной, поглядев на удостоверение, тем не менее меня не впустили.

– Я могу уйти сейчас, но, когда вернусь, всем придется хреново, – спокойно произнесла я, убирая удостоверение, – вам двоим в особенности.

– Пуганные уже, и не такое слыхали, – самодовольно усмехнулся один из охранников.

– Пусть нам генеральный позвонит, мы без базара пропустим.

– Вашему Бузыкину я пришлю повестку, и позвонит он вам уже из камеры, – пообещала я.

– Он депутат, у него неприкосновенность, – оскалился первый охранник. – Он вашей повесткой подотрется.

– Вы что, законов не знаете! – рявкнула я. – На следователей прокуратуры это не распространяется. Бузыкин вашими удостоверениями подотрется, узнав, как вы его подставили.

Охранники задумались, видно, впрямь законов не знали. Первый быстро набрал на телефоне номер и вежливо сказал в трубку:

– Константин Иванович, тут следователь из прокуратуры, хочет пройти к вам… Нет, она не сказала… Да, хорошо. Я ей скажу… – он улыбнулся мне, показывая металлические коронки на клыках.

– Передайте Мочалову, что это касается его жены, – попросила я охранника, чувствуя, что меня готовы послать.

– Она говорит что-то насчет вашей жены, – сказал охранник в трубку.

Наступило продолжительное молчание, после которого мне наконец кивнули на вертушку:

– Проходите. Как выйдете, сразу направо, там дверь, подниметесь по лестнице на третий этаж, комната тридцать один.

С каменным лицом я прошествовала мимо. Как пройти к Константину Ивановичу, я знала сама, так как изучила здание достаточно хорошо пять месяцев назад. Без стука я вошла в просторный кабинет заместителя генерального директора по общим вопросам, сунула ему под нос корочки, а затем плюхнулась в кожаное кресло, словно была у себя дома. Хозяину кабинета было примерно за пятьдесят. Седые виски, лоб, изрезанный морщинами, острый подбородок.

– Знаете, Жанна Валерьевна, должен предупредить вас, что у меня имеются влиятельные знакомые и среди политиков области, и в органах, – сказал он, глядя на меня сквозь очки тусклыми серыми глазами. – Так что у вас на мою жену?

– Ничего, – пожала я плечами, рассматривая обстановку кабинета. – А вот на вас есть кое-что.

– Что? Я не ослышался?! – воскликнул Мочалов. – Может, скажете, что пришли меня арестовывать?

– Нет пока. Надеюсь, до этого не дойдет, если мы поймем друг друга, – успокоила я замгендиректора.

– Нельзя ли объяснить поподробнее, – попросил Константин Иванович. По его незначительным телодвижениям, по тому, как он скрестил на груди руки, я поняла, что мужчина волнуется.

– Ваша жена изменяла вам с неким архитектором, Феофановым Виктором Арсентьевичем, семьдесят шестого года рождения, – мой тон походил на голос судьи, зачитывающего приговор. – У меня есть неопровержимые доказательства того, что вы наняли киллеров устранить его.

– Вот как? – Константин Иванович вытаращился на меня изумленно. – Где же они, ваши доказательства, и почему я тогда не в наручниках?

Если он играл, то очень правдоподобно.

– Доказательства в надежном месте, – бросила я. – Не в наручниках вы потому, что я хотела вам предложить путь выхода из кризиса.

– Что это за намеки? – Мочалов сузил глаза.

– Если короче, за нормальное вознаграждение я спущу расследование на тормозах. Ясно? – Я достала сигарету из портсигара, щелкнула зажигалкой и затянулась.

– Неслыханно! – возмутился он. – Что это за бред?

– Вы платите – я отдаю доказательства, – продолжала я, не обращая внимания на его слова.

– Вы что, сдвинулись? – вкрадчиво спросил он.

– Малейшее неповиновение – и вы в тюрьме, а доказательства попадут в руки журналистов, на телевидение, – пригрозила я. – Дело приобретет широкую огласку, и вас осудят.

– Так, не хочу вас больше слушать, катитесь! У вас не может быть никаких доказательств.

Из папочки я достала изготовленную на компьютере повестку и положила перед Мочаловым на стол.

– Вот, явитесь с повинной, вам скостят срок, – предложила я, вставая. – Распишитесь, и я пойду.

Мочалов демонстративно на моих глазах разорвал повестку, бросил в урну и с наглой рожей посмотрел на меня.

– Ваши могущественные знакомые, как только услышат, в чем вы замешаны, сразу заявят, что не знают вас, – спокойно сказала я. – Вы организовали покушение на любовника вашей жены Феофанова, покушались на жизнь жены архитектора Анжелы. Ваши наемники осуществили вооруженный налет на ее квартиру. Потом было нападение на ее брата, полковника милиции. На большой срок тянет в совокупности, не так ли?

Мочалов заметно побледнел, однако по-прежнему не желал сдаваться.

– Если у вас есть твердые доказательства, то арестуйте меня, – произнес он с мрачным решительным видом. – Если нет постановления на мой арест, то не желаю вас видеть в своем кабинете. Вы сами уйдете или я попрошу вас вывести?

– Вот постановление на ваш арест, – показала я Мочалову состряпанную накануне бумажку. – Я уйду и вернусь с этой бумажкой и автобусом спецназа. Вы опасный преступник.

Мочалов молчал, потом, внезапно взорвавшись, заорал, весь красный как рак:

– Нет у вас доказательств! Это ложь! Наглый шантаж! Вымогательство! Возвращайтесь и арестовывайте меня!

Поняв, что разговор окончен, я с видом победителя удалилась.

В кабинете рассвирепевшего Мочалова осталось подслушивающее устройство. Вся эта возня с постановлением позволила мне прикрепить «жучок» под столешницей. Приемник сигнала лежал в сумочке, прикрепленный к цифровому плееру. Остановившись на лестничной площадке второго этажа, я вытащила из сумочки наушники, проверила качество сигнала и нажала на запись. Коли Мочалов действительно виновен, он немедленно должен броситься звонить своим сообщникам или предпринять какие-либо другие действия. Это, конечно, все в теории. Как будет на практике, предсказать трудно.

Выйдя из охранного агентства, я перешла улицу, прошла вдоль дома и свернула за угол, где находился шкаф электросвязи. Конечно, я понимала, что неподобающе одета для этого, но не было времени переодеваться в форму работника РУС. Поэтому, выждав время, когда на улице поблизости никого не оказалось, я вскрыла распределительный шкаф, по старым заметкам нашла нужную пару и повесила на нее еще одно прослушивающее устройство с возможностью записи на пленку. Плеер с приемником я спрятала здесь же, в шкафу, так как прибор имел ограниченный радиус действия из-за небольшой мощности, а искаженная помехами запись мне ни к чему.

Хорошо закрыв дверцу шкафа, я поспешила уйти с этого места, решив вернуться за записью вечером. Главное, чтобы раньше меня аппаратуру не нашли настоящие связисты.

Вторым пунктом программы стояло посещение онкологического центра. Там работала старшей медсестрой жена Мочалова Варя, согрешившая с моим клиентом. В больницу проникнуть было несравненно легче, чем в охранное агентство. Никто не пытался задержать работника прокуратуры, напротив, каждый старался помочь. Меня проводили в пустую процедурную. Туда же пришла и Варя, вернее Варвара Мочалова, тридцатилетняя женщина крупного телосложения с задумчивыми серыми глазами. Из-под белой шапочки выбивались пряди осветленных волос. Верхняя пуговица на халате была расстегнута, демонстрируя внушительных размеров грудь и краешек черного бюстгальтера.

– У меня к вам вопросы касательно Феофанова Виктора Арсентьевича, – сказала я, откидываясь на стуле. – У нас есть серьезные доказательства того, что ваш муж организовал покушение на вашего любовника, а также совершил ряд других преступлений.

Мои слова вызвали у Варвары состояние, близкое к обмороку. Рот ее округлился, глаза расширились. То бледнея, то краснея, она чуть слышно пролепетала:

– Этого не может быть.

– Очень даже может, – с серьезным видом кивнула я. – Что вы об этом знаете?

– О чем? – с недоумением проговорила она испуганно.

– Советую сотрудничать, иначе вы можете оказаться на скамье подсудимых рядом с мужем, – припугнула я Варвару.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите, – пролепетала она срывающимся голосом.

«Еще немного, и прольются слезы», – подумала я, а вслух сказала:

– Постарайтесь собраться и вспомнить, с кем общался ваш муж в последние дни. Может быть, вы слышали какие-нибудь подозрительные разговоры?

Варвара словно не слышала ничего.

– Все, что вы говорите, – какая-то ерунда, – перебила меня она. – Костя не мог совершить покушения. Просто дичь какая-то. Он другой. Он бы так не сделал.

Не успела я продолжить допрос, как зазвонил сотовый Мочаловой. Она взглянула на номер звонившего, извинилась и сказала:

– Попрошу перезвонить.

Но звонивший не позволил от него отмахнуться. От его слов Варвара изменилась в лице. До меня долетали отдельные фразы, состоявшие на пятьдесят процентов из мата, а на остальные пятьдесят из обычных ругательств.

– Ну что я еще должна сделать, чтобы ты меня простил?! – воскликнула Варвара в отчаянии. Последовало продолжительное молчание. Она слушала ответ, а я старалась уловить смысл разговора по отрывочным репликам. Звонил ее муж, несомненно. На разговор его сподвиг мой визит.

– Давай ты вечером придешь домой, и мы спокойно поговорим. Я сейчас не одна и не могу разговаривать, – попросила она собеседника. – Я… – Разговор оборвался. В лице Варвары читалось отчаяние и страх.

– Может быть, вы все-таки уделите мне немного времени? – подала я голос со своего места.

Варвара вздрогнула:

– Да, конечно.

– Ответьте мне, почему вы полагаете, что ваш муж не мог «заказать» Феофанова? – спросила я, выделяя каждое слово.

– Потому что он может сделать кое-что похуже, – вздохнула она печально и посмотрела в сторону, на столик с медицинскими инструментами. – Если он разведется со мной, я в буквальном смысле окажусь голой на улице. У меня ничего своего нет. Виктор же может остаться без работы. Муж позвонит своим друзьям, и того вышвырнут с работы, как паршивую собачонку.

– Почему же он этого не сделал? – поинтересовалась я.

– Потому что он сказал мне, что я во всем виновата, а Виктор обычный кобель и его не интересует, – ответила она, посмотрев мне прямо в глаза. – Все зло он срывает на мне. Начался сплошной ад!

Я не испытывала к ней сочувствия, однако в словах Мочаловой была доля истины. Ее муж не походил на человека, который чуть что – сходит с ума от ревности. Скорее, он выглядел как человек, очень дорожащий собственной шкурой. Поняла я это по началу нашего разговора с ним, по его реакции. Когда я сказала, что дело касается любовника его жены, он удивился – не более. Не было возмущенных криков: «Как вы смеете говорить о моей жене такое! Немедленно вон!» Действительно, Мочалов заволновался, узнав, в чем его подозревают. Из слов Варвары я поняла, что муж, благодаря ее измене, получил возможность шпынять ее при каждом удобном случае, угрожая справедливым возмездием. Осталось проверить записи телефонных разговоров, чтобы подтвердить свою догадку, что Мочалов будет долго тянуть с разговором со своими сообщниками или ездить с ними на встречу лично, если таковые имелись на самом деле. Поняв, что дальнейшая беседа с Варварой бессмысленна, я попрощалась с ней и отправилась прямиком к тете Миле перевести, так сказать, дух в родных стенах, а заодно узнать, что раскопал Юзер. По пути позвонила домой Зеленову, фигуранту дела о наркотиках, что вел Никита. Его телефон не отвечал. Что ж, перезвоню позже.

Когда я вошла в тетину квартиру, то с порога услышала грубый прокуренный голос, принадлежащий типичному отморозку:

– Эй, сучка, не шевелись, или я выпущу тебе кишки!

Рука метнулась к револьверу в кобуре под мышкой. В следующее мгновение я расслабилась, поняв, что это телевизор. Из гостиной зазвучала тревожная музыка, и невидимая мне женщина закричала. Разувшись, я вошла в гостиную. Смотревшая телевизор тетя, вскрикнув, обернулась на звук открывающейся двери.

– Фу, Женя, ты меня так напугала! – сказала она с облегчением. На экране небритый урод с дикой радостью на лице угрожал пистолетом какой-то блондинке.

– Тетя, что ты такое смотришь? – спросила я, чмокнув ее в щеку.

– Да даже и не знаю. Включила, начала смотреть, а теперь уже хочется узнать: останется ли Элоиза живой или Санчес ее убьет? – ответила тетя. Блондинка остановилась у края ужасного обрыва и душераздирающе закричала, пошатнувшись.

– Боже! – выдохнула тетя. Ее пальцы впились мне в предплечье мертвой хваткой. Экран телевизора заполнило искаженное гримасой злобной радости лицо Санчеса. Разинув рот, он захохотал, затем по экрану поползли титры, и голос за кадром объявил, что продолжение сериала смотрите завтра в это же время.

– Все уже закончилось, успокойся, – сказала я, отрывая от себя тетины пальцы.

Опомнившись, тетя кинулась к газете, смотреть по программе, что это был за фильм.

– Тетя, я немного проголодалась, – начала я, однако тетя меня перебила:

– Женя, вот он, называется «Сладкие грезы любви», не забыть бы посмотреть завтра.

– Я счастлива за тебя, только есть хочется.

Тетя Мила намек поняла и потащила меня на кухню. На первое – грибной суп, на второе – фрикадельки под кисло-сладким соусом и зелень. Я работала ложкой вовсю, вспоминая бутербродную диету, на которую была вынуждена сесть в Карасеве.

– Я вчера пекла ромовые бабки, – произнесла тетя, наблюдая за мной, – но ты же не любишь мучное.

– Не сегодня, – сказала я, разделяя тефтелю вилкой. – Давай их сюда немедленно.

Тетя порадовалась моему заявлению, как радовался бы любой повар голодному клиенту.

– Как у тебя с Виктором дела, если не секрет? – спросила она, ставя передо мной блюдце с ромовыми бабками.

– Нормально, – буркнула я и, отодвинув пустую тарелку, придвинула к себе ромовую бабку.

– Ну, Женя, что значит нормально? – недовольно проворчала тетя. – Вы с ним встречаетесь?

– Практически уже живем вместе, – сдерживая улыбку, сказала я. – Я даже готовила ему.

– Он жив? – Тетя Мила улыбнулась собственной шутке.

Меня же это почему-то обидело, хоть я и не могла сказать, что кулинария – моя стихия. Вдруг глаза тети стали настороженными.

– Женя, а ты меня не обманываешь, вы правда встречаетесь? Может быть, ты опять занимаешься каким-нибудь делом, а мне рассказываешь сказки?

Мне пришлось применить все свои способности, чтобы убедить тетю в обратном. Она вроде бы поверила, стала выпытывать всякие детали. Тут уж я постаралась не проколоться, взвешивая каждое слово, и под конец допроса взмокла от напряжения. Тетя Мила мигом заметила мое состояние, однако не поняла, чем оно вызвано, решив, что я заболела.

– У тебя не температура ли? – спросила она озабоченно и приложила мне руку ко лбу. – Вроде нет. Может, на кухне жарко? Форточку открыть, что ли? – Она посмотрела на окно.

Часы на стене уже показывали половину пятого, поэтому я, осушив свой бокал, встала из-за стола. Предстояло еще проверить почту и навестить одного старого знакомого.

– Уже уходишь? – спросила тетя с сожалением.

– Нет, сначала поработаю за компьютером у себя в комнате, потом поеду, – ответила я.

Юзер оказался на высоте. Проверив кучу контор, он раскопал много интересной информации на Никиту. Денег на его личном счете было немного, всего один миллион сто двадцать тысяч рублей. По меркам воротил преступного мира – копейки, но для обычного полковника милиции сумма приличная, с зарплаты столько не отложишь. У его жены и дочери лежало на книжках примерно по двести тысяч. Так как с женой Никита не жил, не стоило и ожидать, что он будет класть на ее счет большие суммы. У матери и отца Никиты на счетах лежало соответственно шестьсот пятьдесят и семьсот пятнадцать тысяч, оба пенсионеры. У каждого в их семье было по отдельной квартире. У жены с дочерью были двухкомнатные квартиры, а у остальных – трехкомнатные.

Мне тут вспомнился эпизод разговора с Анжелой. Она говорила, что брат одолжил ей половину суммы за квартиру, которую они с Феофановым после свадьбы приобрели. Половина же суммы – это где-то под полтора миллиона. Я просмотрела информацию, как приобретались квартиры. Квартиры жены и дочери куплены за наличные. Квартиру матери Никиты оставил после смерти ее отец. Квартиры самому Никите и его отцу вообще подарили дальние родственники. Если эти подарки липовые, то наш бравый полковник легко отстегнул еще три миллиона. В сумме Никита обладал собственностью и потратил денег под десять миллионов. Вопрос – откуда? Его зарплату отметаем. Что остается?

Юзер раскопал, что Никита работал по совместительству в сети продуктовых магазинов «Народный» начальником службы безопасности с окладом сорок тысяч в месяц. У генерального директора этой сети оклад тридцать тысяч. Вроде бы подумаешь, но странности на этом не кончались. Оказалось, что по договору Никита осуществил монтаж системы сигнализации в четырех магазинах «Народный», получив за каждый по четыреста тысяч. Кроме этого, Никита являлся посредником в закупках товара для магазинов, зарабатывая на этом до трехсот тысяч в месяц. Тут не надо быть гением, чтобы понять, что творятся темные дела. У меня в голове сложилась стройная картина отмывания грязных денег, но откуда они шли?

Во внутреннем кармане лежал диск с информацией по делам, которые вел Никита. Я вставила его в компьютер, открыла, нашла нужный файл и еще раз просмотрела. То дело было в августе, спустя два месяца после ареста Мусаева, известного в Тарасове бандита. Его правая рука, Мирон, организовал сделку по покупке героина. Дело они замутили с коллегами из Таджикистана, курьеры которых прибыли в Тарасов поездом. За вокзалом возле гаражного кооператива «Электроисточник» всю компанию при совершении сделки задержали доблестные бойцы отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков во главе с Никитой Тимофеевичем Селивановым. Бойцы отряда быстрого реагирования подтянулись к месту, когда основные события уже произошли. В результате перестрелки Мирон и его компаньон Хохол были застрелены, один из таджиков ранен, второй сдался без боя. Однако самый интересный факт, что на месте сделки задержали Геннадия Зеленова по кличке Зеленый, до боли знакомого мне распространителя наркотиков. Этот хлюст как-то вывернулся, заявив в ходе следствия, что к мусаевским парням не имеет отношения. Он просто «бомбил» на своем стареньком «БМВ», а эти господа тормознули его и попросили довезти до вокзала, только и всего. В другой ситуации его признания вызвали бы у следователей лишь смех, но тут ему почему-то поверили, и он пошел как свидетель. Следствие выяснило также, что Мирон приехал на дело без денег. Он собирался банально «кинуть» таджиков, забрать пять кило героина, а наркокурьеров пристрелить. Поскольку Мирон и Хохол были мертвы, выяснить их настоящие планы не представлялось возможным, однако у меня имелись собственные предположения, которые я собиралась проверить, навестив Зеленого, лишь бы он был в городе и не смылся куда-нибудь.

Из тумбочки я достала свежую сим-карту, номера которой Зеленый не знал, вставила в сотовый и набрала домашний телефон Зеленого. Очень долго никто не отвечал. Я повторила набор. Если не ответит, придется искать его по всяким злачным местам. К моей радости, Зеленый ответил. Резкий злой голос резанул ухо:

– Да, чего надо?

– Сынок, позови, пожалуйста, Лизоньку, – сказала я в трубку старушечьим голосом.

– Ты, старая транда, – рявкнул в ответ Зеленый, – еще раз позвонишь, я тебя найду и башку оторву. Нет тут никакой Лизы.

– Да как ты смеешь, щенок! – прокаркала я в трубку. – Если не извинишься, в милицию позвоню.

– Пошла на хер! – ответил Зеленый в своем стиле.

– Да я в прокуратуру на тебя… – гневно пообещала я, но не успела договорить. В трубке зазвучали гудки. – Эх, молодежь! – сказала я своему отражению в зеркале дребезжащим голосом и радостно улыбнулась. Удача!

На подготовку к операции по раскрутке Зеленого я затратила не больше десяти минут. Сложила в спортивную сумку несколько необходимых вещей, небольшую кипу литературы ваххабитского содержания, оставшуюся у меня после недавнего дела, когда я столкнулась с группой террористов, решивших отсидеться в нашем тихом городке. Взяла еще пару гранат, что были спрятаны в тайнике за гаражами у дома тети Милы, как дополнение к методичкам исламистских фанатиков. Если придется сдать Зеленого правоохранительным органам, то пусть лучше им займется ФСБ, а не милиция, иначе он может внезапно повеситься в камере. Литература же поможет уберечь его от этого. Им займется ФСБ, а Никита уже не посмеет пытаться устранить опасного свидетеля.

От гаражей я прошла с полкилометра пешком. Затем села на автобус, проехала пять остановок, вновь пешком, свернула с проспекта Ленина на плохо освещенную боковую улочку, дошла до конца, повернула налево и уперлась в длинный трехэтажный дом, окрашенный в розовый цвет, с облупившейся штукатуркой, в пятнах и подтеках. Я прошла в подъезд соседнего дома, поднялась на третий этаж и с лестничной клетки понаблюдала немного за окнами интересовавшей меня квартиры. Освещенным было только окно в зале. Шторы на окне плотно задернуты, так что заглянуть внутрь не представлялось возможным. Пару раз тень хозяина мелькала на шторах. Зеленый выходил или в ванную, или в туалет. Щель между шторами на темном окне кухни была недостаточной, чтобы что-то разглядеть, однако свет, включенный в районе прихожей, позволял разглядеть силуэт человека.

– Что ж, рискнем, – сказала я себе. – Лишь бы он не сидел в квартире в полной тишине. Звук открываемого замка может его спугнуть, и тогда бандит натворит дел.

В голове промелькнула мысль, не выбить ли камнем в его квартире окно, чтобы отвлечь, а тем временем ворваться через дверь. Поразмыслив, я поняла, что номер не пройдет. Звон бьющегося стекла привлечет не только Зеленого, но и его соседей. Кто-нибудь из них возьмет да и вызовет милицию. Что тогда делать? Более не раздумывая, я направилась к дому Зеленого.

В полутемном подъезде на звук моих шагов из двери выглянула какая-то бабулька. Оглядев меня, она стала звать кошку, лазившую где-то неподалеку:

– Дуся, Дуся, кис-кис-кис.

Я на всякий случай поздоровалась с бабкой и, не дождавшись ответа, зашагала далее вверх по деревянной рассохшейся лестнице со скрипевшими у меня под ногами ступенями. И вот третий этаж, стальная дверь двенадцатой квартиры, тусклое освещение от лампочки, висящей на стене под самым потолком. Залепив соседские «глазки» жвачкой, я достала отмычку, тихо ввела в замок, затаила дыхание, прислушиваясь, и медленно повернула. Открыв первый замок, я принялась за второй. Душу грызло опасение, что Зеленый поставил на дверь дополнительный засов. Но оказалось, терзалась я напрасно.

С револьвером наготове я неслышно вошла внутрь, тихо прикрыла за собой дверь и, крадучись, двинулась по коридору к залу. Оттуда доносились звуки, сильно смахивающие на пение. Плохой признак для матерого уголовника. Уж не сдвинулся ли бедняга, а теперь поет в пустой квартире. Приблизившись к арочному проему, я осторожно заглянула в комнату. Хозяин квартиры, здоровенный белобрысый детина, сидел спиной ко мне за большим столом, покрытым клеенчатой скатертью, и увлеченно расфасовывал белый порошок по пакетикам для дальнейшей продажи. Пакетики он взвешивал на аптекарских весах, затем складывал в кучку. Рядом на столе лежало несколько пластиковых пакетов с марихуаной, которую ему еще предстояло расфасовать. Полезное дело он сочетал с приятным. В его ушах торчали наушники плеера, и Зеленый, покачиваясь в такт неслышной мне музыке, напевал что-то вроде «и на дерзкий побег он пошел в ту же ночь, в небо взвилась ракета и упала за реку, ночь опять поглотила…».

Я приблизилась и влепила Зеленому подзатыльник. Страшно заорав, детина рванулся из-за стола. Я ударила ногой по стулу, и Зеленый, зацепившись за него, повалился на пол. Его дико вытаращенные глаза сфокусировались на мне, челюсть от изумления отвисла, а по лицу пошли красные пятна.

– Ты! – прохрипел Зеленый. В его устах это звучало как ругательство. – Да что же тебе от меня надо, бешеная шалава?

– Я ведь могу обидеться, – произнесла я с улыбкой, поводя дулом револьвера. – Палец дрогнет, револьвер стрельнет, и у тебя в теле станет одним отверстием больше.

– Завязывай трепаться, – окрысился Зеленый, пытаясь подняться. – Держи прикол в другом месте.

– Только умоляю, без резких движений, – попросила я, – нервы у меня ни к черту, понимаешь?

Глядя на меня исподлобья злыми глазами, Зеленый встал, поднял упавший стул под моим присмотром и сел на диван.

– Куда из тебя вся прыть делась, Гена? – спросила я, присев на стул напротив него. – Раньше сразу драться кидался, веселил меня, а теперь увидел ствол и хвост поджал.

– Закрой хайло! – рыкнул на меня Зеленый, но, опомнившись, замолчал, стиснув челюсти. Несомненно, он помнил наши прошлые встречи и не хотел, чтобы то, что случилось тогда, повторилось.

– Что это, Гена? – указала я на пакетики с героином.

– Сахарная пудра, хочу булок напечь, – с мрачным видом ответил Зеленый. В голосе звучала обреченность.

– А это специи, – догадалась я, показывая на пакеты с анашой. – Базилик или петрушка?

– Петрушка, – кисло буркнул Зеленый.

– А хочешь, я помогу тебе тесто для булочек замесить? – миролюбиво предложила я, сгребая со стола часть пакетиков. – Сейчас принесу воды.

– Хватит! Не трогай! – закричал Зеленый в отчаянии. Его расширенные глаза были прикованы к моей руке. – Эмма, или как тебя по-настоящему зовут, скажи, что надо, только ничего не трогай.

– Хорошо. – Я швырнула пакетики обратно на стол. – Я хочу подробно знать про случай, когда менты пришили Мирона с Хохлом, а ты ошивался рядом. Почему ты оказался не на зоне? Вышел на волю, нагнав следакам всякой пурги. Давай объясняй.

Лицо Зеленого не только побледнело, а даже посерело. Глаза полезли на лоб.

– О чем ты, мать твою… – хриплым шепотом спросил он.

– Не зли меня, пожалуйста, – попросила я, – или я сейчас сыграю с тобой в русскую рулетку столько раз, пока ты не начнешь отвечать.

Зеленый напрягся, однако продолжал молчать. Я выдвинула барабан своего револьвера, вытряхнула все патроны, кроме одного, и собиралась защелкнуть его обратно. Но в этот момент бандит выхватил из-под диванной подушки нож и метнул в меня. Если бы не моя мгновенная реакция, то лезвие вонзилось бы прямо в сердце, а так пролетело мимо и вонзилось в откидную дверцу бара в стенке. Раздосадованный своей промашкой, Зеленый с ревом кинулся ко мне. Но двумя ударами я отбросила его обратно на диван. Сознание покинуло Зеленого. Он валялся, как тряпичная кукла.

Воспользовавшись моментом, я спрятала под диваном принесенные методички, в шкаф между бельем сунула гранаты, подождала, пока Зеленый пришел в себя, и спокойно поинтересовалась:

– Ну что, размялся или продолжим?

– Да чтоб ты сдохла, – процедил Зеленый, дотронулся до подбитого глаза, вздрогнул и, грязно выругавшись, сплюнул кровь с осколками зубов.