Текст книги "Лабиринт"

Автор книги: Марина Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Я подвергаю тебя смертельному риску, Эдвард, и только теперь я так ясно начал осознавать это! Я не хочу, чтобы ты погиб, понимаешь? Подумай еще, мой дорогой, может…

Смит замолчал, не договорив, видя, как Эдвард, гордо выпрямив спину, превращается из изящного робкого мальчика в решительного и уверенного в себе мужчину.

Мистер Смит, ваши слова очень тронули меня, но, в то же время и оскорбили! – Эдвард стал холоден и почти надменен.

О, мистер Эдвард! – извинительно залепетал Смит, но Эдвард взглядом остановил его.

Я выслушал вас внимательно, а теперь, смею надеяться, вы сделаете то же самое.

Эдвард сделал небольшую паузу и смело глядя в глаза смущенного старика продолжил.

Если вы забыли, мистер Смит, я дал вам слово, что буду с вами до конца. – мужчина говорил четко и уверенно. – Для меня, как для человека чести, сама мысль о том, что я не сдержу данного обещания звучит как оскорбление, которого я, как мне кажется, не заслужил. Я еще раз заявляю вам, что не намерен сдаваться и буду вам верным помощником, как бы тяжело нам не пришлось. Я готов, – Эдвард смотрел на своего собеседника, не мигая. ‒ пожертвовать своей жизнью ради спасения Элизы! Надеюсь, никогда больше не услышать от вас подобных предложений и призываю вас не терять даром времени, перейдя, непосредственно, к делу.

Смит, опешивший от этой строгой отповеди, чувствуя себя мальчишкой, получающим нагоняй от отца, глядел на Эдварда с всевозрастающим удивлением и переполняющей его необъяснимой гордостью.

“Как же я мог так обидеть его? – думал Смит. – Я просто идиот!”

Не зная, как оправдаться, Смит решил последовать примеру Эдварда и, выпрямив свою спину в точности как Эдвард, расправив демонстративно плечи и сложив на столе руки ‒ копируя, опять же, жест собеседника – он гордо и уверенно посмотрел на него, готовясь произнести извинительную речь.

Но, сделать это ему не удалось, потому что, как только глаза его встретились с глазами благородного юноши, их обоих начал разбирать смех. Эдвард был сражен попыткой Смита выглядеть джентльменом. Серьезное и сосредоточенное лицо старика с неестественно насупленными бровями, застывшее в гордом напряжении тело, руки, демонстративно сложенные на столе ‒ все это не оставило Эдварду шанса и он, как не старался сдержать подступающий смех, не смог этого сделать.

Смит, увидев, как Эдварда буквально распирает от желания засмеяться, не сообразил сначала, что же, собственно, вызвало в его собеседнике эту реакцию. Он изобразил на своем лице такую гамму эмоций, что из глаз Эдварда хлынули слезы, а сам он повалился на стол, хохоча во весь голос. Сообразив наконец, что выглядит как последний дурак, пытаясь изображать из себя благородного, Смит, выдохнув и расслабившись, засмеялся вместе с Эдвардом весело и беззлобно.

Они были знакомы не так давно. Около года назад Элиза представила их друг другу и, честно говоря, ничего кроме подозрения и скрытого презрения к этому выхоленному представителю богатого семейства, мистер Смит тогда не испытал.

Он, как заботливый отец, растивший в одиночку свою единственную и горячо любимую дочь, конечно же не мог не переживать, гадая, что же может связывать такого высокородного джентльмена и его Элизу ‒ девушку из простой и совсем не знатной семьи.

Вряд ли стоило ожидать от этого юнца серьезных намерений, поэтому как мог, Смит пытался объяснить дочери, что она должна быть крайне осторожной и не доверять безоглядно человеку, о котором мало что знает.

Но было совершенно очевидно, что Элиза влюблена в Эдварда и все предостережения отца забывались ею, как только она видела своего избранника. Это была ее первая, а потому такая чистая и невинная любовь, что все подозрения отца в нечестности и корысти Эдварда казались ее просто абсурдными.

К чести для Эдварда, как бы не пытался Смит выявить в молодом человеке хоть какие-то признаки недостойного его дочери поведения, сделать это ему не удавалось ‒ Эдвард был безупречен: учтив, благороден, вежлив и дружелюбен. Отношение же его к Элизе было столь трепетным и уважительным, что упрекнуть его хоть в каком-то неблаговидном проявлении не представлялось никакой возможности.

Именно это и пугало Смита больше всего. Вся эта холодная чопорность, отточенные великосветским воспитанием манеры, виделись Смиту непроницаемой стеной, за которой невозможно было угадать истинного характера человека. Для Смита Эдвард был неестественно идеален, а потому представлял реальную угрозу.

“Если бы только Клара была жива! ‒ часто думал тогда мистер Смит. ‒ Уж она бы сразу поняла, что за человек этот Эдвард”.

Кто-кто, а Клара хорошо знала все законы и правила высшего света, по которым живут эти странные люди. Ей достаточно было лишь взглянуть на человека, чтобы увидеть всю его суть, за какой бы благородной маской она не пряталась.

“Клара, моя любимая Клара! Как же мне не хватает тебя!”

Мать Элизы была англичанкой из благородной семьи, но, случайное знакомство со Смитом, разом поменяло жизнь юной аристократки. Их любовь была невозможна, но она случилась. Понимая, что семья никогда не даст разрешения на брак с простолюдином, Клара обвенчалась со Смитом в тайне ото всех.

Узнав об этом, семья Клары отреклась от нее, и молодая женщина лишилась неплохого наследства и своего имени. Сам же Смит ‒ чистокровный ирландец, родился и вырос среди простых людей, которые добывали свой хлеб нелегким трудом.

В юности он был настоящим красавцем с буйным и неукротимым темпераментом. Высокий и крепкий, с яркой белозубой улыбкой ‒ Смит пользовался большим успехом у местных жительниц своей деревушки на севере Ирландии и был их грозой и мечтой одновременно. Юные и не очень девы влюблялись в веселого взбалмошного парня мгновенно и готовы были на многое, дабы добиться от него взаимности, но Смит просто наслаждался молодостью и свободой, не спеша связывать себя семейными узами.

Да, сейчас все это могло показаться неправдой, но, так оно и было на самом деле.

Ко всему прочему, у Смита был совершенно потрясающий талант, который лишь добавлял ему популярности. Рассказы о его даре ходили по всей округе и далеко за ее пределами. С того самого дня, когда маленький Смит впервые взял в руки отцовский револьвер и по сей день, он ни разу не промахнулся мимо цели.

Это было просто невероятно! Во что бы, когда и где бы он не стрелял, результат был один ‒ точное попадание. Сколько же споров он выиграл у незнакомых с его способностью людей! Сколько денег заработал, демонстрируя свой не поддающийся никаким объяснениям дар.

Он мог быть в стельку пьян или находиться в полной темноте, он мог стоять спиной к мишени или даже стрелять через ширму, но ничто и никогда не мешало ему поражать цель.

Никто, даже сам Смит не понимал, как, раз за разом, у него получается выполнять этот трюк. Он просто представлял себе предмет, в который должен был попасть, негромко называл его – только и всего, ‒ и пуля, как заговоренная, летела именно туда.

Со временем, люди стали поговаривать, что этот необъяснимый с человеческой точки зрения навык ‒ дар дьявола, за который Смиту придется расплачиваться рано или поздно. Они начали сторониться его и через какое-то время от него отвернулись все его друзья и товарищи, с которыми он так весело проводил время на выигранные им в спорах деньги.

Не вздумай спутаться с этим приспешником сатаны – молодым Смитом! – говорили отцы дочерям. ‒ Даже смотреть не смей в его сторону, а то не избежать тебе кары небесной за связь с любимцем дьявола.

И вскоре беззаботный гуляка остался совсем один. К тому времени родители молодого повесы уже покинули этот мир, у братьев и сестер давно уже были свои семьи и, Смит, решив круто изменить жизнь, уехал в Англию в поисках лучшей доли.

Остановившись в большом городе, в течение долгого времени он пытался найти хоть какую-то работу, но, все его знания о том, как нужно вести хозяйство, разводить и пасти скот никому не были нужны в красивом богатом городе с его чистыми ухоженными улицами, белоснежными особняками и уютными парками, куда Смит иногда захаживал поглазеть на местных красавиц, что прогуливались неспешно по дорожкам парка, вдоль благоухающих кустов роз, закрывая свои сияющие белизной ангельские лица кружевными зонтиками.

“Да! – думал тогда Смит. ‒ Эти юные леди совсем не похожи на наших девушек. Вот, взять, к примеру, веселушку Агну. Когда она смеется, слышно на две мили вокруг. А Нэнси? Она так и пышет здоровьем и любовным пылом. А что взять с этих городских барышень? Они все похожи на привидения: бледные и худые как палки, говорят еле слышно и ходят как будто не ступают по земле, а парят над ней. Тронь их, а они возьмут, да и рассыпятся”.

Но, несмотря на свои опасения, Смит раз за разом приходил в чудесный парк и смотрел как завороженный на этих неземных красавиц, мечтая приблизиться хоть к одной из них.

К его большому сожалению, девушек всегда сопровождали слуги, зорко следящие за соблюдением всех правил приличия по отношению к их подопечным и Смиту, оставалось лишь любоваться нимфами издалека.

Именно в таком парке, не надеясь уже ни на какое общение с местными красавицами, Смит и встретил свою суженую.

В тот день он просто прогуливался по одной из дальних тропинок цветущего парка, задумавшись о своей невезучей судьбе и размышляя над предложением случайного дружка из трактира переехать на юг Англии, где было много больших фермерских угодий и куда постоянно требовались работники.

Он шел, низко опустив голову и рассматривая красивые камешки, которыми была вымощена дорожка. Погрузившись в мысли, он неожиданно столкнулся со стоящей на его пути девушкой. Она, очевидно тоже задумавшись, стояла к Смиту спиной, глядя куда-то вверх, на плывущие по небу облака. Оба вскрикнули, девушка повернулась к Смиту и взгляды их впервые встретились.

О, простите, меня! ‒ одновременно произнесли они смущенно и улыбнулись друг другу.

Именно та случайная встреча изменила судьбы молодых людей. Они мгновенно поняли, что родились на свет, чтобы встретиться и полюбить друг друга и никто, и ничто бы уже не разлучило их.

Только этой, нежной и хрупкой девушке, что появилась в жизни молодого Смита по воле провидения, удалось укротить его вулкан страстей и эмоций. Только она ‒ скромная и набожная, с тихим звенящим как колокольчик голосом, прекрасными синими глазами и золотистыми локонами, она ‒ ангелоподобное создание с тонкой, почти прозрачной мраморной кожей, смогла заполнить собой сердце и разум молодого повесы.

И только он, своим напором и искренностью, энергией и открытостью, смог покорить неприступное сердце молодой аристократки и всю их недолгую, но очень счастливую жизнь, обожал и носил на руках свое сокровище, стараясь изо всех сил заработать на безбедное и достойное ее существование.

Конечно, Смит понимал, что его любимая пошла на большую жертву ради него и поклялся сделать все, чтобы Клара была счастлива. Небольшого капитала Смита хватило на то, чтобы уехать и поселиться в небольшом городке на юге Англии, купив уютный домик с яблоневым садом.

Они так любили и так заботились друг о друге, а когда Клара сообщила мужу, что у них будет ребенок, радости его не было предела.

Боже, как я счастлив, Клара! – радостно скакал по дому Смит, обнимая и целуя жену. – Как же хорошо заживем мы теперь, дорогая. У нас будет много-много детей, и я думаю, что первым родится мальчик!

Они жили в ожидании своего малыша, наслаждаясь каждой минутой. Но, как это часто бывает, счастье не длится долго. Клара умерла во время родов, оставив любимого мужа с ребенком на руках, и он на ее смертном одре поклялся беречь и защищать малышку от любой беды.

Поклянись мне, дорогой, что всегда будешь рядом с нашей девочкой. Поклянись, что убережешь и защитишь ее в трудную минуту! – теряя последние силы прошептала Клара.

Рыдающий Смит, не выпуская руку умирающей жены, целовал ее, повторяя:

Я клянусь! Я клянусь тебе своей жизнью, Клара. Я буду беречь и защищать ее! Буду беречь и защищать!

Назови ее Элизой! – улыбаясь сквозь слезы попросила Клара и навсегда закрыла глаза.

Преданный и любящий, он растил свою единственную радость, оставшуюся от большой и чистой любви, один. Смит даже не думал найти новую возлюбленную ‒ так сильно было его чувство к усопшей жене. Он не мог себе представить, что кто-то кроме его Клары, когда-нибудь переступит порог их дома и станет тут полноправной хозяйкой и матерью его девочки. Нет, это было невозможно.

Да, горе подкосило некогда веселого и бесшабашного весельчака, ему пришлось совсем нелегко, но он с достоинством и без тени жалости к себе нес свою ношу. А тоску по ушедшей возлюбленной он, в тайне от дочери, заглушал выпивкой ‒ в любимом трактире или же дома, осушая бутылку ‒ другую из тайника.

Смит растил свою девочку, окружив заботой и нежностью. Стараясь обеспечить Элизе достойную жизнь, он не гнушался никакой работой. Он отказывал себе во всем и всегда, лишь бы у его красавицы было все необходимое.

А Элиза, растущая под этими бесконечными лучами любви, платила ему ответной, не менее сильной любовью. Нежная и светлая, так похожая на покойную мать, она как могла старалась помогать отцу. Образование, которое она получила благодаря усилиям отца, экономившем и отказывающим себе во всем, позволило ей устроиться гувернанткой в хорошую и уважаемую в их городе семью.

Дети любили ее, да и она получала огромное удовольствие, воспитывая маленьких непосед. Своим кротким и покладистым нравом Элиза завоевала сердца не только маленьких подопечных, но и их родителей, которые относились к ней более чем хорошо.

Жалованье ее было достойным, и она радовалась тому, что может, наконец, помогать отцу, который всю жизнь старался обеспечивать ее всем, что должно было быть, по его разумению, у такой прекрасной девушки, как она.

Они любили друг друга бесконечно, чем вызывали уважение у всех, кто знал их.

Так и жили эти двое, радуясь тихому счастью, но, у судьбы на каждого свои планы. Не бывает жизни без движения, не терпит бытие застоя и постоянства. Вот и в устоявшуюся жизнь отца и дочери пришли нежданные перемены.

А началось все с того, что барон Эрнтон, у которого Элиза служила, решил переехать в родовое имение на севере Англии. Элизе было предложено остаться в семье и продолжить работу, но, для этого ей пришлось бы покинуть отца и последовать за хозяином и его семьей, а это было невозможно.

Даже мысль о том, что они могут разлучиться была невыносимо болезненной для них обоих, не говоря уже о решении переехать на другой край страны.

Старик Смит, готовый на все ради дочери, не мог сделать для нее лишь одного ‒ покинуть свой дом, который был символом его любви и могилу любимой, к которой приходил он чуть ли не ежедневно все эти годы. Для него отъезд из родного, пропитанного воспоминаниями места, так же, как и переезд Элизы, был равносилен смерти.

Что уж говорить об Элизе! Она, как и отец, не хотела этой разлуки и, как бы не было жалко девушке прощаться со своими воспитанниками, оставить отца одного она не могла ни за какие деньги.

Сообщив о решении остаться в родном городе, отказавшись от солидного денежного вознаграждения и перспективы устроиться в большом городе, Элиза сделала отца одновременно самым счастливым и самым несчастным человеком на свете.

Девочка моя, как же я благодарен тебе. – плакал старик Смит, целуя руки своей красавицы. – Я не смог бы прожить без тебе и дня, ты же знаешь.

Но, в то же самое время, он чувствовал себя до крайней степени виноватым в том, что таким выбором лишил ее возможности устроить свою судьбу.

Ну, что ты, что ты, папа, ‒ говорила ему Элиза, гладя его седую голову, склоненную перед ней. – Все обязательно устроится, поверь мне. Я обязательно буду счастлива, не сомневайся. Разлука с тобой стала бы для меня настоящей пыткой, так что я не жалею о своем выборе.

Мистер Смит, чувствуя все же тяжесть ответственности за принятое дочерью решение, поклялся во что бы то ни стало найти для нее хорошую работу и каждый день, встречаясь в городе со всевозможными знакомыми, интересовался, не появилось ли у кого-то из местных знатных семей достойное место с приличным жалованием.

Прости глупого старика, мой мальчик! ‒ добродушно произнес мистер Смит, глядя на улыбающегося Эдварда. ‒ Больше я не усомнюсь в тебе ни на секунду. Знаешь, сто раз уже проклял я тот день, когда судьба свела меня с тем человеком. Именно тогда и начались все наши несчастья. ‒ Смит стал грустен и сосредоточен. ‒ Я помню все, как будто это было вчера.

Это был обычный весенний вечер. Смит сидел в любимом трактире за кружкой эля. Слегка захмелевший, он на какое-то время позволил себе расслабиться и забыть о неудачных попытках найти для дочери хорошую работу. Он просто сидел, бессмысленно глядя в окно, периодически откликаясь на приветствия заходивших знакомых. Разговаривать ни с кем не хотелось и Смит, погрузившись в поток бесполезных, но умиротворяющих его мыслей, равнодушно плыл в нем.

Незнакомый голос со странным, не характерным для этих мест акцентом нарушил спокойное течение мыслей старика Смита, и он, поддавшись приступу любопытства, начал искать глазами того, кому он принадлежал.

Зал трактира к тому моменту уже заполнился любителями дешевого эля и лишь за столом Смита оставалось свободное местечко. Не обнаружив никого, чье лицо не было бы ему знакомо, Смит вновь погрузился в мысли, но тут, над своей головой он услышал тот самый голос, что привлек его внимание. Смит поднял глаза и увидел стоящего перед ним незнакомца.

Простите, сэр, могу я присесть? – учтиво спросил он.

О, конечно. – не желая показаться невежливым ответил Смит.

Незнакомец сел, снял шляпу, положив ее на стол справа от себя и аккуратно пригладил густые седые волосы. Лет пятидесяти, невысокого роста с большой круглой головой на плотном теле и крючковатым, как у совы носом. Глаза, то ли серого, то ли голубого цвета, прикрыты были полуопущенными веками, отчего казалось, что человек этот находится в какой-то полудреме. Лишь когда он начинал говорить, веки его поднимались и взгляд цепких пронзительных глаз устремлялся на собеседника. Ни усов, ни бороды незнакомец не носил, был гладко выбрит и пах хорошим одеколоном. Голос его, похожий на мяуканье кота, протяжный и немного гнусавый, казалось, создан был для убаюкивания собеседника. Одет он был хорошо, не дорого, но достойно. Добротный костюм сидел на нем как влитой, выглаженная свежая сорочка поражала своей белизной.

Казалось, человек этот по ошибке оказался в этом злачном месте, где коротали вечера простые жители городка за кружкой дешевого эля и разговорами о тяжелой жизни.

Разрешите представиться. – начал разговор незнакомец. – Джордж Уилсон.

Мужчина привстал немного, поклонившись слегка.

Смит. Томас Смит. – подпрыгнув с места и неуклюже поклонившись в ответ, сказал мистер Смит.

Очень рад нашему знакомству. – улыбаясь продолжил Уилсон. – А не выпить ли нам в честь нашего знакомства, мистер Смит?

Повелительным жестом он подозвал хозяина трактира и попросил принести себе и своему новому другу по кружке лучшего эля, чем сразу же расположил к себе старика Смита, который не понимая еще, что ожидать от неизвестного ему господина, немного напрягся, досадуя на нежелательное вторжение на его территорию.

Но, новый знакомый быстро расположил Смита к себе непринужденной беседой и смешными шутками и вскоре Смит был даже рад нежданному собеседнику.

Спустя несколько кружек хорошего эля, расслабленный парами алкоголя и гипнотическим голосом собеседника, Смит, отбросив всякое стеснение, решил узнать, кто его новый знакомый и что он делает в их городе.

О, дорогой мой мистер Смит, ‒ доверительно начал Уилсон, ‒ я, как вы уже, наверное, поняли, человек неместный. В город ваш я приехал вместе со своей хозяйкой. Она недавно купила себе заброшенное имение у реки и решила перебраться в него на какое-то время.

Лицо Смита вытянулось от удивления. Дело в том, что старинное имение, о котором говорил новый знакомец было известно каждому местному жителю. Молва давно окрестила его жилищем дьявола, в котором его потомки на протяжении многих столетий творили свои темные дела.

Ходили слухи, что последнего хозяина замка, что стоит в самом центре этого имения местные жители, лет сто назад, намеревались убить и развеять прах по ветру, дабы избавить местный люд от несчастий и страданий, ответственность за которые они возлагали на этого отпрыска темных сил.

Но, осуществить свое грозное отмщение жителям не удалось, потому как, в один из дней обнаружено было, что все проживавшие на тот момент в замке люди ‒ от хозяина до последнего конюха ‒ таинственным образом исчезли. Никого не нашли они в страшном месте и это странное исчезновение лишь укрепило людей в их правоте относительно темного происхождения живших тут.

Вся территория имения ограждена была по периметру высоким каменным забором, преодолеть который не удалось бы никому, кто решил бы проникнуть туда, да и, сказать по правде, вряд ли нашлись желающие сделать это ‒ никому не хотелось быть проклятым или убитым нечистыми силами, а именно это ожидало каждого посягнувшего нарушить границы имения. Так, по крайней мере, говорили.

Никто из местных жителей не знал, что находится по ту сторону жуткой серой стены. Единственной постройкой, которую без труда мог видеть каждый проходящий мимо имения, был тот самый старинный замок, острые башни которого возвышались над проклятым местом.

Черные, потухшие много лет назад глазницы его окон, казалось, дремлют тихим сном, но все, кому доводилось проходить недалеко от имения ночью, как один заявляли, что видели то в одном, то в другом из них мерцающий свет, как если бы кто-то бродил там со свечой в руках.

Рассказы эти, пересказанные сотни раз, с добавлением все более жутких деталей и подробностей, мистер Смит слышал не единожды, а потому несомненно верил в то, что место это проклятое. Хотя, в те времена, когда они с женой переехали в эти места, особняк давно уже пустовал, он, помня о страшных рассказах местных жителей, старался обходить это место стороной.

Так вот, мистер Смит. Графиня Краутц, у которой я имею честь служить много лет – очень богатая и влиятельная дама. Она имеет большой вес в обществе и знается со всеми знатными и благородными семействами Англии. Я же являюсь ее главным распорядителем и помощником.

Ух ты! – присвистнул в удивлении старик Смит.

Да, мистер Смит. – хвастливо ответил Уилсон. – У моей хозяйки бесчисленное множество имений и предприятий. Они разбросаны по всей стране и за ее пределами и приносят ей хороший доход. – тут он заговорщицки перешел на полушепот, ‒ Да, что там говорить, дорогой мой мистер Смит. Даже без этих доходов, состояние графини безмерно.

Смит смотрел на нового знакомого с нескрываемым восхищением и простодушной завистью к немыслимым богатствам знатной графини.

Моя хозяйка, к несчастью, бездетна и вдовствует уже много лет, ‒ продолжил свой рассказ Уилсон. – Но, несмотря на почтенный уже возраст, она очень любит путешествовать. Не желая подолгу жить в одном и том же месте, графиня частенько переезжает из одного своего имения в другое. И вот теперь она решила обосноваться на какое-то время в вашем городе, дорогой мистер Смит.

Как это должно быть интересно, мистер Уилсон, ‒ грустно вздохнув, сказал Смит, ‒ путешествовать, видеть разные города, знакомиться с новыми людьми.

Ох, мистер Смит, все это на самом деле так утомляет. – доверительно ответил Уилсон. – С каждым переездом у меня появляется столько забот и хлопот, что просто нет сил. Ведь хозяйка не берет с собой всю свою прислугу, и мне приходится раз за разом искать нужных ей людей на новом месте. Сомнительное это удовольствие, скажу я вам, мистер Смит.

Уилсон закатил глаза и качая в расстройстве головой, приложил ладонь к щеке, как будто у него разболелся зуб.

Вот и сейчас. Хозяйке срочно нужна новая помощница, а где ее взять?

Казалось, Уилсон был просто в отчаянии от мысли, что ему придется заниматься поиском нужной ему кандидатуры, а Мистер Смит, резко протрезвев, напрягся, предчувствуя, но не осознавая пока, нежданную удачу.

Только вы не думайте, мистер Смит, ‒ извинительно продолжил Уилсон, ‒ что я жалуюсь. Ни в коем случае! Но, у меня уйдет столько времени и сил на этот поиск, ведь графиня капризна и требовательна, как черт знает что. – Он скользнул взглядом по лицу застывшего в ожидании Смита и, улыбнувшись быстро краешком губ, продолжил:

Ей не нужна обычная девушка, нет, дорогой мой мистер Смит. Ей подавай такую, чтобы была умна и образована и мила на вид, чтобы способна была не только наладить быт хозяйки на новом месте, но и помогала бы ей в ведении хозяйства и в прочих делах, связанных с ее масштабными деловыми проектами.

Слушая Уилсона, старик Смит чувствовал, как искра надежды быстро разгорается, превращаясь в жаркий костер, а узнав о том, какое жалование готова платить графиня своей помощнице, Смит почти крича от охватившего его восторга, вскочил с лавки, перегнувшись через стол, и попытался обнять Уилсона. Тот, ловко увернувшись от нежелательных объятий старика, в недоумении замолчал, усадив Смита на место.

Господи, ведь это просто потрясающее, Уилсон! Вы даже не представляете себе, какая это удача! – заголосил мистер Смит, подпрыгивая на месте в нетерпении.

Возбужденный от открывавшихся перспектив, старик, в самых ярких и красочных деталях начал рассказывать Уилсону о достоинствах дочери. Хмельное зелье развязало язык доброму отцу и он, понимая, что упустить такой шанс было бы преступлением, убеждал собеседника, что лучшей кандидатуры чем Элиза ему не найти.

Я прошу вас, Уилсон, не говорите больше никому об этом месте. ‒ шепотом прохрипел Смит, перегнувшись через стол к собеседнику и приложив указательный палец к губам. – Моя Элиза обязательно понравится вашей хозяйке. Я клянусь, во всем городе вы не найдете никого лучше ее.

Не видел тогда мистер Смит, как загорелись недобрым огоньком глаза Уилсона ‒ слишком пьян и возбужден он был в тот момент. Не почувствовал, что сам того не желая, ведет любимую дочь в логово зверя.

Да, многое бы сейчас отдал он, чтобы вернуться туда, в трактир и отказаться от того рокового предложения, что изменило так круто его жизнь и поставило под угрозу жизнь Элизы.

Но, откуда же было ему знать тогда все, что известно теперь? Откуда?

Уилсон, рассыпаясь в благодарностях за избавление от мучительных поисков, пообещал радостному старику, что сегодня же расскажет хозяйке об их разговоре и попробует уговорить ее увидеться с дочерью Смита. Они договорились встретиться на этом же месте завтра вечером и старик, восторженный как ребенок, попрощавшись с новым другом, поспешил домой, чтобы поделиться чудесной новостью с Элизой.

Разгоряченный выпивкой и предвкушением счастливого будущего, гордый собой, он ворвался в их тихий дом и, подняв с мягкого кресла дремлющую уже за рукоделием дочь, закружил ее в танце, громко распевая и смеясь. Девушка, не понимая, что же так обрадовало отца, кружилась с ним в танце, радуясь хорошему настроению родителя, ведь таким веселым она не видела его уже давно.

Милая моя девочка, я принес тебе счастливую весть! ‒ не прекращая танец и улыбаясь все больше, заговорил наконец мистер Смит, целуя и обнимая дочь.

Какую? ‒ поддаваясь веселому настроению отца, засмеялась в ответ Элиза.

О! Это счастливая судьба! Я всегда знал, что так и будет! Ла-ла-ла! ‒ запел старик, переполненный чувствами. ‒ Я молился, как учила меня твоя матушка и вот, бог услышал мои молитвы!

Что за весть, отец? Что случилось? ‒ заинтригованная сказанным, спросила девушка.

Ах, Элиза, я представляю, как ты будешь рада и как хорошо теперь устроишься и слезы сами текут у меня из глаз ‒ ответил мистер Смит, вытирая и впрямь потекшие по его лицу слезы.

Отец, да что с тобой? – волнуясь уже спросила Элиза остановив их танец.

Мистер Смит, распираемый радостью, усадил дочь на кушетку возле камина, и, взяв ее холодные от волнения руки, целуя их беспрестанно, рассказал во всех подробностях о встрече в трактире и разговоре с Уилсоном.

Неужели это правда, папа? ‒ не веря рассказу отца спросила Элиза. ‒ Меня возьмут служить к такой знатной даме?

Конечно, дорогая! ‒ уверенно отвечал мистер Смит. ‒ Кого же как не тебя? Я не знаю, кого бы еще миссис Краутц могла взять на это место?

Но, отец, ведь это еще не решено? ‒ Элиза, волнуясь о предстоящем знакомстве с новой хозяйкой, нервно сжимала руки отца. ‒ Ведь мистер Уилсон пообещал тебе, что попробует устроить эту встречу, но он не обещал, что она состоится. А вдруг я не понравлюсь его хозяйке? Может я недостаточно умна для такой работы? А если она не захочет встречаться со мной?

Да ну что ты, что ты, Элиза! ‒ в очередной раз целуя руки дочери, заговорил мистер Смит. ‒ Поверь мне, это место будет твоим, я чувствую это! Я пойду на эту встречу вместе с тобой и вот увидишь, все будет просто превосходно.

Я бы тоже очень хотела, чтобы все случилось так, как ты говоришь, папа, но, давай не будем загадывать и просто подождем ответа от мистера Уилсон, а там, даст бог, все и образуется. – пытаясь успокоиться ответила девушка.

Конечно, ну конечно, моя дорогая! ‒ не желая тревожить еще больше и без того разволновавшуюся Элизу, ответил мистер Смит. ‒ Ты только не переживай!

Они крепко обнялись и какое-то время просидели молча, глядя на огонь в камине и обдумывая случившееся.

Вечером следующего дня, как и было оговорено, мистер Смит пришел в трактир на встречу с новым знакомым. Время, как казалось старику, тянулось так медленно, а волнение его усиливалось с каждой минутой.

Нарушив данное самому себе обещание не пить, мистер Смит заказал кружку эля, а затем еще одну и еще, и вскоре, порядком уже захмелевший, он сидел, разговаривая сам с собою, доказывая воображаемому оппоненту почему именно его Элиза достойна получить такое выгодное место.

И вот, когда старик использовал почти все аргументы в споре с невидимым собеседником и замолчал, делая глоток из своей кружки, прямо напротив себя он увидел Уилсона, который подсаживался к нему за стол. Судя по снисходительной улыбке на его лице, можно было предположить, что он слышал кое-что из монолога старика.

Мистер Смит, приветствую вас! ‒ широко улыбаясь, заговорил Уилсон, усаживаясь напротив подвыпившего старика.

Мистер Уилсон, как же я рад вас видеть! ‒ прокряхтел Смит, чудом проглотив эль, потекший не в то горло при внезапном появлении Уилсона.

Вскочив и чуть было не уронив свою кружку, стараясь прокашляться, мистер Смит через стол кинулся жать руку пришедшего, но тот, мягко и настойчиво усадив старика на его место, вежливо произнес: