Текст книги "Кровавое наследство"

Автор книги: Марина Эргле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Так куда ты собралась? – грозно проговорил Витя и скрестил руки на груди.

– На встречу с мужчиной! – гордо сказала я и фыркнула носом.

– Что это еще за мужчина??!

– Богатый и взрослый мужчина…

– А где ты его вообще нашла?!

– Я с ним познакомилась, когда с Викой убегала из приюта…

– Между вами что-то было???

– Пока нет…

– Что это еще значит – «пока»?!

– А то и значит, что пока еще между нами ничего не было…

– А хочешь сказать, что будет?!

– Я ничего не хочу сказать, я тебе не ясновидящая, в будущее заглядывать не умею!

– Но ты этого хочешь?!

Я тяжело вздохнула, перестала поправлять макияж и развернулась к Вите лицом.

– Слушай, от-ва-ли, – по слогам произнесла я и повернулась обратно к зеркалу.

В отражении я увидела как Витя сильно сжал губы.

– Сколько ему лет? – сквозь стиснутые зубы спросил он.

– Не знаю, я не спрашивала, – безразличным тоном ответила я. – Наверно ему чуть больше сорока…

– Больше сорока??? Ты с ума сошла! Он же для тебя старик!!!

– Ничего он не старик… Он очень даже хорошо выглядит… И у него такая классная машина, которая делает его лет на двадцать моложе, – съязвила я.

– Какая же ты… – задыхаясь от возмущения, произнес Витя, – какая же ты тварь!

Выбежав из комнаты, он сильно хлопнул дверью так, что от нее полетела штукатурка. А я бросилась на кровать и разрыдалась. Мне захотелось, раздеться, залезть в постель, накрыться одеялом сверх головой и никуда не идти. Господи, что же я делаю? Зачем мне все это надо? Наверно, Витя прав… И хочу ли я этого на самом деле?

Немного полежав на спине и посмотрев в ободранный потолок, я мысленно корила себя за свою глупость. С чего я вообще взяла, что буду нужна этому мужчине? Я, сирота из приюта… Может быть, этот Павел Александрович просто посмеется надо мной и отправит обратно… Ну, какая же я все-таки дура…

Вдруг кровать как-то странно хрустнула и матрац провалился вниз, а я ударилась головой об спинку кровати. С бешенством вскочив на ноги, я стала орать:

– Да к черту это все!!! К черту эту жизнь!!! К черту этот гребанный приют!!! Я хочу другой жизни! Другой!!!

Вновь подойдя к зеркалу, я вытерла слезы, расчесала волосы и посмотрев на часы, вышла из комнаты.

За дверью меня ждал Витя.

Я, демонстративно, не обращая на него никакого внимания, прошла мимо. Но он подбежал ко мне сзади и дернул за руку.

– Стой! – прокричал он.

– Чего тебе? – обернулась я. – О чем ты еще хочешь поговорить с такой тварью, как я?

– Я тебя не пущу… – тихо прошептал он.

Я выдернула свою ладонь из его руки и посмотрела на него уничтожающим взглядом. Так продолжалось еще какое-то мгновение, затем я развернулась и резко ушла в направлении выхода. Он мне еще что-то кричал вслед, но я заткнула уши руками и прибавила шаг.

Выйдя на улицу, я посмотрела на часы. Половина восьмого… Во дворе никого не было… Меня охватила какая-то жуткая паника. Наверно он не приедет! Да, да, он не приедет! Ну зачем ему я? Солидному взрослому состоятельному мужчине? Зачем? Это же очевидно… Дура! Какая я дура! И как же мне стыдно! С каким видом мне придется вернуться в приют и посмотреть в ухмыляющиеся глаза Витьки.

Но вдруг я увидела из-за угла подъезжающую машину. Здоровый тонированный джип. Сначала я испугалась и попятилась назад, но переборов свой страх, я стояла как вкопанная и не шевелилась. Машина остановилась, недалеко от меня и из нее вышел он… Тот самый мужчина, с которым я познакомилась в тот страшный день, когда потеряла лучшую подругу. Он был в сером костюме и белой рубашке. Высокий, статный мужчина с уже редеющей головой и с холодными, не выражающими никаких эмоций голубыми глазами. По моей спине прошел холодок.

– Привет, – как-то по-простому сказал он, и я немного успокоилась.

Я улыбнулась, но улыбка у меня не получилась, она, скорее всего, напоминала нервный тик.

– Здравствуйте… – дрожащим голосом произнесла я.

Павел Александрович учтиво открыл мне дверь своей машины и пригласил меня внутрь. Почему-то в этот момент мне захотелось убежать от него прочь, но подумав о том, как это будет нелепо, я переборола все свои страхи и села на переднее сидение его автомобиля.

– Итак, рассказывай, что у тебя случилось? – спросил он, поджигая сигарету.

Я растерялась, но все же ответила:

– Мне просто почему-то захотелось Вас еще раз увидеть…

– Даже так… – удивился он и, как мне показалось, немного повеселел, хотя его глаза оставались такими же холодными и непроницаемыми. – Ну хорошо… Тогда скажи мне, чего бы ты сейчас хотела? – вдруг поинтересовался он.

– Не знаю… – растерялась я.

– Может быть, поужинаем? – предложил Павел Александрович.

От волнения я не смогла сказать и слова и не найдя ничего лучше, я просто закивала головой в знак согласия. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди…

– Только ты не обижайся, но я думаю, что для ресторана ты одета неподходяще, поэтому, если ты не против, мы поужинаем у меня дома. Но от ужина в ресторане это ничем не будет отличаться, поверь мне.

Я внутренне напрягалась, уже проклиная себя за эту дурацкую идею встретиться с этим человеком. Но спокойный и властный голос Павла Александровича прервал мои тревожные мысли.

– Поверь мне, с тобой ничего не случится. Если ты переживаешь за свою безопасность, то я обещаю, что не трону тебя.

Меня немного успокоили его слова. Я отвернулась к окну и стала наблюдать за дорогой. Оглянувшись назад, я увидела свой приют медленно отдаляющийся от меня. В душе все-таки было какое-то необъяснимое ликование.

Мы находились в пути довольно долго, но я перестала нервничать и начала получать удовольствие от дороги. Машина ехала легко и быстро, в ней витал запах дорогого парфюма и играла спокойная медленная музыка. Я изредка поглядывала на мужчину, сидящем на водительском сиденье и отмечала про себя, что он довольно неплох собой… У него были благородные черты лица, правда которого уже коснулись первые морщинки. Эти небольшие признаки его зрелого возраста даже делали его более мужественным и придавали солидный вид.

Подъехав к воротам коттеджа, Павел Александрович остановил машину, рукой подал какой-то сигнал и я увидела как юноша, одетый в черный пиджак и галстук, открыл нам ворота и мы проехали внутрь.

От восторга я открыла рот. Такую красоту я видела только в фильмах. Это был трехэтажный огромнейший коттедж с уличным бассейном, садом, какими-то очаровательными статуями и интересно подстриженными кустиками в виде различных фигурок.

– Так красиво! – воскликнула я, не сдержав эмоций.

Павел Александрович улыбнулся и произнес:

– Тебе нравится?

– Еще бы! – еще сильнее воскликнула я.

– Хотел бы я жить здесь постоянно…

– В смысле? – не поняла я. – Я думала, что это Ваш дом и Вы здесь всегда живете…

– У меня еще есть квартира в центре и большую часть времени я провожу там. Это гораздо удобней, чем постоянно ездить сюда загород, малышка. Здесь я появляюсь где-то раз в неделю… В этом месте я отдыхаю душой…

– Здесь действительно очень красиво! И воздух… он здесь такой свежий! Просто удивительно…

– Ничего удивительного: коттедж находится в экологически чистой зоне.

– Очень похож на дом моей мечты, – улыбнулась я.

– Смешная ты… – только и произнес мужчина.

Я не зная что ответить и не понимая почему он назвал меня смешной, только робко улыбнулась в ответ.

Мы зашли в дом. Внутри все было еще красивее, чем снаружи! Огромные залы, высокие потолки, золотистые колонны с узорами, крутые лестницы, камин, кожаные диваны и кресла, подсвечники, словно из средневековья, позолоченные зеркала, картины, люстры… В общем, интерьер напоминал мне сказку! Мне казалось, что я во сне…

В гостиной приятная пожилая женщина с пышными формами накрывала нам ужин. Она несла на стол такие вкусности, от которых у меня просто потекли слюнки и я почувствовала как приятно заныл мой желудок в предвкушении вкусного ужина.

Когда все было готово, мы сели за стол, и я как сумасшедшая накинулась на еду. Наверно это выглядело очень неприлично… Я посмотрела на Павла Александровича, лицо которого не выдавало никаких эмоций и чуть не поперхнулась. Откашлявшись, я все же постаралась вести себя более достойно, чтобы соответствовать обстановке, в которой я находилась. Возле моей тарелки стояло множество приборов, но я понятия не имела, как всем этим пользоваться. Я наблюдала какие ножи и вилки берет в руки Павел Александрович, но это мне не помогало. Сильно скрестив от волнения ноги и сжав губы, я не знала, что мне делать и как вести себя в подобной ситуации, чтобы не показаться этому человеку совершенной невеждой. Павел Александрович делал вид, что не обращает на меня никакого внимания, и я тяжело вздохнув, стала есть как умею. Было стыдно и я чувствовала себя крайне неловко.

– Может вина? – предложил мужчина.

Я кивнула головой и подумала, что это было бы неплохо для того чтобы хоть как-то снять нервное напряжение.

Павел Александрович разлил вино по бокалам и один протянул мне.

– Это бургундское вино 85 года, тебе должно понравится… у него приятный насыщенный вкус… Ты когда-нибудь вообще пила спиртное? – спросил он.

– Мы пили с подружкой портвейн, – ляпнула я.

– Я думаю, что на вкус это будет гораздо лучше того, что ты пила, – как-то сухо проговорил он, и я вновь густо покраснела.

Отпив пару глотков, я поставила бокал на стол и снова принялась есть. Блюда, стоящие на столе имели такой великолепный потрясающий вкус, что ими просто невозможно было вдоволь насладиться. Я никогда не ела ничего вкуснее. Как я теперь смогу после такого ужина хоть что-то снова съесть в столовой своего приюта… Но наверно придется, – с тоской подумала я и еще раз обсмотрела гостиную. Эх, когда у меня еще появится такая возможность в жизни увидеть такую роскошь? Наверно никогда…

– Саша, а сколько тебе лет? – вдруг спросил Павел Александрович, отречено смотря на бокал вина, которого он держал в правой руке. Он словно пытался в нем что-то рассмотреть… хотя, как мне показалось, это было просто отвлеченным маневром, чтобы не акцентировать внимание на своем вопросе.

Я прокашлялась и соврала:

– Шестнадцать… – тихо произнесла я.

На самом деле мне было пятнадцать, но сверстники говорили мне, что я выгляжу чуточку старше. Все равно у меня скоро будет день рождения и через пару месяцев я достигну своего шестнадцатилетия и буду почти взрослой.

– Ну и какие планы у нашего юного поколения?

– Что, простите? – не поняла я и снова поперхнулась.

– Можно на ты… – поправил меня Павел Александрович. – И можешь называть меня Павлом, я тебе разрешаю. Я думаю, что в такой обстановке нам не к чему формальности.

Я робко закивала головой в знак согласия.

– Есть у тебя какие-нибудь планы на будущее? – Павел пояснил свой предыдущий вопрос.

– Я даже не знаю, – тихо и неуверенно проговорила я, опустив вниз голову. При каждом его вопросе, я почему-то чувствовала необъяснимый стыд, я ощущала себя неполноценной в обществе этого мужчины, осознавая его полное превосходство.

– У тебя модельная внешность, ты не думала о карьере модели? Как раз девочки в этом возрасте и начинают…

– Я? Модель? – мне отчего-то захотелось засмеяться, но я сдержалась. – Да какая из меня модель… – только и смогла проговорить я, усмехнувшись.

– Ты высокая, худенькая, у тебя правильные черты лица и ты очень молода… Я думаю, что тебе стоит попробовать… Ты как на это смотришь?

– Я не знаю… – ели слышно произнесла я и уставилась в пол. Мне показалось, что он просто надо мной издевается.

Закончив ужин, Павел приподнялся из-за стола, подкурил сигару и подошел к окну.

– Я так полагаю, что твой приют уже закрыт. Ты можешь остаться у меня, я распоряжусь, чтобы для тебя приготовили комнату для гостей, а завтра я сам все объясню твоей воспитательнице. Можешь быть спокойной, проблем не будет.

– Спасибо! – воскликнула я радостно, – Я останусь!

Женщина, которая подавала нам ужин, провела меня в комнату для гостей и стала стелить мне постель.

Она смотрела на меня подозрительным взглядом, но молчала.

Я почувствовала себя как-то неловко.

– Меня Саша зовут… – сказала я.

Женщина на какое-то время замерла, перестала стелить постель, развернулась ко мне и посмотрела на меня слегка удивленным взглядом. Затем вновь преступив к своему занятию, произнесла:

– Клавдия.

– Очень приятно познакомиться… – я улыбнулась.

Женщина вновь остановилась и посмотрела на меня таким же взглядом:

– Мне тоже, – сухо произнесла она.

– Я вам не нравлюсь? – огорчилась я.

– С чего ты взяла?

– Вы как то странно на меня смотрите, и разговариваете таким тоном, что я подумала…

– Я просто не понимаю, откуда ты взялась и кто ты такая. Тебе ведь, наверно и восемнадцати нет…

– Да, мне пятнадцать…

– Пятнадцать? Что ты здесь забыла? Была бы ты какой-нибудь родственницей Павла Александровича, то навряд ли бы ходила в таких обносках. Тогда я ничего не понимаю…

– Вы правы, я ему не родственница…

– Но кем ты тогда ему приходишься, раз он привел тебя в этот дом и позволил тебе здесь остаться?

– Никем… мы случайно познакомились…

– А ты что, сирота что ли, чтобы у взрослых мужчин ночевать? Что, дома своего что ли нет? Я бы поговорила с твоими родителями, чтобы вмазали тебе хорошенько! А то они наверно волнуются, места себе не находят, а ты шляешься черте где! – негодовала Клавдия.

– А я и есть сирота… у меня нет родителей! А приют закрывается в определенное время и туда сейчас сложно попасть, только через окно. Но так как я уходила и не оставила замок открытым с внутренней стороны, я бы уже не смогла сегодня туда попасть…

– Батюшки! – воскликнула женщина и прикрыла рот ладонями. – Господи, прости меня! Я и подумать не могла… Какой же все-таки благородный человек, Павел Александрович, что приютил тебя на эту ночь… А я то думала…

– Павел Александрович действительно благородный человек, – согласилась я.

– Бедное дитя… – Клавдия покачала головой, – без родительской ласки, без опеки, без поддержки… Как же ты живешь, деточка? Тяжело тебе наверно приходится?

– Нормально… я-то другой жизни и не знала, сравнивать не с чем…

– Батюшки… – покачала головой она. – А как же тебе жить дальше? Как ты будешь получать образование? Теперь ведь все платное… просто так наверно уже поступить нельзя… время СССР прошло, когда было все по честному, легко и просто… А теперь… Ох, милая, что же ты будешь делать? Куда ты пойдешь после приюта?

У меня появился ком в горле.

– Да все у меня будет хорошо… – если слышно проговорила я и постаралась улыбнуться. – Таких как я очень много…

– Да знаю я, то ворами становятся, то проститутками, а то и еще хуже… – проворчала она.

– Не говорите так! – обиделась я. – Те кто с приюта, такие же дети, как и все! И между прочим, преступниками становится не только дети из приюта! И из благополучных семей тоже бывают и наркоманы и проститутки! Здесь все от человека зависит…

– Да, ты права девочка, ты права… – вдруг согласилась со мной Клавдия и ее взгляд стал печальным. – Я с этим сама столкнулась…

– С чем?

– С тем, что ребенок из хорошей благополучной семьи стал наркоманом… Господи, горе то какое! – воскликнула она и всхлипнула. – Я его сама воспитывала, души в нем не чаяла, любила как своего, как родного. Своих то детей я не могу иметь и он был для меня как сын… А вырос и стал принимать эту гадость… Зачем спрашивается? Зачем?! Ведь у мальчика все было… абсолютно все. Павел Александрович исполнял любые его прихоти и желания, абсолютно все для ребенка делал… А он… Хотя я думаю, что вина Павла Александровича все-таки была, надо было ребенку отдавать свою любовь, а не только деньги. Нет, я конечно, уверенна, что он любил сына, но он просто не умел этого показывать… Такой уж он человек…

– Так сын Павла Александровича – наркоман?! – удивилась я.

– Тс-с-с! – прошипела Клавдия, прижав указательный палец к губам.

Обернувшись по сторонам, словно испугавшись, что нас кто-то подслушивал, она тихо проговорила:

– Только никому ни слова! В этом доме – эта тема закрыта!

– А что с ним теперь стало? – тихо спросила я, тоже оглянувшись по сторонам.

– Да Бог его знает… – печально вздохнула Клавдия. – Павел Александрович отказался от сына.

– Отказался?

– Его можно понять… На Лешу не действовали никакие уговоры отца бросить это занятия, на него не действовали и мои мольбы, а ведь я была ему как мать. Павел клал его в различные клиники, но тот убегал. Он стал воровать драгоценности из дома, когда отец лишил его материальный поддержки… Павел не хотел, чтобы на его деньги сын покупал наркотики. Поэтому Леша стал воровать… Он своровал драгоценности… семейные драгоценности оставленные женой Павла после смерти. Павел хранил их в память о супруге, а Леша просто украл их и променял на наркотики… Ах, эти чертовы наркотики, будь они не ладны!

Я тяжело вздохнула и подумала о том, как же несправедливо жизнь распоряжается с людьми… Ну зачем этому Леше надо было родиться в такой семье? Ему надо было появится на свет как я – без кола, без двора, без родителей, вот тогда бы он и понял всю ценность того, что было так несправедливо подарено ему судьбой… Это мне надо было оказаться на его месте, вот я бы своего не упустила… Хотя, кто знает, какой бы была я, родившись в богатой семье… Возможно, не зная другой жизни я бы все воспринимала как должное и от скуки бы тоже стала принимать наркотики… Нет, это бред! Как может стать скучно, когда у тебя столько возможностей?! Да этот Леша просто идиот, по-другому его не назовешь…

– А от чего умерла жена Павла Александровича? – вдруг спросила я, неожиданно даже для самой себя.

– Рак легких… – тихо сказала женщина.

– Рак легких?! – воскликнула я. – Это же очень страшная болезнь…

– Людмила очень много курила и любила выпить…

«Были в этой семье какие-то серьезные проблемы, – подумала я, – если люди счастливы, то они никогда не будут подсаживаться на наркотики или спиваться…»

– У Павла Александровича есть только одна радость в жизни… – тяжело вздохнула Клавдия.

– И какая же?

– У него есть дочь.

– Дочь? И где же она? – я почему-то расстроилась, узнав о том, что у Павла Александровича есть дочь.

– Вероника в Штатах. Она приезжает раз в полгода на новогодние праздники и на летние каникулы. Она умная девочка, учиться и никакую дрянь, вроде наркотиков, не принимает…

«Откуда Вы можете это знать, если она приезжает раз в полгода?» – подумала я, но задала совершенно другой вопрос:

– А сколько ей лет?

– Ей девятнадцать, – улыбнулась она.

– И давно она учится в этих самых Штатах? И почему именно там? Не понимаю, зачем надо было так далеко уезжать от дома…

– Высшее образование в США считается одним из лучших в мире, деточка. Его обычно получают в течение 4 лет обучения в колледже или университете. Ника уехала от нас, когда ей было шестнадцать… – Клавдия печально улыбнулась. – Павел решил, что не стоит девочке видеть какой ужасной смертью умирает ее мать и отправил ее дальше от этих неизбежных событий. Так же, Павел боялся, что Леша сможет как-то повлиять на сестру и она испортится… В общем, много было предпосылок для уезда Ники. Конечно, без нее этот дом окончательно опустел. Но зато она сейчас учится в одном из известнейших университетов США – в Йельском университете, который входит в сообщество восьми наиболее престижных частных американских университетов, – с гордостью произнесла Клавдия.

– Но когда-то же она вернется сюда навсегда?

– Я очень надеюсь на это… очень… – почти шепотом произнесла она.

Когда за Клавдией захлопнулась дверь, я набрала ванную полную воды и душистой пены… До этого дня я никогда не принимала ванну! У нас в приюте были только общие душевые кабинки… Ванна – как это необычно и удивительно приятно! Даже не верится… Я барахталась в воде как пятилетний ребенок, сдувала пену с рук и смеялась. Мне казалось, что я забыла обо всем! Наверно это самый замечательный день в моей жизни, – с грустью подумала я, потому что такого ведь уже никогда не повторится. Завтра я вернусь в свой ненавистный приют и он покажется мне еще более мрачным и тягостным, чем был до этого… до того, как я прикоснулась «кончиком пальца» к совершенно другой жизни. Как же будет сложно туда вернуться и наблюдать тяжелый осуждающий взгляд Вити… Эта ужасная столовая еда… Фу, какая гадость! А ведь ее придется есть… не помирать же мне теперь там с голоду… А может правда умереть? Сейчас вот нырну в эту ванну и не вынырну! – наивно размышляла я и сделав небольшой глоток воздуха, погрузилась под воду и продержалась так не больше минуты. Осознав, что это было глупой затеей, я вынырнула из ванны и стала жадно глотать воздух. Пролежав в душистой пене еще какое-то время, я поняла, что вода сняла с меня нервное напряжение и усталость, я ощутила, что тело наполнилось энергией.

«Надо ведь что-то придумать… Я должна сделать все возможное, чтобы приблизиться к своей цели! У меня нет другого выхода… И будет лучше, если я ошибусь и буду корить себя за ошибку, а не за трусость и неиспользованные возможности…» – подумала я.

Я вылезла из ванной, обмотала тело белым махровым полотенцем и вернулась в спальню. Высушив волосы, я скинула с себя полотенце и посмотрела на свое отражение в зеркале. На меня смотрела худенькая девочка, но уже с довольно женственными формами… Я вновь обмотала свое тело полотенцем и вышла из спальни. Пройдя по длинному коридору, слегка освященным светильниками, которые высоко висели на стенах, я остановилась возле приоткрытой двери, из которой падал свет. Затаив дыхание, я подошла ближе к щелке и заглянула в нее одним глазом.

Павел Александрович курил сигару, сидя в коричневом кожаном кресле, в другой руке он держал бокал с каким-то напитком, похожим на виски со льдом. Его взгляд был вдумчивым и отрешенным, он смотрел куда-то вперед, затягивался и выпускал тонкие струйки дыма вверх.

Я наблюдала за ним и спрашивала себя – нравится ли он мне как мужчина? А знаю ли я вообще, как это бывает: когда мужчина нравится как сексуальный партнер? Я же совершенно в этом ничего не понимаю… Павел Александрович был весьма ухожен, имел достаточно хорошую фигуру для своего возраста и от него приятно пахло дорогим парфюмом… Наверно все же он мне нравится… По крайней мере, он мне должен нравится…

Я открыла дверь и вошла.

Павел Александрович отставил бокал в сторону и перевел свой взгляд на меня. Наконец его глаза перестали казаться мне такими холодными и я заметила в них живой интерес.

Я прошла внутрь комнаты, приблизившись к хозяину дома.

Он с любопытством наблюдал за мной… Я скинула с себя полотенце и осталась полностью обнаженной. Мужчина сделал глубокую затяжку и вновь выпустил клубы дыма куда-то вверх. Опустив вниз глаза, я почувствовала как мои щеки залились алой краской.

Так продолжалось еще некоторое мгновение, я вновь подняла на него свои глаза и заметила, как его спокойный оценивающий взгляд скользит по моему телу. Затем он вдумчиво произнес (это было сказано таким тоном словно это была самая обычная ситуация в его жизни):

– Ты красивая… В тебе есть что-то необыкновенное… Я уже и забыл, что такое настоящая женская красота, – вздохнул он. – Я устал от крашенных блондинок с ботексом в губах и голливудской улыбкой. А ты такая естественная, такая живая и такая юная… совсем юная… Светлые некрашеные волосы и большие серые глаза… хрупкие плечи, прямая осанка. Ты прекрасна…

Я потупила глаза и в эту секунду почувствовала себя какой-то глупой маленькой девочкой. Мне захотелось обратно закутаться в большое махровое полотенце и убежать не только из этой комнаты, но и из этого дома… И будь, что будет! Пусть я даже не доберусь до своего приюта и меня кто-нибудь убьет по дороге, пусть… Моя жизнь мне стала безразличной, я ощущала жуткое отвращение к себе.

Потянувшись вниз к полотенцу, я почувствовала как большая теплая сухая рука остановила меня. Я замерла в оцепенении.

– Не делай этого, – как всегда спокойным тоном произнес Павел Александрович. – Иди ко мне.

Мужчина приподнял меня и посадил к себе на колени. Его рука стала медленно скользить по округлостям моей груди, опускаясь вниз, касаясь моего живота, бедер, спускаясь еще ниже и проводя по изгибам моих ног… затем она так же скользя, поднималась вверх проходя по всему телу, останавливаясь на шее и касаясь большим пальцем моего подбородка. Я вздрагивала от каждого прикосновения, сердце казалось вот-вот выпрыгнет из груди и я просто упаду в обморок от переизбытка разнообразных противоречивых чувств, в которых все же преобладал страх. Я ощущала как мое тело дрожит и вздрагивала как осенний лист… а Павел Александрович все также продолжал ласкать меня, не обращая внимания на то как я закрыла глаза и стиснула губы. Когда его рука, в который раз задержалась на моей шее, я почувствовала прикосновение его губ. Легкие поцелуи стали опускаться ниже, пока не дошли до округлостей моих грудей и не задержались на них. Так продолжалась некоторое время, затем Павел приподнял меня, встал сам и взяв меня за руку осторожно повел меня к своей постели.

Широкая дубовая кровать с какими-то причудливыми статуями по бокам была расстелена. Павел аккуратно положил меня на шелковые белые простыни и стал продолжать ласкать мое тело губами. Он делал это осторожно и медленно, словно боялся меня спугнуть. А я мысленно думала, что я и не представляла, что буду лишаться невинности на большой дубовой кровати с шелковыми простыня с солидным опытным мужчиной… хоть и не любимым… но ведь это лучше чем с неопытным и нетерпеливым мальчишкой в подворотне…

– Саша, ты когда-нибудь была с мужчиной? – спросил меня Павел Александрович, снимая с себя рубашку и расстегивая брюки.

– Нет… – тихо и как-то виновато произнесла я.

– Это хорошо… – томно проговорил он.

Раздвинув мне ноги, он сказал:

– Будет больно.

Я судорожно кивнула головой, не в силах что либо сказать и зажмурила глаза, сжав губы.

– Расслабься, я постараюсь сделать все как можно аккуратнее. Верь мне, малыш.

Я постаралась хоть немного расслабиться, но у меня ничего не выходило, я была слишком напряжена и взволнованна.

Через некоторое время я почувствовала как что-то резко и сильно в меня вошло, словно это тупой нож вонзился в мое тело. Я вскрикнула от боли.

– Расслабься, ты сама себе делаешь еще больнее, – серьезным тоном проговорил мужчина.

Но я ничего не могла сделать пока этот «кол» был между моих ног. Мне захотелось плакать.

Когда он стал двигаться во мне, я подумала о том, что больнее этого я еще ничего в жизни не испытывала… Поджав губы зубами, чтобы не закричать, я почувствовала во рту вкус своей крови и поняла что от боли прокусила себе губу.

Экзекуция продолжалась и стала казаться просто невыносимой, я молила Господа о том, чтобы это быстрее закончилось. Наконец мужчина отстранился от меня и лег рядом. Я сжалась в комок, натянув на себя простыню и дала волю своим чувствам – горячие слезы покатились по моим щекам.

– Ну, девочка моя, не плачь, – проговорил Павел Александрович.

– Все хорошо… – сквозь слезы проговорила я, спрятав свое лицо в простыне.

– Я попрошу Клавдию набрать тебе ванную с успокаивающими травами.

Немного всхлипнув, я согласилась.

Мужчина встал с кровати, а я, увидев его обнаженного, тут же закрыла глаза и покраснела.

Он натянул на себя махровый синий халат и закурил сигару.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Не знаю… – прошептала я, еще плохо осознавая, что произошло.

Докурив, Павел Александрович вышел из спальни. Через пару минут я поднялась с постели и ахнула. Все простыни были в крови, словно здесь только что кого-то убили.

В комнату зашла Клавдия. Ее лицо выражало недоумение. Смотрев то на меня, то на испачканное кровью простыню, она все-таки поняла, что к чему и с отвращением произнесла:

– Ах ты, грязная малолетняя шлюха…

Для меня это оскорбление прозвучало хуже пощечины.

– Я не такая…

– А какая ты?! Я-то думала, что ты хорошая девочка, а ты тут же подстелилась под мужчину, который тебе в отцы годится!

– Простите… – почему-то извинилась я и закуталась в полотенце. – Я уйду, только уберу за собой все это, и обязательно уйду…

Судорожно став стягивать с кровати простыни, я почувствовала на себе руки Клавдии.

– Оставь, – произнесла она, – я сама.

– Нет, нет, я все уберу! – впадая в истерику со слезами на глазах, прокричала я. – Простите меня, пожалуйста, простите!!! Я все уберу и Вы меня больше никогда не увидите!

Поняв, что от наплыва чувств я просто не могу себя контролировать, я опустилась вниз, возле кровати держась за простыни и разрыдалась, словно в бреду повторяя: «Простите… простите…»

Женщина опустилась рядом со мной на колени и погладила меня по голове:

– Успокойся, деточка, успокойся…

Я подняла на нее свои красные от слез глаза.

– Сейчас ты примешь теплую ванную и успокоишься, – Клавдия слегка улыбнулась и с ее лица исчезло отвращение.

– Если Вы хотите, я могу сейчас одеться и уйти… – прошептала я.

– Дурочка, и куда же ты среди ночи пойдешь то? – покачала головой пожилая женщина.

– Мне все равно…

– Ах, горе то ты мое луковое… все, хватит плакать! Пойдем в ванную!

Взяв меня за руку, Клавдия отвела меня в ванную комнату, стащив с меня полотенце, она усадила меня в теплую воду с обильной пеной и приятным неповторимым ароматом из душистых трав.

– Спасибо… – сказала я.

– Скажи, Саша… Павел Александрович, он… он тебя принудил?

– Нет! Нет, что Вы… я сама… – мне было безумно стыдно за себя, но мне не хотелось, чтобы пострадала репутация этого человека. Ведь я сама этого хотела…

– Зачем ты это сделала?

– Я… я не знаю…

– Ты же еще совсем ребенок! Боже мой… Бедное дитя… – причитала она, обмывая мои плечи мочалкой.

– Перестаньте меня жалеть, я сама этого хотела…

– Это не ты хотела, это бес внутри тебя! У тебя же никакого воспитания! Откуда тебе знать, что можно делать, а что нет… родители не смогли в тебя вложить ровным счетом ничего! Не моральных принципов, не правильных убеждений, не воспитания. И я не могу тебя в этом винить… Ты не виновата в том, что сирота…

ГЛАВА 3

Проснувшись утром, я сначала не осознала где нахожусь. Оглядевшись по сторонам, я вспомнила, что я в гостиной, любезно предоставленной мне Павлом Александровичем на эту ночь. В окно били лучи ясного солнца. Я поняла, что утро уже давно минуло и сейчас было больше полудня.

Потянувшись на кровати, я нехотя встала и подошла к окну. Весна прекрасное время года, вокруг все зеленеет, поют птицы, и у многих в душе «расцветают цветы»… У многих, но не у меня… Мне было ужасно стыдно за сегодняшнюю ночь…

Взглянув в окно, я увидела как молодой садовник умело орудует с газонокосилкой. Он поднял на меня глаза и подмигнул. Я смутилась и спряталась за шторку. Мне почему-то показалось, что каждый в этом доме знает, что произошло сегодня ночью и подтрунивают надо мной. Надо покинуть этот дом как можно быстрее, – подумала я и стала искать свою одежду. Поняв, что ее нигде нет, я пришла в панику. Я стояла посреди комнаты завернутая в одну простыню и просто не знала, что мне делать. Не идти же в таком виде! От отчаянья я села на пол и заплакала.